Интеллектуальные развлечения. Интересные иллюзии, логические игры и загадки.

Добро пожаловать В МИР ЗАГАДОК, ОПТИЧЕСКИХ
ИЛЛЮЗИЙ И ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНЫХ РАЗВЛЕЧЕНИЙ
Стоит ли доверять всему, что вы видите? Можно ли увидеть то, что никто не видел? Правда ли, что неподвижные предметы могут двигаться? Почему взрослые и дети видят один и тот же предмет по разному? На этом сайте вы найдете ответы на эти и многие другие вопросы.

Log-in.ru© - мир необычных и интеллектуальных развлечений. Интересные оптические иллюзии, обманы зрения, логические флеш-игры.

Привет! Хочешь стать одним из нас? Определись…    
Если ты уже один из нас, то вход тут.

 

 

Амнезия?   Я новичок 
Это факт...

Интересно

На рывке медведь достигает скорости в 50 километров в час.

Еще   [X]

 1 

Легионер. Книга 3 (Ривера Луис)

автор: Ривера Луис категория: РазноеУчения

Это третья, заключительная часть Романа-трилогии «Легионер». Спустя шесть лет герой снова возвращается в земли германских племен, чтобы раскрыть, наконец, тайну магического амулета друидов и встретиться в решающем бою со своим главным врагом. Путешествие в другие миры, жестокие схватки, Любовь, Предательство - вот что ждет его на пути к цели.

Теперь он должен не только отомстить, но и вернуть себе честное имя. Его союзники - чистота помыслов, твердость духа и несгибаемая воля. Его враг - весь мир. Он один против всех. Он может рассчитывать только на свой меч и мужество. И все, что у него есть, - право идти до конца. К своей величайшей победе и своему величайшему поражению.

Об авторе: Популярный мексиканский писатель еще…



С книгой «Легионер. Книга 3» также читают:

Предпросмотр книги «Легионер. Книга 3»

Луис Ривера. Легионер. Книга III

Глава 1
Порыв ветра бросил в лицо пригоршню мелкого, как песок с берегов Нила, снега. И такого же твердого. Я поморщился. Но не от холода, а от ожидания противного скрипа на зубах. Песку я наглотался за последние годы досыта. Мне часто снится, как он забивается в рот и приходится сплевывать его каждую минуту. Врагу не пожелаю.
Я надвинул капюшон, закрыв лицо. Наружу выглядывал только кончик носа, втягивая морозный заснеженный воздух. Подумать только, снег в конце марта! Я уже успел отвыкнуть от таких сюрпризов.
- Что, центурион, озяб? - раздался рядом веселый голос. - Это еще ничего, вот на мартовские календы такой мороз ударил, что только держись! У меня пятеро рабов ноги отморозили. Да с дюжину мулов подохли. Одни убытки в этой Германии, будь она неладна.
Я обернулся, не обращая внимания на трескотню щекастого купца, хозяина каравана. Обоз растянулся на полмили. Мулы брели уныло повесив головы, посиневшие рабы обмотанные во всякое рванье, чтобы хоть как-то спастись от пронизывающего ветра так же вяло нахлестывали их. Даже наемники, охранявшие обоз, были больше похожи на сонных черепах, неповоротливых и угрюмых, а не на лихих охотников за удачей. Все, кроме мулов, мечтали о тепле очага и глотке подогретого вина. Только купец продолжал болтать и с его пухленьких губ не сходила жизнерадостная улыбка.
Милю назад я специально подбодрил коня, чтобы вырваться немного вперед и спокойно поразмыслить о том, что меня вскоре ожидает. Но этот неугомонный торговец нагнал меня и теперь ехал рядом, не умолкая ни на минуту.
- А ты откуда такой черный, центурион? Чисто эфиоп.
- Из Египта, - буркнул я.
- Ух, ты! А я дальше Корсики не бывал ни разу. Ну и как там?
- Жарко.
- И все?
- И все.
Я мог бы рассказать ему о том, что на полуденном солнце доспехи раскаляются так, что до них невозможно дотронуться - на ладони сразу вздуваются волдыри. Мог бы рассказать, каково это - день на марше, когда у тебя воды на десять глотков, но надо идти, глотая густую пыль, милю за милей, потому что если только присядешь отдохнуть, пустыня убьет тебя. Мог бы рассказать, что ночью промерзаешь до костей, даже закутавшись в плащ. И про огромные яркие звезды, которые вспыхивают вдруг, едва солнце зайдет за горизонт. Или о том, что туча пыли видна задолго до того, как появятся первые ряды вражеской армии. Иногда несколько часов приходится вглядываться в это облако, сначала светлое, почти прозрачное, но неуклонно темнеющее по мере приближения врага. Или о том, что трупы не пухнут и не разлагаются, источая зловоние, как в Паннонии, а просто высыхают, скукошиваются, чернеют, становятся легкими, почти невесомыми, если снять с них доспехи. Я мог бы многое рассказать этому купцу, но смог бы он понять хотя бы сотую часть? Вряд ли.
- А чего в Германию приехал? Неужто лучше мерзнуть?
- Нас не спрашивают, от чего мы предпочитаем подыхать - от холода или от жары. Куда приказывают, туда и едем. Понятно?
- Ну да, конечно, понимаю - служба, - часто закивал толстяк. - У моей жены брат тоже под орлом. Десятый Фретенсис. В Сирии сейчас. Ты сам не в нем служил?
- Нет. Я же сказал - был в Египте. И в Иудее. С парфянами еще немного пришлось подраться.
- Долго там был?
- Шесть лет.
- Шесть лет? И уже центурион? - купец выпучил глаза.
Все удивлялись, глядя на меня - для центуриона я действительно был слишком молод. Это было решение ребят из моей сотни. Они сами выбрали меня своим командиром, хотя были там солдаты и постарше и поопытнее. Но возраст и опыт сами по себе ничего не решают в бою. Нужно чтобы человек мог повести за собой. Мне это удавалось. Так я и стал самым молодым центурионом в легионе. А может, и во всей армии Рима.
- До этого я служил Германии. А до нее - В Паннонии.
- Выходит, давно в солдатах?
- Одинадцать лет.
- Сколько же тебе сейчас?
- Ты не слишком много вопросов задаешь?
Толстяк рассмеялся. Его смех был похож на хрюканье довольного жизнью поросенка.
- Да уж, мне все говорят, что я чересчур любопытен. Меня так и называют - Маний Любопытный. Что поделать, у каждого свои пороки. Даже у богов... А ты женат, центурион?
- Ты же знаешь, что нам запрещено жениться.
- Я думал, это касается только легионеров.
- Это касается всех.
Конечно, этот запрет многие нарушали. Легионеры постарше таскали за собой целую кучу ребятишек. Официально, понятно, никто не женился, но постоянные женщины, солдатские жены, а вернее, сожительницы, не были редкостью в канабах. На это смотрели сквозь пальцы. Не так уж много у солдата радостей, чтобы лишать его возможности прийти вечером в дом, где его ждут. Но я не стал заводить себе подругу. Зачем привязываться к кому-то, если не знаешь, где будешь завтра и будешь ли вообще. А уж тем более, зачем делать так, чтобы кто-то привязался к тебе. Никто не будет счастлив от этого. Я решил, что поступлю, как мой отец - женюсь только когда закончится служба. Так будет вернее.
- Смотрю, ты не очень-то любишь рассказывать о себе, - сказал купец.
- Ты смотри-ка! Маний Проницательный! - усмехнулся я.
Толстяк обиженно замолчал.
Обоз тем временем перевалил за гряду холмов и спустился в долину. Ветер стих. Засто снег припустил пуще прежнего. Теперь это была уже не снежная крошка, а густые пушистые хлопья, которые мягко опускались на землю и тут же таяли, превращая низину в топкое грязное болото. Если бы не проложенная солдатскими руками дорога, мы застряли бы здесь на несколько дней.
Купец, поняв, что собеседник из меня неважный, перебрался в повозку и я смог, наконец, свободно вздохнуть. Больше всего не люблю пустой болтовни. Вспомнят нас по нашим делам, а не по словам, которые мы произносили. Так что нет смысла трепать языком. Все, что ты делаешь должно служить твоему будущему. Слова же - слуги прошлого.
Вот как раз о будущем мне и хотелось подумать. Меня ждал Второй легион Августа. А значит - война с германскими племенами, которые так ловко расправились с нами шесть лет назад. Но это не главное, хотя отомстить херускам за смерть друзей я мечтал все эти годы. Главное - где-то там, в древних мрачных лесах скрывался человек, смерти которого я желал больше всего на свете.

* * *
Вот как раз о будущем мне и хотелось подумать. Меня ждал Второй легион Августа. А значит - война с германскими племенами, которые так ловко расправились с нами шесть лет назад. Но это не главное, хотя отомстить херускам за смерть друзей я мечтал все эти годы. Главное - где-то там, в древних мрачных лесах скрывался человек, смерти которого я желал больше всего на свете. Шесть долгих лет преследовала одна и та же картина - предатель Оппий Вар, пронзающий копьем израненного Квинта Быка. Странно, но даже смерть отца от руки этого человека вспоминалась не так ярко. И причиняла меньше боли. Наверное потому, что случилось это очень давно. Воспоминания не могут сохранять свежесть так долго. Картинка бледнеет, стирается, остаются лишь общие контуры, неспособные пробудить старые чувства во всей их полноте. И слава богам. Иначе, ненависть давно выела бы меня изнутри.
Оппий Вар... На его руках кровь самых близких мне людей. Отец, мать, Марк Кривой, Квинт Бык - за каждого из них я должен перерезать Вару глотку. Жаль, что убить его можно лишь один раз. Он заслужил и десяти смертей.
Одинадцать лет я иду по следу этого человека. Не единожды мы встречались с ним лицом к лицу. Но каждый раз ему удавалось уйти от меня. Фортуна благоволила к нему. Эта испорченная капризная девица с ловкостью прожженной плутовки выводила Вара из-под удара моего меча. Не знаю, чем он так ей приглянулся. Почему она вообще предпочитает негодяев? Разве Вар, а не мой отец или Бык больше заслуживают жизни под этим небом? Разве предатель и убийца должен разгуливать по этой земле, в то время как честный храбрый солдат гниет среди камней Дэрского ущелья? Это ли справедливость? Или Фортуна так забавляется, с хохотом глядя на смертных, судьбами которых она играет? Наверное, так оно и есть. Иначе как объяснить то, что Вар до сих пор жив?
С другой стороны, я тоже уцелел там, под высоким бледным небом Иудеи и Парфии. Мой пронзенный стрелами парфян труп не иссох в песках, я не попал в плен, хотя был на волосок от этого, не умер от чумы, охватившей те края, не подох от жажды во время того страшного перехода, когда в живых остался лишь каждый третий из сотни. Нет, судьба оказалась милостива ко мне. И она снова привела меня в Германию, дав шанс еще раз встретить моего врага.
Да, Фортуна играет в грязные игры. Но Фатум в конце концов расставит все по своим местам. Я верю, что он ведет меня через все преграды и спасает от смерти. Возможно, я оружие в руках рока. А может быть, я сам и есть рок. Рок, неуклонно идущий по следу Оппия Вара... Нити наших судеб переплелись давным-давно, и разрубить этот узел может только меч. Мне кажется, что уже не одно лишь желание отомстить движет мной. Это гораздо больше. Это кара богов. И если мне суждено стать карающим мечом Юпитера - что ж, так тому и быть. А если нет - я стану вершить правосудие сам, без помощи ленивых небожителей. Так или иначе, Вар не скроется от возмездия. И неважно, чью волю я выполняю - свою или волю богов. Конец должен быть один. И Фортуна ничего не сможет изменить, как бы ни старалась, играя на стороне Вара.
Очень давно мой учитель-грек по имени Эвмел говорил, что зло - это неотъемлемая часть нашего мира. Сильный притесняет слабого, а тот - еще более слабого. Таков порядок вещей, который ни один человек не в силах его изменить. И что не стоит тратить свою жизнь на то, чтобы отомстить. Это, мол, бесполезная трата времени и сил. Но теперь, навидавшись вдоволь зла, насилия и горя, я уяснил одно - все зло этого мира человек одолеть не может, верно. Но искоренить то маленькое зло, которое он видит рядом с собой - ему по плечу. И даже если тебе придется положить на это всю свою жизнь, дело стоит того. Потому что так мир становится хоть ненамного, но чище. Можно делать добро, созидая хорошее. А можно - уничтожая плохое. Каждый выбирает то, что ему по душе. Вот и вся наука.
Не знаю, быть может, мои рассуждения и не правильны. Наверняка какой-нибудь философ легко докажет обратное. Но разница между нами в том, что я говорю о конкретном зле, с которым сталкивался не один раз лицом к лицу, а он будет размышлять о зле, которого никогда не видел. Как тут решишь, кто прав? Скорее всего, на один вопрос существует сотня ответов. И каждый будет верным, если поверишь в него до конца. А станешь сомневаться, ни на шаг не приблизишься к разгадке. Так и проведешь всю жизнь в поисках более подходящего и надежного ответа. Философы этим и занимаются. Это их удел. Мой же удел - война. И главное, чему она меня научила - никогда не сомневайся в своем решении. Сомнение равносильно гибели. Даже если видишь, что ошибся, все равно продолжай делать то, что задумал, вложив в это все свои силы и все отчаяние. Тогда у тебя есть шанс. Начнешь что-то исправлять - ты и твои люди погибнут. Сколько раз я видел такое...
Так что неважно, на чьей стороне боги и правда. Оппий Вар должен умереть от моей руки. И я готов заплатить за это любую цену. Остается лишь молиться, чтобы в землях херусков, отыскался его след. Хотя бы маленькая зацепка, намек... Уж я сумею взять след не хуже охотничей собаки. Взять и идти по нему до тех пор, пока он не приведет к Вару. А там мы посмотрим, кто нужнее богам на этой земле.
К завтрашнему вечеру я буду в лагере. Через месяц мы отправимся сводить счеты с германскими племенами, вставшими несколько лет назад под знамена Арминия. И там будет Вар, предавший римские орлы в самый тяжелый момент. Там будет этот убийца и изменник. И там закончится эта история, начавшаяся далеким летним вечером в 753 году от основания Рима, в консульство Косса Корнелия и Лентула Кальпурния.
От этих мыслей меня отвлек заскучавший купец. Я и не заметил, как он опять оказался рядом, снова перебравшись из повозки на коня.
- Ты говорил, что служил раньше в Германии, центурион? - спросил он.
- Служил. У Квинтилия Вара.
- Ты был с Варом в Тевтобургском лесу? - купец посмотрел на меня, как на призрака.
- Был.
- И уцелел? Я слышал, что никто из римлян не вышел из этого леса.
- Мало ли что люди болтают... Мне повезло. У меня был хороший командир. Он вывел нас из окружения и погиб. А мы смогли прорваться к нашим.
- Я не просто так спросил, ты не думай. Просто места начинаются беспокойные. Вот я и хотел узнать, могу ли расчитывать на тебя в случае чего. Наемникам доверия мало. Большинство из них впервые здесь. Живых германцев и не видывали... А варвары нет нет да пошаливают. Хоть Германик и разгромил марсов в прошлом году, другие племена все равно никак не угомонятся. То на караван нападут, то на форт какой-нибудь. Боязно, если честно. Поможешь? Если хочешь, я заплачу. Много дать не смогу, но...
- Много болтаешь. Если объявятся германцы, нам всем придется взяться за мечи, неважно, заплатишь ты за это или нет.
Толстяк довольно улыбнулся. Еще бы, неизвестно, появятся варвары или нет, а сэкономить ему удалось. По-своему, он прав - живи настоящим и не слишком беспокойся о будущем. Все равно не угадаешь, каким оно будет, а значит, не сможешь защитить себя от грядущих неприятностей.
* * *
Наши неприятности начались, когда дорога, попетляв по заболоченной равнине, нырнула в лес. Место для засады действительно было удачное - с обеих сторон поросшие густым кустарником и деревьями нависали над дорогой, сдавливали ее, будто разрезать пополам. Даже несмотря на то, что кусты и деревья стояли голые, разглядеть, что там скрывается между стволами было почти невозможно - так плотно они росли. Стена да и только. Раньше, когда эти земли были под властью Рима, дорога не пришла бы в такое плачевное состояние. Кустарники вдоль нее регулярно вырубались, деревья прореживались так, чтобы были видны все подходы. А теперь к обозу можно было подойти вплотную, и никто бы ничего не заметил.
В памяти мигом ожили те страшные дни, когда мы пробирались по Тевтобургскому лесу к форту Ализо. Там было то же самое - непроходимый лес, холод, грязь и ощущение опасности, не покидавшее ни на минуту. Мне даже не пришлось давать команду наемникам, те сами сообразили, что начинается участок пути, ради которого их и наняли. Разговоры и смешки стихли. Все держали оружие наготове и настороженно посматривали по сторонам. Купец на всякий случай опять забрался в повозку, будто она могла защитить его от стрел и копий германцев. Рабы и те поняли, что пора выходить из зимней спячки. Они подогнали повозки поближе друг к другу и принялись настегивать мулов, чтобы те бежали резвее.
На всякий случай я отправил нескольких наемников в прикрытие. Они должны были двигаться по обе стороны дороги на расстоянии от нее, чтобы как можно раньше увидеть опасность и дать нам сигнал. Парни немного поворчали, не желая подчиняться чужаку, но благоразумие взяло вверх. Никому не хотелось остаться в этом лесу навсегда, поэтому им пришлось наступить себе на горло.
Все, кто имел при себе оружие, двигались тесной группой, окружив по мере сил обоз. Хорошо хоть караван был небольшой - пять повозок и с десяток навьюченных тюками мулов. Обычно обозы были в несколько раз больше - купцы собирались в один большой караван, чтобы легче было дать отпор грабителям. Этот купец был отчаянным малым, коли отважился идти через эти места в одиночку. Или просто очень жадным...
Так мы двигались до самых сумерек. Нас никто не беспокоил. Но несмотря на кажущееся спокойствие, мне с каждым шагом становилось все тревожнее. Невозможно дослужиться до центуриона, если нет чутья на опасность. Меня оно ни разу не подводило. Именно благодаря ему я был все еще жив. Я всегда доверял ему. И в этот раз оно мне говорило четко и ясно - берегись, тишина только кажущаяся, на самом деле за тобой уже давно наблюдают.
Не знаю, откуда у меня была эта уверенность. Скорее всего мои глаза и уши видели и слышали гораздо больше, чем мне казалось. Неразличимый за топотом копыт хруст ветки, на которую случайно наступила нога, обутая в мягкий сапог из лосиной шкуры; едва приметная царапина на стволе дерева, оставленная наконечником копья, когда незадачливый разведчик поспешил скрыться в чаще, завидев наше приближение; еле уловимый запах давно немытого тела, на мгновение ворвавшийся в мешанину привычных лесных запахов. Всего этого я не замечал, мой ум был был способен увидеть и услышать более грубые признаки. Но от жившего внутри меня зверя, чуткого, натасканного на опасность, не укрылось ничто. И теперь он беспокойно ворочался внутри, грыз мои потроха, заставляя каждый миг быть начеку.
Впереди был уже виден просвет. Поросшие лесом холмы расходились в стороны, словно отчаявшись перекусить дорогу. Нам оставалось пройти по теснине не больше полумили. Там, на открытом пространстве мы будем в относительной безопасности. Там будет возможность составить в круг повозки и обороняться, прикрываясь за ними, как за частоколом форта. Там будет возможность использовать луки, отстреливая врагов еще на подступах. Там будет можно построиться и встретить варваров стеной щитов. Нужно только добраться до конца теснины...
Вот этого нам как раз сделать и не дали. Слева, с наветренной стороны, раздался вопль наемника, шедшего во фланговом охранении. Мы схватились за мечи, силясь в разглядеть хоть что-нибудь в густеющих сумерках. Но кроме сливающихся в единую массу громад деревьев не было видно ничего. Мы могли только слышать хруст ветвей, будто вокруг нас ходил какой-то гигантский медведь.
Внезапно прямо из черноты леса на нас вылетела перепуганная лошадь без седока. Кто-то из наемников от неожиданности пустил в нее стрелу и угодил в шею. Лошадь взвилась на дыбы с громким ржанием. И тут же, будто вторя ей, со всех сторон раздался боевой клич германцев.
На нас посыпались стрелы и дротики. Мне показалось, что я опять иду в колонне седьмого легиона и вот-вот раздастся рев Квинта Быка: "К оружию, обезьяны!"
Это была тщательно подготовленная засада. Германцы атаковали с обеих сторон, слаженно и четко. Их было ненамного больше нас, но внезапность сделала свое дело. Четверо наемников в первые же секунды боя оказались на земле с вывороченными кишками. Остальные растерянно заметались, пытаясь соориентироваться в этой круговерти. Лишь трое самых опытных оказали достойное сопротивление и кое-как сдержали первый натиск.
Не терял времени и я. Так вышло, что к моменту атаки я оказался впереди всего обоза и германцы, вылетев из леса оказались у меня за спиной. Развернув коня, я ударил им во фланг. Копье сломалось сразу же, застряв в груди рослого варвара, который попытался перерубить моему коню ноги своим огромным топором. Я выхватил спату. Вообще-то, я не был хорошим кавалеристом, мне куда привычнее драться пешим. Но кое-какие хитрости освоить пришлось, воююя с парфянами, и обращался я со спатой не хуже, чем с гладиусом. Еще двое варваров рухнули с раскроенными черепами, прежде чем мой конь оступился и я рухнул в жидкую ледяную грязь.
Но главное я сделать сумел - смял толпу германцев, и тем дал возможность наемникам немного прийти в себя. Ребята оказались не так уж плохи в деле, как я думал поначалу. Просто кто угодно растеряется, когда на него неожиданно обрушивается полтора десятка визжащих и воющих дикарей, к тому же здоровенных, как профессиональные борцы и отчаянных, как гладиаторы, приговоренные к бою на смерть. Но наемники тоже были не девочками из лупанария. Встав по двое спина к спине, они быстро сравняли счет, ловко орудуя своими широкими фракийскими мечами и усеянными шипами дубинками.
Германцы, видно, не ожидали такого отпора. Им казалось, что обоз - легкая добыча. Теперь пришло их время бестолково крутить головами, высматривая пути к отступлению.
- Не дайте им уйти! - заорал я.
Если варварам удастся ускользнуть, через несколько миль нас будет ждать новая засада, в которой будет участвовать добрая половина их вонючего племени.
Наемники все поняли и быстрее заработали мечами. Я увидел, что двое легкораненых варваров все же улизнули с места схватки и вот-вот исчезнут в лесу. Я бросился за ними, на ходу вытаскивая из-за пояса нож. Широкое массивное лезвие с шелестом разрезало воздух и вонзилось между лопаток одному из германцев. Он подпрыгнул, взмахнув руками, будто хотел схватиться за нависшие над ним ветви, и упал. Я кинулся за вторым, успевшим отбежать шагов на двадцать. Видеть я его уже не мог, но хорошо слышал хруст веток. На наше счастье он был ранен в бедро, так что мне без особого труда удалось настигнуть его. Он даже не успел поднять щит.
И в тот момент, когда я нагнулся, чтобы добить варвара, впереди, среди темных стволов мелькнуло что-то белое. Словно кто-то наблюдал за схваткой, а когда увидел, что я смотрю в его сторону, нырнул за ближайшее дерево. Впрочем, все это произошло настолько быстро, что я не успел толком разглядеть, что это было. Зверь, человек, призрак? Не знаю.
Я замер в нерешительности. Последовать за белой тенью или вернуться на помощь наемникам? Поразмыслив, я решил, что парни теперь справятся и без меня. Что было духу я припустил в ту сторону, где видел что-то белое.
Уже почти стемнело и видно было не больше чем на пять шагов. Я изодрал лицо и плащ, рассадил о какую-то карягу колено, но не увидел ничего подозрительного. Никаких следов пребывания белого зверя или человека в белых одеждах. Ни клочка шерсти, ни примятого мха, ни сломанных веток. Ничего. Я даже подумал, а не померещилось ли мне? В самом деле, откуда здесь в марте белые звери? И уж тем более, что делать здесь человеку в белом плаще? Лес не место для щегольства. Сделав на всякий случай еще один круг, я решил, что нужно возвращаться. Судя по звукам, доносившимся до меня со стороны дороги, схватка закончилась. Рабы собирали разбежавшихся мулов, наемники шумно обсуждали подробности драки, кто-то окликнул меня.
Но не успел я сделать и двух шагов, как столкнулся нос к носу с огромным германцем, который верховодил всей шайкой. Ему как-то удалось избежать участи своих товарищей. От неожиданности мы застыли на месте, тупо глядя друг на друга. Я очнулся первым и коротко ударил мечом, целясь в подбрюшье. Но германец оказался намного проворнее, чем можно было ожидать от такой туши. Он отпрянул назад, одновременно выбрасывая вперед руку, вооруженную коротким копьем. Навершие копья скользнуло по груди, не в силах пробить доспех. В Египте я отвалил за него кучу денег оружейнику, славившемуся своим мастерством чуть ли не по всему Нилу. И еще ни разу об этом не пожалел. Одним ударом я перерубил древко копья сделал резкий выпад. Варвар снова подался назад, но поскользнулся и рухнул на землю. Я уже хотел было прикончить его, но в последний миг передумал и со всей силы ударил его по голове мечом плашмя. Варвар тут же обмяк. И я, кряхтя от натуги, поволок его в сторону дороги.
Наемники встретили меня восторженными криками. Они уже думали, что меня нет в живых. Купец был тут как тут, вертлявый, говорливый, рассыпающийся в благодарностях.
Но я быстро заставил его помрачнеть:
- Похоже, с ними был еще кто-то. И этот кто-то сейчас наверняка со всех ног бежит к своим, чтобы сообщить печальную новость и указать, по какой дороге движется обоз. Так что нам надо поторапливаться, чтобы к ночи найти хорошее место для ночлега. Я бы предпочел какую-нибудь крепость.
- До ближайшего форпоста еще двадцать миль. Даже если гнать мулов всю ночь, доберемся до него лишь к завтрашнему вечеру, - ответил купец, боязливо озираясь по сторонам.
- Тогда скажи своим людям, чтобы поторопились. Надо выступать немедленно. Нужно хотя бы выбраться из этого леса... А пока вы собираетесь, потолкую с ним.
Я кивнул на германца, который уже начал приходить в себя.
- Ну-ка, ребята, - сказал я наемникам, - кто поможет мне разговорить этого мерзавца? Есть мастера?
- Я неплохо справлялся в свое время, - хмуро ответил один из них, седой, с лицом изуродованным старым ожогом.
Варвара оттащили к обочине дороги и привязали к дереву. Все это время он молчал, презрительно глядя на нас. Германцы вообще крепкие орешки, а этот был, видно, из самых отчаянных. Он внимательно смотрел на то как наемник готовит все необходимое для пытки и лишь усмехался. Можно было только позавидовать такой силе духа. Хотя, многие изображают из себя героев, пока не дошло до настоящего дела.
Когда все было готово, я наклонился к варвару:
- Кто был еще с вами? В белом? - язык я основательно подзабыл, и слова подбирал с трудом.
Но варвар меня понял. Он помрачнел и опустил глаза. Я кивнул наемнику.
Германец продержался дольше, чем я ожидал. Или наемник оказался не таким уж мастером. Я раз за разом повторял свой вопрос, а германец только тихий вечерний оглашал лес воплями. Но, в конце концов, он не выдержал. А может, просто решил, что тайна не стоит таких страданий. Он что-то быстро заговорил на своем наречии. Я сделал знак наемнику, чтобы он прекратил мучить пленника.
- Повтори еще раз. Только медленно, - сказал я.
Варвар, судорожно всхлипывая снова забормотал. На этот раз мне удалось разобрать несколько слов. Но достаточно было понять только одно - "колдун". Меня осенило - ну, конечно, как же я сразу не догадался! Ведь я уже видел эту белую тень. Друид. Или, вернее, призрак друида, который мог быть то человеком, то волком. Он уже несколько раз являлся мне. И неизменно был либо в белых одеждах, либо в белой волчьей шкуре. На меня нахлынули воспоминания.

* * *
Мне вспомнилась первая встреча с жуткого вида старцем в белом балахоне. Это было так давно, что казалось сном. Первый год службы. Я, зеленый новобранец, стоял в карауле, когда этот старик возник из тумана и потребовал вернуть древний амулет, который он называл "Сердцем леса". Тогда я еще не понимал, о чем он говорит. Должно было пройти несколько лет и случиться еще несколько встреч с друидом, обращавшимся в белого волка, прежде чем я кое-что разузнал об этом камне. Конечно же, и здесь не обошлось без Оппия Вара. Из-за этого амулета Вар и убил моего отца. И теперь охотился за этим камнем. Я думаю, что именно из-за него он и стал предателем, переметнувшись на сторону германцев шесть лет назад.
Все эти года, находясь вдали от германских лесов, я пытался разузнать хоть что-нибудь о Сердце леса. Я был уверен, что Сердце леса и Вар связаны незримой нитью, и найдя одно, я обязательно доберусь и до второго. Поэтому при малейшей возможности я расспрашивал всех, кто когда-нибудь бывал в Галлии и Германии о магическом амулете. Но особых успехов не добился. Обрывочные сведения, намеки, россказни, больше похожие на детские сказки, чем на правду. Оказалось, что Сердце леса упоминается во многих легендах. Но ни в одной из них о нем не говорится ничего конкретного. Будто тот, кто слагал этот миф и сам понятия не имел, что это за камень, но твердо знал, что он существует и обладает несказанной мощью. Он не может принадлежать одному человеку. Вернее, человек не может им владеть - амулет слишком могущественный и рано или поздно он приводит своего обладателя к гибели, хотя на первых порах дает почти безграничную власть над миром. По другим рассказам, он может исполнить заветную мечту того, кто доберется до него.
Изначально им не владел никто, но потом друиды - варварские жрецы и маги, научились управлять его силой, сдерживать ее, не прося ничего взамен. Они знали, что если камень попадет в людские руки, бедствия обрушатся на этот мир. Поэтому держали его в самом сердце непроходимых лесов.
Вот и все, что мне удалось узнать. Немного, что и говорить. А главное, ничего такого, что могло бы мне помочь. Сказки и домыслы неважные помощники в поисках. Рассказ самого Вара о том, как камень попал в руки римлян и то был полезнее. Наши с ним отцы - вот кто начал эту историю. Не попадись тогда их когорта в засаду галлов, мы с Оппием Варом никогда бы и не встретились. Быть может, и мой отец был бы сейчас жив. Надо же было такому случиться! Теперь мне приходится расхлебывать заваренную много лет назад кашу. Да и ладно бы только мне. Сколько людей погибло из-за этого камня и алчности Вара... Этот человек не остановится ни перед чем, лишь бы завладеть амулетом. Что будет, если он получит в свое распоряжение такую силу? Не знаю. Да и не хочу знать. Я сделаю все, чтобы этого не произошло. Должен сделать. Любой ценой мне нужно найти амулет и встретиться с Варом. Только тогда я смогу вздохнуть спокойно. Только тогда успокоиться и дух моего отца. И странный старик в белых одежда перестанет наконец преследовать меня.
От этих мыслей меня отвлек купец, окликнувший меня. Ему не терпелось убраться отсюда как можно быстрее. Я здорово напугал его, сказав о возможности новой засады.
Германец сидел, безвольно уронив голову на грудь. Он сказал все, что знал и теперь равнодушно ожидал своей участи.
- Возьмем его с собой, - сказал я.
- Может, лучше прикончить? - возразил седой наемник.
- Мы возьмем его с собой. Бросьте его на телегу.
Недовольно ворча наемники с трудом подняли связанного варвара и взвалили его на повозку.
Уже когда мы выезжали из леса мне вдруг пришло в голову, что варвары были уж очень самонадеянны или глупы. Пытаться такой горсткой захватить обоз... Для этого нужно здорово верить в свои силы и недооценивать врага. Если первое для германцев дело обычное, то второе случается куда реже. Обычно они рискуют нападать только когда втрое превосходят врага числом. А тут мы дрались едва ли не один на один. Что же заставило варваров так рисковать? Этот колдун-друид? И из-за чего? Из-за какого-то обоза, где самое ценное - мулы, которые тащат телеги?
Конечно, было и еще одно объяснение. Но оно мне совсем не нравилось.
Глава 2
Служба, служба, служба. Это только кажется, что всего-то и забот у центуриона - вести свою сотню или манипул в бой. На самом деле, даже находясь в лагере присесть некогда. Маневры, тренировки, работы, распределение отпусков и увольнений, караулы - пока со всем управишься... Да еще проследи за кто как одет, у кого оружие плохо вычищено, у всех ли есть достаточно провизии. Один напьется где-нибудь, другой сбежит в канаб к какой-нибудь девице, третий проиграется в кости, а потом за весь контуберниум работает, пока не угодит в госпиталь. За всеми нужно уследить. Кого-то самому наказать, дать пару раз витисом по хребтине, а кого-то и к легату на суд отправить. Помощников, конечно, хватает, да за ними самими глаз да глаз. Вот и крутишься каждый день как белка в колесе. Так что первые дни в легионе, пока в службу вникал, пока то да се, подумать ни о чем другом времени не было.
Одна радость - встретил старого приятеля Кочергу. С ним вместе мы плечо к плечу стояли насмерть в Дэрском ущелье. Все эти годы он так и служил на границе с германскими племенами. Дослужился до знаменосца. Теперь надеялся, что очередной поход вглубь германских земель сделает его опционом.
Первый раз, когда случайно встретились, отправились в кабак и там накачались пивом так, что нас обоих разносил по палаткам мой раб. Благо был здоровый малый. Здесь, как выяснилось, легионеры предпочитают пить пиво - варварское пойло. Но забористое. Куда крепче вина. Правда, и башка от него наутро здорово трещит. Ну да это ничего, это можно и потерпеть.
Кочерга рассказал мне, что в прошлом году Германик возобновил походы вглубь германских земель, снова покоряя взбунтовавшиеся племена. Шесть лет назад те решили, что навсегда избавились от римской власти, разбив армию Квинтилия Вара. Но они не знали, что римляне проигрывают сражения, но не воины. Настало время дорого платить за свое вероломство. С предателями Германик был жесток. В общем-то и правильно - нечего бить в спину. В этом году все ждали нового похода. Как только начнется летняя кампания, мы двинемся дальше на восток. Чтобы встретиться с самим Арминием, который все никак не мог забыть своей победы в Тевтобургском лесу и смущал племена, готовые покориться . Кочерга сказал, что Германик считает делом чести не только схватить Арминия и разбить непокорных германцев, но и вернуть потерянных шесть лет назад легионных орлов. А это значит, что нам нужно вернуться в те места, где мы уже побывали. Нам предстоит снова пройти тот страшный путь от берегов Везера к Ализо, через Тевтобургский лес и Дэрское ущелье.
Нам обоим это было по душе. Но если Кочерга просто мечтал поквитаться за своих друзей, погибших в том бою, то у меня были и другие цели. Там в последний раз я видел Оппия Вара. И он был в свите Арминия. А значит, встретившись с предводителем германцев, я встречусь и с Варом. Не об этом ли я мечтал шесть лет?
За такие новости я поставил Кочерге лишний кувшин пива.
Оставалось только дождаться летней кампании. И если мне хоть немного повезет, я прикончу вара этим летом. А если нет - что ж, пойду дальше по его следу. Ничего другого мне не остается. Я так долго жил мыслью о мести, что другой жизни уже не представляю. Иногда мне страшно подумать о том, что будет со мной, когда Вар умрет. Эти мысли я гоню прочь, но последнее время они все чаще лезут в голову. Наверное,
это предчувствие скорой развязки.
Тогда же Кочерга сказал мне одну вещь, которая здорово насторожила меня.
- Я вот только не понимаю, - проворчал он, теребя бороду, - мы воююем с германцами, так зачем принимать на службу всяких проходимцев из варваров? Один раз уже обожглись, неужели мало? Опять будет как в прошлый раз - в один прекрасный момент они просто повернут мечи против нас, и нам придется драться на два фронта.
- Каких проходимцев?
- В лагере полным полно этого германского сброда. Причем, некоторые из тех племен, которые были в Дэрском ущелье. Дня три назад еще десяток этих мерзавцев попросились на службу. Ходят, вынюхивают, высматривают... Причем, видно, что не простая шушера, а из богатеньких родов. Не совсем уж знать, но и не беднота крестьянская. Отборные головорезы. Ни за что не поверю, что польстились на солдатскую похлебку. Будь моя воля, давно бы уже забил палками как шпионов. А легат ничего, и в ус не дует. Вот всадят ему стрелу в спину, поймет, что к чему. Да поздно будет.
Я хорошо понимал Кочергу. Действительно, верить варвару - все равно, что доверять кобре один раз угостив ее молоком. Но мне не понравилось другое - та подозрительно глупая засада в лесу, теперь, стоило мне появиться в лагере тут же приходят отборные германские бойцы... Было ли это простым совпадением? Не знаю. Но я решил на всякий случай держать ухо востро.
Только сейчас, после слов Кочерги, мне вдруг вспомнилось, что несколько раз я чувствовал на себе внимательные взгляды варваров. Они частенько ошивались рядом с казармами моей когорты... Я-то особого внимания на них не обращал. Голова не тем была занята. Да и привык, что лагерь - для солдата все равно что дом родной, ничего плохого, пока она за валом сидит, с ним не случится. К тому же, откуда мне знать, когда эти ребята здесь появились? Может, с прошлого года службу тянут... Оказывается, не с прошлого года. А сразу после меня в лагерь приехали.
- Слушай, а с ними часом стариков нет? - спросил я. - Жрецов там каких-нибудь, гадателей?..
- Да вроде нет. Все молодые, здоровые как на подбор. Может, какой-нибудь жрец среди них и затесался, да только никто ничего не говорил на этот счет. Кажется, простые бойцы.
На этом разговор о германцах закончился. Дальше пошли обычные для солдат воспоминания - кто, где, как воевал, пил или развлекался с девочками.
После этого разговора прошло несколько дней. Все время я присматривался к вновьприбывшим германцам. Но те вели себя как обычные наемники, желающие не слишком напрягаясь заработать денег. Пили пиво, играли в кости, соревновались друг с другом, кто вернее метнет дротик, время от времени дрались, а остальное время либо спали, либо без дела слонялись по лагерю. Вряд ли это было шпионажем, по-моему, они просто высматривали, где что плохо лежит, дабы прибрать это к своим грязным ручищам. Грубые, волосатые, воняющие застарелым потом и кислым пивом - даже легионные рабы обходили их стороной. Варвары они и есть варвары, что с них взять?
Я перестал обращать на них внимание. Судя по всему самое большее, на что они были способны - стянуть кошелек у какого-нибудь зазевавшегося торговца. К тому же у меня были дела и поважнее, чем наблюдать за германцами. Близилось начало летней кампании и забот у меня прибавлялось с каждым днем. Всего лишь через месяц мы отправимся в поход. И через месяц я обязательно встречусь с Варом. Отец будет отомщен. Так же как и Марк Кривой. Так же как и Бык. То, о чем я мечтал столько лет, наконец осуществится.
Я считал дни до похода, как зеленый новобранец считает дни до первой присяги или как старый ветеран - до своей отставки. И ни о чем другом думать не мог. Ножницы, которыми ..... перерезают нить человеческой жизни уже коснулись нити судьбы Вара. Одно короткое движение, последний рывок, последнее усилие - и он отправится к предкам. Тридцать дней и несколько десятков миль - вот и все, что отделяет нас друг от друга. Не так уж и много. Вернее сказать - вообще ничего. Он у меня в руках.

* * *
Они выбрали удачный момент. Лучше не придумаешь. Третья ночная стража - время, когда лагерь спит мертвым сном. Даже часовые клюют носами и приходится сновать от поста к посту, чтобы не дать этим сукиным детям уснуть. Да и самому так легче бороться с дремотой.
Я обходил наружные пикеты вместе с тессерарием, разносившим таблички с новым паролем. С нами были еще двое легионеров из новобранцев. У нас был приказ не выходить в одиночку за лагерный вал, вот я и прихватил с собой двух юнцов - пусть привыкают к службе. Громыхая плохо подогнанными доспехами они шагали сзади, то и дело налетая на меня с тессерарием. Боялись отстать. Ни один из них не бывал в деле и врага не видел даже издали. Вот и липли к нам, как щенки к ноге хозяина.
Тьма стояла непроглядная. От чадящих факелов в руках тиронес проку было немного. Они больше давали дыма, чем света - опять кто-то решил заработать на нас. Недавно уже прислали червивые сухари и калиги из плохо выделанной кожи, которые рвались через десяток миль. Теперь вот несветящие факелы.
Мы только что отошли от поста и теперь нам предстояло пройти по небольшой роще к следующему. Можно было двигаться и через поле, но тогда пришлось бы давать изрядный крюк. Я решил срезать путь, чтобы успеть навестить и западную сторону до того, как начнется смена.
В этой роще на нас и напали. Я обернулся сказать одному из новобранцев, чтобы перестал наступать мне на пятки и успел увидеть, как у него из шеи словно вырос кинжал с грубой костяной рукоятью. Парень сделал удивленное лицо, в горле у него забулькало и он начал заваливаться набок, выронив факел. А еще через мгновение у второго из груди вышло навершие дротика.
Что есть мочи я заорал:
- К оружию!
Мой крик подхватил было тессерарий, но вопль тут же перешел в предсмертный хрип. С перерезанной глоткой особенно не покричишь.
Все произошло настолько быстро, что я не успел даже обнажить меч. Раз! И три трупа. Это можно было бы назвать очень хорошей работой. Если бы только дело не касалось наших ребят.
Я нагнулся, чтобы поднять факел, второй рукой вытаскивая из ножен меч. И тут на меня набросились со всех сторон. Молча, без радостных воплей. Первому я успел вогнать клинок в брюхо, но второй сбил меня с ног и я отлетел в сторону, крепко приложившись к какой-то коряге. Еще один из нападавших решил, что я уже не опасен и попытался придавить меня к земле своей тушей. Это стоило мне сломанных ребер, а ему - вспоротых кишок. Кое-как спихнув обякшее тело, я откатился в строну и вовремя - рядом с мой головой в землю ударила тяжелая дубина. Я почти вслепую очертил мечом полукруг и еще один разбойник с воплем рухнул на землю, хватаясь за ногу.
Остальные немного поотстали, поняв, что так просто меня не возьмешь. Я прижался спиной к дереву и снова взревел:
- К оружию! Тревога!
Шансов на то, что меня услышат в лагере было немного. Но попытаться стоило. Если это нападение германцев, ребята должны быть предупреждены. Хотя, мне ни разу не доводилось слышать, чтобы врагу удалось внезапной ночной атакой захватить укрепленный римский лагерь. Все равно что дернуть спящего тигра за хвост. Дернуть-то получится, но вряд ли результат понравится шутнику.
Тем не менее, долг требовал, чтобы я поднял тревогу. И я старался изо всех сил. Не переставая отбиваться от наседавших на меня варваров. Теперь я был уверен, что это именно германцы - двое подняли с земли факелы, и я смог увидеть их заросшие лица и грубую одежду, наполовину состоявшую из шкур. Странно, что не чувствовал обычной для них вони - наверное, чем-то обработали тела и одежду, чтобы мы не смогли учуять их. Хороший план. Только на этот раз он сработал не очень хорошо. Я все еще был жив и даже не ранен. А они потеряли троих. Если так пойдет и дальше, завтра меня ждет неплохая прибавка к жалованию.
Но германцы были не так просты. Поняв, что нахрапом меня не взять, они изменили тактику. Трое атаковали меня с фронта, а еще парочка нырнула мне за спину. Дерево, конечно, защитило бы меня какое-то время, но рано или поздно кто-нибудь исхитрился бы воткнуть мне между лопаток копье.
Когда приходится драться сразу с несколькими противниками нужно соблюдать одно простое правило - они постоянно должны находиться на одной линии. Тогда тебе не придется отражать удары со всех сторон, а только с одной. На словах это несложно. А на деле... В темноте, на скользкой земле, в доспехах, против пятерых хорошо вооруженных бывалых воинов... И все же я решил попробовать. Ничего другого мне не оставалось. Я отлепился от дерева, одним прыжком прорвал полукруг германцев и оказался у них за спинами. Врагов осталось четверо. Я принялся кружиться так, чтобы один стоявший напротив меня варвар закрывал своим же телом меня от второго. Ночная роща наполнилась звоном мечей и напряженным дыханием.
Боковым зрением я видел, как двое остальных опять пытаются зайти с тыла. Мне пришлось изменить направление движения, чтобы выстроить хотя бы троих в одну линию. На какое-то время это получилось. Германцы хрипло ругались, натыкались друг на друга, но никак не могли меня достать. Зато я зацепил еще одного.
Но тут силы начали оставлять меня. Уже не такими быстрыми были выпады, не такими выверенными финты. Пару раз острия копий скользнули по поножам - варвары почему-то не метили в грудь или живот. Только в ноги. Я уже не пытался докричаться до своих. Надо было беречь дыхание.
Каким-то чудом мне удалось продержаться еще несколько секунд и перерубить одному из германцев древко копья. Это все, что я смог сделать. На большее не осталось сил. Я понял, что вот-вот дело будет кончено. Я просто свалюсь от усталости. Пот заливал глаза, несмотря на ночной холод, ноги не слушались, руки налились свинцовой тяжестью. Еще чуть-чуть и я не удержу в руке меч. И тогда они доберуться до меня.
Я был близок к отчаянию. Неужели я так и умру, не выполнив свой долг? Неужели эта нелепая схватка в крошечной рощице станет для меня последней? Лучше бы уж я погиб тогда, вместе с Быком и тремя легионами. Или в том страшном бою с парфянами, когда им удалось окружить пять когорт и только сумасшедшая атака кавалерийской турмы спасла нас от верной гибели. Что может быть лучше для солдата, чем геройская смерть в большом сражении? Только так можно оставить память после себя. И горе тем, кто гибнет без толку в мелких стычках, их имена не отзовутся в вечности.
Острие копья вспороло мне кожу на бедре. И варвары радостно завопили. Но тут до нас донесся далекий звук трубы. Радость накрыла меня горячей волной. Играли тревогу. Наверное, кто-то все же услышал мои призывы к оружию и лязг мечей. Раздирая глотку, я заревел:
- Ко мне! Сюда! Германцы!
Квинт Бык и тот не смог бы крикнуть громче, а уж он орал так, что легионная зелень штаны уделывала.
Труба ответила мне.
Собрав последние силы, я попытался развернуться так, чтобы оказаться между спешившими мне на подмогу легионерами и германцами. Мне это удалось, и я шаг за шагом начал отступать в сторону лагеря. Впервые мелькнул проблеск надежды. Если я продержусь еще немного, если не оступлюсь и не сделаю роковой ошибки, возможно, мне удастся спастись. Главное, потерпеть. Несколько минут. Всего-то несколько минут. Приходилось терпеть куда больше. И каждый раз у меня это получалось. Получится и теперь. Не может не получиться. Только не сейчас, когда спасение так близко...
Удар был нанесен сзади. Похоже, на радостях я упустил из виду одного из варваров. Он зашел мне за спину и угостил дубинкой. Если бы не шлем, голова треснула бы как перезрелая тыква. А так я просто провалился в темноту. Даже не успев понять, что произошло.

* * *
Очнулся я от тряски. Я лежал попрек седла, связанный по рукам и ногам. Жутко болела голова. Досталось ей крепко. Варвар, который меня оглушил, явно перестарался. Тошнота то и дело подкатывала к горлу, во рту пересохло.
Я попробовал пошевелиться, но ничего не получилось. Германцы связали меня на совесть. Боялись. Это меня немного обрадовало. Всегда приятно знать, что враг тебя опасается. С другой стороны, это значит, что сбежать будет очень непросто. Впрочем, о побеге думать было рано. Вряд ли я сейчас смогу передвигаться самостоятельно. Руки и ноги затекли, голова кружилась, все тело болело, будто по нему как следует прогулялась дубина. Может, и прогулялась. Варвары вполне могли выместить свою злобу, когда я был без чувств. От них всего можно ожидать.
Я решил немного выждать. Набраться сил. Разузнать, куда меня везут. Ведь если бы они хотели просто прикончить меня, сделали бы это давно. Но не сделали. Выходит, кому-то я очень нужен. И нужен живым. Зачем? Кому понадобился простой центурион? Выкуп за меня никто не заплатит. Разве что ребята скинутся, но те гроши, которые они смогут собрать никому не нужны. Что еще можно с меня взять? Какие-то секретные сведения о будущей кампании? Может быть. Племена, которые живут рядом с границей наверняка хотят знать, через какие земли пойдут римляне. Самый простой способ выяснить это - взять пленного и расспросить его об этом.
Но может быть, мое похищение как-то связано и с друидом. Если бы не та белая тень на дороге, мне такое и в голову бы не пришло. Но сейчас, после той засады и слов варвара, вырванных под пыткой... Я мог допустить все, что угодно.
Мы ехали уже несколько часов. Все тело словно онемело. Трястись, навалившись брюхом поперек седла, да еще по лесной тропинке, удовольствие маленькое. Жутко хотелось пить. Честное слово, не задумываясь отдал бы свой шлем за глоток воды. Хотя, боюсь, шлема мне уже не видать. Как и панциря. Варвары оставили на мне лишь тунику и калиги. Даже пояс забрали. Хорошо еще, что все медали остались в лагере. У меня не было привычки постоянно носить свои награды, как делает большинство солдат. Мог бы лишиться и этого. Но панциря было жалко. Отличная работа. Удобный, хорошо подогнанный, прокованный точно так как нужно, ни больше ни меньше... Великолепный доспех. Теперь достанется какому-нибудь немытому германцу. Бесплатно.
Я дернулся в седле и заорал:
- Эй! Дайте воды!
Германцы словно не слышали. Продолжали также неторопливо трусить на своих низкорослых лошадках. Лишь тот, что вел на поводу моего коня обернулся, глянул из-под косматых бровей и сплюнул.
- Дайте воды, Юпитер вас разрази!
Никакого ответа. Это меня взбесило. Я начал вертеться и дергаться так, что лошадь испуганно зафыркала и попыталась сделать свечку. Упасть мне не удалось - я был намертво привязан к седлу. Но все же добился того, чего хотел. На меня обратили внимание. Германцы остановились и старший что-то сказал остальным. Те засмеялись. Потом отвязали меня, бросили на землю и обступили со всех сторон.
- Руки развяжите. И дайте воды!
Германцы снова расхохотались.
И вместо того, чтобы напоить меня, принялись избивать. Без особой, впрочем, злобы. Устав, снова взвалили меня на коня и мы продолжили путь. Я решил, что они за это здорово поплатятся. Хотя, конечно, война есть война. Не знаю, как бы я сам вел себя на их месте. Как-никак а я ухлопал трех их друзей. Так что, можно сказать, они были еще достаточно вежливы со мной. Почти добры.
Однако я решил до конца дня вести себя тихо. Если вечером не дадут воды и не развяжут руки, попытаюсь еще раз. Надеюсь, здоровья у меня хватит.
Так прошел весь день. Мы ехали без остановок. Все дальше и дальше вглубь враждебных земель. Во всяком случае, я так думал. А куда еще могут держать путь варвары? Уж всяко не в Рим. Правда, точного направления я так и не смог выяснить. Солнца видеть не мог - единственное, что было перед глазами земля и влажный бок лошади.
Когда окончательно стемнело, германцы наконец решили сделать привал. Расседлали коней, развели костер, соорудили что-то вроде навеса из еловых лап. Меня сняли с лошади и привязали к дереву. Единственным послаблением было то, что веревки теперь не так врезались в кожу. В остальном, мое положение нисколько не улучшилось. Пошевелиться было по-прежнему невозможно. Мне дали воды, потом немного поколотили на сон грядущий и оставили в покое.
Следующий день был как две капли воды похож на предыдущий. Правда, вечером мне все-таки дали немного поесть. Заплесневевший сухарь и несколько глотков болотистой воды. С сухарем я разделался за мгновение. Это развеселило варваров. Они были вообще по-своему веселые ребята. Ничего, придет время и мы повеселимся вместе.
Со мной не разговаривали, ни о чем не спрашивали. Я был для них чем-то вроде тюка с шерстью. Утром взвалили на седло, вечером - сняли с седла и бросили на землю. Вот и всех забот. Очень скоро я понял, что пытаться о чем-то расспрашивать или просить их бесполезно. В лучшем случае они просто не обращали внимания на мои слова. В худшем - били. Но ни разу ни один из них не ответил мне по-человечески.
В голову как назло мысли лезли невеселые. Вспомнилось, как я чуть не попал в рабство. Как провел сутки в каменном мешке, ожидая своей участи. Если бы не фракиец Скилас, вполне возможно, что я уже давно умер бы в рудниках или на галерах. Неужели все повторяется, и мне опять грозит рабство? Только на этот &heip;

комментариев нет  

Отпишись
Ваш лимит — 2000 букв

Включите отображение картинок в браузере  →