Интеллектуальные развлечения. Интересные иллюзии, логические игры и загадки.

Владимир Антонов

Как познаётся Бог.

Автобиография учёного, изучавшего Бога.

Издательство “Полюс”
Санкт-Петербург
1999
Издание осуществлено за счёт средств автора.

Эта книга — значительно расширенная и дополненная относительно предыдущего издания (“Как познается Бог”[24]) автобиография известного по десяткам научных статей и примерно трём десяткам книг, посвященных методологии и методикам духовного развития, российского ученого-биолога, теоретика и практика, духовного Мастера Владимира Антонова. Автор рассказывает в том числе о своей учёбе у Божественных Учителей, о своих ошибках и успехах в духовной помощи людям, о личном постижении многомерной структуры Абсолюта, познании Бога-Отца, о методах духовной работы.
Книга будет полезна психологам, медикам, педагогам, философам и всем людям, уже идущим по духовному Пути или стремящимся его найти.

ББК 86.37
ISBN 5-89455-002-5
ЛР № 0648410 ОТ 22.11.96

Адрес для корреспонденции:
Антонову Владимиру Васильевичу,
до востребования, Санкт-Петербург, 197022.

___________________________________
© Антонов В.В., 1999.

ПРЕЖНИЕ ЖИЗНИ И НАЧАЛО ЭТОЙ
Я помню два своих предыдущих воплощения.
До этого тоже, разумеется, я воплощался в человеческие тела, но те — более ранние воплощения — проходили на слишком “обычном”, “сером” уровне. Поэтому о них нет смысла и вспоминать. Но они подготовили меня к последующим.
В первом из тех двух воплощений я был вождем индейского племени на Кубе. Значит, опыт предшествовавших жизней уже обеспечил меня тем количеством “личной силы”, чтобы занять лидирующее положение среди людей. Эти качества продолжали укрепляться в статусе вождя. Росло также и важнейшее качество хорошего лидера — заботливость о других.
Я неспроста выделяю сейчас эти подробности. Ведь мы на Землю присылаемся нашим Высшим Учителем — Богом — не просто пожить, повеселиться и пострадать. Мы все сюда попадаем из мира нематериальных живых энергий с целью учиться. И я хочу проиллюстировать на собственном примере то, как это происходит.
Следующее моё воплощение было в Германии во времена Реформации, снова в мужском теле. Получил образование врача (продолжение линии заботы). Но когда началась борьба за освобождение от всевластия деградировавшей в те времена католической церкви — взялся за оружие и сражался, будучи одним из ближайших сподвижников Мартина Лютера.
В кармическом отношении (т.е. с точки зрения формирования дальнейшей судьбы-кармы) был важен такой эпизод. Обороняя усадьбу, я стрелял в нападавших. Одного ранил в ногу, другому пуля попала в грудь. О последствиях расскажу позже.
Сам в дальнейшем был убит в одном из следующих боев.
В нынешней жизни Бог снова дал мне мужское тело. (Это говорит о том, что качества, наиболее благоприятно взращиваемые в женских телах, мною были освоены ещё до последних трёх воплощений). Он поселил меня в нынешнем Петербурге — одном из интеллектуальных центров обездуховленной коммунистами России.
О семье. Мать — врач (что было необходимо для подкрепления моего интереса к медицине, к стремлению помогать другим людям). Отец — типичный “холерик” с порывистым характером и подчас неподкрепляемыми интеллектом поступками, приятель пьяниц, хотя сам пьяницей не был, сын “раскулаченного” большевиками крестьянина, но рвался сражаться заодно с большевиками, а те его как сына “кулака” отшвыривали. Ему всё же удалось повоевать в преступной войне против финнов, чем он очень гордился. Был членом КПСС и “воинствующим атеистом”.
Но он показал мне не только то, каким не надо быть. В нём были и проблески светлого, а именно, любовь к природе, хотя и своеобразная.
Он приучил меня с детства к рассветам над озером в зарослях тростника, к плеску воды под днищем лодки, к вечерним зорям с вальдшнепами и пением дроздов, к ночлегу у костра, к скрипу снега под лыжами зимой.
Но его любовь к природе была с элементами садизма. Ведь все многочисленные общения с природой совершались с целью убийства: он сам был рыбаком и охотником, не считался с правом других существ жить — и меня учил тому же.
И мы оба любовались красотой природы и её обитателей... в том числе и тогда, когда они умирали в мучениях в наших руках, нами же искалеченные.
Помню, как я гладил их, мне хотелось искренне, чтобы им было приятно! И вдруг глаза моей жертвы тускнели... и я клал труп в рюкзак, гордясь “трофеем”. Любовь и жестокость сливались воедино. Ведь это же садизм, свойство самых низких примитивов! Как я страдал, переживая заново всё это, когда повзрослел и наконец “дошло”!
Да, в те годы способность к сопереживанию и состраданию ещё не была присуща мне, как и большинству других людей.
Ещё вспоминаю об отце, что, когда он уже ослабел незадолго до смерти, его стали мучить бесы, создавая устрашающие переживания наподобие “страшных снов”, которые он воспринимал как явь. Я — в ту пору уже хорошо знакомый с мистическими явлениями — пытался объяснить: ты, мол, ведь с бесами играешься, к Богу обратись! Ищи Бога! Попробуй!
Он тогда впервые перестал негодовать по поводу моей религиозности: понял, что я прав. Он даже пытался совершать какие-то усилия... Но было уже поздно. Он тогда так и сказал очень горько:
— Теперь уж мне поздно...
... Через годы после смерти отца я как-то шёл зимой на лыжах по тем местам, где мы с ним рыбачили, вспоминал красоту тех вечерних и утренних зорек в лодке, благодарил отца мысленно за то, что всё это было... И вдруг слышу его голос:
— Ты меня ещё помнишь, сыночек?...
— Мир тебе, папа! Приходи снова сюда, чтобы стать лучше!
... Также всё моё детство прошло с бабушкой — вечно раздраженным, злобным человеком, жившим в постоянном осуждении всех вокруг и ненависти к ним. Её характерной чертой был непрерывный “внутренний диалог”, протекавший на тех эмоциях. Он занимал её настолько, что часто “выплёскивался” в выкриках проклятий “собеседнику”, особенно когда она оставалась одна.
По профессии она была школьной учительницей...
Она тоже сыграла в моей жизни очень важную роль, научив тому, каким не следует быть.
Из школьных воспоминаний самыми яркими остались такие: учительница, которая до крови била детей большой линейкой по головам, и другая учительница, целый урок объяснявшая, что при умножении на нуль получается само число, это понять нельзя, в это просто нужно поверить. И мы, приучаемые верить, верили.
И ещё сверстник один запомнился: во всех мальчишеских “военных” играх он сам, добровольно, всегда брал на себя роль “предателя”. Интересно бы проследить, какими были его прошлые жизни...
... С детства у меня всегда было желание всем помогать. Даже в играх любил прорывать протоки между лужами и углублять русла ручейков: “помогал водичке течь”. Мне это казалось столь естественным... И как же я бывал ошеломлён, когда вдруг видел, как другие дети, наоборот, увидев текущую воду, сразу же стремятся её завалить камнями, грязью...
Потом, когда я подрос, уже после окончания университета и аспирантуры, я тоже совершенно естественным образом всегда стремился всем помочь: всегда сам (бесплатно) с удовольствием всех подвозил на машине, или, когда видел, что кто-то что-то тащит, грузит, разгружает — даже незнакомые люди — для меня было обычным сразу же, без лишних разговоров, включаться в дело, помогая.
Благодаря этой черте меня любили и уважали почти все. Товарищи однажды даже “приклеили” мне прозвище “Гуру” — за это качество, за бороду и за обширные биологические и медицинские знания, которыми всегда был рад поделиться со всеми.
Хотя в ту пору я ещё ничего не знал об истинной духовности. Действительным Гуру — т.е. духовным лидером, познавшим Бога и способным привести к Нему, — я стал значительно позже, десятилетия спустя...
... В первый раз я проявил свой “характер” и готовность “противостоять тоталитаризму” классе в пятом. Я стал отстаивать своё право зачёсывать волосы назад, а не вперед, как полагалось всем мальчикам. Со мной “беседовали” завуч, директор, “вызывали родителей”... Но я — один, маленький — победил! И потом единственный в школе ходил с зачесанными назад волосами.
Второй конфликт я учинил, отстаивая своё право писать на уроках авторучкой, а не макая перо в чернильницу. (Тогда авторучки были ещё новинкой). И тоже ведь отстоял своё право быть не таким, как все!
Следующий детский подвиг был мною совершен в середине девятого класса. Тогда вместо 10-летнего обучения вдруг ввели 11-летнее. Но во мне в том возрасте впервые начала проявляться черта, наработанная в прошлых жизнях, — навык интенсивной жизни.
Я перевёлся в вечернюю школу, которая оставалась 10-летней, и пошёл работать в медицинский институт: мыть полы и окна, делать уколы крысам, ухаживать за собаками. Перейти из дневной школы в вечернюю тогда было непросто: это было слишком необычно. К тому же администрация не хотела отпускать хорошего ученика. Но я снова победил: сказались навыки воина прошлых жизней!
Но перевестись-то перевелся, а разница в программах была значительной, и мне долго пришлось сдавать “хвосты”.
Так Бог начал приучать меня к интенсивной интеллектуальной работе.
Продолжилась эта тенденция и позднее: поступал в университет — не хватило 0,5 балла на дневное отделение, взяли с теми же оценками на вечернее. Но на вечернем надо было учиться 6 лет, а не 5, как на дневном. На втором курсе стал переводиться на дневное — снова “хвосты”, снова бесконечные перегрузки... И победа!
В университете я учился на биолога-зоолога-эколога — линия развития, заложенная в меня с детства отцом и очень пригодившаяся в дальнейшем.
В университете я тоже сражался. Однажды КГБ устроил провокацию для студентов: давайте поговорим о комсомоле, какие в нём есть недостатки, как нам сделать его лучше... Предложили “честную дискуссию”.
Я тогда выступил и сказал всё, что о комсомоле думал.
Меня за это чуть не отчислили из университета. Но однокурсники отстояли. Получил лишь выговор “за необдуманное высказывание”.
Но с этого эпизода на меня в КГБ завели досье.
Выпускную работу в университете писал по теме об экологии бобров. Материал собирал, месяцами живя с бобрами у маленькой лесной речки в болотах с бесчисленными комарами.
Философией я увлекся ещё на университетских лекциях по “марксизму-ленинизму”: быстро понял, что “здесь что-то не так”, а углубившись и разобравшись с помощью большого количества прочитанных книг, убедился, что “не так” здесь всё. По душе мне пришелся экзистенциализм с его главным вопросом о смысле жизни человека.
От религиозного ответа на вопрос о смысле жизни я тогда ещё был очень далек: ведь вокруг меня не было ни одного религиозного человека.
В политическом отношении мне помог во всём разобраться Геннадий Андреевич Шичко — страстный борец против любой лжи, любой подлости. Это именно он первым в нашей стране поднял голос против сталинской политики “тотальной алкоголизации” населения, стал организовывать “клубы трезвости”, лечить алкоголизм.
Против него ополчилась КПСС: его обвиняли в “экстремизме”, “попытке подорвать экономику страны” и т.д. Он — выстоял!
... Одной из моих отличительных черт, воспитанной ещё в прошлой немецкой жизни, было стремление к предельной порядочности. Это стало моим кредо — главным жизненным принципом. Я был тщателен, как мог, в этом отношении сам. И того же ждал от других.
Однажды во время застолья по какому-то случаю собравшиеся устроили шутливый анкетный опрос: что Вы больше всего цените:
а) в мужчинах;
б) в женщинах.
Про мужчин ответы давали такие: ум, силу и т.п.
Про женщин подвыпившие мужчины указывали разные части их тел.
А я в обоих случаях ответил: “Порядочность”.
Ответы потом зачитывали и со смехом отгадывали, кто какую анкету заполнял. Меня опознали без проблем.
Но сейчас я вижу до отчаяния постыдные изъяны в своей тогдашней “порядочности”.
... Почти каждый человек считает себя порядочным.
Вот, издатель в Москве отказался выплатить гонорар за изданную книгу, хотя срок договора истек. Говорит: бери натурой, книгами. Но как при нынешних ценах привезти из Москвы в Петербург две тысячи книг? При этом он наверняка считает себя абсолютно порядочным человеком. И жена его про него тоже так говорит. “Потому, — говорит, — я с ним и сошлась, что он — абсолютно порядочный человек”.
А потом он и вовсе “смылся”, сменив адрес и не оставив “концов” — ни гонорара, ни книг... И ведь это — не тот случай, чтоб у него не было денег... Но искать, ловить его не стану: на духовном пути время дороже.
Мой принцип — я иду вперёд, не тратя времени на конфликты. И тогда — как пел Борис Гребенщиков — “Небо становится ближе — с каждым днем!”
От рёбенка нельзя ожидать порядочности. Ребёнок, даже соприкоснувшийся с религией и, вроде бы, должный осознавать ответственность перед Богом за свои поступки, ещё не может вместить ту истину, что порядочным должен быть прежде всего именно он перед другими, а не наоборот, не другие перед ним.
Порядочность может быть свойством только психогенетически зрелого человека — человека со взрослой душой. Только такой человек может воздвигнуть для себя (именно для себя!) порядочность в абсолютное кредо — основной жизненный принцип, выполняемый в том числе в ущерб себе. Только такой человек может считаться человеком с чистой душой, человеком, достойным сближения с Богом.
... А сегодня я стал свидетелем на улице такой сцены: две пьяные старухи-фашистки набросились на девушку, похожую на еврейку, стали проклинать, бить, рвать одежду. К счастью, остановился автобус, высыпал народ, их тут же разъединили.
Я сказал “к счастью” — так это я имел в виду моё счастье, т.е. “к моему счастью”. Потому что я не успел вмешаться. Если бы вмешался, то “общественное мнение” сразу же обрушилось бы на меня: “хулиган напал на пожилых дам”.
Важно здесь то, что эти мерзавки наверняка считают себя праведницами и очень порядочными женщинами...
... Так и я в те годы жил ещё в нравственной слепоте. Ведь свою порядочность я рассматривал только в сфере взаимодействия с людьми. А с животными?
Каково было, например, каждому червяку, которого я насаживал на рыболовный крючок?
Или рыбе, брошенной умирать на дно лодки?
Или раненным моими выстрелами птицам, зверям?
Да, большинство из нас живёт в слепой безучастности к страданиям своих жертв.
Так мы сами себе творим боль в грядущей судьбе. Ведь если не покаемся вовремя и не исправимся, то Богу придётся дать нам во всей полноте ту же боль, чтобы познали, что это такое, чтобы через это познание научились сострадать боли других существ.
Это называется “законом кармы” — законом причинно-следственных отношений в формировании судьбы. Я проиллюстрирую его чуть позже на примерах собственных ошибок и собственной боли.
... После университета я с большим трудом (мешал КГБ) поступил в аспирантуру в медицинский институт (снова медицина!). Тематика диссертационной работы — влияние различных факторов на формирование психики.
Три года аспирантуры были для меня, с одной стороны, временем изучения огромного количества литературы по психологии, психиатрии, социологии, физиологии, также приобретения опыта научного экспериментирования. С другой стороны — опять же дикие перегрузки на фоне общения с научным руководителем-тираном. Он специально устраивал издевательства над своими подчинёнными, “чтоб уважали”. Одна из сотрудниц тогда повесилась.
... В те годы КПСС проводила свою очередную антиеврейскую кампанию. Начались “чистки” на предприятиях, которые получили название “сокращения штатов”: количество работников “урезалось” распоряжением “сверху”, потом восстанавливалось снова. Но увольнению подлежали в основном евреи. Их увольняли, устроиться на работу с их “пятым пунктом” (графа в анкете, где требовалось указать национальность) было крайне трудно, да ещё и из страны тогда их не выпускали...
И всё это — на фоне лицемерного осуждения фашизма и под непрекращающуюся лживую рекламу “братства народов Союза ССР”.
Их боль я переживал, как свою.
Мой университетский друг-еврей — умнейший и культурнейший молодой человек — получил обязательное “распределение” после окончания университета... в лаборанты. Ему было поручено обслуживать тоже только что закончивших институт в каком-то маленьком городке аспирантов, которые разговаривали только на языке мата и приходили на работу пьяными.
... Высшей философской концепцией для меня в то время, как я уже говорил, утвердился экзистенциализм. Согласно этой атеистической системе мировоззрения, смысла жизни у человека нет. При этом, жизнь есть страдание. Особенно для тех, кто умны и способны поднять перед собой вопрос: “Зачем я живу на Земле?”. Но это — “псевдовопрос”, потому что на него ответа нет. Мы в эту жизнь “заброшены” без нашего на то согласия. И единственным достойным выходом из этой ситуации для человека является самоубийство.
Будучи готовым к такому исходу, я всё же попытался создать себе “временный” смысл жизни: сбежать на Запад, чтобы там рассказать людям правду о жизни в СССР.
Но Бог, о Котором я тогда ещё ничего не знал, остановил меня...
Это было в одном южном городе, где я в то время жил и работал.
Однажды весной я долго брёл по степи среди ковыля, полыни и цветущих маков, как вдруг вышел к сосновым посадкам: молодые сосенки в мой рост, а на них, как на больших соснах, — шишки!
И тут я впервые ощутил, что такое ностальгия. Бог усилил во мне душераздирающие воспоминания весны на родном севере. И я понял тогда, что накрепко привязан к берёзовым болотам с тетеревами, опушкам и просекам с вальдшнепами, к барахтанью нерестящихся щук и посвисту утиных крыльев...
Сейчас-то я смотрю на те эмоции как на нечто несерьёзное и недостойное. Ведь за последние десятилетия жизни единственным объектом моих привязанностей стал Творец. И в качестве своего дома я стал ощущать вселенную. И перестало поэтому уже иметь значение, на какой части поверхности Земли находится моё тело.
Но тогда, в том возрасте...
Эта эмоция была настолько сильна, что я отбросил все мысли о побеге и быстро вернулся в свой родной город.
НАУЧНАЯ РАБОТА
ПОДГОТОВКА
Первые навыки научного экспериментирования я начал приобретать ещё в старшем школьном возрасте, работая лаборантом у своего первого мудрого наставника Геннадия Андреевича Шичко. Он проводил тогда исследования на собаках по влиянию каких-то препаратов на работу сердца, кровяное давление и дыхание. Помимо мытья полов, я помогал ему в опытах. Суть их не помню, да и не это сейчас важно. Важно другое: он заложил в меня один из важнейших принципов совместного научного поиска. Когда что-то не получалось, например, на теле собаки не удавалось надёжно закрепить датчики, разработанные для людей, и запись на ленте самописцев не шла, нам приходилось прямо во время эксперимента искать новые решения. Продуцировал идеи в основном я. Иногда мои предложения не казались ему продуктивными. Но он в таких случаях никогда не возражал, не спорил, не отмахивался. Он говорил просто и мудро:
— Пробуй!
Я пробовал, конструируя какие-то новые приспособления, он помогал. Иногда — всё получалось сразу, иногда — именно в процессе неудачных попыток рождались новые решения, приводившие к успеху.
Итак — проверка идей в деле (по научному, “верификация” — “проверка опытом”) — лучший критерий истины. Это — намного эффективней мудрствований без практической, опытной проверки.
Потом, когда Шичко уволили “по сокращению штатов” за его бескомпромиссную порядочность (а этот принцип стал кредо для меня тоже благодаря ему), мне пришлось работать в другой медицинской лаборатории — с фармакологами. Это были те знаменитые опыты на крысах с холестерином, благодаря которым была объявлена “анафема” куриным яйцам (как пищевому продукту): от них, якобы, люди болеют атеросклерозом.
Бедным крысам тогда моими лаборантскими руками скармливались в день десятки граммов химически чистого холестерина, растворённого в масле. Да, у животных образовывались холестериновые “бляшки” на стенках сосудов. Но ведь если соотнести те дозы чистого холестерина 200-граммовой крыске — и количество холестерина в курином яйце в расчёте на массу тела человека, то крысиная экспериментальная дозировка будет завышена в миллионы раз! То есть все те опыты ставили совершенно некорректно, а их выводы, разафишированные на всю планету, оказались просто научной ложью.
А холестерин ведь является в организме тем веществом, из которого образуются в т.ч. все половые гормоны — и мужские, и женские. Яйца также обеспечивают организм прекрасной биоэнергией, в том числе они очень благоприятны для духовной работы на почти всех её ступенях (кроме самых высших). Они также гарантированно обеспечивают организм (как и молоко) полным набором необходимых аминокислот (составных компонентов белков).
Правда, в те свои годы я ещё ничего этого не понимал и лишь механически исполнял порученную мне работу, становясь невольным участником научного абсурда.
Причину же атеросклероза надо, значит, искать в другом. Могу предложить для проверки такую гипотезу: холестериновые “бляшки” образуются на стенках сосудов, которые уже поражены отложениями солей мочевой кислоты (что является одним из проявлений подагры — типичнейшей болезни тех людей, которые питаются “убойной” пищей: телами убитых животных).
... Ещё в те же школьные годы мне довелось поработать в зоологическом экспедиционном отряде университета. Моей основной обязанностью был отлов мелких грызунов (мышей, полёвок) и землероек капканами и специально выкопанными “ловчими канавами”, куда животные проваливались, но выбраться уже не могли. Потом я вскрывал им желудки и регистрировал то, что в них находил: остатки желудей, тел насекомых и т.п. Ради этой бессмыслицы — никому не нужной, кроме как для отчёта о своей “научной” деятельности моему руководителю, — гибли, подчас в жестоких мучениях, тысячи животных: или от голода в ловушках, или же капкан не убивал сразу, а лишь расплющивал и зажимал какую-то часть тела. Не помню, чтобы во мне в те годы хоть раз проснулось сострадание к ним. Я делал это потому, что таков был “приказ”, таков был “мой долг”. А чужая боль была мне ещё не ведома. Нужно было натерпеться своей — чтобы понять чужую, научиться сострадать.
Теперь, когда передо мной стали открытыми принципы управления нашими судьбами со стороны Бога, могу ответить всем тем страдальцам-людям, которые задаются вопросами: “Почему в моей жизни столько боли?” или “За что мне эта боль?”. Ответ, надеюсь, вам, мои читатели, теперь ясен: Бог учит нас состраданию к чужой боли через нашу собственную боль. И мы не избавимся от неё до тех пор, пока не исключим из себя навсегда, на всю свою последующую личную эволюцию, способность причинять другим напрасную боль.
... В университетские годы моей выпускной дипломной работой была тема по экологии бобра. Научный руководитель сразу же объявил мне тогда о своем главном принципе взаимоотношений с дипломантами: не руководитель должен бегать за ними и заставлять работать, а они должны бегать за руководителем и искать его помощи. У меня не было выбора, пришлось работать по этому его принципу, что как раз заложило во мне основу самостоятельно мыслящего учёного — стратега и тактика, принимающего на себя одного ответственность за своё дело от начала и до конца.
Работа началась с того, чтобы сначала “поднять” всю литературу по данной теме. Потом я исколесил на “Запорожце” и обходил пешком леса почти всей области: выяснял, где живут бобры.
Чего только не насмотрелся я в тех странствиях! Многочисленные тела пьяных мужиков и баб, валяющиеся в грязи на деревенских дорогах, их приходилось с трудом объезжать... Пьяные драки... Мужики, гоняющиеся с топорами за своими жёнами... Самоубийства, убийства... Тотальная пьяная деградация деревни!... Молодёжи “репродуктивного” возраста не оставалось совсем...
Запомнилась такая сцена, которую про себя назвал “Любовь по-русски”. Два пьяных мужика “выплясывали” пьяный танец друг перед другом на деревенской дороге. “Выплясывали” — это потому, что стоять или идти не могли: тела уже были неуправляемы. Один из них клялся пьяным голосом другому в любви. Другой явно “млел” от счастья, благоговея от елейных слов друга. А друг, с трудом удерживая тело на ногах, возглашал с пафосом:
— Ваня! Как я тебя люблю! Ваня! Ты — мой самый дорогой, самый любимый! Ваня! Дружба — навеки! Ваня! Ты ведь мне друг? Скажи! Ваня! Прости, если что!... Ваня! Последнюю мечту мою осуществи! Ваня! Подойди! Дай вдарю! Ваня, друг любимый! Ваня, мой верный! Дай вдарю! Эх! Не могу! Ты меня любишь? Подойди!
А Ваня хотя бы и хотел помочь лучшему другу — он не возражал, не уходил — только было немножечко страшно... И они так ещё долго “плясали” друг перед другу в этой незавершающейся “любовной сцене”, пока вдруг оба не повалились и не заснули в грязи...
И на фоне всей этой мерзости и деградации — даже там, в глуши, жёсткий контроль КГБ. Местные жители одной из деревень рассказывали, как один из их односельчан решил-было начать самостоятельную жизнь. Ушёл, подавшись в леса, не сказав никому, куда. Построил сам себе там избу, вскопал и засадил огород...
Когда слухи об этом дошли до районного начальства КГБ — была проведена операция по “прочёсыванию местности” силами сотен сотрудников КГБ и милиции. Нашли! Всё хозяйство разорили, “преступника” водворили обратно в совхоз:
— Ишь ты! Воли захотел!? Надо трудиться не на себя, а на Родину, на страну, на государство!
Мужик через две недели повесился... Это — можно!...
... Когда я доложил руководителю о результатах своей разведки, он ткнул пальцем на карте в одну из самых отдалённых от города точек:
— Чем дальше от людей — тем лучше.
Это были болота вдоль небольшой лесной речки примерно в 200 км от Петербурга. Там мне предстояло жить среди бобров, комаров и прочей лесной живности, иногда месяцами не видя людей. Картировал местность с поселениями бобров, проводил наблюдения за их суточной активностью, изучал, что они едят летом и зимой, фотографировал. Бывало, проваливался зимой под лёд, летом утопал в болоте. Однажды ночью буря повалила большую сосну стволом точно поперёк моего марлевого полога, накрытого полиэтиленом. Но меня в ту ночь там не было: как раз ходил на другое поселение бобров и там заночевал.
Комаров летом в тех местах было столько, что приходилось работать в жару, не снимая куртки. А поскольку вокруг были только комары и вода, сухих мест — очень мало, ходил по воде прямо во всей одежде, потом она на теле же и просыхала.
Интересное наблюдение: поскольку бобры — ночные животные, мне, наблюдая за ними, приходилось бодрствовать ночами и потом спать днём; при этом зрение адаптировалось к видению в темноте: я привык свободно передвигаться тёмными ночами по своим болотам, не пользуясь фонарём.
Помню, однажды летом, после примерно полуторамесячной безвылазной жизни в болоте, я возвращался домой. Ехал сначала на грузовике, потом в автобусе, потом в метро. Обратил внимание, что люди как-то странно на меня поглядывают, а потом отходят на некоторое расстояние... А когда пришёл домой и посмотрел в зеркало — перепугался сам: волосы на бороде были покрыты толстым и плотным серым налётом, напоминающим плесень. Болезнь какая-то! Аж пот прошиб! Я — за ножницы, хотел состригать! Потом понял и рассмеялся: ведь это были накопившиеся за всё то время и засохшие на волосах отложения антикомариной мази, которой я тогда пользовался!
Одним словом, жизненный опыт за те годы я приобрёл огромный.
... Оппонентом при защите дипломной работы мне выделили старшего лаборанта кафедры. Он так и не нашёл времени прочитать её содержание. Но, поскольку сказать всё-таки что-то было надо, он сделал ряд нелепых замечаний. В ответном слове я показал несостоятельность каждого из них. “Дерзость” дипломанта не понравилась председателю комиссии, хотел снизить за это оценку. Лишь “в связи с особой трудоёмкостью” работы всё же решили оценить на “отлично”.
... Один мой сокурсник на сбор материала для своей дипломной работы потратил всего 4-5 дней: прогулялся по пляжу Финского залива и подсчитал моллюсков четырёх-пяти видов, оставшихся на песке после отлива. Тоже защитился. “На трояк”. Тоже получил диплом об окончании университета...
Но я тогда научился очень многому, что стало фундаментом меня как учёного. Он же — не научился ничему.
В частности, я научился за те годы питаться в значительной мере за счёт леса. Съедобные травы, которые можно есть прямо сырыми, можно сушить, заготавливая на зиму для супов, заварок, витаминных добавок к другим блюдам, также лекарственные растения, мёд собственного приготовления из одуванчиков, таволги и других цветов, варенье из лесных ягод и особенно грибы — всё это позволяло и питаться круглый год здоровой пищей и тратить на питание несравненно меньше денег. Могу сказать, что лесные заготовки позволили мне в самом прямом смысле выжить в этом теле и в последующие годы политических гонений, и тогда, когда преступная банда, сформированная одной из моих бывших учениц, надолго превратила меня в инвалида.
... Очень многие люди “знают”, что еда — это только то, что продаётся в магазинах. Они готовы, ходя по еде, страдать от голода, чуть ли не умирая. А под ногами у них растут сныть, крапива и масса других дикорастущих растений, которыми можно было бы питаться весь год, до следующей весны.
Более того: ими можно исцеляться. Та же крапива (свежая или сушёная) ведь является изумительным лекарством от многих воспалительных и инфекционных заболеваний. А сныть имеет смысл изучить в том числе с точки зрения профилактики и лечения рака (в последнем случае — в качестве монодиеты на длительные сроки, исчисляемые месяцами).
А грибы! С июня (луговые опята и денежки обыкновенные) до декабря (вешенки) можно их собирать и питаться ими сытно, вкусно и полезно. “Массовые” же грибы, растущие с августа по октябрь, хорошо заготовить на весь год — до следующих грибов.
Особенно полезны грибы квашенные (“солёные”, т.е. заквашенные с солью). Они лучше других усваиваются и прекрасно нормализуют пищеварение. Их можно рассматривать как целебную пищу: ибо они обеспечивают пищеварительную систему молочнокислыми бактериями. В грибах также — масса микроэлементов, витаминов. А белки прекрасно усваиваются именно из квашенных или консервированных грибов: кислота разрушает их “трудные” для пищеварительных ферментов клеточные оболочки.
Квашенные грибы хранить можно в металлических эмалированных баках даже в городских квартирах. Надо только примерно раз в неделю снимать с поверхности жидкости плесень.
А ягоды! А засушенные листья мяты, смородины, даже иван-чая! Всё это вовсе не надо покупать! Только набрать, не лениться! Даже хвоя с упавших сосновых или еловых веток — прекрасный источник витамина С!

* * *

Однажды мой давнишний знакомый, “комнатный” человек, с которым мы давно не виделись, приболел.
... А была весна, мы вовсю собирали и ели, наслаждаясь, молодую крапиву. Самое вкусное — это если её нарезать, бросить в кипяток, проварить не больше минуты, а потом — с майонезом! Или с грибным маринадом, оставшимся от съеденных грибов!
... И вот, звоню к тому знакомому и узнаю о его хвори. Говорю:
— Так надо же было — крапивы! Сразу бы всё сняло!
— Во! Отличная идея! Как это сам не сообразил?! Попрошу кого-нибудь, чтоб купили!
— Купили?... Где?
— Да в аптеке же, конечно! Где же её ещё взять?
Я рассказал ему, что крапивой сейчас заросло всё пространство вокруг города. Посмеялись.
Потом накормил его свежей крапивой. Понравилось. Даже очень.
... Через несколько дней звоню к нему по каким-то делам. Он рассказывает, что вчера был за городом, там-то. Шучу:
— Ну, теперь знаешь, где крапива растёт?
— Да?... А где?...
— Ну ведь ты был вчера там, где её полно!
— А я под ноги не смотрел...
НАУЧНЫЕ ИССЛЕДОВАНИЯ
Мне удалось за годы своей деятельности в сфере материалистической науки сделать много достаточно важного. Эти материалы публиковались в периодической научной печати, но кто их читал, кроме узкого круга специалистов-учёных? До всех остальных людей результаты научных исследований доходят лишь через научно-популярную литературу. Я же расскажу для вас об этом на страницах данной книги.
Аутоидентификация сексуальная
Когда мне было в этой жизни ещё лет пять, наша семья жила в как раз такой страшной коммуналке, о которой пел Владимир Высоцкий: “на тридцать девять комнат — всего одна уборная”. Помимо всегда кашляющих и харкающих туберкулёзников, мне из её жильцов запомнился ещё котик Кузька.
Его взяли в квартиру ещё маленьким котёнком. Он вырос, и вдруг... у него... — ко всеобщему изумлению — родились котята. Оказалось, что он... — кошечка...
Дольше всех был озадачен я. Ибо никак не мог решить проблему и приставал с этим ко взрослым:
— А сам-то Кузька — знает, что он — кошка?...
... Но вот за этой детской наивностью просматривалась одна из интереснейших проблем биологии и психологии: сексуальная аутоидентификация, т.е. ощущение своей принадлежности тому или иному полу.
Мы узнаём, что наши физические тела — того или иного пола, по воспитанию. Нас родители соответственно называют, одевают, причёсывают, объясняют, что ты и вот они — такого-то пола, а те — другого.
Но трудность здесь состоит в том, что именно ощущение принадлежности к тому или другому полу иногда вступает в противоречие со всеми этими знаниями. Человек, например, с детства внутренне протестует против своих явных анатомических признаков. Иногда это может быть связано с памятью о своей прежней жизни в теле противоположного пола — тогда этот протест со временем исчезает. Но в других случаях противоречие, наоборот, обостряется после наступления половой зрелости. А попытки вести себя “как положено”, “как принято”, включая вступление в “нормальный брак”, — приводят к внутреннему и внешнему дискомфорту, иногда чудовищному. В таких случаях говорят об инверсии (болезненном извращении) сексуальной аутоидентификации. И, поскольку такая аномалия всегда прослеживается уже с детства, нет оснований сомневаться в том, чтобы отнести её к категории врождённых.
Механизм формирования инверсии сексуальной аутоидентификации в последние десятилетия интенсивно исследовался учёными, особенно в Германии (G. Dorner и др.; обзор литературы см. в [21]). Было обнаружено, что головной мозг формируется у плода и развившегося ребёнка неравномерно. Мозговая ткань разных его отделов созревает в определённой последовательности, существуют строго зафиксированные генетически по времени этапы дифференциации и формирования их клеток. Причём именно в эти сроки, названные “критическими”, отделы мозга наиболее уязвимы к повреждающим воздействиям. А возникшие повреждения сохраняются на всю последующую жизнь.
В частности, было обнаружено, что существуют особые мозговые центры — мужской и женский — ответственные за соответствующую сексуальную аутоидентификацию — как у животных, так и у людей. Разные повреждающие факторы — гормональные, прочие лекарственные или даже такие, как тяжёлая болезнь или сильный отрицательно-эмоциональный стресс и т.п. беременной женщины во время соответствующего “критического” этапа развития плода — могут вызывать те нарушения развития мозга плода, которые ярко проявят себя лишь по достижении этим человеком половой зрелости [14,16,17,21]. Такие люди обречены на то, чтобы войти в состав “сексуальных меньшинств”, став гомосексуальными или бисексуальными (в зависимости от тяжести повреждения).
... Но существует и другой механизм формирования как гомосексуализма, так и других отклонений половой направленности. Это — “сочетательный” (“условный”) рефлекс.
... Но для того, чтобы это понять, надо поговорить сначала о стадиях полового созревания.
... У ребёнка ведь (в норме) полностью отсутствует влечение к половому акту. А эрогенность гениталий тоже отсутствует или минимальна, хотя и отмечаются эпизодические кровонаполнения пещеристых тел половых органов. Напротив, закономерна выраженность эрогенности в т.ч. рта, что дополнительно стимулирует влечение к питанию материнским молоком [8]; это явление впервые было подмечено З. Фройдом (Фрейдом) [19].
Лишь с наступлением половой зрелости — под влиянием начавшейся выработки половых гормонов — постепенно развивается эрогенность половых органов. Но — вот, что весьма важно! — влечение к половому акту появляется не сразу, а лишь спустя ещё несколько лет.
Этот второй этап развития сексуальности получил специальное название — “этап недифференцированной юношеской сексуальности”. У обоих полов в это время лишь начинает зреть сексуальный интерес: юноши “обсуждают” в своём кругу сексуальную тему, девушки зачастую “пробуют себя”, поддразнивая сексуально мужчин — им интересно посмотреть: “а что будет...”. Но перспектива реального начала половой жизни в этом возрасте обычно пугает. И это понятно: ведь процесс анатомического взросления репродуктивной системы под влиянием именно половых гормонов требует достаточного времени, исчисляемого у человека годами.
Этап взрослой сексуальности (т.е. третий по счёту) начинается у обоих полов с появления реального стремления к половому акту. Причём у мужских особей всех изученных в этом отношении видов животных и у человека в это время возникает впервые врождённая реакция полового возбуждения на именно видоспецифичные (т.е. свойственные данному биологическому виду) “ключевые” сексуальные сигналы. У насекомых и млекопитающих, кроме приматов, ими являются пахучие вещества, выделяемые половыми органами самок (половые феромоны). А у птиц и приматов — визуальные сигналы. У приматов, включая людей, такими “ключевыми” сигналами для мужских особей является именно вид женских гениталий.
... В ракурсе темы данной главы наибольший интерес представляет именно стадия недифференцированной сексуальности, когда верная сексуальная направленность ещё не проявилась, но половые возбуждения, которые часто сопровождаются мастурбацией и оргазмами, уже имеют место. В этом-то возрасте и могут возникать сексуальные “сочетательные” рефлексы, иногда столь прочные, что сохраняются на всю последующую жизнь, сопутствуя нормальной сексуальности, или же даже вытесняя, заменяя её полностью. Именно по данному механизму формируются такие сексуальные отклонения от нормы, как фетишизм, зоофилии (половые влечения к животным), мазохизм, некрофилия, а также многие случаи гомосексуальных влечений. Это мне удалось доказать экспериментально [4,21,34] и подтвердить в исследованиях на людях [21]. В частности, я вырастил самцов собак, у которых разные извращённые формы полового поведения полностью исключали нормальную сексуальность во взрослом состоянии. И это возникало по механизму “сочетательного” рефлекса при условии отсутствия адекватного общения в раннем возрасте со сверстниками своего биологического вида [4,21,34].
Что же касается именно гомосексуализма, то мне удалось впервые дать цельную концепцию этой аномалии, возникающей, однако, разными путями [21]

* * *

В Уголовном кодексе СССР в те годы существовала введённая по личному распоряжению Сталина чудовищная по абсурдности, я бы даже сказал, преступная статья, отражающая абсурдность и преступность всего тогдашнего режима, — об уголовной наказуемости многолетними сроками заключения в концлагерях тех мужчин, которые имели гомосексуальное влечение и формировали гомосексуальные пары.
Мне довелось стать первым из учёных в СССР, кто выступил тогда — с научных позиций — в защиту этих людей. Осторожность потребовала, чтобы в первой публикации я прикрылся фамилией известного в те годы сексолога профессора А.М.Свядоща [52], лишь потом издал собственную книгу [21].
И всё же я угодил под следствие.
Оказалось, что меня, учёного, проводившего анкетные опросы среди гомосексуалистов, заподозрили в том, что я — сам гомосексуалист, а с помощью как бы научных анкет пытаюсь налаживать новые личные гомосексуальные контакты.
Тогда впервые Бог познакомил меня с двумя крайними типами следователей.
Один из допрашивавших меня был сам — по своим мерзким душевным качествам — преступником.
... Ведь в разные государственные силовые “структуры” идут кто? “Здоровую” часть этого контингента составляют те, кто ради блага других людей готовы жертвовать собой в борьбе с социальным злом. Но другие идут туда “работать” ради удовлетворения “на законном основании” своих низменных агрессивных, садистских качеств. Именно они с наслаждением истязают своих жертв. И им не важно: виноват ли человек на самом деле. Не установление истины “правосудия” их беспокоит, а лишь личное влечение унижать, истязать, уничтожать других. Попав к ним в руки — хоть ты даже и ничего никогда не слышал о том, что тебе “вменяется в вину”, — не вырвешься. Потому, что оправдание подозреваемого не входит в личные планы таких воплощённых дьяволов. Их беспокоит лишь собственное полное садистское удовлетворение.
... И вот такой начал тогда меня допрашивать...
Но вскоре вмешался начальник отдела уголовного розыска. Он быстро оценил ситуацию, выпроводил за дверь следователя-дьявола, задал мне несколько вопросов с применением “невербальной суггестии” (см. ниже), был вполне удовлетворён ответами, определил, что у меня “медицинский” почерк, попросил написать “объяснительную записку” (что я, мол, — учёный), закрыл “дело” и отпустил с миром.
... Ну а преследование людей с отклонениями в сексуальной ориентации в России было отменено. (За исключением, естественно, случаев совращений малолетних и принуждения).
Аутоидентификация видовая и импринтинг

В предыдущей главе мы рассмотрели, что не всегда представление человека о собственной половой принадлежности совпадает со строением его тела. Но есть ещё более “крутая” проблема — она касается субъективного знания о том, к какому биологическому виду относишься.
Не сомневаюсь, что большинству моих читателей кажется, что данное знание у всех врождённо. Но это не так.
В научной литературе есть описание нескольких случаев, когда человеческих детей вскармливали и воспитывали в своих стаях обезьяны, волки или другие животные. Эти детишки бегали на четвереньках, ели ту еду, что и воспитывавшие их звери. А когда появлялись люди — они вовсе не признавали людей “за своих”, наоборот, вели себя с испугом или враждебно.
В специальных экспериментах я выращивал самцов собак до примерно двух лет так, что они никогда в жизни других собак не видели: я их вскармливал искусственно, отняв от матерей ещё до того, как у них открывались глаза; потом они росли в изолированных клетках и общались только с людьми.
Их отношение к людям было прекрасным. Но когда я их впервые сводил с другими собаками (очень даже дружелюбно к ним настроенными) — их ужас при виде этих “чудовищ” был чрезвычайным: они падали на спину и застывали в каталептических позах. Они так могли лежать в оцепенении и “запредельном торможении” хоть час и дольше. И лишь моё ласковое вмешательство постепенно возвращало их в нормальное состояние.
Радикально же отношение этих псов к другим собакам изменялось лишь тогда, когда они вдруг познавали, что собаки-самки в состоянии течки являются источниками запаха половых феромонов... (То есть сексуальный фактор создавал условия для ускоренного процесса социализации).
Оказывается, что те псы прежде вовсе не считали себя собаками.
Они ощущали себя людьми.
Как и те человеческие дети, которых воспитывали обезьяны или волки, считали себя обезьянами или волками.
Дело в том, что ощущение своей видовой принадлежности — не врождённо. Оно приобретается в определённый “критический” этап развития по механизму, названному “первичной социализацией” (в отличие от “вторичной социализации”, которая может долго и трудно происходить в более позднем возрасте).
Во время “критического” этапа “первичной социализации” происходит “запечатлевание” (“imprinting”) взрослых особей своего вида (обычно — своих родителей) — и на этой основе и формируется ощущение своей принадлежности к тому или иному биологическому виду.
У человека этот этап длится с 2 до 6-7 месяцев (см. [1,9]). В это время и в последующие примерно два года психика ребёнка чрезвычайно чувствительна к нарушениям гармоничных отношений с матерью или человеком, её заменяющим. Как было выяснено во многих наблюдениях за развитием детей и в специальных опытах на обезьянах (H. F. Harow и др.; обзор литературы см. [9]), нарушение этой гармонии (хотя бы длительное отсутствие того взрослого человека, к которому произошёл “импринтинг”, попытки резкой замены такого человека другим воспитателем именно в это время и т.п.) вызывает труднообратимые или даже необратимые нарушения в психическом развитии ребёнка, сказывающиеся и во взрослом состоянии. Это могут быть психологические трудности в общении с другими людьми, “нелюдимость”, повышенная агрессивность и т.д.

* * *

Механизм “запечатлевания” (“импринтинга”), однако, работает, обеспечивая не только “первичную социализацию”.
... Какие вообще есть механизмы обучения? Метод “проб и ошибок”. “Сочетательный” (“условный”) рефлекс. Изучение чужого опыта через вербальный (речевой) контакт, книги, радио, телевидение, кино, подражание и проч.
Но есть ещё и “импринтинг”, о котором в России пока мало, кто знает.
В данном случае это — почти то же, что подражание, но только работает этот механизм именно во время соответствующих “критических” этапов развития в детстве. И его эффект — несравненно более силён.
Например, песни певчих птиц — это вовсе не их врождённые голоса. Самцы обучаются пению, когда они ещё сидят маленькими птенчиками в гнезде, а папа поёт рядом. Они “запечатлевают” песню, но сами петь будут лишь не скоро — по достижении половой зрелости. (Это относится к самцам. Самочки же петь не будут, но станут реагировать на песни своих сверстников — как на сексуально значимые голоса представителей своего биологического вида).
Если же папа у гнезда не поёт — способность петь у потомства не сформируется, особи станут социально неполноценными, их участие в репродукции (размножении) будет искажено или станет вовсе невозможным.
Или ещё бывает, что самцы выучивают песню чужого биологического вида и пытаются её воспроизводить — в той степени, насколько позволяет их собственный голосовой аппарат.
Так, на лекциях в университете по орнитологии профессор Алексей Сергеевич Мальчевский — замечательный энтузиаст своего дела, прекрасный педагог — демонстрировал магнитофонную запись голоса самца канарейки. Птички вылупились и выросли в клетке в доме одинокой старушки, которой было не с кем разговаривать, кроме своих любимых птичек. А папы-канарейки в той семье не было. И вот подрос молодой канарейчик — и стал петь вдруг всё одну и ту же песню на чистом русском языке голосом той старушки:
— Ах, какие птички, миленькие птички! Ах, какие птички, миленькие птички!...
Так же ведь и человеческие дети: слушают-слушают, как говорят взрослые, особенно мама (или няня)... А потом и сами начинают пробовать голос. Речь взрослых — “запечатлевается”, родной разговорный язык усваивается очень легко во время соответствующего “критического” этапа развития. Иностранный язык заучивать взрослому человеку — уже гораздо сложнее: здесь приходится использовать совсем уже другие механизмы заучивания, включая “зубрёжку” слов...
... А вот если с младенцем не “разговаривать” и он не получает возможности наслушаться голоса любимого им человека — он так и не научается полноценно говорить, родной язык ему потом становится как иностранный...
Это — одно из проявлений заболевания, широко изучавшегося в странах Запада в детских сиротских приютах после Первой мировой войны: дети, которых только добросовестно кормят и перепелёнывают, но которые лишены именно индивидуальной эмоциональной теплоты — эти дети вырастают в людей асоциальных, не умеющих полноценно говорить, очень часто агрессивных. Возник даже специальный термин, обозначающий этот синдром, — “госпитализм”.
Но из этого вовсе не следует, что “госпитализм” является неизбежной участью всех детей, воспитываемых без участия их собственных мам. Нет: не имеет значения, родная мать воспитывает детей — или же приёмная; важно лишь, чтобы это была женщина с полноценным материнским комплексом душевных качеств. Плюс определённые научные знания. Так например, опыт истинно коммунистического образа жизни, реализованный уже после Второй мировой войны вовсе не в “строившем коммунизм” СССР, а в израильских коммунах (кибутцах), показал, что общественное воспитание детей в отрыве от их матерей, но при правильно поставленном воспитательном процессе, даёт прекрасные результаты (обзор литературы см. в [9]).

* * *

Знание этих закономерностей развития детей и их воспитания уже давно присуще педагогике всех развитых стран Земли. Но в СССР об этом не было известно, и детские учреждения приютского типа массово “штамповали” психически ущербных выпускников. Данная тема в СССР была “закрытой”.
... Тогда в СССР не было и психологии, была лишь “павловская” “физиология высшей нервной деятельности”, оперировавшая понятием лишь “условных” и “безусловных” рефлексов. Поведение и мышление, согласно этому механистическому (“материалистическому”!) учению, являются лишь рефлексами на сигналы из внешней и внутренней (телесной анатомо-физиологической) сред. А все живые существа и человек в том числе — не развивающиеся в рамках Эволюции Абсолюта единицы сознания, а лишь этакие странные живые органические механизмы: пожили зачем-то сами, наплодили потомство ради продолжения своего вида, оставили ему (в лучшем случае) какие-то материальные ценности — и сдохли...
И чтобы в эту тупую схему внедрить какие-то новые идеи — требовалась борьба, наполненная политическим риском (“попытка подрыва основ материалистического мировоззрения!”).
... Я стал тогда первым в СССР, кто серьёзно заговорил в печати об этих проблемах (до этого было лишь одно упоминание другого автора). Мои публикации в те годы имели большой позитивный резонанс среди &heip;