Интеллектуальные развлечения. Интересные иллюзии, логические игры и загадки.

Марк Леви
Каждый хочет любить…

OCR budavv
«Леви М. Каждый хочет любить...»: Махаон; 2007
ISBN 5180010829
Оригинал: Marc Levy, “Mes amis, mes amours”, 2006
Перевод: Р. Генкин

Аннотация

Сегодня Марк Леви один из самых популярных французских писателей, его книги переведены на 33 языка и расходятся огромными тиражами, а за право экранизации его первого романа Спилберг заплатил два миллиона долларов. В российском прокате фильм назывался «Между небом и землей» и вызвал огромный интерес широкой публики, а одноименная книга вышла в издательстве «Махаон».
Новый роман автора – об искренней дружбе и о бескорыстной любви, то есть о чувствах, единственно благодаря которым человек в состоянии преодолеть одиночество и отчужденность, стать счастливым и разделить свое чувство с окружающими. Эта удивительно теплая, пронизанная душевностью книга несет нам послание: любите, и мир вокруг преобразится!

Марк ЛЕВИ
КАЖДЫЙ ХОЧЕТ ЛЮБИТЬ…

Париж

– Помнишь Каролину Леблон?
– Второй «А», всегда сидела на задних партах. Твой первый поцелуй. Сколько лет уже…
– Она была хороша до чертиков, эта Каролина Леблон.
– С чего ты о ней вспомнил именно сейчас?
– Вон, внизу, рядом с каруселью, та женщина на нее похожа, как мне кажется.
Антуан внимательно оглядел молодую мамашу, которая читала, сидя на стуле. Переворачивая страницу, она бросала быстрый взгляд на маленького сынишку, который хохотал, вцепившись в холку своей деревянной лошадки.
– Этой женщине у карусели рке за тридцать пять.
– Нам тоже за тридцать пять, – заметил Матиас.
– Думаешь, это она? Ты прав, чемто она напоминает Каролину Леблон.
– Как же я был в нее влюблен!
– Ты тоже делал за нее задания по математике в обмен на поцелуй?
– Что за мерзости ты говоришь.
– Почему мерзости? Она целовала всех мальчишек, которые набирали от 14 до 20 .
– Я же сказал тебе, что был по уши влюблен в нее!
– Ну и ладно, самое время перевернуть страницу.
Сидя бок о бок на скамейке у площадки с аттракционами, Антуан и Матиас отвлеклись от молодой мамы и стали разглядывать мужчину в синем костюме, который пристроил большую розовую сумку у ножки стула и повел свою маленькую дочурку к карусели.
– Спорим, у него уже месяцев шесть срока, – изрек Антуан.
Матиас вгляделся в бедолагу. Молния на сумке была приоткрыта, и оттуда высовывались пачка печенья, бутылочка апельсинового сока и лапа плюшевого мишки.
– Давай! Три месяца, не больше!
Матиас протянул руку, Антуан хлопнул по ладони:
– Спорим!
Девчушка на лошадке с позолоченной гривой на секунду потеряла равновесие. Отец ринулся вперед, но служитель карусели подоспел раньше и посадил ее обратно в седло.
– Ты проиграл… – заверил Матиас.
Он подошел к мужчине в синем костюме и уселся рядом.
– Поначалу трудно, а? – снисходительно спросил Матиас.
– Еще как! – со вздохом согласился мужчина.
– Потом станет еще сложнее, вот увидите. Матиас бросил беглый взгляд на бутылочку без соски, торчащую из сумки.
– Давно вы разошлись?
– Три месяца…
Матиас похлопал его по плечу, с победоносным видом направился обратно к Антуану и сделал другу знак следовать за ним.
– С тебя двадцать евро! Вдвоем они двинулись прочь по аллее Люксембургского сада.
– Ты возвращаешься в Лондон завтра? – спросил Матиас.
– Сегодня вечером.
– Так мы даже не поужинаем вместе?
– Только если ты сядешь в поезд вместе со мной.
– Я завтра работаю!
– Перебирайся работать туда.
– Не начинай по новой. Что, потвоему, мне делать в Лондоне?
– Быть счастливым!

I

Лондон, несколько дней спустя

Сидя за рабочим столом, Антуан дописывал последние строчки письма. Перечитал его, остался доволен, аккуратно сложил и убрал в карман.
Свет прекрасного осеннего дня просачивался сквозь жалюзи окна, выходящего на Бьютстрит, и стекал на светлый паркет архитектурного бюро.
Антуан накинул пиджак, висевший на спинке его стула, поправил рукава свитера и быстрым шагом направился к вестибюлю. По дороге притормозил и склонился над плечом одного из своих инженеров, чтобы рассмотреть чертеж, над которым тот корпел. Антуан переместил угольник и поправил линию в разрезе. Маккензи поблагодарил его простым кивком, Антуан ответил улыбкой и продолжил свой путь к двери, поглядывая на часы. На стенах были развешаны фотографии и чертежи проектов, осуществленных агентством со дня своего основания.
– Вы сегодня уходите в декрет? – спросил он у секретарши.
– Ну да, пора мне уже наконец произвести на свет этого ребенка.
– Мальчик или девочка?
Молодая женщина скорчила гримаску, положив руку на круглый живот.
– Футболист!
Антуан обошел стойку, обнял женщину и осторожно прижал к себе.
– Возвращайтесь скорее… не слишком быстро, и все же поскорее! В общем, возвращайтесь, когда захотите.
Он ласково помахал ей рукой, отошел и толкнул стеклянные двери, ведущие к лифтам.

Париж, тот же день

Стеклянные двери большого книжного парижского магазина распахнулись перед клиентом в шляпе и шарфе, обвязанном вокруг шеи. Он явно торопился и сразу направился в отдел школьных пособий. Продавщица, стоя на самом верху стремянки, громко выкликала названия и количество стоящих на полке книг, а Матиас заносил данные в тетрадку. Без всякого вступления клиент поинтересовался не слишком приветливым тоном, где он может найти полное собрание сочинений Гюго в издании «Плеяды».
– Какой том – спросил Матиас, подняв глаза от своей тетрадки.
– Первый, – ответил мужчина еще суше.
Молоденькая продавщица перегнулась и ухватила книгу кончиками пальцев. Затем наклонилась, чтобы передать ее Матиасу. Мужчина в шляпе проворно выхватил книгу и пошел к кассе. Продавщица вопросительно взглянула на Матиаса, а он, сжав зубы, положил тетрадку на прилавок и бросился следом за клиентом.
– Здравствуйте, пожалуйста, спасибо, до свидания! – прорычал он, перекрывая тому доступ к кассе.
Изумленный клиент попробовал обойти его, но Матиас вырвал у него из рук книгу и, не переставая твердить во все горло: «Здравствуйте, пожалуйста, спасибо, до свидания!», вернулся к прерванной работе. Несколько посетителей наблюдали за этой сценой, совершенно растерявшись. Разъяренный мужчина в шляпе покинул магазин, кассирша пожала плечами, молодая продавщица на своей верхотуре изо всех сил сдерживала смех, а владелица магазина попросила Матиаса зайти к ней до конца дня.

Париж

Антуан пошел по Бьютстрит пешком. Когда он поравнялся с переходом, рядом с ним притормозил и остановился backcab . Антуан кивком поблагодарил водителя и доехал до круга перед французским лицеем. Зазвонил колокол, и двор начальной школы заполнился тучей детворы. Эмили и Луи с ранцами на спине шагали бок о бок. Мальчик повис на отце. Эмили улыбнулась и отошла к ограде.
– Валентина не пришла за тобой? – спросил Антуан у Эмили.
– Мама позвонила учительнице, она запаздывает и хочет, чтобы я ждала ее в ресторане у Ивонны.
– Тогда пойдем с нами, я тебя отведу, и мы втроем чтонибудь перекусим.

Париж

Мелкий дождик отбивал дробь по блестящим тротуарам. Матиас плотнее запахнул плащ, поднял воротник и двинулся по переходу. Такси засигналило и едва не задело его. Шофер высунул руку в окно и недвусмысленным жестом выставил средний палец. Оказавшись на другой стороне, Матиас зашел в небольшой супермаркет. Серые отсветы парижского неба сменились яркими неоновыми огнями. Матиас поискал на стеллажах кофе, взял банку, в раздумье глянул на замороженные полуфабрикаты и в результате выбрал ветчину в вакуумной упаковке. Наполнив металлическую корзинку, подошел к кассе.
Хозяин вернул ему сдачу, но не улыбку; «доброго вечера» он тоже не дождался.
Когда он добрался до прачечной, там уже были опущены металлические шторы. Матиас вернулся к. себе.

Лондон

Устроившись за столиком в пустом зале ресторана, Луи и Эмили рисовали чтото в своих тетрадках, не забывая лакомиться карамельным кремом, секрет которого был известен только хозяйке заведения Ивонне. Она как раз поднималась из винного погреба, Антуан шел следом, таща ящик с бутылками, две плетенки с овощами и три банки сметаны.
– Как ты умудряешься все это сама перетаскивать? – недоумевал Антуан.
– Уж както умудряюсь! – отвечала Ивонна, указывая ему место за стойкой, куда сложить все принесенное.
– Ты должна нанять когонибудь в помощники.
– А чем я буду расплачиваться с этим кемнибудь? Я и однато едва концы с концами свожу.
– В воскресенье мы с Луи придем тебе на подмогу; хоть приведем в порядок твой склад, а то там черт ногу сломит.
– Оставь мой склад в покое; лучше отведи своего сына в Гайдпарк покататься на пони или сходи с ним в Тауэр, он уже сколько месяцев об этом мечтает.
– Он больше мечтает побывать в музее ужасов, а это далеко не одно и то же. И он еще слишком мал.
– Или ты слишком стар, – возразила Ивонна, расставляя бутылки бордо.
Антуан просунул голову в дверь кухни и с вожделением уставился на два огромных противня, водруженных на плиту. Ивонна потрепала его по плечу.
– Накрыть вам вечером на двоих? – спросила она.
– Возможно, на троих? – предположил Антуан, взглядом указывая на Эмили, прилежно склонившуюся над тетрадкой в глубине зала.
Но не успел он договорить, как мама Эмили, вся. запыхавшаяся, влетела в бистро. Она обняла дочь, извиняясь за опоздание и объясняя, что ее задержало собрание в консульстве. Спросила, сделала ли Эмили домашнее задание, и та кивнула, очень гордая собой. Антуан и Ивонна наблюдали за ними от стойки.
– Спасибо, – сказала Валентина.
– Не за что, – хором ответили Ивонна и Антуан. Эмили собрала ранец и взяла мать за руку. На пороге они обернулись и попрощались.

Париж

Матиас поставил фотографию в рамке на кухонную стойку. Кончиками пальцев он провел по стеклу, будто лаская волосы дочери. На фотографии Эмили одной рукой держалась за мать, а другой махала ему на прощание. Это было в Люксембургском саду, три года назад. Накануне того дня, когда Валентина, его жена, покинула его, чтобы уехать вместе с дочерью в Лондон.
Стоя за гладильной доской, Матиас поднес руку к поверхности утюга, проверяя, достигла ли она нужной температуры. Среди рубашек, которые он разглаживал с завидной скоростью, лежал маленький пакет, завернутый в фольгу, и Матиас прогладил его с особым тщанием. Потом поставил утюг на подставку, выдернул шнур из розетки и развернул фольгу, под которой обнаружился дымящийся сэндвич с ветчиной и сыром. Матиас переложил его на тарелку и понес свой ужин к дивану в гостиной, прихватив по дороге газету с журнального столика.

Лондон

Если в начале вечера у стойки бара царило оживление, то обеденный зал оставался далеко не полным. Софи, молодая цветочница, которая держала магазинчик рядом с рестораном, зашла, придерживая обеими руками огромный букет. Очаровательная в своем белоснежном халатике, она расставила лилии в вазе на стойке. Хозяйка незаметно указала ей на Антуана и Луи. Софи направилась к их столику. Она поцеловала Луи и отклонила предложение Антуана присоединиться к ним: ей еще нужно прибраться в магазине, а завтра спозаранок отправляться на цветочный рынок на Коламбиароуд. Ивонна подозвала Луи, чтобы он выбрал себе мороженое в холодильнике. Мальчик убежал.
Антуан достал письмо из кармана пиджака и незаметно передал его Софи. Та развернула листок и принялась читать с видимым удовольствием. Не прерывая чтения, подтянула к себе стул и уселась. Потом передала первую страницу Антуану.
– Можешь начать так: «Любовь моя…»
– Ты хочешь, чтобы я сказал «любовь моя»? – задумчиво переспросил Антуан.
– Да, а в чем дело?
– Ни в чем!
– Что тебя смущает? – недоумевала Софи.
– Мне кажется, это немного слишком.
– Слишком что?
– Ну, слишком, слишком!
– Не понимаю. Если я люблю когото настоящей любовью, то называю его «любовь моя»! – убежденно настаивала Софи.
Антуан взял ручку и снял колпачок.
– Это ты любишь, тебе и решать! И всетаки…
– Всетаки что?
– Если бы он был здесь, возможно, ты любила бы его немного меньше.
– Ну что за ерунда, Антуан. Почему ты вечно говоришь такие вещи?
– Потому что это так и есть! Когда люди видят нас ежедневно, они с каждым разом все меньше обращают на нас внимание… а через некоторое время и вовсе перестают замечать.
Софи уставилась на него в сильном раздражении.
– Отлично, значит, скажем: «Любовь моя…»
Он помахал листком, чтобы чернила высохли, и отдал его Софи. Она поцеловала Антуана в щеку, поднялась, послала воздушный поцелуй Ивонне, которая суетилась за стойкой. Она уже переступала порог, когда Антуан окликнул ее:
– Извини меня за все, что я наговорил. Софи улыбнулась и вышла.
Зазвонил мобильник Антуана, на экране высветился номер Матиаса.
– Ты где? – спросил Антуан.
– На собственном диване.
– Чтото у тебя голос тусклый или мне кажется?
– Нет, нет, – запротестовал Матиас, теребя уши плюшевого жирафа.
– Я сегодня забрал твою дочку из школы.
– Знаю, она мне сказала, я только что с ней разговаривал. Кстати, я должен ей перезвонить.
– Ты так по ней скучаешь? – спросил Антуан.
– Еще больше, когда вешаю трубку после разговора с ней, – с легкой грустью признал Матиас.
– Думай о том, как ей пригодится потом в жизни свободное владение двумя языками, и радуйся. Она замечательная и счастливая.
– Да, в отличие от ее папы… я все знаю.
– У тебя проблемы?
– Думаю, меня в конце концов уволят.
– Лишний повод перебраться сюда, к ней поближе.
– А на что я буду жить?
– В Лондоне тоже есть книжные магазины, и работы здесь хватает.
– А эти твои магазины не слишком английские?
– Мой сосед уходит на пенсию. Его книжная лавка расположена в самом центре французского квартала, и он ищет управляющего себе на замену.
Антуан признал, что магазин был куда скромнее, чем тот, в котором Матиас работал в Париже, на зато он будет сам себе боссом, что в Англии не считается преступлением… В целом заведение было очень приятным, хотя не мешало бы его слегка подновить.
– А много надо переделывать?
– Это уже по моей части, – заметил Антуан.
– И во сколько мне обойдется должность управляющего?
– Владелец прежде всего хочет, чтобы его детище не превратилось в закусочную. Он вполне удовлетворится небольшим процентом с продаж.
– А что именно, на твой взгляд, означает «небольшим»?
– Небольшим! Небольшим, как… то расстояние, которое будет отделять твое рабочее место от школы твоей дочери.
– Я никогда не смогу жить за границей.
– Почему? Или ты думаешь, что жизнь в Париже станет прекрасней, когда пустят трамвай? Здесь трава растет не только между рельсами, а вокруг полно парков… Вот, например, этим утром я кормил белок в своем саду.
– У тебя дни очень загружены?
– Ты прекрасно освоишься в Лондоне, энергия здесь бьет ключом, люди приветливы, а что до французского квартала, там просто чувствуешь себя в Париже… только без парижан.
И Антуан изложил исчерпывающий список всех чисто французских заведений, расположенных вокруг лицея.
– Ты даже сможешь покупать свою любимую «А'Экип»  и пить кофе со сливками на террасе кафе, не покидая Бьютстрит.
– Ты преувеличиваешь!
– А потвоему, почему лондонцы назвали эту улицу «FrogAey» ? Матиас, здесь живет твоя дочь. И лучший друг тоже. Да к тому же ты сам все время твердишь, что жизнь в Париже – сплошной стресс Матиаса уже давно раздражал шум, доносившийся с улицы; он поднялся и подошел к окну: какойто водитель поносил мусорщиков.
– Не вешай трубку, – попросил Матиас и высунул голову наружу.
Он заорал водителю, что если уж тому плевать на окружающих, то он мог бы по крайней мере проявить уважение к тем, кто занят тяжелой работой. Водитель изза опущенного стекла выдал новую порцию ругани. В конце концов, мусорщик отъехал к обочине, и машина, скрежеща шинами, рванулась прочь.
– Что там случилось? – спросил Антуан.
– Ничего! Так что ты говорил о Лондоне?

II

Лондон, несколько месяцев спустя

Весна объявилась вовремя.
И если солнце в эти первые апрельские дни еще пряталось за тучами, то наступившее тепло не оставляло сомнений в том, что новое время года не за горами. В районе Южного Кенсингтона царило бурное оживление. Прилавки зеленщиков ломились от аппетитно разложенных фруктов и овощей, цветочный магазин Софи предлагал выбор на любой вкус, а ресторан Ивонны готовился открыть летнюю террасу. На Антуана навалилась куча работы. Сегодня ему пришлось перенести пару встреч, чтобы лично проследить за тем, как идут отделочные работы в прелестном маленьком книжном магазине на углу Бьютстрит.
Витрины «Французской книготорговли» были занавешены пластиковыми полотнищами, предохранявшими их от брызг краски, и маляры уже клали последние мазки. Антуан с беспокойством глянул на часы и повернулся к своему сотруднику:
– Они к вечеру точно не закончат! В магазин зашла Софи.
– Я загляну попозже, чтобы поставить букет; цветы краску не любят.
– Судя по тому, как продвигается дело, можешь заглянуть завтра, – заметил Антуан. Софи подошла к нему:
– Он обалдеет от радости. И ничего страшного, если гдето останутся стремянка и пара банок шпаклевки.
– Нет, нужно все довести до конца, только тогда будет красиво.
– У тебя просто пунктик. Ладно, сейчас закрою магазин и приду помогать. В котором часу он приедет?
– Представления не имею. Ты ж его знаешь, он уже четыре раза менял время выезда.

* * *

Устроившись на заднем сиденье такси, с чемоданом в ногах и свертком под мышкой, Матиас безуспешно пытался понять, о чем толкует шофер. Из вежливости он отвечал наугад то «да», то «нет», пытаясь определить правильность ответа по взгляду водителя в зеркальце. Пускаясь в путь, он записал адрес конечного пункта на обратной стороне железнодорожного билета и вот теперь вручил все сведения этому человеку, внушавшему полное доверие. Однако языковой барьер преодолевать становилось все труднее, а расположенный не с той стороны руль еще более усугублял картину.
Солнце пробивалось сквозь облака, и его лучи заставляли светиться Темзу, превращая ее волны в минную серебристую ленту. Переезжая через Вестминстерский мост, Матиас заметил на другом берегу очертания аббатства. На тротуаре молодая женщина, прислонившись к парапету, наговаривала свой текст, глядя в камеру.
– Более четырехсот тысяч наших соотечественников пересекли ЛаМанш, чтобы обосноваться в Англии.
Такси миновало журналистку и устремилось в самое сердце города.

* * *

Стоя за прилавком, пожилой английский господин складывал листки бумаги в старую кожаную папку, покрывшуюся за долгие годы верной службы мелкими трещинками. Он огляделся вокруг, глубоко вздохнул и вернулся к своему занятию. Незаметным движением включил механизм, открывающий кассовый аппарат, и прислушался к тонкому перезвону маленьких колокольчиков, звучащих, когда выщелкивалась коробочка с деньгами.
– Господи, как мне будет не хватать этого звука, – произнес он.
Его рука скользнула под старинный агрегат, высвобождая пружину, которая удерживала ящиккассу. Он поставил ящик на табурет рядом с собой. Наклонился, чтобы достать из углубления маленькую книжку в алой выцветшей обложке. Имя автора было Г. Вудхуаз. Пожилой английский господин, известный как Джон Гловер, поднес книгу к лицу, вдохнул запах и крепко прижал ее к себе. Перелистал несколько страниц с осторожностью, граничащей с нежностью. Потом пристроил книгу на видное место на единственном стеллаже, не закрытом пластиком, и вернулся к себе за прилавок. Он закрыл кожаную папку и стал ждать, скрестив руки на груди.
– Все хорошо, господин Гловер? – спросил Антуан, поглядывая на часы.
– Требовать лучшего было бы нахальством, – отвечал старый книготорговец.
– Он скоро будет.
– Когда в моем возрасте откладывается неизбежная встреча – это доброе известие, – ровным голосом продолжил Гловер.
У бортика тротуара остановилось такси. Дверь книжного магазина распахнулась, и Матиас бросился в объятия друга. Антуан кашлянул и глазами указал на пожилого господина, который ожидал в глубине магазина, шагах в десяти от друзей.
– Ага, теперь я лучше понимаю, какой смысл ты вкладываешь в слово «маленький», – прошептал Матиас, оглядываясь вокруг.
Старый книготорговец выпрямился и протянул Матиасу руку.
– Господин Попино, полагаю? – проговорил он на почти безупречном французском.
– Зовите меня Матиас.
– Я очень рад видеть вас здесь, господин Попино. Возможно, поначалу вам будет немного сложно во всем разобраться, помещение кажется тесноватым, но душа этого магазинчика необъятна.
– Господин Гловер, меня зовут вовсе не Попино. Джон Гловер протянул Матиасу старую папку и раскрыл ее.
– В центральном отделении вы найдете все документы, подписанные нотариусом. Осторожней с молнией, после своего семидесятилетнего юбилея она стала до удивления капризной.
Матиас принял портфель и поблагодарил хозяина.
– Господин Попино, могу ли я попросить вас об одном одолжении, совсем незначительном, но мне оно доставило бы огромную радость?
– С большим удовольствием, господин Гловер, – замявшись, ответил Матиас, – но, извините за настойчивость, мое имя не Попино.
– Как вам будет угодно, – приветливо отозвался книготорговец. – Не могли бы вы спросить меня, – вдруг, по какомуто невероятному стечению обстоятельств, на моих полках найдется экземпляр книги «Этот неподражаемый Дживс».
Матиас повернулся к Антуану, пытаясь обнаружить в глазах друга хоть тень объяснения. Антуан удовольствовался тем, что пожал плечами. Матиас кашлянул и с самым серьезным видом обратился к Джону Гловеру:
– Господин Гловер, скажите, не найдется ли у вас по какомуто невероятному стечению обстоятельств одной книги под названием «Этот неподражаемый Дживс»?
Книготорговец решительным шагом направился к стеллажу, который не был прикрыт пластиком, взял единственную книгу, которая лежала там, и гордо протянул ее Матиасу:
– Как вы можете заметить, цена, указанная на обложке, составляет полкроны. Увы, на сегодняшний день эта монета вышла из обращения, и, дабы мы могли провести нашу коммерческую операцию так, как это принято между джентльменами, я подсчитал, что сумма в пятьдесят центов на сегодняшний день идеально соответствует исходной, разумеется, если вы не имеете ничего против!
Растерявшийся Матиас принял предложение, Гловер передал ему книгу, Антуан выручил друга, одолжив ему пятьдесят центов, и книготорговец решил, что пора ознакомить нового управляющего с его местом работы.
Хотя книжный магазин занимал не больше шестидесяти двух квадратных метров – конечно, если включить сюда площадь, которую занимали книжные полки, и крошечную заднюю комнату, – осмотр длился добрых полчаса. На протяжении этого времени Антуан должен был подсказывать своему лучшему другу ответы на вопросы, которые время от времени задавал ему мистер Гловер, переходя иногда с французского на свой родной английский. Продемонстрировав, как прекрасно работает кассовый аппарат, а главное, как открыть ящиккассу, когда пружина начинает шалить, старый книготорговец попросил Матиаса проводить его, что было традицией, и Матиас охотно исполнил эту просьбу.
Уже на пороге, и более не скрывая волнения – один раз можно себе такое позволить, – мистер Гловер обнял Матиаса и прижал его к груди.
– Я провел в этом месте всю жизнь, – произнес он.
– Я буду о нем заботиться, даю вам честное слово, – торжественно и искренне ответил Матиас.
Старый книготорговец приблизил губы к его уху:
– Мне только исполнилось двадцать пять, и я даже не мог отпраздновать эту дату, поскольку моего отца посетила прискорбная мысль умереть именно в лень моего рождения. Должен вам признаться, его чувство юмора всегда было выше моего понимания. Назавтра я должен был взять на себя заботы о его книжном магазине, в то время он был английским. Книга, которую вы держите в руках, была первой, которую я продал. На наших стеллажах имелось два ее экземпляра. Этот я сохранил, поклявшись, что расстанусь с ним только в последний день моего пребывания здесь. Как я любил эту работу! Жить среди книг, проводить каждый день бок о бок с персонажами, обитающими на их страницах… Берегите их.
Господин Гловер бросил прощальный взгляд на книжку в красной обложке, которую Матиас держал в руках, и улыбнулся:
– Уверен, что Дживс приглядит за вами. Он откланялся и удалился.
– Что он тебе сказал? – поинтересовался Антуан.
– Ничего, – ответил Матиас, – можешь минутку присмотреть за магазином?
Не дожидаясь ответа, Матиас выбежал вслед за господином Гловером. Он догнал старого книготорговца в конце Бьютстрит.
– Чем могу вам служить? – осведомился тот.
– Почему вы называли меня Попино? Гловер ласково взглянул на Матиаса.
– Вам следовало бы как можно скорее обзавестись привычкой никогда не выходить без зонтика в это время года Погода у нас вовсе не такая суровая, как принято думать, но случается, что дождик в этом городе идет без предупреждения.
Господин Гловер раскрыл свой зонтик и направился прочь.
– Мне хотелось бы поближе с вами познакомиться, месье Гловер. Я горжусь тем, что стал вашим преемником! – прокричал Матиас.
Человек с зонтом обернулся и ответил своему собеседнику улыбкой:
– Если возникнут какиелибо проблемы, найдите в глубине ящикакассы номер телефона маленького домика в Кенте, куда я переезжаю.
Элегантный силуэт старого книготорговца исчез за углом. Пошел дождь, Матиас поднял глаза и посмотрел на затянутое тучами небо. Услышал за спиной шаги Антуана.
– Что ты от него хотел? – спросил тот.
– Ничего, – отмахнулся Матиас, забирая из его рук зонтик.
Матиас вернулся в свой магазин, Антуан – в свое бюро, и оба друга встретились в конце рабочего дня у школы.

* * *

Сидя у подножия огромного дерева, тень которого накрывала площадь, Антуан и Матиас дожидались звона колокольчика, означающего конец уроков.
– Валентина попросила меня забрать Эмили, ей пришлось вернуться в консульство, – сказал Антуан.
– Интересно, почему моя бывшая жена звонит моему лучшему другу, чтобы попросить забрать из школы мою дочь?
– Потому что никто не знал, в котором часу ты приедешь.
– Она часто опаздывает, когда нужно забирать Эмили?
– Вспомни, что в те времена, когда вы жили вместе, ты никогда не возвращался домой раньше восьми часов!
– Ты чей лучший друг – мой или ее?
– Когда ты начинаешь нести такое, я задаюсь вопросом, не тебя ли я должен забрать из школы.
Но Матиас больше не слушал Антуана. Из глубины школьного двора маленькая девочка улыбалась ему самой прекрасной в мире улыбкой. С бьющимся сердцем он вскочил на ноги, и на его лице расплылась такая же улыбка. Глядя на них, Антуан отметил про себя, что только сама жизнь могла изобрести столь прекрасное сходство.
– Это правда, что ты останешься? – спросила малышка, едва не задушенная поцелуями.
– Разве я когданибудь врал тебе?
– Нет, но у всего есть свое начало.
– Ты уверена, что не привираешь насчет своего возраста?
Антуан и Луи оставили их вдвоем. Эмили решила еще раз показать отцу свой квартал. Когда они появились рука об руку в ресторане Ивонны, Валентина ждала их, сидя за стойкой. Матиас подошел к ней и поцеловал в щеку, пока Эмили устраивалась за столиком, где она обычно делала домашние задания.
– Ты нервничаешь? – спросил Матиас, устраиваясь на соседнем табурете.
– Нет, – ответила Валентина.
– Неправда, я же вижу – у тебя напряженное лицо.
– У меня был нормальный вид, пока ты не спросил, но, если хочешь, я начну нервничать.
– Видишь, ты действительно напряжена.
– Эмили мечтала переночевать сегодня у тебя.
– У меня даже не было времени глянуть, на что похожа моя квартира. Мебели, прибудет только завтра.
– Ты что, не видел собственную квартиру до того, как переезжать?
– Времени не было, все получилось так быстро. Мне нужно было кучу дел уладить в Париже перед тем, как перебраться сюда. Почему ты улыбаешься?
– Просто так, – ответила Валентина.
– Я люблю, когда ты улыбаешься, как сейчас, просто так.
Валентина нахмурилась.
– Обожаю, когда у тебя так движутся губы.
– Хватит, – мягко остановила его Валентина. – Помочь тебе устроиться?
– Не надо, сам разберусь. Хочешь, пообедаем какнибудь вместе? Ну, если у тебя есть время.
Валентина глубоко вздохнула и попросила у Ивонны «дьяболо»  с клубникой.
– Хорошо, пусть ты не нервничаешь, но ты явно чемто огорчена. Это связано с моим переездом в Лондон? – гнул свое Матиас.
– Вовсе нет, – возразила Валентина, коснувшись рукой его щеки. – Наоборот.
Лицо Матиаса осветилось.
– Почему наоборот? – спросил он хриплым голосом.
– Я должна коечто тебе сказать, – прошептала Валентина. – Но Эмили этого знать не следует.
Встревожившись, Матиас подвинул ближе свой табурет.
– Я скоро вернусь в Париж, Матиас. Консул недавно предложил мне возглавить отдел. Уже в третий раз мне предлагают ответственный пост на набережной Орсе . Я всегда отказывалась, потому что не хотела, чтобы Эмили меняла школу. Она уже привыкла к жизни здесь, и Луи ей стал почти братом. Она и так думает, будто я лишила ее отца, и я не хочу, чтобы она упрекала меня еще и в том, что потеряла друзей. Если бы ты сюда не переехал, я, возможно, опять бы отказалась, но теперь ты здесь, и все уладится.
– Ты дала согласие?
– Никто не может четыре раза подряд отказываться от повышения.
– Получилось бы всего три раза, если я правильно подсчитал! – возразил Матиас.
– Я думала, ты поймешь, – спокойно сказала Валентина.
– Я понял: я приехал, а ты уезжаешь.
– Ты же осуществишь свою мечту, будешь жить с дочерью, – проговорила Валентина, глядя на Эмили, которая чтото рисовала в тетрадке. – Мне ее будет не хватать до смерти.
– А что об этом подумает твоя дочь?
– Она любит тебя больше всех на свете, и потом, поочередная опека – это не обязательно неделя ты, неделя я.
– Ты хочешь сказать, что лучше, если будет три года ты, три года я?
– Мы просто поменяемся ролями, и теперь ты мне будешь присылать ее на каникулы.
Из кухни появилась Ивонна.
– Эй, парочка, у вас все в порядке? – спросила она, ставя перед Валентиной стакан «дьяболо» с клубникой.
– Все просто потрясающе, – в тон ей ответил Матиас.
Ивонна задумчиво оглядела каждого по очереди и вернулась на кухню к своей плите.
– Вы же будете счастливы вдвоем, разве нет? – заметила Валентина, потягивая через соломинку свой коктейль.
Матиас теребил в пальцах щепку, отколовшуюся от деревянной стойки.
– Если бы ты сказала мне об этом месяц назад, мы могли бы быть счастливы втроем… в Париже!
– Но ведь все будет хорошо? – спросила Валентина.
– Просто потрясающе! – проворчал Матиас, отдирая еще одну щепку. – Я уже влюбился в этот квартал. И когда ты собираешься сообщить об этом твоей дочери?
– Сегодня вечером.
– Потрясающе! А когда уезжаешь?
– В конце недели.
– Потрясающе!
Валентина приложила ладонь к губам Матиаса.
– Все будет нормально, вот увидишь.
Антуан зашел в ресторан и сразу заметил искаженное лицо друга.
– Все в порядке? – спросил он.
– Потрясающе!
– Я вас оставлю, – сказала Валентина, слезая со своего табурета, – у меня еще куча дел. Идем, Эмили?
Девочка поднялась, поцеловала отца, потом Антуана и пошла за матерью. Дверь ресторана закрылась за ними.
Антуан и Матиас сидели рядышком. Ивонна нарушила тишину, поставив на стойку бокал с коньяком.
– Нука, выпей это, для поддержания духа… отлично.
Матиас поочередно посмотрел на Антуана и Ивонну.
– Как давно вы в курсе?
Ивонна извинилась и заторопилась на кухню – дел полно.
– Всего несколько дней, – признался Антуан, – и не надо на меня так смотреть, не я же должен был тебе это сообщать… да и все было не точно…
– А теперь точно! – заявил Матиас и одним махом допил коньяк.
– Хочешь, я покажу тебе твой новый дом?
– Полагаю, на данный момент там особо смотреть не на что, – заметил Матиас.
– Пока не пришла твоя мебель, я поставил в спальню раскладушку. Заходи к нам ужинать пососедски, Луи будет счастлив.
– Пусть переночует у меня, – заявила Ивонна, прерывая их беседу, – я не видела его много месяцев, и нам есть о чем поболтать. Ступай, Антуан, тебя вон сын заждался.
Антуан замялся, не решаясь оставить друга, но Ивонна состроила ему страшные глаза, и он наконец решился, прошептав тому на ухо, что все будет…
– …потрясающе! – заключил Матиас.
Проходя с сыном по Бьютстрит, Антуан постучал пальцем в витрину Софи. Через несколько секунд она сшила и присоединилась к ним.
– Хочешь поужинать с нами дома? – спросил Актуан.
– Нет, я тебя обожаю, но мне еще надо закончит» дела в магазине.
– Давай помогу?
Луи пнул отца локтем, и это не ускользнуло от внимания молодой цветочницы. Она потрепала его за волосы.
– Бегите, уже поздно, и я знаю коекого, кому намного больше хочется посмотреть мультики, чем играть в цветочника.
Софи подошла поцеловать Антуана, и он тихонько сунул ей в руку письмо.
– Я вставил все, что ты просила, тебе осталось только переписать.
– Спасибо, Антуан.
– Ты когданибудь познакомишь нас с этим парнем, которому я пишу?
– Какнибудь, обязательно!
Когда они дошли до конца улицы, Луи дернул отца за руку:
– Послушай, папа, если тебе скучно ужинать со мной вдвоем, ты можешь просто об этом сказать!
И поскольку сын прибавил шагу, чтобы отойти от него подальше, Антуан окликнул:
– Я приготовил нам ужин, который ты должен оценить: биточки подомашнему и шоколадное суфле. И все это состряпал твой папа.
– Конечно, конечно… – ворчливо пробормотал Луи, залезая в их «остин».
– Знаешь, у тебя действительно паршивый характер, – заметил Антуан, пристегивая его ремнем безопасности.
– Весь в тебя!
– И в маму немного тоже, не воображай…
– Мама прислала мне мейл вчера вечером, – сообщил Луи, пока машина катилась по Олд Бромптонроуд.
– У нее все хорошо?
– Судя по тому, что она пишет, это у людей, которые вокруг нее, все неважно. Она сейчас в Дарфуре. Это где именно, папа?
– Попрежнему в Африке.

* * *

Софи подобрала листья, которые смела со старинных каменных плиток пола. Поправила букет палевых роз в большой вазе на витрине магазина, навела порядок среди подвешенных над прилавком кашпо из плетеной рафии. Потом сняла белый халатик и повесила его на кованую вешалку. Из кармана высовывались три листка бумаги. Она достала письмо, написанное Антуаном, уселась на табуретку у кассы и принялась переписывать первые строчки.

* * *

Несколько клиентов заканчивали в зале свой ужин. Матиас ел в одиночестве у стойки. Ресторан закрывался, Ивонна приготовила себе кофе и уселась на табурет рядом с ним.
– Вкусно было? И если ты скажешь «потрясающе», то схлопочешь.
– Тебе знаком некий Попино?
– Никогда о нем не слышала, а что?
– Да просто так, – сказал Матиас, постукивая пальцами по стойке.
– А Гловера ты знала?
– Его в нашем квартале знали все. Скромный и элегантный мужчина, борец с конформизмом. Был совершенно влюблен в французскую литературу, не знаю уж, какая муха его укусила.
– Может, женщина?
– Сколько я его видела, он всегда был один, – довольно сухо ответила Ивонна, – и ты меня знаешь, я не задаю лишних вопросов.
– Тогда откуда ты берешь ответы на все вопросы?
– Слушаю больше, чем говорю.
Ивонна прикрыла своей рукой пальцы Матиаса и ласково их пожала.
– Ты обживешься здесь, не волнуйся.
– Ты слишком оптимистично настроена. Стоит мне сказать два слова поанглийски, как моя дочь загибается от хохота!
– Уверяю тебя, в этом квартале никто не говорит поанглийски!
– Значит, ты знала про Валентину? – спросил Матиас, допивая последние капли вина из своего бокала.
– Ты же приехал ради дочери! Ведь в твои расчеты не входило вновь сойтись с Валентиной, обосновавшись здесь?
– Когда любят, не рассчитывают, ты мне это сто раз говорила.
– Ты так и не оправился, а?
– Не знаю, Ивонна, мне ее часто не хватает, вот и все.
– Тогда почему ты ей изменил?
– Это было давно, я сделал глупость.
– Что верно, то верно, но за такие глупости расплачиваются всю жизнь. Воспользуйся этой лондонской историей, чтобы перевернуть страницу. Ты ведь довольно красивый парень; будь я лет на тридцать помоложе, уж я бы постаралась тебя подцепить. Если счастье улыбнется тебе, не отворачивайся.
– Не уверен, что это твое счастье знает мой новый адрес…
– Сколько встреч ты упустил за три последних года, потому что твоя любовь одной ногой стояла в сегодняшнем дне, а другой – во вчерашнем?
– Что ты можешь об этом знать?
– Я не просила тебя отвечать на мой вопрос, я только прошу тебя подумать об этом. А что до того, могу ли я об этом знать, то, как уже было сказано, я прожила на тридцать лет больше. Хочешь кофе?
– Нет, уже поздно, пойду спать.
– Дорогу найдешь? – спросила Ивонна.
– Тот же дом, что у Антуана, я там уже не раз бывал.
Матиас настоял на том, что заплатит по счету, собрал свои вещи, попрощался с Ивонной и вышел на улицу.

* * *

Ночь незаметно окутала витрину ее магазина. Софи сложила письмо, открыла шкафчик под кассой и поместила его в пробковую коробочку поверх пачки писем, написанных Антуаном. Потом бросила черновик только что переписанного письма в большой черный пластиковый пакет с опавшими листьями и срезанными стеблями. Выходя из магазина, она выставила его на тротуар, рядом с другим мусором.

* * *

По небу плыло несколько перистых облаков. Матиас с чемоданом в руке и свертком под мышкой спускался пешком по Олд Бромптонроуд. Он на секунду остановился, засомневавшись, не прошел ли уже нужный поворот.
– Потрясающе! – пробормотал он, снова пускаясь в путь.
На перекрестке он увидел знакомую витрину агентства недвижимости и повернул на Клервилроуд. По обеим сторонам переулка располагались разноцветные дома. На тротуаре ветер раскачивал ветки миндальных и вишневых деревьев. В Лондоне деревья растут беспорядочно, как им бог на душу положит, и пешеходам то и дело приходится выходить на мостовую, чтобы обогнуть величественную ветвь, преградившую дорогу.
Его шаги гулко звучали в тишине невозмутимой ночи. Он остановился перед домом номер 4.
В начале прошлого века он был разделен на две неравные части, но сохранил свое очарование. Фасад из красного кирпича украшала густая поросль глициний, которые добирались до самой крыши. Несколько ступенек вели к крыльцу с двумя входными дверями, по одной на каждого соседа. Четыре окна открывали доступ дневному свету, одно – в меньшую квартиру, где еще неделю назад обитал мистер Гловер, а три других – в большую, где жил Антуан.

* * *

Антуан посмотрел на часы и выключил свет на кухне. Старый деревенский стол из светлого дерева отделял ее от гостиной, где стояли два дивана, обтянутые суровым полотном, и низкий столик.
Чуть подальше, за стеклянной ширмой, Антуан устроил себе рабочий уголок, который делил с Луи, когда тому нужно было готовить уроки и куда Луи часто забирался тайком, чтобы поиграть на отцовском компьютере. Весь первый этаж с другой стороны выходил в сад.
Антуан поднялся по лестнице, зашел в комнату сына – тот давно уже спал. Он поправил сползшее одеяло, ласковым поцелуем коснулся лба, зарылся носом в ложбинку у шеи, чтобы ощутить запах детства, и вышел из комнаты, тихонько притворив за собой дверь.

* * *

Окна Антуана толькотолько погасли, когда Матиас поднялся на крыльцо, вставил ключ в замочную скважину своей двери и вошел к себе.
С его стороны первый этаж был совершенно пуст. Подвешенная к потолку на скрученном шнуре электрическая лампочка легонько покачивалась, испуская унылый свет. Он положил свой сверток на пол и поднялся по лестнице, чтобы осмотреть второй этаж. Двери двух комнат вели в ванную. Он бросил чемодан на раскладушку, которую поставил ему Антуан. На ящике, игравшем роль ночного столика, лежала записка от друга, который приветствовал его в новом жилище. Он подошел к окну; внизу узкой лентой газона на несколько метров расстилалась его часть сада. По оконному переплету потекли капли дождя. Матиас смял в кулаке записку Антуана и бросил на пол.
Ступеньки лестницы вновь заскрипели под его ногами, он забрал сверток у входа, вышел и двинулся по улице в обратном направлении. За его спиной на окнах Антуана опустились шторы.
Вернувшись на Бьютстрит, Матиас приоткрыл дверь в книжный магазин; внутри еще чувствовался запах краски. Он принялся снимать один за другим чехлы, которыми были закрыты стеллажи. Конечно, помещение было небольшим, но зато полки занимали все пространство до высоких потолков. Матиас заметил старинную стремянку, которая перемещалась по медным рельсам. Страдая с детства неизлечимыми сильными головокружениями, Матиас принял решение, что все книги, до которых нельзя будет дотянуться рукой, то есть те, которые расположены выше третьей перекладины, будут предназначены не для продажи, а для украшения интерьера. Он вышел наружу и опустился на тротуаре на колени, чтобы распаковать свой сверток. Посмотрел на эмалевую табличку, появившуюся изпод бумаги, и потрогал пальцем надпись «Французские книги». Размер таблички идеально подходил к входной двери. Он вытащил из кармана четыре длинных шурупа, такие же старые, как и сама табличка, и раскрыл швейцарский складной нож. На его плечо легла рука.
– Погоди, – сказал Антуан, протягивая ему отвертку. – Эта побольше.
И пока Антуан держал табличку, Матиас изо всех сил налегал на рукоятку отвертки, заставляя шурупы вгрызаться в дерево.
– У моего деда была книжная лавка в Смирне. В тот день, когда город сгорел, он смог унести с собой только эту табличку. Когда я был маленьким, он иногда доставал ее из ящика буфета, клал на обеденный стол и рассказывал мне, как встретил бабушку, как влюбился в нее и как, несмотря на войну, никогда не переставал любить ее. Я так и не увидел бабушку, она не вернулась из лагерей.
Когда табличка заняла свое место, оба друга присели на парапет магазина. Под бледными лучами фонаря с Быотстрит каждый слушал молчание другого.

III

Солнце заливало весь нижний этаж дома Антуан достал из холодильника молоко, налил в тарелку с мюсли и поставил перед Луи.
– Не наливай слишком много, пап, а то они совсем размокнут, – заныл Луи, отодвигая отцовскую руку.
– Это еще не причина, чтобы проливать молоко на стол! – возразил Антуан, хватаясь за губку, лежащую на бортике раковины.
В дверь забарабанили, Антуан прошел через гостиную. Едва дверь приотворилась, решительным шагом вошел Матиас в пижаме.
– У тебя кофе есть?
– Здравствуй!
– Здравствуй, – ответил Матиас, усаживаясь рядом с Луи.
Мальчик утонул носом в своей тарелке.
– Хорошо спал? – поинтересовался Антуан.
– Мой левый бок отлично выспался, а правому не хватило места.
Матиас взял хлеб из корзиночки и щедро намазал его маслом и джемом.
– Что привело тебя сюда в столь ранний час? – осведомился Антуан, ставя перед другом чашку с кофе.
– Ты заставил меня иммигрировать в Соединенное Королевство или в королевство Гулливера?
– Что случилось?
– Случилось, что в кухню проник луч солнца и вдвоем нам стало тесно, поэтому я пришел завтракать к тебе! Мед есть?
– У тебя перед носом!
– На самом деле, мне кажется, я понял, – продолжил Матиас, вгрызаясь в бутерброд. – Здесь километры превращаются в мили, Цельсий в Фаренгейта, а «маленькое» оборачивается «крошечным».
– Я дватри раза заходил на чай к соседу, и квартира показалась мне уютной!
– Так вот, она не уютная, а крошечная!
Луи вылез изза стола и отправился в свою комнату за ранцем. Через несколько мгновений он спустился обратно.
– Я отвезу сына в школу, если ты не возражаешь. Ты не идешь в свой магазин?
– Я жду грузовик с вещами.
– Тебе помочь?
– Да нет, это займет пару секунд: всегото выгрузить два стула и пуфик, и моя хибарка будет забита под завязку!
– Как хочешь! – сухо отозвался Антуан. – Захлопни дверь, когда будешь уходить.
Матиас догнал его, когда он уже вышел на крыльцо к Луи.
– У тебя есть гденибудь чистые полотенца? Я приму душ здесь, в моем можно стоять только на одной ноге.
– Ты меня достал! – ответил Антуан, выходя из дома.
Луи забрался в «остин» на пассажирское место и сам пристегнул ремень безопасности.
– Он действительно достал меня, – проворчал Антуан, выезжая на улицу задним ходом.
Грузовик с надписью «Перевозки Делахью» разворачивался, пытаясь припарковаться рядом с его домом.

* * *

Десять минут спустя Матиас позвонил Антуану с призывом о помощи. Он хорошенько захлопнул дверь, как тот его и просил, но его собственные ключи остались лежать на обеденном столе. Ребята из службы перевозки ждали перед домом, а он стоял в пижаме посреди улицы. Антуан высадил Луи у школы и тут же повернул обратно.
Представителю компании «Перевозки Делахью» удалось убедить Матиаса дать его бригаде спокойно работать; размахивая руками и суетясь между грузчиками, он только их задерживал. Представитель пообещал, что, когда Матиас вечером вернется домой, все будет стоять на местах.
Антуан подождал, пока Матиас примет душ; когда он наконец был готов, они отбыли вместе в старом кабриолете с откидным верхом.
– Я подвезу тебя и сразу уеду; я и так уже здорово опоздал, – предупредил Антуан, съезжая с Клервилгроув.
– Ты едешь к себе в бюро? – спросил Матиас.
– Нет, мне нужно заехать на стройку.
– Тогда нет смысла сворачивать к магазину, все равно там слишком воняет краской. Я поеду с тобой.
– Ладно, возьму тебя с собой, только веди себя нормально.
– Зачем ты это говоришь? «Остин» устремился по Олд Бромптон.
– Тише ты! – заорал Матиас. Антуан сердито на него посмотрел.
– Не так быстро! – продолжал настаивать Матиас.
Антуан воспользовался тем, что остановился на красный свет, и наклонился, чтобы взять портфель, лежащий в ногах у Матиаса.
– Может, хватит за меня тормозить? – осведомился он, выпрямляясь.
– Зачем ты положил мне это на колени? – спросил Матиас.
– Открой и посмотри, что там лежит. Матиас с недоуменным видом вытащил какойто документ.
– Разверни его!
Едва машина тронулась, архитектурный чертеж облепил лицо Матиаса, который тщетно пытался содрать его с себя на протяжении всего оставшегося пути. Наконец Антуан припарковался у края тротуара перед портиком из тесаного камня. Кованая чугунная решетка отгораживала тупик. Он забрал свой чертеж и вылез из «остина».
По обе стороны извилистой дорожки бывшие конюшни были переоборудованы в маленькие коттеджи. Раскрашенные фасады сплошь заросли вьющимися розами. Волнистые крыши были выложены деревянной черепицей или шифером. В глубине переулка возвышалось одно здание, более высокое, чем все остальные. Несколько ступенек вели к большой дубовой двери. Антуан поднялся к входу и поторопил друга, который тащился сзади.
– Надеюсь, крыс там нет? – подходя, спросил Матиас.
– Заходи!
Матиас увидел огромное пространство, освещенное льющимся из больших окон светом, где трудились несколько рабочих. Расположенная в центре лестница вела на второй этаж. Высокий мужчина с непринужденным видом подошел к ним, держа в руке чертеж.
– Все ждут вас!
Шотландец по отцу, нормандец по матери, лет слегка за тридцать, Маккензи говорил пофранцузски с легким акцентом, не оставлявшим никаких сомнений в его смешанном происхождении. Указав на мезонин, он спросил Антуана:
– Ну, вы приняли решение?
– Еще нет, – ответил тот.
– Я никак не успею получить саноборудование вовремя. Мне нужно сделать заказ самое позднее сегодня вечером.
Матиас подошел к ним.
– Извините, – рассерженно бросил он. – Ты заставил меня проехать через весь Лондон, чтобы я помог тебе решить проблему с сортирами?
– Ты мне дашь одну секунду? – оборвал его Антуан и снова повернулся к своему инженеру: – Ваши поставщики у меня уже в печенках, Маккензи!
– У меня они тоже в печенках, эти ваши поставщики, – заявил Матиас, зевая.
Антуан полоснул друга взглядом, Матиас расхохотался.
– Ладно, я возьму твою машину, а ты попросишь своего инженера подвезти тебя. Хорошо, Маккензи?
Антуан удержал Матиаса за рукав и притянул к себе:
– Мне нужно знать твое мнение – два или четыре?
– Сортира?
– Это бывший каретный сарай, который агентство купило в прошлом году. Я думаю, как лучше разделить его: на две квартиры или на четыре.
Матиас огляделся вокруг, задрал нос к мезонину, потом еще раз повернулся вокруг собственной оси и уперся руками в бока.
– Одну!
– Ладно, бери машину.
– Ты меня спросил, я ответил!
Антуан оставил его и подошел к каменщикам, которые копошились у старинного камина, пытаясь его разобрать. Матиас еще раз оглядел помещение, вскарабкался на второй этаж, ознакомился с чертежом, вывешенным на стене, вернулся к балюстраде мезонина, широко раскинул руки и воскликнул громовым голосом:
– Одна квартира, два сортира, и все счастливы! Изумленные рабочие задрали головы, а бедный Антуан в отчаянии схватился руками за свою собственную.
– Матиас, я работаю! – заорал он.
– И я тоже работаю!
Перескакивая через ступеньки, Антуан взбежал наверх к Матиасу:
– Что ты здесь устраиваешь?
– У меня идея! Внизу ты делаешь нам один большой зал, а здесь разделим этаж на две части… по вертикали, – добавил Матиас, проводя руками воображаемую разделительную полосу.
– По вертикали? – безнадежным голосом переспросил Антуан.
– Еще с тех пор, когда мы под стол пешком ходили, сколько раз мы мечтали жить под одной крышей; ты сейчас холост, вот тебе случай – лучше не придумаешь.
Матиас раскинул руки крестом, повторяя «раздел по вертикали».
– Мы давно уже вылезли изпод того стола! А если ктото из нас придет домой с женщиной, как мы ее разделим? – смеясь, прошептал Антуан.
– Ну и что, если ктото из нас вернется с женщиной, он вернется… куданибудь в другое место!
– Хочешь сказать, никаких женщин в доме?
– Вот! – заявил Матиас, чуть шире разводя руки. – Посмотри! – добавил он, размахивая чертежом. – Я, конечно, не архитектор, но даже я могу представить, какое райское местечк&heip;