Интеллектуальные развлечения. Интересные иллюзии, логические игры и загадки.

Дэрил Шарп

 INCLUDEPICTURE "ozon.ru/mutimedia/books_covers/1000336465.jpg" * MERGEFORMATINET 

Кризис среднего возраста
Записки о выживании

Содержание
 o "1-3" h z u  ""
Введение  h
3
 ""
Невроз, кризис среднего возраста и индивидуация  h
3
 ""
Цель кризиса среднего возраста  h
6
 ""
Взгляд Юнга на энергию  h
8
 ""
Адаптация и разрыв с реальностью  h
10
 ""
Саморегуляция психики  h
13
 ""
Начальная трудность  h
15
 ""
Пробуждение змеи  h
25
 ""
Неизвестный Другой  h
36
 ""
Героическое странствие  h
47
 ""
Реальность – такая, какой мы ее знаем  h
58
 ""
Гримасы супружеской жизни  h
67
 ""
Кульминация растерянности  h
78
 ""
Трансцендентная функция  h
81
 ""
Начало закончилось  h
93
 ""
Эпилог  h
96
 ""
Глоссарий юнгианских терминов  h
97


Введение
Человек, который страдает неврозом и
знает, что он невротик, больше личностно
развит по сравнению с человеком, который
этого не осознает. Человек, который знает,
что крайне обременяет окружающих, больше
личностно развит по сравнению с человеком,
который сохраняет безмятежное невежество
в отношении своей сущности.

К.Г. Юнг. Письма
Невроз, кризис среднего возраста и индивидуация
Невротическое страдание обычно считается болезнью, и в таком случае может показаться совершенно неуместным говорить об индивидуации, так как принято считать, что индивидуация означает здоровое психическое развитие. И действительно, на первый взгляд, эти два понятия кажутся плохо совместимыми.
Но с точки зрения юнгианской психологии, клинический случай, который можно считать неврозом, рассматривается как предпосылка индивидуационного процесса. В ходе чтения этой книги прояснится причина такого отношения к неврозу среди юнгианских психологов. Сейчас достаточно сказать о том, что Юнг назвал невроз внутренним разладом человека с самим собой, а индивидуацию – осознанным движением к достижению психологической целостности.
С этой точки зрения, невроз действительно дает человеку толчок к психологическому развитию и формирует его мотивацию в этом направлении. Действительно, если иметь твердое убежде ние в ценности осознания, то эти «подверженные» неврозу люди фактически являются счастливыми. Обострение невроза часто становится необходимой предпосылкой для выбора важного жизненного пути, и, следуя по нему, человек получает удовлетворение от жизни. Многие люди знают, что по правда, и я – один из них.
Однажды корреспондент местной газеты пришел взять у меня интервью для статьи о разных психотерапевтических методах. Как бы оправдываясь, он сказал, что очень мало знает о юнгианской психологии. Сверившись со своими записями, он спросил: «Не вы ли те самые люди, которые убеждены в расщеплении человеческой личности?» Я никогда так не считал, но когда стал глубже вникать в этот вопрос, посмотрел, что об этом думал Юнг: «Диссоциация исцеляется не путем расщепления, а через более полную дезинтеграцию. Все силы, стремящиеся к единству, все здоровое желание обрести целостность будут сопротивляться дезинтеграции, и тогда человек постепенно придет к осознанию возможности внутренней интеграции, которую раньше всегда искал вовне. И тогда он вознаградит себя, обретя целостную, развитую самость.
В среднем возрасте часто все так и происходит: именно так мудро наша таинственная человеческая природа побуждает нас совершить переход из первой половины жизни во вторую».
Вопрос корреспондента напомнил мне то время, когда я отказался верить в существование Детройта. Для меня он служил воплощением материальных ценностей и такого стиля жизни, который я не мог принять. Поэтому я повернулся спиной к Детройту, считая, что его нет. Но, несмотря на мое поведение, по улицам города продолжал течь нескончаемый поток машин.
Множество событий происходит независимо от того, верим мы в них или нет. Нервные срывы, которые случаются у людей, – это достоверный факт. Об этом свидетельствуют переполненные приемные психотерапевтов. По существу, вопрос заключается не в том, верим ли мы в эти события, а в том, почему они происходят и какова их цель, если она вообще существует.
Дезинтеграция личности – не такое страшное явление, если в нем можно увидеть возможность начала новой жизни, а не окончание жизненного пути. Такая установка – это больше, чем просто утешение для человека, который испытывает тяжелое переживание; она может означать разницу между жизнью и смертью, ибо позволяет обрести смысл в страдании, которое раньше казалось мучительным и безутешным. Особенно это характерно для среднего возраста, когда собственная психология многих женщин и мужчин заставляет их опуститься на колени.
Содержание этой книги не связано ни с разными диагнозами невротических расстройств, ни с так называемыми нарциссическими расстройствами личности. В ней речь идет лишь о воздействии разных психологических факторов во время острых приступов невроза, которое практически неотличимо от кризиса среднего возраста. Это утверждение полностью соответствует обращению Юнга к психотерапевтам: «Диагноз – крайне недостоверное заключение, так как, кроме приклеивания невротическому состоянию более или менее удачного ярлыка, оно ничего не дает, по крайней мере относительно прогноза возможного развития терапевтического процесса... Вполне достаточно поставить диагноз «психоневроз», чтобы отличить его от некоторых органических нарушений психики».
Для кризиса среднего возраста характерно внезапное появление необычного для человека настроения или нетипичных для него паттернов поведения. Похожие симптомы могут проявляться и у подростков, и у молодых людей, только вступающих во взрослую жизнь, и у людей значительно более зрелого возраста, но исследование их психологии – не главное в содержании этойт книги.
Эта книга написана для тех женщин и мужчин среднего возраста (количество тех и других приблизительно одинаково), которые всегда были удовлетворены жизнью, не имели проблем с работой, некоторые из них были женаты или замужем и имели детей, но однажды внезапно ощутили, что все это совершенно утратило для них смысл.
Занимаясь самокопанием, они испытывают мучительные страдания. Им не дают покоя мрачные, подозрительные мысли и фантазии. Их взгляд на будущее лишен всякой надежды. Они теряют свою энергию и свои амбиции, они полны тревоги и чувствуют, что не успевают вскочить в последний вагон. Они могут объяснять свое настроение потерей возлюбленного, неудовлетворенностью отношениями с окружающими, проблемами на работе или другими объективными трудностями. Не умея приспособиться к изменениям, они не могут справиться с незнакомой ситуацией привычным для них способом. Иногда они сознательно вступают в серьезный конфликт, но зачастую не могут назвать его истинную причину. Они теперь терпят поражение в ситуациях, в которых раньше им удавалось справляться с превратностями жизни.
Их жизнь теряет смысл. Они переживают сильную душевную боль, у них появляются мысли о самоубийстве.
В юнгианском анализе гораздо меньше внимания уделяется симптомам, которые для других терапевтов являются основной проблемой: тревоге, конфликтам, депрессии, страху, вине, бессоннице и т.д. Их вылечит время. Реальной проблемой для юнгианского аналитика является человек, у которого они присутствуют.
Таким образом, цель анализа заключается в том, чтобы как можно лучше понять психологию этого человека.
В каждом случае такая задача решается по-разному. Но если трансформация невротических страданий в новый, более здоровый взгляд на жизнь действительно происходит (ибо анализ – это не панацея), то такая трансформация скорее вызвана мотивацией человека и его внутренним потенциалом, чем словами или действиями аналитика.
Самым заметным и потенциально ценным симптомом в среднем возрасте является внутренний конфликт.
«Совершенно невыносимый внутренний разлад, – пишет Юнг, – является доказательством вашей подлинной жизни. Жизнь без внутренних противоречий – это или только половина жизни, или жизнь в Запредельном, которой живут лишь ангелы».
Самый напряженный и серьезный внутренний конфликт вызван потребностью человека восстановить жизненно важную связь между сознанием и бессознательным. Борьба, связанная с таким восстановлением, – это путь индивидуации.
Индивидуация – это процесс, обусловленный стремлением к архетипическому идеалу целостности. Если бы мы знали, что для нас «правильно», каков наш «истинный» путь, то жили бы в полной внутренней гармонии, в мире с самими собой, следуя дао. Такой является наша цель, по сути, для нас недостижимая, но сама привлекательность этой цели часто заставляет человека слепо верить в ценность и необходимость процесса, которой ведет к ее достижению.
Юнг сказал: «Цель важна лишь как идея: здесь существенным является сам opus [работа над собой], которая ведет к этой цели; именно она и является целью жизни».
Иными словами, цель индивидуационного процесса – не преодолеть свои психологические возможности для достижения совершенства, а максимально познать собственную психологию.
Многие мужчины и женщины изо всех сил сопротивлялись и стонали в процессе индивидуации, завидуя так называемым нормальным людям, которые, по их мнению, не имеют проблем.
Считать так – значит обманываться, принимая бессознательное за целостность. Целостность – в той мере, в которой она доступна человеку, – достигается только в процессе самоизучения и самопознания, и если человек не видит и не признает своих проблем, ему нечего исследовать.
Люди, переживающие кризис среднего возраста, попадают под воздействие своего внутреннего побуждения – психологической потребности отправиться в странствие, чтобы узнать себя заново. От этого побуждения отказаться очень нелегко. В доказательство этого Юнг ссылается на фрагмент из «Фауста» Гете, в котором Мефистофель высмеивает стремление Фауста жить «простой жизнью»:
Способ без затрат,
Без ведьм и бабок долго выжить.
Возделай поле или сад,
Возьмись копать или мотыжить.
Замкни работы в тесный круг,
Найди в них удовлетворенье.
Всю жизнь кормись плодами рук,
Скотине следуя в смиренье.
Вставай с коровами чуть свет,
Потей и не стыдись навоза
Тебя на восемьдесят лет
Омолодит метаморфоза.
Юнг добавляет: «Конечно, ничто не остановит [человека], который хочет обладать двухэтажным деревенским коттеджем в сельской местности, разбить сад и есть сырую репу. Но его душа смеется над этим самообманом».
Простую жизнь выбирают лишь люди, которых связывает с ней внешняя необходимость. У остальных существует два варианта выбора: добровольно и сознательно участвовать в индивидуационном процессе или превратиться в беспомощную жертву.
«Это все равно, – пишет Юнг, – что если кому-то суждено попасть в глубокую яму, то лучше спуститься в нее, соблюдая предосторожность, чем рискуя оступиться и упасть в нее спиной».
Цель кризиса среднего возраста
В американском словаре American Heritage Dictionary существует такое определение невроза:Невроз – это любое известное функциональное расстройствосознания и эмоциональной сферы без явных органических повреждений или изменений; оно может включать в себя тревожность, фобию и другие симптомы, которые проявляются в отклонении поведения от нормы. Иногда встречается и другое название – «психоневроз».
Такое определение не утешает; в нем не содержится никакого намека на то, что невроз может иметь какую-то ценность или цель. Оно просто отражает общепринятый взгляд на невроз как на болезнь, на что-то нездоровое или на какое-то отклонение от «нормы». Это обычное распространенное представление, соответствующее медицинской модели психического заболевания, согласно которой болезни – это патологические изменения; они существуют для того, чтобы их лечить.
С точки зрения такой каузальной модели, психологические симптомы имеют такую же функцию, как, например, головная боль. Они позволяют узнать природу скрытой болезни, которую затем можно вылечить. Поэтому, чтобы избавиться от депрессии, мы охотно употребляем всем известные транквилизаторы.
С другой стороны, по мнению Юнга, именно в обострении невроза заложена возможность осознания, то есть появления нового взгляда на самих себя: кто мы такие на самом деле – в отличие от того, кем мы себя считаем. Благодаря неврозу и сопутствующим ему симптомам мы можем откровенно увидеть свои ограничения, – но вместе с тем мы можем узнать и свою силу, и свою истинную сущность. С этой точки зрения, невроз похож на будильник, и его роль гораздо более позитивна по сравнению с той, которую ему приписывает медицинское сообщество и подавляющее большинство непрофессионалов.
В 1935 году в Лондоне Юнг провел несколько семинаров с местными врачами. На одном из них состоялся следующий диалог:
Вопрос: Можно попросить профессора Юнга дать нам определение невроза?
Юнг: Невроз – это диссоциация личности, обусловленная наличием комплексов. Само по себе существование комплексов – это нормальное явление; но если они несовместимы,происходит отщепление той части личности, которая больше всего противоположна сознанию...
Так как отщепившиеся комплексы являются бессознательными, они могут найти лишь косвенные способы своего внешнего выражения, то есть проявляться через невротические симптомы...
Любая несовместимость черт характера может вызватьдиссоциацию, а слишком большое расщепление, например, между функцией мышления и функцией чувствования, – это уже легкий невроз. Если у вас в той или иной сферепоявляется хотя бы небольшой внутренний разлад, вашесостояние, близко к невротическому...
Вопрос: Доктор Юнг, по-моему, вы рассматриваете обострение невроза как попытку самолечения, то есть как попытку компенсации посредством выявления подчиненной функции.
Юнг: Именно так.
Вопрос: Тогда, как я понимаю, с точки зрения индивидуального развития обострение невроза является благоприятным?
Юнг:Это действительно так, и я рад, что вы поставили этот вопрос Да, такова моя точка зрения... Нередко нам приходится говорить: «Глава Богу, он смог довести свою психику до  "iienpoj.it*"невроза". Невроз это действительно попытка самолечения, и в той же мере, как любая соматическая болезнь отчасти является попыткой самолечения... Это попытка саморегулирующейся системы психики восстановить равновесие, которое функционально ничем не отличается от снов.видения, только эта попытка значительно более энергична и действенна".

Юнг был убежден, что во время психологического кризиса содержание бессознательного автоматически активизируется, чтобы компенсировать, одностороннюю установку сознания. Это относится к любому вопросy, но совершенно необязательно, что в первой половине жизни человек сталкивается с проблемой, которую Юнг называл проблемой противоположностей – различием между сознательными установками Эго и динамикой бессознательного.
По мнению Юнга, у молодых людей проблемы «обычно возникают из-за конфликта между силами, существующими в реальности, и неадекватной, инфантильной установкой, которая рационально объясняется аномальной зависимостью от реальных или воображаемых родителей». В таких случаях терапия обычно заключается в переносе родительских образов на более подходящие фигуры и в постоянной работе, связанной с развитием сильного Эго.
Но развитие людей, находящихся в среднем возрасте, «уже не связано с разрывом инфантильных связей, разрушением инфантильных иллюзий и переносом детских образов на новые фигуры: оно происходит через разрешение проблемы противоположностей»12. А значит, в таких случаях исключительно важно сдерживать напряжение, порождаемое внутренним конфликтом; это становится возможным лишь в том случае, если уже сформировалось сильное Эго.
Так называемый синтетический или целеполагающий взгляд Юнга на невроз иногда вполне совместим с традиционным психоаналитическим редуктивным взглядом, а именно: что психологические проблемы в основном имеют сексуальную природу и являются следствием детских эдиповых проблем. Точнее было бы сказать, что эти два взгляда дополняют друг друга: Фрейд обращается к прошлому, чтобы найти причину психологического дискомфорта в настоящем; Юнг концентрирует внимание на настоящем, исходя из возможностей в будущем.
Юнг не опровергает утверждение Фрейда, что фиксации на эдиповой травме впоследствии проявляются в форме невроза. Он соглашается с тем, что определенные периоды в жизни человека, особенно его детство, постоянно оказывают на него сильное воздействие. Однако он отмечает, что такое объяснение Фрейда нельзя назвать достаточным, если невроз не заметен до тех пор, пока не наступит его резкое обострение.
«Если бы фиксация [то есть первопричина] действительно существовала, следовало бы ожидать, что ее влияние было бы постоянным; иначе говоря, невроз продолжался бы всю жизнь.
Но очевидно, что это не так. Психологически невроз лишь отчасти вызывается предрасположенностью в раннем детстве; егопоявление ничуть не меньше зависит от причин, актуальных внастоящее время. Проведя тщательное исследование содержания детских фантазий и событий в жизни ребенка, с которымисвязаны невротические фиксации, нам придется согласиться с тем, что в них нет ничего, что считалось бы специфичным только для невроза. У нормальных людей бывает очень много похожих внутренних и внешних переживаний, на которых у нихразминается очень сильная фиксация, но при этом не развивается невроз».
От чего же тогда зависит то, почему один человек переживает кризис среднего возраста, а другой нет, хотя находится в не менее сложных условиях? Но мнению Юнга, ответ заключается в том, что индивидуальная психика человека знает и свои ограничения, и сном возможности. Если выйти за пределы этих ограничений, не осознавая своих возможностей, произойдет нервный срыв. Человеческая психика сделает все возможное, чтобы исправить ситуацию».
Взгляд Юнга на энергию
Выдвинув гипотезу о невротической фиксации, Фрейд к тому же предположил, что первопричиной невротической регрессии к инфантильным фантазиям является инцестуальное влечение, характерное для эдипова комплекса.
Хотя Юнг несколько лег разделял этот взгляд, в 1913 году ему пришлось порвать с фрейдовской Венской школой психоанализа, когда он высказал собственную точку зрения на энергетический аспект психологии невроза: «Все психологические феномены можно считать проявлением энергии, подобно тому. как стали считать проявлением энергии физические феномены после открытия Робертом Майером закона сохранения энергии. И субъективно, и психологически эта энергия ощущается как влечение и называется влечением.
Я назову ее либидо, используя слово в его изначальном смысле, а не только в сексуальном...
В более широком смысле либидо следует понимать как жизненную энергию вообще, или же как ean vita (жизненный порыв – по определению Бергсона)».
Психические события, пишет Юнг, аналогичны физическим событиям; и те, и другие рассматриваются как с механистической, так и с энергетической точки зрения:
«Механистический взгляд является чисто каузальным; согласно этому взгляду, событие считается следствием причины в томсмысле, что отношения между неизменными субстанциями изменяются в соответствии с определенными законами. С другой стороны, определяющей, по существу, является энергетическая точка зрения... Поток энергии имеет конкретное направление (цель), которое определяется градиентом потенциала, ипотому является необратимым».
Юнг чувствовал, что в зависимости от конкретного случая обе точки зрения являются достоверными.
«Только одна целесообразность, то есть возможность достижения результата, может определить, какая именно из них является предпочтительной».
Что касается невроза, – причину которого и Фрейд, и Юнг видели в блокировании потока либидо, – то применение механистического или редуктивного подхода предполагает прослеживание проблемы вплоть до ее истоков, тогда как применение энергетического или целеполагающего подхода предполагает определение общего намерения всей психики: куда «хочет» устремиться психическая энергия?
Как уже отмечалось, Юнг утверждает, что энергия накапливается внутри психики так же, как она накапливается в материальном мире. Он ссылается на физический закон, на принцип эквивалентности всех форм энергии, который гласит: энергия сама по себе не появляется и не исчезает, а лишь превращается из одной формы и другую.
С точки прения психологии это означает, что если в какой-то части психики ощущается избыток энергии, то в какой-то другой психической функции ощущается ее недостаток; и наоборот: если либидо исчезает, как это происходит во время депрессии, оно должно появиться в какой-то иной форме, например, в форме симптома.

Всякий раз, когда мы сталкиваемся с человеком, страдающим хандрой, болезненной мнительностью или поглощенным сверхценной идеей, мы знаем, что в данном случае сосредоточено много либидо и что его избыток должен быть взят откуда-то из другой области психики, где, следовательно, его не хватает Таким образом, симптомы невроза следует считать гиперфункциями, перегруженными либидо.
Этот процесс обратим, если основной причиной мов является недостаток либидо, как, например, в состоянии апатии. Тогда нам следует задать вопрос: куда ушло либидо? Либидо никуда не делось, но сам пациент его не может ни видеть, ни ощушать. Задача психоанализа и заключается именно в том, чтооы найти скрытое место, где распространяется и накапливается либидо...Это то скрытое место является «не-осознанным», мы можем также назвать его «бессознательным», не придавая этому понятию никакого мистического смысла.
Хотя Юнг принимал возможную ценность редуктивных интерпретаций невроза, сам он предпочитал энергетическую или целеполагающую точку зрения и считал ее гораздо более важной, чем любая теория психологического развития. Например, с каузальной точки зрения, регресия может определяться фиксациями на отношениях с матерью. Но с энергетической точки зрения, пишет Юнг, «либидо регрессирует к "имаго" матери, чтобы найти в памяти подходящие ассоциации, которые создают возможность для дальнейшего развития».
Разница между родной матерью и «образом» или «имаго» матери – это фактически разница между комплексом и архетипическим образом. Комплекс представлен целой совокупностью эмоциональных ассоциаций человека с его родной матерью; архетип матери – всем позитивным и негативным материалом в человеческой истории, который когда-то имел какое-то отношение к матери.
Регрессивная энергия активизирует не только личные воспоминания, но и архетипические образы и символы, например, образы и символы «матери», которые человек мог никогда не переживать индивидуально.
Юнг отмечает: «Все, что для каузальной точки зрения является фактом, для энергетической точки зрения является символом, и наоборот. Все, что реально и существенно для одной точки зрения, нереально и несущественно для другой».
Каузальный взгляд на невроз, отмечает Юнг, фактически может препятствовать развитию, ибо он обращает либидо в прошлое и к отдельным фактам (например, на фиксации в отношениях с родной матерью). С другой стороны, целеполагающая точка зрения способствует развитию, трансформируя причины в средства действия, «в символические представления о пути, который ведет вперед»: «Психического развития нельзя добиться только с помощью одних намерений и свободной воли; для этого необходима привлекательность символа, в котором сосредоточена энергия, намного превышающая энергию причинной мотивации. Но символ не может сформироваться до тех пор, пока человеческоес ознание слишком долго оперирует с конкретными фактами, то есть пока внутренняя или внешняя необходимость не вызовет трансформацию энергии жизненного процесса».
Как мы увидим несколько позже, происходящая таким образом трансформация энергии составляет содержание ключевой идеи Юнга о процессе невроза. Она включает в себя и упоминавшийся выше принцип эквивалентности всех форм энергии, и закон энтропии, согласно которому трансформация энергии внутри замкнутой системы возможна только при разных энергетических состояниях элементов, составляющих эту систему.
Так, например, смешивая стакан горячей и холодной воды, вы получите теплую воду. Передача энергии от одной воды к другой приводит к устранению различий. То есть внутри системы происходит трансформация.
Юнг распространил действие этого закона на психику, акцентируя внимание на том, что происходит в конфликтной ситуации:
С точки зрения психологии, мы можем видеть протекание этого процесса на примере развития долговременной и относительно неизменной установки. После начальных интенсивных колебаний противоположности уравновешивают друг друга и постепенно развивается новая установка, окончательная стабильность которой пропорциональна величине исходных различий. Чем больше напряжение между парами противоположностей, тем больше из них исходит энергии.
Повседневные психологические переживания являются доказательством действия этого механизма... В результате разрешения самых напряженных конфликтов появляется либо чувство безопасности и покоя, которое очень нелегко нарушить, либо ощущение полной разбитости, которое с большим трудом поддается исцелению. И наоборот: чтобы получить такие ценные и долговременные результаты, нужно пройти через такие напряженные конфликты и разрешить их».
Юнг сравнивал поток либидо с рекой: «По своей сути, либидо имеет природное качество: оно похоже на воду, которой для течения необходим уклон»-. Это практическое сопоставление очень хорошо соответствует кризису среднего возраста, когда на пути потока энергии появляются непреодолимые препятствия.
Проблема заключается и том, чтобы в каждом конкретном случае найти подходящий уклон
Выбор направления, в котором «должен» течь поток энергии,не имеет никакого отношения ни к силе воли, ни к рациональному выбору объекта. Повторяю: вопрос заключается в том, куда энергия «хочет» течь в соответствии со своей природой.
«Что именно, – спрашивает Юнг, – в данный момент временив конкретном человеке является воплощением естественногожизненного порыва? В этом весь вопрос».
Такая упорядоченность порождает моральное противоречие и обостряет уже существующий конфликт, но именно это и требуется.
«Пока нет напряжения между противоположностями, энергияотсутствует, – пишет Юнг, – следовательно, необходимо найти установку, противоположную сознательной установке».
Этот процесс включает в себя осознание вытесненного ранее психического содержания.
«Вытесненное содержание необходимо осознать в той мере, чтобы создать напряжение между противоположностями, без которого невозможно никакое движение вперед. Сознание находится сверху, тень – внизу, и как высокое тяготеет к низкому, а горячее – к холодному, так и все сознание в целом, можетбыть, не слишком себе представляя, ищет свою бессознательную противоположность, отсутствие которой обрекает на застой, перегрузку и оцепенение. Жизнь рождается только благодаря искре, возникающей между противоположностями».
Адаптация и разрыв с реальностью
Процесс развития от состояния ребенка до состояния взрослого включает в себя возрастание адаптации к внешнему миру.
Если в процессе адаптации либидо человека сталкивается с пре пятствием, происходит накопление энергии, которое, как правило,позволяет сосредоточить усилия, чтобы преодолеть препятствие.
Но если препятствие становится слишком сложным и человек отказывается от желания его преодолеть, то происходит регресси я накопленной энергии, то есть энергия перетекает в более раннюю форму адаптации. Такое перетекание энергии, пишет Юнг, в свою очередь, вызывает активизацию инфантильных фантазий и желаний: «Самые наглядные случаи такой регрессии наблюдаются при истерии, если причиной невроза становится разочарование в любви или неудачный брак. Тогда мы сталкиваемся с хорошо известными расстройствами пищеварения, потерей аппетита, самыми разными симптомами диспепсии и т.д. [Обычно этому сопутствуют] регрессивное оживление воспоминаний далекого прошлого. Тогда оживают родительские образы и эдипов комплекс. Внезапно становятся очень важными события раннего детства, которые раньше не имели никакого значения. Их оживление наступает вследствие регрессии. Если с жизненного пути человека устранить препятствия, вся система инфантильных фантазий разрушается и становится такой же безжизненной и пассивной, как раньше».
Поэтому Юнг утверждал, что причину невроза следует искать не и прошлом, а в настоящем. «Я спрашиваю, какую нужную и важную задачу не может решить пациент?» Иными словами, с точки зрении процесса развития, о котором говорилось выше, «психологическое расстройство при неврозе и сам невроз можно считать попыткой неудачной адаптации».
Как отмечалось ранее, этот взгляд на невроз совершенно отличается от классического взгляда Фрейда, но не вносит существенных изменений в содержание процесса анализа. Фантазии, конечно же, следует доводить до осознания, так как энергия человека, которому необходимо здоровье, – то есть его адаптация, – связана с этими фантазиями. По цель заключается не в том, чтобы найти предполагаемую изначальную причину невроза, а в том, чтобы установить связь между сознанием и бессознательным.
Только таким способом можно использовать расщепленную энергию для решения «обязательной задачи», которая стоит перед человеком.
«С этой точки зрения, – пишет Юнг, – психоанализ больше не является лишь редукцией человека к его первичным сексуальным влечениям; в правильном его понимании он представляет собой высоконравственную задачу, которая имеет огромное воспитательное значение».
Взгляд Юнга на невроз как на попытку самоисцеления, – который фактически в какой-то мере разделял и Фрейд, – и применение закона сохранения энергии к психологическим феноменам – это краеугольные камни в практике аналитической психологии.
Например, в случае депрессии главное предположение состоит в том, что недоступная сознанию энергия не просто исчезает, а постоянно возбуждает содержание бессознательного, которое для достижения психологического здоровья следует прояснить и исследовать.
Если друг человека, страдающего депрессией, из самых лучших побуждений может посоветовать ему отвлечься: «Выйди на улицу, побудь среди других людей, перестань замыкаться на себе», – то аналитик считает депрессию или другое эмоционально подавленное состояние вызовом, который дает человеку возможность узнать, что происходит у него внутри. Следовательно, человека побуждают к интроспекции, чтобы он продолжал пребывать в своем настроении, не пытаясь его избегать.
В обычной жизни происходит относительно легкая прогрессия либидо, то есть человек может направлять свою энергию в соответствии со своим желанием. «Прогрессией, – пишет Юнг, – можно назвать ежедневное продвижение вперед процесса психологической адаптации». Прогрессия и развитие – не одно и то же; прогрессия относится только к непрерывному течению жизни.
Чтобы отвечать требованиям адаптации, нужно принять или выработать в себе установку, соответствующую конкретным обстоятельствам. Пока обстоятельства не изменятся, нет никаких причин для изменения установки. Но при внезапном или постепенном изменении обстоятельств уже не подходит ни одна стабильная установка.
Любое изменение окружающей обстановки требует новой адаптации, а та, в свою очередь, требует изменения установки, которая ранее была совершенно правильной. Но подходящая, то есть отвечающая данной ситуации установка обязательно характеризуется некоторой односторонностью, а значит, вызывает сопротивление изменениям. Если определенная установка больше не соответствует данной внешней ситуации, значит, созданы все условия для развития невроза.
«Так, например, чувственная установка, возникшая в ответ на реальные условия благодаря эмпатии, может сохраниться в изменившейся ситуации, с которой можно справиться только с помощью мышления. В таком случае чувственная установка разрушается и прекращается прогрессия либидо. Исчезает ощущение жизненного потока, которое существовало раньше, и его место все больше и больше занимает осознанное содержание психики, вызывая ощущение дискомфорта; основную роль начинают играть субъективное содержание и реакции психики, и ситуация становится аффективно заряженной и готовой взорваться в любой момент».
Такие симптомы свидетельствуют о блокировании либидо, которое всегда характеризуется разрывом бинарных противоположностей.
«Во время прогрессии либидо бинарных противоположностей соединено в координированное течение психического процесса... Но при остановке потока либидо, которая происходит в результате препятствия прогрессии, позитив и негатив боль ше не могут оставаться объединенными в координированном действии, так как они достигли одинаковой величины, которая сохраняет равновесие системы... Напряжение вызывает конфликт, конфликт приводит к попыткам взаимного вытес нения, и если одна из противодействующих сил успешно вытесняется, происходит диссоциация, расщепление личности или внутренний разлад человека».
Борьба противоположностей будет, не ослабевая, продолжаться, если вместе с началом конфликта не начнется процесс регрессии, то есть движения либидо, обращенного вспять: «В результате борьбы противоположности постепенно стано вятся меньше и напряжение между ними снижается... Пропорционально уменьшению осознанных противоположностей происходит повышение интенсивности психических процессов, которые не связаны с внешней адаптацией, а потому редко или даже никогда не используются сознательно».
Так как доля энергии этих бессознательных психических процессов возрастает, они проявляются в виде побочных эффектов, например, в расстройствах сознательного поведения, которые Фрейд считал симптоматически обусловленными действиями и эмоциональными симптомами, характерными для невроза.
Точка зрения Юнга такова: так как поток либидо останавливается из-за отсутствия доминирующей сознательной установки, активизированное при регрессии содержание бессознательного содержит в себе ростки новой прогрессии. С точки зрения типологической модели Юнга, в содержании бессознательного существует противоположная установка, которая вместе с подчиненной функцией обладает возможностью дополнить или даже заменить неуместную сознательную установку.
«Если в качестве адаптивной функции отсутствует мышление, ибо в сложившейся ситуации человек может адаптироваться только с помощью чувства, то в бессознательном материале, активизированном в процессе регрессии, будет содержаться отсутствующая функция чувствования, пусть лишь в зачаточ ном, архаичном и неразвитом виде. Точно так же у человека с противоположной главной типологической функцией регрес сия вызовет активизацию функции мышления, которая будет эффективно компенсировать неуместное чувство».
Таким образом, регрессия энергии побуждает человека к конфронтации с проблемами собственной психологии, а не с изначальными затруднениями в адаптации к внешним условиям. По мнению Юнга, «регрессия вызывает необходимость адаптации к внутреннему миру психики».
Основные психологические понятия, которые в такой ситуации человеку нужно знать, – это персона («Я», обращенное во внешний мир), комплементарная составляющая противоположного пола и связанный с ней комплекс (внутренняя фемининность или апима у мужчины и внутренняя маскулинность или анимус у женщины) и тень (все хорошие и плохие аспекты личности, которые или подверглись вытеснению, или никогда не были осознаны).
C этой точки зрения регрессия – не аномальный симптом, а столь же необходимая стадия процесса развития, как и прогрессия. Может показаться, что это концептуальное описание прогрессии энергии – адаптации к внешним условиям – аналогично экстраверсии, а регрессия – необходимая адаптация человека к своему внутреннему состоянию – сопоставима с интроверсией.
Согласно Юнгу, это не так: «Прогрессия это поступательное движение жизни вперед, по смыслу аналогичное поступательному течению времени. Это движение может происходить в двух разных формах: либо в экстравергированной, когда на прогрессию преимущественно влияют внешние объекты и окружающая обстановка, либо в интровертированной, когда нужно адаптироваться к состоянию Эго(или, более точно, – к «субъективному фактору»). Точно так же двояко может происходить регрессия: либо как уход из внешнего мир;» (интроверсия), либо как стремление к повышенному ощущению внешнего мира (экстраверсия). В первом случае неудача приводит человека в состояние слепого подчинения, а во втором случае она приводит к его самоуничижению».
Теперь видно,, в какой мере взгляд Юнга на невроз как на попытку самоисцеления основан на его убеждении, что психика это саморегулирующаяся система.
Этот взгляд соответствует общеизвестной истине, например, что в конфликтной ситуации совет и внушение не оказывают на человека продолжительного воздействия.
«Подлинное решение проблемы, – пишет Юнг, – приходит только изнутри, и только из-за появления у пациента другой установки».
На практике конфликт следует разрешать на уровне характерологии, когда противоположностям уделяется достаточно внимания, «и опять же это возможно только в процессе изменений личности... В таких случаях внешние решения оказываются хуже, чем отсутствие решений вообще».
Ниже кратко описаны психологические явления, которые можно наблюдать у человека в ходе кризиса среднего возраста. В последующих главах темы, которые были затронуты во введении, получат дальнейшее развитие, и читатель может увидеть, как протекает процесс саморегуляции психики у конкретного человека.
Саморегуляция психики

1. Затруднения в адаптации. Затруднения в прогрессии энергии.
2. Регрессия либидо (депрессия, отсутствие свободной энергии).
3. Активизация содержания бессознательного (инфантильных фантазий, комплексов, архетипических образов, подчиненной функции, противоположной установки, тени, анимы/анимуса и т.п.).
4. Формирование невротических симптомов (смятения, страха, тревоги, плохого настроения, эмоциональных реакций и т.п.).
5. Бессознательный или полуосознанный конфликт между Эго и активизированным содержанием бессознательного. Внутрен нее напряжение. Защитные реакции.
6. Активизация трансцендентной функции, включающей в себя Самость и архетипические паттерны целостности.
7. Формирование символов (нуминозность, синхронизм).
8. Обмен энергией между содержанием бессознательного и сознанием. Расширение диапазона действия Эго, более адекватная прогрессия энергии.
9. Интеграция содержания бессознательного. Процесс индивидуации.

Начальная трудность
Когда человек не осознает свое внутреннее состояние,
оно воспринимается им как внешнее воздействие судьбы.

К.Г. Юнг. Aiom

Стадии роста окружают препятствия.
Они похожи на затруднения, которые
возникают при рождении человека.
Однако причина этих препятствий
и затруднений заключается в огромном изобилии
всего, что борется, чтобы обрести свою форму.
Все находится в движении: а значит,
если упорно идти к цели, в будущем можно добиться великих успехов...
Точно так же очень важно не оставаться в одиночестве;
чтобы преодолеть хаос, нужны помощники.

И Цзин. Гексаграмма 3,
«Начальная трудность»
Норман сидел у меня в приемной и плакал. Позже я узнал, что он находился там почти целый час, ожидая, пока я приглашу его в кабинет. Секретарь принесла ему чашку чая. Его руки тряслись, и часть содержимого чашки попала ему на брюки.
Я пригласил его войти, он сел в глубокое кожаное кресло и затих.
Это была наша первая сессия. Его нельзя было назвать самым странным пациентом за все пятнадцать лет моей аналитической практики. Но, с другой стороны, этот случай нельзя было считать и обычным. У Нормана были длинные волосы; усы и борода его были аккуратно пострижены. Наверное, ему было лет под сорок, но выглядел он лет на десять моложе. Однако спокойствие ему изменило. Его глаза распухли и покраснели.
– Простите, что я плачу, – сказал он, шмыгнув носом, – я стал плакать, когда сел в автобус. С тех пор никак не могу остановиться и не знаю, почему. Я пришел раньше, потому что больше некуда было идти.
Я промолчал.
– Я очень несчастлив, – сказал он. – Несколько дней назад я проснулся, плача, и с тех пор с трудом могу остановиться. Я буду очень рад, если вы сможете понять, что со мной происходит. Я не знаю, во что теперь можно верить. Я совсем запутался. Иногда мне кажется, что лучше было бы умереть. Я не знаю, что делать. У него с собой была кожаная папка. Он открыл ее и вынул оттуда тетрадь.
– Я действительно жил прекрасно; у меня была семья: жена и двое детей. В них заключается весь смысл моей жизни. Если бы не они, меня бы давно уже не было на свете.
Норман снова заплакал.
Происходит полный распад моей личности, – сказал он. Шесть лет мы жили очень счастливо. Я любил жену и не мог себе представить, что могу от нее уйти. – Норман пожал плечами. Правдa, у меня были другие женщины, но эти связи для меня ничего не значили. Без своей семьи я не мог жить. – Он вызывающе посмотрел на меня. – Я сюда пришел не из-за них. Проблема заключается по мне. У меня прекрасные дети. Моя жена – лучшая в мире мать. Она любит меня и никогда меня не бросит, я точно это знаю.
Какое то время мы сидели в молчании. Я смотрел на него. Он смотрел па стену перед собой. Я прикидывал, как можно было бы работать с этим мужчиной. Он был погружен в свои иллюзии. – По моему, все это началось года два назад, когда жена мне сказала, что ей не нравится заниматься со мной любовью.
Он шмыгнул носом. – Я совершенно не понимал, почему, – сказал он. – Наверное, это не совсем так. Мне кажется, я понимал, что она потеряла к этому интерес примерно через год после начала нашей супружеской жизни. Но, узнав это от нее, я был страшно поражен. Тогда я был в Детройте, чтобы закрыть там свой бизнес. Я позвонил домой из отеля – хотел поговорить с ней и с детьми. Я очень любил с ними разговаривать. Я был с девушкой, сейчас даже не помню, как ее звали. Жена сказала: «Пожалуйста, приезжай домой, нам надо поговорить». – «О чем?» – спросил я. – «О сексе, – сказала она, – у нас с тобой его нет». Она заплакала, я тоже заплакал. Я все бросил и сразу же вылетел домой.
Норман заглянул к себе в тетрадь.
– С тех пор больше не было ничего подобного. Мы говорили на эту тему, но в общем-то сказать было нечего. Я перестал встречаться с другими женщинами (не считая, правда, стюардессы и официантки в Цинциннати) и прочел несколько книг о технике секса. Это ничего не изменило. Но она никогда не отказывалась заниматься со мной сексом. Не отказывалась и не отказывается. Она всегда меня принимала. Но это не доставляло ей наслаждения.
Он шмыгнул носом.
– Я могу с этим жить. Это нелегко, но я смог бы справиться.
Мы одинаково думаем, мы все делаем вместе. Я знаю, секс не так уж важен. Мы – прекрасная пара, и все нам завидуют.
Он посмотрел на меня даже с некоторой гордостью.
– Но примерно год назад она стала встречаться с другим мужчиной. Он – великий человек, художник. Борис и его жена несколько лет были нашими друзьями. Мы вместе играли в бридж. Я чувствовал, что между ними что-то есть, но жена сказала, что это только мои фантазии. Затем я нашел несколько любовных писем, – но не мог ей об этом сказать, так как она пришла бы и ярость, узнав, что я рылся в ее вещах. Вместе с тем я верю, что она имеет право получать какое-то удовольствие. Конечно, я ревную, но это моя проблема. Я знаю, что нашей совместной жизни ничто не угрожает. Я сделал бы все что угодно, чтобы поправить нашу жизнь.
По его лицу потекли слезы. Он не обращал на них никакого внимания.
– Несколько месяцев я за ними следил. Прятался в кустах, подслушивал их телефонные разговоры. Мне действительно очень стыдно за это, но я ничего не могу сделать. Представляя их вместе», я постоянно чувствую узел у себя в желудке. При всем ее нежелании заниматься со мной любовью, я просто не мог себе представить, что у нее может быть кто-то другой. Именно поэтому я пришел к вам. Я не могу с этим смириться. Я не хочу быть таким собственником. Со мной происходит что-то неладное.
Он достал несколько фотографий.
– Это моя жена Нэнси с детьми: это Ян – ему пять с половиной, а это Дженнифер – ей четыре года; вот вся наша семья. У меня прекрасная работа, но я не могу много работать допоздна.
Когда я чувствую, что очень устал, то спускаюсь в подвал и курю травку. Я думаю о том, как все перевернулось, как мы были счастливы. Иногда это помогает, иногда начинаю чувствовать себя еще хуже.
– Как вы меня нашли? – спросил я. – Почему вы пришли к юнгианскому аналитику?
– К кому?
– К юнгианскому аналитику.
Норман вытер глаза.
– Мне порекомендовал к вам обратиться мой друг.
Он смотрел на меня с огромной грустью.
– Я нахожусь в депрессии, у меня нарушения сна. Я не могу есть и ощущаю полное бессилие. Так что же, по-вашему, мне нужно делать?

* * *

Я не знал, что нужно делать Норману, но был рад его приходу по своим, эгоистическим причинам.
Моя жизнь и практика превратились в рутину. Я с трудом мог вспомнить то полное отчаяние, которое двадцать лет назад привело меня к юнгианскому анализу. Время от времени Норман напоминал мне мое собственное прошлое и процесс, который привел к тому, что я стал юнгианским аналитиком. Это было время, когда самоубийство казалось мне очень привлекательной альтернативой по сравнению с жизнью, которой я жил.
Норман испытывал адские муки. Он чувствовал себя совершенно разбитым. У него были все симптомы, характерные для кризиса среднего возраста: тревога, депрессия, жалость к себе и вина; он потерял аппетит и страдал бессонницей; он ощущал полный упадок сил и пребывал в полном смятении. В пользу Нормана говорило только одно: он осознавал, что у него существуют проблемы.
Безусловно, он еще не понимал ни сущности этих проблем, ни их глубины, но было совершенно ясно: он уже дошел до предела. Фактически Норман был потенциальным кандидатом на анализ, ибо жизнь уже поставила его на колени.
У Нормана с женой сформировались симбиотические отношения, в которых каждый из них мог запутаться, но не мог их разорвать. Семья для него была всем; без нее он не мог бы существоватъ. Норман чувствовал, что жена его отвергает, и ничего не мог с этим сделать; но, испытывая такие страдания, он не представлял себе, как сможет без нее жить. Он не мог правильно оценить создавшуюся ситуацию, ибо при первой же мысли о том, что происходит, его переполняли эмоции.
Передо мной был мужчина, у которого вся жизнь пошла под откос; он страдал от расщепления, возникшего между его головой и его сердцем.
С точки зрения развития невроза, о котором говорилось во введении, либидо Нормана не могло участвовать в прогрессии.
Любые действия требовали от него страшных усилий. Окружающая его обстановка изменилась, но он не мог к ней приспособиться. Он перестал чувствовать и не мог ясно мыслить. Его энергия подверглась регрессии и оживила детские фантазии потерянного им рая – теплое чувственное отношение к жене. Чтобы его восстановить, он очень хотел измениться.
У Нормана развивался внутренний конфликт. Он еще не осознавал этого, но иначе не плакал бы несколько дней подряд, а потом не пришел бы ко мне. Но в этот момент актуализировались все его защиты, чтобы не допустить до его сознания, что закончились та жизнь, которой он жил до сих пор. Он хотел только «исправить свою жизнь», то есть обратить время вспять, чтобы вновь почувствовать, что его любят.
Норман заплатил приличную сумму, чтобы попасть ко мне на прием. Он хотел получить помощь. Ему нужно было решить свои проблемы, и он действительно верил в то, что я могу ему помочь. Но если бы я знал, что следует делать Норману, я был бы Богом.
К счастью, такая степень инфляции уже не вызывает у меня удовольствия.

Я слушал Нормана и ничего ему не отвечал. Я видел его слезы. Я слышал, как ему больно. Я ему не сочувствовал, но нельзя сказать, что при этом я был совершенно бесчувственным. Тот эмоциональный хаос, который исходил из него, производил на меня особое воздействие. С одной стороны, я сохранял холодность; с другой – я ощутил, что у меня в желудке появился узел, который все время увеличивался. У меня стал возрастать интерес к Норману. Мы с ним были братья по крови. Его ситуация не была похожа на ситуацию, в которой оказался я в его возрасте, но наши психологические состояния не слишком отличались друг от друга.
Двадцать лет назад мне удалось сделать так, чтобы меня увидели и услышали.
В то время я разделял общее убеждение, что анализ – это такое лечение, в процессе которого у человека возникает озарение, которое его исцеляет. У многих людей такая иллюзия сохраняется до сих пор. Она сохранилась с самого зарождения психоанализа, когда считалось, что содержание бессознательного составляет только вытесненный материал, и если добиться облегчения эмоционального переживания (отреагирования эмоций) и его осознания, то человек станет более счастливым, чем раньше.
Увы, бессознательное оказывается неистощимым. Мы, как пловцы, можем скользить по волнам океана, и всегда из глубин на его поверхность поднимается что-то новое. В жизни, как в психи&heip;