Интеллектуальные развлечения. Интересные иллюзии, логические игры и загадки.

Рубинштейн С.Л.
Избранные философско-психологические труды.
Основы онтологии, логики и психологии.
М., 1997.
463 с.

Содержание:

К-А. Абульханова-Славская, А.В. Брушлинский

ОСНОВНЫЕ ЭТАПЫ РАЗВИТИЯ
КОНЦЕПЦИИ С.Л. РУБИНШТЕЙНА.

БЫТИЕ И СОЗНАНИЕ

О месте психического
во всеобщей взаимосвязи явлений
материального мира.

ПРИНЦИПЫ и ПУТИ
РАЗВИТИЯ
ПСИХОЛОГИИ.

ПРИНЦИП ТВОРЧЕСКОЙ САМОДЕЯТЕЛЬНОСТИ

К ФИЛОСОФСКИМ ОСНОВАМ СОВРЕМЕННОЙ ПЕДАГОГИКИ.

СТРОКИ, НАПИСАННЫЕ СЕРДЦЕМ.
КРАТКИЕ ВЫДЕРЖКИ ИЗ ДНЕВНИКА УЧЕНОГО.

К-А. Абульханова-Славская, А.В. Брушлинский

ОСНОВНЫЕ ЭТАПЫ РАЗВИТИЯ
КОНЦЕПЦИИ С.Л. РУБИНШТЕЙНА

С.Л. Рубинштейн (1889-1960) вошел в историю как выдающийся психолог и
философ, методолог и теоретик, научные труды которого представляют собой органическое единство философски фундированной теории, эксперимента и педагогической
практики. Он создал самобытную философско-психологическую концепцию человека,
его сознания (вообще психики) и деятельности, свободы и творчества, познания и
речи, идеального, субъективного и объективного. Он выдвинул и систематически
разработал субъектнодеятельностный подход в психологической науке и общефилософский принцип детерминизма (внешние причины действуют через внутренние
условия). Многие его фундаментальные достижения сохраняют свою силу и
актуальность для новейшей науки, особенно для человекознания. По-новому разрабатывая наиболее глубокие и в этом смысле вечные проблемы философии и
психологии, он навсегда останется современником всех, кто продвигает их дальше.

Идущая от философии проблема субъекта и его активности (деятельности, общения, созерцания и т.д.) систематически и последовательно разработана и разрабатывается в психологии главным образом на методологической основе субъектно-деятельностного подхода. Он восходит прежде всего к известной статье С.Л. Рубинштейна
"Принцип творческой самодеятельности", впервые опубликованной в Одессе в 1922 г.

В 1994 г. в "Историко-философском ежегоднике" впервые напечатана очень
близкая по содержанию к этой статье 1922 г. рубинштейновская рукопись 1917-18 гг.
[II]. В данной работе 28-летний Рубинштейн анализирует достижения и недостатки
неокантианской философии в той ее версии, которая была создана главой
Марбургской школы Г. Когеном (1842-1918), и развивает ряд своих идей о субъекте,
его деятельности и т.д. Рубинштейн очень хорошо узнал в период учебы в
Марбургском университете Когена и глубоко уважал его как одного из своих учителей
и как одного из референтов (оппонентов?) при защите своей докторской диссертации
(см. дальше). Уже тогда Рубинштейн начал прокладывать свой оригинальный путь в
науке и, имея перед собой образец высокой философской культуры в лице Г. Когена и
П. Наторпа, он, однако, не стал их правоверным учеником-неокантианцем (см.
подробнее [4]).

В своей рукописи 1917-18 гг. Рубинштейн не соглашается прежде всего с основной
идеей идущего от Платона и Канта когеновского идеализма: "Познание становится
prius'OM [первым, первичным, предшествующим - Авт.] в объективно-логическом
смысле, и бытие оказывается производной функцией понания" [II. С. 231]. Если для
Когена "бытие покоится не в самом себе", поскольку "мысль создает основу бытия",
то для Рубинштейна никакой конечный комплекс понятий и определений не может
исчерпать бытие. "Оно есть бесконечное Нечто, таящее в себе никаким конечным
комплексом определений неисчерпаемую содержательность, которая поэтому
полагает бесконечный процесс познания, т.е. бесконечную систему знания" [Там же.
С. 241]. Рубинштейн категорически возражает против исходного фундаментального
положения идеализма о том, что "бытие не существует, а полагается мыслью", что
"мысли ничего не может быть дано, мысль сама порождает все свое содержание,
содержание бытия". Вместе с тем он отвергает и материализм, который "совершил
уже свое опустошительное шествие", а также другую, "более утонченную форму
натурализма" - психологизм [II. С. 234]'.

' Тем самым Рубинштейн прокладывал "третий путь" в философии - третий по отношению к идеализму
и материализму. Ясно, что после революции он мог называть этот путь только диалектическим
материализмом.

439

Принципиально важной является трактовка Рубинштейном социальной сущности
человека и его деятельности. Развивая дальше некоторые идеи Когена в ходе
осмысления данной проблемы с позиций этики, Рубинштейн писал: "Этический субъект
самоопределяется, и, самоопределяясь, он впервые самоосуществляется в своих
деяниях. Но этическое Деяние человека предполагает другого человека как другой
этический субъект (другого этического субъекта? - Авт.). Потому что этическое
деяние существует только в отношении к человеку как личности, в отношении к вещи
есть лишь действие, есть лишь какой-нибудь физический или психический акт, но не
деяние. Деяние есть лишь в отношении человека к человеку, и в отношении человека
к человеку есть только деяние ... Самоопределение делает абсолютно очевидным, что
этический субъект не есть изолированный индивидуум, это был бы абстрактный
индивидуум, т.е. абстракция, а не индивидуум. Я не существую без другого; я и
другой сопринадлежны" [II. С. 252-253].

Всю эту систему идей о субъекте и его деяниях Рубинштейн развивет дальше в
своей вышеупомянутой статье 1922 г. В целом общая исходная позиция автора
такова: существует "объективное бытие, некоторое самостоятельное целое",
относительно завершенное и имеющее "в себе обоснованное существование". Задача
науки состоит в том, чтобы познать бытие - "познать то, что есть, так, как оно есть".
С этих позиций в статье критикуется "общая схема" идеализма, который превращает
бытие только в содержание сознания, мир - только в "мое" представление.

На такой основе Рубинштейн раскрывает сложнейшую диалектику объективного и
субъективного, т.е. одну из главных характеристик деятельности (прежде всего
познавательной). По его мнению, необходимо, но недостаточно ограничиваться
слишком общим утверждением, что объективность знания состоит в независимости его
предмета от познания. Он показывает, что в "реалистической" философской системе
(т.е. по существу в метафизическом материализме), например у Д. Локка, это общее
утверждение ошибочно конкретизируется через соотношение вторичных (субъективных) и первичных качеств, поскольку лишь первичные относятся к объективному
бытию. Рубинштейн справедливо критикует подобные неверные точки зрения за то,
что они устанавливают как бы "обратную пропорциональность" между субъективным
и объективным в познавательной деятельности субъекта: чем больше сфера
познаваемого содержания (например, вторичные качества) обнаруживает свою
зависимость от познающего субъекта, тем дальше соответственно этому отодвигается сфера объективного бытия.

В данном отношении особенно резкой критики, по мнению Рубинштейна, заслуживает позитивизм, доводящий до предела вышеуказанную обратно пропорциональную
зависимость. С точки зрения позитивиста (и в частности, эмпирика), объективным
может быть лишь то, что дано непосредственно, т.е. помимо познавательной деятельности субъекта, которая тем самым как бы стремится к нулю (если же знание
получено в результате такой деятельности, оно признается лишь субъективным и
потому неадекватным). Очень отчетливо эта позитивистская трактовка объективности выступает на примере чувственного познания. Последнее характеризуется как
чистая рецептивность, т.е. полная пассивность и антипод (отрицание) деятельности. В
итоге деятельность вовсе изгоняется из познания, поскольку она, будучи всегда
субъективной (т.е. осуществляемой только субъектом), якобы, лишь искажает
объективность знания. Но тогда неизбежен конфликт между объективностью знания и
творческой самодеятельностью субъекта. Разрешение данного конфликта и является
главной задачей статьи.

Таким образом, критикуя и преодолевая локковскую, позитивистскую, а затем
также и кантовскую теории, Рубинштейн показывает, что все они в той или иной
степени пытаются реализовать общий критерий объективности познания, но делают
это неадекватно, поскольку не учитывают подлинной диалектики объективного и
субъективного, характеризующей любую деятельность субъекта. Иначе говоря,

Рубинштейн возражает здесь не вообще против вышеуказанного критерия объективности знания, а только против ошибочных трактовок этого критерия. Например, он
справедливо критикует И. Канта за то, что для него данный критерий выступает
лишь как негативный и чисто внешний - без учета сложнейших содержательных
соотношений между субъектом и объектом, раскрываемых в ходе деятельности даже
на уровне чувственности, не являющейся тем самым пассивной рецептивностью.
Особенно важна и до сих пор весьма актуальна критика Рубинштейном известного
кантовского положения о том, что "связь - единственное из представлений, которое не
может быть дано объектом". Автор преодолевает это неверное положение Канта,
противопоставляя ему иное, - правда, как он сам пишет, еще довольно абстрактное понимание объективности: объективность какого-либо комплекса содержаний должна
определяться взаимоотношениями элементов того же комплекса, тем самым завершенного в своем собственном содержании. Иначе говоря, элементы его содержания не
являются внешними друг для друга; напротив: они включаются друг в друга и
отношения, существенные для данного объекта, не находятся вне него (вопреки
Канту).

На этой основе Рубинштейн стремится преодолеть справедливо критикуемый им
конфликт между объективностью знания и творческой самодеятельностью субъекта.
По его мнению, между ними нет антагонизма: объективность не только не исключает,
а, наоборот, предполагает творческую самодеятельность, поскольку объективное
знание не должно быть пассивным созерцанием непосредственной данности; оно
является конструктивным, т.е. конструируется, создается, формируется в ходе
творческой самодеятельности. Тем самым между объективным и субъективным
намечается как бы "прямая (а не обратная) пропорциональность": чем более активен в
своей деятельности субъект, тем более объективным станобится конструируемое им
знание об объекте. Рубинштейн тоже ратует за "объективизм", который познает "то,
что есть, так, как оно есть", но он не отождествляет его с пассивизмом, который
"приемлет то, что дано, так, как оно дано".

Всю эту сложнейшую проблематику Рубинштейн разработал намного более
глубоко, детально и четко в своих последующих рукописях, статьях и книгах, и
прежде всего в обеих своих философских монографиях "Бытие и сознание" (1957) и
"Человек и мир" (1973), где были наиболее строго и точно соотнесены друг с другом
онтологический (бытие) и гносеологический (объект) аспекты проблемы. По
Рубинштейну, "бытие существует и независимо от субъекта, но в качестве объекта
оно соотносительно с субъектом. Вещи, существующие независимо от субъекта,
становятся объектами по мере того, как субъект вступает в связь с вещью и она
выступает в процессе познания и действия как вещь для нас". (Наст. изд. С. 40.)

Началом всей этой философско-психологической концепции и является статья
1922 г. В заключение статьи Рубинштейн раскрывает уже совсем общее понимание
деятельности (не только познавательной) в соотношении с личностью и дает первую
формулировку своего будущего принципа единства сознания и деятельности, вообще
субъектно-деятельностного подхода: "Итак, субъект в своих деяниях, в актах своей
творческой самодеятельности не только обнаруживается и проявляется; он в них
созидается и определяется. Поэтому тем, что он делает, можно определять то, что он
есть: направлением его деятельности можно определять и формировать его самого.
На этом только зиждется возможность педагогики, по крайней мере, педагогики в
большом стиле" (Наст. изд. С. 443).

В процитированной весьма сжатой формулировке уже содержится ядро всей
будущей теории Рубинштейна, которую он неотступно разрабатывал на протяжении
последующих почти 40 лет. Главная идея этой теории состоит в том, что человек и
его психика формируются, развиваются и проявляются в деятельности. По мнению
Рубинштейна, деятельность характеризуется прежде всего следующими особенностями: 1) это всегда деятельность субъекта (т.е. человека, а не животного и не машины),

точнее, субъектов, осуществляющих совместную деятельность; 2) деятельность есть
взаимодействие субъекта с объектом, т.е. она необходимо является предметной,
содержательной; 3) она всегда является творческой и 4) самостоятельной. Отметим
пока очень кратко, что самостоятельность здесь вовсе не противостоит совместности.
Напротив, именно в совместной деятельности реализуется ее самостоятельность.
Рубинштейн уже в этой статье 1922 г. исходит из того, что, например, учение есть
совместное исследование, проводимое учителем и учениками.

Лишь при таком широком и многостороннем подходе к деятельности можно
раскрыть ее формирующую, созидательную роль в развитии человека. "В творчестве
созидается и сам творец, - подчеркивает Рубинштейн. - Есть только один путь - если
есть путь - для создания большой личности: большая работа над большим творением.
Личность тем значительнее, чем больше ее сфера действия, тот мир, в котором она
живет..." (Наст. изд. С. 443).

Для того чтобы правильно понять и оценить все новаторство и глубину этой
зарождающейся философско-психологической концепции Рубинштейна, необходимо
хотя бы кратко раскрыть тот общий исторический контекст, в котором проходила
первая стадия ее становления. Известно, что проблема деятельности как специфической активности, присущей лишь человеку, впервые глубоко и систематически была
поставлена и разработана в немецкой классической философии от Канта до Гегеля.
Особенно значительна в данном отношении заслуга Гегеля, который начал раскрывать сущность труда (т.е. важнейшего вида деятельности) и пришел к пониманию
человека как результата его собственного труда. Однако в системе гегелевской
философии человек выступает, как известно, лишь в виде духа или самосознания.
Гегель исходит из "чистого" мышления, "чистого" сознания, т.е. природа и весь
предметный мир, порождаемый человеческой деятельностью, являются отчуждением
этого духа. Такова суть объективного идеализма. Иначе говоря, согласно идеализму,
человек начинает с "чистой деятельности", определяемой лишь чисто духовным
субъектом - безотносительно к материальному объекту. Эта идеалистическая
трактовка деятельности неприемлема для Рубинштейна.

В статье 1922 г. он продолжает критику спиритуалистической теории деятельности.
В частности, он отмечает, что большие исторические религии понимали и умели
ценить определяющую, формирующую роль действий и вообще деятельности. Как
известно, религиозный культ и есть попытка породить у верующих соответствующее
умонастроение именно путем организации ритуальных действий. Однако все подобные
действия, призванные служить проводниками божественного воздействия на человека,
"могли быть лишь символическими актами: как деяния они были чисто фиктивны",
отмечает Рубинштейн. [Наст. изд. С. Там же.] В противоположность этому, справедливо критикуемому им пониманию деятельности как чисто фиктивной активности, он
ратует за реальную, жизненно значимую, подлинную деятельность, в ходе которой
человек формируется и развивается как реально действующий субъект. Этим
обусловливается подход Рубинштейна к воспитанию и самовоспитанию людей:
"Организацией не символизирующих и уподобляющих, а реальных, творческих деяний
определять образ человека - вот путь и такова задача педагогики". [Наст. изд.
Там же.]

Процитированное положение Рубинштейна имеет огромное принципиальное значение. Прекрасно понимая, что символические акты и вообще символы и знаки играют,
конечно, очень большую роль в жизни людей, он вместе с тем сразу же выступает
против абсолютизации этой роли. Главное для него - не сами по себе символы и знаки,
а именно реальная деятельность субъекта (разумеется, создающего и использующего
эти символические средства в своей деятельности).

Таким образом, представленный в статье 1922 г. (и отчасти в предшествующей
рукописи 1917-1918 гг.) принцип творческой самодеятельности (ядро будущего
субъектно-деятельностного подхода) Рубинштейн разрабатывает прежде всего с

учетом сильных и слабых сторон немецкой классической философии. (Детальный
анализ гегелевской философии - во многом критический - Рубинштейн осуществил в
своей докторской диссертации [20], защищенной в Марбурге в 1913 г.) Философская
система Гегеля не оказала существенного влияния на развитие психологической науки,
однако, глубоко разработанная им проблематика деятельности начинает проникать в
20-30-е годы нашего столетия в эту науку через учение К. Маркса, через его
принципиально новую философскую систему, преобразовавшую всю названную
проблематику.

Свою философскую систему Маркс создавал в процессе все более глубокого
позитивного преодоления ограниченности и идеализма и материализма, одновременно
развивая их достижения. В "Тезисах о Фейербахе" (1845) он писал: "Главный
недостаток всего предшествовавшего материализма (включая и фейербаховский)
заключается в том, что предмет, действительность, чувственность берется только в
форме объекта, или в форме созерцания, а не как чувственно-человеческая
деятельность, практика; не субъективно. Поэтому деятельная сторона, в противоположность материализму, развивалась абстрактно идеализмом, который, конечно, не
знает действительной, чувственной деятельности как таковой" [9. С. 261]. Отсюда
закономерно вытекает по-прежнему перспективный, принципиально важный (и для
психологии) вывод Маркса о важнейшей роли практической (и теоретической)
деятельности в формировании, самоизменении, саморазвитии человека и его психики.

Однако становление этого принципа деятельности в качестве нового направления в
развитии психологической науки очень сильно осложнилось историческими и
социально-политическими условиями, значительно и весьма сурово повлиявшими на
судьбы многих (прежде всего гуманитарно-общественных) наук. После 1917 г. в
России и затем в ряде других стран учение Маркса было превращено в государственную идеологию и даже своеобразную "религию", предельно догматизировано и во
многом извращено.

После октябрьского переворота 1917 г. и окончания гражданской войны часть
советских психологов, по-видимому, искренне, другая - напротив, под влиянием
политической конъюнктуры, пыталась разрабатывать психологическую науку с
позиций философии Маркса. Но эти первые попытки вначале были довольно наивными и малопродуктивными; к тому же общая философская и методологическая
культура большинства психологов оставалась тогда невысокой.

Например, К.Н. Корнилов выдвинул в качестве марксистской психологии свое
учение о реакциях ("реактологию"), обобщающее его экспериментальные исследования, начатые еще до революции. Оно представляло собой эклектический синтез
интроспективной концепции сознания и бихевористской трактовки поведения человека
как совокупности реакций, осуществленный в основном в рамках механистической
поведенческой теории.

Иную позицию с самого начала занимал Рубинштейн. Еще до революции он хорошо
знал "Капитал" и некоторые другие работы Маркса и его последователей (в
частности, по своим беседам с Г.В. Плехановым, жившим тогда в Швейцарии). В
своих рукописях на рубеже 10-20-х годов Рубинштейн учитывал и анализировал
некоторые философские идеи Маркса, однако, в своих немногочисленных печатных
работах 20-х годов он нигде не цитировал Маркса, поскольку не видел достаточной
идейной близости между его целостной философской позицией и своей общей точкой
зрения. Даже в вышеупомянутой статье "Принцип творческой самодеятельности"
(1922 г.), где намечается оригинальная трактовка субъекта и его деятельности,
Рубинштейн в силу тех же причин не делает ссылок на Маркса, хотя они очень
помогли бы ему в конъюнктурно-прагматическом смысле.

Положение существенно изменилось, когда в 1927-1932 гг. впервые были
опубликованы "Экономическо-философские рукописи 1844 г.", в которых отчетливо и
очень подробно (в отличие от "Капитала"), Маркс раскрывает свое отношение к

философской системе Гегеля, свой подход к проблеме человека и его деятельности.
Здесь же наиболее полно представлена и система его высказываний о психологии.
Теперь Рубинштейн, будучи высококвалифицированным философом и психологом,
увидел определенную идейную близость между своими и Марксовыми воззрениями на
сильные и слабые стороны немецкой классической философии, на проблемы субъекта
и его изначально практической деятельности, на историческое развитие человеческой
психики и т.д.

Поэтому в своей знаменитой статье "Проблемы психологии в трудах К. Маркса"
(1933-1934) и в "Основах психологии" (1935) Рубинштейн не конъюнктурно, а
искренне, научно и аргументированно использует и оригинально развивает по-новому
открывшуюся теперь Ма^ксову философию для углубления и дальнейшей разработки
своего субъектно-деятельностного подхода, предложенного в статье 1922 г. и в
рукописи 1917-18 гг.

Анализируя философские произведения Маркса, Рубинштейн выделяет в них,
принимает и использует для развития своей концепции, в первую очередь, те
фундаментальные положения, которые раскрывают диалектику взаимодействия
субъекта с объектом - прежде всего диалектику изначально практической деятельности людей. Последняя выступает для Маркса как опредмечивание субъекта, т.е.
как процесс объективирования, объективного выявления и раскрытия сущностных сил
человека.

Фундаментальная идея молодого Маркса о том, что, объективируясь, проявляясь в
продуктах своей деятельности, формируя их, человек вместе с тем формирует,
развивает, а отчасти впервые порождает и самого себя, свое сознание и вообще
психику, особенно близка Рубинштейну. Она наиболее созвучна его статье 1922 г., в
которой он, еще не зная ранних работ Маркса, резко критиковал широко распространенное, закрепленное Кантом, но одностороннее понимание деятельности,
согласно которому "субъект лишь проявляется в своих деяниях, а не ими также сам
создается". При таком неверном понимании получается, что человек и его способности
существуют уже как готовые и данные до и независимо от его деятельности, в
которой они, якобы, только обнаруживаются. В отличие от этого Рубинштейн уже в
1922 г., развивая свой принцип деятельности, специально подчеркивает, что человек и
его психика именно формируются в процессе большой работы над большим
творением.

Деятельность может быть только деятельностью субъекта, и все формирующиеся
в ней психические свойства и процессы являются неотъемлемыми качествами лишь
целостных индивидов. В данном отношении Рубинштейн также почувствовал свою
идейную близость к Марксовой философии, когда в статье 1934 г. он выделяет у
Маркса и использует прежде всего фундаментальное и хорошо теперь известное
положение о том, что все психические процессы или функции человека есть "органы
его индивидуальности" как целостного субъекта. По Марксу, "человек присваивает
себе свою всестороннюю сущность всесторонним образом, т.е. как целостный
человек" [8. С. 591]. Опираясь на эти очень верные и важные для психологии идеи
Маркса, Рубинштейн, развивает дальше свои прежние положения о единстве и
целостности личности, восходящие к его статье 1922 г. Он подчеркивает, что
психология "не может быть, таким образом, сведена к анализу отчужденных от
личности, обезличенных процессов и функций" [12. С. 14]. Различные формы психики и
сознания развиваются не сами по себе - в порядке автогенеза, а только как атрибуты
или функции того реального целого, которому они принадлежат, т.е. личности как
субъекта. Безличностная трактовка сознания могла бы быть лишь идеалистической
(спиритуалистической). Вопреки Гегелю субъект, личность не сводится к сознанию или
самосознанию, однако, сознание и самосознание весьма существенны для личности.

С этих позиций Рубинштейн реализует в психологии основной для марксистской
концепции тезис, согласно которому сознание человека есть общественный продукт и

вся его психика социально обусловлена. Деятельностный, точнее, личностный, подход
в психологии представляет собой конкретизацию всеобщего принципа социальности
человека и его психики. Данную мысль Рубинштейн формулирует с предельной
ясностью и отчетливостью: "Общественные отношения - это отношения, в которые
вступают не отдельные органы чувств или психические процессы, а человек,
личность. Определяющее влияние общественных отношений труда на формирование
психики осуществляется лишь опосредствованно через личность" [12. С. 14].

С позиций рубинштейновского варианта деятельностного подхода по-новому
разрабатываются прежде всего психологические проблемы личности и ее жизненного
пути. Деятельность человека осуществляется им как личностью, как субъектом этой
деятельности, именно в деятельности личность и формируется и проявляется. Единство деятельности, объединяющей многообразные действия и поступки, состоит в
единстве ее исходных мотивов и конечных целей, которые являются мотивами и целями личности. Поэтому изучение психологической стороны деятельности есть изучение психологии личности в ходе ее деятельности. Тем самым деятельностный принцип
и личностный подход в психологии - это не два разных принципа, а один, поскольку
деятельностный подход сразу же выступает как личностный, как субъектный
(деятельность, изначально практическая, осуществляется только субъектом личностью, группой людей и т.д., а не животным и не машиной). Тот факт, что
психические процессы человека суть проявления его личности, выражается прежде
всего в том, что "они у человека не остаются только процессами, совершающимися
самотеком, а превращаются в сознательно регулируемые действия или операции,
которыми личность как бы овладевает и которые она направляет на разрешение
встающих перед ней в жизни задач" [15. С. 617]. Например, непроизвольное
запечатление развивается в сознательно регулируемую деятельность заучивания.

В ходе психологического исследования субъект и его деятельность конкретизируются Рубинштейном прежде всего как личность, осуществляющая ту или иную
деятельность (учебную, игровую, трудовую и т.д.) и формирующаяся в ней.
Функционирование и развитие восприятия, мышления, речи и т.д. происходят только в
ходе всего психического развития личности и вне него не могут быть правильно
поняты. Применительно к человеку все в целом "психологическое развитие является
качественно специфическим компонентом общего развития личности, определяемого
совокупностью реальных конкретно-исторических отношений, в которые включен
человек" [13. С. 487]. Таков, по Рубинштейну, исходный пункт психологического
изучения личности и ее деятельности.

Деятельность в строгом смысле слова присуща только человеку (но не животному).
Отношение людей к условиям жизни - принципиально иное, чем у животных,
поскольку эти условия не даны человеку природой в готовом виде. В ходе всей своей
истории человек сам создает их своей деятельностью, изменяющей природу и
общество. Иначе говоря, изначально практическая деятельность, производящая
материальные продукты, всегда есть целенаправленное воздействие, изменение,
преобразование людьми окружающей действительности в ходе взаимодействия
субъекта с материальным объектом.

Свое понимание единства психики и деятельности Рубинштейн детально и
систематически начал раскрывать уже в 1935 г. в монографии "Основы психологии".
На всех этапах жизни человека психические свойства не только проявляются, но и
формируются в деятельности. В педагогическом процессе так же, как в процессе
производства, они формируются и развиваются.

Практическое действие - исключительно мощное средство формирования мышления (наглядного, теоретического и т.д.). У ребенка "действие поэтому как бы несет
мышление на проникающем в объективную действительность острие своем. На поле
действия сосредоточивается первично самый освещенный, наиболее интеллектуализированный участок сознания" [13. С. 337].

Одним из важнейших результатов исследований, проведенных в 30-е годы,
является детально разработанная Рубинштейном, а затем и Леонтьевым философскопсихологическая схема анализа деятельности по ее главным компонентам (цели,
мотивы, действия, операции и т.д.). Сейчас она широко применяется и совершенствуется (иногда критикуется) психологами, философами, социологами и т.д.

В монографии "Основы психологии" Рубинштейн систематизировал свои первые
важнейшие достижения в реализации деятельностного принципа. Прежде всего в
самой деятельности субъекта им были выявлены ее психологически существенные
компоненты и конкретные взаимосвязи между ними. Таковы, в частности, действие (в
отличие от реакции и движения), операция и поступок в их соотношении с целью,
мотивом и условиями деятельности субъекта. Любой из этих актов деятельности не
может быть психологически однозначно определен вне своего отношения к психике.
Например, одни и те же движения могут означать различные действия и поступки и,
наоборот, различные движения могут выражать один и тот же поступок.

Поведение человека не сводится к совокупности реакций; оно включает в себя
систему более или менее сознательных действий и поступков. По Рубинштейну,
действие отличается от реакции иным отношением к объекту. Для реакции предмет
есть лишь раздражитель, т.е. внешняя причина или толчок, ее вызывающий. В
отличие от реакции действие - это акт деятельности, который направлен не на
раздражитель, а на объект. Отношение к объекту выступает для субъекта именно
как отношение (хотя бы отчасти осознанное) и потому специфическим образом
регулирует всю деятельность.

Действие отлично не только от реакции, но и от поступка, что определяется
прежде всего иным отношением к субъекту. Действие становится поступком по мере
того, как оно начинает регулироваться более или менее осознаваемыми общественными отношениями между действующим субъектом и другими людьми как
субъектами, и в частности, по мере того, как формируется самосознание.

Всю эту систему своих идей Рубинштейн очень детально разработал затем в
1940 г. в первом издании "Основ общей психологии". Здесь уже более конкретно
раскрывается диалектика деятельности, действий и операций в их отношениях прежде
всего к целям и мотивам. Цели и мотивы характеризуют и деятельность в целом, и
систему входящих в нее действий, но характеризуют по-разному. Единство деятельности выступает, в первую очередь, как единство целей ее субъекта и тех его
мотивов, из которых она исходит. Мотивы и цели деятельности в отличие от таковых
у отдельных действий носят обычно интегрированный характер, выражая общую
направленность личности. Это - исходные мотивы и конечные цели. На различных
этапах они порождают разные частные мотивы и цели, характеризующие те или иные
действия.

Мотив человеческих действий может быть связан с их целью, поскольку мотивом
является побуждение или стремление ее достигнуть. Но мотив может отделиться от
цели и переместиться 1) на самое деятельность (как бывает в игре) и 2) на один из
результатов деятельности. Во втором случае побочный результат действий становится их целью.

Например, выполняя то или иное дело, человек может видеть свою цель не в том,
чтобы сделать именно данное дело, а в том, чтобы посредством этого проявить себя и
получить общественное признание. Результат, составляющий цель действия, при различных условиях должен и может достигаться соответственно различными способами
или средствами. Такими средствами являются прежде всего операции, входящие в
состав действия (на этой основе проведено существенное различие между действием и
операцией).

Поскольку действие приводит к результату - к своей цели в разных, изменяющихся
условиях, оно становится средством решения задач, т.е. более или менее сложным
интеллектуальным актом.

Все, что человек делает, всегда имеет определенный общественный эффект: через
воздействие на вещи человек воздействует на людей. Поэтому действие становится
поступком прежде всего тогда, когда оно осознается самим субъектом как
общественный акт, выражающий отношение человека к другим людям.

Так, в общем итоге уже в 1935-1940 гг. выступает внутри деятельности субъекта
сложное соотношение ее разноплановых компонентов: движение - действие - операция - поступок в их взаимосвязях с целями, мотивами и условиями деятельности. В
центре всех этих разноуровневых взаимоотношений находится действие. Именно оно
и является, по мнению Рубинштейна, исходной "клеточкой", "единицей", "ячейкой"
психологии. Признание действия основной "клеточкой" психологии человека не
означает, что действие признается предметом психологии. Психология не изучает
действие в целом, и, кроме того, она изучает не только действие. Признание действия
основной "клеточкой" психологии означает, что в действии психологический анализ
может вскрыть зачатки всех элементов психологии, т.е. зачатки у человека его
побуждений, мотивов, способностей и т.д.

Этот психологический анализ деятельности и ее компонентов (действий, операций и
т.д.) был потом продолжен в 1946 г. во втором, дополненном издании "Основ общей
психологии". Разрабатывая дальше свою прежнюю общую схему соотнесения действий, операций и т.д., Рубинштейн, в частности, писал: "Поскольку в различных условиях цель должна и может быть достигнута различными способами (операциями) или
путями (методами), действие превращается в разрешение задачи" [15. С. 181]. И здесь
Рубинштейн сделал ссылку на Леонтьева: "Вопросы строения действия специально
изучаются А.Н. Леонтьевым".

В 40-е и последующие годы Леонтьев опубликовал ряд своих статей^ и книг, в
которых обобщенно представлена его точка зрения на соотношение деятельность действия - операции в связи с мотивом - целью - условиями. Это прежде всего его
"Очерк развития психики" (1947), затем "Проблемы развития психики" (1959) и,
наконец, "Деятельность, сознание, личность" (1975).

В теории Леонтьева понятие деятельности жестко соотносится с понятием мотива,
а понятие действия - с понятием цели. На наш взгляд, более перспективна другая, не
столь жесткая схема, которая выражает связь мотивов и целей и с деятельностью, и с
действиями, но в первом случае это более общие мотивы и цели, а во втором - более
частные. Впрочем, иногда Леонтьев тоже расчленяет цели на общие и частные и
тогда лишь вторые из них (но не первые) непосредственно соотносит с действиями.
Тем самым в данном пункте намечается определенное сближение позиций Рубинштейна и Леонтьева. Вместе с тем между ними сохраняются и существенные
различия - прежде всего в трактовке субъекта и его мотивов [1; 2. С. 65; 3-6].
Кроме того, Рубинштейн все время подчеркивает принципиально важную роль
поступка.

В целом эта общая схема соотнесения деятельности, действий, операций в их связях с мотивами, целями и условиями является важным этапом в развитии всей психологии. Не случайно она до сих пор широко используется рядом авторов. Вместе с
тем нередко данная схема, разработанная Рубинштейном и Леонтьевым, рассматривается как чуть ли не главное достижение советской психологии в изучении всей
проблематики деятельности. На наш взгляд, это, конечно, не так. В указанной
проблематике наиболее существенным для психологии является вовсе не вышеупомянутая общая схема (которую поэтому не нужно канонизировать). Наиболее
существенное состоит в том, что с помощью категорий субъекта и его деятельности
впервые удалось глубоко раскрыть неразрывную связь человека с миром и понять
психическое как изначально включенное в эту фундаментальную взаимосвязь.
Период 40-50-х годов является завершающим творческий и жизненный путь

^Первая из этих статей опубликована в 1944 г. [7].

Рубинштейна (скончавшегося в 1960 г. на семьдесят первом году жизни). Начинается
московский период жизни и деятельности. Рубинштейн получает высшее признание в
качестве психолога, избранного в 1943 г. членом-корреспондентом, впервые в Академии наук СССР представившего эту науку, выступает официальным и неофициальным лидером, интегрирующим ленинградских, харьковских, грузинских и московских
психологов, создателем в 1942 г. кафедры психологии Московского государственного
университета и в 1945 г. сектора психологии академического Института философии. К
середине 40-х годов он возглавляет научные исследования трех крупнейших психологических центров Москвы.

С конца 40-х годов в период трагически знаменитой "павловской" сессии и борьбы с
космополитизмом он подвергается гонениям вместе с такими учеными, как Л.А. Орбели, П.К. Анохин и многие другие, лишается всех постов, рассыпается верстка его
новой книги и запрещается дальнейшая публикация его трудов. Тем не менее вторая
половина 50-х годов становится периодом расцвета творчества Рубинштейна. В течение трех лет подряд он публикует три книги по философско-методологическим и теоретико-эмпирическим проблемам психологии ("Бытие и сознание" - 1957; "О мышлении и путях его исследования" - 1958; "Принципы и пути развития психологии" 1959) и завершает свой жизненный путь написанием фундаментального философского
труда "Человек и мир". Этот труд, знаменовавший смену философской парадигмы,
удалось опубликовать лишь через 13 лет после смерти автора [17], когда эта парадигма начала разрабатываться в разных аспектах в трудах следующего поколения
философов: В.А. Лекторским - в гносеологическом, О.Г. Дробницким - в этическом,
К.А. Абульхановой-Славской - в методологическом, А.В. Брушлинским - в психологическом плане.

Несколько схематизируя, можно сказать, что, оторвавшись от философии, психология отрезала себя не только от столетних традиций, на протяжении которых осуществлялись поиски разных определений сознания.она лишилась, став самостоятельной наукой, векового методологического опыта выстраивания системы абстракций. С этим именно был связан кризис мировой психологии начала века, на фоне
неразрешенности, остроты которого перед отечественной психологией встала задача
применения философии Маркса к психологии. Марксова парадигма, будучи в основе
своей социально-экономической, не охватывала проблем сознания, познания и, тем
более - психического в том виде, как они разрабатывались на протяжении истории
философии, определившись в линию, связанную с предметом психологии. Естественно,
что первые попытки психологов (не все из которых были даже достаточно философски
образованы) применить марксизм в психологии носили сугубо иллюстративный,
поверхностный характер.

Этим объясняется сложность задачи, поставленной и решенной Рубинштейном, а
также то, почему именно он смог ее решить. Поскольку, как уже отмечалось выше,
по образованию и способу мышления он был философом, он мог рассматривать
Марксову концепцию в контексте всей истории и "лотки" развития философии, это во-первых. Во-вторых, проблемы методологии психологии не были для него
уникальными: он осмыслял одновременно проблемы методологии целого ряда наук
(поскольку он блестяще знал и физику, и математику, и, тем более - социологию,
экономику и т.д.). В "Основах" представлена система методологических принципов
психологии, из которых системообразующим выступает принцип единства сознания и
деятельности, а также принципы личности, развития, социальной детерминации психического. Рубинштейн определяет психическое, сознание как единство знания и
переживания, отражения и отношения, идеального и экзистенциального. Тем самым
сознание отнюдь не отождествляется с деятельностью, а определяется в своем качественно специфическом содержании. Необходимо сразу оговорить это отличие в
свете исторически последующего представления о деятельности в философии и психологии. Для Рубинштейна существенна проблема взаимопереходов сознания и дея
тельности, которая только и существует при признании качественной определенности
каждой из сторон связи.

В "Основах" Рубинштейн делает первый шаг в раскрытии онтологической природы
психического. Он заключен в двух определениях психики и сознания. Во-первых,
кроме характеристики психического как отражения, знания, что вскоре стало общим
местом с "легкой руки" гносеологов, он вводит в это определение отношение.
Рубинштейн обращается, конкретизируя категорию отношения, к его собственно
экзистенциальному онтологическому эквиваленту - переживанию. Переживание есть
состояние, принадлежащее самому субъекту, который в тот момент как бы "стоит за
сценой" (хотя, как показало исследование рукописного наследия 20-х годов, Рубинштейн уже тогда имел целостную концепцию субъекта [3]). Сегодня можно
сказать, что, согласно Рубинштейну, сознание есть отражение субъектом мира и выражение отношения к нему.

Онтологизация сознания и психики проявилась, во-вторых, в раскрытии их регуляторной функции по отношению к деятельности, сохраняющей свой специфический
онтологический статус, свое качество реальности. Если сознание есть идеальная
формула деятельности, то оно не может регулировать реальную практическую
деятельность в силу их тождественности. Только признание экзистенциальности и
качественной специфичности сознания, в отличие от деятельности, позволяет вскрыть
разные формы их связи, в числе которых находится регуляторная - (тождественность
исключает наличие связи). Таким образом, свести сознание к деятельности - ход не
более оригинальный, чем отождествить сознание с физиологическим или отражением.

Решение проблемы корпускулярно-волновой природы физических явлений позволяет по аналогии понять суть теоретико-методологического онтологического определения психического как имеющего определенную структурную, устойчивую и одновременно процессуальную, функциональную, имплицитную модальность, которое
было предложено Рубинштейном. Он внимательно прослеживает изменение
соотношения структуры и функции в эволюции, приходя к выводу, что, чем выше
уровень организации (особенно при переходе к уровню человека), тем менее жестко
фиксировано соотношение структуры и функции, тем более функции начинают
зависеть от образа жизни и (что самое главное уже для индивидуального развития) от
складывающегося способа функционирования, который начинает оказывать обратное
воздействие на саму структуру. Тем самым уже здесь заложена основа для понимания
психического как функционального, т.е. процессуального явления, что не исключало
признания его структурных, устойчивых, а скорее - определенных форм. Эти идеи
Рубинштейн разрабатывает в порядке развития концепции А.Н. Северцева и
И.И. Шмальгаузена.

Однако, с точки зрения методологии науки, очень существенно, что в "Основах"
Рубинштейн предлагает два различных и связываемых им определенным образом
понимания развития. Первое - эволюционное или генетическое, предполагающее свои
стадии, развертывающиеся последовательно во времени одна за другой, вытекающие
одна из другой или отрицающие одна другую (в данном случае - не существенно).
Второй новый ракурс рассмотрения развития Рубинштейн связывает не с традиционной стадиальностью, а с развитием в деятельности: в ней проявляется функциональная особенность психического, которое, осуществляясь в деятельности, одновременно развивается. Здесь имеют место разные временно-пространственные координаты развития. Первое - в основном необратимо, даже если имеет место регресс.
Второе - в принципе развернуто в будущее, является не линейным прохождением
стадий (как, например, возрастная периодизация), а движением по восходящей,
отвечает критерию совершенствования. Именно за непонимание последнего типа
развития Рубинштейн критикует К. Бюлера, который не мог понять иерархичности
стадий, "вытягивая их в одну прямую линию, разделенную на три строго ограниченных отрезка". Именно таким образом преодолевается всякое понимание конеч
15. Рубинштейн С.Л. 449

ности развития, зафиксированное в теориях локализации и жестких структур. Развитие - это линия на дифференциацию и генерализацию - на образование системнодинамических связей. Генерализация, согласно Рубинштейну, - также онтологический
механизм функционирования психики, который обеспечивает возможность образования
неограниченных, гибких, обобщенных связей между структурами. Генерализация и
лежащее в ее основе обобщение - это механизм бесконечного расширения возможностей психики, ее своеобразная геометрическая прогрессия. Этот механизм отвечает
не статике, а динамике соотношения человека, личности со средой.

Для Рубинштейна "личность" - исходная психологическая категория (как уже было
отмечено, для него важна не только связь разных категорий психологии, но и их
логическая последовательность при изложении), предмет психологического исследования и, одновременно, методологический принцип психологии. Через личность он
раскрывает систему различных связей сознания и деятельности, в личности и
личностью эта связь замыкается и осуществляется. Для сравнения степени разработанности самой проблемы личности в книге Рубинштейна с общим состоянием ее
разработки в психологии, достаточно сказать, что в первом учебном пособии
"Психология" К.Н. Корнилова, Б.М. Теплова и Л.М. Шварца вообще не было главы о
личности (1938), в трудах других психологов она появляется в такой последовательности: у Б.Г. Ананьева - в 1945 г., у Н.Д. Левитова - в 1952, у Б.М. Теплова - в
1953, у В.А. Артемова - в 1954 г.

Рубинштейн определяет личность как триединство отношений - к миру, к другим
людям, к самому себе и трех модальностей - чего хочет, что может и что есть сам
человек^. Первая - мотивационно-потребностная модальность, вторая - способности
человека, третья - его характер. Здесь преодолена и исторически предшествовавшая
односторонность понимания личности, которое сводилось, в основном, к характерологии, и последующая ограниченность, состоявшая в сведении личности к потребностно-мотивационной сфере (что было свойственно и современным Рубинштейну
динамическим теориям личности), а также в отрыве способностей как раздела общей
психологии от личности. Ананьев отметил как самую главную заслугу Рубинштейна его понимание личности как интегративной системы. Сознание, согласно Рубинштейну,
осуществляет четыре взаимосвязанные функции - регуляцию психических процессов,
регуляцию отношений личности с миром, регуляцию деятельности, и, выступая в
качестве самосознания - рефлексию самого способа жизни, поступков и мыслей
человека. На наш взгляд, основным в концепции личности, предложенной Рубинштейном, явилось то, что он, вслед за III. Бюлер, рассмотрел личность не как
обособленную субстанцию, а в специфическом для нее масштабе жизненного пути, его
особом времени и пространстве. Тем самым была преодолена определенная
абсолютизация в трактовке категории и проблемы деятельности: теперь личность
могла рассматриваться не только соотносительно с деятельностью или ее видами, но и
с жизненным путем в целом, в котором деятельность занимает определенное место.

Книга "Бытие и сознание" (1957) представляет собой дальнейшую линию разработки вопроса о природе психического: здесь проблемы предмета психологии основываются на философско-методологическом принципе детерминизма. В "Основах"
Рубинштейн связывал определение психики с двумя ее характеристиками - социальной, с одной, и физиологической, с функционированием мозга - с другой стороны.
Неправомерно приписанное Рубинштейну в процессе критики "Основ" авторство
теории "двойной детерминации" заставило его не просто отвергнуть критику, а осмыслить самую проблему детерминации психики.

Как ни парадоксально, штудируя труды А.Д. Александрова, П.Л. Капицы,
А.Н. Колмогорова в физике и математике - в области этих точных наук, Рубинштейн

^Мы бы добавили к этим трем модальность "должен", выражающую необходимость и социальную детерминированность личности. Однако, сохраняя последовательность, Рубинштейн определяет здесь именно психологическую сущность личности.

450

искал аналоги подходов к природе психического как совершенно уникального явления
и одновременно принадлежащего к всеобщим закономерностям бытия.

Теперь он преобразует самое детерминационное уравнение, посредством которого
природа психики могла бы быть строго закономерно объяснена. Ставшую привычной и
стереотипной причинно-следственную связь он предлагает заменить новой формулой,
звучащей до непонятности просто: "внешнее, преломленное через внутреннее". Смелым методологическим ходом Рубинштейн проводит аналогию между физическими
явлениями, имеющими свои закономерности (и, в частности, в зависимости от изменения температур по-разному реагирующими на эти изменения), и психическими
явлениями, которые онтологически также принадлежат к явлениям бытия, а потому
имеют собственные специфические закономерности, преломляющи&heip;