Интеллектуальные развлечения. Интересные иллюзии, логические игры и загадки.

Hysterie und Angst
Зигмунд Фрейд
Истерия и страх
Перевод на русский язык А. М. Боковикова
Данное издание воспроизводит текст Фрейда в исправленном виде на основе вышедшего в 1980 году девятого издания шестого тома «Учебного издания». Первое издание:
© S. Fischer Verag Gmbh, Frankfurt am Main, 1969; примечания редактора, принадлежащие Дж. Стрейчи, заимствованы из «Standard Edition of the Compete Psychoogica Works of Sigmund Freud», © The Institute of Psycho-Anaysis, London, and The Estate of Anges Richadrs, Eynsham, 1969.
Охраняется законом РФ об авторском праве. Воспроизведение всей книги или любой ее части запрешается без письменного разрешения издателя. Любые попытки нарушения закона будут преследоваться в судебном порядке.
Данная книга является шестым томом десятитомного собрания сочинений 3. Фрейда, известного как «Учебное издание». В настоящий том вошли работы, в которых рассматриваются два основных комплекса невротических расстройств — истерические симптомы, а также проявления, выражающиееся в виде тревоги, страха и фобий. Эти работы не только содержат фактический материал, легший в основу теоретических постулатов Фрейда, но и предоставляют читателю возможность ознакомиться с психоанализом «в действии» — с тем, каким образом Фрейд работал со своими больными.

ISBN-5-89808-051-I © ООО «Фирма СТД», издание на русском языке,
2006 © А. Боковиков, перевод с немецкого, 2006
СОДЕРЖАНИЕ
Об этом томе................................................................................7
[Доклад:] О психическом механизме истерических
феноменов (1898).............................................................9
Предварительные замечания издателей.......................................11
Об основании для отделения определенного симптомокомплекса
от неврастении в качестве «неврозатревоги» ( 1 895 [ 1 894]).............25
Предварительные замечания издателей.......................................26
[Введение]..................................................................................27
I. Клиническая симптоматология невроза тревоги.....................28
II. Проявление и этиология невроза тревоги........................35
III. Подходы к теории невроза тревоги................................41
IV. Отношение к другим неврозам......................................47
Об этиологии истерии (1896).......................................................51
Предварительные замечания издателей......................................52
Фрагмент анализа одного случая истерии (1905 [1901])...................83
Предварительные замечания издателей......................................84
Предисловие..............................................................................87
I. Болезненное состояние.........................................................94
II. Первое сновидение............................................................136
III. Второе сновидение............................................................162
IV. Послесловие.....................................................................177
Истерические фантазии и их отношение
К бисексуальности (1908).............................................................187
Предварительные замечания издателей......................................188
Общие положения об истерическом припадке (1909 [1908])..........197
Предварительные замечания издателей......................................198
Психогенное нарушение зрения с позиции психоанализа (1910)......205
Предварительные замечания издателей......................................206
О ТИПАХ НЕВРОТИЧЕСКОГО ЗАБОЛЕВАНИЯ (191 2)...................................215
Предварительные замечания издателей......................................217
Торможение, симптом и тревога (1926 [1925])...............................227
Предварительные замечания издателей......................................229
Торможение, симптом и тревога [главы I-Х]..............................233
Дополнения [глава XI]...............................................................295
A. Видоизменения ранее представленных взглядов................295
а) Сопротивление и контркатексис..................................295
б) Тревога как результат преобразования либидо...............298
в) Вытеснение и защита...................................................300
Б. Дополнение к тревоге..........................................................302
B. Тревога, боль и печаль........................................................305
Приложение
Библиография.......................................................................310
Список сокращений................................................................317
Именной указатель................................................................318
ОБ ЭТОМ ТОМЕ
Подробное описание структуры и целей настоящего издания, а также принципа подбора работ читатель найдет в «Пояснениях к изданию», помещенных в начале первого тома. Здесь мы лишь еще раз вкратце подытожим эти моменты; одновременно мы хотели бы дать некоторые комментарии и снабдить читателя своего рода «путеводителем» по данному тому.
Цель этого разделенного на отдельные темы издания состояла прежде всего в том, чтобы основные сочинения Зигмунда Фрейда сделать доступными для студентов, изучающих науки, смежные с психоанализом, — социологию, политические науки, социальную психологию, педагогику и т. д., — а также для всех интересующихся неспециалистов. Это издание снабжено подробными примечаниями в большем количестве и в более систематизированной форме, чем это делалось в отдельных изданиях карманного формата. Вначале у нас не было намерения включать в данное издание сочинения, посвященные теории и технике терапии. Однако по многочисленным просьбам эта часть творческого наследия Фрейда также теперь была сделана доступной и содержится в дополнительном томе (без номера) «Учебного издания».
«Учебное издание».публикуется уже после смерти Джеймса Стрейчи, главного редактора редакционной коллегии, который продолжал работать над его подготовкой, прежде всего над планом содержания и принципами комментариев, до самой своей смерти в апреле 1967 года.
В настоящем издании в основном использованы тексты из последнего немецкого издания, которые были опубликованы еще при жизни Фрейда. То есть в большинстве случаев они вначале были опубликованы в вышедшем в Лондоне «Собрании сочинений» (которое в свою очередь большей частью представляет собой фотокопии опубликованного еще в Вене «Собрания трудов»). В других случаях источник указывается в «Замечаниях издателей», предваряющих соответствующий труд. Несколько ссылок Фрейда на страницы прежних, сегодня почти недоступных изданий его работ опущены издателями, а вместо них добавлены описательные примечания, помогающие читателю найти соответствующее места в доступных сегодня изданиях; это касается прежде всего «Толкования сновидений». Чтобы избежать ненужных повторов, в конце каждого тома «Учебного издания» приведены также подробные библиографические сведения Фрейда о собственных сочинениях, а также о работах других авторов, которые содержались в текстах предыдущих изданий. За исключением этой незначительной правки и единообразного употребления сокращения «с.» для указания страниц (в том числе тех случаев, где Фрейд, особенно в ранних работах, писал «р.») и некоторых изменений орфографии, пунктуации д шрифтового оформления для приведения их в более современный вид, каждое изменение, сделанное в исходном тексте, поясняется в примечании.
Включенный в «Учебное издание» редакторский материал заимствован из Standard Edition of the Compete Psychoogica Works of Sigmund Freud, то есть английского издания, сделанного под руководством Джеймса Стрейчи; он воспроизводится здесь в переводе с разрешения обладателей права публикации, Института психоанализа и издательства «Хогарт-Пресс» (Лондон). Там, где того требовала цель настояшего издания, этот материал был сокращен и адаптирован; вместе с тем были сделаны некоторые исправления и добавлены примечания. За исключением «Предварительных замечаний издателей» и некоторых приложений, все дополнения, сделанные издателями, приведены в квадратных скобках.
Издатели выражают огромную благодарность Ильзе Грубрих-Зи-митис из издательства С. Фишера. Без ее инициативы это «Учебное издание» не увидело бы свет; на всех стадиях подготовки она оказывала неоценимую и компетентную помощь. Огромной благодарности заслуживает также Кете Хюгель за перевод на немецкий язык редакторского материала, а также Ингеборг Мейер-Палмедо за помощь при вычитке корректуры и составлении указателей.
Использованные в этом томе специальные сокращения разъясняются в списке сокращений на с. 317. В тексте или в сносках иногда упоминаются сочинения Фрейда, которые в «Учебное издание» не включены. Из библиографии в конце каждого тома (в которой содержатся сведения обо всех упомянутых технических работах Фрейда и других авторов) читатель может получить информацию о том, вошла данная работа в «Учебное издание» или нет.
Издатели
[Доклад]
О психическом механизме истерических феноменов
(1893)
ПРЕДВАРИТЕЛЬНЫЕ ЗАМЕЧАНИЯ ИЗДАТЕЛЕЙ
Издания на немецком языке:
1893 Wien. med. Presse, т. 34(4), 121-126 и 165-167. (22 и 29 января.)
1987 G. W., доп. том, 181-195.
Насколько нам известно, это является первым переизданием данной работы, после того как она впервые была опубликована в 1893 году.
Немецкий оригинал начинается со строки: «Доктора Йозефа Брейера и доктора Зигм. Фрейда из Вены». Но в действительности речь идет о стенографической и отредактированной Фрейдом записи прочитанного им доклада. Хотя здесь обсуждаются те же темы (причем зачастую в сходных выражениях), что и в известном «Предварительном сообщении» (1893а) Брейера и Фрейда, по всем признакам эта работа была написана Фрейдом самостоятельно. («Предварительное сообщение» впервые было опубликовано в двух частях — 1 и 15 января 1893 года. Фрейд прочитал доклад на заседании Венского медицинского клуба 11 января 1893 года, то есть до появления второй части «Предварительного сообщения».)
В совместном предисловии к первому изданию «Этюдов об истерии» (1895) Брейер и Фрейд писали: «Мы опубликовали свои выводы о новом методе исследования и лечения истерических феноменов в 1893 году в "Предварительном сообщении" и в самой сжатой форме связали с ними теоретические представления, к которым мы пришли». Работа была переиздана как вступительная глава к «Этюдам» в качестве «тезиса, который необходимо проиллюстрировать и доказать». Это описание подходит также и к докладу, хотя здесь материал представлен в гораздо менее строгой форме.
Помимо обозначенного в названии факта, что речь здесь идет об исследовании «психического механизма» истерии, самый важный момент этого доклада, пожалуй, состоит в описании катартическо-го метода лечения. Сам Фрейд в «Кратком очерке психоанализа» (1924/) пишет: «Катартический метод является непосредственным предшественником психоанализа и вопреки всему накопленному опыту и всем модификациям теории по-прежнему составляет его
11
ядро». Целебное действие катартического метода объясняется теорией «отреагирования», в основе которой лежит опять-таки необычайно важная, но, как ни странно, не упомянутая в «Предварительном сообщении» гипотеза о «принципе константности» (с. 21), как это было названо позднее.
Разумеется, доклад выражает взгляды как Брейера, так и Фрейда, и нигде здесь нельзя найти даже намека на научные разногласия, приведшие в дальнейшем к расхождению обоих исследователей; также и в «Этюдах», опубликованных два года спустя, можно обнаружить лишь едва заметные признаки расхождения. Поэтому, пожалуй, здесь имеет смысл вкратце очертить, в чем состояли эти разногласия. В сущности их два, и оба они относятся к вопросу об этиологии истерии. Во-первых, разработанная Брейером теория «гипноидных состояний» противоречила фрейдовской теории «защитных неврозов» (истерия возникает вследствие вытеснения — обусловленного защитой — несовместимого представления). В докладе принимаются оба этиологических объяснения (см. с. 23—24), хотя сам термин «защита» не упоминается. Сомнение Фрейда в концепции «гипноидных состояний» впервые открыто выражается в работе «Об этиологии истерии» (1896с, с. 56—57 ниже). Позднее, в описании случая «Доры» (1905е), он полностью отвергает эту гипотезу (см. с. 104, прим. 2). Второе разногласие между обоими авторами касалось роли, которые играли сексуальные побуждения. Фрейд позднее утверждал, что в случаях истерии всегда присутствует сексуальная этиология; Брейер не мог разделить это мнение; однако в «Этюдах» Фрейд пока еще этого не утверждает, а в данном докладе эту тему вообще не затрагивает.
Пожалуй, среди приведенных в докладе причин возникновения истерии больше всего бросается в глаза преобладание травматического фактора. Несомненно, в этом проявляется по-прежнему сильное влияние на Фрейда идей Шарко. Переход к четкому признанию вклада «импульсов влечений» в этиологию тогда еще было делом будущего.
12
Уважаемые господа!1 Сегодня я выступаю перед вами с намерением доложить реферат о работе, первая часть которой под именем Йозефа Брейера и моим собственным уже была опубликована в «Центральном бюллетене по неврологии». Как видно из названия работы, речь в ней идет о патогенезе истерических симптомов, и можно догадаться, что мы пытаемся отыскать ближайшие причины возникновения истерических симптомов в области психической жизни. Но прежде чем я остановлюсь на содержании этой совместной работы, я должен вам сказать, к чему она относится, и назвать вам автора и выявленный факт, на который мы, по крайней мере по ходу вещей, опирались, хотя в развитии своих представлений мы были вполне самостоятельными.
Как вам известно, уважаемые господа, все наши новые достижения в понимании и в познании истерии связаны с работами Шарко. В первой половине восьмидесятых годов Шарко начал уделять внимание, как говорят французы, «большому неврозу», истерии. В ряде исследований ему удалось доказать регулярность и закономерность там, где другие наблюдатели-клиницисты из-за своей недостаточности или своего недовольства видели лишь симуляцию или загадочный произвол. Можно сказать, что все новое, что мы узнали об истерии, прямо или косвенно восходит к его почину. Но, на мой взгляд, среди многочисленных работ Шарко нет более ценной, чем та, в которой он помог нам разобраться в травматических параличах, которые возникают при истерии, и поскольку наша работа, как мне кажется, является ее продолжением, я прошу у вас позволения еще раз подробнее обсудить перед вами эту тему.
1 Доклад, прочитанный доктором Зигм. Фрейдом на заседании «Венского мед. клуба» 11 января 1893 года. Отредактированная оригинальная стенограмма доклада, опубликованная в Wiener Med. Presse. [Это прим. появилось уже в первой публикации.]
13
Представьте себе случай: индивида, который до этого не был болен, который, возможно, не был отягощен наследственно, постигает травма. Эта травма должна отвечать определенным условиям; онадолжна быть тяжелой в том отношении, чтос нею связано представление об опасности для жизни, об угрозе существованию; но она может быть не тяжелой в том смысле, что при этом психическая деятельность не прекращается; иначе эффект, который мы от нее ожидаем, пропадет; то есть она может не сопровождаться, к примеру, сотрясением мозга, действительным тяжелым повреждением. Кроме того, эта травма должна иметь особое отношение к части тела. Представьте себе, что в плечо рабочего попадает тяжелое полено. Этот удар сбивает его с ног, но вскоре он убеждается, что ничего страшного не произошло, и с легким ушибом приходит домой. Через несколько недель или месяцев, проснувшись однажды утром, он замечает, что травмированная рука, словно парализованная, бессильно свисает, хотя в промежуточный, так сказать, инкубационный период он совершенно нормально ею пользовался. Если это был типичный случай, то может быть так, что возникают непонятные приступы, что после ауры1 индивид ощущает внезапную слабость, буйствует, бредит, и если в этом делирии он говорит, то из его слов можно заключить, что у него повторяется сцена несчастного случая, приукрашенная, скажем, различными фантазмами. Что же здесь произошло, как объяснить этот феномен?
Шарко объясняет этот процесс, воспроизводя его, искусственно вызывая паралич у больного. Для этого ему нужен больной, который уже находится в истерическом состоянии, состояние гипноза и средство внушения. Он вводит такого больного в глубокий гипноз, наносит ему легкий удар поруке, эта рука свисает, она парализована и обнаруживает точно такие же симптомы, как и при спонтанном травматическом параличе. Этот удар также может быть заменен прямым словесным внушением: «Твоя рука парализована»; также и в этом случае паралич обнаруживает те же самые свойства.
Попробуем провести аналогию между двумя этими случаями. Здесь — травма, там — травматическое внушение; конечный результат, паралич, в обоих случаях совершенно одинаков. Если травма в одном случае может быть замена в другом случае словесным внушением, то напрашивается предположение, что также и при спонтанном травматическом параличе такое представление было повин1 [Предостерегающие ощущения, которые предшествуют эпилептическому или истерическому припадку]
14
но в возникновении паралича; и действительно, многие больные рассказывают, что в момент травмы они и в самом деле испытывали ошушение, что их рука раздроблена. В таком случае травму следовало бы действительно приравнять к словесному внушению. Но тогда, чтобы дополнить аналогию, по-прежнему не хватает третьего. Чтобы представление больного о том, что «рука паршшзована», действительно могло вызвать паралич, необходимо, чтобы больной находился в гипнотическом состоянии. Но рабочий не находился в гипнозе; тем не менее мы можем предположить, что при получении травмы он находился в особом психическом состоянии, и Шарко склонен приравнять этот аффект к искусственно вызванному состоянию гипноза. Тем самым травматический спонтанный паралич полностью объясняется через аналогию с параличом, вызванным внушением, а возникновение симптома однозначно обусловлено обстоятельствами получения травмы.
Но точно такой же эксперимент Шарко повторил и для объяснения контрактур и болей, которые встречаются при травматической истерии, и я хотел бы сказать, что сам Шарко едва ли где-либо в другом пункте так глубоко проник в понимание истерии, как именно в этом вопросе. Но здесь его анализ заканчивается, мы не узнаём, как возникают другие симптомы, и — прежде всего — не узнаём, как возникают истерические симптомы при общей, не травматической истерии.
Уважаемые господа! Примерно в то время, когда Шарко пытался таким образом прояснить истеро-травматические параличи, доктор Брейер в 1880—1882 годах оказывал врачебную помощь одной молодой даме, у которой, когда она ухажившт за своим больным отцом, развилась тяжелая и сложная — не травматической этиологии — истерия с параличами, контрактурами, нарушениями речи и зрения и всевозможными психическими особенностями1. Этот случай сохранит свое значение для истории истерии, ибо это был первый случай, когда врачу удалось прояснить все симптомы истерического состояния, узнать происхождение каждого симптома и вместе с тем найти способ устранить этот симптом; это был случай истерии, который удалось, так сказать, сделать прозрачным. Доктор Брейер хранил при себе заключения, которые можно было вывести из этого случая, пока не обрел уверенность, что в своих изыс1 [Разумеется, это была фрейлейн Анна О., чей случай изложен впервой истории болезни в «Этюдах об истерии» (Breuer, Freud, 1895; Freud, 895d).]
15
каниях он не одинок. Вернувшись в 1886 году после стажировки у Шарко1, в постоянном согласии с Брейером я начал специально наблюдать целый ряд истерических больных и исследовать их в этом направлении; при этом я обнаружил, что поведение той первой пациентки действительно было типичным и что выводы, к которым давал основание тот случай, можно перенести на большее, если не на все, число истерических больных.
Наш материал состоял из случаев общей, то есть не травматической, истерии; мы поступали следующим образом: в отношении каждого отдельного симптома мы справлялись об обстоятельствах, при которых впервые возник этот симптом, и таким способом старались также выяснить поводы, которые могли иметь решающее значение для возникновения данного симптома. Не следует думать, что это простая работа. Когда вы об этом расспрашиваете пациента, то, как правило, вначале не получаете вообще никакого ответа; в небольшом числе случаев у больных имеются свои причины не говорить того, что им известно, но чаще всего пациенты действительно не имеют никакого представления о взаимосвязи симптомов. Путь, которым что-то можно узнать, труден и он таков: больного нужно ввести в гипноз, а затем расспросить его о происхождении определенного симптома: когда он возник впервые и что пациент помнит об этом. В таком состоянии возвращается воспоминание, которым он не обладает в состоянии бодрствования. Таким образом мы узнали, грубо говоря, что за большинством — если не за всеми — феноменов истерии скрывается аффективно окрашенное переживание и, далее, что это переживание таково, что позволяет непосредственно понять связанный с ним симптом, то есть этот симптом однозначно детерминирован. Теперь я уже могу сформулировать первый тезис, к которому мы пришли, если вы мне позволите это аффективно окрашенное переживание приравнять к тому серьезному травматическому переживанию, которое лежит в основе травматической истерии: между травматическим параличом и общей, не травматической истерией существует полная аналогия. Различие заключается только в том, что там повлияла серьезная травма, тогда как здесь в большинстве случаев можно выявить не единственное важное событие, а ряд аффективных впечатлений — целую историю страданий. Но нисколько не будет натяжкой эту историю страданий, которая у ис1 [Зиму 1885-1886 годов Фрейд провел в Париже, где он работал в Сальпет-риере.)
16
терических больных оказывается побудительным моментом, приравнять к тому несчастному случаю при травматическом истерии, ибо сегодня никто больше не сомневается, что и при серьезной механической травме при травматической истерии воздействие оказывает не механический момент, а аффект испуга, то есть психическая травма. Итак, в качестве первого результата из этого получается, что схема травматической истерии, которую Шарко предложил для истерических параличей, вполне пригодна для всех истерических феноменов или, по крайней мере, для самого большого их числа; всякий раз речь идет о воздействии психических травм, которые однозначно определяют природу возникающих в итоге симптомов.
Позвольте мне теперь привести вам несколько примеров. Сначала пример появления контрактур. У уже упомянутой пациентки Брейера на протяжении всей ее болезни обнаруживалась контрактура правой руки. Под гипнозом выяснилось, что в то время, когда она еще не была больна, она однажды пережила следующую травму: она сидела в полудреме возле кровати больного отца и свесила за с-пинку кресла правую руку, которая у нее затекла. В этот момент у нее возникла страшная галлюцинация, от которой она хотела защититься рукой, но сделать этого ей не удалось. Она была сильно этим напугана, но на какое-то время этим все и закончилось. И только с началом истерии возникла контрактура этой руки. У другой больной я наблюдал своеобразное прищелкивание языком при разговоре, похожее на токование глухаря1. Я наблюдал этот симптом у нее уже несколько месяцев и считал его тиком. И только когда однажды случайно в гипнозе я осведомился о его происхождении, выяснилось, что этот звук впервые возник в связи с двумя ситуациями, в которых она оба раза имела твердое намерение вести себя абсолютно спокойно: один раз, когда она ухаживала за тяжелобольным ребенком — уход за больным часто встречается в этиологии истерии — и, когда он только заснул, решила для себя не создавать никакого шума, чтобы его не разбудить. Однако страх перед действием перешел в действие (истерическое «противоволие»!) и, сжав губы, она производила языком тот цокающий звук. Спустя много лет этот же симптом возник во второй раз, когда она точно так же намеревалась вести себя абсолютно спокойно, и с тех пор он остался. Зачас1 [Речь идет о госпоже Эмми фон Н., случае II, описанном в «Этюдах об истерии».]
17
тую одного-единственного повода бывает недостаточно, чтобы зафиксировать1 симптом, но если один и тот же симптом появляется несколько раз, сопровождаясь определенным аффектом, то тогда он фиксируется и остается.
Один из самых частых симптомов истерии — анорексия и рвота. Я знаю целый ряд случаев, которые простым образом объясняют возникновение этого симптома. Так, у одной больной возникла стойкая рвота после того, как непосредственно перед едой она прочитала обидное письмо, а затем ее стошнило. В других случаях отвращение перед едой со всей определенностью можно отнести к тому, что человеку приходится питаться за общим столом вместе с людьми, к которым он испытывает отвращение. В таком случае отвращение переносится с человека на пищу. Особенно интересной в этом отношении была та упомянутая женщина с тиком; эта женщина очень мало ела, причем только тогда, когда ее заставляли; применив гипноз, я узнал, что этот симптом, отвращение к пище, в конечном счете был вызван рядом психических травм. Еще в детском возрасте очень строгая мать заставляла ее через два часа после стола съедать холодное, с застывшим жиром мясо, которое она не съела в обед; она делала это с большим отвращением и сохранила об этом воспоминание, из-за чего также и тогда, когда в дальнейшем к этому наказанию ее больше не принуждали, она всегда с отвращением садилась за стол. Спустя десять лет она сидела за столом с одним родственником, который был болен туберкулезом и во время еды постоянно сплевывал в плевательницу; через какое-то время ей пришлось есть с одним родственником, про которого она знала, что он страдает заразной болезнью. Пациентка Брейера какое-то время вела себя как больная гидрофобией; под гипнозом в качестве причины этого выяснилось, что однажды она вдруг увидела, как из ее стакана лакала собака2.
Симптомы бессонницы и нарушения сна чаше всего также находят самое точное объяснение. Например, одна женщина на протяжении многих лет могла заснуть только в шесть утра. Долгое время она спала дверь в дверь с больным мужем, который вставал
' [«Зафиксировать» означает здесь: «установить». Это слово пока еще не имеет психоаналитического значения блокировки развития, которое появилось позднее.]
2 [Впрочем, этот симптом был первым, который был устранен катартичес-ким методом, причем сам метод был спонтанно инициирован пациенткой.]
18
в 6 часов. С этого времени она обретала спокойствие и могла уснуть, и точно так же она себя вела по прошествии многих лет в период истерического заболевания. Другой случай касался мужчины. Истерический больной последние двенадцать лет плохо спит; но его бессонница совершенно особого рода. Если летом он спит прекрасно, то зимой — очень плохо, и особенно плохо в ноябре. У него нет никакого предположения, с чем это связано. Выясняется, что двенадцать лет назад в ноябре он много ночей подряд бодрствовал у постели заболевшего дифтеритом ребенка.
Пример нарушения речи поставляет уже не раз упоминавшаяся пациентка Брейера. В период своей болезни она долгое время говорила только по-английски; на немецком языке она не разговаривала и его не понимала. Этот симптом удапось свести к событию, случившемуся еше до начала болезни. В состоянии сильнейшей тревоги она попыталась молиться, но не нашла ни единого слова. Наконец, у нее всплыли в памяти несколько слов из детской молитвы на английском языке. Когда она затем заболела, в ее распоряжении был только английский.
Не во всех случаях детерминация симптома психической травмой столь очевидна. Зачастую существует, так сказать, лишь символическая связь между поводом и истерическим симптомом. Особенно это относится к болям. Так, одна больная страдала сверлящими болями между бровей2. Причина этого заключалась в том, что однажды в детском возрасте она почувствовала на себе испытующий, «пронизывающий» взгляд своей бабушки. Эта же пациентка какое-то время страдала от совершенно непонятных сильных болей в правой [recht] пятке. Как выяснилось, эти боли были связаны с представлением, имевшимся у пациентки, когда она впервые была введена в свет; ею тогда завладела тревога, что она не сумеет найти «верную» или»правильную» [recht] манеру держать себя. Такими символизациями пользуются многие больные для целого ряда так называемых невралгий и болей. Они словно намереваются выразить психическое состояние через физическое, и словоупотребление предоставляет для этого мостик. Однако как раз в отношении типичных истерических симптомов, таких, как ге-мианестезия, сужение поля зрения, эпилептиформные судороги и т. д., невозможно выявить подобный психический механизм.
2 [Это была госпожа Сесиль М., «символические» симптомы которой обсуждаются в конце описания случая Vb «Этюдах об истерии».]
19
И наоборот, нам часто удавалось это сделать в отношении истеро-генныхзон1.
Этими примерами, которые я привел наугад из ряда наблюдений, доказывается, что феномены общей истерии вполне можно понимать по той же самой схеме, что и феномены травматической истерии, что, стало быть, любую истерию можно понимать как травматическую истерию в смысле психической травмы и что каждый феномен детерминирован по образцу травмы.
Следующий вопрос, на который нужно было бы ответить, таков: какого рода причинная связь между тем поводом, который мы выявили при гипнозе, и феноменом, который впоследствии сохраняется в виде стойкого истерического симптома? Такая взаимосвязь может быть разной. Она может быть, скажем, такой, какой мы приводим ее в качестве провоцирующего фактора. Если, к примеру, кто-то, кто предрасположен к туберкулезу, получает удар в колено, в результате которого развивается туберкулезное воспаление сустава, то это является простым проявлением заболевания под действием причины. Но при истерии такого не происходит. Имеется еще и другой способ вызывания недуга — непосредственный. Проиллюстрируем его с помощью сравнения с инородным телом. Оно продолжает действовать в качестве причины болезни до тех пор, пока не удаляется. Cessante causa cessat effectus1. Наблюдение Брейера свидетельствует о том, что между психической травмой и истерическим феноменом существует взаимосвязь последнего рода. В случае с первой пациенткой Брейер обнаружил следующее: попытка выявить повод к возникновению симптома одновременно является терапевтическим маневром. В тот момент, когда врач узнает, в какой ситуации впервые возник симптом и чем он был обусловлен, симптом исчезает. Если, к примеру, больной указывает на симптом болей и мы при гипнозе выясняем, откуда у него взялись эти боли, то у него всплывает ряд воспоминаний. Если у больного удается вызвать очень яркое воспоминание, то он видит вещи столь же реальными, как и вначале, и можно заметить, что больной полностью находится во власти аффекта, и если затем заставить его выразить этот аффект словами, то можно увидеть, что при возникновении сильного аффекта эти боли еще раз проявляются очень сильно и после этого
1 [«Истерогенные зоны» (или «точки») вкратце описываются в работе «Об этиологии истерии», с. 78 ниже.]
2 [С устранением причины устраняется следствие (лат.). — Примечание переводчика.]
20
данный симптом как стойкий симптом исчезает. Так происходило во всех приведенных примерах. При этом выявился тот интересный факт, что воспоминание об этом событии было намного более ярким, чем о другом событии, и что связанный с ним аффект примерно был таким же сильным, как при реальном событии. Следует предположить, что та психическая травма действительно продолжает действовать у данного индивида, поддерживая истерический феномен, и что она исчезает, как только пациент о ней рассказал.
Я только что отметил, что, если благодаря нашему методу исследования под гипнозом выявлялась психическая травма, то оказывалось, что связанное с нею воспоминание было необычайно ярким и полностью сохраняло свой аффект. Теперь возникает вопрос: как получается, что событие, которое произошло так давно, скажем, десять или двадцать лет назад, продолжает сохранять свою власть над индивидом, почему эти воспоминания не подвергаются изнашиванию, истиранию, забвению?
Ответу на этот вопрос я хотел бы предпослать несколько замечаний об условиях изнашивания содержания нашей жизни представлений. Здесь можно исходить из тезиса, который звучит следующим образом: если человек испытывает психическое впечатление, то в его нервной системе что-то, что мы пока назовем суммой возбуждения1, усиливается. Чтобы сохранить свое здоровье, каждый индивид стремится эту сумму возбуждения снова уменьшить2. Повышение суммы возбуждения происходит по сенсорным путям, уменьшение — по моторным. Следовательно, можно сказать: если с кем-то что-то случается, то он реагирует на это моторно. Можно с уверенностью утверждать, что от этой реакции зависит, сколько останется от первоначального психического впечатления. Обсудим это на конкретном примере. Если человек терпит оскорбление, получает удар или тому подобное, то психическая травма связана с повышением суммы возбуждения нервной системы. В таком случае у него инстинктивно возникает желание сразу уменьшить это повышенное возбуждение, он бьет в ответ, и теперь ему становится легче; наверное, он среагировал адекватно, то есть отвел столько же возбуждения, сколько ему было доставлено. Тут имеются различные виды этой реакции. Для совсем небольших повышений возбуждения, вероятно, достаточно изме' [Здесь Фрейд впервые вводит этот свой термин.] ,
! |Первые пробные наметки изображения «принципа константности»; см. «Предварительные замечания издателей», с. 11 — 12 выше.] за,!, .чя >•
21
нений собственного тела — плача, брани, буйства и т. п. Чем интенсивнее психическая травма, тем сильнее адекватная реакция. Но самой адекватной реакцией всегда является действие. Однако, как остроумно заметил один английский автор, тот, кто метнул во врага вместо стрелы бранное слово, был основателем цивилизации1, и, стало быть, слово является заменой действия, причем при определенных обстоятельствах единственной заменой (исповедь). Таким образом, наряду с адекватной реакцией имеется менее адекватная. Если же реакции на психическую травму вообще не было, то тогда воспоминание о ней сохраняет аффект', который имелся вначале. Стало быть, если кто-то, кого оскорбили, не может отплатить за оскорбление ни ответным ударом, ни бранным словом, то тогда существует возможность того, что воспоминание об этом событии снова вызовет у него тот же аффект, какой был вначале. Оскорбление, за которое отплачено, пусть даже только словами, вспоминается иначе, чем то, которое пришлось стерпеть, и в нашей речи молчаливо перенесенное страдание характерным образом обозначается как «обида». Итак, если по какой-то причине реакция на психическую травму не состоялась, эта травма сохраняет свой первоначальный аффект, и там, где человек не может избавиться от усиления возбуждения с помощью «отреагирования», существует возможность того, чтоданное событие станет для него психической травмой. Правда, здоровый психический механизм имеет другое средство избавиться от аффекта психической травмы, даже если моторная реакция и реакция с помощью слов фрус-трирована, а именно ассоциативную переработку, избавление с помощью контрастирующих представлений. Если оскорбленный человек не наносит ответный удар и не ругается, то он все-таки может уменьшить аффект, вызванный оскорблением, вызвав у себя контрастирующие представления о собственном достоинстве, недостойности обидчика и т. д. Каким бы образом здоровый человек ни избывая оскорбление, вконечном счете он всегда приходит к тому, что аффект, который вначале был прочно привязан к воспоминанию, теряет свою интенсивность, а лишенное аффекта воспоминание с течением времени подвергается забвению, истиранию.
' [Как было доказано Андерссоном (Andersson, 1962, 109—110), это намек на изречение Хьюлингса Джексона.]
1 (По всей видимости, в первом издании произошла опечатка, и в этом месте, как и девятнадцатью строками ниже, стоит слово «эффект».]
22
Мы обнаружили, что у истерических больных сплошь встречаются впечатления, которые не лишились аффекта и воспоминание о которых осталосьживым. Таким образом, мы приходим к тому, что эти ставшие патогенными воспоминания занимают у истериков особое привилегированное положение в отношении изнашивания, а наблюдение показывает, что при всех поводах, ставших причинами истерических феноменов, речь идет о психических травмах, которые не были полностью отреагированы и изжиты. Стало быть, мы можем сказать, что истерик страдает от не полностью отреагированных психических травм.
Имеются две группы условий, при которых воспоминания становятся патогенными1. В одной группе в качестве содержания воспоминаний, к которым восходят истерические феномены, обнаруживаются такие представления, при которых травма была слишком тяжелой, а потому нервной системе не хватило силы, чтобы тем или иным образом с нею справиться; затем представления, при которых социальные причины делают реакцию невозможной (как это часто бывает в супружеской жизни); наконец, бывает так, что данный человек просто отвергает реакцию, вообще не желает реагировать на психическую травму. Тут в качестве содержания истерических делириев часто встречается как раз тот круг представлений, который больные в нормальном состоянии всеми силами от себя отметали, сдерживали и подавляли (например, богохульство и эро-тизмы в истерических делириях монахинь). В другом же ряде случаев причина того, почему не состоялась моторная реакция, лежит не в содержании психической травмы, а в других обстоятельствах. Очень часто в качестве содержания и причины истерических феноменов обнаруживаются переживания, которые сами по себе совершенно несущественны, но которые приобрели высокую значимость благодаря тому, что пришлись на особенно важные моменты болезненно усилившегося предрасположения. Например, аффект испуга возник при другом тяжелом аффекте и благодаря этому достиг такого значения. Подобные состояния непродолжительны и с остальной духовной жизнью индивида никак, так сказать, не связаны. В таком состоянии аутогипноза индивид не может ассоциативно изжить
1 [Эти две группы в дальнейшем привели к серьезным разногласиям между Брейером и Фрейдом. Первая группа относится к разработанной Фрейдом концепции «защиты», на которой он впоследствии выстраивал все свои теории, тогда как гипотезу Брейера о «гипноидных состояниях» он вскоре отверг. См. «Предварительные замечания издателей», с. 12 выше.]
23
возникшее у него представление так, как он это делает в бодрствующем состоянии. Длительное изучение этих феноменов позволило нам предположить, что в каждом случае истерии речь идет о рудименте так называемого doube conscience, двойного сознания, и что склонность к этой диссоциации и вместе с тем к появлению ненормальных состояний сознания, которые мы хотим обозначить как «гипноидные», является основным феноменом истерии.
Посмотрим теперь, как действует наша терапия. Она идет навстречу одному из самых страстных желаний человечества — желанию иметь возможность сделать что-либо дважды. Кто-то получил психическую травму, не среагировав на нее должным образом; ему позволяют пережить то же самое во второй раз, но под гипнозом, и теперь его вынуждают дополнить реакцию. Он избавляется от аффекта, связанного с представлением, который ранее был, так сказать, зажат, и тем самым действие этого представления устраняется. Следовательно, мы лечим не истерию, а отдельные ее симптомы тем, что позволяем осуществить несостоявшуюся реакцию.
Но не нужно думать, что для терапии истерии этим было достигнуто очень многое. Как и неврозы1, истерия тоже имеет свои более глубокие причины, и именно они чинят терапии определенные, зачастую весьма ощутимые препятствия.
Об основании для отделения определенного симптомокомплекса
от неврастении в качестве «невроза тревоги»
(1895 11894])
1 [В тот период Фрейд часто использовал термин «неврозы» для обозначения неврастении и состояния, описанного им позднее как невроз тревоги.]
24
ПРЕДВАРИТЕЛЬНЫЕ ЗАМЕЧАНИЯ ИЗДАТЕЛЕЙ
Издания на немецком языке:
1895 Neuro. Zentbi, т. 14 (2), 50-66. (15 января.)
1906 S. К. S. N., т. 1, 60-85. (2-е изд. 1911; 3-е изд. 1920; 4-е изд.
1922.)
1925 G. S., т. 1, 306-333. 1987 G. W.,i. 1, 315-342.
Эту статью можно было бы охарактеризовать как первый отрезок на пути, который с различными разветвлениями и порой резкими поворотами тянется от начала и до конца научного творчества Фрейда. И тем не менее, строго говоря, она не является началом этого пути, ибо ей предшествовали несколько «рекогносцировок» в форме черновых вариантов, отосланных Фрейдом Вильгельму Флиссу, которые были опубликованы только посмертно (Freud, 1950а). Читая эти ранние работы надо иметь в виду, что к тому времени Фрейд занимался проблемой, каким образом данные психологии можно выразить в неврологических терминах. Он по-прежнему предполагал, что существуют бессознательные психические процессы, которыми нельзя полностью овладеть. Так, в данной работе он проводит различие между «соматическим сексуальным возбуждением», с одной стороны, и «сексуальным либидо или психическим удовольствием»— с другой (с. 42). «Либидо» рассматривается как нечто исключительно «психическое», хотя опять-таки четкого различия между «психическим» и «сознательным» пока еще проводится. Интересно, однако, что уже через несколько лет, когда Фрейд писал резюме к этой работе (18976), он, очевидно, пришел к пониманию либидо как чего-то потенциально бессознательного, поскольку он пишет: «Невротическая тревога — это преобразованное сексуальное либидо».
В каких бы терминах Фрейд ни излагал эту теорию, он придерживался ее, если не считать некоторых дифференцирующих ограничений, до самой старости. Но этому предшествовал длинный ряд менявшихся представлений, которые вкратце излагаются в «Предварительных замечаниях издателей» к последнему из его основных трудов, посвященных этой теме, — к работе «Торможение, симптом и тревога» (92dd, с. 229 и далее в этом томе).
26
[ВВЕДЕНИЕ]
Сказать что-либо абсолютно верное о неврастении сложно, пока этим названием болезни позволительно обозначать все то, для чего его употребил Бирд1. Я думаю, невропатология только выиграет от того, если мы предпримем попытку отделить от истинной неврастении все те невротические нарушения, симптомы которых, с одной стороны, более прочно связаны между собой, чем с типичными неврастеническими симптомами (ощущением сжатия головы, раздражением спинного мозга, диспепсией, сопровождающейся вздутием живота и запорами), и которые, с другой стороны, с точки зрения их этиологии и механизма позволяют выявить существенные отличия от типичного неврастенического невроза. Если взяться за осуществление такого намерения, то вскоре будет получена весьма однородная картина неврастении. В таком случае это позволит более строго, чем до сих пор, отделить различные псевдоневрастении (картину органически опосредствованного назального рефлекторного невроза2, нервные нарушения при истощении и артериосклерозе, предварительные стадии прогрессивного паралича и некоторых психозов) от истинной неврастении, далее можно будет оставить в стороне — по предложению Мёбиуса — status nervosP наследственно дегенерированных людей и найдутся также причины причислять некоторые неврозы, которые сегодня называют неврастенией, особенно перемежающегося или периодического характера, скорее к меланхолии. Но самое радикальное изменение намечается, если решиться отделить от неврастении тот симптомо-комплекс, который я опишу в дальнейшем и который особенно отвечает вышеуказанным условиям. В клиническом отношении симптомы этого комплекса расположены друг к другу гораздо ближе, чем
1 [Американский невролог Дж. М. Бирд (1839-1883) считался главным представителем концепции неврастении. Ср. Beard, 1881 и 1884.]
2 [Фрейд настаивал на признании этой клинической единицы, которая была предложена Флиссом (1892 и 1893).]
3 [Нервное состояние (лат.). — Примечание переводчика.}
27
к истинно неврастеническим (то есть они часто проявляются вместе, замещают друг друга в течение болезни), а этиология, равно как и механизм этого невроза, в корне отличается от этиологии и механизма истинной неврастении, которая у нас останется после подобного разграничения.
Я называю этот симптомокомплекс «неврозом тревоги»1, поскольку все его составные части можно сгруппировать вокруг основного симптома — тревоги и поскольку каждая из них имеет определенное отношение к тревоге. Мне казалось, что в таком понимании симптомов невроза тревоги я оригинален, пока мне в руки не попала интересная статья Э. Геккера2, в которой я со всей желательной ясностью и полнотой обнаружил точно такое же истолкование. Правда, симптомы, выявленные им в качестве эквивалентов или рудиментов приступа тревоги, Геккер не выделяет из взаимосвязи неврастении, как это собираюсь сделать я; но, очевидно, это связано с тем, что он не принимал во внимание различие этиологических условий в том и другом случае. Со знанием этого последнего различия отпадает всякая необходимость называть симптомы тревоги тем же именем, что и истинно неврастенические, ибо обычно произвольное присвоение имени прежде всего имеет целью облегчить нам формулировку общих утверждений.
Клиническая симптоматика невроза тревоги
То, что я называю «неврозом тревоги», можно наблюдать в полной или рудиментарной форме, изолированно или в сочетании с другими неврозами. Более или менее полные и при этом изолированные случаи — это, разумеется, те, которые особенно поддерживают впечатление, что невроз тревоги обладает клинической самостоятельностью. В других случаях возникает задача — изсимптомокомплек-са, соответствующего «смешанному неврозу», выбрать и выделить те симптомы, которые относятся не к неврастении, истерии и т. п., а к неврозутревоги.
1 [Здесь Фрейд впервые в работах, написанных на немецком языке, употребляет этот термин. (Французский вариант — «nevrose d'angoisse» — он уже использовал в статье «Obsessions et phobies».) Концепция, равно как и термин приписываются Фрейду.]
2 Е. Hecker (1893). — Тревога приводится прямо-таки среди основных симптомов неврастении в исследовании Каана (1893).
28
Клиническая картина невроза тревоги охватывает следующие симптомы.
1. Общая возбудимость. Это — часто встречающийся нервный симптом, который кактаковой свойственен многим нервным состояниям. Я привожу его здесь, поскольку он постоянно встречается при неврозе тревоги и важен в теоретическом отношении. Дело втом, что повышенная возбудимость всегда указывает на накопление возбуждения или на неспособность выносить накопление, то есть на абсолютную или относительную аккумуляцию раздражения. Особо стоит выделить, на мой взгляд, выражение этой повышенный возбудимости в виде ауховой гиперестезии, повышенной чувствительности к шуму, симптом которой, несомненно, следует объяснять врожденной тесной взаимосвязью между слуховыми впечатлениями и испугом. Слуховая гиперестезия часто оказывается причиной бессонницы, многие формы которой относятся к неврозу тревоги.
2. Тревожное ожидание. Я думаю, что не смогу лучше разъяснить это состояние, чем с помощью нескольких примеров, подпадающих под это название. Например, женщина, страдающая тревожным ожиданием, при каждом приступе кашля своего пораженного катаром мужа думает о гриппозной пневмонии и видит в окне проходящую мимо похоронную процессию. Когда по дороге домой она встречает двух людей, стоящих перед дверьми ее дома, то не может удержаться от мысли, что один из ее детей вывалился из окна; когда она слышит колокол, то это значит, что ей должны принести печальную весть, и т. п., хотя во всех этих случаях все же не содержится никакого особого повода к усилению простой возможности.
Разумеется, тревожное ожидание постоянно стихает до нормального уровня, охватывает все, что обычно обозначают как «тревожность, склонность к пессимистическому восприятию вещей», но очень часто оно выходит за рамки такой приемлемой тревожности и нередко даже больным воспринимается каксвоего рода навязчивость. Для одной формы тревожного ожидания, а именно для тревожного ожидания, связанного с собственным здоровьем, можно оставить старое название болезни — ипохондрия. Ипохондрия не всегда соотносится с уровнем общего тревожного ожидания, в качестве предварительного условия она предполагает наличие парестезии и неприятных телесных ощущений, и, таким образом, ипохондрия становится формой, которую предпочитают истинные неврастеники, как только У них — что часто бывает — возникает невроз тревоги1.
' [К этой теме, отношению между ипохондрией и другими неврозами, Фрейд возвращается значительно позже, прежде всего в части II своей работы, посвященной нарцизму (1914с), Sudienausgabe, т. 3, с. 50-51.]
29
Следующее проявление тревожного ожидания у более чувствительных в моральном отношении людей может представлять собой столь часто встречающуюся склонность ^угрызениям совести1, дотошности и педантичности, которая точно так же варьируется от нормы до ее усиления в виде навязчивых сомнений.
Тревожное ожидание — это ядерный симптом невроза, в нем также заключена часть его теории. Можно сказать, что здесь в свободно плавающем состоянии присутствует некое количество тревоги, которая при ожидании подчиняет своему влиянию выбор представлений и в любое время готова связаться с каким-нибудь подходящим содержанием представления.
3. Это не единственный способ, которым может выражаться, как правило, скрытая для созн&heip;