Интеллектуальные развлечения. Интересные иллюзии, логические игры и загадки.

ПРАВДА И МИФЫ О РЕРИХЕ

Говоря об авторе этой книги, невозможно не упомянуть о бурной полемике, возникшей с некоторых пор в российской печати в отношении Н. К. Рериха. Само возникновение этой полемики удивляет — несмотря на то, что весь мир по праву считает Н. К Рериха крупнейшим культурным деятелем планеты, просветителем и гуманистом, узкий круг "заинтересованных лиц" из России пытается создать художнику совсем иней "имидж". Неестественная шумиха вокруг имени Рериха началась в 1994 г. Именно тогда дьякон А. Кураев, журналист О. Шишкин и востоковед А. Сенкевич (впоследствии к ним присоединился некто А. Дворкин, в прошлом эмигрант и сотрудник американской радиостанции "Свобода") вдруг начали потчевать российскую публику сенсационными сведениями о том, что известный всему миру художник и путешественник на самом деле был якобы создателем новой религии (да еще и сатанинской!) и шпионом НКВД! А многолетняя Трансгималайская экспедиция, восхитившая результатами своей работы весь научный мир и легшая в основу книги "Алтай — Гималаи", была вовсе и не научным предприятием, а ... военным походом, целью которого было свержение законного правительства Тибета и установление на его территории коммунистического режима! Кроме того, никакой Шамбалы не существует, философское учение Живой Этики — плод труда самих Рерихов, а в Москву в 1926 году Рерихи приезжали не для того, чтобы передать Советскому правительству письмо Махатм, а для того, чтобы получить от НКВД сверхсекретное задание и приступить к его выполнению... Таковы были заявления Кураева, Шишкина и Сенкевича, выступивших по радио и в прессе со своими сенсационными "разоблачениями".
Удивительно, конечно, как все эти доселе неизвестные рериховедам "занятия" сочетались с известной всему миру культурной, научной и пацифистской деятельностью великого русского художника. Но еще более удивительными предстают взору любого мыслящего читателя те "аргументы", которые приводят в своих трудах "разоблачители" знаменитого живописца.
Самое серьезное на сегодняшний день исследование, в котором утверждается причастность Рериха к деятельности НКВД, принадлежит перу журналиста Олега Шишкина. Года два тому назад этот автор выпустил в свет книгу под названием "Битва за Гималаи" с броским подзаголовком: "НКВД: магия и шпионаж". А чтобы читающая публика не сомневалась в правдивости приводимых автором сведений, к названию своей книги Шишкин предусмотрительно добавил подпись: "Документальная повесть". Но недаром ироничный Козьма Прутков советовал: "Если на клетке слона прочтешь надпись "буйвол", не верь глазам своим". Подлинных документов, доказывающих причастность Рериха к шпионажу, в книге, как и следовало ожидать, не оказалось. Зато более чем странных утверждений, не подкрепленных ничем, кроме буйной фантазии автора, в работе явно переизбыток.
Какие же "страшные тайны" из жизни Рерихов поведал миру Шишкин, видящий в Рерихе не исследователя и философа, а шпиона НКВД? Журналист-исследователь убеждает читателей в том, что о существовании Шамбалы и духовных Учителей Востока Рерих впервые узнал в... ОПТУ, куда его пригласили во время посещения им Москвы в 1926 г. А сами чекисты, как недвусмысленно намекает Шишкин, узнали о Шамбале благодаря... спиритическим сеансам! Зачем же чекисты рассказали Рериху о Шамбале? Оказывается, для того, чтобы предложить ему отправиться в Тибет на поиски загадочной страны. Хотя в действительности Шамбала была совсем не нужна НКВД. Сотрудники ОПТУ соблазнили простодушного художника идеей поиска легендарной страны только для того, чтобы использовать его поход в Тибет в своих целях. И на самом деле известная всему миру научная экспедиция Рерихов в Гималаи (целиком и полностью финансированная США, о чем в архивах имеются соответствующие документы!) была вовсе не научной экспедицией, а военным походом. Правда, Шишкин признает, что американские бизнесмены выделили Рериху чуть ли не миллион долларов (по тем временам — огромная сумма) на осуществление научных исследований в Тибете. Но в другой главе своей книги автор утверждает, что в Москве чекисты одарили знаменитого художника просто несметными сокровищами для того, чтобы отправить его в Тибет во главе вооруженного до зубов диверсионного отряда.
Почему же имеющий международный авторитет борца за мир и культуру Рерих, к тому времени уже начавший свою многолетнюю экспедицию, вдруг решил стать террористом и диверсантом? Шишкин объясняет столь крутой поворот в судьбе художника предельно "логично". Просто в благодарность за баснословные суммы, переданные ему чекистами, Рерих обязался оказать ОПТУ одну услугу. Какую именно? Да так себе, пустячок. Проходя по Тибету, выдающийся художник мимоходом должен был поднять там вооруженное восстание, свергнуть законного правителя страны далай-ламу, самому (!) сесть на его место и... установить на всей территории Тибета коммунистическую диктатуру — не больше, не меньше! Именно для завоевания Тибета, а не для обороны от местных банд, грабящих караваны, подчеркивает Шишкин, экспедиция Рериха везла с собой целых два ящика с винтовками и патронами. Что, конечно же, должно было повергнуть в ужас регулярную армию всей страны. Впрочем, по утверждениям журналиста, антиправительственное восстание, организованное экспедицией, должны были поддержать и отряды Красной Армии, ожидающие сигнала где-то на границах.
Одно непонятно — почему Шишкин и другие сторонники подобной версии о целях Трансгималайской экспедиции Рериха не приписывают художнику желание завоевать заодно с Тибетом и Великобританию? Ведь Тибет в то время находился под ее протекторатом, как и Индия. И чтобы установить в этом регионе мира коммунистический режим, надо было свергнуть не только далай-ламу, но и английское владычество...
Но попробуем все-таки обратиться к исторической стороне вопроса.
Настоящие, серьезные попытки разобраться в том, мог ли Рерих в действительности работать на советскую разведку, были сделаны еще при жизни художника. И впервые этот вопрос подняли не "документалисты" вроде Олега Шишкина, а сотрудники одной из сильнейших спецслужб мира — британской "Интелледжент Сервис". Опасаясь роста национально-освободительной борьбы в Тибете, британские спецслужбы подозревали в шпионаже любого иностранца, появившегося на территории подвластного им государства. Английская разведка постоянно следила за передвижениями экспедиции Рериха по Тибету и, более того, — мешала ее продвижению в глубь страны всеми возможными способами, от дипломатических ухищрений до вооруженных провокаций, совершаемых руками местных полудиких кочевников-бандитов. Особую роль в попытках не допустить продвижения экспедиции во внутренние районы страны сыграл резидент английской разведки в Тибете полковник Бейли. В отличие от Кураева, Шишкина и Сенкевича, пытающихся доказать то, чего не было, полковник Бейли и его коллеги имели вполне полную и объективную информацию о деятельности экспедиции Рериха в Тибете. И если бы английским "джеймсам бондам" в самом деле удалось добыть хоть малейшее доказательство сотрудничества Рериха с советской разведкой — эхо подобного разоблачения моментально облетело бы весь мир и стало на Западе настоящей сенсацией. Не забудем, что имя русского художника принадлежало к числу самых громких имен его эпохи. Но сенсации не состоялось. Работа лучших профессионалов сильнейшей разведки мира не смогла обнаружить ни малейшего факта причастности художника к деятельности НКВД.
Откуда же появилась "утка" о сотрудничестве Рериха с советской разведкой? Эта легенда имеет давнюю историю. Впервые подобные слухи были запущены в печать антисоветски настроенной частью русских эмигрантов. Как известно, во время Великой Отечественной войны вся русская эмиграция разделилась на два лагеря: сторонников победы России (хотя бы и "коммунистической") и "пораженцев", считающих, что победа Гитлера и крах советской власти будут лучшим исходом для страны, чем сохранение ею национальной независимости, но под властью большевиков. В числе сторонников победы СССР оказалась истинная русская интеллигенция, в том числе и представители аристократии (одним из которых был князь Феликс Юсупов).
Николай Рерих, будучи истинным патриотом России, не считал себя ни эмигрантом, ни "антисоветчиком". Вполне трезво оценивая и худшие, и лучшие стороны большевистской власти в России, он тем не менее всегда выступал в защиту Родины и во время Великой Отечественной войны открыто встал на сторону СССР, перечисляя свои личные средства, полученные от продажи картин и книг в пользу Советского Красного Креста и Красной Армии. Это вызвало к Рериху особую ненависть со стороны антисоветски настроенных эмигрантских кругов, и, как следствие — поток самой грязной клеветы в адрес художника в принадлежащих им газетах. Именно в русской эмигрантской прессе и появились утверждения о том, что г-н Рерих не только перечисляет свои личные средства в пользу России и Красной Армии, но и работает на советскую разведку.

КЕМ ЖЕ БЫЛ НИКОЛАЙ РЕРИХ?

Разумеется, рассказам о "шпионе Рерихе" и в России, и за рубежом мало кто верит. Более того, всех мыслящих людей возмутили попытки низвести великого русского художника и мыслителя до уровня банального шпиона. С самого начала клеветнической кампании против Рериха возмущенные отклики по поводу обвинений художника в шпионаже стали приходить даже из-за рубежа, в частности, от директора Нью-йоркского музея Н. К Рериха г-на Даниэля Энтина.
Что же касается уровня аргументации "обвинителей" Рериха, то он, как мы видели, говорит сам за себя. Ничуть не более убедительными выглядят и попытки приписать Рериху создание сатанинской религии, предпринятые в двухтомном опусе дьякона А. Кураева "Сатанизм для интеллигенции". При этом обращает на себя внимание метод "работы" Кураева с текстами философского учения Живой Этики, которое дьякон и объявил сатанинской религией. В "лучших" традициях так называемого "черного пиара" Кураев вырывает из текстов Живой Этики не связанные между собой строки и трактует их в нужном ему ключе, полностью извращая их первоначальный смысл. Чтобы не быть голословными, приведем хотя бы один пример того, каким образом дьякон "доказывает" "сатанизм" учения Агни Йоги, созданного Рерихами в сотрудничестве с Учителями Востока. Так, на стр. 41 своего труда* дьякон Кураев пишет: "Агни Йога уже сегодня, например, рекомендует обряд ежедневного троекратного поклонения идолам". Для доказательства этого сенсационного вывода Кураев приводит следующую цитату из Живой Этики: "Как готовить терафим? Нужно найти помещение, где психическая энергия заклинателя достаточно наслоила пространство и осела на предметах <…>. Нужно наполниться однородным устремлением, творя терафим. Каждый день не меньше трех раз нужно нагружать терафим" (Агни Йога, § 420 — 421). Эти произвольно вырванные из текста строки, лишенные смысла и логической взаимосвязи, Кураев выдает за неопровержимое доказательство того, что Агни Йога призывает к какой-то культовой практике, да еще в форме идолопоклонства!
А о чем же говорится в Агни Йоге на самом деле? В той же самой цитате, отрывок из которой с собственными комментариями привел Кураев, описание техники создания терафима начинается так: "Среди опытов с психической энергией очень важен опыт ее нерастворимости и неуничтожимости. Терафим дает этому лучшее доказательство, если можно при этом применить ясновидение.
Можно для будущего принять опыт построения безвредного терафима, присоединив к нему приказ на долгий срок..", и т. д. (Агни Йога, § 420). Так где же здесь говорится о том, что терафиму нужно поклоняться, как идолу, трижды в день? Или, по мнению Кураева, "нагружать" терафим, т. е. наслаивать на него определенное энергоинформационное содержание, и "поклоняться идолу" — это одно и то же? Опыты с психической энергией, с намагниченной водой и "терафированными" предметами проводятся сейчас по всему миру в научных лабораториях, изучающих биоэнергетику. Непонятно, что мешает дьякону Кураеву объявить всех ученых, работающих в данной области, идолопоклонниками. Интересно и то, что, будучи кандидатом философских наук, Кураев не видит разницы между понятиями "терафим" и "идол" *. Заглянуть в толковый словарь дьякон тоже не хочет, вот и получается, что опыт по созданию терафима превращается в поклонение идолу, да еще три раза в день. А самое интересное состоит в том, что если учесть истинное значение слова "терафим", то "идолопоклонниками" окажутся не только ученые, но и все православные христиане. Потому что терафимами в эзотерике именуются предметы с наслоенной на них психической энергией. В этом отношении и любые предметы религиозного культа, в том числе, например, православные иконы, "намоленные" целыми поколениями людей, тоже являются не чем иным, как терафимами, несущими благодатную энергию, помогающую создавать у людей, пришедших в храм, особое эмоционально-духовное состояние. Но и это еще не все. Самое потрясающее в использовании дьяконом цитат Живой Этики следует дальше. Сделав вывод о том, что в Агни Йоге есть культовая практика, Кураев, без всякой логической связи и перехода, сразу же добавляет. "Итак, учителя-рериховцы должны не меньше трех раз в день призывать детей поклоняться идолу и, не понимая слов, образовывать секту трясунов".
В стремлении "переделать" Агни Йогу в сатанизм Кураев, пожалуй, превзошел небезызвестного кардинала Ришелье, пооткровенничавшего однажды: "Покажите мне несколько строк, написанных рукой самого достойного человека, и я найду в них то, за что его можно отправить на эшафот". При таком подходе можно обвинить в сатанизме не только Рериха, но и самого Христа. Вопрос лишь в том, чего стоят подобные обвинения и кто им поверит.
Книга "Алтай — Гималаи", новое издание которой предлагается читателю, интересна и тем, что позволяет любому мыслящему человеку самостоятельно дать ответ на вопрос о том, кем же был Николай Рерих в действительности — шпионом и "творцом сатанинской религии", или ученым-просветителем, исследователем древней и таинственной духовной культуры Востока. На страницах путевого дневника Н. Рериха читатель найдет немало интереснейших сведений о посещении Индии Христом, впервые ставших известными из так называемого "Тибетского Евангелия" Н. Нотовича. В этой же книге, "Алтай — Гималаи", художник приводит и выдержки из тибетских рукописей о Христе 1500-летней давности, раскрывающих многие черты и принципы христианского учения, не дошедшие до нас в канонических евангелиях. Интерес Н. К Рериха к апокрифической христианской литературе, к первоначальному, историческому христианству, вся многолетняя исследовательская работа художника в этом направлении убедительнее всяких слов показывает его истинное отношение к учению Христа.

"ДАР МОЙ ПРИМИ..."

Но вернемся к первоначальной теме нашего повествования — книге Н. К. Рериха "Алтай — Гималаи". На страницах этой книги читатель встретит немало пресловутых "чудес" Востока, поразивших воображение не одного поколения западных исследователей. При этом характерно отношение Н. К Рериха ко всему необычному и таинственному. Интерес русского художника к духовно-психическим и природным феноменам никогда не напоминал некое суеверное преклонение перед неисследованным. Рерих подходит к любым неординарным явлениям как истинный ученый, беспристрастно и аналитически.

Дар мой прими, милый друг!
Трудом и знаньем я накопил
Этот дар. Чтобы отдать его, я сложил. Я знал, что отдам
Его. На даре моем наслоишь
Радости духа.

Дар Великого Мастера, сложенный и отданный нам, огромен. Осталось лишь принять его и, как говорится в его стихах, наслоить на нем "радости духа" — ту мудрую радость, которая поможет путнику Жизни пройти через все бури, пропасти и невзгоды, чтобы когда-нибудь увидеть великую цель Пути — Истину, "которая сделает нас свободными".

Н. Ковалева

Н.К. Рерих АЛТАЙ-ГИМАЛАИ
I. Цейлон — Гималаи

(1923 — 1924)

"Урус карош!" — кричит лодочник в Порт-Саиде, увидав мою бороду. Всюду на Востоке звенит этот народный привет всему русскому. И сверкает зеленая волна, и красная лодка, и бело-голубая одежда, и жемчуг зубов: "Карош урус!". Привет Востока!
Вот и Синай показался в жемчужной дымке. Вот источник Авраама. Вот и "двенадцать апостолов" — причудливые островки. Вот и Джидда, преддверие Мекки. Мусульмане парохода молятся на восток, где за розовыми песками скрыто их средоточие. Направо древним карнизом залегла граница Нубии. На рифах торчат остовы разбитых судов. Чермное море* умеет быть беспощадным вместе с аравийским песчаным ураганом. Огненный палец вулкана Стромболи недаром грозил и предупреждал ночью. Но теперь, зимою, Черное море и сине, и не жарко, и дельфины скачут в бешеном веселье. Сказочным узором залегли аравийские заливы — Кориа Мориа.
Японцы не упускают возможности побывать около пирамид. Эта нация не теряет времени. Надо видеть, как быстрозорко шевелятся их бинокли и как настойчиво насущны их вопросы. Ничего лишнего. Это не вакантный туризм усталой Европы. "Ведь мы же договоримся наконец с Россией", — деловито, без всякой сентиментальности говорит японец. И деловитость пусть будет залогом сотрудничества.
В Каире в мечети сидел мальчик лет семи-восьми и нараспев читал строки Корана. Нельзя было пройти мимо его проникновенного устремления. А в стене той же мечети нагло торчало ядро Наполеона. И тот же завоеватель империи разбил лик великого Сфинкса.
Если обезображен Сфинкс Египта, то Сфинкс Азии сбережен великими пустынями. Богатство сердца Азии сохранено, и час его пришел.
Древний Цейлон — Ланка Рамаяны. Но где же дворцы и пагоды? Странно. В Коломбо встречает швейцарский консул. Полицейский — ирландец. Француз торговец. Грек с непристойными картинками. Голландцы чаевики, итальянец шофер. Где же, однако, сингалезы? Неужели все переехали в театры Европы?
Первые лики Будды и Майтрейи показались в храме Келания около Коломбо. Мощные изображения хранятся в сумерках храма. Хинаяна гордится своей утонченностью и чистотой философии перед многообразной махаяной.
Обновленная большая ступа около храма напоминает о древнем основании этого места. Впрочем, и все Коломбо, и Цейлон только напоминают по осколкам о древней Ланке, о Ханумане, Раме, Раване и прочих гигантах.
[И для буддизма Цейлон важное место.] Множество храмов и дворцовых строений могут хранить остатки лучшего времени Учения. Кроме известных развалин сколько неожиданностей погребено под корнями зарослей. То, что осталось поверх почвы, дает представление о былом великолепии места. Всюду скрыты находки. Не надо искать их, они сами кричат о себе. Но работа может дать следствия, если будет произведена в широких размерах. К развалинам, где один дворец имел девятьсот помещений, нельзя подходить без достаточного вооружения. Цейлон важное место.

Общие купания около кисло-сладкой горы Лавиния не являют царство гигантов древности. Тонкие пальмы стыдливо нагнулись к пене прибоя. Как скелеты, стоят фрагменты Анурадхапуры; [учтем, что Анурадха-пура не вполне исследована. И Адамов пик не очаровывает.] По обломкам Анурадхапуры можно судить, как мощен был Борободур на Яве.

И опять неутомимо мелькают лица наших спутников японцев, с которыми мы оплакивали останки каирских пирамид, перешедших из славной истории в паноптикум корыстного гида.

Неужели Индия? Тонкая полоска берега. Тощие деревца. Трещины иссушенной почвы. Так с юга скрывает свой лик Индия. Черные дравиды еще не напоминают Веды и "Махабхарату".

Пестрый Мадурай с остатками дравидских нагромождений. Вся жизнь, весь нерв обмена около храма. В переходах храма и базар, и суд, и проповедь, и сказатель Рамаяны, и сплетни, и священный слон, ходящий на свободе, и верблюды религиозных процессий. Замысловатая каменная резьба храма раскрашена грубыми нынешними красками. Художник Сарма горюет об этом, но городской совет не послушал его и расцветил храм по-своему; Сарма горюет, что многое тонкое понимание уходит и заменяется пока безразличием.
Предупреждает не ходить далеко в европейских костюмах, ибо значительная часть населения может быть враждебна. А в Мадурае все-таки один миллион жителей. Сарма расспрашивает о положении художников в Европе и в Америке. Искренно удивляется, что художники Европы и Америки могут жить своим трудом. Для него непонятно, что искусство может дать средства к жизни. У них — занятие художника самое бездоходное. Собирателей почти нет.
Махараджи предпочитают иметь что-либо хоть поддельное, но иностранное или вообще не имеют, заменяя продукты творчества аляповатыми побрякушками, или тратят тысячи на лошадей. Довольно безнадежны эти соображения о положении искусства.
Сам Сарма — высокий, в белом одеянии, с печально-спокойною речью, ждет что-то лучшее и знает всю тяготу настоящего.

Часто жалуются в Индии на недостаток сил. Говорят, что тем же страдает школа Рабиндраната Тагора в Больпуре. Недавно, в 1923 году, школа понесла тяжелую утрату. Умер друг дела Пирсон; помните его прекрасную книжечку "Заря Востока"? Было в школе несколько приезжих хороших ученых, но их влияние было кратковременным. Профессор С. Леви жаловался, что состав слушателей не отвечал его курсу. Индусы боятся за дальнейшую судьбу школы Тагора. Они говорят: покуда поэт жив, он может давать на это дело личные средства и личным воздействием доставать вспомоществование от махараджей и навабов. Но что будет, если дело останется без руководителя и без притока средств?
С Тагором не пришлось повидаться. Странно бывает в жизни. В Лондоне поэт нашел нас. Затем в Америке удавалось видаться в Нью-Йорке, а Юрию — в Бостоне, а вот в самой Индии так и не встретились. Мы не могли поехать в Больпур, а Тагор не мог быть в Калькутте. Он уже готовился к своему туру по Китаю, который прошел так неудачно. Китайцы не восприняли Тагора.
Бывали многие странности. В Калькутте мы хотели найти Тагора. Думали, что в родном городе достаточно упомянуть его имя, ибо все знают поэта. Сели в мотор, указали везти прямо к поэту Тагору и бесплодно проездили три часа по городу. Прежде всего нас привезли к махарадже Тагору. Затем сотня полицейских, и лавочников, и прохожих бабу посылали нас в самые различные закоулки. Наконец на нашем моторе висело шесть добровольных проводников, итак, мы наконец сами припомнили название улицы, Дварканат-стрит, где дом Тагора.
Передавали, что, когда Тагор получил Нобелевскую премию, депутация от Калькутты явилась к нему, но поэт сурово спросил их: "Где же вы были раньше? Я остался тем же самым и премия мне ничего не прибавила". Привет Тагору!

Мы встретили родственников нашего друга Тагора. Абаниндранат Тагор, брат Рабиндраната — художник, глава бенгальской школы. Гога-нендранат Тагор, племянник поэта — тоже художник, секретарь бенгальского общества художников. Теперь он подражает модернистам. Хороший художник Кумар Халдар, теперь он директор школы в Лакхнау. Трудна жизнь индусских художников. Надо много решимости, чтобы не покинуть этот тернистый путь. Привет художникам Индии! Отчего во всех странах положение ученых и художников так необеспеченно?
Тернист путь и индусских ученых. Вот у нас на глазах борется молодой ученый Боше Сен, биолог, ученик Д Боше. Он организовал свою лабораторию имени Вивекананды. В его тихом домике над лабораторией помещается комната, посвященная реликвиям Рамакришны, Вивекананды и других учителей этой группы. Сам Б. Сен — ученик близкого ученика Вивекананды — несет в жизнь принципы Вивекананды, бесстрашно звавшего к действию и познанию. В этой верхней светелке Б. Сен собирается с мыслями, окруженный вещами, принадлежавшими его любимым водителям. Запомнился ярко портрет Рамакришны и его жены. Оба лица поражают своею чистотою и устремленностью. Мы посидели в полном молчании у этого памятного очага. Привет!

[Кто объяснит, почему путь знания и красоты наиболее трудный? Почему человечество так неохотно принимает все сужденное? И потому тем большая радость видеть в Индии признаки подъема знания и искусства. Радостно видеть, что в Индии растет число школ и что легионы новых просвещенных работников науки и красоты готовы служить победе эволюции].

Тут же, в Калькутте, недалеко за городом два памятника Рамакришны. На одном берегу Дакшинесвар — храм, где долго жил Рамакришна. Почти напротив, через реку, — Миссия Рамакришны, усыпальница самого учителя, его жены, Вивекананды и собрание многих памятных вещей. Вивека-нанда мечтал, чтобы здесь был настоящий индусский университет. Виве-кананда заботился об этом месте, туг много тишины, и с трудом сознается, что это так близко от Калькутты со всеми ее ужасами базаров и сумятицы.

Мы встретили сестру Кристину, почти единственную оставшуюся в живых ученицу Вивекананды. Ее полезная работа была прервана войною. И вот после долгого ряда лет сестра Кристина снова приехала на старое пепелище. Люди изменились, сознание занято местными проблемами, и нелегко сестре Кристине найти контакт с новыми волнами жизни.
В памятный день Рамакришны собираются до полумиллиона его почитателей.
После самого чистого — к самому ужасному. В особых кварталах Бомбея за решетками сидят женщины проститутки. В этом живом товаре, прижавшемся к решеткам, в этих тянущихся руках, в этих выкриках заключен весь ужас осквернения тела. И индус-садху с возжженными курениями в руках медленно проходит этим ужасным местом, пытаясь очистить его.
Калькутта, так же как и Бомбей и Мадрас, как и все портовые города, оскорбляет лучшие чувства. Здесь гибнет народное сознание.

Когда мы входили в Чартеред-банк, навстречу из дверей вышла священная корова. И это сочетание банка со священной коровой было поражающе.
Огорчило нас "Модерн Ревью". Мы хотели установить связи с Америкой, но редактор сказал: "Мы интересуемся только тем, что касается самой Индии". При таком сужении кругозора трудно развиваться и эволюционировать.

Много узости и много запутанности и подозрительности. От этого тухнет пламя искания и смелости. Хотел я зайти в редакцию газеты. Друг остановил меня: "Вас не должны там видеть, могут возникнуть подозрения". И так трудно лучшим людям Индии.
Книга по изучению древних религий, присланная нам из Америки, была принята за мятежную литературу. "Американский экспресс" имел много переписки, прежде чем мог доставить нам посылку. А оттиски статьи Юрия и совсем не дошли из Парижа.
Рычат тигры в Джайпуре. Махараджа запрещает стрелять их. Пусть лучше пожирают его подданных, но его светлость должна иметь безопасную забаву стрельбы тигров из павильона на спине слона. В Голта Пасс сражаются два племени обезьян. Проводник устраивает этот бой за самую сходную плату. Теперь все битвы могут быть устроены очень дешево.
Сидят факиры, "очаровывая" старых полуживых кобр, лишенных зубов. Крутится на базаре жалкий хатха-йог, проделывая гимнастическую головоломку для очищения своего духа. "Спиритуалист" предлагает заставить коляску двигаться без лошадей, но для этого нужно, "чтобы на небе не было ни одного облачка".

И тут же рядом фантастичный и романтичный обломок старой Радж-путаны — Амбер, где с балконов принцессы смотрели на турнир искателей их сердец. Где каждые ворота, где каждая дверка поражают сочетаниями красоты. И тут же углубленный и причудливый Голта, который не может представить фантазия — только "игра" жизни наслаивает такие неожиданные созидания. И тут же Джайпур со сказочной астрологической обсерваторией и с очарованием неиспорченного индомусульманского города. Фатехпур Сикри, Агра — редкие обломки ушедшей культуры. Но стенопись Аджанты уже непрочна.
Все остатки строительства Акбара имеют налет какой-то грусти. Здесь великий объединитель страны хоронил свои лучшие мечты, так не понятые современниками. В Фатехпур Сикри беседовал со своим мудрым Бир-балом и с немногими, понявшими его уровень. Здесь он строил храм единого знания. Здесь он терял немногих друзей своих и предчувствовал, как не сохранится созданное им благополучие государства. И Агра, и Фатехпур Сикри — все полно безграничною грустью. Акбар знал, как будет расхищено достояние, данное им народу. Может быть, уже знал, как последний император Индии дотянет до половины девятнадцатого века, торгуя мебелью своего дворца и ковыряя из стен дворца в Дели осколки мозаик.
Новый Дели с какими-то ложноклассическими колоннами, казарменно-холодными, нарочито вычурными, показывает, что это строительство не может иметь общее понимание с сознанием Индии.

Очистить Индию и возвеличить ее можно не этими мерами. И прежде всего надо вместить индусское сознание.

При всей запыленности временем архитектура Бенареса все же сохраняет очарование. Все смещение форм староиндусских, дравидских и мусульманских может давать новые решения для непредубежденного архитектора. Легко можно представить комбинацию многоэтажного тибетского строения с удобствами американского небоскреба. Можно провести уравнение от дворцов Бенареса к дворцам Венеции и к жилому особняку. Можно разработать стиль пуэбло американских в новейшем понимании, как делается в Санта-Фе.
Но обезобразить Индию чуждыми ей ложноклассическими колоннами и казарменными белыми бараками! Это глубокое безвкусие происходит от отсутствия всякого воображения и прозрения.

Один индус жаловался мне на отсутствие индусов архитекторов. Я говорил: "Если нет архитектора, дайте живописцу разработать идею, но идите от гармонии народного сознания с характером природы". Нельзя опоганить весь мир одним казенным бунгало. Нельзя из Явы делать шведский Стокзунд. И нельзя команчей и апачей видеть в коттеджах Бостона. Соизмеримость должна быть соблюдена.

Седобородый человек на берегу Ганга, сложив чашу рук, приносил все свое достояние восходящему солнцу. Женщина, быстро отсчитывая ритм, совершала на берегу утреннюю пранаяму. Вечером, может быть, она же послала по течению священной реки вереницу светочей1, молясь за благо своих детей. И долго бродили по темной водной поверхности намоленные светляки женской души. Глядя на эти приношения духа, можно было даже забыть толстых браминов Золотого храма. Вспоминалось иное. [Вспоминались Йоги, посылающие в пространство свои мысли, созидая тем грядущую эволюцию. Не обычные брамины, но действенные отшельники, приближающие нашу мысль к энергии, которая будет открыта учеными в самом ближайшем будущем.]

Гигантские ступы буддизма — погребальные памятники, обнесенные оградою, те же курганы всех веков и народов. Курганы Упсалы в Швеции, русские курганы Волхова на пути к Новгороду, степные курганы скифов, обнесенные камнями, говорят легенду тех же торжественных сожжений, которые описал искусный арабский гость Ибн-Фадлан. Всюду те же очищающие сожжения.

* Примечания, отмеченные в тексте цифрами, см. в Справочном отделе книги.

Много благовоний, розовой воды и пахучего сандалового дерева. Потому не тяжел дым сожжений тел в Бенаресе. И в Тибете сожжение тоже принято.
Значит, опять писатели напутали, когда описывали исключительно "дикие" погребальные обычаи Тибета. Откуда же это желание показать все чужое более диким? Черня других, сам белее не станешь. Лишь отсутствие горючих материалов заставляло отступать от лучшего способа, то есть от сожжения2.

Обратите внимание на нежные детские игры Востока. Послушайте сложный ритм пения и тихой музыки. Нет грубых бранных слов Запада.
Махараджа Майсора просыпается под особые песни. Песни начала и конца.

В Мадурае, в тесном закоулке, старик чеканит изображения "богов". Последний старик, с ним умрет это уменье. Прошлое умирает. Так приходит будущее.
На полях стоят круги из белых керамиковых коней. Откуда эти Световитовы кони? На них тонкие тела женщин мчатся по ночам. Спина, днем согбенная в домашнем обиходе, выпрямляется ночью в полете. Что это — козлиный прыжок на шабаш? Нет, это скачка валькирий — дев воздуха. Скачка за прекрасным будущим. Привет женщине!
Рука женщины каждый день покрывает особым рисунком песок перед входом в дом. Это символ того, что в доме все благополучно, нет ни болезни, ни смерти, ни ссоры. Если нет счастья в доме, то и рука женщины замолкает. Как бы щит красоты в час благополучный полагает перед домом рука женщины. Уже в школах девочки учатся разнообразию узоров для знаков счастья. Невыразимая красота живет в этом обычае Индии.

Вивекананда звал к работе и свободе женщину Индии, он же спросил так называемых христиан: "Если вы так любите учение Иисуса, почему вы ни в чем ему не следуете?" Так говорил ученик Рамакришны, прошедшего сущность всех учений и научившегося на жизни "не отрицать". Вивекананда не есть прилежный "свами". Что-то львиное звучит в его письменах Как он был бы нужен Индии сейчас!

"Буддизм — самое научное учение", — говорит индусский биолог Боше. Радостно слышать, как этот большой истинный ученый, нашедший путь к тайнам жизни растений, говорит о Веданте, Махабхарате, о поэзии легенд Гималаев. Только настоящее знание может найти всему сущему достойное место. И под голос ученого, простой и понятный, серебристые звоны электрических аппаратов отбивают пульс жизни растений, открывая давно запечатанную страницу познания мира.
Мать Боше в свое время продала все свои драгоценности, чтобы дать сыну образование. Ученый, показывая свое "царство", говорит: "Вот здесь в роскошных условиях находятся дети богачей. Посмотрите, как стали они пухлы и дряблы. Им нужна хорошая буря, чтобы опять вернуть их к жизненным условиям". Зная пульс растительного мира, ученый здраво подходит ко всем проявлениям жизни. Очень ценит отзыв Тимирязева о его трудах. Одну из лучших книг своих Боше написал на высотах Пенджаба в Майявати — в общине Вивекананды.
Слишком рано ушел Вивекананда. Боше и Тагор — лучшие лики Индии.

Фрески Аджанты, мощная Тримурти Элефанты и гигантская ступа в Сарнате — все это говорит о каких-то других временах, теперь уже неприложимых. Существует известие, что уже во времена Будды культура Индии начала поникать. И сейчас, может быть, нигде так не мерещится эта бывшая красота, как иногда в тонком и стройном силуэте женщины, несущей свою вечную воду. Воду, питающую очаг. И колодезь, так же как в библейские времена, остается местом средоточия всего поселения.

На самых задворках в маленькой клумбочке убогих цветов покоится безобразненькое изображение Ганеши — слона счастья. Семья индусского кули, живущая в шалаше, уделяет ему последние зерна риса. Не много счастья принесло им это изображение. Индию надо знать не только из дворцов махараджи.

По разным соображениям, понятным лишь для бывших на Востоке, пришлось отказаться от личной встречи с Ауробиндо Гхошем. Помните ли, видели ли замечательные предсказания Гхоша о ближайших судьбах человечества в Азии? Эти замечательные письма Поля Ришара и прозрения Ауробиндо Гхоша? На современном фоне близоруких политик его работа полна знания для будущего. Обычно о нем мало слышат люди. Помните ли слова о семи нациях? И о мировых катаклизмах? Привет!

И ведь люди, ругающие все русское, втайне мечтают о какой-то торговле и сношениях именно с Россией.
Экспортеры Цейлона, Ассама и Дарджилинга очень хотели бы иметь дело с русскими. Китайский Туркестан, говорят, мечтает об этом, ибо трудный караванный путь через Каракорум и Кашмир необычайно сложен.
Несмотря на обилие туристов, как-то мало знают Америку. Оно и понятно. Вся масса туристов быстро протекает через блиндированные каналы "Томас Кук и К

Памфлет Бенгалии кончается обращением к Великой Матери Кали. Люди, мало знающие, были бы удивлены. Индию и весь Восток надо знать во всех его ликах.
Может быть, мы пристрастны к браминам? Вспомним, что о них говорил Вивекананда в своих письменах. Строго и полно осудил Вивекананда тех из них, которые погрязли в суеверии.
Рамакришна говорил: "В Атмане нет различия между мужчинами и женщинами, между браминами и кшатриями".
Рамакришна исполнял самые черные работы, чтобы лично показать отсутствие различий.
В декабре хотим ехать в Гималаи. На нас смотрят изумленно: "Но ведь там теперь снег". Снега боятся! Между тем единственное время для [посещения] Гималаев — ноябрь — февраль. Уже в марте подымается завеса тумана. А в мае — августе совсем редко можно на короткое время увидеть всю сияющую гряду снегов. Правда, такое величие нигде не повторено.

&heip;