Интеллектуальные развлечения. Интересные иллюзии, логические игры и загадки.

версия 3 июня 2002 г.

СОДЕРЖАНИЕ

ВСТУПЛЕНИЕ ДЛЯ СТРАНИЦЫ В ИНТЕРНЕТЕ

Предлагаемая Вашему вниманию книга делает попытку ответить на вопрос: «Что нужно сделать, чтобы Россия стала демократической страной западного типа?»
Текст книги также служит основой для интерактивного интернет-проекта. На сайте  "matthew-may.ru/"
matthew-may.ru/ Вы сможете внести свои предложения по изменению текста книги, автор которой ставит задачу объективно отразить российскую действительность. Итак, если с помощью сайта мы можем изменять текст книги, можно сказать, что происходит совместная разработка теории демократизации России. Это первый процесс, инициированный сайтом.
В книге отражен взгляд ее автора на Россию и предложено руководство к действию для читающих ее жителей России. А это значит, что книга имеет возможность изменить объект своего изучения – Россию. Второй процесс, инициированный сайтом: изменения в России, происходящие под влиянием чтения, обсуждения и корректировки книги.
Книга вырабатывает некую мораль и предлагает читателям объединиться для совместных действий. Третий процесс, инициированный сайтом: создание организации единомышленников, готовых реальными действиями осуществлять демократическое реформирование России.
Сегодня в зданиях со строгим пропускным режимом работает «правительство»; вне этих зданий живет, постольку, поскольку ему удается спастись от «правительства», народ. «Правительство» пытается «управлять»; народ, по мере сил, стремится ослабить ярмо такого управления. Но если читатели этой книги будут совместно разрабатывать необходимые России изменения и одновременно воплощать их в жизнь, то посетители этого сайта и станут реальным и эффективным правительством России.
Итак, проект направлен на то, чтобы демократически ориентированная часть населения России взяла реальную власть в стране в свои руки.

ЭТА КНИГА И ИНТЕРНЕТ-ПРОЕКТ НИКОГДА НЕ ПОЛУЧАЛИ НИКАКИХ СРЕДСТВ И ПОДДЕРЖКИ ИЗ КАКИХ - ЛИБО ИСТОЧНИКОВ И ОСУЩЕСТВЛЯЮТСЯ ИСКЛЮЧИТЕЛЬНО НА ЛИЧНЫЕ СРЕДСТВА АВТОРА.


О НАЗВАНИИ КНИГИ

Почему эта книга называется «Как сделать Россию нормальной страной?» Россия – нормальная страна, такая же, какой была всегда. Не такая богатая и цивилизованная, как Франция, но богаче и цивилизованней, чем Судан, где тоже живут люди, справедливо считающие, что и они живут нормально. Все страны нормальные: только в одних странах нормально то, что в других совсем ненормально, как например казнить без суда. Сегодня жизнь в России лучше, чем когда бы то ни было: почти нет войны, голода, болезней, цензуры, религиозных или политических преследований. Так почему же книга так называется?
Сегодня многие граждане России хотят видеть свою страну намного более цивилизованной и процветающей и считают, что сегодняшнее положение вещей просто недопустимо и не нормально. Они считают, что те принципы, на которых строится российская цивилизация следует радикально изменить к лучшему. Сегодня у жителей России появилась возможность сравнивать: появились книги, телевидение, возможность путешествовать по миру.
Сегодня в России «органы правопорядка» относятся к правам подозреваемых примерно так же, как и 500 лет назад: Россия такая же, как она была всегда, и в этом смысле она нормальная. Разница в том, что если 500 лет назад пытки считались нормальным явлением, то сегодня граждане России пытки нормальными больше не считают. Для большинства россиян «нормальность» сегодня определяется по шкале, заимствованной с Запада. Поэтому название книги могло бы быть «Как изменить Россию, ориентируясь на западную демократию, как создать в России такие условья жизни, которые те, кто знаком с положением дел на Западе, стали считать возможными и желательными, то есть, нормальными».
ВСТУПЛЕНИЕ

«Можно ли построить в современной России демократию, базирующуюся на рыночной экономике?» – вот вопрос, на который эта книга пытается ответить. Чтобы ответить на этот вопрос, нужно понять объект нашего изучения – Россию. Россия сформировалась как результат взаимодействия двух культур, российской и советской. Мы начнем с обсуждения некоторых особенностей российской цивилизации, появившихся задолго до советского периода, а затем посвятим несколько глав осмыслению советского периода. В конце книги мы дадим рекомендации по выводу России из сегодняшнего глубокого политического и экономического кризиса.
Прежде чем мы обсудим текущий момент российской истории и предложим, как российское общество должно развиваться в будущем, нам нужно выявить некие закономерности или тенденции, которые привели Россию к ее сегодняшнему состоянию и, по всей вероятности, будут оказывать существенное влияние на ее жизнь в будущем.
Мы не станем обсуждать конкретные факты: эта книга не историческая. Мы будем использовать факты лишь для того, чтобы выявить тенденции. Наша цель – определить ключевые понятия, создать систему координат, в которую вписываются процессы, которые влияют на российское общество.
Мы начнем с разговора о русском национальном характере и его влиянии на сегодняшнюю ситуацию в России. Затем мы обсудим два фундаментально различных подхода к жизни: Путь Созидания и Путь Зависти. Потом мы поговорим о том, как в индустриальном веке идеологии удалось заменить собой религию и к чему это привело. В этот момент читатель уже сможет понять Россию умом и измерить ее аршином. А это значит, что мы сможем затем перейти к обсуждению того, что следует сделать, чтобы жить в России стало хорошо.
ГЛАВА ПЕРВАЯ. РОССИЙСКАЯ ЦИВИЛИЗАЦИЯ

Российская цивилизация как уникальный феномен

В Китае вместо алфавита используются иероглифы и, чтобы передать значение слова, китайцы используют образы. Например, для передачи на письме слова «сюрприз», китаец должен нарисовать голову лошади, которая высовывается из окна. Для европейцев основой языка является алфавит, и при переводе китайского текста на русский язык, мы используем семь букв для написания слова «сюрприз» и не рисуем никакой картинки. Таким образом, при переводе теряется очень многое из подтекста, существующего в китайском оригинале: нет ни лошади, ни окна.
Для изучения китайского языка необходимо выучить не тридцать три буквы, а несколько тысяч сложных иероглифов, и нам кажется, что это очень неудобно, но при этом мы совершенно не замечаем преимущества иероглифов как средства, с помощью которого можно передавать и сталкивать между собой не только смысловые, но и визуальные образы.
Существует и другое различие. Чтобы написать слово «сюрприз», русским необходимо расположить семь букв в определенной последовательности. Этот метод написания слов указывает на тенденцию европейской культуры размышлять и действовать последовательно, раскладывая сложные явления на составляющие их элементы – «буквы». У каждого слова есть начало и конец, некоторый слова можно разделить на такие последовательные элементы как приставка, корень и окончание. Китайцам же необходимо создать комбинацию определенных форм и символов, которые затем должны быть восприняты как один иероглиф. У китайского иероглифа есть верх и низ, левая сторона и правая, но, нет начала и конца. В результате китайцы выработали умение смотреть на вещи и явления одновременно с разных сторон, комбинировать несколько различных элементов в одно гармоничное целое. Выбранная ими система письма оказала значительное влияние на многие аспекты развития китайской цивилизации, непосредственно не связанные с письменностью. Например, китайскую кухню или китайскую медицину иностранцу невозможно понять без учета концепции «различные элементы создают единое целое», то есть концепции иероглифа. Европеец никогда не додумался бы лечить печень, вставляя иголки в уши.
Невозможно изучить китайский язык, притворяясь, что иероглифы – это просто буквы: иероглифы должны быть выучены как иероглифы, со всеми присущими им характеристиками. Российская цивилизация тоже строится на некоторых уникальных, свойственных только ей принципах. Эти принципы кардинально отличаются от западных, и поэтому Россию надо изучать как отдельный самодостаточный феномен, а не в сравнении с какой-либо другой цивилизацией.
Многие западные исследователи, пытающиеся понять российскую цивилизацию, находят в словаре современного русского языка такие слова, как «демократия» или «закон» и делают допущение, что эти слова в России имеют тот же смысл, что и на Западе. Это ложный подход, и попытка построить «западное общество» в России по западным рецептам, не адаптированным к российской действительности, не случайно оказалась малоуспешной.
Также как алфавит для развития западной системы письма, концепция частной собственности является базовой для развития западного общества. Западные законы, обычаи, мораль – все они основаны на концепции частной собственности. В России же концепция частной собственности отсутствовала, и все аспекты социальной жизни, вся логика развития российского общества определялись именно отсутствием этой концепции. Как следствие, российское общество настолько фундаментально отличается от западного, что мы можем говорить о существовании уникальной российской цивилизации. Все концепции западной цивилизации существуют и в цивилизации российской, но в совершенно измененном виде.
В Тайланде растет вкусный тропический фрукт – рамбутан. В Россию этот фрукт не привозили, и поэтому в словаре Даля слова «рамбутан» нет. В России, увидев рамбутан, признают его уникальность, спрашивая: «Что это такое и как эго едят?»
Но когда англичанин находит в словаре русского языка перевод английского слова «aw» – русское слово «закон» – он делает допущение, что произнося слово «закон» русские подразумевают то же самое, что подразумевают англичане, когда произносят слово «aw». Однако в России не проще найти то, что англичанин понимает под словом «aw», чем в Китае найти алфавит, а в Тайланде – белого медведя. Законы, которые существует в России, должны быть изучены сами по себе, как некая особая данность, а не как странная (спасибо, что заметили отличия!) версия западных законов.
Люди, живущие в России, любят свою страну вопреки тому, что многое их пугает и отвращает, даже вызывает чувство обреченности. Они спрашивают: «Когда же прекратится бесправие и нищета простого народа, возможно ли побороть хамство и безнаказанность властей, настанет ли время когда российская цивилизация больше не будет базироваться на зависти и презрении к человеческой жизни?» Россияне уже не считают эти негативные явления неотъемлемой, вечной частью Российской цивилизации.
Но если мы хотим изменить Россию, это не значит, что мы хотим ее отменить, что мы видим в ней только негативное. В России есть многое, что нам дорого и без чего мы не хотели бы жить. У России есть замечательная история, культура и традиции, и поэтому критики недостатков России не отвергают Россию как таковую: в недостатке патриотизма скорее следует обвинить тех, кто притворяется, что черных пятен на лице России нет.

Слишком много земли

В России было много земли, больше чем достаточно на всех, а на неограниченный ресурс собственность не устанавливают. Поэтому в России не было собственности на землю (в западном понимании слова «собственность»), но зато в России установилось рабство, так как землю надо было кому-то обрабатывать.
Подсечно-огневой способ земледелия означал переход с места на место по мере истощения земли. Поэтому «владение» землей носило временный характер. Временный характер носили и жилища. Таким образом, русские пустили корни, привязали себя к определенному месту, которое они захотели бы объявить своим, намного позже западных европейцев.
Дома в России были деревянные, а не каменные, как в Западной Европе. Деревянные дома часто горели и надо было отстраиваться заново. В России важно было иметь друзей, а материальной собственности стоило иметь столько, сколько в случае пожара можно было схватить в охапку.
В древней Руси князю принадлежало все, а жителям – ничего, а тем, чем они «владели», они «владели» по милости князя и до тех пор пока эта милость не проходила. В России до сих пор отношения с властью первичны, а владения – вторичны. На Западе же с древних времен существовал принцип незыблемого владения землей, и она передавалась по наследству. Князь или король не могли отнять землю даже у бедного крестьянина. Владения упорядочиваются законами: «Эта земля – моя», но отношения упорядочиваться законами не могут: невозможно с уверенностью заявить «Вася всегда будет моим друганом». Поэтому в России с прокурором надо не УК цитировать, а в баню ходить.

Владение собственностью в россии

Главной отличительной чертой российской цивилизации является отсутствие концепции частной собственности, что влечет за собой отсутствие закона в его западном понимании.
В России собственность как бы висит в воздухе, напоминая туго натянутый тент, к которому со всех сторон тянутся руки людей, так или иначе претендующих на нее. Права на собственность у всех под вопросом – множество рук пытаются перетянуть собственность на свою сторону, поэтому владение частной собственностью в России может быть только временным. Кроме того, владение всегда «обусловлено», так что владеют собственностью в России не только временно, но и условно.
Что в первую очередь должен делать владелец, заполучивший собственность в России? Защитить ее от других претендентов, спрятать или представить ее в виде, непривлекательном для них: «быстро отпить свой компот», как делали все, когда я учился в первом классе. Но и этого мало: для того, чтобы обладать собственностью без риска для жизни, надо вступить в союз с сильными мира сего, что означает частичную передачу им «своей» собственности. Вот собственность уже и не твоя, а так как она принадлежит тебе только временно и условно, рачительно и с любовью относиться к ней смысла нет. Поэтому «владелец» старается как можно быстрее выжать из собственности все, что можно, пока ее не отняли.
На Западе, если человек приобрел в собственность участок земли, он может посадить сад, спокойно ожидая, пока деревья принесут плоды. В России те, кто получили участок земли, должны, в первую очередь построить вокруг него забор, затем подкупить чиновников и только потом, если остались какие-то силы и средства, посадить картошку и круглосуточно ее охранять. А после того, как урожай убран, хозяину придется оправдываться перед теми, чей урожай оказался хуже. И он становится объектом зависти менее успешных, или просто более прозорливых, учитывающих, что дело происходит в России, земледельцев. Завистники не взвалили на себя ношу созидательного труда, но зато сохранили энергию для разрушительных действий, на которые их побуждает зависть.

«Владение без обладания» и причина территориальной экспансии

Приобретая частную собственность, русские не могут по-настоящему пользоваться ею, но зато действующие в стране законы дают им возможность схватить кусок, которым владеет кто-то другой, и, дико озираясь, просто подержать его в зубах. Не это ли причина того, что Россия имеет такую большую территорию, и эта территория находится в таком плачевном состоянии? Схватили больше всех, а окультурена ничтожно малая ее часть. Глядя на русскую землю, кажется, что люди пришли на нее недавно и живут так, как будто рассчитывают вскоре уйти.
Если в Германии в поле, используемом под посевы, когда-нибудь находился булыжник, то сейчас его там нет. Лет восемьсот назад немцы его подобрали и использовали на постройку каменного дома. В России булыжник до сих пор лежит посередине поля, будто русские пришли на это поле только что или не собираются его обрабатывать. И, конечно, дом стоит деревянный, построенный на скорую руку и уже покосившийся.
Немцы строят дом на века, из камня, но вечность интересует и россиян: на плохо пригнанных досках забора (а забор имеется обязательно, чтобы соседи не крали редиску) криво нацарапано «Здесь был Вася».
Если мы посмотрим на улицу старого немецкого и старого российского города, то увидим, что в обустройство немецкой улицы вложено в десять раз больше труда. Мандельштам (хотя и по другому поводу) сказал: «Мы живем, под собою не чуя страны». Эта фраза как нельзя лучше отражает реальную ситуацию: жители России не верят в то, что они владеют этой собственностью, и поэтому не могут по-хозяйски обладать ею.
Помните песню: «Человек проходит как хозяин необъятной Родины своей»? Де-юре проходит как хозяин, а де-факто хозяином не является. А еще бывает и так: по документам не проходит как хозяин, а в действительности управляет, но только до прихода налоговой.
Это качество сбалансировано другим уникальным свойством: русская культура нематериалистична по своей природе, она изменчива и текуча, эмоциональна и ориентирована на духовную, а не на материальную составляющую человеческой жизни. Можно даже сказать, что русская культура намеренно избегает материального.
Западная цивилизация базируется на частной собственности, которая укоренена в земле, и на законе, базирующемся на юридическом прецеденте. Поэтому мы можем назвать западную цивилизацию твердой. Немец знает, как все должно быть, потому что он может до всего дотронуться или найти в своем своде законов. Русские не имеют этой возможности и не хотят ее иметь. Они предпочитают вместо законов каждый раз оценивать ситуацию заново и делать это не умом, а сердцем, эмоционально. Поэтому русскую цивилизацию можно назвать мягкой.

Какие тут у вас законы?

Давайте посмотрим на карту мира и сравним территорию России с территорией Голландии. Голландия очень маленькая страна, с большой плотностью населения. Как относятся в такой стране к закону? Если люди живут так близко друг от друга, все они должны соблюдать правила, которые делают их совместное проживание возможным. Если голландский хулиган бросает банановую кожуру на тротуар, то он как бы говорит: «Мне наплевать на ваш порядок, на ваши законы и правила, мне нужна свобода!» Но он знает, что эта кожура будет сразу же подобрана, выброшена в мусорное ведро, и никто на ней не поскользнется. Каждый человек в Голландии подчиняется правилам, и с этой точки зрения он не свободен, но общество в целом живет свободно. Свободы выбрасывать мусор там, где вы хотите, нет, но есть чистота, дающая свободу от мусора. И свобода от мусора создает людям намного больше возможностей, которые они ценят (свобода гулять, не глядя под ноги, свобода от падений и ушибов, хорошее настроение от сознания, что твои сограждане относятся к тебе уважительно), чем свобода мусорить где попало.
Территория России громадна, а плотность населения всегда была низкой. Люди жили настолько далеко друг от друга, что их поведение как бы не влияло на других. Поэтому идея подчинения какому-то общему закону в России не привилась. Российский закон – это попытка ответить на вопрос: «Кто ты, откуда пришел и что ты хочешь?», то есть «Какой закон ты несешь с собой из тех далеких мест, откуда ты пришел?», «Где, господин посол, Ваши верительные грамоты?» Российский закон персонален, и его выполнение базируется на том, кто ты есть.
Между прочим, к этому, возможно, имеет отношение и обычай называть людей по имени-отчеству. Идет по улице Виктор Иванов – так ему можно и по морде дать. А вот Виктора Петровича Иванова бить не надо: Петр Сергеевич Иванов живет в деревне долго, знает участкового и сможет защитить сына. Сам по себе Виктор Иванов ценности в глазах закона не представляет: важно только, за какие социальные нити он может потянуть. Общество его не защищает, вот его и пытается защитить отчество. Эта защита, конечно, менее эффективна, чем возможность сказать: «Я знаю самого Всеволода Евгеньевича, вместе в третьем классе учились!», но тут каждый защищается как может. На Западе закон защищает всех одинаково, но создан он для защиты бесправных, не могущих защитить себя самостоятельно.
На Западе закон важнее человека, и человек безусловно будет принесен ему в жертву: вспомните импичмент Клинтона. В России мало сказать, что человек важнее закона: в России каков человек, таков ему и закон – вспомните импичмент Ельцина.
Американский президент мог потерять власть из-за того, что простой американец делает без всяких последствий: ведь как к человеку, избранному народом на ответственную работу, к нему применяется и намного более строгий стандарт поведения, – американский президент не просто обязан неукоснительно выполнять все законы страны, но с него еще и строже спрашивают. Российский же президент может единолично развязать войну или подвергнуть обстрелу здание парламента, и ни у кого не возникает вопроса о легитимности такого поведения: президенту можно нарушать любые законы, потому что он президент.
Представим себе картину того, что невозможно в Голландии и возможно в России: человек скачет по бескрайней степи, и на десятки километров никого вокруг нет. Каков здесь может быть закон? Если человек один на всей земле, то ему и устанавливать законы. А чья это функция, законы устанавливать? Это функция Бога. Так вот, русский человек может представить себя богом и сказать: «Я могу все!» Читателю это покажется преувеличением, но мы увидим, что ключ к пониманию логики российских законов лежит в допущении, что подсознательно каждый человек в России считает себя богом и как к богу относится к нему и закон.
Что же вы сделаете в качестве бога, в качестве совершенно независимой личности? У вас есть полная свобода, и вы не подчиняетесь никаким законам. В городе вы можете свободно бросить банановую кожуру прямо на тротуар: «Мне закон не писан!» (Отметим, что это – чисто русское выражение.)
Но другие ведь тоже боги? Конечно. Если бы они были людьми, мне было бы страшно бросать на тротуар банановую кожуру, на которой совершенно незнакомый человек может поскользнуться и сломать ногу. Но я-то знаю, что прохожий будет не человеком, а богом. Во-первых, беда его не коснется, его спасет божественная сила (она называется «авось» – еще одно выражение, которого нет в западных языках). Если уж он решил поскользнуться на этой кожуре и сломать ногу – это его выбор. Может быть, перелом будет воспринят им как шутка? Оторвет он сломанную ногу, помашет ей, да и приставит на место. Если ему больно и он испытывает страдания, это будет лишь испытанием его божественной натуры. Конечно, если бы он был простым человеком, например, голландцем, то упасть на улице и сломать ногу было бы для него ужасно. Но по нашим тротуарам ходят не голландские люди, а русские боги. Вот я и бросаю кожуру на тротуар без всяких угрызений совести.
Если голландский хулиган бросает кожуру, окружающие смотрят на него с осуждением и подбирают ее. В России же для того, чтобы люди выполняли самые элементарные правила, кажется, что нужно учредить ужасные кары, но и тогда люди будут подчиняться этим правилам не более трех секунд.
Закон напрямую связан с определенной территорией: не зря, если человек преступает закон, на него надевают наручники, сажают за решетку, не давая возможности территориально перемещаться. Закон – это не абстракция, а действующая на данной территории реальность. Без географической привязки закона просто не может быть. Такую привязку дают либо кандалы да тюрьма (вот почему на Руси так долго сохранялось крепостное право, продолжают существовать прописка и внутренний паспорт), либо частная собственность на жилье и землю.
В Голландии, на всей ее маленькой территории, существуют одни и те же законы. В России дело обстоит иначе. Здесь, если тебе не нравится закон данной местности, ты можешь уехать за тысячу километров в любом направлении. Ты все равно будешь находиться в России, но народ и обычаи будут уже другие, и законы, которые тебе не нравятся, не будут действовать. Вот там ты снова и предъявишь свои верительные грамоты.
Кто окружает Голландию? Французы, немцы, англичане. От ситуации, сложившейся в Европе, голландцам никуда не уйти (разве что через океан, в Америку или Индонезию). Место зарождения российских племен и российской государственности – перекресток совершенно разных стран и культур. С запада – Польша и Германия, с востока – татары, с юга – турки, с севера – сибирские народы. Не случайно русский первым полетел в космос.
В России никогда не удавалось создать хорошие законы потому, что они писались не для себя и не для земли, которую создатели закона ощущали как свою незыблемую собственность. Законы были плохие, но их никто и не выполнял, так как никто не чувствовал себя привязанным к месту их действия. Закон плох да не исполняется, а от этого уже веет духом свободы. А был бы каким-то чудом закон хорош, выполнять его все равно бы не стали: не для богов законы писаны. Вот и вводит правительство за невыполнение законов наказания самые жестокие: ведь богам не страшна жестокость. И получается: законы плохи и противоречивы, наказания жестокие, но законы не выполняются, как будто их и нет, так что жить можно.
Если ты имеешь дом и землю, ты привязан к этой территории. А если ты привязан к этой территории, то хочешь, чтобы законы позволяли тебе управлять своей собственностью, наслаждаться жизнью, жить спокойно. Но если на какой-то территории нет владельца, правила человеческого общения могут быть абсолютно произвольными, сколь угодно нелогичными и несправедливыми. Главное правило в этом случае: «Не нравится – уходи». И, действительно, в России уход, бегство были основным методом социального протеста. Голландские крестьяне либо имели землю, либо хотели ее иметь и требовали прав, которые бы соответствовали их статусу собственника. У российских крестьян был только Юрьев день, Сибирь или эмиграция.
Ну а если единственным спасением было бегство, то, конечно, люди были заинтересованы в увеличении территории, куда можно было бы убежать, при этом оставаясь в своей языковой среде, в границах своей державы. Вот почему русское государство так интенсивно расширялось, и народ расселился на такой громадной территории. По той же самой причине русские смогли колонизировать и территорию, весьма слабо пригодную для проживания. В Сибирь уходили те, кто бежал от произвола государства, а государство ссылало в Сибирь тех, кто отказывался жить по его законам. Сибирь была слишком большой и неосвоенной, чтобы там был закон. Не зря говорится: «Закон – тайга».
В европейских странах центральные, давно заселенные районы, обычно наиболее развиты. В России это наблюдается в значительно меньшей степени. Древнейшие города – Новгород, Псков, Воронеж – находятся на том же уровне развития, что и Набережные Челны и недалеко ушли от любой деревни. Смешно было бы увидеть деревянный дом в центре Парижа, а в русских городах с тысячелетней историей сохраняются целые улицы деревянных домов.
На Западе земля и дом привязывают человека к определенной местности. От земли и дома человек никуда не убежит, даже если ему плохо. А в России крестьянина на месте ничего не держит, потому что у него ничего нет, а то, что есть, – не сохранить, так как отсутствует закон, который бы охранял и защищал его частную собственность. Значит, российский крестьянин убежать может. Постой, а кто же будет урожай убирать? Выход один: закабалить крестьянина, обратить его в рабство, удержать его на земле силой.
Владение землей определяет все: есть у людей земля – создаются законы, есть законы – появляются права, есть земля, законы и права – появится достаток, а с достатком – независимость, и человек укоренится на земле.
Если нет владения землей, не может быть и справедливого закона. Безземельные закон написать не могут, так как у этого закона не будет места действия. А у закона, написанного другими людьми, иная проблема: чужой закон люди не будут исполнять. Чтобы они подчинялись чуждому для них закону, людей надо заставлять. А закон, базирующийся лишь на силе, а не на желании людей его исполнять, может быть любым – сколь угодно абсурдным и глупым – такому закону не обязательно кому-то нравиться. Значит, для того, чтобы закон исполнялся, он должен быть еще и суров. Земли нет, закон глуп и жесток – бежать хочется. Бежать хочется? Надо тебя последнего лишить, чтобы ты не мог купить обувь, да и обратить тебя в рабство. Но рабы на земле работают плохо. Вот земля и остается неосвоенной, не принося никому дохода. И люди, что живут на ней, бесправны и несчастны.
Мы живем между оседлыми немцами, семьи которых живут в одном доме триста лет и монголами, у которых вообще нет дома – вот и получается, что мы оседлые, но без собственности, и именно в этом вся самобытность и специфичность русской культуры. Отсюда и близкая дружба, и бесшабашность, и беззаветная храбрость, и зависть, беззаконие и бесправие, и даже великая русская литература.
Сейчас в России время «демократических» реформ. Пишутся законы, происходят парламентские дебаты. Однако не понимает никто, что закон – это то, что написали сами для себя землевладельцы, потому что им на этой земле жить, потому что землю с собой не утащишь. А пока земля не приватизирована, пока люди не живут в собственных домах, никакой закон своим не станет. Какой бы умник его ни писал, этот закон будет абсурден, глуп и жесток. Чужд он будет народу и принесет ему только несчастье. Не поняли «демократы», что такое демократия. А коммунисты, видно, хорошо знают, что демократия – это строй свободных землевладельцев; вот поэтому они и пытаются запретить свободный оборот земли.
Если у тебя нет частной собственности, значит у тебя на этой территории нет ничего кроме отношений с людьми. Отношения людей, в отличие от отношений обладающих собственностью юридических лиц, законом не регулируются: «Закона о доброте и дружелюбии» нет, и не может быть. А значит, и закон, существующий на этой территории, не для тебя. И ты уже не воспринимаешь этот закон как нечто постоянное и абсолютное. Тебя пытаются сделать субъектом этого закона, а ты говоришь: «Ко мне этот закон не относится».
Один начальник городского ГАИ решил провести кампанию по соблюдению правил уличного движения. На выходные он отменил все отпуска в ГАИ, расставил всех сотрудников на трассах и приказал им нещадно штрафовать нарушителей. Кампания продолжалась неделю, но как только она закончилась, ему позвонили из городского госпиталя. Врачи были в ужасе: число жертв дорожно-транспортных происшествий вдруг резко возросло. В госпиталь непрерывным потоком поступали те, кто решил, что теперь в городе всегда будут выполняться элементарные правила уличного движения. Но ведь кампания-то закончилась, гаишники ушли, и все сразу же принялись за старое. Вот вам типичное российское толкование закона: гаишник отвернулся – едем, как хотим.
А в Германии? Да там, если принят закон, что при переходе улицы надо приплясывать на одной ноге, так его тысячу лет не отменишь. Все будут называть это «нашей старой традицией». Только, конечно, глупый закон свободные люди сами для себя не напишут.
Как можно объяснить тот факт, что во Франции вино до сих пор давят ногами? Ведь давно есть самые точные и стерильные прессы. Но французы говорят: «Это давняя традиция нашей деревни, и мы дорожим ею, даже если она уже не совсем рациональна». Стоит ли говорить о том, как выполняются те вполне рациональные постановления, которые они не тысячу лет назад, а вчера, на деревенском совете, приняли?
А в России даже и постановления, чудом оказавшиеся вполне рациональными, оспариваются и не выполняются. «Чудом» потому, что принимал эти постановления чужак, а не тот, кому по ним жить. А не выполняются они потому, что местный житель на собрание не придет: безземельный он и бесправный, не его это закон, вот и оставьте его в покое. Не понравится закон – нарушу, а нельзя будет нарушить – убегу.
Фундаментом для принятия демократических законов, да и просто любых исполняемых законов, на территории России может служить только частная собственность на землю и жилище. Только она может привязать человека к определенной территории, а без привязки к определенной территории законы, существующие на этой территории, человек выполнять не будет.
Вернемся к российским законам, т.е. законам, написанным для богов. Реально в России существует только один закон: «Если ты бог, то ты можешь в беседе с другими богами узнать, что может позволить тебе главное божество, а если ты дьявол, то с тобой можно сделать все, что угодно, и ничто тебя не защитит».
Конечно, закон в России есть, но ему не подчиняются преступники, милиция, обычные граждане, бизнесмены, судьи, официальные лица, бюрократы и правительство. Закону подчиняются только в той степени, в какой этого требует данная ситуация, в зависимости от ранга, положения и связей субъекта. То есть человек сам выбирает, что и до какой степени ему исполнять. Уникальность России в том, что все ее законы начинаются словами «в зависимости от того, кто ты такой».
Законы в России существуют только для того, чтобы было проще разделять людей по рангам. Так как нет законов, защищающих права собственника – значит, и прав человека в России не существует. В России все граждане, от бомжа до президента, абсолютно бесправны, а законы носят разделительный характер, то есть, отделяют тех, кому все запрещено от тех, кому все (временно и условно) позволено.
Если законы носят карательный характер, если их пишет тот, кто штрафует, то выгодно писать законы так, чтобы им нельзя было следовать, а следуя одному закону, обязательно нарушишь другой. Эта схема в России имеет давнюю историю: административные посты не зря назывались кормлениями, и пост был не работой, направленной на служение людям, а просто официальным разрешением набивать свой карман.
Законы в России служат для того, чтобы отделить богов от черни. Чернь – это те, кто даже законам вынуждены подчиняться (на Западе подчинение законам – признак цивилизованности, высокого, а не низкого социального положения и, как следствие, предмет гордости).
В России существует несколько типов официальных разрешений нарушать, и мигалка – самое безобидное из них. Чем более высокое положение во власти ты занимаешь, тем меньшее количество законов относятся к тебе. Так, те, кто без кавычек должны быть слугами народа, превращаются в оккупантов, собирающих с него дань.
Гражданственность и уважение к другим не могут служить мотивом следования российскому закону, и поэтому, действуя по закону, люди испытывают чувство стыда. Никому не приходит в голову, что тут может быть иной мотив, кроме страха наказания, и окружающие думают, что ты просто испугался. Я для себя придумал иной мотив – рассеянность. Если на перекрестке все идут на красный свет, я ожидаю зеленого с самым рассеянным или мечтательным выражением лица, призванным сказать: «Я и сам люблю перебегать на красный, но вот что-то вспомнил, задумался».
В России любят так составить свод законов, чтобы радость от их нарушения или восторг от своей исключительности мог испытать каждый, даже самый бесправный член общества. С какой гордостью русский таксист говорит: «В такси можно не пристегиваться!» Да такую привилегию таксист ни на что не променяет! А привилегия эта типично русская: лететь при аварии мордой в стекло.
Российские законы противоречат один другому, экономически неоправданны, противоречивы, невыполнимы и несправедливы. Но так и было задумано. Те, кто критикуют российские законы с позиции рациональности и справедливости, просто не понимают принципа, на котором российские законы основаны: даже самому забитому бедолаге здесь дается возможность хоть какой-нибудь захудалый закончик нарушить, чтобы он себя человеком чувствовал. Человеком? Да нет же, богом!
А что будет, если все-таки найдется чиновник, предлагающий принять логичный и справедливый закон? Другие посмотрят на него с удивлением: «Ты что, собираешься исполнять этот закон? Законы же не для нас, а для букашек, у которых нет власти. Видно, чувствуешь, что скоро потеряешь власть. А почему? Не иначе, много берешь и не делишься!» Чем глупее закон, тем очевиднее, что власть предержащим дано негласное позволение его нарушать, а подзаконную чернь глупый и неисполнимый закон задавит лучше закона реалистичного – и сумма взяток возрастет.
Для тех, кому все позволено, нарушение закона становится манифестацией своего превосходства, такое нарушение не страшно, а радостно. Поэтому закон, с одной стороны, такой нелепый, а с другой – кары за его невыполнение такие жестокие: ведь выполнять его или не выполнять – вопрос для насекомых, а не для богов. А что касается жестоких кар, так насекомое и ногой раздавишь – не заметишь.
Каждый закон – это линия, а линия делит плоскость на две части: над ней и под ней. Возьмем закон об ограничении скорости до 60 км в час. На Западе этот закон означал бы, что ехать быстрее 60 км в час может только скорая помощь. В России же этот закон означает, что обычные люди за его нарушение платят штраф, а что существует категория граждан, которые могут ездить со скоростью 150 км в час, и им при этом еще и честь отдают. Слуги народа у нас самые торопливые, зато сколько они успевают сделать для людей!
Посмотрим, как работает гаишник. Имеются четкие правила дорожного движения, но водители нарушают их по следующим причинам: потому что они плохие водители, потому что нарушение закона позволяет им считать, что они лучше, чем они есть на самом деле, и наконец, потому что они бессмертные боги и свято надеются на «авось». Гаишник же останавливает не нарушителей, а тех, кого он хочет остановить. Он внимательно смотрит на номера, боясь остановить какую-то важную персону (и нарушая этим основополагающий принцип равенства всех перед законом), а остановив «простого гражданина», может обыскать его или даже избить. Затем гаишник, пользуясь властью и авторитетом государства, вымогает взятку (лишая страну дорожного сбора и обрекая население на лишние жертвы из-за плохих дорог) и отдает часть этой взятки генералу (коррумпируя власть и создавая предпосылки для введения новых законов, единственная цель которых – сбор взяток).
Здесь мы видим еще два свойства российских законов. Первое. Пост чиновника до сих пор должен называться «кормление», то есть наш гаишник – это прямой правопреемник татарского хана. В той географической точке, где чиновник поставлен, он имеет возможность интерпретировать закон так, как ему в голову взбредет. Перед начальством он отвечает только за создание атмосферы подконтрольности и страха для всех и необоснованных привилегий для избранных. Но подконтрольность эта мнимая, так как глаз на затылке у гаишника нет. Следующий шаг русского закона – это установка знаков, которые абсолютно невозможно не нарушить или установка запрещающих знаков в кустах. Задача – создать возможность или даже полную неизбежность нарушения, но сделать это, прикрываясь законной заботой о безопасности. Многие россияне не отдают себе в этом отчета, но между законом и волчьим капканом есть разница: законы создаются не для того, чтобы ловить и грабить, а для того, чтобы уменьшить трения между людьми, дать им возможность сосуществовать с наименьшим количеством конфликтов при наибольшем уровне свободы каждого.
Человек должен быть окружен законом, поддержан и защищен им. Он должен координировать с законом свою повседневную деятельность, чтобы делать все, что ему хочется, не мешая при этом другим. Но для этого человек должен сам участвовать в написании и защите законов. Так что на сегодняшний день в русском языке нет эквивалента английскому слову «aw». Для большинства закон недоступен, а меньшинство использует закон как червя: либо давит его ногой, либо наживляет на рыболовный крючок, чтобы поймать очередного несчастного, которого закон поможет ограбить или обратить в рабство.
Смысл происшедшей на Западе великой революции состоит в том, что там поняли: население состоит не из богов и червей, а из людей; каждый человек имеет абсолютную и уникальную ценность и посему должен быть защищен законом и наделен правами, которые дадут ему возможность достичь максимального развития. В России к пониманию того, что страна населена людьми, еще не пришли.
Обществу очень трудно заметить человека без собственности: такому человеку невозможно дать реальные права, значит нельзя и спросить с него как с гражданина. «Объявиться» в качестве ячейки общества может лишь человек, обладающий защищенной частной собственностью.
На Западе человек нашел в себе силы объявить о своей слабости и сказать: «Я всего лишь человек и нуждаюсь в защите, которую могут предоставить мне законы. Только в этом случае я могу функционировать нормально». Он объявил и о своей силе, сказав: «В обмен на права, предоставленные мне обществом, в обмен на защиту моей личности, обеспеченную мне обществом, я возьму на себя обязанности – прежде всего перед самим собой, но также и перед обществом».
Российское же общество продолжает объявлять себя состоящим из богов. Боги не нуждаются ни в какой защите – вот и получается, что беззащитных можно уничтожать миллионами. Боги не обязаны ничего из себя делать – бог может быть любым, например, богом лени или богом домино. Русские не нашли в себе силы объявить себя людьми и взять на себя всю вытекающую из этого ответственность, и эта реакция объяснимая, потому что общество отказывается считать кого бы то ни было человеком и гражданином.
В Евангелии говорится, что Бог прислал на Землю Сына своего в образе Человека. Мог прислать в образе горы, дракона, огня – а прислал в образе Человека. Для Бога Человек достоин такой великой задачи. А для русских не то что обыкновенный человек, хотя именно о нем, о самом обыкновенном человеке, идет речь, – для русских и Сахаров не достоин слова, и Высоцкий не достоин концерта, и Пушкин не достоин свободы.
Россияне, побывавшие на Западе, любят рассказывать, что немцы и французы « не теплые люди». Они готовы тебе улыбнуться, посидеть с тобой в баре, но не пригласят тебя к себе домой и не поделятся с тобой последней рубахой. Россиянин возвращается из Франции домой убежденный, что в России люди намного теплее, добрее и участливее. И это действительно так. Но то же самое доброе российское общество недавно истребило десятки миллионов своих сограждан. Есть ли в этом какое-либо противоречие? Никакого противоречия нет. На Западе каждый человек считается обладающим своим частным пространством, и в это пространство не принято проникать никому. В России у человека нет никакого частного пространства, потому что он не считается личностью, обладающей собственностью на то место, где он находится. Поэтому с ним легко разделить последнюю рубашку и также легко уничтожить его.
В России, действительно, принято снимать с себя последнюю рубашку, но пациент российской больницы, солдат российской армии или старик, живущий на свою ничтожную пенсию, видят и оборотную сторону этой медали: если ты «безрубашечник», если ты никто, к тебе применимы и безразличие, и жестокость. На Западе люди не делятся последней рубахой: она символ того, что у человека что-то есть, а раз так, то с ним надо считаться. А у русского, где доброта, там и русская жестокость. На Западе между людьми есть дистанция, и поэтому есть и уважение к каждому человеку как к королю в своем замке, владельцу своей рубашки.
Если бы в России могли определить человека как уважаемую, необходимую, но в то же время нуждающуюся в поддержке ячейку общества, ту жестокость, с которой мы сталкиваемся каждый день, было бы трудно объяснить. Но в России жестокость направлена не на человека. Человека как такового российская жизнь еще не открыла, еще не осознала для себя. Русские – добрый народ, и то, что кажется жестокостью, есть просто стиль отношений между богами. А бога никакая дедовщина, никакое хамство не могут затронуть. На самом деле для бога это как комплимент: «Мы бьем тебя, и это означает, что мы знаем, что тебе не больно, потому что ты бог». Ну, а если больно, то ты, братец, дьявол, и тогда любая жестокость по отношению к тебе полностью оправдана.
Бабушка говорит: «Во время ленинградской блокады люди жили 900 дней на 200 г хлеба в день, и зимой температура была 30 градусов ниже нуля, и все время бомбили, а ты еще требуешь, чтобы продавщица к тебе вежливо относилась? Совести у тебя нет!» То есть она установила очень высокий стандарт отношений, который только боги могут выдержать. С одной стороны, блокаду Ленинграда никто, кроме русских, и не выдержал бы, а с другой – никакое правительство не отнеслось бы так плохо к своим гражданам, как сталинское правительство к блокадникам. Ведь пути доставки продуктов в блокадный Ленинград существовали. Так вот, бабушка: бог и выдержать может все, и не нуждается ни в чем, а человеку и такая мелочь, как вежливое отношение продавщицы, необходима. Нам остается только выбрать, кто мы на самом деле: боги или все-таки люди?
Россия отличается от западного общества самой концепцией власти. На Западе считается, что власть дается законом. Президент получает власть потому, что он избран на пост, который позволяет ему осуществлять соответствующие полномочия. Что такое «соответствующие полномочия»? Это строго определенный перечень прав, включающий и право приказывать другим людям, а вместе с ними не менее строго определенный круг обязанностей. В американской армии сержант может послать рядового на смерть, но не может приказать ему чистить пол зубной щеткой. Американский президент может объявить войну, но не может соврать насчет своих интимных отношений даже районному судье. В России же президент своим указом может взять себе столько власти, сколько захочет, и действовать, как хочет. Нет никакой управы ни на президента, ни на гаишника, ни на простого гражданина.
Власть не отчитывается перед народом, не устанавливает себе границ, рассматривает себя как инструмент закабаления, а не служения и организации общества. В России сантехник на бутылку берет, а кран все равно не чинит. На Западе сантехник чинит кран, а на бутылку не берет. Вот разные концепции должностных обязанностей, административной власти. В России отсутствует концепция власти, как специфических прав, полученных в обмен на обещание выполнить строго определенную задачу. Позиция сантехника видится лишь как возможность требовать на бутылку, но не как обязательство починить кран.
Гаишник может остановить тебя без всякой причины, в этом его права ничем не ограничены. Гаишник обвиняет тебя в несуществующем нарушении, и теперь ты должен нарушать закон уже не понарошку, а на самом деле, давая гаишнику вымогаемую им взятку. А что если я и не нарушал и взяток не даю? Вот тут-то на меня и обрушатся «законы», да так, что в следующий раз взяточка у меня будет готова даже до того, как товарищ капитан соизволит объяснить мне, в чем я «виноват». Итак, если жертва отказывается подчиняться грубой силе, ее принуждает к этому закон! Я кричал: «Беззаконие, грабеж!», а гаишник только улыбнулся: «Беззаконие? Ну, так на тебе закон». «Ой, не надо, не надо закона, лучше уж беззаконие, грабеж!» Для тех, кто не может понять, что здесь неправильно, объясняю: роль гаишника состоит в том, чтобы обеспечивать безопасность на дорогах, роль закона состоит в том, чтобы защищать и поощрять честного гражданина, а не в том, чтобы быть оружием в руках грабителя.
Так как единственная функция закона в России – помочь сильному обидеть слабого, то даже сильный не может выжить в одиночестве. Вот почему в России человек представляется «Я – от Виктора Петровича», в то время как на Западе закон дает человеку силу представиться «Я – Питер Джонсон». Ах, ты от Виктора Петровича, ну проходи, проходи. Впустили, а все равно грустно: о какой же личности может идти речь, если все твое бытие определяется тем, кто тебя заметил и временно наделил некоей значимостью?
Так почему же в России нет нормального закона? Потому что человеку не дана та частная территория (как в прямом, так и в переносном смысле), на которой этот человек является обладателем прав и полноправным субъектом закона.

Сверхчеловеческое усилие

Если в Голландии ты хочешь вспахать свое поле, то можешь сразу и начинать: ведь поле у тебя малюсенькое. В России же поле может быть размером во всю Голландию и его просто так не вспашешь. К такому подвигу надо подготовиться, и русские подходят к этому всерьез: либо мечтают, как это поле окажется вспаханным, либо ставят на стол водку в ожидании, пока появятся сверхчеловеческие силы, необходимые для того, чтобы начать пахать. Иногда русские собирают свои силы в кулак и вспахивают это поле, но чаще дело водочкой и мечтой и оканчивается. Ландшафт России испещрен последствиями такого подхода: это либо гигантский пустырь, либо громадный проект, чаще всего незаконченный. В Росси никогда не умели довольствоваться малым и делать то, что может быть сделано. Богам подавай «громадье», но как дойдет до дела, оказывается, что в большинстве случаев все-таки русские – не боги. А вот в Великой Отечественной войне наверное все-таки боги.
В этом стремлении к величию, в этом презрении к тому, что ростом с человека есть страх и комплекс неполноценности, и порожден этот страх отсутствием в российском обществе писанных для человека законов. Здесь человеком не прожить, и надо все время заявлять о своей силе. Нам не хватает ни сил, ни уверенности в себе, потому что в нашем стремлении жить по-человечески мы не находим поддержки закона.
Многие русские спиваются, а средняя продолжительность жизни мужчин в России – самая низкая в Европе. Не происходит ли это потому, что мы ставим перед собой задачу достичь величия, а это требует больше сил, чем у нас есть? Западные мужчины имеют достаточно внутренней силы, чтобы смириться с тем, кто они на самом деле, и быть самими собой, вместо того чтобы пытаться прыгнуть выше головы. Постановка сверхчеловеческой, недостижимой задачи – это проявление трусости перед задачей, которую можно решить.
Быть собой недостаточно, нужно стать гигантом. Но стать им на самом деле невозможно, вот и принимается решение ничего не делать. Теперь можно сказать: «Я просто еще готовлюсь, дело-то вон какое сложное». Любой человек может объявить себя чемпионом мира по бегу, если он к беговой дорожке еще не подошел.
Мы уверены, что у нас есть крылья, вот только их не дают развернуть. На Западе человек считает совершенно нормальным жить без крыльев и представляться окружающему миру в качестве&heip;