Интеллектуальные развлечения. Интересные иллюзии, логические игры и загадки.

Танцы вокруг парового котла
«Indignari, non admirari, sed inteigere).
«Не плакать, не смеяться, а понимать».
Бенедикт Спиноза
«Философы лишь различным образом объясняли мир, но дело заключается в том, чтобы изменить его».
К.Маркс
«Нельзя ни о чем судить в одних только черно- белых красках, нельзя абсолютизировать (и тем самым примитизировать) реальные явления жизни».
В.Архангельский
 
Введение
В ходе дискуссии, развернувшейся после публикации очерка «А был ли в СССР социализм?», его участниками было высказано немало критических замечаний, а также идей, развивающих и углубляющих суть данной проблемы. Я в новом очерке попытался в системном виде представить читателям наиболее интересные идеи, способствующие более глубокому и правильному пониманию процессов, которые произошли в мире в результате Октябрьской революции 1917 года.
Кстати, читая многочисленные публикации по данной проблеме, я пришел к выводу, что ни в коем случае нельзя с порога отбрасывать те из них, которые на первый взгляд кажутся неверными, ибо практически в каждой содержится какое-то зерно истины. Речь идет не только о современных публикациях, но и о тех, которые увидели свет еще в советское время. Сегодня многие, считающие себя обладателями истины в последней инстанции, безоглядно клеймят «марксистско-ленинскую» литературу. И совершенно безосновательно, ибо в годы диктатуры партийно-государственного аппарата также жили и творили люди, которые пытались докопаться до сути общественного устройства Советского Союза и стран социалистического лагеря. Например, работая над данным очерком, я обнаружил в Интернете книгу, изданную в 2010 году Институтом экономики РАН «А.Бирман. К 100-летию со дня рождения», - произведение о «рыночнике», который, по мнению правоверных марксистов, вместе с Е.Либерманом и В.Белкиным завели СССР в болото горбачевской перестройки, а затем - и в джунгли дикого криминального капитализма. Словом, три богатыря-вражины, сгубившие цветущий сад советского социализма и подрубившие под корень ОГАС. Так вот, в этой «зловредной» книге я обнаружил 3-ю главу, посвященную экономическим дискуссиям 1940-х – начала 1950-х гг., в которой прочитал следующий абзац: «В связи с обсуждением последнего макета учебника политической экономии в ноябре 1951 г. в здании ЦК ВКП(б) была проведена широкая дискуссия. В зале заседания висел транспарант: «Наука не может развиваться и преуспевать без борьбы мнений, без свободы критики». Архивные материалы этой дискуссии занимают 38 томов, до сих пор не изученных. Из материалов опубликован только доклад К.В.Островитянова. В архиве также есть «Справка о спорных вопросах, выявившихся в ходе дискуссии по проекту учебника политэкономии». Ее содержание подробно излагается в шестом томе «Всемирной истории экономической мысли». Дискутировались вопросы о характере экономических законов социализма, о товаре и законе стоимости в социалистическом обществе, об общественно необходимом времени при социализме, о принципах установления цен на товары в СССР, об «основном законе социализма» и др.» (Цит. изд.с.22). Мне, к сожалению, не удалось в Интернете получить доступ к этому, шестому тому «Всемирной истории экономической мысли». Однако я абсолютно уверен, что в нем найдется немало интересных идей, высказанных в мрачные сталинские времена. Или еще один пример. В данном очерке я немало страниц посвятил работе В.Архангельского «Концепция социализма как общества диалектических противоположностей (оцифрованная копия машинописного экземпляра рукописи 1983 года)». Куйбышев, 1983; Самара, 2011) и в те времена властями отвергнутой. Мне представляется, что В.Архангельский уже тогда, используя диалектический метод, сумел открыть такие грани социалистического способа производства, которые, вне всякого сомнения, представляют и в настоящее время огромный теоретический интерес.
Начну данный очерк, вновь посвященный социализму, пожалуй, с уточнения группировки различных версий об общественном устройстве Советского Союза.
В предыдущем очерке «А был ли в СССР социализм?» я выделял две большие группы версий: первая – был капитализм; вторая – был социализм. Обдумав некоторые критические замечания, я решил выделить и третью группу концепций – в СССР не было ни социализма, ни капитализма, а существовал некий промежуточный строй. Кстати, эта версия была мною уже рассмотрена в очерке «О государственном социализме в СССР».
Дискуссия показала также необходимость различения трех видов методологических подходов в отношении понятия «социализм». Первый – это когда на социализм смотрят исключительно глазами К.Маркса и Ф.Энгельса, приводя многочисленные цитаты из их произведений, написанных в различные периоды их творческой деятельности. Второй состоит в том, что объектом исследований являются события реальной жизни, исторические факты, используя (или якобы применяя) при этом методологию марксизма. И третий заключается в том, что данное понятие представляют в виде той или иной якобы идеальной модели социализма (коммунизма), нередко высосанной из пальца. Между прочим, я обратил внимание на то, что среди различных версий о природе социализма преобладают те, которые сформированы на основе сочетания первого и третьего методологического подхода, или другими словами, формируется версия, основанная на абсолютизации того или иного высказывания классиков марксизма с последующей гиперболизацией каких-то граней общественного устройства, как правило, с той или иной «оптимальной» схемой распределения национального дохода.
Именно в силу такого противоестественного сочетания двух искусственных методологий и рождаются версии об «удачном» или «неудачном» социализме. А что означает вообще «удачный» или «неудачный» социализм? Социализмы в реальной жизни были, есть и будут разными в различных странах. Не будет никогда одинаковых социализмов, ибо в каждой стране и в разные исторические периоды складываются уникальные условия, при которых может существовать социализм. Самая научно правильная методология – это та, которая основана на исследовании закономерностей реальности, а не на описании эфемерных конструкций.
Вообще вариантов интерпретации понятия «социализм» в современной т.н. марксистской литературе - великое множество. Эти версии, как правило, базируются на видоизмененной марксистско-ленинской литературе советских времен. Они отличаются друг от друга различной комбинацией «блоков», набранных из различных версий. Между этими «блоками», как правило, отсутствует какая-либо логическая взаимосвязь. В этих версиях наблюдается непоследовательность в толковании одних и тех же категорий. Например, в одной и той же концепции средства производства объявляются одновременно и общенародной, и государственной собственностью и т.д.
Естественно, что в ходе дискуссий о природе социализма были высказаны не только различные мнения, но и велась борьба (порой ожесточенная и эмоционально насыщенная) между тремя вышеназванными позициями, усиленная разногласиями между представителями вышеназванных трех групп по интерпретации общественного устройства, который существовал в СССР и других странах бывшего социалистического лагеря.
Здесь во избежание недоразумений нелишне сделать одно пояснение. В танце вокруг парового котла, именуемого социализмом, издавна участвуют помимо марксистов или считающих себя таковыми (троцкистов, маоистов и т.д.) также представители иных идеологий (социал-демократы, анархисты, христианские и буддийские социалисты, аграрники, экологи и т.п.).
О них и о буржуазных авторах «концепций» социализма метко написал А.Ковалев в своей статье «Принципы социализма»: «Кто сейчас только не нападает на социализм! Буржуазные идеологи, уже не один век добивающие последний гвоздь в гроб социализма. Социалисты, ратующие за социализм, но одновременно выхолащивающие и подрывающие его главные нервные точки: одни подают социализм без марксизма, другие - марксизм без социализма, заменяя его или «третьим путем» или «организованным капитализмом». И даже теоретики марксистского толка взывают к созданию новой, совсем новой теории социализма, выплескивая саму суть марксизма. А сколько толкователей тех или иных положений социализма, окрашивающих его в разные цвета! В результате – раскол и брожение в коммунистическом, рабочем и левом движении. Этим хорошо пользуется буржуазия. Она весьма активно и порой успешно собирает под свои знамена не только верных ей, но и угнетенных ею, пользуясь идейным разбродом последних» (< "e.mai.ru/cgi-bin/sentmsg?compose&To=impus2007@googegroups.com"impus2007@googegroups.com>).
Анализируя публикации, в которых осуждается социализм и перечисляются его недостатки (реальные и вымышленные), обычно сталкиваешься с проявлениями необузданной неприязни к этому общественному строю. Как правило, основанием для таких чрезвычайно негативных оценок являются репрессии сталинизма и отождествление социализма именно с этим периодом его короткой истории. В качестве примера приведу две цитаты, которые принадлежат С.Корякину. Он пишет: «Капитализм легитимирует частную собственность и ищет способы разумно сочетать ее функционирование с собственностью государственной, чтобы не удушить экономический стимул, с одной стороны, и выдержать социальную справедливость, с другой. И с третьей, не задушить свободу – величайшее благо цивилизации. Социализм же, обобществляя собственность на средства производства, уничтожает и экономический стимул, и справедливость, и свободу. В этом его порочность, в этом зло» («Альтернативы» 07.10.2011). И еще: «Я вынужден уже в который раз повторить: никакого другого социализма, кроме того, что свирепствовал у нас в России при власти коммунистов, быть не может. Его близкие варианты мы наблюдали во Вьетнаме, Китае, на Кубе, в Кампучии, сегодня видим в Северной Корее. И коммунизма иного быть не может, кроме того, что существовал у нас в 1937 году (общество сжалось от страха в единый ком: кто следующий?» (там же).
Я не могу не привести типичные рассуждения еще одного «мыслителя» о том, в чем заключается отличие между социализмом и коммунизмом. Статья написана неким Miyantsev, опубликована она в «Альтернативах» 19 декабря 2001 года и называется «Социализм. Коммунизм. Отличия» (мною сохранена орфография оригинала, кроме исправленной ошибки в заголовке). Итак, вот ее содержание:
«Данная статья написана для того чтобы раз и навсегда объяснить народу в чем разница между социализмом и коммунизмом. Во все времена рабочие боролись за сокращение рабочего дня, за пенсии, за пособия по безработице, за бесплатное образование и медицину. Вот это все и есть настоящий социализм, от слова социум. То есть общество, которое заботится о детях, стариках, безработных и больных. Заметьте, социализм существует при капитализме! Без проблем. Отбираем у капиталиста ЧАСТЬ прибыли, в виде налогов, и отдаем пенсионерам, безработным и детям. В итоге, у каждого есть ЛИЧНЫЙ дом, машина, полный холодильник, компьютер, ну и много чего другого, и все богаты и счастливы... Коммунизм, имеет совершенно другую природу. Патологическое желание любого коммуниста сделать все общим. Общие дома, чашки, ложки, трусы, женщины, дети, и т д. От слова коммуна, то есть все общее. Но первая стадия, это обязательное уничтожение частной собственности на землю и другие средства производства. То есть, национализация. Вот она та "игла в яйце". Вот она СУТЬ коммунизма. Вот она, его жизнь или смерть. И только затем по утверждению маркса, ленина и всех других теоретиков, исчезнет эксплуатация, наступит всеобщее изобилие, отомрет государство, и "все реки потекут", ну и т д. То есть коммунизм не совместим с капитализмом, категорически. Уже в первые годы после революции частная собственность в СССР была уничтожена. А это значит, что уже тогда, был построен именно коммунизм, в первой своей стадии развития, но ни в коем случае не социализм. Вот например, при сталине не было ни пенсии ни пособий. Вы этого хотите? Хотите на старости лет сдохнуть с голода? И вот взяв власть, еще ленин обещал через несколько лет полное изобилие, как и обещала теория. Но увы, теория давала сбой за сбоем, изобилия не наступало, государство упорно не умирало, "реки никак на хотели течь". Сначала теорию латали на ходу как могли, а потом поняли, что теория обман и плюнули на это дело. И просто подменили понятия, и назвали первую стадию коммунизма, социализмом. И всем запретили об этом даже думать и рассуждать, под страхом смерти. На данный простой вопрос: "в чем разница?". Мне не могли ответить ни в школе, ни в институте. Гнали пургу о неком переходном периоде, который может продолжаться вечно! Надо же было что-то врать народу, почему в СССР тотальный дефицит. Запутали, и продолжают путать народ так, что до сих пор найти концы невозможно. Хотя все просто и ясно. Эти два понятия имеют разную суть, хотя и могут пересекаться, и даже существовать одновременно. Когда в стране есть пенсии, пособия, бесплатное образование и медицина, это социализм. Иногда больше, иногда меньше. Когда ср. пр. находятся в руках государства (или народа), например как сейчас в России, это называется коммунизм. Опусти железный занавес, и вы не увидите ни какой разницы между сегодняшним днем и правлением молодого Брежнева. Суть системы та же! В итоге имеем: Те же не решаемые проблемы, та же нищета, та же показуха, та же не эффективная гос экономика. Та же коррупция. Тот же произвол власти. Также через несколько лет страна рухнет и развалится на куски».
Что поражает в этой статье? Во-первых, конечно же, хорошо закамуфлированная ложь, рассчитанная на людей, совершенно не разбирающихся в гуманитарных науках. И поскольку она написана на доступном каждому мало-мальски грамотному человеку языке, то она ему понятна «от и до». Никаких там заумных фраз и формулировок. И в силу этого она в полном объеме доходит до сознания «среднего мужичка», обывателя, оседает в его сознании как абсолютная истина. Во-вторых, она написана профессионально, человеком, который поставил перед собой четкую и ясную цель – дискредитировать коммунизм и показать читателю, что лучшего общества, чем западный капитализм (читай, социализм) не может на свете ничего существовать. Не надо ни за какой там коммунизм бороться, достаточно перераспределить доходы и таким образом можно осчастливить каждого человека (даже безработного). И совершенно не случайно Miyantsev использовал термин «социализм», ибо на уровне бытового сознания это слово ностальгически ассоциируется с благополучием и уверенностью человека в завтрашнем дне («…назвали первую стадию коммунизма, социализмом. И всем запретили об этом даже думать и рассуждать, под страхом смерти»). Словом, подобного рода статьи – это огромной разрушительной силы идеологический снаряд, нацеленный против нарождающегося в народных массах и особенно среди молодежи (!) интереса к коммунистическим идеям, ибо капитализм оказался в такой глубокой кризисной яме, из которой он пока безуспешно пытается выкарабкаться.
В ходе дискуссий некоторые товарищи выражали недовольство тем, что я вновь и вновь возвращаюсь к вопросу о прошлом (а был ли в СССР социализм?). Мол, к чему копаться в старом белье, лучше давайте сосредоточим свои усилия на поисках путей в социалистическое и коммунистическое будущее. В лице А.Тарасова я нашел в этом вопросе единомышленника. В своей статье «Суперэтатизм и социализм. К постановке проблемы» ( "saint-juste.narod.ru/se.htm" t "bank"saint-juste.narod.ru/se.htm) он пишет: «Для левых всего мира актуальными сейчас являются два вопроса: осознание причин поражения советского эксперимента и обновление социалистической теории. Для того, чтобы решить эти вопросы, необходимо сначала строго на научной основе разобраться в том, чем являлся в действительности так называемый реальный социализм, и составить представление о подлинно социалистическом (коммунистическом) обществе, о социалистическом (коммунистическом) способе производства.
Первая проблема важна не только потому, что левые должны извлекать уроки из собственных ошибок и не могут двигаться вперед, не разобравшись в собственном прошлом, но и потому, что на постсоветском пространстве существуют довольно влиятельные силы, активно действующие на политической арене и ориентированные на восстановление в общих чертах именно «реального социализма». Без решения обеих проблем невозможно обновление социалистической теории, а обновление это чрезвычайно необходимо, так как старая социалистическая теория серьезно дискредитирована в сознании мыслящей части левых, в то время как реальная действительность толкает значительную часть людей, считающих себя левыми, на путь активной борьбы с капитализмом, а организованные силы, ведущие эту борьбу, в большинстве своем пребывают в объятиях догм старых социалистических учений. Понятно, что это может, в лучшем случае, привести лишь к повторению истории».
И еще пару слов о достоинствах и недостатках социализма. Они, как правило, выявляются в сравнении. В данном случае исследователи социализма сопоставляют эту общественную систему или с капитализмом, или с высказываниями классиков марксизма и либерализма, или же с какими-то абстрактными схемами, рожденными в тиши кабинетов.
Как показала дискуссия, возможности человеческого ума сочинять оригинальные версии, концепции, конструкции, модели, программы, проекты, уникальные и «абсолютно истинные» теории безграничны. При этом используются самые различные критерии, которым должен непременно соответствовать социализм. В связи с этим, естественно, возникает далеко не праздный вопрос: а существуют ли вообще какие-то объективные критерии, позволяющие непредвзято оценивать ту или иную общественную систему, в данном случае – социализм?
Мне представляется, что такие объективные критерии существуют и ими являются основные экономические закономерности того или иного способа производства (см. главу 5 монографии «К общей теории политической экономии»). Эти закономерности не являются парниковыми плодами, порожденными общественным сознанием (идеологиями, религиями, системами этики), а вытекают из природы той или иной общественной формации. И они, эти закономерности, являются теми индикаторами, которые безошибочно позволяют оценивать недостатки и достоинства общественных систем. Для социализма таким критерием однозначно является следующий, вытекающий из основной экономической закономерности данного способа производства: чем выше степень удовлетворения рациональных потребностей населения, тем в большей мере общественное производство ориентировано на повышение уровня жизни народа. Если иметь в виду рациональный смысл экономики, то у нее при социализме не может быть иной цели, кроме одной, – максимально возможное при данных условиях удовлетворение потребностей населения.
Поскольку данный очерк является обзором материалов дискуссии о природе общественного строя, существовавшего в СССР, то совершенно неизбежным было и обильное цитирование мнений участников дискуссии.
Очерк содержит следующие разделы:

1. О промежуточном строе 5
2. О суперэтатизме 7
3. Является ли рабочая сила товаром при социализме? 16
4. О месте социализма в формационной периодизации истории
человечества 40
5. О принципах социализма, в частности, об СТК, о народных
предприятиях и др. 55
6. О кардинальной реформе системы образования 68
7. Диалектика социализма 69
8 .О коммунизме 73
9.Послесловие 92

1. О промежуточном строе

Рассмотрим сначала концепцию, которую, если я не ошибаюсь, впервые выдвинул Л.Троцкий (Троцкий Л. Преданная революция. Что такое СССР и куда он идет?1936. http:/  "magister"magister. msk.ru.), - в СССР не было ни социализма, ни капитализма. Он писал, что «СССР представляет промежуточное между капитализмом и социализмом противоречивое общество, в котором: а) производительные силы еще далеко недостаточны, чтоб придать государственной собственности социалистический характер; б) порождаемая нуждою тяга к первоначальному накоплению прорывается через бесчисленные поры планового хозяйства; в) нормы распределения, сохраняющие буржуазный характер, лежат в основе новой дифференциации общества; г) экономический рост, медленно улучшая положение трудящихся, содействует быстрому формированию привилегированного слоя; д) эксплоатируя социальные антагонизмы, бюрократия превратилась в бесконтрольную и чуждую социализму касту; е) преданный правящей партией социальный переворот живет еще в отношениях собственности и в сознании трудящихся; ж) дальнейшее развитие накопившихся противоречий может как привести к социализму, так и отбросить назад, к капитализму; з) на пути к капитализму контр-революция должна была бы сломить сопротивление рабочих; и) на пути к социализму рабочие должны были бы низвергнуть бюрократию. В последнем счете вопрос решится борьбой живых социальных сил как на национальной, так и на мировой арене» (Цит. изд.).
Заняв такую позицию в отношении определения сущности общественного устройства в СССР, Л.Троцкий пояснял, что он избегал доктринерства, требующего категорической формулы и логической законченности определений. Он рассматривал происходящее в СССР как динамический процесс, который сам по себе внутренне противоречив и содержит элементы, которые могут нарушить ту или иную схему, а затем и вообще ее опрокинуть. Поясняя свою методологию, он писал: «В своем анализе мы больше всего остерегаемся производить насилия над динамической общественной формацией, которая не имела прецедента и не знает аналогии. Научная, как и политическая задача не в том, чтоб дать законченное определение незаконченному процессу, а в том, чтоб следить за всеми его этапами, выделять его прогрессивные и реакционные тенденции, вскрывать их взаимодействие, предвидеть возможные варианты развития и находить в этом предвидении опору для действия» (Цит. изд.).
Ниже я с некоторыми корректировками воспроизвожу текст из своего очерка «О государственном социализме», так как считаю, что ряд товарищей склоняются к тому, чтобы признать версию о промежуточном характере общественного устройства в СССР достойной внимания.
В чем Л.Троцкий оказался прав?
Во-первых, в том, что разрешение внутренних противоречий, имевших место в СССР не только на втором, но и на третьем этапе его существования, могло произойти как путем дальнейшего развития социалистических начал, так и путем контрреволюции, которая неизбежно привела бы к реставрации капитализма. Другими словами, существовало два возможных варианта разрешения противоречий, два пути развития, что и было подтверждено в 1991 году.
Во-вторых, в определении им основных противоречий советского общества, к которым следует отнести: 1) противоречие между «самодержавием», «деспотизмом» новой «командующей касты», т.е. диктатурой государственно-партийной бюрократии и развитием производительных сил; 2) между уровнем развития производительных сил и т.н. государственной собственностью; 3) между содержанием социалистических экономических отношений в сфере производства материальных благ и услуг в целях достижения наивысшей эффективности общественного воспроизводства и формой, а также методами управления экономическими процессами; 4) между буржуазной формой и социалистической природой процесса распределения национального дохода.
Однако определение общественного устройства в СССР, предложенное Л.Троцким, далеко не безупречно.
Во-первых, он утверждал, что «производительные силы еще далеко недостаточны, чтоб придать государственной собственности социалистический характер». Как понимать этот аргумент? Несколько раньше Л.Троцкий писал: «Огосударствление земли, средств промышленного производства, транспорта и обмена, при монополии внешней торговли составляет основу советского общественного строя. Этими отношениями, заложенными пролетарской революцией, определяется для нас, в основном, природа СССР, как пролетарского государства» (Цит. изд.).
Как мы видим из сопоставления этих двух утверждений, они взаимоисключающи. С одной стороны, Л.Троцкий пытается доказать, что производительные силы, национализированые в ходе Октябрьской революции, не могли придать ей социалистический характер. С другой стороны, он утверждает обратное, что национализированные средства производства определяли пролетарскую, т.е. социалистическую природу советского государства. Где же на самом деле находится истина?
Национализация средств производства в ходе революционных акций привела к тому, что сменился субъект собственности. Основными средствами производства, кроме принадлежащих крестьянским хозяйствам, ремесленникам и мелкой буржуазии, стали владеть не крупная буржуазия и класс помещиков, а народ. Государство в начале своего существования было советским, т.е. власть в нем принадлежала Советам, которые выражали волю рабочего класса и крестьянства. В дальнейшем произошло перерождение власти, суть которой состояла в постепенной замене Советской власти властью партийно-государственного аппарата, его диктатурой. Но чиновники партийно-государственного аппарата, обретя всю полноту власти, не стали субъектами государственной собственности. Национализированные средства производства, обретя форму государственной собственности, были общенародными, т.е. социалистическими по своей сущности. И сам Л.Троцкий склонялся к такому же пониманию природы государственной собственности. Опровергая версию о том, что в СССР сложился государственный капитализм, он писал: «Первое в истории сосредоточение средств производства в руках государства осуществлено пролетариатом по методу социальной революции, а не капиталистами, по методу государственного трестирования. Уже этот <…> анализ показывает, насколько абсурдны попытки отождествить капиталистический этатизм с советской системой. Первый – реакционен, вторая – прогрессивна» (Цит. изд.).
Во-вторых, Л. Троцкий считал, что «порождаемая нуждою тяга к первоначальному накоплению прорывается через бесчисленные поры планового хозяйства» (Цит. изд.). Речь, видимо, идет о том, что несмотря на плановые методы регулирования экономики, стремление к приумножению своих доходов, приобретению богатства и частной собственности не покидало многих граждан нового общества, что, естественно, не могло не подрывать основы социалистического способа производства. Для очень многих, если не для большинства граждан нового общества, личный материальный интерес превалировал над коллективным или общественным интересом. Это утверждение в принципе правильно, что в полной мере подтвердилось в годы горбачевской перестройки и реставрации капитализма в России в 1990-х годах прошлого века. Однако этой объективной тенденции государство все время противопоставляло немало всяческих заслонов, в частности, в форме увеличивающихся общественных фондов потребления, да и процессы, протекавшие в сфере идеологии и морали, противодействовали эгоистическим стремлениям. Но в рамках плановой и особенно теневой экономики в СССР действовали законы и правила буржуазного права. Следовательно, мы можем говорить об одновременном существовании в СССР двух секторов (кстати, взаимопереплетающихся и взаимозависимых), двух противоположных тенденций (социалистической и капиталистической). Однако, учитывая масштабы и структуру инвестиций в основные фонды (как производственные, так и непроизводственные), до 1991 года в экономике, бесспорно, преобладал социалистический сектор.
В-третьих, аргумент в) гласит: «нормы распределения, сохраняющие буржуазный характер, лежат в основе новой дифференциации общества». С ним смыкается и аргумент г): «экономический рост, медленно улучшая положение трудящихся, содействует быстрому формированию привилегированного слоя».
Дифференциация доходов и накопленного богатства в СССР действительно существовала. Правда, амплитуда колебания, размах различий в уровне доходов с 1930 годов существенно не изменялся, если даже не сокращался. Правящая бюрократия имела ряд привилегий, однако их величина и масштабы не шли ни в какое сравнение с тем, что имело и имеет место сегодня в любом, даже слаборазвитом капиталистическом государстве. Привожу откровенное и правдивое признание одного из ответственных работников ЦК КПСС: «Дачи у меня нет и поныне, фамильных драгоценностей тоже, машину я не вожу. Имею одну зимнюю куртку, одну демисезонную, и два поношенных костюма. Туфель – две пары, ботинок зимних – одна пара. Вот и все мои накопления за двенадцать лет работы с утра до ночи, без праздников и выходных. Не отличались роскошью и дорогой мебелью и квартиры моих бывших сослуживцев по партийному аппарату. Что можно было купить за ту зарплату, которую мы получали? Инструктор ЦК получал 375 рублей, заведующий сектором – 440, зам. зав. отделом – 500. Вместе с компенсацией моя зарплата в августе 1991 года составляла 840 рублей». (Зенькович Н. ЦК закрыт, все ушли… М.: Ольма-Пресс, 1999, с.202).
Этот фактор дифференциации совершенно неизбежен при социализме при наличии товарно-денежного хозяйства, и он нисколько не противоречит базовым принципам социалистического общественного устройства. Кстати, и при полном коммунизме никогда не будет достигнуто равенства в потреблении благ, ибо люди с их различающимися потребностями никогда не были и не будут одинаковыми.
Далее, в-четвертых, следует абсолютно верный тезис, который, однако, относится к сфере политического устройства общества: «эксплуатируя социальные антагонизмы, бюрократия превратилась в бесконтрольную и чуждую социализму касту» (Цит. изд.). По этому поводу следует заметить, что, как это ни парадоксально, эта «правящая каста», т.е. партийно-государственный аппарат, в силу своего объективного положения в системе экономических отношений был вынужден служить социалистическому государству (здесь мы пока не затрагиваем вопроса о том, как он эту функцию выполнял).
Кстати сказать, аргументированную статью, опровергающую версию о том, что в СССР сформировался класс привилегированных чиновников, написал Ф.Тягунов. Называется статья «Предлагается верить на слово» (см. «ЭФГ» №37-38 за 2010 год).
В-пятых, все последующие аргументы – «е) преданный правящей партией социальный переворот живет еще в отношениях собственности и в сознании трудящихся; ж) дальнейшее развитие накопившихся противоречий может как привести к социализму, так и отбросить назад, к капитализму; з) на пути к капитализму контрреволюция должна была бы сломить сопротивление рабочих; и) на пути к социализму рабочие должны были бы низвергнуть бюрократию» – носят чисто политический характер и, кроме подпункта е), не связаны с характеристикой экономического базиса. Однако в подпункте е) Л.Троцкий вновь вынужден согласиться с тем, что в СССР итоги Октябрьской революции живут «еще в отношениях собственности».
Таким образом, вся аргументация Л.Троцкого не опровергает вывода о том, что в СССР уже в середине 1930 годов существовал социализм со всеми своими экономическими, социальными и политическими противоречиями, что функционировало качественно новое общество, которое не имело «прецедента и не знает аналогии» в истории человечества. Существовавшее в СССР общественное устройство не являлось переходным мостиком от капитализма к социализму, а было настоящим социализмом.
Не следует забывать, что Л.Троцкий писал цитируемую мною книгу в 1936 году, т.е. на втором этапе существования СССР, когда сталинщина была в своем зените. Это обстоятельство, безусловно, не могло не наложить свой отпечаток на критические оценки Л.Троцкого, который и за границей вел бескомпромиссную борьбу с И.Сталиным и его режимом, закончившуюся убийством Л.Троцкого.
Между прочим, рассуждая о концепции т.н. промежуточного строя, сторонником которой был не только Л.Троцкий, теоретически можно к нему отнести и завершающую стадию капиталистической формации, в которой имеется немало объективных признаков возникновения новых, коммунистических форм общественной жизни, его предпосылок. Например, бесплатное образование (до определенного уровня), бесплатное медицинское обслуживание, выплату пенсий и различного рода пособий, не говоря уже о тех элементах производительных сил, которые будут и при коммунизме (автоматизация производства, применение инфотехнологий и т.д.), а также различных форм организации хозяйственной деятельности (коммуны, товарищества и т.п.).
Спрашивается, а существует ли вообще какой-то объективный критерий для выделения социализма в качестве первой фазы коммунистического общества? Мне представляется, и это вполне согласуется с марксизмом, что таким критерием является становление общенародной собственности на средства производства на базе качественно нового типа экономических отношений, в которых отсутствует эксплуатация человека человеком.
2. О суперэтатизме
В ходе обсуждения моего очерка выявилась интересная версия, которая представлена А.Тарасовом. Он для обозначения общественного устройства в СССР и других странах бывшего социалистического лагеря, применяет термин «суперэтатизм», утверждая при этом, что его концепция представляет собой еще одну самостоятельную группу, не относящуюся ни к одной из вышеназванных трех групп версий. Рассмотрим его аргументацию.
«Этатизм» - понятие, означающее в общепринятом смысле, огосударствление всех сфер жизни общества, особенно экономической.
При этом необходимо заметить, что процесс огосударствления может иметь различную интенсивность. И когда А.Тарасов применяет термин «суперэтатизм», то это означает высшую степень огосударствления общественной жизни.
Оправдана ли такая абсолютизация роли государства в СССР и других социалистических странах? В случае с Советским Союзом, несомненно, оправдана и не является преувеличением. Однако при этом следует учитывать одно важнейшее обстоятельство, о котором в версии А.Тарасова не говорится, а именно то, что государственный аппарат являлся инструментом проведения политики коммунистической партии.
Назвав общественный строй в СССР суперэтатистским, А.Тарасов в статье «Суперэтатизм и социализм. К постановке проблемы» (см. журнал «Свободная мысль», 1996, № 12) утверждает, что советское общество не было социалистическим (коммунистическим) и что оно не соответствовало основным характеристикам социализма, перечисляя при этом 7 следующих его наиболее характерных черт:
а) государство даже расширило свои полномочия по сравнению с капитализмом вместо того, чтобы «отмереть»;
б) товарно-денежные отношения, которые неизбежно, по Энгельсу, должны были порождать капитализм;
в) институты буржуазной представительной демократии (к тому же суженной, по сути, до олигархии);
г) эксплуатацию и отчуждение, по интенсивности и тотальности не уступавшие эксплуатации и отчуждению в капиталистических странах;
д) государственную (а не общественную) собственность на средства производства;
е) общественные классы;
ё) тот же, что и при капитализме, способ производства — крупнотоварное машинное производство или, иначе говоря, индустриальный способ производства.
Разберем по порядку содержание этого утверждения А.Тарасова.
Сначала следует заметить, что для А.Тарасова понятия «социализм» и «коммунизм» являются синонимами. Он эту мысль в самых различных вариантах высказывает неоднократно. Так, аргументируя свою позицию в этом вопросе, он пишет «…я, естественно, игнорирую сталинистское разделение коммунизма на две ступени — социализм и коммунизм, — как изобретенное специально для объяснения того, почему строй СССР не соответствовал представлениям основоположников научного коммунизма о социализме. Конъюнктурность и заданность этого «изобретения» сталинской науки очевидны. Следовательно, надо вернуться к марксовому пониманию, а именно, что социализм и коммунизм суть синонимы». А.Тарасов убежден в том, что он заодно с основоположниками марксизма выступает против ошибочной концепции о разделение коммунизма на две ступени — социализм и коммунизм, которую он приписал И.Сталину. Но это не так. Ниже я привожу хорошо известную и довольно длинную цитату из документа, написанного К.Марксом, носящего название «Критика Готской программы»:
«Мы имеем здесь дело не с таким коммунистическим обществом, которое развилось на своей собственной основе, а, напротив, с таким, которое только что выходит как раз из капиталистического общества и которое поэтому во всех отношениях, в экономическом, нравственном и умственном, сохраняет еще родимые пятна старого общества, из недр которого оно вышло. Соответственно этому каждый отдельный производитель получает обратно от общества за всеми вычетами ровно столько, сколько сам дает ему. То, что он дал обществу, составляет его индивидуальный трудовой пай. Например, общественный рабочий день представляет собой сумму индивидуальных рабочих часов; индивидуальное рабочее время каждого отдельного производителя — это доставленная им часть общественного рабочего дня, его доля в нем. Он получает от общества квитанцию в том, что им доставлено такое-то количество труда (за вычетом его труда в пользу общественных фондов), и по этой квитанции он получает из общественных запасов такое количество предметов потребления, на которое затрачено столько же труда. То же самое количество труда, которое он дал обществу в одной форме, он получает обратно в другой форме.
Здесь, очевидно, господствует тот же принцип, который регулирует обмен товаров, поскольку последний есть обмен равных стоимостей. Содержание и форма здесь изменились, потому что при изменившихся обстоятельствах никто не может дать ничего, кроме своего труда, и потому что, с другой стороны, в собственность отдельных лиц не может перейти ничто, кроме индивидуальных предметов потребления. Но что касается распределения последних между отдельными производителями, то здесь господствует тот же принцип, что и при обмене товарными эквивалентами: известное количество труда в одной форме обменивается на равное количество труда в другой.
Поэтому равное право здесь по принципу все еще является правом буржуазным, хотя принцип и практика здесь уже не противоречат друг другу, тогда как при товарообмене обмен эквивалентами существует лишь в среднем, а не в каждом отдельном случае.
Несмотря на этот прогресс, это равное право в одном отношении все еще ограничено буржуазными рамками. Право производителей пропорционально доставляемому ими труду; равенство состоит в том, что измерение производится равной мерой — трудом.
Но один человек физически или умственно превосходит другого и, стало быть, доставляет за то же время большее количество труда или же способен работать дольше; а труд, для того чтобы он мог служить мерой, должен быть определен по длительности или по интенсивности, иначе он перестал бы быть мерой. Это равное право есть неравное право для неравного труда. Оно не признает никаких классовых различий, потому что каждый является только рабочим, как и все другие; но оно молчаливо признает неравную индивидуальную одаренность, а следовательно, и неравную работоспособность естественными привилегиями. Поэтому оно по своему содержанию есть право неравенства, как всякое право. По своей природе право может состоять лишь в применении равной меры; но неравные индивиды (а они не были бы различными индивидами, если бы не были неравными) могут быть измеряемы одной и той же мерой лишь постольку, поскольку их рассматривают под одним углом зрения, берут только с одной определенной стороны, как в данном, например, случае, где их рассматривают только как рабочих и ничего более в них не видят, отвлекаются от всего остального. Далее: один рабочий женат, другой нет, у одного больше детей, у другого меньше, и так далее. При равном труде и, следовательно, при равном участии в общественном потребительном фонде один получит на самом деле больше, чем другой, окажется богаче другого и тому подобное. Чтобы избежать всего этого, право, вместо того чтобы быть равным, должно бы быть неравным.
Но эти недостатки неизбежны в первой фазе коммунистического общества, в том его виде, как оно выходит после долгих мук родов из капиталистического общества. Право никогда не может быть выше, чем экономический строй и обусловленное им культурное развитие общества.
На высшей фазе коммунистического общества, после того как исчезнет порабощающее человека подчинение его разделению труда; когда исчезнет вместе с этим противоположность умственного и физического труда; когда труд перестанет быть только средством для жизни, а станет сам первой потребностью жизни; когда вместе с всесторонним развитием индивидов вырастут и производительные силы и все источники общественного богатства польются полным потоком, лишь тогда можно будет совершенно преодолеть узкий горизонт буржуазного права, и общество сможет написать на своем знамени: Каждый по способностям, каждому по потребностям!» ( "marxists.org/russkij/marx/1875/gotha.htm"marxists.org/russkij/marx/1875/gotha.htm).
Прошу читателей обратить внимание на те места марксова текста, которые мною подчеркнуты. Из них совершенно недвусмысленно вытекает, что К.Маркс предвидел существование двух фаз в становлении коммунистического общества.
В статье «Мало читать Маркса. Его надо еще ПОНИМАТЬ» ( "saint-juste.narod.ru/shapinov.htm" t "bank"saint-juste.narod.ru/shapinov.htm), А.Тарасов приводит часть той же выдержки из «Критики Готской программы», которую я цитировал, однако при этом утверждает, что это не мысли К.Маркса, а его идейного противника Ф.Лассаля. Он пишет: «Конечно, наши советские профессора-«марксисты» (без кавычек их так называть нельзя) и мне когда-то внушали, что Маркс-де в «Критике Готской программы» написал о разделении коммунистического общества на две фазы – «социализм» и «коммунизм». Что нам делать с нашими профессорами?! Именно о таких людях Меринг вслед за Энгельсом говорил: «Попы марксистского прихода». Вот и Шапинов ведет себя как последователь религиозного учения: прибегает к argumentum ipse dixit, как средневековый схоласт – только схоласты ссылались на авторитет Аристотеля (вне зависимости от того, подтверждались положения Аристотеля практикой или нет), а Шапинов – Маркса. Хотя в данном случае ссылка на авторитет Маркса совершенно ненаучна: Маркс не дожил ни до одной успешной антибуржуазной революции, в отличие от нас – и именно поэтому мы знаем о переходе от капитализма к социализму куда больше Маркса».
Итак, аргумент №1 А.Тарасова - ссылка на авторитет К.Маркса - прием совершенно не научный. Аргумент №2. То, что писал К.Маркс – это де его саркастическая интерпретация лассальянского варианта программы, а не его собственные мысли. И, наконец, аргумент №3 в изложении самого А.Тарасова: «Маркс предельно доходчиво объясняет, почему называемый лассальянцами (и советскими «марксистами») «социализм» не имеет никакого отношения к коммунизму (социализму), который, как мы помним – строй, основанный на общественной собственности на средства производства: «В обществе, основанном на началах коллективизма, на общем владении средствами производства, производители не обменивают своих продуктов; столь же мало труд, затраченный на производство продуктов, проявляется здесь как стоимость этих продуктов, как некое присущее им вещественное свойство, потому что теперь, в противоположность капиталистическому обществу, индивидуальный труд уже не окольным путем, а непосредственно существует как составная часть совокупного труда. В лассальянском же (и советском, шапиновском) «социализме», как мы только что видели, труд выступает именно как стоимость продуктов – продуктов, находящихся в «общественных запасах» и получаемых по «квитанции». То есть как раз происходит обмен продуктами: труд обменивается на предметы потребления. В момент обмена, таким образом, труд превращается в товар, а «квитанции» – в суррогат денег! Кто думает, что Маркс этого не понимал, тот должен считать Маркса либо дураком, либо безграмотным политэкономом, либо советским профессором-«марксистом».
Что можно сказать по поводу трех вышеприведенных аргументов А.Тарасова?
Первый и второй аргументы А.Тарасова несостоятельны, ибо не надо было быть современником Октябрьской революции и соратником И.Сталина, чтобы сделать вывод о неизбежности двух фаз становления коммунистического общества. Кроме того следует иметь в виду, что согласно марксистской трактовке исторического процесса, всегда в недрах предыдущей общественно-экономической формации созревают объективные предпосылки и условия возникновения новой формации. И появившаяся на свет новая формация неизбежно на первоначальном этапе своего становления «…сохраняет еще родимые пятна старого общества, из недр которого оно вышло» (К.Маркс). Более того, как показывает история развития человеческого общества, никогда не было так называемых «чистых» формаций; всегда экономика новой формации была многоукладной. Реальность далеко не всегда совпадает с «чистыми» абстракциями мыслителей. В отношении же третьего аргумента следует заметить, что К.Маркс, как политэконом, нисколько не ошибался, когда утверждал следующее: «Здесь, очевидно, господствует тот же принцип, который регулирует обмен товаров, поскольку последний есть обмен равных стоимостей. Содержание и форма здесь изменились, потому что при изменившихся обстоятельствах никто не может дать ничего, кроме своего труда, и потому что, с другой стороны, в собственность отдельных лиц не может перейти ничто, кроме индивидуальных предметов потребления. Но что касается распределения последних между отдельными производителями, то здесь господствует тот же принцип, что и при обмене товарными эквивалентами: известное количество труда в одной форме обменивается на равное количество труда в другой». В этой цитате, повторно мной цитируемой, К.Маркс совершенно ясно пишет о том, что в новом обществе меняется содержание и форма обмена продуктов, однако суть обмена сводится не к обмену стоимостями, а к обмену труда («известное количество труда в одной форме обменивается на равное количество труда в другой»). Причем следует заметить, что ни в одной формации (прошлой, настоящей и будущей) сам процесс обмена, как одна из стадий общественного воспроизводства, не исчезает, принимая лишь различные формы (см. мою монографию «К общей теории политической экономии». Параграф 2.4.2. Пропорции общественного воспроизводства и закон распределения).
Таким образом, все три аргумента А.Тарасова о том, что идея деления процесса становления коммунизма на две фазы принадлежит не К.Марксу, а И.Сталину и его подпевалам, несостоятельны. И если глубоко вдуматься в суть концепции А.Тарасова о «суперэтатизме», то ведь он сам выделяет период его существования в самостоятельную фазу, которая (при благоприятном стечении обстоятельств) может предшествовать коммунизму. Хотя он и называет эту фазу не «социализмом», а «суперэтатизмом», однако от этого существо дела не меняется – общество в своем развитии при переходе от капиталистической к коммунистической формации неизбежно должно пройти определенную фазу в своем поступательном движении. Кстати, в той же «Критике Готской программы» и в письме Ф.Энгельса А.Бебелю (по поводу этого произведения) оба классика использовали слово «социализм». Сказать со всей уверенностью, что они этот термин применяли для обозначения первой фазы становления коммунистического общества, я бы не рискнул. Однако, вероятнее всего, для них слова «социализм» и «коммунизм» все-таки не были синонимами. Во всяком случае, В.Ленин однозначно применял термин «социализм» для обозначения первой фазы коммунистического общества (см. В.Ленин. ПСС, т.44, с.9).
И все-таки вопрос остается – правильнее ли первую фазу коммунистического общества именовать «социализмом» или «суперэтатизмом»? Термин «суперэтатизм» можно ведь трактовать таким образом, что это такое общество, в котором уже нет черт классического капитализма, но в то же время оно не является и коммунистическим. Но точно таким же образом можно трактовать и термин «социализм». Допустимо трактовать оба термина вообще иначе, например, так: «суперэтатизм» - это общество, в котором сохраняется немало черт капитализма, но в то же время в нем присутствуют и черты коммунистической формации. Не будет ошибкой и подобная же трактовка термина «социализм». Я выбрал для обозначения общественного устройства СССР термин «государственный социализм», хотя он ранее и применялся многими в ином смысле. А.Тарасову по душе термин «суперэтатизм», видимо, не только в силу затасканности термина «социализм», но и убеждения, что «социализм» и «коммунизм» – рассматривались основоположниками как синонимы. И подводя итог, я вполне согласен с мнением А.Тарасова, что «как называть советский строй и подобные ему, действительно, неважно (дело не в названии, а в сути)».
Перед тем, как обратиться к более обстоятельному рассмотрению именно сути того общественного устройства, которое было в СССР, т.е. к анализу вышеперечисленных 7 характерных признаков «суперэтатизма», остановлюсь еще на одном аспекте формационной периодизации истории, имеющем прямое отношение к выделению двух фаз в развитии коммунистического общества. В своей статье « "predtechenskij-vaerij.narod2.ru/from_communism_up_to_communism.htm"От коммунизма к коммунизму  "predtechenskij-vaerij.narod2.ru/from_communism_up_to_communism.htm"(результат порождает условие)» ( "predtechenskij-vaerij.narod2.ru/from_communism_up_to_communism.htm" t "bank"predtechenskij-vaerij.narod2.ru/from_communism_up_to_communism.htm). В.Предтеченский выдвинул, как мне представляется, весьма плодотворную идею совершенствования формационной периодизации истории, предлагая ввести в каждую формацию качественно отличные друг от друга фазовые состояния способов производства. Не вдаваясь в детали его обширной статьи, следует заметить, что идея В. Предтеченского приближает научное познание диалектического процесса развития общества к реальным процессам, которые происходили &heip;