Доктор Бадмаев. Тибетская медицина, царский двор, советская власть (Бадмаев П.А.)
Соавтор: Гусев Борис
Жамсаран (Петр Александрович) Бадмаев был единственным в России врачом и теоретиком тибетской медицины; его деятельность развернулась в Петербурге при Александре III, ставшем крестным отцом молодого бурята, получила всеобщую известность при последнем царе Николае II и закончилась при советской власти в 1920 году - после арестов, тюрем и смерти.
Автор первой части книги - внук Бадмаева писатель Борис Гусев, - располагая документами и семейным архивом, рассказывает о жизни и работе деда. Во второй части сам Петр Александрович раскрывает секреты тибетской медицины.
С книгой «Доктор Бадмаев. Тибетская медицина, царский двор, советская власть» также читают:
Предпросмотр книги «Доктор Бадмаев. Тибетская медицина, царский двор, советская власть»
ДОКТОР БАДМАЕВ
ОГЛАВЛЕНИЕ
Б. Гусев. МОЙ ДЕД ЖАМСАРАН БАДМАЕВ
«Белому царю служить хочет»................ 5
Крестник императора .................... 9
Доктор — Ваше превосходительство .............. 12
«Жуд-Ши»— поистине святое наследие ............ 16
Наши болезни и наши страсти ................ 20
Бадмаев вступает в борьбу................. 22
Уготованная судьба..................... 26
Бадмаев и Николай II .................... 31
Распутин и другие..................... 34
«Очень сожалею и удручен, Ваше величество!» ........ 40
«Взошла звезда»...................... 43
«Отца я помню с раннего детства» ............. 49
Накануне грозных событий ................. 53
Перед разъяренной толпой.................. 57
ЧК действует..,....................... 63
«Разве я неправильно жил?» ................. 71
Странный свет в пустой церкви ............... 74
Следуя завещанию ..................... 77
Часы Буре в доме бабушки не меняют свой ход ....... 78
«Разруха в головах» ..................... 81
Вся жизнь перевернулась .................. 85
«Это были не пожарники» .................. 87
«Бадмаеву вы, сволочи, ни за что посадили!..» ........ 91
«Я едва выбралась, кругом был огонь» ............ 92
Сокровища в старом сундуке................ 94
«Знания Елизаветы Федоровны — невосполнимое богатство» . . 99
Черты Востока....................... 102
«жуд-ши»
Т. И. Грекова, «Жуд-Ши» в переводе П. А. Бадмаева …………………………. 107
Главное руководство по врачебной науке Тибета «Жуд-Ши» (фрагменты)
Предисловие ........................................................................................................ 116
Основы врачебной науки Тибета (введение) .................................................. 120
Первая книга «Жуд-Ши» ................................................................................... 148
Вторая книга «Жуд-Ши» .................................................................................. 151
Приложение:
П. А. Бадмаев. Ответ на неосновательные нападки членов
медицинского совета на врачебную науку Тибета ......................................... 216
П. А. Бадмаев. Справка о положении врачебной науки Тибета в России ….. 230
Забочусь о тех несчастных страждущих, которые благодаря только тибетской медицине получают и должны получать в будущем красоту жизни — здоровье.
Мне лично — представителю этой науки — ничего не нужно. Имея орудием достояние тибетской медицины, работая не покладая рук всю жизнь для блага больных, я вполне удовлетворен.
Бадмаев
Праправнукам Петра Бадмаева — Елизавете и Григорию посвящаю
Автор
«БЕЛОМУ ЦАРЮ СЛУЖИТЬ ХОЧЕТ»
Мой дед, по рождению монгол, в ранней молодости пас овец в Агинской степи Забайкалья и учился укрощать диких степных кобылиц. Жамсаран Бадмаев был самым младшим, седьмым, сыном Засогола Батмы, скотовода средней руки, имевшего до сотни кобылиц и столько же овец,— богачами же считались те, у кого были тысячные табуны.
Жили в шестистенной юрте и кочевали по Агинской степи весьма независимо, кланяясь лишь русскому исправнику и угощая его водкой. Следуя учению Будды, в семье водку никто не пил, но держали штоф-другой для гостей и начальства.
Задолго до рождения Жамсарана его старшего брата Сультима в шестилетнем возрасте эмчи-ламы, то есть ламы-целители, отобрали в числе немногих детей Аги для обучения в дацане тибетской медицине. Это считалось большой честью. Эмчи-лама пользовался огромным авторитетом среди своих земляков. Отбирали весьма придирчиво, исследуя слух, зрение, обоняние, осязание будущего ученика, а еще стремились определить душевные качества ребенка, которые также весьма важны для эмчи-ламы. Происходило это в мирные, далекие годы середины прошлого века.
К тому времени, когда Жамсаран стал подростком, Сультим уже был врачом Степной думы — выборного органа бурят, подчинявшегося, однако, губернским властям. Степные думы появились при Сперанском, но Плеве их распустил. Семья Батмы была известна в Aгe; еще большую известность ей принес Сультим, о котором пошла молва как о знаменитом докторе. Но глава семьи Засогол Батма, человек честолюбивый, мечтал, чтобы хоть один из его сыновей поехал в Иркутск и поступил в русскую классическую гимназию. Сделался чиновником, получил власть!.. Недаром же семья Батмы в одиннадцатом колене по женской линии вела свойрод от Чингисхана. (В Бутятии вообще принято знать своих далеких предков.)
И отец обратился за советом к старшему сыну — кого же из братьев послать в гимназию? Это было связано с немалыми расходами, приглашением репетиторов, покупкой вещей, необходимых для городской жизни. В степной Лге дешевыми были лишь мясо, молоко, шерсть и кожа. Вес остальное ввозилось и потому стоило дорого.
Когда отец спросил Сультмма, тот не колеблясь ответил:
— Жамсарана!
— Умней остальных? — хмуро поинтересовался отец.
— Быстрый ум имеет. И знает, чего хочет.
— Чего же?
— Белому царю служить хочет... Близко к нему быть хочет,— заключил Сультим, и присутствующие буряты тотчас зацокали языками, одни — в знак восхищения дерзкими мечтами, другие — в знак осуждения нескромности. Для нас, мол, губернатор — недосягаемая вершина, которую никто еще не видел,— наезжали лишь чиновники но особым поручениям. А тут — царь!
Властный Батма с минуту раздумывал, потом сказал:
— Пошлем Жамсарана. Мать! Готовь сына в дорогу! Далекий путь в Иркутск проходил через всю высокогорную
Бурятию, называемую малым Тибетом, где климат суров и сух. Агинский аймак, например, совершенно безлесый. Наконец вдали сверкнуло синее море — Байкал. Десятилетня спустя Жамсаран напишет о своей родине так:
«Монголы издревле населяли прибайкальские страны, с которыми связаны лучшие воспоминания этого народа. Уголок этот, соприкасающийся на юге и западе с бесплодными степями, на севере с безжизненными тундрами, с необозримыми лесами на востоке, отличается необыкновенной красотой грз'пп своих гор, долин, ущелий и равнин, богатством минералов, флоры и фауны, дает начало величайшим рекам Северного и Восточного океанов: между горами его таится чудесное озеро Байкал — святилище монголов».
И еше не раз и не два проедет он по этому пути.
Вскоре изменилась судьба и самого Сультима Бадмаева. В начале 50-х годов XIX века в Забайкалье пришла беда — эпидемия тифозной горячки. Среди населения начался мор. Губернские власти были в растерянности. Генерал-губернатор Восточной Сибири граф Муравьев-Амурский, будучи наслышан о врачебной науке Тибета, приказал найти наиболее видного ее представителя. Призванные на совет старейшие буряты сошлись на Сультиме.
Губернатор повелел привести его. И между ними, как повествует семейное предание, произошел такой диалог. (Разговор велся через переводчика, так как Сультим очень слабо знал русский язык.)
— Берешься ли ты прекратить эпидемию и что тебе для этого нужно?
— Роту солдат надо.
— Солдат? Не лекарств? — удивился Муравьев-Амурский.
— Лекарства — моя, солдаты — ваши. Порядок держать, кордон ставить. Ни одна собака через кордон. Страх держать!
Сультим с помощниками быстро приостановил эпидемию. Сам он входил в тифозные бараки, окурив себя тлеющими палочками туго скатанной сушеной тразы, дым которой предохраняет от любой инфекции.
Граф вызвал к себе чудодея и прямо задал вопрос, какой награды он желал бы за услугу, оказанную правительству. Опять-таки согласно семейной легенде, лама Бадмаев скрестил руки на груди, касаясь пальцами плеч, и через переводчика сказал, что если русские власти признают в нем врача, то справедливо было бы наделить его такими же правами, какими пользуется русский военный врач.
— Ты просишь офицерское звание? Наши военные врачи — офицеры. Прошли курс императорской Медико-хирургической академии.— Губернатор задумался.— Где и чему обучался ты?
Сультим пояснил, что изучил тибетский язык только для того, чтобы познать мудрейшую книгу «Жуд-Ши», в которой сосредоточены великие истины тибетской медицины, а также перенял опыт от старейших эмчи-лам. Кроме того, он долгие годы, начиная с младенческих лет, слушал пульс как больных, одержимых разными недугами, так и здоровых людей всех возрастов и теперь может по пульсу определить любое заболевание.
— По пульсу? Любую болезнь?!
— У пульса очень много оттенков, сотни... У каждой болезни свой пульс.
Все это было произнесено с достоинством, внушающим уважение. И губернатор поверил.
— К сожалению, исполнить твое желание не в моей власти — офицерское звание, а с ним и личное дворянство дает лишь государь император. Я подробно доложу в Петербург о твоем искусстве, и там, быть может, заинтересуются... А пока я сделаю то, что в моих возможностях.
В 1853 году Сультим был избран членом-сотрудником Сибирского отделения русского императорского Географического общества. Муравьев-Амурский, как обещал, сообщил «наверх» о необычном целителе. Пока письмо достигло столицы империи, пока там раздумывали, как поступить, прошло года три. Известно, что в 1857 году Сультим был приглашен в Петербург и зачислен лекарским помощником в Николаевский военный госпиталь на Суворовском проспекте. Очевидно, в этом скромном качестве лекарского помощника он сумел проявить себя, ибо спустя еще три года появился уже более значительный документ, который я цитирую по позднее изданной «Справке о положении врачебной науки Тибета в России*. В ней говорится:
«По высочайшему повелению Медицинский департамент Военного министерства 3 октября 1860 года за № 10182 предлагает ламе Бадмаеву лечить больных, одержимых бугорчаткой во всех степенях развития, и испытывать свои средства над больными, одержимыми раком, в Николаевском военном госпитале под наблюдением врачей».
Далее в «Справке» предупреждение:
«Ламе Бадмаеву было объявлено, что если он своими опытами не докажет на деле, что его средства действительно приносят пользу при лечении разных болезней, то правительство затруднится разрешить ему практику даже в его стране».
В конце сообщается об итогах:
«Результаты врачевания Бадмаева удовлетворяются тем, что по высочайшему повелению Медицинский департамент Военного министерства 16 января 1862 года за № 496 уведомил Бадмаева, что он награжден чином с правом носить военный мундир и в служебном отношении пользоваться правами, присвоенными военным врачам».
В моем архиве имеется старая фотография, на которой Сультим в мундире с эполетами.
В 1860 году он открыл в Петербурге аптеку тибетских лекарственных трав, занялся частной практикой и очень скоро обрел клиентуру. Конечно, за несколько лет жизни в столице Сультим научился говорить по-русски, но письма так и не одолел. Уже в зрелом возрасте он крестился и принял имя Александр, отчество же давали по существовавшей традиции в честь царствующего императора — и он стал Александром Александровичем.
Медицинский департамент позаботился о доставке Бадмаеву лекарственных трав из Бурятии и Тибета. Император Александр II, будучи наслышан о чудесах тибетской медицины, повелел перевести на русский язык главное ее руководство — «Жуд-Ши». И во исполнение приказа царя была создана группа опытных университетских переводчиков под руководством профессора К. Ф. Гол-стунского. Группа приступила к работе, но вскоре честные ученые доложили Александру II, что давать подстрочник бессмысленно, ибо учение «Жуд-Ши» зашифровано в виде поэмы о природе, и что осуществить перевод сумеет лишь крупный знаток тибетской медицины, который сможет разгадать, что именно таится за простыми словосочетаниями «солнце светит», «река играет» и пр. Такой знаток — Сультим — жил рядом, но он не был силен в русском. И перевод в 60-е годы не состоялся. Император внял логике специалистов.
Александр Александрович предлагает свои услуги в качестве лектора для преподавания монгольского языка безвозмездно, или на общественных началах, как выразились бы мы ныне... Университет принимает его предложение, и в течение пяти лет, с 1863 по 1868 год, Бадмаев читает лекции бесплатно, затем ему назначают жалованье, полагающееся лектору.
Лекторская деятельность, все увеличивающийся поток больных, аптека лекарственных трав, открытая на Песках,— всe это требует огромных усилий. Нужен был помощник, а в будущем и преемник, которому он смог бы передать свое дело, свое искусство. В письмах Сультим просил отца отпустить к нему Жам-сарана, как скоро тот окончит гимназию.
Согласие было дано, и, выйдя из гимназии с золотой медалью, Жамсаран едет в Петербург. Вскоре по приезде в столицу он по примеру старшего брата принял православие и с ним новое имя — Петр в честь Петра Великого, который был его кумиром.
КРЕСТНИК ИМПЕРАТОРА
На склоне жизни в своем философском трактате «Мудрость в русском народе» (Петроград, февраль 1917 г.) Петр Александрович так объяснит это свое решение, принятое в молодости:
«Я был буддистом-ламаитом, глубоко верующим и убежденным; знал шамаизм и шаманов, веру моих предков и с глубоким почитанием относился к суеверию.
Я оставил буддизм, не презирая и не унижая их взгляды, но только потому, что в мой разум и мои чувства проникло учение Христа Спасителя с такой ясностью, что это учение Христа Спасителя озарило все мое существо».
Для совершения обряда крещения был избран храм Св. Пантелеймона-целителя, покровителя всех страждущих и их врачевателей. Настоятель этого храма был близок ко двору. И когда двадцатилетний наследник-цесаревич, будущий император Александр III, узнал, что принять православие решил молодой бурят-буддист, он пожелал стать крестным отцом. Поэтому сам обряд крещения проходил в особенно торжественной обстановке. Но Петр Бадмаев не любил протекций и появился при дворе уже по приглашению, как известный врач (это относится к концу 80-х годов, времени царствования Александра III). Разумеется, его старшего сына, будущего императора Николая II, он тоже знал с юных лет. В дневнике Николая мы находим следующую запись от 24 февраля 1895 года: «Бадмаев, бурят, крестник Папа, был у меня, много занимательного рассказывал он о своем поездке по Монголии». Запись от 26 марта того же года: «После завтрака имел продолжительный разговор с Бадмаевым о делах Монголии, куда он едет. Много занимательного и увлекательного в том, что он говорил»1.
...В 1871 году Петр Бадмаев поступил на восточный факультет Петербургского университета, а в 1875-м закончил его с отличием по китайско-монголо-маньчжурскому разряду. Одновременно он был зачислен вольнослушателем в Медико-хирургическую академию с правом сдачи экзаменов. Учеба в двух высших учебных заведениях была возможна потому, что разрешалось свободное посещение лекций.
Врачебный диплом Петра Бадмаева остался в академии. По тогдашним правилам каждый ее выпускник должен был дать клятву, что будет лечить больных лишь известными европейской науке средствами. А Петр решил посвятить себя врачебной науке Тибета. Вначале он помогает брату в приготовлении лекарств и таким образом изучает состав их, присутствует на приеме пациентов, знакомится с методикой диагностики и расспроса больных, чему тибетская медицина придает большое значение. Иных больных тибетский врач расспрашивает об их самочувствии по часу и более.
Для изучения европейской медицины имелись учебники, факультеты, профессора, клиники. С тибетской было сложней. У Петра Бадмаева был лишь один учебник—древняя рукопись «Жуд-Ши», которую следовало расшифровывать, чтобы понять. И один учитель — старший брат Александр Александрович. Но и он умер рано, в 1873 году, прожив в Петербурге шестнадцать лет. Петр, еще студент, остался в огромном чужом городе. Правда, покойный брат оставил ему аптеку, свою практику и немногочисленных друзей, расположение которых смог завоевать.
Вот что пишет Петр Бадмаев об этом периоде жизни:
«Мне пришлось изучать врачебную науку Тибета под руководством брата, известного знатока этой науки, который учился у бурятских, монгольских и тибетских лам. После смерти брата я продолжил это изучение под руководством первых врачей в бурятских степях и Тибете и пополнял знания сведениями, сообщавшимися мне лучшими знатоками этой науки. Последние почти ежегодно в продолжение двадцати с лишком лет приезжали в Петербург и каждый раз проживали у меня не менее полугода, давая мне указания и советы.
См.: Дневник императора Николая II. 1890—1906 гг.— М.: Полистар, 1991.
Занятия в С.-Петербургском университете на факультете восточных языков и главным образом в Медико-хирургической академии дали мне возможность достигнуть некоторых результатов при переводе сочинения «Жуд-Ши»... Тибетская медицинская литература чрезвычайно обширна и касается вопросов жизни отдельного человека, семьи, общества и государства. Многие сочинения недоступны по своей редкости и невозможности попасть в отдаленный западный Тибет не только частным лицам, но даже богатым монголо-бурятским и буддийским монастырям. Но благодаря знакомству на Востоке мне удалось получить редкостные книги, лекарства и другие предметы, необходимые для полного изучения тибетской медицины».
После университета Петру Бадмаеву, показавшему в учебе усердие и способности, предложили должность чиновника 8-го класса в Азиатском департаменте Российской империи. Он принял должность, она была связана с поездками в Китай, Монголию, Тибет, что отвечало его планам. Прибыв в Петербург молодым, со знанием русского языка, Петр легче, чем брат, адаптировался в незнакомой для него среде. Он имел живой ум, был очень энергичен, общителен. В 1877 году женился на молоденькой девице-дворянке Надежде Васильевой. Вскоре семья стала расти. По учению врачебной науки Тибета, первые условия здоровья детей — чистый воздух и вода, незагрязненная почва и тепло-свет. Петербург уже тогда был достаточно задымленным городом. Но Петр Александрович нашел и сухое, и высокое место на северной окраине — Поклонной горе. Там он откупил участок земли и со временем построил двухэтажный каменный дом с восточной башенкой.
Служба его не была связана с ежедневным хождением в департамент, он числился консультантом по Востоку, изредка ездил в дальние командировки и таким образом мог заниматься врачебной практикой, которая с годами становилась все более и более популярной. Об ЭТОМ свидетельствует энциклопедия Брокгауза и Ефрона, вышедшая в 1891 году. В 4-м томе на странице 674 о Бад-маевых сказано:
«Бадмаевы — два брата, буряты. Александр Александрович Бадмаев был лектором калмыцкого языка С.-Петербургского университета в 60-х годах; Петр Александрович Бадмаев — младший брат и воспитанник предыдущего — родился в 1849 году. Учился некоторое время в Медико-хирургической академии и получил право врачебной практики. Лечит все болезни какими-то особыми, им самим изготовленными порошками, а также травами; несмотря на насмешки врачей, к Бадмаеву стекается огромное количество больных».
ДОКТОР — ВАШЕ ПРЕВОСХОДИТЕЛЬСТВО
Приток больных рос. Из города ездить им на Поклонную далеко. Поэтому Петр Александрович снял в аренду третий этаж дома шестнадцать по Литейному проспекту. Там было несколько комнат с высокими потолками и лепными украшениями: по углам — младенцы-ангелочки с крылышками. Это понравилось доктору — нужно, чтобы взгляд на чем-то отдыхал. В комнате ожидания он поставил удобные деревянные стулья, столик с петербургскими газетами и журналами. Для приема выбрал две смежные комнаты — большую и поменьше. В центре большой, уставленной по стенам сконструированными по его указанию стеллажами, в которых хранились лекарства для выдачи пациентам, стояли его письменный стол, кресло. Здесь он встречал больного, зоркими глазами оглядывал его, всматриваясь в выражение лица, цвет кожи, вслушивался в его голос. Не так важно было то, что он говорит,— важно услышать голос: для опытного доктора уже тональность голоса свидетельствовала о многом, способствуя постановке точного диагноза. Главное — диагноз, от чего лечить.
Прием длился по восемь-десять часов. Но доктор не должен быть усталым, иначе он не воспримет больного. И каждые три часа Петр Александрович прерывал прием, шел в соседнюю смежную комнату, садился в вольтеровское кресло и засыпал на пять-семь минут, потом сам просыпался и был снова бодр и восприимчив. Он строго следовал указаниям врачебной науки Тибета. И эти буквы — ВНТ — приказал выгравировать на ложках и вилках обеденного сервиза.
Известность принесла ему связи в высших сферах, к нему за помощью обращаются сенаторы, министры. Дружеские отношения у него устанавливаются с Витте — будущим премьер-министром России. Они вместе побывали в Китае.
Впоследствии (после 1905 года) отношения между Петром Александровичем и Сергеем Юльевичем Витте были прерваны. Напуганный революционным движением, Витте стал «леветь». Будучи премьером, он сумел убедить Николая II дать России конституцию 17 октября. Таким образом, империя сделалась конституционной монархией. Но конституция не принесла покоя стране, вызвав лишь новые беспорядки. Витте был вынужден уйти в отставку.
Только Петр Аркадьевич Столыпин, заявивший с думской трибуны: «Вам нужны великие потрясения, а нам нужна великая Россия»,— твердой рукой взялся наводить порядок, вступил в борьбу с произволом террористов.
А Бадмаев, как явствует из его писем царю, был и оставался до конца жизни сторонником абсолютной монархии. Витте не простил ему этого и в своих мемуарах критикует поведение Бадмаева во время их совместной поездки в Китай. Но не учитывает, что в Китае следует вести себя применительно к китайским, а не европейским обычаям. Однако это лишь повод, суть же их расхождений в различных политических взглядах и позициях.
1893 год — последний год службы Бадмаева в Министерстве иностранных дел. Он оставляет службу и принимает почетный, без жалованья, пост члена попечительского совета приюта герцога Ольденбургского, а вскоре получает и чип действительного статского советника. К тому времени он вновь побывал в Китае, Монголии и Тибете, продолжая изучать тибетскую медицину. Но одновременно знакомился с государственным устройством этих стран, их экономическим и политическим положением. Свои выводы Бадмаев изложил для Александра III в виде философско-исторического трактата, со множеством глав. Петр Александрович советует усилить позиции России на Востоке, то есть в некотором смысле переориентировать внешнюю политику империи, предсказывая, что должно произойти на Востоке в ближайшие годы. «Китайцы озлоблены против маньчжурского дома за то, что он не имеет силы удержать проникновение с моря и позволяет англичанам отравлять их опиумом. Вообще маньчжурская династия дискредитирована в глазах китайцев, монголов и тибетцев. Только при помощи жестоких мер и совершенно посторонних и случайных обстоятельств она удерживает свою власть». И далее: «Дни ее сочтены, и на монголо-тибето-китайском Востоке предстоит наступление анархии; пользуясь ею, европейцы бросятся туда, захватят несметные богатства... которые в их руках послужат страшным орудием против России».
Предсказание сбылось: последовало так называемое боксерское восстание, а вскоре маньчжурская династия пала.
Трактат Бадмаева прочел Витте и передал Александру III с лестным для автора отзывом. Александр, ознакомившись с обширным посланием, наложил резолюцию: «Все это так ново, необыкновенно и фантастично, что с трудом верится в возможность успеха». Между тем Бадмаев получил генеральское звание, и были выделены средства на осуществление проекта. Но император умер в следующем, 1894 году, а Николай II не сразу дошел до всех дел.
Смысл предложении Бадмаева состоял в мирном присоединении к России Монголии, Тибета и Китая. Внутренняя логика проекта была такова: в этих странах властители слабы, а влияние белого Царя сильно; не возьмет Россия — возьмут англичане, Запад и повернут подвластные им народы против нас. Обратим внимание: в проекте говорится не о завоевании, а именно о мирном присоеди нении. Петр Александрович считал, что усиление влияния России на Востоке должно идти через торговлю, и с этой целью организовал в Чите торговый дом «Бадмаев и К"», а также создал газету «Жизнь на восточной окраине», выходившую на русском и монгольском языках.
Ему, человеку богатому, имевшему чины и огромную клиентуру, лично ему больше ничего было не нужно — он заботился об интересах России! Страны, которая приняла его, инородца, подняла на самые верхи общества; сбылась его мечта — стать близким к царю, давать советы Ему...
(Англичане действительно распространили свое присутствие на Тибет. И ушли оттуда лишь при Столыпине, уже после заключения русско-английского договора в 1907 году.)
Все послание написано с точки зрения интересов Российской империи. Основываясь на исторических фактах, автор прослеживает влияние белого царя и православия на Вотоке и приводит примеры, когда еще в период татаро-монгольского ига татарские князья и военачальники принимали православную веру, обращались к священникам за помощью в лечении и т. п.
В трактате упорно проводится мысль о том, что русские расширяли свою территорию путем мирного присоединения земель. (Эту же мысль высказывает и Лев Толстой.) Конечно, были исключения, например завоевание Сибири Ермаком. Но, скажем, в Ташкент русские вошли без единого выстрела. Украина, Грузия, а позже и хан Бухарский с эмиратом сами выразили желание присоединиться к России, стать под руку белого царя.
Каждый довод Бадмаева был основательно аргументирован.
В марте и апреле 1895 года состоялись беседы Петра Александровича с вступившим на престол Николаем II, о чем тот и упоминает в своем дневнике. Беседы эти, видимо, не прошли без последствий. И если исключить русско-японскую войну (хотя поражение в ней России не было явным и Мукденский бой, по мнению многих военных авторитетов, был нами выигран), то русские одержали на Востоке немало дипломатических побед. И когда в 1911 году между Россией и Китаем возник конфликт, закончившийся ультиматумом (Россия требовала соблюдения торговых прав и привилегий в Монголии, грозила в случае притеснения русских купцов ввести в Китай войска), он был беспрекословно принят и русское преобладание в Монголии признано безоговорочно. Япония тоже шла на всяческие уступки, понимая, что была бы сломлена, продлись война еще полгода, ибо все ее внутренние ресурсы оказались исчерпаны. В России же они были неисчислимы...
Многое из того, что занимало мысли Петра Александровича и нашло отражение в его документах, не сохранилось ни в каких архивах. В частности, не осталось следа от его переписки с мини стром внутренних дел Плеве, занявшим по отношению к Петру Александровичу враждебную позицию и грозившим ему жесткими мерами. Правда, косвенная ссылка на эти письма имеется в свидетельствах секретаря Бадмаева Евгения Ивановича Вишневского. Вначале он был секретарем, а затем стал зятем, женившись на старшей дочери Бадмаева Надежде. Свои воспоминания Вишневский записал незадолго до смерти, в 50-е годы нашего века, по просьбе сына — полковника медицинской службы Петра Евгеньевича Вишневского, первого внука Бадмаева. Выйдя в отставку, Петр Евгеньевич еще в 60-е годы хотел подробно изложить историю деда, но преждевременная кончина помешала ему.
Письмо от 29 июля 1955 года:
«...Я получил от Петра Александровича приглашение приезжать на Поклонную гору по воскресеньям в качестве гостя. Тогда из города на Поклонной горе собиралось много знакомых Петра Александровича. Среди них были люди с известными именами. Называть их фамилии в письме я считаю неудобным...
Слушая происходившие при мне разговоры гостей на Поклонной горе, я узнал, что у Петра Александровича обострились тогда отношения с министром внутренних дел Плеве В. К. на почве бурятского дела. Заключалось оно в том, что забайкальская администрация, или, вернее, читинская администрация, по директивам из Петербурга стала заставлять бурят прекратить кочевой образ жизни и переходить к оседлому занятию земледелием. Буряты противились. Стали выбирать уполномоченных их в Пекин и в Петербург. В Пекине они хлопотали о разрешении переселиться из забайкальских степей в Монголию. В Петербурге жаловались на читинских администраторов. Петр Александрович принимал своих земляков и учил, как действовать. Это злило министра Плеве. Он приказал передать Бадмаеву, что если он не перестанет мутить бурят, то сам очутится в Архангельске. Петр Александрович, получив это предупреждение, сейчас же послал Плеве письмо, в котором между прочим заявил: «...Что же касается Архангельска, то я поеду туда только вместе с Вами». Тогда же брат Петра Александровича по имени Дамдин был выслан из Аги, где он жил, в другую местность. Через некоторое время положение улучшилось. Бурят оставили в покое и дали им возможность жить, как они хотят, быть может, потому, что Плеве перестал быть министром. Адресованное министру Плеве В. К. письмо я лично читал перед его отсылкой.
...Велись разговоры об образовании акционерного общества для постройки железной дороги через Ургу и Калган до Пекина.
Главное финансирование этого предприятия брал на себя бакинский нефтяной король Манташев. Почему предприятие это не было осуществлено, я не знаю. Интересно во всяком случае, что более 50 лет тому назад Петр Александрович выработал проект сооружения железной дороги, которая строится только теперь. Что касается поездки... в Пекин, то она произошла до моего знакомства с Петром Александровичем. Ездил он в Пекин по заданию правительства. Цель поездки и результаты ее мне не известны».
«ЖУД-ШИ» — ПОИСТИНЕ СВЯТОЕ НАСЛЕДИЕ
С Витте Петр Александрович делится своими мыслями о врачебной науке Тибета.
Из письма Бадмаева Витте от 13 февраля 1893 года:
«Его императорское величество, августейший мой крестный отец (Александр III.— Б. Г.) благосклонно относился к моим занятиям по медицине, и я имел счастье неоднократно докладывать о моем намерении ознакомить образованный мир с тибетской медициной; но обширность литератур тибетской и европейской медицины, с которыми я обязан был ознакомиться, чрезвычайная важность предмета, когда речь идет о здоровье отдельного человека, семьи, общества и государства,— все это не позволяло спешить с печатанием моих трудов.
Я приготовил уже к печатанию руководство тибетской практической медицины и хирургии в переводе на русский язык с комментариями и намерен скоро издать его. (Речь идет о «Жуд-Ши».— Б. Г.)
Со времени выхода первого подлинника этого классического руководства — около 3000 лет — и со времени выхода предлагаемого мной в переводе руководства — с лишком 1000 лет — никогда тибетская медицина не отступала от своего разумного направления. В распоряжении этой медицины находятся средства, употребляемые с успехом для страждущего человечества, выдержавшие без изменения критику 1000 лет и критические отношения миллионов больных.
В самом Петербурге с начала моей практики, с 1875 года, по август месяц 1892 года я лицом к лицу стоял против 227 тысяч 506 посетителей, обращавшихся ко мне за медицинской помощью. А с 1886 года по август месяц 1892 года, с тех пор как стал вести отчет в письмах, получил из 79 губерний и областей 6 тысяч 489 писем; с 1886 года при 179 различных лекарствах употреблено 1 миллион 816 тысяч 630 порошков.
Всеми силами стараюсь избегать покровительства печати и вообще покровительственной системы, несмотря на мое близкое знакомство со многими представителями власти, науки, литературы и печати...
В настоящее время как в обществе, так и главным образом во врачебном сословии слышен ропот, что я умышленно, для личных целей, не желаю поделиться средствами тибетской медицины, которой я обязан своими успехами. Очевидно, наступило время к печатанию моих трудов...>>
Вспоминает Евгений Иванович Вишневский. Его письмо от 27 декабря 1955 года:
«Моя работа у Петра Александровича Бадмаева в качестве помощника, секретаря заключалась в том, что я участвовал в переводе на русский язык древних тибетских рукописей по медицине. Работа эта проводилась по утрам до отъезда Петра Александровича в город на прием больных. Собирались мы в комнате с круглым столом, рядом со столовой. Туда приносили коробки, в которые уложены были рукописи. Длина рукописи (очевидно, листа.— Б. Г.) около метра, а ширина около 20 см. Текст рукописи изложен был строчками, шедшими не слева направо, как это делается теперь, а сверху вниз столбиками поперек листа. Коробки с листами рукописи привезены были из какого-то дацана (буддийского храма.— Б. Г.) старым ламой в желтом халате.
Самая работа протекала так: на круглый стол ставили коробку с листами рукописи и приводили старика ламу. Его сопровождал молодой лама. Старика усаживали в кресло за столом, а молодой лама становился за кресло старика. У молодого ламы в руках был синий шелковый платок, которым он в необходимых случаях утирал нос старика. Меня заинтересовало, почему старик сам не вытирает свой нос, а держит для этого человека. Петр Александрович объяснил мне. что старик признан святым при жизни. Он не хочет лишним движением руки причинять вред живым существам, бесконечное количество которых имеется в воздухе. После такого разъяснения я успокоился. (Один из заветов буддийского учения состоит в следующем: не делай зла никому, даже камню.— Б. Г.). Вынутый из коробки лист клали перед ламой. Он читал написанное и тут же переводил его с тибетского на бурятский язык. Петр Александрович, не садясь за стол, на ходу переводил слова ламы на русский язык. Трушлевич (тоже секретарь Бадмаева.— Б. Г.) и я сидели за столом в разных точках, друг против друга. Мы записывали то, что говорил Петр Александрович. Когда же заседание оканчивалось, я с Трушлевичем сравнивали свои тексты, делали необходимые поправки, излагали записанные фразы и согласовывали затем свою работу с Петром Александровичем. Работа наша длилась много дней. Результаты се были затем изданы в виде книги под названием «Жуд-Ши».
Первое издание на русском языке вышло в 1898 году. Бадмаев не просто перевел «Жуд-Ши», а развил эту теорию и применил ее на практике. Примерно треть книги — 80 страниц — занимает труд самого Петра Александровича. Он дает свою трактовку учения, а также исторические сведения о врачебной науке Тибета. В сущности, это книга о том, как жить долго-долго, оставаясь здоровым человеком и ощущая все радости жизни.
Из введения Бадмаева к «Жуд-Ши»:
«Прежде чем говорить о Цо-жед-шонну как авторе «Жуд-Ши», считаем нужным объяснить само название «Жуд-Ши» и кажущуюся легендарность первой главы первой книги этого сочинения.
«Жуд-Ши»... в переводе означает: «Сердце Нектара, восьми-ветвистые четыре основы специальной терапии».
Название «Сердце Нектара» указывает, что в «Жуд-Ши» изложены основные взгляды врачебной науки.
Восьмиветвистым это сочинение называется потому, что излагает учение о восьми предметах: I) об организме взрослого человека, 2) о женщинах, 3) о детском организме, 4) о нервно-истерических субъектах, 5) о язвах и ранах, 6) об отравлениях и ядах, 7) о старческом организме, 8) о поддержании и укреплении старости. <...>
Ламы предполагают, что «Жуд-Ши» проповедовал сам Будда Сакья-Муни...»
Легендарный автор «Жуд-Ши» Цо-жед-шонну, по преданию, был сыном Бамбасарра — царя индийского города Саравасти — и купеческой дочери, жившей с ним в морганатическом браке. Цо-жед-шонну в юности изъездил Восток, всюду изучал внутренние болезни и хирургию и даже научился приемам, необходимым для вскрытия черепа... Затем он вернулся на родину, стал лечить людей и прослыл великим целителем. Все свои наблюдения, опыт и мудрость он вложил в «Жуд-Ши». Врачи последующих поколений продолжили и развили это учение, а около 685 года нашей эры с помощью переводчика Березаноя оно проникло в Тибет и еще более тысячи лет хранилось в тайне тибетскими ламами. Во второй половине XIX века — вошло в Европу.
Тибетская медицина — это искусство лечить исключительно природными средствами: травами, минералами, плодами растений, их соединениями в известных, точно взвешенных пропорциях; желудочные болезни — лечить главным образом диетотерапией. И уметь точно ставить диагноз.
Тибетские лекарства почти совершенно исключают применение сильнодействующих средств, допуская их лишь в крайних случаях. Хирургия тоже допустима лишь в крайнем случае. Скажем, опухоли предпочитается лечить без применения скальпеля, и это обстоятельство служило поводом для нападок со стороны европейских докторов и на Петра Александровича, и на тибетскую медицину. Их довод: ВНТ усыпляет бдительность больного и мешает вовремя удалить опухоль.
Для тибетских средств нет противопоказаний. Они безвредны и служат преимущественно стимулом к тому, чтобы организм сам поборол болезнь. Отсюда один из главных постулатов врачебной науки Тибета — лечить не болезнь, а больного, то есть организм в целом.
Этому я был свидетель. Моя мама, работая в районной поликлинике, никогда не применяла тибетских лекарств. Особенно после событий 1937 года. Но однажды к пей пришла женщина с застарелой экземой на руках. Эту экзему лечили всевозможными мазями, лечили и при помощи хирургического вмешательства. Никаких результатов. И, как рассказывала мама, она пожалела страдалицу и дала ей бадмаевский шижет — порошки, принимаемые внутрь. Восстановив правильный обмен веществ, оно за две недели сняло застарелую экзему.
Европейская медицина рекомендует делать прививки от инфекционных болезней: дифтерии, кори, скарлатины и т. д. Тибетская медицина считает, что здоровый организм вообще не подвержен инфекции.
А сам организм описан в трактате «Жуд-Ши» по-восточному поэтически:
«Сердце — царь органов, опора жизни, опора возраста, то есть от состояния сердца зависит продолжительность жизни и состояние духа.
Пять маленьких отростков легких... которые его держат, как мать держит на руках своего ребенка. Белая часть грудобрюшной преграды подобна белой занавеси. Печень подобна горе с острыми вершинами. Селезенка имеет толстые края, тонкую середину. Правая и левая почки подобны силачам со сложенными назад руками. Желудок подобен котлу для варки пищи и имеет вид редьки с четырьмя складками. Желчный пузырь подобен мешочку с золотом, привешенному к печени. Толстые кишки похожи на змею с тремя сгибами. Начало и конец тонких кишок указывают на начала и концы многочисленных оросительных канавок. Прямая кишка служит продолжением толстых кишок. Белая и темные жировые ткани брюшной полости помещаются между и впереди органов брюшной полости. Мочевой пузырь подобен мешку, отвер стие которого обращено вниз. Семенной пузырь подобен желёзке и казнохранилищу.
Серьезные повреждения всех вышеуказанных органов ведут к смерти».
НАШИ БОЛЕЗНИ И НАШИ СТРАСТИ
Бадмаев, не оставляя работу над дальнейшим переводом «Жуд-Ши», продолжает разъяснять, пропагандировать основные положения тибетской медицины, доказывать ее право быть наукой, лечить нетрадиционными методами. Вот отрывок из рукописи (11 февраля 1910 года):
«Рассматривая человека как огромную колонию простейших существ, связанных одним общим волевым импульсом, тибетский врач говорит, что, если мы добьемся правильного обмена веществ в одной малой, вполне самостоятельной части (клетке), мы уже добились оздоровления и всего организма. Следовательно, основа и главный метод лечения тибетской медицины заключаются в том, что, дав каждой части в отдельности силу и возможность борьбы с анормальными условиями, вызывающими расстройство, она тем самым оздоравливает весь организм.
Средства же к борьбе с болезнями тибетский врач находит во всем, что его окружает. Он говорит, что четыре стихии (воздух, вода, огонь, земля) дают нам лекарства. Поэтому, видя в минералах изотерическое соединение воды и земли, в растениях — воздуха, воды и земли, в животных — воздуха, воды, земли и огня, тибетский врач берет из этих трех царств: животного, минерального, растительного — материалы борьбы с болезнями.
Чтобы быть добрым — надо быть здоровым. Чтобы не презирать меньших себя — надо помнить, что и ты сам создан так же, как и они. Чтобы помогать совершенствоваться — надо уметь лечить духовные и физические страдания, ибо, чтобы постигнуть высшее, надо опереться на твердую и надежную опору, то есть на свое вполне духовно и физически здоровое тело,— говорит тибетский врач.
Врачебная наука Тибета распадается на два больших отдела: наука о здоровом человеке и наука о больном человеке.
Первая — воспитательно-образовательного и предупреждающего расстройства питания в организме характера.
Наука же о больном человеке характера исключительно врачующего.
К числу воспитательных наук, без сомнения, относится этика врачебного сословия Тибета.
Конечно, образованному миру небезынтересно будет ближе ознакомиться с этим кодексом нравственности. Обществу предоставлено полное право требовать от представителей врачебной науки Тибета выполнения всего того, что в этом кодексе написано. С другой стороны, в этих этических произведениях ясно указывается, как общество должно относиться к врачебной науке и к представителям ее.
Спросят, конечно, какая же связь между нравственностью и болезнями, то есть расстройством питания организма?
На это врачебная наука Тибета отвечает, что все наши поступки— физические, умственные... (нрзб) и нравственные,— не согласные с законами природы, вызывают расстройства питания, то есть борьбы в организме.
О физическом переутомлении имеет понятие всякий, в последнее время очень много говорят об умственном переутомлении, и для всякого станет понятным, когда скажем о переутомлении нравственном.
Чрезмерные физические утомления бесспорно нарушают питание в тканях организма до болезненного его состояния, гак же влияет на организм и умственное переутомление, нравственное же переутомление причиняет еще большее расстройство питания.
В культурных странах мы постоянно встречаемся с весьма серьезным расстройством питания в разных сферах организма обоего пола вследствие нравственного переутомления. Большинство общества прибегает к врачебному сословию в моменты страдания физического, умственного и нравственного, вызванного им же самим вследствие надругания над законами своей природы.
Между тем врачебная наука как вера неразрывно должна быть связана с человеком с самого момента его воспроизведения.
Какая наука, как не врачебная, может давать советы молодым людям обоего пола при браке разумно относиться друг к другу, чтобы сохранить здоровье и избежать физического, умственного и нравственного переутомления? Эта же наука только и может дать совет разумный любящим родителям о воспроизведении потомства.
Для нас совершенно ясна та причина, которая препятствовала представителям врачебной пауки занять свое место в общественной жизни.
Наука как великая истина не признает насилия и воспитывает своих представителей относиться ко всему окружающему осторожно и скромно. Хорошие, нравственные и знающие люди незаметны в общественной жизни, они не стараются выдвигаться, ибо исполняют только свой долг. С глубокой древности выдающиеся представители врачебной науки имели на народы гуманизирующее влияние.
Таковы были знаменитые врачи Индии, Тибета, Египта — александрийского периода, Греции, Рима и современной Европы, но зато общество и до сих пор еще не понимает и не вникает в этот великий смысл врачебной науки вследствие своей... (нрзб)...
Выбирайте себе лучшую воду и охраняйте ее, пользуйтесь ею в изобилии как для возмещения живой воды, в вас находящейся, так и для поддержания необходимой чистоты.
Пользуйтесь в изобилии атмосферным воздухом, не портите его и помните, что живой воздух, находящийся в вас, нуждается в обновлении — в атмосферном воздухе.
Врачебная наука говорит: будь правдив и не делай никому зла даже мысленно,— не утруждай все пять чувств, но и не оставляй их в бездействии,— всегда и везде будь осторожен,— избегай всего, что невольно вызывает чувство страха,— не проводи бессонных ночей, в крайности необходимо немного заснуть на другой день, но непременно натощак,— не спи днем, этим могут пользоваться только истощенные, испытавшие горе, старики и лица чрезвычайно трусливые. Далее, не следует злоупотреблять половыми отношениями, в особенности же избегать последних, когда зрелость субъекта не выразилась еще естественным образом, наконец следует избегать и чрезмерного физического труда».
Врачебная наука Тибета очень серьезно занимается исследованием женского организма. Именно в женщине, в ее организме, считает ВНТ, скрыта великая тайна духовного и телесного возрождения будущего человечества. Высоко призвание женщины как матери-руководительницы, которая, получив образование, равное с мужчиной, и сохранив ей присущие нравственность и чистоту, может дать миру Мир и Благоденствие.
Когда речь пойдет о судьбе мира, власть станут брать женщины,— предсказывает Петр Александрович.
БАДМАЕВ ВСТУПАЕТ В БОРЬБУ
Медики Петербурга отнеслись к выходу «Жуд-Ши» по-разному. С ростом популярности у Бадмаева появляются завистники из числа практикующих врачей и аптекарей. Однако были и сторонники среди видных ученых.
В газете «Медицина» № 1 за 1889 год декан медицинского факультета Юрьевского университета профессор, впоследствии академик С. М. Васильев в статье «О системе врачебной науки Тибета П. А. Бадмаева» писал:
«Г-ну П. Бадмаеву пришла удачная мысль дать в русском переводе сборник тибетской медицины «Жуд-Ши», с которой европейские врачи вообще очень мало знакомы. В самом деле, одни из них смотрят на тибетскую медицину как чуть ли не на медицину знахарей и т. п., другие ставят ее в ряд так называемой народной медицины. Действительно же... тибетская медицина, по-видимому, возникнув из одного и того же источника с европейской, то есть греческой и даже египетской, рано отделилась под влиянием последних и продолжала совершенно самостоятельно развиваться сначала в Индии, а потом на тибетском плато.
О холере тибетцы знали не только в то время, когда узнали европейцы, но еще за много лет раньше; точно так же и о брюшном тифе, крупозном воспалении легких, чуме и т. д. Тибетские врачи... о так называемых наших токсинах подозревали еще в то время, когда в Европе не допускали мысли о заразном характере вышеприведенных болезней. Не менее достойна удивления та мысль, что эти яды, по учению тибетской медицины, проникая в организм, теряют свою ядовитость, если физиологические процессы нормальны, а ткани органов вполне целы; если же целость и нормальность органов были нарушены, хотя бы временно в момент соприкосновения с заразным ядом, то заражение делается безусловным. Вот где, по тибетской медицине, скрывается случайность, на которую жалуется человечество вследствие низкой культуры».
В начале 1900-х годов у Петра Александровича обостряются отношения с медицинским советом при управлении главного врачебного инспектора (была такая должность в Министерстве внутренних дел). Он подает в совет записку с просьбой признать за тибетской медициной право государственности. Но в совете у него немало врагов. И они приняли следующее постановление: «Совет... нашел, что закрепить право государственности за тибетской медициной, представляющей собой не что иное, как сплетение зачаточной архаической науки с невежеством и суеверием, нельзя, а потому... ходатайство г. Бадмаева не подлежит удовлетворению».
Петр Александрович, человек по натуре эмоциональный, вспыльчивый, не мог согласиться с таким постановлением и выступил с публицистической брошюрой «Oтвет на неосновательные нападки членов медицинского совета на врачебную науку Тибета», издав ее большим тиражом. Он приводит ряд конкретных историй болезни своих пациентов — тех, кого до него признали безнадежными, отказавшись от лечения. Прежде всего он указывает на то, что те больные были неверно диагностированы. «У меня излечились десятки тысяч больных с болезнью «боро». Эти больные приходили ко мне с разными диагнозами европейских врачей: кто определял катар желудка, другой — язву желудка, камни в печени... туберкулез. Все эти больные совершенно излечились при употреблении шижет-дугба номер 179 совместно с другими лекар ствами сообразно сложениям... Итак, способ исследования болезни, определения болезни и лечение ее по системе врачебной науки Тибета стоит на строго научной почве».
В свою очередь он спрашивает оппонентов: «Чем объяснить, что в Петербурге, в центре цивилизации России, где ученые европейские врачи держат так высоко знамя своей науки, тибетская медицина привлекла к себе взоры страждущих и стала центром всеобщего внимания? Почему трудящийся рабочий люд, имея даровое лечение... наполняет приемную врачебной науки Тибета, ежедневно, сотнями, ожидая очереди по два, по три часа, платя последний трудовой рубль... Кроме того, теряет восемь рабочих часов в месяц на ожидание — почему? Почему богатые также ожидают своей очереди и платят 5, 10. 25 р., тогда как они, сидя дома, могли бы пригласить к себе любую знаменитость,— почему?..»
Здесь необходимо разъяснение относительно платы за лечение. Указанные суммы довольно значительны по тем временам. Но самому Бадмаеву лекарства обходились дорого: большинство составных частей лекарств — травы, плоды деревьев — надо было транспортировать из Бурятии, а некоторые из Монголии и Тибета. Кроме того, с бедных слоев населения, тех же рабочих, о которых он упоминает, и крестьян, он брал всего 1 рубль, а с богатых гораздо больше. Оплата зависела от продолжительности к&heip;
1 комментарий
Елена (56)
28.10.2013 20:46
Все абсолютно ясно и верно, нужно жить в гармонии с самим собой и покое и болезни отступят.