Интеллектуальные развлечения. Интересные иллюзии, логические игры и загадки.

Посвящается Роду…

М.В. ШВЕЦОВ

ГОСПОЖА ТЮРЬМЫ,
или СЛЁЗЫ МИНЕРВЫ
(воспоминание о будущем)
-У меня есть своя теория, сказал Шизофреник.-
Только предупреждаю,
что она заведомо не научная.
-Пусть, - сказал Мазила, лишь бы она была верная.
(А.Зиновьев «Зияющие высоты»)

ЧАСТЬ I

СОЦИО–ТИМИЧЕСКАЯ СТРУКТУРА ЛИЧНОСТИ
И ПРОБЛЕМА ШИЗОФРЕНИИ (Ш).
ВЗГЛЯД ПСИХОТЕРАПЕВТА

Понятие личности было введено в научный оборот как инструмент для теоретизирования о человеке. Но что такое личность, что это за структура живого, отношения которой с природой и обществом являются типичными в такой степени, будто на неё можно навесить табличку: истероидная, шизоидная и т. д.? Что это – душа, разум, сознание или некая энергия? К настоящему времени известно много моделей личности. Среди их создателей великие имена. Но почти каждая новая модель переставала быть живой и употребляемой, как только заканчивался земной путь её автора, или иссякал (нередко искусственно подогреваемый) энтузиазм у её сторонников.
Некоторые представления о структуре личности находятся в широком научном обороте, а также удовлетворяют возрастающие практические интересы. В многообразии воззрений проявляется не ограниченность их создателей, а относительность человеческого знания (читай: потребностей). Структура личности в моём понимании проста как русская матрёшка, и почти любой может узнать в ней житейскую почву.
У каждого человека есть внутренний мир, не подверженный или мало поддающийся влиянию внешнего мира. Это – ядро (назовём его тимус), которое есть наша биологическая природа, значимая только тогда, когда представляет собой индивидуальность, - в отличие от бактериальной множественности (читай: ничтожности). Философ Шеллинг определял и саму жизнь (значит, и личность) как стремление к индивидуальности.
Тимус – это ядро, которое остаётся с человеком после его отдаления от общества в силу одиночества, тюремного заключения или заболевания. Это то, с чем человек рождается, - продукт генетически обусловленного содержания.
Появляющиеся на свет обречены жить среди себе подобных. С самого рождения формируется связь с обществом – невротическая или психопатическая, вместе с ней и первый слой личности – невротический слой, – благодаря чему окружающие знают: новый человек уже здесь, и родители, и предки должны расступиться…Первыми раздвигают свои ряды близкие родственники. Молодое существо заявляет во всю мощь голоса о своей данности. Другого для общественной жизни не дано. Иной выбор порождает детский аутизм: душа ребёнка центрируется в его собственном мире, а окружающие лишь служат помехой в самонаблюдении (отсутствует или мало выражен невротический слой, но возникает действительно патологический слой, назовём его аутический, или шизо-слой).
С годами у обычного ребёнка из благополучной и любящей полной семьи устанавливаются более адекватные условия контакта с окружающим миром и людьми, да и старшее поколение, не только родственники, уже готовы расступаться. Молодёжь постепенно входит во взрослый мир, устанавливая полноправные деловые и взвешенные контакты с неоднородным и могучим социумом (формируется следующий, социостремительный, или социабельный слой) личности. Отдельные же его представители (или даже группы) могут проявлять агрессивность по отношению к новому индивиду, обоснованно или нет, грубо и даже античеловечно. Человек, подвергнутый неприятию или обструкции, вынужден сопротивляться (победить или проиграть), избегать контактов или вновь вернуться на болезненный путь взаимодействия с обществом через психопатии и неврозы. После определённого промежутка времени, когда индивид одерживает верх или над собой, или над обстоятельствами, он может вновь вернуться к здоровым контактам с обществом. В противном случае ему остаётся путь существования в слое неврозов и психопатий. В этот промежуток бытия (взаимодействие с социумом через болезнь) человек может пребывать до самой смерти. Но может сложиться ситуация, когда общество (в лице конкретных групп индивидов) будет рассматривать чьё-то существование даже на невротическом уровне как помеху для себя, или социум как носитель грубости и жестокости потеряет интерес для конкретного индивида. Такой человек постепенно может замкнуться в себе, и возникает шизофрения с общеизвестным клиническим течением как итог неудачного выхода «в люди» (разрастается обволакивающий ядро шизо-слой, который новорождённый когда-то проскочил, без задержки устремившись в невротическое существование). Но это не «эндогенный процесс» и не «эндогенный психоз», как принято утверждать в психиатрии: не можем же мы обвинять в недружелюбии людей, обстреливаемых со всех сторон и укрывающихся в крепости, за то, что они не ходят в гости к напавшим на них врагам!
Шизофрения (Ш.) – это результат выпихивания индивида из социума (развитие ребёнка после незавершённого аборта, воспитание без родителей, резервации, в том числе и для больных туберкулёзом, лепрой и пр.).
Представленная точка зрения на формирование личности находит подтверждение в реальной жизни. Точнее будет сказать, сама жизнь подсказывает существование такой структуры. Сегодня в сознании большинства людей общество не воспринимается родной мамкой. Но если социум всё-таки существует, этим мы обязаны нашим истерическим и истероидным проявлениям.
Девочки с детства кажутся более развитыми, чем мальчики, так как охотнее ищут чужого внимания. Им рекомендуется выходить замуж за мужчину старше на 1-2 года. Смысл такой дискриминации не в том, что жених незрел в половом отношении в сравнении со своей одногодкой, а в том, что женщина более умела в установлении социальных контактов (читай: истероидна). Там, где сильной половине человечества требуется длительное время, лучшей его половине быстро удаётся наладить отношения с нужным человеком.
Сегодня на российских телеканалах часто демонстрируют рекламный сюжет о том, что император Великой Римской империи Конрад III с войском осадил один южно-немецкий город. И, якобы, во избежание ненужного кровопролития просил женщин покинуть город, забрав с собой необходимое. Те вышли из городских стен, неся на себе раненных в битве мужей… Хитёр император: ведь он знал, что без жён мужчинам легче умирать; но мудры и женщины, так как догадались, что Конрад III это знает…
Присутствие женщины вызывает желание защищаться. Истероидные проявления – это вызов мужчине и обществу, это перманентный жизненный порыв, прежде всего, и вовсе не то, что часто заслуживает людского презрения.
В психиатрической литературе есть много данных, которые могут послужить высказываемой гипотезе. Так, случаи семейной шизофрении, с одной стороны, указывают на роль микросоциума [1], с другой, психиатрическая парадигма считает это проявлением наследственных влияний. Известный педагог и психоаналитик, создатель онтопсихологии Антонио Менегетти писал [2]: «Возьмём две пары родителей, одна из которых больна раком, а другая туберкулёзом, и поменяем их детей, родившихся в один день. Каждая пара воспитывает ребёнка: через некоторое время дети начинали приобретать признаки болезней небиологических родителей. Я обнаружил, что приёмные дети также приобретают болезни воспитывающих их семей. Это, очевидно, наносит удар по принципу наследственности, но я в своё время был ещё и директором детского приюта, и известные мне факты заставляют о многом задуматься». Роль общества проявляется и в том, что психически больные не принимаются на работу, сокращаются в первую очередь [3].
У больных параноидной и вялотекущей формами шизофрении, имевших низкий уровень социальной адаптации (преимущественно не работающих и не учившихся) значительно чаще встречалась подверженность хроническому алкоголизму и тяжёлым соматическим заболеваниям[4].
В рамках предлагаемой гипотезы хотелось бы коснуться роли алкоголизации в развитии шизофрении. Известно, что употребление алкоголя подростками и взрослыми может играть адаптивную роль. И в этом проявляется истероидная потребность личности – заявить о себе, быть, как все (со всеми вместе), сделаться лидером. Но чрезмерная алкоголизация чаще приводит к неразрешимым конфликтам с социумом. Тогда «огненная вода» (или наркотические вещества) начинает выполнять другую волю подсознания – уйти от «непонятливого» или «холодного» общества в себя, чтобы забыться. Так могут возникать причудливые сочетания алкоголизма и шизофрении. Специалисты «ломают копья», доказывая друг другу преобладание в миксте либо шизофрении, либо алкоголизма. Если речь идёт о желании пациента поправить здоровье, то точный диагноз остаётся, скорее, академическим занятием, а не терапевтической необходимостью. Когда же требуется экспертиза в ходе судебного разбирательства, тогда психиатр не может долго испытывать на прочность медицинские концепции: приходится делать суровый и нередко далёкий от истины выбор.
На мой взгляд, злоупотребление алкоголем с целью забыться уже говорит о шизофрении. Но может ли юстиция (читай: общество) оправдать добрую половину преступлений? Общество – это земной бог, и сегодня ему невыгодно прислушаться к мнению В.П. Осипова о том, что дипсомания (запойное пьянство) – это проявление шизофрении [5]. Нелестно и судье или эксперту считать себя виновными в вынесении несправедливого вердикта, хотя … интересы для человечества всегда весят больше, чем истина. Неужели навсегда?..
Современная психиатрия выделяет много форм шизофрении, всё труднее стаёт диагноз для понимания непосвящённого в таинство врачевания. Причины же заболевания остаются загадкой, которую особенно не пытаются разгадать – её надёжно бережёт концепция «эндогенного» происхождения шизофрении (однако известно, что академическая наука может успешно развиваться, если через 60-70 лет меняет свою главную парадигму). Психиатрия соглашаются с важной ролью туберкулёза в возникновении шизофрении, но акцентируют внимание на микобактерии как заразном начале или патогенетическом факторе, а не на социальном положении больных туберкулёзом, которые методически изолируются от общества в силу «опасности» для окружающих и содержания в специальных лечебных учреждениях. Среди заключённых тюрем много проявлений туберкулёза. А ведь это и есть изолированные и наказанные социумом индивиды.
С детства мы слышали о жестокости царских тюрем с их одиночными камерами, обитатели которых быстро сходили с ума. Что означает выражение «сойти с ума» на языке обычных граждан, далёких от медицины? Не это ли простонародное обозначение шизофренического процесса? Конечно, есть очень крепкие индивиды, способные выдержать почти любые тяготы. Но это вовсе не мастера спорта, а те из числа людей, которые знают, для чего живут, и которых кто-то или что-то очень ждёт на свободе. Истероидное желание явиться пред лицом света придаёт силы. Иным же при длительных сроках заключения уготован выбор между шизофренией, психосоматическими заболеваниями или изоляцией в полном разуме. Что лучше? Подсознание сделает верный выбор.
Русский философ И.А. Ильин в работе «О возрождении и обновлении России» вспоминает встречу на съезде криминалистов с человеком, который рассказал следующее: «Я психиатр по профессии, родом из России и работаю давно с дефективными обитателями тюрем. Я изучил их в Англии, в Испании и в Германии. Я беседую с ними так, как если бы я не принадлежал к тюремному начальству, а приходил к ним как вольный гость и светский духовник. Я много наблюдал и немало пережил в этих беседах и мне не раз удавалось заглянуть в ожесточённые и действительно тёмные души. Среди этих людей есть множество несчастных, страдающих, внутренне раздвоенных душ, полушизофреников, которым иногда удаётся помочь».
У воспитывающихся в Доме ребёнка, лишённых нормального семейного очага детях [6] практически с рождения отмечаются нарушения контакта с окружающими, эмоциональная тусклость, индифферентность, пассивность, безучастность в сочетании с задержкой развития речи и моторики, идентичные проявлениям психогенного аутизма. У детей, усыновлённых новыми родителями, наблюдается резкое улучшение психического развития. Дети, остающиеся в Доме ребёнка, проявляют признаки аутистического поведения, их нарушения носят стойкий характер и трудно отличимы от истинного аутизма. Готово ли сегодня российское общество (читай: государство) взять на себя ответственность за шизофрению его членов? Едва ли, но ведь в России сотни тысяч детей лишены родительского тепла! Поэтому предложенная гипотеза возникновения шизофрении так и останется пока гипотезой.
Талантливая ученица Курта Левина Б.В. Зейгарник [7] приводит сведения о том, что «он любил в своих лекциях ссылаться на феномен, который наблюдался у молодых правонарушителей, отбывающих наказание в трудовых лагерях. Некоторые юноши вели себя хорошо, им сокращали срок пребывания, но буквально за день-два до освобождения они совершали попытку к побегу. По мнению К. Левина, ожидаемая свобода была уже включена в «жизненное пространство» юношей, обладая побудительной валентностью, она становилась энергетической системой, которая действовала в данный момент. Будущее было представлено в виде «вектора к свободе» в данный момент».
На мой взгляд, этот мифический «вектор к свободе» есть защитная истерическая реакция человека, находящегося в стеснённых условиях страха за своё существования, провоцирующих развитие шизофрении.
Но есть ещё одна группа людей, которые в силу разных причин нравственного или бедственного характера оказываются изолированными от общества. Вспомним старый лозунг – «церковь отделена от государства». Что это, как не политика, ведущая к гибели тех, кто не с большинством? И ведь погибли бы. Если бы иногда власть не вспоминала о том, что можно выгодно использовать и церковь. Истероидный порыв государства встречал истероидный порыв церкви – и снова жизнь, надежды, которые гонят прочь шизофрению. Известно, что бред, галлюцинации религиозного характера сопровождают многомесячное сидение в тёмных монастырских кельях или пустынях. Они носят временный характер, если затворники готовятся к постижению истины и выходу на свет. И наоборот, станут постоянными, если возвращаться в общество уже нет ни сил, ни желания. Высказанные суждения могут быть кратко представлены следующим образом.
Шизофрения (Ш.) в большинстве своём не является жребием людей с определённой генетической программой. Утверждения о генетической предопределённости обрекают пациентов и врачей на пассивность.
Человек может страдать Ш., если к этому его подтолкнут условия общественной жизни. Вместе с тем, само существование в дружественной индивиду среде есть условие для предупреждения Ш. Силой, влекущей в сторону от этой болезни, являются истерические расстройства или истероидное поведение, которое поддерживает удовлетворительное или гармоничное сосуществование в обществе - в отличие от затворничества.
Хроническая алкоголизация и тем более запойное пьянство с их галлюцинациями и утраченными иллюзиями способствуют «уходу» в Ш. там, где общество не соответствовало ожиданиям индивидов.

Представленные умозаключения являются гипотезой. Но у автора нет ощущения их абсолютной новизны. Уверен, что подобные мысли посещали многих психиатров и философов, не сумевших проникнуться почтением к незыблемым твердыням психиатрии. Но в доступной литературе отсутствуют указания на подобные идеи в концептуальном рассмотрении. Подчёркивая роль одиночества среди людей и изоляции в возникновении Ш., укажем и на позитивную роль социума в предотвращении этого страдания.
В заключение хотелось бы обратить внимание на то, что нормальный человек функционирует в общественной среде. Он живёт в соприкосновении с представителями противоположного пола. Семья – это и есть микросоциум, постоянно борющийся с шизофреническими уклонениями, а, значит, за продолжение здоровой человеческой жизни.
ЛИТЕРАТУРА
Гаращенко Е.Б., Кирьянова Н.И., Шивирёв Н.А. Психофизическое развитие у детей с повышенным риском заболевания по шизофрении// Тез. Докл. V съезда психиатров и наркологов Пермской области. – Пермь, 1994. – С. 13 – 15.
Менегетти А. Введение в онтопсихологию – Пермь: Хортон Лтд, 1993. – 64с.
Урюпин В.П. Роль социального фактора в реабилитации инвалидов с психическими заболеваниями// Тез. Докл. V съезда психиатров и наркологов Пермской области. – Пермь, 1994. – С. 34 – 35.
Сахно С.А. К вопросу изучения больных непрерывнотекущей шизофренией по данным клинико-эпидемиологического обследования// Там же. – С. 32- 34.
Осипов В.П. / Цит. по: Виш И.М. Гипноз и внушение при алкоголизме. – Тамбов: Тамбовская правда, 1958. – 96с.
Просёлкова М.Е.. Козловская Г.В., Солоед К.В. Дизонтогенетические отклонения у детей-сирот раннего возраста// Тез. Докл. V съезда психиатров и наркологов Пермской области. – Пермь, 1994. – С. 53-54.
Зейгарник Б.В. Теории личности в зарубежной психологии. – М. – Изд-во Московского ун-та, 1982. – 128с.

ЧАСТЬ II

МУДРОСТЬ ШИЗОФРЕНИИ –
ПРЕМУДРОСТЬ ПСИХИАТРИИ

Неопределенность является
профессиональным стилем ученых.
Они постоянно говорят то так, то эдак.
А врач должен быть выше науки.
***
Я забросил психиатрию из-за
недостаточной научной точности и
кажущегося средневекового догматизма.

Бернард Лоун, кардиолог,
лауреат Нобелевской премии

Прошло пятнадцать лет с тех пор, как были написаны эти немногочисленные и выстраданные страницы первой части публикации. Это было время ожидания, время забвения лечебной работой и время утерянных надежд. Надежд на то, что перестройка эпохи Горбачёва и начинающего врать Ельцина (тоже, вероятно, «засланца» из врачебного сословия) способна поднять на служение истине не только потенциальных пассионариев, но и способных внимать им.
НЕ УЧИ УЧЁНОГО…
Плодам моих наблюдений и размышлений было не суждено дожить до востребования. Я чувствовал, что мне не стать маршалом побед Жуковым (хотя он тоже, если верить Михаилу Задорнову и Виктору Суворову, был из коренных врачей). Тем не менее, все материалы были подготовлены и отправлены в начале 1996 года в «Независимый психиатрический журнал», который тогда сильно гордился тем, что старая идеология ему стала чужда. Это было время, когда у доктора не было денег на автобус, а уж на звонок в редакцию – тем более.
Меж тем, заинтересовав местного профессора психиатрии собственным переводом с немецкого работ Блёйлера, получил от него обстоятельную рецензию на свою готовившуюся к публикации статью о возможных путях развития шизофрении (Ш). Кажется, он одобрял высказанные соображения, но чтобы они увидели свет, нужно было всё переделать. Постоянные переработки и уточнения написанного в течение года сильно измотали меня. Я не понимал, зачем нужно тратить столько усилий на разъяснение простых вещей специалистам с максимальным стажем работы в психиатрии, если и некоторые профаны уже смекнули. Было неясно, почему не убеждает даже установление логической связи явлений, которой так поклоняются учёные. Конечно, в головах специалистов шла борьба: чему служить – истине или своим интересам?
Нечто подобное, только более крупного масштаба, произошло в моей биографии позднее, когда я пытался доказать учёным акушерам-гинекологам, что предлагаемая методика психотерапии способна решить проблемы не только беременных, но и акушерства. К сожалению, время быть акушерству с человеческим лицом ещё не придёт и значительно позже описываемых мною попыток подружиться с психиатрами. Пока же приходилось забыть об единоличной публикации даже в местном научном сборнике. Боги не дремали…
Есть у нас чудный специалист, любимый больными и врачами. Моё предложение ему «подковать» материалы под психиатрическую стать и быть соавтором оказалось отвергнутым. Оправданием ему, безусловно, могла быть и мысль о ненужности противостояния ради чужих идей.
Однако о публикации в Перми приходилось забыть совсем. «Независимый психиатрический журнал» молчал. Ни звука до сих пор. Верно, он не обязан говорить.
Конференция 1997 года в Московском институте психотерапии свела меня с молодым, способным «альтернативщиком», решившим вовремя «рвануть» из психиатрии. Он знал все условности и проблемы психиатрии, и ему было предложено стать соавтором проблемной статьи. Мне было интересно его мышление; но, легко согласившись вначале, через год переписки он легко и отказался от своего слова. Стрелять в письмах остротами, не имея общей цели, едва ли имело для меня смысл…
О публикации пришлось надолго забыть, тем более, что меня всё больше и больше захватывала работа с беременными женщинами. Всё громче и громче доносились до меня «стоны» из роддомов, и меня вовсе не успокаивал штиль в моей любимой женской консультации.
Материалы моей неопубликованной статьи бесконечно перекладывались с места на место в домашнем архиве, который непрестанно худел оттого, что выбрасывались не принятые журналами наблюдения – в одних местах, но полнели в других, где копились новые отказы. Чудом уцелел и этот самый неопубликованный манускрипт… Когда уже к началу миллениума женская консультация окончательно уснула, мне пришлось на цыпочках перебраться в другую поликлинику, где, казалось, стены ходят ходуном. Но это только казалось.
Последние годы приходилось много читать и, прежде всего, художественной литературы, в которой удивляло обилие наблюдений, сходных с моими: прежде всего шизофрения развивалась как следствие изоляции от людей. Вновь всколыхнулись забытые идеи. Настойчиво озадачивал маститых психиатров, что им известно о шизофрении в тюрьмах, одиночных камерах и пр. Никто не знал об этом определённо. Нет и специальной литературы.
Кажется, наступал момент истины! Или гражданских психиатров в тюрьмы не пускают, или «на зоне» есть свои мастера «душевного» склада, которые не любят «сливать» информацию за ограждения – пиши любые диагнозы, делай любую статистику: «хозяин-барин»…
В наши дни уже и школьнику ясно, что обладающий властью узурпирует и право. Те же самые учёные поддерживают и власть, и юридическое право. Образ учёного сильно размыт… Вместе с тем, великие писатели и философы имеют дар заранее предупреждать о коррозии общества или профессии. Почти 100 лет назад Ромен Роллан писал, что каста учёной «… интеллигенции весьма вежливо снимает шляпу перед царящей в мире глупостью» («Очарованная душа»). Наш великий М.М. Пришвин замечал в дневниках: «На моём веку совершилась огромная перемена в сознании человека: в моё время ещё верили просто в науку, что человек овладевает законами природы себе на добро, и такое победное шествие человека как царя природы вперёд называлось прогрессом. В науке есть чары не меньшие, чем в искусстве, отвлекающие личность человека от конкретных условий добродетели (творчества добра), в том смысле, чтобы служить лучшему всех людей, как себе самому».
Любая деятельность учёных нуждается в контроле общества, особенно сегодня, когда появилась корпоративная мораль (в том числе в белых халатах), считающая себя выше общечеловеческих ценностей.
Ну, что ж, если учёных не интересовали наблюдения специалиста, преследующего гуманистические цели в науке и практике врача, убедительно прошу их теперь не терять время на чтение последующих страниц. Они впрок не пойдут: не помогли же прозреть ни Роллан, ни Пришвин, ни Толстой и другие титаны. Где уж мне… Если всё же в среде учёных найдутся любители чужой откровенности, то хочу предупредить – ваши суждения меня мало интересуют. Когда я понял, что с животрепещущими вопросами бытия надо обращаться не к академикам, а к самым простым людям, нашим скромным обывателям и обывательницам, тогда мне и захотелось снова заняться, казалось бы, оставленной навсегда темой. Последние годы только подтвердили наблюдения прошлых лет.
Сегодня меня заботит отсутствие общественного мнения, без которого Россия легко может усилиями учёных превратиться или в пустыню, или в концлагерь, или в перевалочную базу человекоподобных головастиков (для межпланетных перелётов). Поэтому, вероятно, если эти заметки и прочтут сегодняшние обывательницы, то поймут, скорее, завтрашние. Это хорошо… Учёные, ставящие главной своей задачей описание произошедшего события или случая и не умеющие смотреть в будущее (таковых всегда большинство) не поймут никогда. Тем и отличаются современные учёные (не только в России) от обывателей, что не хотят и не могут предвидеть.
Как никогда папа Римский не уступит свой трон Христу, так и академикам лучше отсиживаться в кресле, чем поклоняться Истине. Намного ранее моего подобное изумление испытал Омар Хайам, сказав:
«Когда я был молод, я часто посещал
Учёных и святых и слышал их споры
О смысле жизни. Но всегда
Выходил той же дверью,
Которой входил к ним»
Поэтому мой запал обращён к простым гражданам и читателям. К вам же обращались мыслители, с которыми вы встретитесь на виртуальных страницах этой публикации. Значит, их сильно волновало происходящее с человеком. Но учёные упорно делают и делали вид, что всё под их бдительным контролем, а писатели им не указ. И ещё десятилетиями рискуют остаться невостребованными мысли Л. Толстого о том, что способом познания мира может служить и само искусство, плоды которого часто-часто остаются без семян, потому что падают в снег, а если уж и воздействуют – то на подсознание человека, которое может долго укрывать их до прорастания в сознание.
Но продолжим следование основной цели наших заметок с самого последнего события, которое и привело к пониманию того, что затянувшаяся пауза в общении с вдумчивым читателем не может быть полезна вечно.
Однажды букинист подарил мне набор книжек шестидесятых годов. Не сразу притянулась рука к одной из них. Для этого почему-то надо было дождаться поездки в Иркутск весной 2010 года. А вот когда я открыл её, то понял, чего мне не хватало все последние годы. Это было произведение Бориса Дьякова «Повесть о пережитом» (М.: Сов. Россия, 1966. – 264с.) Удивляло, что автор был мне незнаком, как и то, зачем власти времён Брежнева были нужны растиражированные мастерским описанием преступления советского режима. Это книга о врачах и их пациентах за колючей проволокой, о том, как среди бесправных и униженных людей получает право прописки гражданка Шизофрения (или госпожа?). Б. Дьяков методически, почти назидательно описывает возникновение и размножение шизофрении на благоприятной лагерной почве, как среди оклеветанных и вытесненных за край общества заключённых, так и среди их притеснителей и опекунов. Ах, как здорово он рисует клиническую картину Ш. Вот бы психиатрам почитать! Да, и читали ведь, и гораздо раньше меня, но почему-то их мнение слышала только маленькая советская кухонька. Обратимся же, наконец, к плодоносящим мыслям великих, жертвенных и страстных наблюдателей жизни, которые, несмотря ни на что, увидели свет… Но это был только свет снежной пустыни, а до вспаханного усилиями весны чернозёма было не близко. Ну, так вспашем же!
Ещё когда-то бедный Робинзон Крузо поведал о своих иллюзиях и галлюцинациях, возникающих в изоляции на диком острове при отсутствии информации: « Это напомнило мне первый день моего пребывания на острове. Точно так же я сидел тогда на берегу, дико озираясь кругом, и тоже считал себя погибшим. Я был уверен тогда, что меня растерзают хищные звери, вскарабкался на дерево и провёл там всю ночь. Вообще нет таких ужасов, которые не мерещились бы мне в первое время. А между тем как безмятежно прожил я все эти годы! Но ничего этого я тогда не предвидел» (Дефо Д. Жизнь и удивительные приключения морехода Робинзона Крузо: Роман/Переск. К. Чуковского. – Л.: Дет. лит, 1987. – 224с.)
Многие из нас слышали предания и народные сказания о страшных психических последствиях в судьбе людей, перенёсших неожиданную потерю родных и любимых. Вот и наша героическая женщина недалёкого прошлого Дурова Н.А. писала: «С. 385. Все женщины в сопровождении своих мужей, братьев, сыновей пошли толпою в лес, нашли бедную Зеилу, всё в одном положении, стенающую и обтирающую волосами кровь с лица и головы своего Дукмора. Горько плача, взяли они её на руки и понесли домой; она не делала никакого сопротивления и только стонала. Мужчины подняли тело Дукмора, донесли до рощи и там похоронили, недалеко от ключа.
А другой день Зеила пришла в совершенное расслабление; она не стонала более, лежала без движения и без всякого признака жизни, исключая чуть приметное дыхание. После трёх недель шептанья, колдованья и невнятного бормотанья всех деревенских шаманов и шаманок, с утра до вечера дежуривших у нар Зеилы, юная черемиска возвратилась к жизни, но рассудок её навсегда расстроился; она осталась сумасшедшею» (Избранные сочинения кавалерист-девицы. – М.: Московский рабочий, 1983. – 479с)
Не так давно вся планета задрожала от грозного пожара в Перми в одном из ночных клубов. Сто пятьдесят погибших. Около тысячи несчастных родственников. Среди них те, кто потерял единственного ребёнка или родителя. Говорят, психотерапевты и психологи были тогда на высоте. Но пройдёт несколько лет, и части, особенно одиноких людей, должны будут оказывать помощь уже психиатры.
Кажется, психиатрия не готова к такому сценарию, и предпочитает вместо терапевтического осмысления методы работы «скорой помощи». Известный психоаналитик Эрих Фромм в середине прошлого века заключал: «Самые прекрасные, как и самые уродливые наклонности человека не вытекают из фиксированной, биологически обусловленной человеческой природы. А возникают в результате социального прогресса формирования личности… Чувство полного одиночества ведёт к психическому разрушению, так же как физический голод – к смерти». (Фромм Эрих. Бегство от свободы. – М.: Прогресс, 1990. – 272с.).
Другие, хорошо известные и в России психоаналитики, писали:
«Особый интерес в данном подходе связан с моментом, когда взрослый ребёнок покидает родительский дом (Haey, 1980). Считается, что часто проявляющиеся в данной фазе серьёзные патологические феномены (шизофрения, преступность, наркомания и т. д.) являются продуктом тех трудностей, с которыми человек сталкивается в момент, который он считает завершённым этапом в определённом цикле своего существования. Таким образом, все традиционные диагностические категории, рассматриваемые в контексте семейной ситуации индивида, находят новое определение в терминах трудностей перехода от одной фазы жизненного цикла к другой». (Нардонэ Дж., Вацлавик П. Искусство быстрых изменений: краткосрочная стратегическая терапия: пер. с ит. – М.: Изд-во Института психотерапии, 2006. – 192с.)
А что же у высокоорганизованных животных? Или учёные могут только гордиться общими корнями жизни, а общие страдания к делу не относятся? Интересны наблюдения великого естествоиспытателя современности Жака Ива Кусто: «Некоторые дельфины, оказавшись в одиночестве, не выдерживали тоски и либо тонули, либо кончали жизнь самоубийством, ударяясь с разгона головой о стену. Если же в бассейне было одновременно два-три пленника, они быстро осваивались и, попостившись дней пять-шесть, начинали принимать пищу. Ели они только свежие сардины – самую дорогую рыбу на рынке» (Кусто Ж.-И., Дюма Ф. В мире безмолвия. /Пер. с англ. – М.: Мысль, 1975. – с. 6 – 153.).
Вот наблюдения другого исследователя морских млекопитающих: «Попыток поймать белокрылую морскую свинью почти не предпринималось, а сообщений об успешном содержании в неволе хотя одного экземпляра не было вовсе. По всей видимости, эти животные хуже всех других переносят так называемый «шок пленения». Только один раз ловцам «Тихоокеанского Мэрилэнда» удалось живым доставить пойманного дола в океанариум. По пути он неистово бился о стенки контейнера и умер на следующий день… Долл прожил у нас 26 дней, а затем внезапно, за полдня, ослабел и умер. Как выяснилось, от обширного внутреннего кровоизлияния, вызванного, по-видимому, стрессом пленения». (Вуд Ф.Г. Морские млекопитающие и человек. – Л.: Гидрометеоиздат, 1979. – 264с.)
При чём же здесь самоубийства?
Когда-то ещё в советские времена институтские психиатры-наставники молодёжи, если поднимали этот вопрос перед студентами, могли делать и такие не слишком понятные намёки: самоубийство отражает скрытую шизофрению. Было неясно: зачем вообще надо намекать, разве наука не знает всё наверняка? Миф о всеведении науки был тогда в ходу. В годы перестройки стал виден смысл былых намёков: если человека незаслуженно оклеветали и бросили по приговору какой-нибудь «тройки» в тюрьму (нередко вместе с малолетними детьми), подвергли жестоким многолетним издевательствам, то акты самоубийства среди них (для отчёта перед вышестоящими начальниками, да на всякий случай перед «любопытными» родственниками и неугомонной молвой) вполне могли быть приписаны последствиям прогрессивного злокачественного развития скрытой шизофрении.
Но от чего же так быстро развилась самоубийственная Ш., не от изоляции ли? Ведь и растения без света, в темноте и холоде камеры погибнут, и дельфин предпочтёт смерть одиночеству, а человек, самое общественное животное, будет безмятежно переваривать тюремную баланду? А если и жевать в насильственной изоляции нечего?
Вот ещё отрывок из тех же записок Н.А. Дуровой: «Продолжительные несчастия, укоры совести в убийстве, хотя и не умышленном, но всё убийстве, и …безнадёжная любовь к дочери Павлищева сделали несчастному Древичу жизнь его ненавистною! Недели через две после сентенции он застрелился; его нашли в саду на плаще с разлетевшеюся на части головою: близ него лежал карабин».
Изоляция от объекта любви и человеческих устремлений и есть главная причина развития Ш. Поэтому насильственное отделение человека от общества (по велению закона или без оного) есть форма замедленного убийства. И не суть важно, что подсознательное в человеке выберет для прекращения страданий – инфаркт, туберкулёз или Ш. Точнее, Ш. выберет человека. Ведь никто не сказал, что мучиться на земле надо вечно – это удел грешников в аду. А земной мученик ждёт избавления в раю.
Становится понятным, что добровольный уход из жизни обитателя страны Советов, объявленной столпами государства земным раем, был антигосударственным по сути. Этого власть не могла допустить. Значит, самоубийство следовало считать патологическим актом. И психиатрическая наука приподняла шляпу перед властью. С ней так случалось нередко. Если Советская власть объявляла неврастению проявлением загнивающего буржуазного общества, то в отчётах такая болезнь или не отражалась, или цифры прироста заболеваемости стремились к нулю. Сегодняшние власти тоже не сильно знают, как относиться к неврастении. На всякий случай года три-четыре назад в практическое здравоохранение пришло распоряжение уменьшать процент выявления неврастении (читай по-научному: ввести более жёсткие критерии диагностики). Так в медицине всегда – с заболеваемостью борются и методами статистической науки.
Заглянем в записки родной сестры известного советского режиссёра (Тарковская Марина. Осколки зеркала. – М.: Вагриус, 2006. – 416с.). Там есть и для нашего повествования вполне доказательные суждения. Вот письмо их родственника, Александра Карловича Тарковского, из тюрьмы, писателю Виктору Гюго.
«…Господин Гюго! Знакомо ли Вам душевное состояние заключённого, который долгие годы находится в одиночестве?...Знакома ли Вам эта пытка?...
Вы в своей «Истории одного преступления» описали тюрьму Мазас. Вы представили нам её внешнюю картину, но не дали психологического исследования жизни заключённых в одиночных камерах. Позвольте мне Вам предложить слабый набросок этого ужасного положения.
Впервые я вошёл в тюрьму вечером. От одного только вида этого мрачного здания у меня сжалось сердце от страха и тоски…Щёлкнул ключ в замке, и я остался один…Сначала я впал в оцепенение, которое затем перешло в ужас. Звук замка вызвал во всём моём существе живую боль, ужасную тоску и беспомощность, похожую на состояние человека, которого ведут на эшафот. В этот миг я понял, что для меня всё кончилось, что жизни нет, что впереди только бесцельное существование, медленное угасание… Я почувствовал, что перестал жить, что я – труп, у которого, к несчастью, есть чувства живого человека.
Одно из первых занятий заключённого – это чтение надписей, которыми испещрены стены камеры, несмотря на тщетные старания надзирателей их стереть…Но вот все надписи прочитаны и изучены. Что делать? Писать? Но иметь бумагу и чернила строжайше запрещено. Читать? Но мне не разрешается получать книги из личной библиотеки, а в одесской тюрьме их совершенно нет….Однако узник изобретателен. О радость! Можно занять себя часа на два-три часа. Спички – вот средство для развлечения. Мои восторги бесконечны. Я высыпаю спички и начинаю их считать и пересчитывать по-русски, по-французски, по-немецки. Затем я складываю из них разнообразные фигуры. Наконец спички сочтены, все фигуры сложены. Тогда я начинаю изучать математику. С отвращением рисую квадраты, кубы, пишу формулы…Наконец мне наскучили и спички, и надписи…, и математика. Тогда я начинаю ходить из угла в угол – час, два, три, пока у меня не начинают болеть ноги. Я ложусь, но тотчас снова начинаю ходить из угла в угол, вновь ложусь…Ужасная бездеятельность! Мне кажется, что я хотел бы оказаться в положении пусть худшем, но не таком однообразном. И я начинаю мечтать о Сибири. Там есть люди, здесь – полная изоляция.
Вообразите себе! Моя мечта – это Сибирь!!! Это однообразное бездействие убивает тело, разрушает душу человека и толкает его к безумию и к самоубийству, и подобные случаи не так уж редки. В этом положении я чувствую, что разрушаюсь и морально и физически. Одиночество невыносимо! Я хотел бы говорить, общаться с людьми, даже с уголовниками моей тюрьмы. Но это невозможно, я этого лишён.
Многие часы я слышу только звуки моего собственного голоса, потому что уже давно привык громко разговаривать сам с собой… Быть всегда одному, без человеческого общения, без чтения, без письма, без какого-либо занятия или развлечения, испытывать угнетающую изолированность – всё это для интеллигентного человека пытка, которую можно понять, только испытав её лично…Знаете ли Вы, что такое жажда жизни? Знаете ли Вы, что существование человека превращается не в пытку, а в кошмар, если он не может её удовлетворить? Кажется, что не только моё существо, но и стены, мебель, сама тюрьма, всё вокруг меня повторяет: «Жить, жить, жить». Я сержусь, нет, я прихожу в ярость, я трясу решётку, я кусаю подушку, и я слышу только одно слово: «Жить, жить, жить». И очаровательные картины возможного счастья рисуются передо мной и прибавляют только горя к моему существованию, и я думаю о самоубийстве…
Ваш читатель и поклонник Александр Карлович Тарковский.
18 февраля 1855. Россия. Одесса, Одесская тюрьма».
Вернёмся к книге воспоминаний сестры инакомыслящего кинорежиссёра Андрея Тарковского. Вот выдержка из его письма отцу:
«…Когда на выставку Маяковского в связи с его двадцатилетней работой почти никто из его коллег не захотел придти, поэт воспринял это как жесточайший и несправедливый удар, и многие литературоведы считают это событие одной из главных причин, по которой он застрелился. Когда же у меня был 50-летний юбилей, не было не только выставки, не было даже объявления и поздравления в нашем кинематографическом журнале, что делается всегда и с каждым членом Союза кинематографистов…»
Вот так сильное чувство одиночества толкнула химерического поэта на самоубийство. Так кинематографическая общественность пыталась по подсказке властей заставить режиссёра свести счёты с жизнью.
Давайте ещё покопаемся в литературе, там есть много ценных идей. Беда, что литературная критика, обласканная властью, многие из них утопила, как и их носителей, обозвав мелкими и недостойными внимания неких подлинных ценителей их произведений – чтобы изолировать от важного знания потомков, всегда потенциально способных сбросить старых кумиров (хотя бы потому, что их не успели приласкать). Вот выдержки из произведения известнейшего писателя девятнадцатого века Данилевского Гр. («Мирович».– Ташкент: Объед. Изд-во ЦК Компартии Узбекистана, 1965. – 816с.)
В нём говорится и об укрываемом в крепости от людей и властей подлинном наследнике престола Иване:
«Стр. 91. Пристав Миллер неотлучно находился при Иванушке, чтоб он в двери не ушёл, либо от резвости в окно не выскочил. Высокая деревянная ограда окружала двор, церковь, пруд и дома, где поселились несчастные. Ворота постоянно были заперты тяжёлыми замками. В таком уединении, унынии и скуке пристав Миллер, как и капитан Чёртов, тоже было тронулся умом. Ему разрешили выписать и поместить с собой жену, но с тем, чтоб и она, блюдя секрет, в принцевых комнатах неисходна была…
Стр. 119.
- Как не быть зверем, коли выведут из терпения, - сказал Чурмантеев, - взбаламутит его какая прижимка – зовёт всех еретиками, шептунами, сам плачет, говорит немо, невнятно так от смуты косноязычит, что и привычным не в силу его разуметь.
Стр. 122.
- Я не тот, за кого…Душно! – проговорил узник. – Повидать бы небушко…зелень тоже…походить бы на земле, по цветам! От всего за то, всё отдам…Я их прошу, а они …подло…
Стр. 137.
-Мою любимую супругу, - улыбнулся император [Павел I], - я постригу в монахини, как сделал мой дед, великий Пётр, с первой денною, - пусть молится и кается! И посажу с сыном в Шлиссельбург, в тот самый дом, который для принца Ивана велел построить…Ну? Что ты скажешь? И дом тот будет им похоронный катафалк.
Стр. 155. Арестант силился взломать ржавую оконную решётку и до крови резал себе руки.
Нет спасения, нет воли…Почернелая, закапанная воском книга разогнута на столе. Слабый утренний свет скользит по ней, и кропят её горькие, жгучие слёзы. Иванушка читает, но нет смысла и отрады в прочитанном. Стены глухи и немы, как могила. Кругом тишина…
-Не лев я – жалкая мошка, комар! А там, за стеной …тепло, воздух, люди и она… Ха-ха!.. звери, убийцы! звери… Дикий хохот, будя утреннюю тишину, нёсся из тёмного окна узника.
Стр. 158.
- А теперь он что? Телепень, бабий баловень, и только…
Вот так Г. Данилевский описывает шизофренический бред заключённого. А не шизофрения ли императора Павла I (отторгнутого своей матерью) и есть причина его насильственной смерти? Как иначе укротить сумасшедшую власть?
Ещё одно хорошо упрятанное от потомков и фактически забытое имя. Речь о Фаддее Булгарине, блестящем и честном литераторе, сумевшем пережить клевету и хулу. Есть у него роман «Мазепа». Красота прозаического стиля, правдивость и гибкость изображения человеческих чувств, поступков, достоверные свидетельства отношений Польши, Украины и России позволяют мне отдать предпочтение именно этому произведению в сравнении с одноимённой поэмой Пушкина. Там есть и касающиеся затронутой темы места: «
- В нём душа железная!
- А мы смягчим это железо в огне! – возразил Мазепа. – Ты знаешь, старый приятель, что душа столько же зависит от тела, как тело от души. Крепкое тело сначала изнурим мы постом и оковами, а твёрдую душу мраком и уединением. Верь мне, что самый твёрдый, самый мужественный человек, при свете солнца, и даже готов выдержать жесточайшую пытку в крепости сил телесных, что этот самый человек, лишённый пищи, движения, света и воздуха, непременно упадает духом, по прошествии некоторого времени…Ведь тюрьма именно для этого и выдумана умными людьми».
А теперь попробуем взглянуть на проблему Ш. с театральной сцены. Власти всегда контролировали лицедеев из своих лож – ведь со сцены может прозвучать призыв преодолеть глупость, чинопочитание и трусость. Сцена может превратиться в общественный протест, она может сделать незаметное для профанов зримым. Сегодня театр переживает кризис по всей стране…
Вот уже добрых 20 лет со сцен звучат какие-то иностранные хохмы, а те, кто так и не научился играть, вдруг запели и затанцевали. Похоже, театр существует не для народа, а для порока (как в средневековье) и в угоду властям. И тысячи детей уже преждевременно научились угождать денежному мешку, а не истине. Много ли сегодня мест, где дети могут увидеть сказки Е. Шварца?
Как они хороши, как доступны для исполнения даже самодеятельными коллективами, в которых ребёнок и научится любить истину. Его пьесы просты, а старые добрые идеи не нуждаются для усвоения в перепашке человеческой целины. Вся Советская страна была и без него распахана. Идеи драматурга легко могли достигнуть человеческих сердец. А как сегодня живёт его знаменитая сказка «Тень»? В забытьи, не будучи запрещённой. Поэтому здесь и придётся вспомнить полезные для повествования места из его когда-то популярной «Тени». Эта пьеса с успехом шла в Ленинградском театре комедии и на многих других сценах.
Выберем лишь те места, которые пригодятся для основной идеи данной работы. Так, облачившаяся в тогу власти Тень учёного говорит своему бывшему хозяину:
«Слушай, ничтожный человек. Завтра же я отдам ряд приказов – и ты окажешься один против целого мира. Друзья с отвращением отвернутся от тебя. Враги будут смеяться над тобой. И ты приползёшь ко мне и попросишь пощады».
Вот он ключевой момент: власть сама запускает в инакомыслящих процесс развития Ш., угрожая или подвергая изоляции. А дальше – как по нотам:
«Аннунциата. Ах, это такое несчастье! Мы переехали во дворец, и папа приказал лакеям не выпускать меня. Я даже письма не могу послать господину учёному. А он думает, наверное, что и я отвернулась от него. Цезарь Борджиа каждый день уничтожает его в газете, папа читает и облизывается, а я читаю и чуть не плачу… Вы знаете что-нибудь о господине учёном, сударыня?
Юлия. Да. Мои друзья министры рассказывают мне всё. Христиан-Теодор очутился в полном одиночестве». И далее:
«Министр финансов. Что учёный может сделать?
Первый министр. Ничего. Он одинок и бессилен. Но эти честные, наивные люди иногда поступают так неожиданно!» А вот и финиш:
«Первый министр. Довольно! Мне всё ясно! Этот учёный - сумасшедший! И болезнь его заразительна».
Сказочник публично расписал главнее этапы развития Ш. Но разве сказки служат уроком для психиатрии? Наш выдающийся мыслитель Павел Флоренский отмечал, что жизнь всегда тащила за собой упирающуюся науку («Столп и утверждение истины»). И это тем более верно сегодня, когда множество называющих себя учёными людей существуют вовсе не для того, чтобы свои достижения возлагать к стопам богини мудрости. Наука стала родом бизнеса, и, как говорится: «ничего личного». При таком подходе ждать от неё открытий едва ли нужно. Как ни странно, больше всего на бизнес-проект стали походить докторские диссертации. И можно ли сегодня где-то получить такой отзыв о работе, которого удостоился сто лет назад наш великий хирург (ещё задолго до своего мученичества) Войно-Ясенецкий от профессора Мартынова: «Мы привыкли к тому, что докторские диссертации пишутся обычно на заданную тему с целью получения высших назначений по службе и научная ценность их невелика. Но когда я читал вашу книгу, то получил впечатление пения птицы, которая не может не петь, и высоко оценил ее» (Войно-Ясенецкий Святитель Лука Крымский «Я полюбил страдание». – М., 2004. – 208 с.).
БЕРНАРД ШОУ ВОВСЕ НЕ ЮМОРИСТ
У сегодняшних докторантов море таланта и энергии уходит на достижение цели, и совсем не остаётся ни того, ни другого на то, чтобы проявить себя на посту то ли заведующего кафедрой, то ли практического врача. Ведь последние могут быть более полезными в лечении, так как не теряли годы на статистические расчёты и «притягивание за уши» (часто, в противоположную от истины сторону) уже давно известных фактов. Болезнь нашего времени – бедность населения и извращения богатства. И врач в основной своей массе в первой части этой суммы пороков существования. Приходит на ум высказывание Бернарда Шоу: «Никто так не опасен, как нищий врач, - даже нищий работодатель, даже нищий домовладелец».
Не объясняет ли это всё происходящее со здравоохранением сегодня в России? Но тогда и будущее страны под вопросом…
В пьесе Б. Шоу («Врач перед дилеммой»), практически не знакомой подавляющей части докторов и учёных, находим: «Никто не предполагает, что врачи менее добродетельны, чем судьи, и однако судья, жалованье и репутация которого зависят от того, в чью пользу он вынесет приговор – истца или ответчика, обвинителя или подсудимого, - заслуживает столь же мало доверия, что и генерал, подкупленный противником». И далее: «Рядовые врачи – не в большей степени учёные, чем их портные, или, если хотите, наоборот, их портные не в меньшей степени учёные, чем они. Врачевание – искусство, а не наука; любой специалист, интересующийся наукой настолько, чтобы выписать себе один из научных журналов и следить за научной литературой и развитием науки, разбирается в ней гораздо больше, чем врачи (вероятно, даже большинство врачей), которые вовсе ею не интересуются и практикуют только ради заработка. Врачевание – это даже не искусство сохранять людей здоровыми (никакой врач лучше, чем его собственная бабушка или соседская знахарка, не посоветует, что вам есть), это искусство залечивать болезни».
Великий Шоу показывает не только путь подлинного целителя («Истинного врача вдохновляет ненависть к болезни вообще и божественная нетерпимость к любой бессмысленной затрате жизненных сил»), но и добавляет доказательств в высказанную ещё пятнадцать лет назад гипотезу:
«Риджен. Помните, что туберкулёз – заразная болезнь. Надеюсь, вы принимаете все меры предосторожности?
Миссис Дюбеда. Разве об этом можно забыть? В гостиницах нас сторонятся, как прокажённых». (Шоу Бернард. Врач перед дилеммой. – Ленинград: Искусство, 1979. – Полное собрание пьес в 6 Т.Т. – Т. 3. – С. 157 – 284).
Пусть пьесы и сказки пригодятся для тех, кто далёк от науки. Ведь для простых людей и сказы сказываются…
Режиссёр старой (собственной) школы В.И. Немирович-Данченко знаком немногим как драматург, но написал несколько пьес, одна из которых нас будет интересовать в большей степени («Цена жизни»).
Начинается пьеса с известия о самоубийстве молодого образованного человека. Одно из главных действующих лиц, г-н Солончаков (специалист, претендующий на издание собственного научного журнала), вероятно, выр&heip;