Интеллектуальные развлечения. Интересные иллюзии, логические игры и загадки.

Владимир Леви
ЦВЕТ СУДЬБЫ

Маршрут, или о чем разговор
...Перешвыривая прибрежные камушки, набегают волны. Медленно, словно оставляя за собой право еще подумать, отходит плавучий дом. Смотрите, прощайтесь...
Различима еще поседевшая пристань и дорога с провожающими, они уже смотрят в другую сторону: букашечные ребятишки, собачонка, деревья... Виден ветер, один ветер...
Так захотелось войти в эту книгу, из какой-то другой. Отчаливающий корабль Времени...
Смешно в каждой очередной книжке заново знакомиться, давайте просто начнем. Авторы, между прочим, именно для того и пишут, чтобы с кем-нибудь познакомиться. Хотя бы с собой.
«...Вы защитите докторскую, получите руководство отделением психбольницы, заведование кафедрой или еще какое-нибудь повышение. Вам дадут писательский билет. Внимание общества довершит свое черное дело, и вы непоправимо изменитесь: несмотря на интерес к человеческой природе, вам будет наплевать на чьи-то болезни... Что вы думаете о моем характере и интеллекте по этому письму? »
Ответы пишу под копирку. Но не только для памяти.
Написанное живет жизнью самостоятельной. Дубликат, как фотография, — дверца в другое измерение. Видишь не только себя, но и пространство, в которое заключен, и его движение.
Начиная, хотел дать подзаголовок: «Разговор в письмах, книга вторая». Первая, выпущенная в 1982 году, как и нынешняя, строилась на канве переписки, на обратной связи. Читатели и пациенты писали ее со мной.
Продолжение — разговор в письмах, но книга другая.
Не только в том дело, что прошло некое время и автор изменился, иначе пишет, иначе думает. Изменились и читатели, и пациенты..
Неуверенное многоточие. Фразы из разных писем, почти наугад.
« ..Сейчас я, кажется, разобралась во всех тонкостях человеческих взаимоотношений. Но мне все так же хочется повеситься»
« ..В первом письме я просил вас помочь мне подойти к психологии Теперь я хочу попросить вас о другом, Владимир Львович. Помогите мне написать диплом».
«...На портфеле я написал: «Чем хуже — тем лучше'» Со всеми учителями г<ер&.сорился».
Читать письма — почти то же самое, что вести психотерапевтический прием, где человека необходимо слушать. Люди — это те же книги, говорю я себе, но читать их труднее, не захлопнешь, если не нравятся
«...Как не допустить ошибок при подборе кадров? Принимаю — кажется, нормальный человек Через два-три месяца выясняется — принял шизофреника. А если их четыре—пять, а то и более?..»
«...Конфликтная ситуация является для меня высоко поднятым бревном. Самостоятельно снизить это бревно не удается».
«.. Вот уже несколько лет я неудержимо хочу обладать гипнозом».
«...Теперь за дело. Значит, так. Как бы ни было трудно и неприятно, на танцы — только трезвым».
Видите, как тяжело парню, какая целеустремленность. Он прочел пару книжек Леви и решил, как он пишет, овладеть самоусовершенствованием, прислал мне свой дневник для ознакомления и указаний.
Пять раз в жизни я писал письма авторам, поразившим меня своим талантом и человечностью. Преисполненный благодарности, просил о немногом: дочитать мое письмо до конца, если можно, ответить хоть парой слов...
Из этих писем четыре остались без ответа. Осведомившись по случаю о судьбе одного, узнал, что оно полетело в мусорную корзину нераспечатанным. Было очень обидно. Лишь много лет спустя выяснилось, что любимый мой автор не вскрывал писем от читателей принципиально. Они мешали ему работать. Человек огненный, безмерно отзывчивый, он себя знал: развернешь — пиши пропало, подставишься любой отраве, начнешь отвечать, не на бумаге, так мысленно. Делать что-либо, экономя себя, он не умел. Надо было дописать задуманное, он догорал...
На одно получил ответ. С любезностью, сдобренной ошибками правописания, мой кумир благодарил меня за понимание его исключительной занятости и подтверждал, что на все вопросы, мною задаваемые, и сверх того, можно найти исчерпывающие ответы в его сочинениях. Неприличная описка, размашистый автограф.
Узнал позже — в доме у него было нечто вроде филиала психолечебницы. Тяжелобольная жена, двое дефективных детей.
Еще одно письмо к знаменитости переписывал не единожды, присовокупляя новорожденную поэму (адресат — прекрасный поэт); перечитывал, устыжался, рвал на клочки, писал снова. Вышло, наконец, так гениально, что об отправлении не могло быть и речи. Не помышлял тогда, что через несколько лет у нас состоится встреча по его надобности. Совсем другой человек оказался передо мной, непохожий на того, которого я так обожал, принимая его и его писания за одно. Не хуже и не лучше, просто иной.
Я уже начинал догадываться, что это закономерность.
«...Мне кажется, психопатия не болезнь, а неосознанная специальность».
«...Сейчас много говорят о женственности. Но как этого добиться? У меня в городе нет знакомых женщин, не с кого брать пример. Поэтому я вынуждена обратиться к вам».
«...В своих книгах вы дали много советов краснеющим. А что делать бледнеющим? »
Читатель, знакомящийся с нами впервые! Осторожнее, вы уже чувствуете?..
За не очень долгую свою жизнь автор успел надавать столько советов и краснеющим, и бледнеющим, что если бы он сумел выполнить хоть тысячную долю из них сам, он давно бы стал совершенством и не имел нужды писать книги. Правда, это было бы чревато и некоторыми осложнениями, как то:
бессмертие, необходимость соблюдать режим дня, а главное — лишило бы его удовольствия повстречаться с вами.
...Итак, о чем разговор?
Догадываетесь: это уже послесловие. Книга собиралась не за один год. Глаз чуткий уловит в ней перебивы дыхания, перепады температур...
Если уподобить писание и чтение путешествию, что почти правда, то желательна маршрутная карта?
Четыре части — четыре смысловые территории этой книги отделены друг от дружки так же условно, как, скажем, Европа от Азии или шея от головы. Позвольте же предложить вам кратчайший путеводитель с обозначением кое-каких местностей. Путаный, ибо такова и особенность пространства, в которое мы вступаем. Человеческая природа, страна отклонений.
Часть первая, ПОЛУОСТРОВ ОМЕГА — не то чтобы полуостров, скорее зона. Кое-где колючая проволока... Неуютно. Обитатели разнообразных наружностей неприкаянно блуждают, либо таятся в норах и пишут душераздирающие письма. Внимание, среди этих зверьков и чудищ встречаются лучшие представители нашего вида. Некоторые могут оказаться на нас похожими, да, правду сказать, все похожи — этим вот пребыванием в зоне... Разговор же о том, как выбираться, куда и стоит ли.
Не притязая на ответ, расширим сперва поле зрения, углубившись в психологическую
СВЕТОТЕНЬ — часть вторую. Это заглавие, обнимающее живопись контрастов, оболочек, изнанок... Как отличить суть от видимости? Где мы истинны? Чужая душа — неужели потемки, ничего более? А своя?..
Вторая часть, местами спотыкательная, зато практичная, посвящена таинству жизненной роли. Перекресток разновеликих проблем, частично они выглянут из переписки. Скажу, опережая: основной фокус в том, чтобы научиться вылезать из своей шкуры. Вопрос, опять же — куда?
КОГДА-НИБУДЬ РАССКАЖУ, обещал я, помнится, — когда-нибудь и об этом... Целую книгу «Она и он» обещал, а вышла всего лишь часть этой книги. Самая объемистая — и все равно, сколько еще недосказанного. Теперь я думаю, что, пожалуй, естественнее растворять тему любви в других — это ведь обо всем... И о том, как из разных ветров жизни нашей, из красок внешних и внутренних, из затмений и озарений рождается
ЦВЕТ СУДЬБЫ. Здесь вообще все не так, не по плану. Я думал, что эта часть будет первой, а книга последней. Ошибся.
Закроем путеводитель? Не интересно, в конце концов, подглядывать...

ПОЛУОСТРОВ ОМЕГА

Есть камни, с виду незамечательные, но внутри — красоты необычайной. Драгоценности в серых обложках. Расколоть трудно, они тверды.
Есть невидимые океаны и незримые материки. Есть существа, увидеть которые можно, только в них превратившись.
А еще есть Бродячие Клады. Сами себя ищут. Солидные Чемоданы считают их сумасшедшими.
Там, за душой
Может быть, не ведая о том, вы работаете с Омегой в одной бригаде или бюро, сидите за одним столом, встречаетесь в подъезде или в постели; Омегой может быть ваш ребенок, отец, или мать, или оба вместе...
Может быть, вы с кем-то из Омег дружите или в кого-то из них влюблены, но, скорее всего, вы сами Омега. Вы можете иметь любую наружность, любой интелект, любую профессию, считаться или не считаться больным, занимать какой угодно пост, быть уважаемым, быть любимым, вам могут завидовать — и все зто не мешает вам быть Омегой.
Определение. В этой книге Омегой называется человек, которому не нравится быть собой.
Не тип. Не болезнь. Человеческое состояние, самочувствие. Положение, которое может перейти в способ существования.
Не нравиться себе могут не только Омеги. Но для Омег это... Чуть было не сказал: профессия. Нет, серьезнее.
В. Л.С
Мне всегда было трудно начинать (письма тоже) и всегда было радостно, когда что-то кончается. Наверное, у духовно здорового человека все наоборот.
Здесь и далее начало цитируемого письма ко мне обозначается моими инициалами. В конце вместо подписи автора письма — N. N. Начала моих ответов обозначаются N. N.I, окончания — В. Л. Ради сохранения тайны переписки некоторые детали опускаются или меняются.
Мне 29 лет. Рабочий. Образование — среднее специальное. Живу в сельской местности. Холост.
Суть моей проблемы в том, что я потерял себя. Потерял и то малое, что когда-то нашел. Я разучился улыбаться. Разучился видеть мир, даже природу, хотя она была единственным местом, где я мог чувствовать себя свободным.
Меня многое интересовало. Я умел работать, я бы даже сказал, что умел работать с остервенением. Сейчас вижу, что в этом было что-то от отчаяния.
А теперь не могу ничего. Любое занятие сильно утомляет, все раздражает. Могу работать только там, где не надо думать. Ведь я могу думать только о себе. Видеть дома работающую мать всегда было чем-то вроде наказания. Но она всегда работала, и я работал. Ведь когда я что-то делал, я видел ее уже иначе. А теперь я теряю совесть. Теперь видеть ее работающей — для меня бельмо на глазу.
Что еще о себе?..
Психологических способностей ноль целых. Простодушен. Глубокий инфантил, переживатель и раб обстоятельств.
А еще тщеславие, зависть и мазохизм. Не умею любить людей. Интеллект?.. Я человек не умный, но «для сельской местности» начитанный. Нерешительность доходит до смешного. Все так и определяют причину моих сложностей — начитался. Согласен. Но не книги, конечно, виноваты. Все дело, видимо, в том, что во мне самом нет цельности. Душа из каких-то осколков. В жизни нужна естественность. Но где ее взять, если во мне все искусственное?..
С детства рос застенчивым, диким. Всегда отставал от сверстников, всегда только догонял. Всегда только готовился жить, но не жил. Редко мне удавалось быть самим собой.
...Скоро год, как от меня ушла Она. Сказала, что слабый. Я сыграл, наверное, не свою роль, и меня полюбили. Когда же стал самим собой, произошло обратное...
С того времени я не могу выйти из шока. Можно представить, что это значит для меня, не знавшего женщины.
Любил ли я кого-нибудь? Не знаю...
У меня было много занятий, от астрономии до спорта, от литературы до техники. Мог до самозабвения играть в футбол в нашей местной команде. Пикассо научился плавать в семьдесят два года, а я и в двадцать семь хорошо плаваю. Был и моржом. Но, видимо, все зто было лишь для утешения собственного тщеславия, если сейчас ничего не осталось. Осталось только чтение лежа на диване. Но это все дальше уводит от реальности.
Владимир Львович, как научиться не думать? Постоянно в голове вертятся мысли... Иногда настолько ухожу в себя, что не узнаю людей. На эмоции окружающих реагирую с запозданием, отсюда моя неприветливость.
Куча зажимов: спина, дыхание, лицо. Когда волнуюсь, появляется легкое заикание. При более сильном возбуждении начинает трясти. Попадая в компанию незнакомых или малознакомых людей, плохо соображаю.
Я нервничаю трижды: сначала по какому-то поводу, потом — потому что нервничаю, а потом — когда нахожу в своем раздражении какую-то плохую черту своего характера.
Как научиться быть решительным?
Понял необходимость AT (аутотренинга. — В. Л.), пробовал заниматься, кое-что выходило — успокоение, переживание радости даже, но... Не пошло. Безответственно советовал другим, а сам бросил. «Истина должна быть пережита».
Я понимаю, что меня съедает эгоцентризм, но где выход из него?
Как избавиться от мазохизма? Если мне плохо, то я сделаю себе еще хуже. Я не хочу, чтобы моя боль уходила. По мне, лучше боль в душе, чем пустота.
Нет чувства меры: или замкнут, или растроганно откровенен, или молчалив, или бесконтрольно разговорчив, или равнодушен ко всему, или в рабстве у мелочей... Не могу понять той меры искренности и той меры психологических способностей, которые необходимы в человеческих отношениях. Для меня всегда была загадкой способность смотреть на себя глазами других. Результатами таких попыток были или страх «что обо мне подумают» (мне даже кажется, что и совести у меня не было, а был этот страх), или довольно бесцеремонное отношение к людям. Да, я теперь не только застенчив, но и бесцеремонен.
Мне кажется, что мне было бы намного легче жить, если бы я постоянно видел свое лицо. Так, в зале тяжелой атлетики мне легче было взять «свой вес», если я это делал у зеркала.
Физически устаю от общения. Мне легче выгрузить вагон кирпича. Постоянно чувствую фальшь в своих поступках и словах. С друзьями, конечно, легче. Я могу быть неплохим собеседником, если уверен, что ко мне относятся доброжелательно. Но подойти к малознакомому человеку, тем более к женщине... Задача, выполнимая только теоретически.
Понимаю, что надо внушить себе уверенность в доброжелательности окружающих. Но, по-моему, этой вере есть предел.
Сейчас я в отпуске и читаю вдоль и поперек ИБС («Искусство быть собой», одна из моих книг. — В. Л.). В меня, кажется, вселилось что-то нужное... Но потом мне придется зарабатывать насущный хлеб, и все потихоньку обесцветится.
Может быть, мне стоило бы обратиться к местному невропатологу или психиатру? Но боюсь, что они начнут лечить меня пустырником. Может быть, сменить обстановку, уехать куда-нибудь, хоть на время вырваться? Но меня страшит неизвестность.
Отсутствие здравого разума мешает мне жить. Но вряд ли и здравый разум поможет сделать мою жизнь лучше, если нет за душой чего-то.
N. N.
N N.!
Разговариваю с вашим письмом.
Можно на «ты»?
Различил два адресата — Человека а Специалиста. Завязка обычная: к Человеку обращаются, а Специалиста зовут на помощь, приглашают исполнять роль. На Человека надеются, а на Специалиста рассчитывают. Человеку в какие-то мгновения открывают душу, а Специалисту, научно выражаясь, мозги.
Должен ли я, в свой черед, разделить в тебе Человека и Пациента, разъединить?
Специалист. Знаю, как ему помочь, но... Человек. Не могу. Не хватает времени, не хватает сил. Не хватает жизни.
Ты думаешь, что написал о себе, только о себе? Нет, ты написал и обо мне, и о моем друге. И еще о многих и многих.
Возраст, образование, социальное, семейное положение — они и у тебя могли быть другими, даже пол мог быть другим, а все было бы ПО СУЩЕСТВУ то же.
Конкретность, подробности?.. Я не всегда отставал от сверстников, но мне всегда казалось, что отстаю, — в чем-то это была и правда... И мой друг, и я справедливо считаем себя не умными. Мы тоже застенчивы, хотя кажемся порой и бесцеремонными. И нас тоже трясет, когда мы волнуемся, нам тоже легче выгрузить вагон кирпича, чем общаться. У нас тоже нет чувства меры, а есть тщеславие, зависть и нерешительность. И мазохизма хватает, а уж эгоцентризма...
И тоже только готовимся жить
А вот и наше типичное противоречие: «РЕДКО МНЕ УДАЕТСЯ БЫТЬ САМИМ СОБОЙ».
А чуть ниже, рассказывая о неудачной любви: «КОГДА ЖЕ СНОВА СТАЛ САМИМ СОБОЙ...»
В первом значении «быть самим собой», очевидно, не то же самое, чем во втором?.. В первом — с плюсом, во втором — с минусом?
Тоже не знаем, кого же считать собой. Того, кем хочется быть, что слишком редко удается, или того, каким не хочешь быть, но слишком часто приходится?.. Позитив или Негатив?
И мы не уверены, что умеем любить людей, а нервничаем не трижды — пожалуй, восьмижды.
Что на это ответит наш Пациент?.. «Мне от этого не легче»?
И нам тоже не легче.
Специалист готовится отвечать: как избавиться от зажимов в спине, от тяжести в голове, от страха перед грядущей импотенцией, от мазохизма, от еще какого-то «изма». Как общаться, как не общаться, как думать, как ни о чем не думать... Как воспитать в себе... Как освободиться от...
Человек. Погодите, ну сколько можно. Расскажите ему сразу, как избавиться от себя.
Специалист. Этой проблемы нет. Он уже от себя избавился. Сам сообщает, что потерял себя.
Человек. Но он ведь живет.
Специалист. Вопрос, как избавиться от жизни, не в моей компетенции. Посмотрите: «...нет цельности. Душа из осколков». Обобщающее самонаблюдение, в этом суть.
Человек. Ау вас цельность есть?
Специалист. Ну как сказать... Речь о масштабе...
Человек. (Пациенту, через голову Специалиста). Не слушай его, он сейчас путается. Ты себя послушай... Разные голоса, да? Какофония. Но вот это она и есть, ЦЕЛЬНОСТЬ твоя, в теперешнем ее виде. Так тебе это слышится. Целое — в нем всего много, ты ведь и вокруг слышишь разное... У тебя еще не успел развиться гармонический слух. Душа из осколков?.. Ты еще не знаешь, не услышал еще, ЧЕМ они соединяются — там, в тебе...
Специалист. Чем же?
Человек. Тем же, что соединяет и нас с вами, уважаемый, хоть мы и говорим на разных языках. «Нет цельности» — кто это сказал о себе? Кто осознал?
Специалист. Он.
Человек. По вашему опыту: может ли осознать свою нецельность действительно нецельный человек?
Специалист. Может, если в момент осознания цельность присутствует. Если она восстанавливается. Это можно назвать реинтеграцией личности, в противоположность распаду — дезинтеграции. Люди нецельные кажутся себе цельными, хотя в каждый момент частичны. К счастью, редко такое состояние бывает необратимым.
Человек. Ау него?
Специалист. Судя по письму, обратимо. Но я бы не торопился с прогнозами. Уровень интеграции и в письме, как видите, сильно колеблется: то «собирается», то «плывет».
Человек. Чередование просветлений и затемнений?.. Это и у меня бывает.
Специалист. Вы подвижны, а у него подавленность, вялость и равнодушие.
Человек. Но ведь НАСТОЯЩЕЕ равнодушие никогда не переживается как боль!.. Духовные мертвецы кажутся себе очень живыми.
Специалист. Стабильно дезинтегрированы.
Человек. А вы обратили внимание на его слова? «По мне, лучше боль в душе, чем пустота».
Специалист. Где-то я уже слышал: «Я жить хочу, чтоб мыслить и страдать...» Вот почему некоторые так протестуют против наших лекарств. А он пустырника боится. Страдать и мыслить то хочет, то нет.
Человек. А вы?
Специалист. Признаться, устал.
Человек. Поднатужимся?
Специалист. Все упирается в его внутренние противоречия. Сопротивление: ничему не верит, всего боится. Любой совет нужно выполнить, а это требует каких-то усилий.
Человек. Если решился написать...
Специалист. На бумаге легко быть и разумным, и смелым.
Человек. «Разум мне не поможет, если нет за душой чего-то...»
Специалист. Что у него за душой, я не знаю. Извините, у меня народ за дверьми. (Уходит).
Послушай... Вот ты заметил насчет зеркала — что свой вес берешь, если видишь свое лицо. Специалист называет это «обратной связью». Сейчас мне легко. Знаешь почему? Потому что я увидел свое лицо в тебе. И хочу, чтобы ты увидел свое — в моем.
...Этот твой шок — повод для кризиса. По-моему, тебе просто подставилось неудачное зеркало. «Слабый», по-моему, — это не лицо твое, а затылок.
«Не свою роль» сыграть нельзя в жизни. Понимаешь? Все роли — наши. Другой вопрос, насколько они нам по душе и как действуют на других. Кто нас любит — любит ВО ВСЕХ ролях, хотя и не все роли любит...
Поэтому довольно жестоко могу тебя успокоить: любви ты не потерял. Любовь еще не нашла тебя.
В. Л.
Он приходил ко мне в виде душевнобольного, именовался психопатом, величался невротиком. Старинный друг меланхолик, как и две тысячи лет назад, шептал, что он не желает жить, потому что это абсурд, и что теперь он шизоциклоид с психастенией и реактивной депрессией. Я добросовестно заполнял истории болезней и громоздил диагнозы. А он оборачивался и алкоголиком, и нарушителем общественного порядка, и добропорядочным гражданином с невинной бессонницей, и домохозяйкой с головной болью. В заповедники психиатрии меж тем ринулась психология, и он потащил ко мне свои комплексы и профили личности. Он скрывался за ними с мешками своих забот, мечтаний, долгов, тревог по делу и не по делу, мучимый то страхом смерти, то мифическими последствиями детских грехов, то экзаменационными хвостами, то развалом семьи, то тем, что о нем подумал прохожий...
Я принимал его, слушал, обследовал. Убеждал, гипнотизировал, развлекал и кормил лекарствами. Ему то нравилось, то не нравилось. С переменным успехом учил тому, что казалось общедоступным: самовнушению, играм, общению, мьпплению, жизни. «О, если бы это было общедоступно и для вашего покорного слуги, вот бы мы зажили!» — утешал я его.
Пошли нормальные люди с проблемами, а я все еще не догадывался, что краснеющий подросток, заикающийся и не смеющий поднять глаз, и солидный начальник с сердечными недомоганиями — это он в разных лицах; что он же — и неприступная начальникова жена с вымученной улыбкой, и образцовая неудачница-дочка, и раздражительный, полный гордых воспоминаний старик-тесть, боящийся сквозняков...
Начал писать, еще не понимая, что адресуюсь к нему. А он стал откликаться, наращивая многоголосье. То из дальней глубинки, то из соседней квартиры... И я учился узнавать его в людях, живших в библейские времена, в своих родичах и в себе...
Прыжок через стену
В нашем доме есть люди, чувствующие себя необитаемыми островами. Там где-то — материк, континент. Близко ли, далеко ли — может, и в двух шагах, — не доплыть. И никто не соединяет, не строит мост.
В. А!
Мне 33 года. Все эти годы я прожила в одиночестве. А в детстве была гадким утенком. Ни одного теплого слова, ни одной улыбки. Ловила на себе только злые, презрительные взгляды. О том, чтобы искать сочувствие и поддержку в семье в трудные минуты, я не мечтала. Тщательно скрывала свои промахи и неудачи, чтобы лишний раз не слышать упреки и едкие замечания.
Я ощущаю себя не человеком среди людей, а какой-то мерзкой букашкой.
Когда первый раз устроилась на работу после школы и почувствовала хорошее отношение окружающих, я испугалась. Для меня было странным такое отношение и мучительно неприятным. Я не знала, как себя вести. А человека, который не скрывал расположения ко мне, я обходила на пушечный выстрел и в конце концов уволилась. Вынести такое я не могла. Заняться любимым делом не имела возможности, так как везде наталкивалась на необходимость общения с людьми.
Вы спросите, почему я не обратилась за советом раньше. Да я просто не осознавала своего положения. Я ничего не знала о взаимоотношениях между людьми. Я даже не подозревала, что таковые существуют. Я жила, в буквальном смысле, низко наклонив голову, боялась посмотреть вокруг, считая, что ничего, кроме насмешливых взглядов, не увижу. Но с годами осмелела и огляделась...
Оказывается, ничего страшного. Я стала наблюдать за людьми. И вдруг сделала открытие, что люди — не одиночки, как я, и хорошо относятся друг к другу. Оказывается, счастье в общении. Люди улыбаются друг другу (даже этот факт был для меня новостью), люди ищут и находят друг у друга сочувствие и помощь. Для меня это было потрясающим открытием. Мне казалось, что мытарства мои кончились, — иди к людям, и они тебя поймут!.. Но не тут-то было. Люди, может быть, и поймут, только вот подойти-то к ним я не могу. Между нами стена, глухая, высокая. И бьюсь я об эту стену уже много лет.
Я угрюма, пассивна и безразлична ко всему и ко всем. Я вяла и безынициативна. Вся внутри себя, в реальной жизни не существую. Только изредка всплываю на поверхность и опять погружаюсь в себя, варюсь в собственном соку. Мое настроение ничем не проявляется внешне. И радость, и горе я переживаю в одиночку. Я могу быть в прекрасном расположении духа, но только для себя. Если в это-время ко мне кто-нибудь подойдет, просто так, поговорить, — мое настроение катастрофически падает. Я боюсь людей У меня никогда не было близкого человека, друга, и я не знаю, что значит чувствовать себя ка:с дома: дома я тоже чужая.
Если малознакомые мне улыбаются, то хорошо меня знающие стараются меня избегать. Меня вроде бы и уважают в коллективе, и в то же время стараются не заметить, обойти. Мое общество всем в тягость, я никому не нужна. Порой удивляюсь, как мне удалось дожить до тридцати трех лет, почему у меня до сих пор не разорвалось сердце.
Мечтала о самоубийстве, даже давала себе срок... Извините меня за такое признание и не беспокойтесь: мне это не грозит. Я слишком труслива и в оправдание ищу отговорки. То мне жалко отца, то боюсь загробной жизни — а вдруг там не принимают непрошеных гостей. Недавно пришла мысль о монастыре... На сколько-нибудь решительные действия я не способна. Мне остается только жить, мучиться и мечтать об естественном конце. Я даже свой адрес вам дать боюсь.
N. N.
N. К!
Рад, что написали. Этот шаг, нелегко, наверное, давшийся, — уже начало пробивания скорлупы.
У вас открываются глаза. Вы сделали много самостоятельных открытий, а главное — убедились, что существуют в мире тепло и свет.
Теперь основное — поверить, что они доступны и вам. И более того: могут ВАМИ дариться.
Вы можете зажить полной жизнью, соединенной с людьми. Жизнь эта совсем близко, в двух шагах. Но шаги эти никто, кроме вас, не сделает.

Шаг первый. ПРИНЯТЬ СЕБЯ. Постарайтесь ответить:

почему я защищаюсь от внимания к себе и доброго
отношения, почему я боюсь любви? На каком основании я считаю себя непохожей на других,
если других я не знаю? Почему, чуждаясь людей, я в то же время так завишу от
их оценок (всего более воображаемых)? Что я потеряю, открывшись, как есть, хотя бы одному
человеку?
У вас уже есть понимание своего прежнего неведения и заблуждений. Но ведь вы не думаете, что прозрели окончательно? Вы не знаете ни людей, почитаемых вами за счастливцев, «нормальных», кажущихся вам одинаковыми, ни тех, кого среди них множество, — вами не замечаемых, таких же, как вы, одиноко страдающих, жаждущих...
Главное заблуждение — неверие в свою способность дарить.

Шаг второй. ПРЫЖОК ЧЕРЕЗ СТЕНУ.

Не биться, а перепрыгнуть! Перелететь.
Вы этого еще не пробовали. Ни разу. А стена, между прочим, не такая уж высокая и не такая глухая, как вам представляется. Она может упасть даже от случайного сотрясения. Потому что это и не стена вовсе, а что-то вроде флажков на веревочке, через которые боится перепрыгнуть загнанный волк. Флажки вы развесили сами, может быть, и не без помощи родителей.
«Иди к людям — они тебя поймут»?.. Ошибка. Опасно, вредно идти к людям за «пониманием». Опасно и мечтать об этом. Нет, не потому, что его нельзя получить, понимание. Можно. Не у всех, не всегда, но можно, порой и с избытком, которого мы не заслуживаем. А потому, что при такой установке мы утрачиваем теплородность.
Вас станут отогревать, а вы, израсходовав полученное, будете снова замерзать и снова искать тепла. Понимания, поддержки, участия... Путь, в конце которого яма безвылазная — душевный паразитизм. Похоже на наркоманию — никаких «поддерживающих» доз в конце концов не хватает...
«Мне нечего дарить. Во мне лишь холод и пустота. Не могу никого согреть. Во мне нет света. Мне нужен внешний источник».
Да, когда гаснем, без него не воскреснуть. Но после реанимации сердце поддерживает себя собственным ритмом.
Идите к людям, ЧТОБЫ ПОНЯТЬ ИХ.
И не надо беспокоиться заранее, какая там у вас в душе температура и освещенность. Свет вспыхнет при встрече.
В. Л.
Из шахматных наблюдений: фигура, долго бездействовавшая, внезапно может обрести страшную силу. Для этого нужно, чтобы партия продолжалась.
«Одиночество бегуна на длинные дистанции»
В. А!
Мне хочется рассказать вам свою историю. Может быть, она представит определенный интерес...
Отец мой сразу после войны стал жертвой ложного обвинения и пропал навсегда. Кроме меня, у матери было еще трое, я был старший. Была еще престарелая бабушка. Всю семью выставили на улицу. Мама пошла в колхоз, там в гумне нас приютили. Сейчас, когда рассказываешь кому-нибудь из молодежи, слушают с недоверием... Не верят также, например, что в колхозе после восьмого класса я за два летних месяца заработал себе на кепку. Они сейчас за один день зарабатывают больше.
Мама пошла в доярки. За работу в то время почти ничего не платили, но она не умела работать плохо.
Закончил обязательные 7 классов, дальше учиться не собирался, хотел работать. Но мама все-таки заставила меня пойти в среднюю школу. Для этого надо было ехать в город и жить в интернате. Все зимы ходил в одном пиджачке, пальто не было. По выходным дням голодал. Дома не было даже черного хлеба, питались картошкой.
Из школьной жизни основное воспоминание — издевательства и насмешки. На переменах, а иногда и на уроках в меня кидались огрызками колбасы или свинины, а я отворачивался и глотал слюну. (Гораздо позднее, изучая психологию, я узнал, что есть люди, которых действительно не задевают насмешки и издевательства. Для меня это было невероятно). С содроганием вспоминаю сейчас, будто это было вчера, с какой изобретательностью надо мной, дошкольником, издевались взрослые дяди... Сколько помню свое детство и юность — всегда я, хилый, долговязый, рыжий, конопатый, был кем-то вроде шута при средневековом дворе. Так я свыкся с мыслью, что если кому-нибудь захочется поиздеваться над кем-то, и этим последним буду всегда я...
Где-то в девятом классе во мне произошел перелом. Если до этого я раньше учиться не хотел, то теперь решил, что буду учиться во что бы то ни стало.
Я всегда быстро схватывал новое и с особым удовлетворением решал задачи на сообразительность. Читать научился сам, когда мне было всего три года, и очень удивлялся, что пяти—шестилетние дети у соседей читать не умеют Еще до школы прочитал много книг, и не только детских.
Поступил учиться в технический вуз. Жил на стипендию. Начал заниматься спортом, бегать на средние и длинные дистанции. Обнаружилось, что голодный долговязый хиляк обладает большой выносливостью. Тренировался фанатически, через три года стал чемпионом вузов города, совсем немного осталось до мастера спорта. Думаю, если бы лучше питался, то и мастерский рубеж покорился бы.
Я всегда был одет и обут хуже всех и не мог позволить себе развлечений, доступных другим. Это я компенсировал успехами, превосходством, победами. Не раз были мысли о самоубийстве, но удерживали злоба и беспредельная жажда мести. Злоба, дикая злоба заставляла меня сдавать экзаменационные сессии без единой четверки, двигаться вперед по гаревой дорожке, когда ноги отказывали, в глазах было темно и мозг отключался. Я плакал по ночам, а утром, стиснув зубы, опять шел самоутверждаться.
В студенческие годы я меньше подвергался издевательствам, чем в школе, не было уже таких пыток. У меня был какой-то авторитет, ко мне часто обращались за консультациями. Но сынки родителей «с положением» не упускали случая продемонстрировать свое превосходство.
Особенно драматичными стали мои дела, когда наступило время поближе знакомиться с девушками. Здесь у меня вообще не было никаких шансов...
Институт закончил с отличием. В 24 года был назначен заместителем директора предприятия, проработал там пять лет, неплохо. Ушел: общение с людьми на этой должности оказалось для меня непосильным. По сей день работаю рядовым инженером и от всех продвижений по служебной лестнице категорически отказываюсь.
Я должен был стать выше своего окружения по уровню развития, по кругозору, по эрудиции. Я должен был стать выше всех, причем так, чтобы никто в этом не усомнился.
Более двадцати лет упорно занимался самообразованием: капитально изучал литературу, историю, философию, изобразительное искусство, театр. Всегда занимался одновременно не менее чем на двух курсах, кружках и т. п. Овладел фотографией — есть снимки, отмеченные на конкурсах. Все, за что я берусь, я делаю фундаментально. Владею свободно несколькими языками. Только работой над собой я мог отгонять разные невеселые мысли.
Положение мое, тем не менее, незавидное. У меня никогда не было друзей, ни одного. Мне 45 лет, а я до сих пор не женат и вряд ли женюсь. Никаких навыков общения с женщинами, никакого умения... Да и откуда ему взяться, этому умению, когда с детства вырабатывалось враждебно-настороженное отношение ко всем окружающим. Насмешки девушек и женщин воспринимал особенно болезненно. При разговорах на сексуальные темы даже в мужской компании становился вишнево-красным.
Менял места работы, чтобы там, где меня не знают, начинать по-другому. Но ничего не помогало. Последние 10 лет вообще не делал никаких попыток сближения.
Получается, что в чем-то я ушел далеко вперед, в чем-то безнадежно отстал.
Иногда узнававшие меня поближе задавали вопросы такого типа: «Вот ты умный, да, эрудит. Но кому какая радость от этого?!»
Это ставило меня в тупик. Жажду мести, можно сказать, я удовлетворил. Стал на пять голов выше, а дальше что?
Еще «штрих к портрету»: для меня большой интерес быть заседателем народного суда. В каждом деле ищу глубинные причины межличностных конфликтов.
Особое место в программе моего самообразования заняла психология. Я самостоятельно изучил полный ее университетский курс и множество работ зарубежных, авторов по первоисточникам. Многое в формировании моей личности стало ясным, почти все... Не согласен с утверждением психологов, что первые три года жизни играют решающую роль. В моем случае, мне кажется, главное началось лет с шести.
Могу все детально проанализировать и объяснить, прекрасно понимаю, что это «суперкомпенсация комплекса неполноценности», но... Ничего не могу изменить. Все течет, как река в глубоком ущелье, не повернуть ни вправо, ни влево... Закончив исповедь, я почувствовал небывалое и непонятное облегчение.
N.N.
N. N.!
Вы действительно многое в себе поняли, почти все. Но почти.
Насчет возможностей психологии уже, видимо, не заблуждаетесь. Можно прекрасно ее изучить и при этом оставаться беспомощным и не постигать реальных людей. Даже это «непонятное облегчение» после исповеди понять можно. Однако...
Опасность: незаметные шоры, занавески мнимого понимания. Психоанализ, типология личности, психопатология, экзистенциальная психология, ролевая теория — чего только нет, и все убедительно. А еще йога, еще оккультизм, еще астрология... И там не все чушь. Всюду некие срезы реальности и отсветы истины. И вот мы за что-то цепляемся. Потом ухватываемся покрепче — и... Начинаем узнавать. Знакомые типы, известные законы... Начинаем предсказывать, и все совпадает, сбывается — почти все. Опять почему-то кое-что не клеится в собственной жизни, зато мы это теперь хорошо объясняем. И пусть кто-нибудь попробует пискнуть, что наши теории — предрассудки, более или менее наукообразные, что предсказания, даже самые обоснованные, — внушения и самовнушения, а если бредовые, то тем паче. Мы его так объясним...
Оглядываясь, вижу нескончаемую череду таких вот занавесок на собственных глазах.
Итак, на сегодня. Путь блистательного самоутверждения — и тупик одиночества. Отчаянная война за самоуважение — война и победа! — и вдруг бессмысленность.
Вижу мальчишку, все того же мальчишку, голодного и смешного. А давай в него — колбасой!
Где же он?..
Убежал. Спрятался вон в того самоуверенного саркастического гражданина. Ага! Вот тут-то мы его и достанем, отсюда уж некуда!
...Отстали давно, а он все бежал, бежал. Никто уже не преследовал, а он прятался за свои дипломы, за горы книг, за аппаратуру, за эрудицию, за черт знает что. И вдруг оказался под стражей у себя самого. И вдруг понял (или еще нет?), что бежал от себя.
Он читал, поди, и солидные источники, где любовь объясняется вдоль и поперек, как необходимейший механизм продолжения рода, личного удовлетворения и всяческих компенсаций, не говоря уж о возвышенной стороне дела. И он, наверное, все фундаментально узнал: когда что говорить, когда улыбаться, что раньше, что позже... «Дрянь какая, — шептал он — Вот если б сперва узнать, как не дрожать и не краснеть при одной только мысли, что подойдешь и заговоришь, просто заговоришь... Как не бежать?!»
Мальчик, слышишь?.. Откройся, выходи, ну не бойся. Прости нас. Прости, слышишь?.. Да, это мы, те самые, которые тебя обижали, травили и издевались. Но мы были маленькими, мы не понимали. Мы были маленькими, и нам тоже бывало жутко, поверь, каждому по-своему... Ты ведь и сам не понимал, ты не замечал, что мы разные, как и те страшные взрослые, — и они оставались маленькими, но не знали о том... Прости нас. Откройся... Еще не поздно.
В. Л.
О некоторых устарелых способах самозащиты
«Семь бед — один ответ». Уменьшиться, сжаться, притом постаравшись выкинуть из себя свое содержимое, чтобы не мешало, — вот что делают амебы, инфузории, гидры, когда им угрожает опасность. Точно так же поступают черви и гусеницы; точно так же, когда гонится враг, — хорьки, лисы, используя выкидываемое в качестве отравляющего вещества...
Теперь перечислим малую часть общеизвестных неприятностей, связанных с единоприродной защитной реакцией, которую можно назвать спазматической. Понос, рвота, учащенное мочеиспускание, мигрень, колики, гипертония, стенокардия... Еще: заикание, бронхиальная астма. Еще: мышечная скованность, зажатость в общении, несостоятельность в интимном... Список уже внушительный.
Есть и другой. Сосудистая гипотония, чувство слабости, головокружение, обморок... Покраснение у застенчивых — расслабление артерий лица... Это непроизвольное разжатие — то же, что заставляет маленького жучка при опасности падать, притворяясь мертвым. Но он не притворяется, это наше толкование. Он просто отключается, а там будь что будет...
То, что у примитивных организмов охватывает сразу все этажи, у сложных выбирает себе место, ограничивается неким уровнем. Один из членов неладной семьи жалуется на головные боли, у другого что-то с сердцем, у третьего — язва, у четвертого — алкоголизм... Получается уже не «семь бед — один ответ», а наоборот: «одна беда — семь ответов».
И если удается переменить внутренний климат, может произойти удивительное: все вдруг выздоравливают, каждый — от своего. А ты только помог поверить, что никто здесь не Омега...
Почему наш Омега подвержен такому неописуемому количеству всевозможных болячек? Он защищается. Защищается неумело, защищается неосознанно.
Защищается от себя.
Выход там же, где вход
В. А!
Очень банально: я утратил контакт с людьми. Меня не понимают. Прочитав ваши книги, я даже знаю, почему это происходит. Я очень напряжен, неспокоен. Для спокойствия мне нужно иметь успех в общении. А для этого нужно иметь спокойствие. Ничего не получается.
Самое страшное: накопление неудач. От этого совершенно отсутствует энтузиазм. Вся агрессивность направлена вовнутрь, сам себя ем. Не могу себя ничего заставить делать, апатия. Пытаюсь выходить из этого состояния, но, словно шарик в пропасти, при выведении из равновесия возвращаюсь в ту же точку. В этом порочном круге еще головные боли, дурной кишечник, насморки, аллергия и прочее.
А пойти не к кому. Это страшно. Это еще страшнее потому, что теоретически я знаю законы общения, по кино и книгам. Я не болен и, кажется, не идиот. Нужные фразы рождаются у меня в мозгу, но произнести их почему-то не могу.
Никогда в жизни не дрался. Боюсь сильных. Уступаю им сразу, без борьбы, потому что не вижу возможности победить, даже если буду бороться. Занимался немного каратэ, но опять никаких успехов. Чувствую даже какое-то странное удовольствие, когда проигрываю.
Возиться со мной, естественно, никто не хочет. Был в нескольких местах. Посмотрели, почувствовали чуть-чуть этот ад И до свидания Начал заниматься AT, но, как во всем, полез вперед, не освоив азов, и бросил
Любимого дела у меня никакого нет. Пытался научиться играть на гитаре (у меня был когда-то абсолютный слух и неплохие данные, даже сочинял музыку; но дошел до непонятного — и все Вот это самое главное Непонятное пугает А оно ведь есть во всем И нужны мужество находчивость, предприимчивость, чтобы его обойти (?' — 1<<к в письме — В Л) Эти качества связаны с агрессивность) которая у меня недоразвита
Непонятое — это когда не знаешь как дальше поступить Какая-то застопоренность Привычка к трафаретам, страх перед оригинальным решением не проходит, нахрапом взять не могу Очевидно, нужно знать стратегию дела, иметь базу
У меня есть товарищ, которому все прекрасно удается. Я ему не завидую, но на его фоне жить очень сложно Жизнь проходит мимо меня. Мне уже 24 года Извините за отчаяние
N N
N N!
Самодиагностика близка к точной. Насчитал в письме столько-то пунктов черной самооценки нет того, нет сего, а что есть — не годится. Но еще один, не из последних упущен
НАДЕЖДА НА ПОМОЩЬ ДОБРОГО ДЯДЕНЬКИ.
А отчаяние — это когда нет надежды. Значит, отчаяния нет, извинять не за что
Уточняю - до отчаяния вы дошли. Но НЕ ВОШЛИ в него
Ад — но круг не последний, к чистилищу ближе
Вы не испытали ни голода, ни запредельной боли, не теряли бесценного, не спасали жизни. Отчаяние, по-вашему, — это слабость.
А отчаяние — это сила Страшная сила. То, что заставляет драться ОТЧАЯННО. Не «обходить непонятное» (вас цитирую), а ПРОХОДИТЬ насквозь.
За отчаянием — только смерть или жизнь.
Есть ли здесь непонятное?..
Рассмотрим положение, обсудим стратегию
Имеем (как минимум): непонимание, страх, бездеятельность, самоедство, отсутствие энтузиазма и — неутоленные желания, они же надежды. Суммируем: ад.
Требуется (как минимум): спокойствие и то, что вы называете «успехом в общении». Суммируем... Нет, пока подождем.
Что уже испытано? Практически — ничего. Кроме страха, поспешности, отступлений...
Трафареты себя не оправдывают. Отказываться — боитесь.
Топтание на месте.
Что можно еще испытать? Практически — все.
С чего начинать? Практически — со всего.
Ведь, упав, все равно, что сперва поднять — голову или ногу, лишь бы подняться.
В любом начало главное— продолжение. А .любое продолжение так или иначе приведет к непонятному — «когда не знаешь, как поступать дальше». Если на этом продолжение закончится, неизбежен возврат назад. Повторение пройденного. Новый разбег Если продолжится — непонятное будет пройдено, то есть станет понятным. И приведет к новому непонятному.
Это знакомо каждому, кто хоть чему-нибудь научился.
И каждому знаком страх перед непонятным. Страх перед непонятной силой. Страх перед непонятным бессилием. Этот страх — ваша ошибка Осознайте, прочувствуйте его именно как ошибку. В непонятном — спасение.
Как полюбить себя. Что делать? — спрашиваете вы. Что мне делать со своей недоразвитой агрессивностью, с апатией, с тупостью и всеми прочими пунктами черной самооценки, включая и отсутствующие?
А вот что. Примите это за непонятное.
Давайте все это примем.
Вы себя уже любите, вы себя давно безответно любите.
Я известный себе — и неизвестный,
Я, понятный — и непонятный,
Я, какой был — и какого не было, какой есть — и какого нет, какой будет — и какого не будет,
даю себе право на жизнь,
принимаю себя,
ЖИВУ.
Ничего нового, решительно ничего. Это вы и стараетесь всю жизнь поселить у себя внутри.
Сделайте это содержанием своих самовнушений. Что бы ни произошло, как бы ни было — с этого опять начинать.
Принимать и любить себя — никто за нас этого делать не может.
Как составить свою светлую самооценку. Вы требуете доказательств. Вам нестерпимо хочется узнать, удостовериться — за что, ну за что же любить себя?
Опыт жизни и общения достаточных оснований для любви к себе не дает. А вы себя все равно любите. Но вы так себе не нравитесь, так себя расстраиваете, раздражаете, так осточертели себе, что... (Вот еще один ваш собрат спрашивает в письме, как оторвать себе голову и где достать новую с инструкцией к употреблению).
У всякой медали оборотная сторона, всякая палка о двух концах, и что бабушка ни скажет, все надвое. Диалектика, практичнейшая из наук, почему-то менее всех прочих применяется в повседневной жизни. А она сообщает нам, что любое явление есть борьба и единство противоположностей. В том числе человек. В том числе вы. И если мы рискуем человека оценивать даже по такой базарной шкале, как
НЕДОСТАТКИ — ДОСТОИНСТВА,
то мы обязаны за каждым недостатком увидеть достоинство, а за каждым достоинством — недостаток. Потому что и эти свойства, весьма относительные, суть проявления противоположностей, из которых слагается человек.
Двинемся от очевидного. Где ваша черная самооценка? Располагайте по пунктам.
Допустим:
апатичность, или отсутствие энтузиазма,
слабоволие,
трусость,
зажатость в общении,
пессимизм,
тупость...
Что еще хорошего о себе скажете? Забыли «неблагодарность себе».
...Ну, довольно. Теперь придется пошевелить мозгами: подобрать каждой твари по паре. Оттуда, оттуда же, все из вас. Назовите мне хоть одно из своих светлых качеств. Не получается?..
СКРОМНОСТЬ — прекрасно? Где ее диалектическая пара?
Вот: «зажатость в общении».
Не однозначно, не механически. Пару к тому, что вы называете своей трусостью, я назову не «смелостью» (с этим вы и сами, наверное, не согласитесь), а... БЕЗУМНОЙ смелостью. Да, ОТЧАЯННОЙ. Вы, я сказал уже, в это еще не вошли. Но это в вас есть.
Все всерьез:
апатичность — уснувшая жажда деятельности,
слабоволие — упорство, не нашедшее достойного применения,
пессимизм — детская способность радоваться,
посаженная в холодильник,
тупость — безработная одаренность (в сидячей забастовке протеста),
пониженная — самолюбие, чреватое манией весамооценка личия.
Примерно в таком духе.
Простым размышлением вы можете получить свой Позитив — светлую самооценку, не нуждающуюся в подкреплениях. Вы увидите себя, непроявленного или полупроявленного. Потенциального.
Экспериментальный период. Никакого «успеха» — забыть, исключить, запретить. Успех опасен, успех вреден!
...А что?
Исследование.
Исследование людей — общением; исследование общения — сближением. Внимание. Наблюдение. «И пораженье от победы ты сам не должен отличать».
Вариант подхода. — Не помешаю?.. Можно познакомиться? Показалось, что ты один (одна), и я один. Вот и весь повод. Ищу общения, а общаться не умею. У тебя что-нибудь получается?.. У меня тоже иногда, но если бы когда надо... Я и решил: черт с ним, не в этом дело. Не обязательно же должно что-то получаться. А вот просто узнать, узнать человека... Ты мне еще не веришь, вижу. Я тоже до дикости недоверчив и наивен, как поросенок. Скрытность, понимаешь ли, а при этом идиотское желание рассказывать о себе — видишь, уже начал... Одно время мне казалось, что я какой-то необитаемый остров. Теперь знаю, что нет — полуостров. Открыл перешеек, только переходить трудно. А ты интересно живешь?.. Собак любишь?.. Я книжки почитываю, о психологии в том числе — запутал мозги порядочно, но надежд не теряю. Нет, пока не лечился, держусь пока. А тебе я этого вопроса не задаю. Да нет, ничего особенного не думаю... Вот почти анекдот. Написал я как-то одному врачу, психологу, который книжки издает. Вопросы кое-какие... Жду ответа — нету. Я уж и забыл, о чем писал. Вдруг приходит бумажка, а там лишь фраза:
ВЫХОД ИЗ БЕЗВЫХОДНОГО ПОЛОЖЕНИЯ ТАМ ЖЕ, ГДЕ ВХОД.
Наверное, он всем так отвечает?..
В. Л.
Здравствуй, мой Одиночка! Где бродишь понуро, в какой уголок забился? Во что вцепился опять отчаянно, со своей, как всегда, «последней» надеждой?..
Сколько уж лет тебе я пишу — и что же? Так до сих пор и не вылез из своей скорлупы и, кажется, не собираешься. А ведь она тебя давит.
Милый мой нелюдим, заранее знаю, чем начнешь ты заниматься, едва прочитав эту книгу и даже не дочитав, — знаю! Все тем же: своей драгоценной личностью. Ну что, угадал?.. Шаришь по себе вдоль и поперек уже который год, облазил и обозрел все щелки и закоулки — и все не можешь остановиться. Хватит же наконец! Иди к людям!
Да-да, твой жестокий доктор гонит тебя на заклание. Он бы не делал этого, если бы не был уверен, что одиночество тебе лжет. Нет на свете ничего более ценного, чем одиночество. Но своего одиночества ты не ценишь, не понимаешь, не любишь, потому и боишься общения. Необщителен в Одиночестве — одинок в Общении.
...Слышу, слышу: «С чем мне идти к людям? Я слаб, беден, некрасив, смешон, я не умею говорить, не умею смеяться, я неинтересен, неестествен, я не могу, не гожусь, я-я-я-я...».
Так!.. Допустим, ты прав. Но тогда ответь, пожалуйста: раз ты такое ничтожество, каким себя объявляешь, какова причина так быть собой занятым? Зачем эдакой козявке уделять столько внимания?..
Вот и поймал тебя. Брось свои причитания. В глубине души ты оцениваешь себя очень недурно. Но боишься в этом признаться. А почему? Потому что не веришь, что так же незаурядно тебя могут оценить и другие. Тебе нужны подтверждения, но ты не веришь, что способен их получить.
В мутном зеркале видишь ты не себя, а чей-то недобрый чужой глаз. Оцениваешь себя глазами тех, о ком представления не имеешь. Опыт общения твоего так ничтожен — почти никакого, ведь ты столько лет&heip;