Интеллектуальные развлечения. Интересные иллюзии, логические игры и загадки.

Антон Платов
« Д О Р О Г А Н А А В А Л Л О Н »
1998 г.
Иллюстрации С. Ласточкина

СОДЕРЖАНИЕ:

Предисловие автора ......
Часть I. Миф о Волшебной Стране
1. Древо Мира ......
2. Волшебная Страна ......
3. Свидетельства ......
4. Трилистник Дороги ......
Часть II. Магия Перехода
1. Четвёртая грань ......
2. Начало Дороги ......
3. Сеть Силы ......
4. Магия внутреннего круга ......
С. Ермаков. Сублимация недосказанного
( опыт нестандартного послесловия ) ......
Краткая библиография ......

АВТОР ИСКРЕННЕ БЛАГОДАРИТ

Алексея Андреева,
Андрея Артова,
Дмитрия Громова,
Станислава Ермакова,
Алексея Жеребцова,
Павла Калмыкова,
Татьяну Фаминскую,
Владимира Щербакова,
Феликса Элъдемурова
за ценные советы, помощь и содержательные беседы, без которых не было бы этой книги;

а также:

Д.А., А.Б., М.Г., Я.Ж., А.К., Л.К., С.Л., Е.Р., Н.Ф.
и многих других,
с кем довелось сидеть у одного костра, смотреть на одно море, шагать одной Дорогой...

ПРЕДИСЛОВИЕ

Есть камни, не всегда и не всякому открывающие свою красоту. Таков беломорит — камень европейского Севера. Кто-то пройдёт мимо, увидев лишь серую гальку; но кто-то возьмёт его в руки, повертит так и сяк, и вдруг сверкнёт неявная грань, и раскроются глубинные пространства камня, наполненные голубым переливчатым огнём.
На побережье Белого моря, близ рудников, где добывают этот волшебный северный камень, я наблюдал полярное сияние, и кольцо с беломоритом играло на моём пальце. И почудилось, что переплески голубого света в беломорите сродни небесным сияниям, издревле освещавшим долгие ночи над северными скалами...
...Мир, в котором мы живём, похож на беломорит: за привычными тремя измерениями ищущему взгляду может открыться неявная четвёртая грань, раскрывающая иные, наполненные чудесами, пространства. И где-то там, в глубинах этих пространств, лежат далёкие священные острова, где нет ни горя, ни старости, ни лжи, куда далёкие наши предки умели находить дорогу.
Об этой Дороге — книга, которую Вы держите в руках.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
МИФ О ВОЛШЕБНОЙ СТРАНЕ

1
ДРЕВО МИРА

Ясень я знаю
по имени Иггдрасилъ —
древо, омытое
влагою мутной;
росы с него
на долы нисходят;
над источником Урд
зеленеет он вечно.
(Прорицание вельвы, 19)

Давным-давно в одной стране, там, где лежит NorWeg (Северный Путь), правил князь Гейрред.
Однажды появился в землях князя Гейрреда некий человек, о котором говорили, что он чародей. И правда, где бы ни ходил он, звери ластились к нему, и ни одна собака ни разу не залаяла на него. Подивился этому князь и велел схватить этого человека, чтобы узнать, кто он таков.
И вот привели его к князю. Был этот человек одноглаз, одет в широкий синий плащ с меховой оторочкой. Угостил князь человека пивом и мёдом и велел рассказать, кто он такой. Но тот ответил лишь, что зовут его Гримнир, и ничего не сказал больше, как его ни расспрашивали. Рассердился князь и велел пыткой добиться у Гримнира рассказа о себе. И тогда люди князя разложили два больших костра и посадили этого человека между ними, чтобы жар донимал его. Гримнир сказал:

Жжёшь ты меня,
могучее пламя.
Огонь, отойди!
Тлеющий мех
потушить не могу я,
пылает мои плащ
(Речи Гримнира, 1)

У князя Гейрреда был сын Агнар, десяти зим от роду. Агнар увидел, как пытают Гримнира, подошёл к нему, дал ему напиться из полного рога и сказал, что князь плохо поступает, пытая его, безвинного. Тогда освободился Гримнир от пут и огня.
Гримнир сказал:

Счастлив будь, Агнар, —
тебе пожелал
Бог Воинов блага:
какую награду
выше найдёшь ты
за влаги глоток!
(Речи Гримнира, 3)

Гримнир предрёк, что Агнар будет князем земель Гейрреда, и оказал мальчику честь, рассказав ему о том, как устроен мир.
Гримнир сказал:

31 Три корня растут
на три стороны
у ясеня Иггдрасилъ:
Хелъ под одним,
под другим великаны
и люди под третьим.
35 Не ведают люди,
какие невзгоды
у ясеня Иггдрасилъ:
корни ест Нидхегг,
макушку — олень,
ствол мучает влага...
(Речи Гримнира, 3)

Ясень Иггдрасиль — Древо Мира — центральная деталь копозиции. Реджи Бойер, известный европейский исследователь, писал в одной из своих работ, что Иггдрасиль, — это "краеугольный камень <...> наиболее, вне всякого сомнения, грандиозная, наиболее величественная идея нордической мифологии". И это, несомненно, так: именно Древо Мира является в индоевропейской традиции той осью, вокруг которой вращается колесо Порядка (ведическое rta), определяя всё происходящее во Вселенной. Вместе с тем нельзя, разумеется, не отметить, что символ Древа Мира гораздо древнее не только нордической (и даже индоевропейской в целом) мифологии, но и самих индоевропейцев. Вероятно, до последнего времени на Земле не существовало ни одного народа, не знакомого с Древом Мира: география этнографических и археологических свидетельств о вертикальной оси Мироздания действительно охватывает всю планету.
Говоря о Древе Мира в нордической (североевропейской) традиции, нельзя обойти вниманием славянский материал. Быть может, и утратив священные книги, подобные скандинавской Эдде, славянское язычество — одно из самых "живучих" в Европе — всё же оставило нам культурное наследство, ничуть не меньшее, чем язычество германское или кельтское. Достаточно вспомнить "Слово о полку Игореве" — одно из прекраснейших произведений средневековой европейской литературы, до сих пор хранящее и загадки, и настоящие мистические тайны. Такие, например:

Боянъ бо вещий,
аще кому хотяше песнь творити,
то растекашется мыслию по древу,
серымъ вълкомъ по земли,
шизымъ орломъ подъ облакы...

Др.рус. течи, течь означает "идти", "бежать", "передвигаться" (отсюда устаревшее утечь — "убежать"). Растекаться значит путешествовать. По какому такому Древу путешествовал вещий Боян? Более того, эти строки содержат указание не только на вертикальную ось Мира (от земли до облаков), но и на его тройственную структуру. Ряд исследователей "Слова" считает растекашется мыслию ошибкой переписчика, искажением первоначального растекашется мысию, т.е. белкой (др.рус. и диалектное мысь, что родственно современному мышь). Если это так, три личины Бояна представляются символами трёх миров индоевропейской традиции: Нижнего (волк), Среднего (белка) и Верхнего (орёл)...

Действительно, являясь вертикальной осью Мира, священный Ясень связывает три классических пространства: Асгард, Мидгард, Хель — в скандинавской традиции; Правь, Явь, Навь — в славянской.
Средний мир, пронизанный мощным стволом священного Ясеня, славяне называют Явью, скандинавы — Мидгардом (дословно — "средний город", "средняя ограда"). Это — наш мир, мир людей.
Хель и Навь — Нижний Мир, лежащий под глубочайшими корнями Древа Мира. Древнее балтославянское имя этого мира — Навь — имеет один корень с такими старинными русскими терминами, как навьи, навы — "мёртвые", навка (мавка) — "русалка", нав, навной — "домовой" и восходит к ещё более древней индоевропейской основе, связанной с процессом умирания и погребальными обрядами.
Это — пекельное царство славянских мифов, называемое иногда "адом" без придания последнему термину христианской нагрузки. Здесь обитает Хель — богиня Смерти, тождественная славянской бабе Яге. Интересно, что обе традиции подчёркивают некую уродливую несимметричность её облика. У скандинавской Хель одна половина лица цвета мяса, другая — мёртвая, синего цвета. У славянской Яги одна нога живая, другая, как известно, — костяная, мёртвая. Образ богини Смерти, Чёрной Матери, несомненно, один из древнейших образов мировой мифологии. Правда, такой взгляд на владычицу Нижнего Мира отвечает только одной из её "ипостасей" — а есть и другие, не менее важные...
Другой обитатель подземного царства — дракон Нидхегг — также известен всем индоевропейцам: Мировой Змей Ермунганд, иранский дракон Дахака, славянский Ясса (или Яшша) — Ящер. В пекле, подземном царстве гложет он умерших злодеев, и — он же! — кольцом обвивает Мидгард, мир людей. Это — мировое зло, так сказать, "антилогос" нашего мира, дожидающийся часа, чтобы сжать свои смертельные кольца. Отметим, что так же, как и в отношении Бабы-Яги, это только один из возможных взглядов на Мирового Змея, только одно из возможных его восприятий. Того же Змея мы видим на магическом жезле Меркурия, в драконах геомантических традиций, в образах богов-Трикстеров — тех, "кто вечно хочет зла и вечно совершает благо"...
И, наконец, верхний мир — Правь, он же Асгард (дословно — "город богов"). Здесь живут наши боги, и здесь небесные олени объедают листву с Древа Мира:

Четыре оленя,
рога запрокинув,
гложут побеги:
Дайн и Двалин,
Дунейр и Дуратрор.
(Речи Гримнира, 33)

Эти небесные олени, символ Неба, — общий священный символ древнейших индоевропейских религий. До сих пор их рисуют на "писанках" — расписных пасхальных яйцах. В русской вышивке образ оленей, объедающих листву ясеня Иггдрасиль, дожил до прошлого столетия, хотя мифологический смысл этих изображений давно забылся.

Ясень Иггдрасиль, Древо Мира, пронизывает все три мира. Асгард, город богов, находится под самым Небом Мира, и олени, объедающие крону Ясеня, взобрались на крышу самого высокого чертога Асгарда, чтобы дотянуться до листвы. Так сказал Гримнир в палатах Гейрреда:

Эйктюрнир олень,
на Вальхалле стоя,
ест Лерад листву...
(Речи Гримнира, 26)

Высоко в Небе Мира, на вершине Ясеня, восседает, согласно скандинавской традиции, мудрый орёл. (Не потому ли и Боян, взлетая "под облакы", принимал личину орла?) Этот священный образ — образ Орла, венчающего Мироздание, — один из самых потаённых и магических в традициях индоевропейцев. Впрочем, как и самое Древо, Орёл также известен магам практически всех народов. Сюда, в верхние пределы Мира, приведёт нас исследование, если начнём мы распутывать тайны происхождения величайших символов и образов, используемых человечеством. Отсюда берут начало имперские орлы ариев (в том числе и российский двуглавый), и Феникс — огненный орёл магических откровений и инициации, и Орёл Кастанеды, пожирающий осознание... Впрочем, об Орле довольно.
Следует упомянуть ещё одного мифологического обитателя Древа — белку, носящую, согласно Эдде, имя Ротатоск (т.е. "Грызозуб"), бегающую по стволу Ясеня и переносящую новости и перебранку между верхним Орлом и нижним Драконом. Этот образ, имеющий огромное магическое значение, сохранился, к сожалению, лишь в славянской и скандинавской традициях. Мы уже упоминали о варианте трактовки вступительных строк "Слова о полку Игореве", согласно которой Боян путешествовал по Древу в личине белки, — параллель налицо. Другое славянское упоминание о белке Ротатоск принадлежит перу А.С.Пушкина.
Удивительно, насколько неисследованным остаётся сказочное наследие великого русского поэта. Я не имею информации относительно того, кем и во что был посвящён Александр Сергеевич, но сам факт магического посвящения сомнений не вызывает: слишком многое звучит в его сказках, чтобы считать их простым пересказом сказок народных. Так, например, русская фольклорная традиция не знает (!) мифологического петуха по имени Гуллинкамби (т.е. "Золотой Гребешок"), известного нам только по скандинавским текстам; точно так же народные русские сказочники не знают сказаний о волшебном народе Дон (или Дану), о принце Гвидионе из этого народа, но Пушкин упоминает эти имена: царь Дадон, царевич Гвидон... Ещё более удивительно, что новейшие фольклорные сборы в русской глубинке нередко вскрывают именно те не известные доселе пласты общеевропейских параллелей, которые встречаются у Пушкина...
Упоминает Пушкин и о белке Ротатоск — помните, в Сказке о царе Салтане:

Ель в лесу, под елью белка,
Белка песенки поёт
И орешки всё грызёт...

К слову, сия ель (вероятно, вернее будет сказать — сия Ель) возвышается не где-нибудь, а на острове Буян, который выглядит славянским аналогом кельтского Аваллона — священного острова в Западных морях. И белка эта, ещё к слову, не случайно песенки поёт — у Пушкина в сказках вообще нет случайных слов. Но об этом чуть позже, а пока вернёмся к тому факту, что белка ещё и бегает по Древу.
Рассматриваемое магически, Мировое Древо оказывается образом настолько многоплановым, что некоторые авторы считают, что размышлений (медитаций, если угодно) о нём вполне достаточно для понимания центрального ядра северной мифологии и основ волшебных искусств Северо-Запада Европы. Действительно, ведь Древо Мира — это и вертикальная ось Мира, связываемого воедино бегающей по стволу белкой, и личное дерево мага (шамана), и ось вращения Земли, и позвоночный столб человека...
В ряде конкретных славянских традиций энергетический канал, проходящий вдоль позвоночника (Сушумна) называется тропкой. Так и хочется в этой связи снова вспомнить "Слово":

О Бояне, соловию старого времени!
Абы ты сиа плъкы ущекоталъ,
скача, славию, по мыслену древу,
летая умом подъ облакы,
свивая славы оба полы сего времени,
рища въ тропу Трояню
чресъ поля на горы...

Скача по мыслену Древу, рища въ Тропу Трояню — не та ли это тропка, что тянется вдоль Древа Мира, вдоль оси Мира и оси человека? И ведь сказано — белкою — той, что несёт Силу снизу вверх и сверху вниз...
Впрочем, довольно пока и о белке. Спустимся ещё чуть ниже — туда, куда бежит Ротатоск, неся Силу Орла.
Здесь, у корней Ясеня, бьёт священный источник Урд. Здесь — центр Мира. У этого источника богини судьбы — норны — прядут жизни людей, богов и всего живого. Сюда боги съезжаются, чтоб держать совет:

Кермт и Эрмт,
и Керлауг обе
Тор вброд переходит
в те дни, когда асы
вершат правосудье
у ясеня Иггдрасиль;
в ту пору священные
воды кипят,
пламенеет мост ассов.
(Речи Гримнира, 29)

Всё подобно всему — один из основных магических законов. Если ствол Древа Мира — ещё и позвоночный столб человека, и тянущийся вдоль него энергетический канал, то и источник Урд имеет в человеке своё отражение. Это — центр Кундалини...

* * *

Рассказывая о структуре Мира в северной традиции, мы ещё не упоминали кельтов. Это, разумеется, не случайно. Дело в том, что мистическая традиция кельтов, хотя и родственная германо-славянской, всё же стоит несколько особняком. Как и все индоевропейцы, древние кельты прекрасно знали о существовании трёх "ступеней" мироздания, но знание это носило у них гораздо более сложный характер.
В 1862 году в Великобритании Д.Дж.Родериком было опубликовано принадлежащее Перу Йоло Морганнуга собрание валлийских бардовских текстов, озаглавленное "Барддас". Помимо всего прочего, Барддас содержит и знаменитые "Триады Бардов", где есть строки, касающиеся интересующей нас темы:

Три вещи, необходимые для всего, что живо: рождение в Аннуне, рост в Абреде и полнота на небесах, то есть в круге Гвинвид; ничто не существует вне этих трёх вещей, кроме Бога.

Аннун, Абред и Гвинвид представляют собой кельтский вариант трёхчастного вертикального деления Мира: Аннун выглядит аналогом Хель, Абред — Мидгарда, Гвинвид — Асгарда. Это действительно так, но... не совсем. Даже один-единственный уже приведённый отрывок убеждает, что в триаде Аннун — Абред — Гвинвид скрыто нечто большее, чем в триаде Хель — Мидгард — Асгард. Недаром и сами кельты называли ступени этой вертикальной последовательности не мирами, но кругами, подразумевая под этим иное значение.
По определению Барддас, Абред — круг, "где смерть сильнее жизни, и где всё существующее порождено смертью". Мидгард — мир людей — этому определению вполне отвечает: каждый из нас смертен. Гвинвид, согласно Барддас, — круг, "где жизнь сильнее смерти, и где всё существующее порождено жизнью". Вспомним, что языческие боги не бессмертны, но жизнь в Асгарде действительно "сильнее смерти". Однако понятие "Абред" шире, чем понятие "Мидгард", так же, как Гвинвид — нечто большее, чем просто Асгард — мир человеческих богов. Действительно, в северных сагах неоднократно упоминаются и другие миры, кроме трёх классических: таковы, например, скандинавский Утгард — мир великанов, Альфхейм — мир светлых альвов (эльфов) и т.д. Существа, обитающие в этих мирах, смертны, но Мидгарду не принадлежат. Таким образом, в круге Абред могут сосуществовать различные миры, подобные нашей с вами Яви, в круге Гвинвид — миры, подобные Прави или Асгарду...

Это очень краткое (и довольно поверхностное) описание кельтской модели вертикального строения Мира. На самом же деле триада Аннун-Абред-Гвинвид представляет собой мощнейший аппарат для анализа и описания реальности, тщательно разработанный в книге Барддас и других валлийских средневековых источниках. Но более подробное рассмотрение этой триады уведёт нас в сторону от темы этой книги. Поэтому здесь мы остановимся ещё только на одном понятии, связанном с этой триадой, — на понятии Круга Пустоты, круга Кигант:

Три круга бытия: круг Кигант, где нет ни живого, ни мёртвого, кроме Бога, и никто, кроме Бога, не может пересечь его; круг Абред, где смерть сильнее жизни, и где всё существующее порождено смертью; круг Гвинвид, где жизнь сильнее смерти, и где всё существующее порождено жизнью [...].

Аннун — круг небытия, определяемый в Барддас как "наиболее удалённый от Бога", — не включён в эту новую триаду, поскольку речь идёт о кругах бытия. На его месте появляется Кигант — Круг Пустоты, ассоциирующийся с тем, что находится в скандинавской традиции выше Асгарда, — с кроной ясеня Иггдрасиль, с Небом Мира.

И, чтобы завершить картину, вернёмся к Речам Гримнира. В 31-й строфе этой песни Один говорит:

Три корня растут
на три стороны
у ясеня Иггдрасиль:
Хелъ под одним,
под другим великаны
и люди под третьим.

В другом произведении Старшей Эдды — в Прорицании Вельвы упоминается ещё больше корней Древа Мира:

Помню девять миров,
и девять корней,
и Древо Предела...

Подытожим сказанное. В Хель, в Аннун, уходит один из корней Ясеня. Другие — тянутся к мирам Абреда: в Мидгард, в Утгард, в Альвхейм. Миры Гвинвида возвышаются над ними, касаясь ветвей Ясеня, уходящих в Небо Мира, в Пустоту круга Кигант.

Такова, вкратце, структура Мира в северноевропейской традиции. Реальный Мир, разумеется, гораздо сложнее, но такая модель всё-таки позволяет сделать вывод, который необходим автору для продолжения рассказа. Тот факт, что корни Древа, отвечающие разным мирам Абреда, сходятся у основания священного Ясеня, свидетельствует о возможности, проходя через эту точку, путешествовать из одного мира в другой. Это — источник преданий о Волшебной Стране.

* * *

А теперь я прерву свой рассказ, чтобы вернуться к князю Гейрреду и его гостю.
Гримнир сказал:

45 Лик свой открыл я
асов сынам...

49 Гримнир мне имя
у Гейрреда было...

51 Пьян ты, Гейрред!
Пил ты не в меру,
отныне лишён ты
подмоги моей... —
милости Одина.

52 Много я рассказал,
но мало ты помнишь;
дружбе конец;
вижу я меч
прежнего друга —
кровью покрыт он.

53 Игг получит
мечом поражённого,
конец твой настал;
разгневаны дисы,
увидишь ты Одина,
коль смеешь — приблизься!
(Речи Гримнира)

Князь Гейрред сидел, держа на коленях меч. Услыхав, что Один тут, он встал, чтобы оградить его от огня. Меч выскользнул у него рукоятью вниз. Князь споткнулся и упал навзничь, а меч пронзил его, и он умер. Тогда Один исчез. Агнар же, сын Гейрреда, стал князем той земли и долго правил...

2
ВОЛШЕБНАЯ СТРАНА

Это нечто вроде Вселенной, существующей параллельно с нашей. Она становится видимой и осязаемой только для избранных людей, и места расположения ведущих в неё врат известны лишь эльфам и немногим посвящённым...
Из европейских легенд

...Итак, путешествия вдоль корней ясеня Лерад.
В предыдущей главе мы кратко рассмотрели мифологическую геометрию Мира в северноевропейском язычестве и увидели, что северная традиция хранит знание о существовании многих миров круга Абред и круга Гвинвид. Вероятно, есть среди них такие, что лежат ближе, чем наш мир, к кругу Небытия, как есть и те, что приближаются к кругу Кигант. К каждому из них можно добраться, следуя по корням Древа Мира.
Но корни дерева всегда разнятся меж собою, как всегда разнятся родные братья. Вероятно, есть миры, о которых и слыхом не слыхивали посвящённые древности. Но есть и миры, дорога к которым оказывалась короче прочих.
Сотни и тысячи европейских сказок, легенд, преданий на разные лады говорят о существовании иного, по отношению к нашему, мира — Волшебной Страны. У неё много имён; неискушённому читателю она известна, скорее всего, под именем Страны Эльфов. Название справедливо, ибо населяют эту страну, лежащую где-то очень далеко за пределами обычного восприятия обычного человека, именно эльфы — странные существа, не люди, но и не боги. Изредка они сами приходят в наш мир, и тогда их появление становится предметом новых легенд и преданий. Вот, например, как описывал эльфов в начале нашего столетия в Ирландии один из тех, кому довелось свести с ними знакомство (из собрания У. Эванса-Венца):

Это самые замечательные люди, которых я когда-либо видел. Они превосходят нас во всём... Среди них нет рабочих, а только военные-аристократы, благородные и знатные... Это народ, отличающийся и от нас, и от бесплотных существ. Их возможности потрясающи... Их взгляд обладает такой силой, что они, я думаю, могут видеть даже сквозь землю. Они обладают серебристым голосом, их говор сладок и быстр...
Они много путешествуют и, похожие на людей, могут повстречаться в толпе... умных молодых людей, которые представляют для них интерес, они уводят к себе...

Впрочем, оставим разговор об эльфах — это может стать темой отдельной книги; сейчас же мы говорим не о них, а об их Стране.
Одно из древних шотландских преданий сохранило для нас ответ на этот вопрос, данный почти тысячу лет тому назад самой Королевой Эльфов. Это — знаменитая история Томаса Лермонта по прозвищу Стихотворец, одного из тех самых "умных молодых людей", которых, случается, эльфы уводят к себе, в Иной Мир.

Вглядись: тропинка чуть видна,
Пророс терновник меж камней...
О, это Праведных тропа,
Немногие идут по ней.

А вот широкий торный путь,
Где на лугах блестит роса...
То этот путь — стезя Греха,
А не дорога в Небеса.

И вот чудесная тропа
В холмах зелёной стороны —
То Путь в Волшебную Страну,
Мы по нему идти должны.

В приведённом фрагменте чётко указаны два направления, по которым возможно перемещение в пределах Мира. Это вертикаль (Небо Мира — Асгард — Мидгард — Хель, или, учитывая, что предание записано уже в позднее христианское время — Рай — Ад) и горизонталь: "то путь в Волшебную Страну..."
...Вертикали всех миров пересекаются у корней ясеня Лерад, и там становится возможным Переход с одной вертикали на другую. Из этого мира — в Иной...
Мысль о Волшебной Стране — одна из самых ярких и светлых черт индоевропейской языческой традиции. Прочнее других народов сохранили её кельты, называвшие Волшебную Страну Тир Тайрнгир Хай Бразил, или Аваллон. Это — остров, лежащий в морях к западу от Британии. Изредка, в особые ясные дни некоторым людям доводилось видеть с утёсов западного побережья Ирландии высокие берега Священного Острова. Другим — и среди них Брану Благословенному и Мерлину — другим удавалось достичь священных берегов Аваллона, неизменно держа курс на запад и храня искреннюю веру в сердце.

Есть далёкий-далёкий остров,
Вкруг которого сверкают кони морей.
Прекрасен бег их по светлым склонам волн.
На четырёх ногах стоит остров...

Есть там древнее дерево в цвету,
На котором птицы поют часы.
Славным созвучием голосов
Возвещают они каждый час...

Там неведома горесть и неведом обман
На земле родной, плодоносной.
Нет ни капли горечи, ни капли зла.
Всё — сладкая музыка, нежащая слух...

Без скорби, без печали, без смерти,
Без болезней, без дряхлости —
Вот истинный знак Эмайн.
Не найти ей равного чуда.

Валлийское имя Острова содержит две древние основы — Авал-Лон. Вторая имеет значение "остров", "холм"; первая же основа совпадает с др. брит, afa (др. ирл. aba, совр. гэльск. ubha) "яблоко", "яблоня". Действительно, цветущая яблоневая ветвь — один из символов Аваллона.
Думается, "на запад через моря" — не единственная Дорога в Волшебную Страну. Так, Томас Лермонт, герой процитированного шотландского предания (личность, к слову, историческая), попадает в Волшебную Страну через некий лес, следуя один раз за Королевой Эльфов, а другой — за белыми оленями, её посланниками.
Вопреки парадигме современной физики, окружающее нас трёхмерное пространство далеко не изотропно. На Земле существуют места, где иные миры вплотную примыкают к нашему пространству. В таких местах, при особенно сильном напряжении энергий, Переход может произойти спонтанно, случайно, от незначительного толчка. В обычное же время даже самые далёкие от магии люди способны ощущать в этих местах натяжение пространства, слышать его звон. Даже каузальные (событийные) потоки двух миров могут пересекаться в таких местах.
Известнейший пример — берега озера Светлояр, где наш мир соприкасается с миром града Китежа. Пересечение каузальных потоков здесь очевидно: когда в Китеже бьют в колокола, люди, находящиеся на берегу озера, слышат их звон...
Знание о Светлых Городах, подобных Китежу и Аваллону, понимание возможности общения с ними и Искусство Перехода в Светлые Города иных миров — величайшее достижение индоевропейских магов. "И невидим будет Болший Китеж даже до пришествия Христова, яко же бысть сие и в прежние времена... И сокровенные обители не едина, но многи монастыри..."
Так незаметно перешли мы от мифологии к магии, ибо Искусство Перехода — одно из древних магических искусств. Любая магия небезопасна; Искусство Перехода — одно из самых небезопасных. Каждый может приблизиться к воротам в иные миры, но никто не войдёт в Светлые Города, побуждаемый лишь любопытством.

Всё в Природе закономерно, всё управляемо конкретными и одухотворёнными Силами. Разумеется, столь сложное и многогранное явление, как Дорога между мирами разных реальностей, не осталось без небесного Руководителя. Имя Силы, хранящей все пути и перекрёстки Мироздания — от Дороги на Хай Бразил до тропинки в вашем дворе, Велес.
Несомненно, Велес — один из древнейших богов славянского пантеона. Имя его содержит индоевропейский корень we/wa/f(w)i, столь же старый, сколь стары сами индоевропейцы. Второй компонент имени часто возводят к производной основе от индоевропейского глагола *es- — *esъ-es/os-u-, представленной здесь на нулевой ступени — sъ-os/s-u-.
Под несколько изменённым именем этот бог известен всем народам балто-славянской общности. Помимо основного имени Велес славяне употребляют имена Волос, Велс, балты — Wes (литов. и латыш.), Venias, Veinas (литов.), Vens (латыш.). Балто-славянская реконструкция древнейшего варианта этого имени может выглядеть как *Ves или *Vos.
Основа в данном узком значении встречается во всех североевропейских языках. Безоговорочно основа имени Велес we/wa/fi может быть связана с Переходами между мирами. Строго научные, академические источники соотносят эту основу с понятиями загробного мира. И это верно: смерть — один из возможных способов перехода. Сравните: балт. wei — "день мёртвых" (в этот день молились Велесу о душах усопших, дабы он проводил их прямой Дорогой); литов. vees — "тени усопших", vee — "душа"; сканд. vakyria — "валькирия", Vaha — Вальхалла, чертог, где собираются павшие в бою герои, и т.д. Но рассмотрим и другие примеры: Вальгринд — ворота Асгарда, города (мира) богов, Идавель-поле — особое место (мир?), где боги играют в мяч и т.д. Возможно, к этому ряду примыкает и кельтское название Волшебной Страны — Аваллон. В предыдущей главе упоминалось, что на кельтских языках Британских островов имя Аваллон может быть прочитано как АвалЛон — "Яблоневый остров" (UbhaEiean — совр. гэльский). Это прекрасный перевод, очень точно (на ассоциативном уровне) отвечающий образу Аваллона, но... Быть может, в древнейшем варианте это звучало как ВалэЛон?
Связью с загробным миром и путешествиями сквозь реальности не исчерпывается значение основы we/wa/fi. Велес — бог мудрости, волшебных ремёсел и магического знания. Русские слова волшебство, волшба, волшебник содержат эту же древнюю основу. Поэзия, одно из древних магических искусств, также находится "в ведении" этого бога; отсюда — волхв и филид — вещие певцы (и священнослужители) у славян и кельтов соответственно. (Помните, "Боян, Велесов внук"?)
Далее, Велес — бог богатства и земной власти. И опять-таки находим в русском языке слова, передающие функции бога и образованные от корня его имени. Это глагол велеть, существительные власть, владение.
...Боги интернациональны. Как бы субъективно ни воспринимали Мир люди, одни и те же Силы действуют для всех народов. Народы античного юга называли Велеса Гермесом и Меркурием, в Египте его имя было Тот, в древнем Вавилоне — Набу... Но наш разговор сейчас о богах северных.
Германские народы называли этого бога Один (др. швед. Othin, др. исл. Odhin) или Воден (др. англ. Woden, др. сакс. Woden и Wodin, др. в.-нем. Wuotan); варианты эти этимологически идентичны и восходят к древнескандинавской основе o?r, связанной с ритуальным экстазом шамана. От этой же основы происходят совр. нем. Wut — "ярость", готское wods — "неистовый", англо-сакс. woth — "пение, "песнь". Кроме того, по мнению Арно д'Апремона, к этому же ряду примыкают и латинское uates, и староирландское faith, означающие поэтическое и пророческое вдохновение.
В Скандинавии Один почитается как глава богов и покровитель вождей и магов. Согласно традиции, Один приносит себя в жертву самому себе, чтобы получить знание рун и передать его богам и людям; в обмен на магическое знание он отдаёт свой глаз мудрому Мимиру. Считается, что с тех пор один глаз Одина видит то, что явлено, второй же, лежащий в источнике Мимира под корнями ясеня Иггдрасиль, видит то, что сокрыто.

Одину принадлежит священное копьё Гунгнир, ассоциирующееся нередко с осью Мира, и это приводит нас ещё к одному нордическому аналогу Велеса (на сей раз кельтскому) — к Лугу, владеющему, согласно ирландской традиции, священным копьём Ассал, которое упоминается в поздних мифах о Святом Граале. Имя Луга, известного всем кельтам, как островным, так и континентальным (ирл. Lugh, валл. Ley, галл. Lugus) происходит от основы со значением "свет" (сравните лат. ux "свет", сканд. ogi "огонь"). Прозвища этого бога прямо указывают на его покровительство волшебным искусствам: ирл. Самилданах — "Господин-всех-Искусств", валл. Ллау Гифе — "Искусная Рука". Именно к Лугу восходит традиционная ирландская магическая поза, когда человек стоит, поджав одну ногу и закрыв один глаз. Считается, что закрытым глазом человек видит то, что сокрыто. Неправда ли, интересная параллель с Одином?
Другой несомненный кельтский аналог Велеса — Мананнан МакЛлир. Самое имя (МакЛлир может быть истолковано как "Сын Моря") говорит о многом: балты и славяне всегда помнили о связи Велеса с водной стихией, (лит. Venio akis, латыш. Vena acis — "глаз Велеса" — так называли просветы чистой воды в болоте или зарастающем озере.) Именно Мананнана кельты почитали королём Волшебной Страны и связывали с ним чудесную колесницу, на которой он и люди, которым он покровительствует, совершают переходы между мирами.
Ещё один связанный с Велесом кельтский образ, воплощающий несколько иные стороны и ипостаси этого бога, — Кернунн (Цернунн). Это имя происходит от лат. Cernunnos — "рогатый" и является, по сути, всего лишь хейти этого бога, появившимся во времена римских завоеваний в Галлии. Думаю, не ошибусь, если именно Кернунна назову самым загадочным, самым волшебным и одним из самых значительных персонажей кельтской традиции. Нужно отметить, что Кернунн как мифологический архетип распространён, пожалуй, более всех других образов этого ряда. Его каноническое изображение, которое ни с чем невозможно спутать, — человек с массивными рогами, с гривной на шее, сидящий в позе лотоса, — встречается от Атлантического до Тихого и Индийского океанов...

С Одином Кернунна, почитавшегося на Британских островах богом дикой природы и её скрытых сил, роднит то, что каждый из них является — в своей стране — предводителем знаменитой Дикой Охоты Мёртвых; отсюда ещё одно известное хейти Кернунна — Охотник. Как и Один, Кернунн — Князь Павших, владыка Мира по ту сторону смерти...

...Не раз встречали мы рядом эти слова: смерть и Волшебная Страна. «Давно уже горькая жизнь заставила нашего древнего певца сложить хвалу смерти. И я сейчас повторяю её... "Смерть стоит передо мной, как выздоровление перед больным, как выход после болезни, как пребывание под парусом в ветреную погоду, как путь, омытый дождём, как возвращение домой из похода...» Я не склонен видеть смысл в обсуждении данного вопроса на страницах этой книги, однако считаю необходимым — прежде, чем мы перейдём к обзору свидетельств о прямом Переходе — сделать небольшое заключение к тому, что уже было рассказано.

Исследователи знают, насколько схожими могут оказаться основные мифологические сюжеты и образы в сказаниях разных народов. При желании, тот обзор связанных с Переходом мифов, который был сделан выше в рамках нордической традиции, можно было выполнить в рамках мистической традиции любого другого столь же древнего народа и увидеть то же самое.
Это принципиально. Это должно послужить своего рода предупреждением: "Осторожно! Следующий шаг приведёт туда, где сотрутся границы и грани, где исчезнет многое из того, что мы считаем собой".
Вглядитесь в описания дороги в Волшебную Страну, которые будут приведены в следующей главе, задумайтесь о функциях, которыми наделяли древние её Стража. Заполненная туманами бескрайняя серая равнина, по которой тянется Дорога, водное пространство, которое требуется пересечь, — образы, равно знакомые психологам, этнографам и исследователям магических Искусств...
Точка, в которой сходятся корни Древа Мира, точка, в которой оказывается возможным Переход, лежит, как явствует из мифологической геометрии Мира, у врат Аннуна. На грани Смерти.

3
СВИДЕТЕЛЬСТВА

Всякому магическому пению должно предшествовать заклинание, где говорится о происхождении используемого средства, иначе оно не действует...
Из заметок Эрланда Норденскьельда по этнографии индейцев куна

Сейчас для нас одним из основных источников информации о Волшебной Стране являются древние предания. Не все они, разумеется, достоверны в равной степени: так, упомянутая уже легенда о Томасе Лермонте повествует о реальных людях и ряде реальных событий, а вот повесть о плавании Брана сложена в раннем средневековье на основе более древних легенд. Но — дыма без огня не бывает: пусть многое переврано, пусть искажены имена и привязки ко временам и местам... Что-то остаётся и после всех искажений.

Путешествие короля Кормака

Король Кормак МакАрт правил в Ирландии в III веке от Р.Х. Рассказ о его путешествии в Волшебную Страну, сохранившийся в чудесной саге "Приключения Кормака в Земле Обетованной", можно, пожалуй, назвать одним из древнейших. Итак...

Однажды в майский вечер, когда уже начало смеркаться, был он один в Таре. Внезапно увидел он седовласого воина с важной осанкой, направляющегося к нему. Пурпурный плащ с бахромой был на нём. Сорочка с полосками из золотых нитей была на теле его. Башмаки с подошвами из белой бронзы отделяли ноги его от земли. Серебряная ветвь с тремя золотыми яблоками лежала на плече его. Сладко и весело было слушать музыку, которую издавала эта ветвь; тяжко раненые воины, женщины, рожавшие в муках, и все болящие впадали в тихий сон, слушая мелодию, издаваемую этой ветвью при сотрясении.
Приветствовал воин Кормака, как и Кормак его.
— Откуда явился ты, воин? — спросил его Кормак.
— Из страны, — был ответ, — где царит лишь одна правда, где нет ни старости, ни дряхлости, ни печали, ни горести, ни зависти, ни ревности, ни злобы, ни надменности.
— Не так у нас здесь, — сказал Кормак. — Скажи же мне, воин, могли бы мы заключить с тобой союз"?
— Охотно согласен я на это, — отвечал воин.
И они заключили между собою союз.
— Теперь дай мне эту ветвь! — сказал Кормак.
И воин, связав Кормака обещанием, отдал ему ветвь и удалился. И Кормак не знал, куда ушёл он.
Возвратился Кормак в свой королевский дом. Все люди его дивились этой ветви. Кормак потряс ею перед ними, и они впали в тихий сон, длившийся ровно день до того же самого часа.
Когда истёк год с того дня, воин явился, как было у словлено, и попросил у Кормака первый дар в обмен за ветвь.
— Ты получишь его, — сказал Кормак.
— Так я беру сегодня твою дочь, — сказал воин.
И он увёл девушку с собой. Женщины Тары испустили три громких крика по дочери короля Ирландии. Но Кормак потряс перед ними ветвью, печаль отошла от них, и они погрузились в тихий сон.
В тот же день, через месяц, воин явился снова и увёл с собой сына Кормака. Стоны и рыдания не смолкали в Таре по юноше, и в эту ночь ни один человек не вкушал пищи и не спал, но все были в печали и скорби великой. Но вновь потряс Кормак ветвью перед ними, и скорбь отошла от них.
И ещё раз явился воин.
— Что потребуешь ты сегодня? — спросил его Кормак.
— Твою жену, — отвечает тот, — Этне со Стройным Станом, дочь Дунланга, короля Лагена.
И он увёл с собой королеву.
Но этого уже не мог перенести Кормак. Он пошёл вслед за воином, и все пошли вместе с Кормаком. Сильный туман застиг их среди равнины, окружённой валом. Кормак оказался один среди великой равнины. Посреди её был замок с бронзовой оградой вокруг него; во дворе же замка был дом из светлого серебра.
Дальше Кормак увидел ещё другой замок, большой, королевский, также с бронзовой оградой вокруг него. Кормак вошёл во двор, и увидел там светлый, сверкающий источник. Пятью потоками струился он, из которых обитатели по очереди брали воду. Девять орешников с пурпурной листвой росли над источником.
В замке нашёл Кормак своего сына, и дочь, и жену. Пища и хмельной напиток были в изобилии предложены им, и всех охватили радость и веселье.
А после появился благородный воин, что приходил к Кормаку в Тару. Золотая чаша была в руке его. Удивился Кормак числу фигур на ней и необычайной тонкости работы.
— В ней есть нечто ещё более необычайное, — сказал воин. — Если сказать три слова лжи перед ней, она тотчас распадётся на три части. Если затем сказать три слова правды перед ней, части вновь соединятся, и чаша станет, как была прежде.
Воин произнёс три слова лжи, и чаша распалась на три части.
— Надо теперь произнести три слова правды, — сказал он, — чтобы чаша восстановилась. Итак, я говорю, о Кормак, — воскликнул он, — что до этого дня ни жена, ни дочь твоя не видели лица мужчины с той поры, как я увёл их от тебя из Тары, и что сын твой не видел лица женщины.
Тотчас же чаша стала опять цельной.
— Возьми же с собой, — сказал воин, — семью свою, а также и чашу, чтобы пользоваться ею для различения лжи от правды. И ветвь, издающая музыку, останется у тебя на радость тебе, но в тот день, когда ты умрёшь, они обе будут взяты от тебя. Знай, что я — Мананнан, сын Лера, король Обетованной Страны. Для того чтобы ты узрел Обетованную Страну, заманил я тебя сюда. Источник с пятью потоками, который видел ты, это — Источник Мудрости, потоки же его — пять чувств, через которые проникает знание. Никто не может обрести мудрость, если не выпьет хоть глоток воды из этого источника и его потоков. Люди всех искусств и ремёсел пьют оттуда.
Когда наутро Кормак пробудился, он увидел себя на лужайке Тары вместе с женой, сыном и дочерью. И ветвь и чаша были с ним. Чашей Кормака была она прозвана, и служила она для различения лжи от правды в Ирландии. Но, как и было предсказано Мананнаном, она не осталась среди людей после смерти Кормака...

Плавание Брана Благословенного

Предание о плавании Брана, сына Фебала, к волшебным островам западных морей сохранила для нас средневековая ирландская рукопись, однако помнили о путешествии Брана не только в Ирландии, но и на всех Британских островах. У кельтов Уэльса мы можем встретить Брана под именем Бендигейдврана (т.е. Брана Благословенного), сына Ллира; этот же персонаж выступает и как реальный святой Брендан средневековых хроник. Путешествию Брана посвящено много произведений самого разного характера — от фольклорных, до литературных. В числе последних — прекрасная поэма "Имрам", принадлежащая перу Дж.Р.Р.Толкиена:

И вот из просторов бескрайних вод
гонимый пенной волной,
в туман, воротившись из дальних стран,
корабль пришёл домой —
в Ирландскую землю, где колокола
в Клуан-ферта на башне бьют,
где лес темнеет под сводом небес
и туманы стеной встают,
где Шаннон в Лох-Дерг течёт неспеша,
где дождя висящая сеть —
сюда святой Брендан пришёл навсегда,
пришёл, чтобы здесь умереть.

"Отец, ты мне расскажи, наконец,
и ничего не таи —
о том, что встретил в просторе морском,
что узрели глаза твои.
Живёт ли за морем эльфийский народ,
чьи скрыты от нас острова?
Семь лет ты искал — так нашёл или нет
ту землю, что вечно жива?"

"Много забыл я того, что чудно,
но не забыть никогда —
поныне стоят пред глазами они —
Облако, Древо, Звезда..."

Итак, обратимся к древнему тексту, справедливо считающемуся классикой рассказов о Переходе.

Двадцать два четверостишия спела женщина неведомых стран, став среди дома Брана, сына Фебала, когда его королевский дом был полон королей; и никто не знал, откуда пришла женщина, ибо ворота замка были заперты.
Вот начало повести. Однажды Бран бродил вокруг своего замка, когда вдруг услышал музыку позади себя. Он обернулся, но музыка снова звучала за спиной его, и так было всякий раз, сколько бы он ни оборачивался. И такова была прелесть мелодии, что наконец впал он в сон. Когда же он пробудился, то увидел около себя серебряную ветвь с белыми цветами на ней, и трудно было различить, где кончалось серебро ветви и где начиналась белизна цветов.
Бран взял ветвь в руку и отнёс её в свой королевский дом. И, когда все собрались там, им явилась женщина в невиданной одежде, став среди дома. И вот тогда пропела она Брану двадцать два четверостишия, и все собравшиеся слушали и смотрели на женщину.
Она пела:

Ветвь яблочного дерева из Эмайн
Я несу, всем вам ведомую.
На ней веточки из белого серебра,
Бровки хрустальные с цветами.

Есть далёкий-далёкий остров,
Вкруг которого сверкают кони морей.
Прекрасен бег их по светлым склонам волн.
На четырёх ногах стоит остров.

Радость для взоров, обитель славы —
Равнина, где сонм героев предаётся играм.
Ладья равняется в беге с колесницей
На южной равнине, на Серебристой Поляне.

Есть там древнее дерево в цвету,
На котором птицы поют часы.
Славным созвучием голосов
Возвещают они каждый час.

Сияет прелесть всех красок
На равнинах нежных голосов.
Познана радость средь музыки
На южной, туманной Серебристой Поляне.

Там неведома горесть и неведом обман
На земле родной, плодоносной.
Нет ни капли горечи, ни капли зла.
Всё — сладкая музыка, нежащая слух.

Без скорби, без печали, без смерти,
Без болезней, без дряхлости —
Вот истинный знак Эмайн.
Не найти ей равного чуда.

Взгляни на Страну Благодатную:
Море бьёт волной о берег и мечет
Драконовы камни и кристаллы;
Волоски кристаллов струятся с его гривы.

Будут плыть мужи по светлому морю
В Страну — цель их поездки.
Они пристанут к блистающему камню,
Из которого несётся сто песен.

Песнь несётся к плывущим,
Несётся долгие века, беспечальная.
Звучен напев стоголосых хоров,
Они избыли дряхлость и смерть.

Пусть же Бран средь мирской толпы
Услышит мудрость, ему возвещённую.
Предприми плаванье по светлому морю:
Быть может, достигнешь ты Страны Женщин.

Вслед за этим женщина покинула их, и они не знали, куда она ушла; и она унесла ветвь с собою: ветвь выпала из руки Брана и перешла в руку женщины, и в руке Брана не было силы, чтобы удержать ветвь.
На другой день Бран пустился в море. Трижды девять мужей было с ним. Во главе каждых девяти был один его молочный брат и сверстник. После того как пробыл он в море два дня и две ночи, завидел он мужа, едущего по морю на колеснице. Этот муж спел ему двадцать два четверостишия; он назвал ему себя — сказал, что он Мананнан, сын Лера.
Он спел ему:

Чудно, прекрасно Брану
В ладье в светлом море.
Для меня же, едущего на колеснице издалека,
Цветущая долина то море, где плывёт он.

То, что светлое море для Брана,
Плывущего в ладье с кормою,
Радостная равнина со множеством цветов
Для меня, для моей колесницы...

...Пусть усердно гребёт Бран —
Недалеко до Страны Женщин.
Эмайн многоцветной, гостеприимной
Ты достигнешь до заката солнца.

После этого Бран и его спутники поплыли дальше, и вскоре достигли они Страны Женщин и увидели царицу женщин в гавани.
— Сойди на землю, о Бран, сын Фебала! — сказала царица женщин. — Добро пожаловать!
Бран не решился сойти на берег. Тогда женщина бросила клубок нитей прямо в него. Бран схватил клубок рукою, и он пристал к его ладони. Конец нити был в руке женщины, и таким образом она притянула ладью в гавань.
Люди Брана вошли в большой дом. Там было по ложу на каждых двоих — всего трижды девять лож. Яства, предложенные им, не иссякали на блюдах, и каждый находил в них вкус того кушанья, какого желал. Им казалось, что они пробыли там один год, а прошло уже много-много лет.
И вот тоска по дому охватила одного из них, Нехтана, сына Кольбрана. Его родичи стали просить Брана, чтобы он вернулся с ними в Ирландию. Женщина сказала им, что они пожалеют о своём отъезде. Они всё же собрались в обратный путь. Тогда она сказала им, чтобы остерегались они коснуться ногой земли.
Они плыли, пока не достигли берега в Ирландии, что зовётся ныне Мыс Брана. И там люди спросили их, кто они, приехавшие с моря. Отвечал Бран:
— Я Бран, сын Фебала.
Тогда те сказали ему:
— Мы не знаем такого человека. Но в наших старинных повестях рассказывается о Плавании Брана.
Нехтан прыгнул из ладьи на берег. Едва коснулся он земли Ирландии, как тотчас же обратился в прах, как если бы его тело пролежало в земле уже много сотен лет.
После того Бран поведал всем собравшимся о своих странствиях с самого начала вплоть до этого времени. Затем он простился с ними, и о странствиях его с той поры ничего не известно...

Волшебные холмы Ирландии

Следующий наш рассказ — о волшебных холмах Ирландии и их обитателях.
Вообще, представление о волшебных холмах, где живут люди Волшебного Народа — эльфы, гномы и прочие — характерно не только для кельтского фольклора. Такие же или подобные представления мы можем обнаружить в фольклоре романских и германских народов, но именно кельтская, а конкретнее, ирландская традиция сохранила для нас рассказы о волшебных холмах с подробностями, которые нам столь необходимы.
Древние ирландцы называли заселённые Волшебным Народом холмы сидами; точно так же — сиды (sidh, исходное произношение "ши") — именовали они и сам Волшебный Народ. Поздние предания повествуют нам о том, что иногда люди могли — с согласия сидов или просто подчиняясь их воле — проникать "внутрь" волшебных холмов. Эти избранные находили в холмах прекрасную страну:

Чудесная страна, что прекраснее снов, —
Прекрасней всего, что прекрасно.
Там круглый год длится лето,
И белоснежен яблони цвет.

Я прошу читателя обратить внимание на слово "внутрь", намеренно взятое мною в кавычки. Традиционно предполагается, что тысячу лет тому назад древние кельты, говоря о волшебных холмах, считали, что Волшебный Народ обитает в неких пещерах, скрытых в недрах холмов. Здесь я позволю себе усомниться в суждениях современных филологов: надо быть невысокого мнения об уме наших далёких предков, чтобы допускать, будто они думали, что "прекрасная страна, что прекрасней всего прекрасного" физически находится в некой пещере. Более того, эпитеты "страна вечного лета", "страна цветущих яблонь", нередко употреблявшиеся при описании "внутренностей" волшебных холмов, неизбежно приводят нас к мысли, что, входя внутрь волшебного холма, человек попадал в Волшебную Страну. Говоря иначе, — предания о том, как люди попадали "внутрь" волшебных холмов — это предания о Переходе.
Таких преданий — великое множество. Мы, разумеется, не будем перечислять их все, но хотя бы одно из них приведём обязательно. Итак, перед нами — небольшой отрывок из сказаний о Кухулине.

Однажды, в канун Самайна, возвращались Айлиль и Медб из похода, и темнота застигла их в пути. Поставили они лагерь и развели большой огонь, ибо темна была ночь на Самайн, и мелькали смутные тени, и демоны кружили во тьме. И вот, когда сидели воины у огня, и никто не решался выйти за границу освещённого костром круга, вспомнил король Айлиль о пленниках, что лежали поодаль.
— Тому, кто пойдёт и ивовыми прутьями обвяжет ноги пленников, будет от меня великая награда, — сказал он.
Но молчали его воины.
— Получит мой меч с золотой рукоятью тот, кто сделает это, — сказал Айлиль.
И вот поднялся воин по имени Нера и сказал, что пойдёт в темноту, где лежали пленники. И он вышел из освещённого костром круга, и подошёл к пленникам, и опутал ноги их ивовыми прутьями.
Тогда сказал один из них:
— Воистину, бесстрашен ты, Нера, раз не поб&heip;