Интеллектуальные развлечения. Интересные иллюзии, логические игры и загадки.

Николай Гродненский
Неоконченная война. История вооруженного конфликта в Чечне

Военно-историческая библиотека –

Харвест,; 2004
ISBN 985-13-1454-4
Аннотация

Эта книга является одной из первых работ, рассматривающих все аспекты нынешнего вооруженного конфликта в Чечне — не только военные, но также исторические, политические, экономические и социально-психологические. Автор подробно описал ход первой, второй и третьей военных кампаний в Чечне, проанализировал причины и следствия успехов и поражений обеих противоборствующих сторон. Книга адресована российским политикам, журналистам, военнослужащим, сотрудникам спецслужб, а также широким кругам читателей в странах СНГ и Балтии.

Гродненский Н. Г
Неоконченная война: История вооруженного конфликта в Чечне

КНИГА ПЕРВАЯ

ВСТУПЛЕНИЕ

Бывают бандитские правительства, может ли быть бандитский народ? В наши дни уже очевидно, что развязыванию войны в Чечне способствовали те же силы, что развалили СССР. Тогда гражданская война на территории непосредственно РСФСР не началась только потому, что были достаточно сильны центробежные силы, а власть «реформаторского» режима недостаточно прочна. Однако уже в то время прилагались все усилия к тому, чтобы начавшееся расчленение страны продолжалось все дальше и дальше и становилось необратимым. Сценариев для этого хватало. Война в Чечне 1994–1996 годов — гражданская война. В ней столкнулись две силы. Против голодной, преданной и проданной армии, воевавшей, по сути дела, за сохранение государства, была брошена вся накопившаяся за несколько лет мощь режима, развязавшего эту бойню, интересы которого отстаивала не только бандитская наемная армия в Чечне, но и «пятая колонна» непосредственно в России. Причем, в значительной мере, именно вклад «пятой колонны» (средств массовой информации и «демократической общественности» в лице разномастных «правозащитников») принес в результате победу «сепаратистам». Недаром еще перед началом боевых действий американские спецслужбы докладывали, что «готовится не война с Чечней, а война на территории Чечни двух полярных российских политических сил». (А. Вольский как-то назвал их «партией войны и партией дураков», разумеется, забыв упомянуть, к какой же партии он относит себя самого). Развязыванию войны всячески содействовало повсеместное насаждение в Чечне русофобских настроений. «Демократические» средства массовой информации всемерно способствовали этому, поднимая истерию вокруг мифа о «порабощении русскими чеченского народа». Кроме того, еще одним козырем для поджигателей войны стала носящая выборочный характер память о якобы имевшей место «героической борьбе», которую вели чеченцы «за свободу» в годы Кавказской войны, а также донельзя мифологизированная память о сталинской депортации и «геноциде», развязанном против чеченцев. Причем, что парадоксально, истоки единой методологии оценки «независимых» журналистов и всевозможных новоявленных «историографов» лежат в марксизме-ленинизме, столь усиленно смешиваемом ими же с грязью. Прежде чем перейти к событиям чеченской войны, оставим истмат в стороне, и в первой части книги проведем небольшой экскурс в историю, чтобы в общих чертах ознакомиться с исторической подоплекой событий, происходящих на Северном Кавказе.

ЧАСТЬ 1 КАВКАЗ ПОД НАМИ…

«Злой чечен ползет на берег…»

Все, что построено в Чечне, весь ее промышленный потенциал создан потомками тех русских людей, которые появились там еще в двенадцатом веке и окончательно осели в шестнадцатом, после разгрома последнего осколка империи Чингисхана — Астраханского ханства. Сами чеченцы никогда ничего не строили. Основным средством их существования, за счет которого жили чеченские кланы-тейпы, был обычный разбой — бандитизм. (Даже в не столь отдаленное советское время чеченцы предпочитали работать в сфере торговли и обслуживания или же занимались полумафиозными промыслами.) Еще в 1718 и 1722 годах Петр I направлял в Чечню экспедиции для защиты от грабительских набегов русских границ. К концу восемнадцатого века построенная на грабежах и бандитизме набеговая систем постепенно превратилась в своеобразный экономический уклад. В результате грабительских набегов со стороны чеченских родоплеменных тейпов к тому времени оказались фактически перекрыты все торговые пути России на Кавказе. Помимо этого, прилегающие территории российского пограничья регулярно подвергались разграблению и разорению. Известно заявление горцев русскому генералу Румянцеву: «Набеги и грабежи — наши занятия, как ваши хлебопашество и торговля». Столь же широко, как набеги и грабежи, практиковались похищения людей с целью выкупа или продажи в рабство. С развитием набеговой системы горцам стали сильно мешать демократические принципы язычества и отрицание жестокости христианством. Поэтому все более широкое распространение начало получать мусульманство. Как известно, священная книга мусульман Коран позволяет объявить «газават», т. е. войну «неверным». Следовательно, благодаря исламу, с «войной за веру» горцы стали отождествлять воровство и грабежи у «неверных». Чеченцы никогда не были особо сильными приверженцами мусульманской религии. Они всегда выше «священного» суда шариата ценили свои родовые тейповые законы. В качестве примера приведем следующий: если шариатские законы запрещают воровство, то у чеченцев воровство у соседа считалось признаком особой смелости и удачи, а запрещено оно было родовыми законами только у «своих».
Со временем набеговая экспансия и грабежи, постоянно усиливавшие власть и увеличивавшие богатство горской знати, стали оправдываться уже не «традиционностью» и экономической «необходимостью», а «утверждением исламских догматов». После принятия шариата низами горцев уже и широкие массы поняли все материальные выгоды «газавата». Ведь «священная война» в широком масштабе приносила намного больше добычи, чем обычные набеги. Следует отметить, что и в наши дни ислам в Чечне воспринимается не как глубокая духовная традиция, а как источник агрессивной идеологии, ведь наблюдавшийся в годы кавказской войны всплеск религиозного фанатизма не оставил глубоких следов в самосознании чеченцев ввиду своей непродолжительности. В начале XIX века Турция отправила в Азербайджан большую группу своих агентов, которую возглавляли Исмаил Эфенди и Мухаммед Аскери. Они занялись созданием вооруженных отрядов. Кроме того, целью их было проповедование мюридизма, которое они вели, призывая к выступлению горцев не только против России, но и христиан вообще. Не найдя в Азербайджане должного сочувствия, они перенесли свою деятельность в Дагестан и Чечню. Там семена мюридизма попали на благодатную почву в лице криминальных элементов. Программа и требования, предъявляемые мюридизму, составляют содержание тариката, смысл которого — индивидуальная обработка психики и сознания с целью намеренного притупления воли и всех чувств, кроме любви к богу и безусловного подчинения наставнику (мюриду или имаму).
Таким образом, исламский мюридизм, основанный на тарикате, ставил цель — подготовить фанатиков, без собственной воли, беспрекословно преданных имаму и готовых выполнить любое его приказание. В результате поддерживаемые «мусульманскими братьями» из Турции грабительские набеги переросли в войну. Да и Российской империи надоело мириться с существованием у себя под боком бандитского рассадника. В 1818 году российское командование на Кавказе приступило к установлению военно-экономической блокады горских племен. Наряду с чисто военными акциями, русские власти использовали политику разделения чеченцев на «мирных» и «не мирных», наделяли часть горцев землей на равнине, укрепляли административные порядки. Русскими были построены крепости Форт Петровский, Грозный, Владикавказ, Нальчик и др. Горские общества, еще не выработавшие к тому времени четкой и единой политико-идеологической установки, постоянно враждовали между собой. Мужественно отрезая головы пленным и вырезая в межусобицах соплеменников, они буквально разбегались при виде русских отрядов. Причем часто одни горцы участвовали в преследовании русскими войсками других. Все, что нужно было сделать русским властям, — это дать «свариться» внутреннему конфликту. Но они предпочли решить эту проблему силой. В результате это привело к консолидации под знаменем ислама ряда разрозненных общин. Тем не менее часть чеченских тейпов до такой степени противилась принятию шариата, что уходила к русским целыми селениями. На первом этапе (1817–1829 годы) кавказской войны генералу Ермолову удалось усмирить племена горцев. Но мир на Кавказе не соответствовал планам Великобритании и Турции. При поддержке Англии не имевшая возможности вести открытую войну с Россией Турция начала массивные поставки оружия и военных материалов к практически не охраняемому кавказскому побережью. Лишь в 1830 году к берегам Кавказа пришло более 20 турецких судов с деньгами, военными грузами и инструкторами.
О степени вмешательства Англии говорит факт задержания 14 ноября 1836 года русским бригом «Аякс» в бухте Суджун-Кале английской шхуны «Винсен» с оружием, порохом и прочими военными припасами. Второй этап кавказской (точнее, уже чеченской) войны начался в 1834 году, когда горские племена возглавил имам Шамиль. Он был аварцем по происхождению (родом из Нагорного Дагестана). Используя идеологию «джихада» (священной войны до победного конца), армия имама почти четверть века зверствовала на Кавказе. При Шамиле мобилизация общества достигла невиданных размеров. Северо-Восточный Кавказ содержал 5-тысячную армию конников имама и 50-тысячное ополчение. Все мужчины от 16 до 60 лет несли военную повинность. Даже женщины были обязаны иметь пики с железными наконечниками. Имам Шамиль (1799–1871) Зимой 1840 года чеченские тейпы предприняли первую попытку отделиться от Шамиля. Сделали они это не потому, что не принимали ортодоксального мюридизма, а потому, что не хотели жить по суровым законам шариата, предпочтя покровительство либеральных российских вла-10 стей. Ведь все пороки вайнахов сдерживались лишь благодаря воле имама и железным рамкам шариата: за обман, измену, разбой — смерть. Сам же Шамиль не скрывал своего презрительного отношения к чеченцам, утверждая, что «суть их характера составляет пьянство, грабежи, необузданное своеволие, дикая невежественность и кровожадность». Опасаясь самим обратиться к имаму, чеченцы предложили за ходатайство его матери Баху-Меседу огромную сумму в 200 туманов (около 2000 царских рублей). Услышав, что далее его мать просит отпустить предателей, Шамиль не мог поверить своим ушам. Но быстро придя в себя, приказал дать «отступнице от Магомета» 100 ударов плетью, первые пять из которых он нанес собственноручно. В июле 1845 г. во время кавказской войны русской армией была проведена самая кровопролитная и бессмысленная операция. Ее ход и описание дал в своей работе «Его величество желает…» Александр Пронин:

«…В конце 1844 г. император Николай I назначил наместником на Кавказе и главнокомандующим войсками Отдельного Кавказского корпуса генерал-адъютанта Михаила Воронцова. Его предшественника Александра Нейдгардта отправили в отставку. Самодержец имел повод для недовольства: несмотря на то что на Кавказ был переведен 5- й пехотный корпус генерала Александра Лидерса и общая численность русских войск, включая казаков, доведена до 150 тыс. человек, перелом в борьбе в пользу России так и не наступил. Напротив, осенью 1844 г. Шамиль провел удачную военную кампанию и включил в состав имамата — созданного им феодально-теократического государства — многие районы Кайтаго-Табасаранской области. Воронцову предоставлялись чрезвычайные полномочия с тем, чтобы в течение одной кампании покончить с Шамилем раз и навсегда…»

Замысел операции, которая должна была стать решающей, отличался николаевской прямолинейностью: лесными чащами Ичкерии пройти в глубь Андийского горного массива и овладеть «резиденцией» Шамиля — аулом Дарго в верховьях реки Аксай. Считалось, что за этим последует капитуляция Шамиля, а с ней и замирение мятежных горцев… «Взятием чеченского аула Дарго, в котором жил Шамиль, думали достигнуть покорения всего подвластного ему пространства, — иронизировал в своей работе Зиссерман — вероятно, по тому примеру, как Наполеон со взятием 1823 г. Вены и Берлина предписывал по своему усмотрению условия Австрии и Пруссии. Как не подумали, что какой-нибудь чеченский аулишка с несколькими десятками хижин даже для нищих чеченцев никакого особого значения иметь не может, что Шамилю, при его ограниченных требованиях хоть каждую неделю переменять резиденцию — особого затруднения не составит?»
Постижение этой нехитрой истины русским солдатам пришлось оплатить большой кровью. Еще в марте 1845 г. Воронцов обратился к жителям Чечни и Дагестана с прокламацией, в которой призывал сложить оружие и не принуждать правительство употреблять против них «меры строгости, кои будут гибельны»… Специально отряженные лазутчики доставили эти листовки в горские селения.
Действия они не возымели, зато насторожили Шамиля, почувствовавшего, что затевается новая крупная экспедиция. Для выполнения утвержденного императором плана из войск Кавказского корпуса, казаков и национальных воинских формирований иррегулярного типа было составлено 5 отрядов (Чеченский, Дагестанский, Самурский, Лезгинский, Назрановский). На первые два отряда возлагалась главная задача, остальные решали вспомогательные. Чеченский под командованием генерала от инфантерии Александра Лидерса (сначала 15, затем 12 пехотных батальонов, Грузинская пешая милиция, 13 сотен конницы, из них 7 — Осетинская, Кабардинская и Дигорская конные милиции, 3 роты саперов, 26 орудий) должен был двинуться на Андию от крепости Внезапной. Дагестанский под командованием генерал-лейтенанта Осипа Бебутова (10 пехотных батальонов, 3 сотни конницы, 18 орудий) шел ему навстречу от укрепления Евгеньевского. 31 мая Чеченский отряд выступил в поход, а 3 июня близ селения Хубары соединился с большей частью Дагестанского отряда. 14 июня были пройдены так называемые Андийские ворота.
В течение второй половины июня это формирование, получившее название Главного действующего отряда, медленно продвигалось к намеченной цели, делая продолжительные остановки и почти ежедневно вступая в авангардные бои и перестрелки с нападавшими группами горцев. Воронцов сознательно не форсировал марш, поджидая транспорт с продовольствием и другими запасами. Сковывало действия и то, что в экспедицию напросились приехавшие из Петербурга титулованные особы (среди них брат императрицы принц Александр Гессенский), искавшие случая заслужить боевой орден, но при этом не забывшие о комфорте и загрузившие обоз дорогой и бесполезной поклажей, включавшей даже столовое серебро. 4 июля в селении Гогатль (Гоцатль) к отряду присоединился долгожданный транспорт с провиантом, и главнокомандующий приказал выступить на Дарго на рассвете 6 июля. Эта дата и считается первым днем Даргинской экспедиции…
Воронцов и его штаб явно недооценивали воинские качества мюридов, особенно их хитрость и коварство, и пренебрегли организацией контрразведки, позволив вражеской агентуре беспрепятственно проникать в расположение войск и собирать все необходимые сведения… Сколь хорошо был осведомлен о Главном действующем отряде Шамиль, настолько же скудными сведениями о противнике располагали Воронцов и его военачальники…
Разведка в Отдельном Кавказском корпусе была поставлена настолько плохо, что штаб Воронцова понятия не имел и о местности, по которой, похоже, без подробной карты проложили маршрут движения экспедиции на Дарго! Фактически Шамиль сумел заманить русские войска туда, где его повстанцы имели бесспорное преимущество: в труднопроходимую чащобу Ичкерийского леса, словно бы созданную природой для устройства засад и всякого рода ловушек. Через своих людей, вызвавшихся быть русскими «осведомителями» и «лазутчиками», горский вождь заранее убедил Воронцова, что по этому лесу якобы возможно движение плотных масс войск, и, соответственно, штаб Главного действующего отряда спланировал переход от Гоцатля к Дарго тремя колоннами.
Но на самом деле на протяжении нескольких верст отряду предстояло идти в лесу по узкому гребню шириной в 2–3 сажени, где едва проезжала телега! К тропинке с обеих сторон подступали крутые обрывы. Здесь и был устроен мощный очаг сопротивления. Главный действующий отряд, выступивший в составе 7940 человек пехоты, 1218 человек конницы, 342 артиллеристов при 2 легких и 11 горных орудиях, достиг этого рокового места во второй половине дня 6 июля после 14-верстного перехода. Свыше 20 завалов, больших и поменьше, устроенных из срубленных толстых деревьев, укрепленных насыпной землей и камнями, опутанных ветвями и сучьями, представляли почти неодолимое препятствие. Каждый завал авангард под командованием генерал-майора Константина Вельского брал штурмом. Как потом стало известно, до 6 тыс. горцев и сам Шамиль собрались здесь. Одни обороняли завалы, другие, рассеявшись по лесным склонам, возвышавшимся над тропой, расстреливали из английских штуцеров скучившиеся массы русских воинов. Поразительное мужество и бесстрашие проявили егеря 1-го батальона Литовского полка. Под убийственным огнем, действуя только штыками, они одолели первые пять завалов в считанные минуты, вызвав в рядах противника замешательство. Но командовавший ими генерал-майор Фок был смертельно ранен. К вечеру страшный путь был пройден. Экспедиция достигла цели — вошла в Дарго. В полусожженном мюридами ауле оказалось пустынно… Дорога к этому пепелищу через Ичкерийский лес стоила экспедиционному отряду жизни 1 генерала, 2 обер-офицера и 1 штаб-офицер, 28 нижних чинов и 4 милиционеров. Выбыли из строя по ранению и контузии в общей сложности 173 человека, оказалось потеряно много лошадей. Но это были, как говорится, только цветочки. Наутро горцы, занявшие возвышенный левый берег реки Аксай, начали бомбардировку Дарго из нескольких орудий. Чтобы прекратить ее, Воронцов направил часть сил (6 батальонов пехоты, 4 сотни линейных казаков, Грузинскую конную милицию) на штурм вражеских позиций. Итогом дня 7 июля стал захват нескольких высот, к вечеру оставленных отошедшими горцами, и потеря почти 300 солдат и офицеров убитыми и ранеными. Бессмысленность этих потерь, замечает в работе «Кавказская экспедиция в 1845 году» военный историк Б.М. Колюбакин, повлекла за собой «начало упадка между войсками той бодрости, той неустрашимости и того мужества, которыми они запечатлели славу русского оружия накануне…»
Тем временем утром 10 июля на высотах, верстах в девяти за Ичкерийским лесом, показался обоз с провиантом для отряда. Чтобы доставить его в Дарго, Воронцов отрядил 6 пехотных батальонов и 6 сотен конницы при 4 горных орудиях — половину отряда под командованием генерал-лейтенанта Клюгенау. Пехота выступила налегке, взяв с собой порожние мешки, чтобы насыпать в них сухарей на всех. Едва колонна Клюгенау вступила в Ичкерийский лес, как тотчас ее бойцы стали мишенью для многочисленных 15 горских стрелков, снова занявших лесистые склоны. На марше уже выяснилось, что уничтоженные 6 июля завалы сооружены вновь, да еще и более прочные. Авангардом командовал генерал-майор Александр Пассек — храбрец из храбрецов. Он сам повел своих солдат на штурм завалов. Стремительной атакой егеря преодолевали одно препятствие за другим. Но темп движения бойцов Пассека был таков, что остальная часть колонны не поспевала за ними. В образовывавшиеся значительные промежутки то и дело врывался только что выбитый неприятель, снова заваливал тропу деревьями, и главной колонне приходилось повторять то, что уже было сделано авангардом, теряя людей и время. Где-то в середине пути арьергард подвергся внезапной атаке большого числа чеченцев и оказался отсеченным. Тщетно генерал-майор Викторов пытался организовать отпор наседавшим горцам — его бойцов обуял панический страх. Развернуть артиллерию не успели: вся прислуга была изрублена, орудия полетели в овраг, раненого и упавшего наземь Викторова чеченцы искромсали шашками.
На помощь погибающему арьергарду Клюгенау бросил роту Навагинского пехотного полка, она спасла остатки людей. Но 400 бойцов Викторова вместе с начальником арьергарда было уже не вернуть. Отряд Клюгенау вышел из Ичкерийского леса, по свидетельствам участников экспедиции, в «величайшем беспорядке». Пока русские солдаты ночью набивали мешки сухарями, навьючивали лошадей провиантом и порохом, мюриды Шамиля готовились к повторной встрече с ними. Усилившись за счет подхода новых сил, ободренные видом множества трупов врагов, усеявших лес, горцы восстанавливали старые и сооружали новые завалы и засады. Обратный путь в Дарго барон Николаи и другие написавшие о «сухарной» экспедиции офицеры вспоминают как жуткий кошмар. В течение б часов 11 июля нагруженный припасами отряд с жестоким боем прорывался назад, отражая бешеный натиск вчетверо превосходившего противника. Все верхушки деревьев над тропой, по свидетельству Колюбакина, были заняты горскими стрелками, с близкого расстояния расстреливающими русских на выбор. В седловине хребта воинов-кавказцев ждало столь тяжкое испытание, что не выдержали нервы даже у закаленных ветеранов: путь им преграждала огромная баррикада из трупов. Вперемешку с убитыми лошадями лежали десятки обнаженных тел их товарищей, павших накануне и зверски изувеченных. Солдаты Люблинского полка, оказавшиеся первыми свидетелями устроенного по приказу Шамиля жестокого зрелища, потеряли голову. Охваченные ужасом, они карабкались на гору мертвецов и, не слушая приказов и команд, бежали вперед, лишь бы оказаться как можно дальше…
Паника люблинцев привела к гибели шедших за ними саперов. Оставшись без прикрытия гренадер, они пали под шашками налетевших чеченцев. Спасая положение, начальник авангарда Пассек с ротой навагинцев бросился в атаку, чтобы штыковым ударом расчистить путь, но пал, смертельно раненный. Колонна Клюгенау прорвалась из Ичкерийского леса только благодаря брошенным Воронцовым на выручку подкреплениям, причем из нескольких батальонов соединиться с «сухарной» экспедицией сумел только один — кабардинских егерей майора Тиммермана. Около 600 убитых, включая 2 генералов, и около 800 раненых — такие потери «сходивших за сухарями» повергли в смятение Главный действующий отряд, не исключая главнокомандующего.
Выяснилось также, что продовольствия доставлено всего на 1,5 дня. Опытный полководец, в послужном списке которого значилась и победа над Наполеоном при Краоне в 1814 г., понял, что попал в опасную западню. Теперь надо было думать о том, как выбраться из нее… В нескольких направлениях были посланы курьеры (вероятно, маскировавшиеся под горцев) с задачей известить о трудном положении Главного действующего отряда. Один из них, молодой юнкер, сумел добраться до своих. Принесенная им весть заставила генерал-майора Роберта 17 Фрейтага, командующего войсками на чеченской линии, срочно собирать с бору по сосенке и готовить в поход новый отряд для спасения наместника и принца. Тем временем 13 июля Воронцов выступил из Дарго, надеясь по левому берегу р. Аксай пробиться к укреплению Герзель-аул. В строю у него оставалось около 6 тыс. штыков и сабель, но предстояло доставить почти 1000 раненых. Чтобы хоть как-то ободрить людей, накануне выступления музыканты весь день играли бравурную музыку, была увеличена винная порция. Лишнее имущество сжигалось, все без исключения лошади изымались под перевозку тяжелораненых. Изнурительный, с ежедневными боями переход завершился 16 июля на поляне Шаугал-берды, где отряд, окруженный со всех сторон, занял круговую оборону и приступил к рытью окопов. До Герзель-аула оставалось каких-нибудь полтора десятка верст, но Воронцов чувствовал, что их уже не пройти. Боеприпасов почти не осталось, кончились пища и вода. Взявшие русский лагерь в кольцо горцы держали его под непрерывным ружейно-артиллерийским обстрелом.
19 июля к Шаугал-берды подошел генерал-майор Фрейтаг с отрядом, составленным из первых попавшихся под руку рот Модлинского, Пражского, Навагинского и других полков, и принес участникам экспедиции избавление, которого уже и не чаяли. 20 июля Главный действующий отряд, потерявший убитыми, ранеными и пропавшими без вести до 4000 человек — почти половину списочного состава, дошел наконец до Герзель-аула. Здесь главнокомандующий издал приказ № 69. Граф благодарил всех участников похода за то, что они «твердостью, усердием и неустрашимостью исполнили трудный и славный подвиг, повеление Государя, ожидания России и собственное желание». По поводу понесенных потерь в приказе говорилось:

«Мы потеряли несколько достойных начальников и храбрых солдат; это жребий войны: истинно русский всегда готов умереть за Государя и Отечество…»

Сказать больше Воронцов, видимо, не считал для себя возможным. 18 Можно было ожидать, что за провал экспедиции наместник будет наказан отставкой. Ничуть не бывало! Николай I, возможно, чувствуя собственную вину, сделал вид, что поход на Дарго достиг цели. Все участники его были награждены, полки, от которых выделялись батальоны в Чеченский и Дагестанский отряды, удостоились георгиевских знамен, серебряных рожков и других знаков коллективного отличия. Воронцов удостоился княжеского титула. В именном императорском рескрипте высочайшее благоволение выражалось с блистательным великодушием:

«Вы вполне постигли и исполнили первейшие желания Моего сердца».

После победы под Дарго Шамиль и его наибы считали себя хозяевами положения. Захваченная в разгромленных русских обозах и снятая с убитых добыча многих обогатила. Как писал очевидец,

«кто не имел осла — приобрел несколько лошадей, кто прежде и палку в руках не держал — добыл хорошее оружие».

Для русских же Даргинская драма послужила наглядным уроком. Современники, не исключая высшего командования, были единодушны во мнении, что главная причина неудачи — «вмешательство Петербурга». Осознав это, император перестал издалека руководить военной кампанией на Кавказе и фактически предоставил князю Воронцову полную свободу действий. Она была оплачена жизнями павших в Ичкерийском лесу воинов. Перестав испытывать давление Зимнего дворца, Михаил Семенович более не предпринимал бесполезных и кровопролитных экспедиций в призрачной надежде застать Шамиля или его наибов врасплох и, образно говоря, от системы штыка перешел к системе топора, внедрявшейся на Кавказе еще Ермоловым. Ее суть состояла, как пишет А. Зиссерман, в том, чтобы

«рубить в лесах неприятельской земли широкие просеки, дающие возможность свободно двигаться войскам и, по мере занятия ими позиций, в тылу заселять отнятые у горцев земли казачьими станицами».

От Воронцова эту систему перенял и развил князь Александр Барятинский, с именем которого связывают окончание кавказской войны. Можно сказать, что путь к аулу Гуниб, где 25 августа 1859 г. Шамиль сложил оружие, начинался на пропитанной кровью тропе Ичкерийского леса. Даргинская экспедиция стала моментом истины, открывшим ошибочность проводившейся на Кавказе военной политики и заставившим ее круто изменить…
Происшедший благодаря подобным «моментам истины» в кавказской войне переход к позиционным боям, не суливший никакой добычи, начал способствовать падению авторитета имама Шамиля. И тогда он попытался резко расширить экономическую базу, совершив широкомасштабное вторжение в Осетию и Кабарду с целью соединения с Черкесией. Горцам Шамиль заявил, что

«когда возьмем ее (Москву. — Прим. авт.), я пойду на Стамбул: если хункар свято соблюдает постановления шариата, мы его не тронем, — в противном случае, горе ему! Он будет в цепях, и царство его сделается достоянием истинных мусульман»,

(Впрочем, подобные заявления — нечто вроде местной традиции, ведь в 1994 году Джохар Дудаев тоже пообещал, что после взятия Москвы пойдет на Европу.) Изоляция мятежных территорий и предельная лояльность русских ко всем, отказавшимся от вооруженного противостояния, привели режим имама Шамиля к его логическому концу — к внутренним межфеодальным разборкам и обращению всех надежд на мир к России. Имам уже не мог обеспечивать увеличение благосостояния горской знати, а растущее недовольство «низов» становилось усмирять все труднее и труднее. Первые начали осознавать, что гарантировать защиту их жизни и собственности может лишь Россия, а вторые — что только она сможет вернуть им мир и спокойствие. В 1851 году к русским возвращается Хаджи-Мурат вместе с подавляющим большинством своих людей. С этого момента бегство ближайших сподвижников Шамиля к русским приобретает обвальный характер.
В январе 1854 года, войдя в воды Черного моря, англо-французские союзники (их эскадра) демонстративно отправились к Кавказскому побережью. В апреле, после бомбардировки Одессы и попытки высадить десант, отряд контр-адмирала Лайоиса вновь был направлен к Кавказу с большим грузом оружия и боеприпасов для горцев. С падением Севастополя и гибелью российского Черноморского флота союзники в октябре 1855 года перебросили на своих кораблях на Кавказское побережье десант турок. Перспектива смыкания внешней агрессии с бандами имама Шамиля грозила Российской империи потерей всего Кавказа и Закавказья. Лишь неожиданный для ждавшей этого Европы захват русскими войсками турецкой крепости Каре в Закавказье, вызвавший панические настроения в Турции, и разгром Шамиля в Грузии спасли Российское государство от окончательной стратегической катастрофы.
Разгрому Шамиля в значительной мере способствовало значительное ослабление поддержки со стороны соседних горских народов, вызванное постоянными набегами его «воинов аллаха», грабивших, захватывавших скот и людей с целью выкупа. Еще одним существенным обстоятельством были предпринятые Шамилем карательные походы против проявивших покорность русским племен, в результате которых вырезались целые аулы. 25 августа 1859 года русские войска взяли штурмом высокогорный аул Гуниб на территории Дагестана. Это было 21 последнее прибежище имама. После этого главнокомандующий Кавказской армией генерал-фельдмаршал А.И. Барятинский послал свою знаменитую телеграмму:

«Гупиб взят. Шамиль в плену. Поздравляю Кавказскую армию».

После пленения Шамиль вместе с семьей был переселен в Калугу, где ему был выделен дом и определено жалованье из российской казны. В его письмах (он вел переписку с А.И. Барятинским, с которым был в дружеских отношениях) нет вражды к русским и России, а присутствует лишь философское осмысление происшедших событий. В 1870 году Шамиль обратился к русскому правительству с просьбой выезда в Мекку к мусульманским святыням. Получив разрешение, он поселился на территории нынешней Саудовской Аравии, где и скончался в 1871 году.
В апреле 1877 года, после отказа Турции предоставить автономию Боснии, Герцеговине и Болгарии, Россия была вынуждена объявить войну Турции. Сразу же после этого старейшая европейская демократия — английская — из Лондона направила в Мраморное море свой флот, чтобы сохранить старейшую деспотию в Стамбуле. Турецкая агентура использовала этот шанс для удара в спину русской армии во время русско-турецкой войны 1887–1888 гг. Опять деньги, оружие, агитаторы. Опять восставшие «воины аллаха» в Чечне и Дагестане жгут и режут (точнее, говоря словами «правозащитника» Ковалева, — полыхает «всенародное восстание»). Россия вновь была вынуждена усмирять бандитов. Чеченско-горский бандитизм был подавлен Российской империей. Но его корни не были устранены.

Семена интернационализма

Новый толчок к появлению чеченского бандитизма был дан с помощью захвативших в 1917 году власть в Российской империи разрушителей страны. На территории Закавказья и Дагестана была создана республика Союза горцев Кавказа (Терская республика). Программой ее правительства выдвигались требования: отделение горцев от России и образование «независимого государства из Дагестана, Терской области, Ставрополя и Кубани». Среди сплошь неграмотных (к 1920 г. уровень образованности чеченцев составлял-0,8 %, письменность на родном языке они обрели лишь к 1925 г. с помощью русских) чеченцев начали распространяться слухи об убийствах русскими солдатами их соплеменников. В результате начались нападения и грабежи на эшелоны Владикавказской железной дороги и на грозненские прииски, на которых работали только русские рабочие. (В то время прииски Грозного обеспечивали треть всей нефтедобычи страны.)
Сразу же после Февральской революции 1917 года Грозный снова стал крепостью для своих жителей (тогда в подавляющем большинстве русских). В период двоевластия из Грозного были выведены все боеспособные воинские части, разрушены трубопроводы, остановлена нефтедобыча. Город был осажден чеченскими бандами, сопротивление которым оказывали только русские рабочие и казаки. Защищаясь от пытавшихся овладеть им чеченцев, они вынуждены были окопаться и обнести город проволочными ограждениями, по которым пропускали электрический ток. Тогда предводитель восставших шейх Арсанов приказал поджечь нефтяные факелы вокруг города. (Этой картине начала века суждено было повториться в его конце, когда входящие в город российские части увидели восходящие к небу столбы из пламени и копоти.) Большинство нефтепромыслов горело затем весь 1918 год и первые четыре месяца 1919 года. В октябре-ноябре 1918 года Турция ввела свои войска на территорию Советского Закавказья и Дагестана. Председатель самозваного Горского правительства сразу же объявил своим приказом о необходимости помогать «братьям мусульманам» из Турции. Попытки расчленения России предпринимал и Иран. На Парижской конференции его представители требовали у России Азербайджан, Армению, Нагорный Карабах, Южный Дагестан, Ашхабад, Красноводск, Мевр и Хиву.
На первом этапе, после крушения империи, интересы большевистских сторонников «социальной справедливости» и кавказских сепаратистов полностью совпали. И тем и другим нужна была власть. Главный удар был нанесен ими по терскому казачеству. Станичников нельзя было «социализировать», их можно было только уничтожить или силой заставить покинуть родную землю. Что и было осуществлено. Как отмечал генерал А.И. Деникин,

«еще в конце декабря (1917 года. — Прим. авт.) чеченцы с фанатическим воодушевлением крупными силами обрушились на соседей. Грабили, разоряли и жгли дотла богатые, цветущие селения, экономии и хутора Хасав-Юртовского округа, казачьи станицы, железнодорожные станции: жгли и грабили город Грозный и нефтяные промыслы. В союзе с чеченцами ингуши приступили к вытеснению казачьих станиц (большинство мужского населения которых находилось на фронте. — Прим. авт.) Сунженской линии, для чего еще в ноябре в первую очередь подожгли со всех сторон и разрушили станицу Фельдмаршальскую».

Подобные действия встречали горячее одобрение большевиков. По заявлению члена Кавказского краевого комитета РКП (б) С. Кавтарадзе, «здесь (то есть на Северном Кавказе. — Прим. авт.) национальная борьба почти совпадает с классовой». Правильной политику Советской власти следует признать только в том случае,

«если она опирается, а если и не опирается, то должна опираться на ингушей и чеченцев».

Казаков эти национал-марксисты именовали не иначе как «народпомещик». Это определение было пущено в оборот чеченским шовинистом Асламбеком Шериповым и очень полюбилось кавказским коммунистам. («Вождем» местных большевиков являлся Самуил Буачидзе, начавший свою революционную деятельность еще в 1905 году ограблением Квирильского казначейства.) Насаждая и поддерживая материально горские национальные советы, большевики начали тщательно вытравлять остатки казачьего самоуправления: Совдепами снаряжались целые экспедиции для поголовного разрушения 24 станиц. За разоружением следовало полное истощение реквизициями и грабежом, насилиями и убийствами.
На пути большевиков стоял терский атаман Михаил Караулов, которого необходимо было убрать любой ценой, чтобы натравить горцев на казаков, а затем взять власть в свои руки. В декабре 1917 года Караулов приветствовал в Пятигорском отделе 1-й Волгский казачий полк, прибывший с фронта. Его сопровождали брат Владимир, хорунжий Белоусов и депутат Круга Султанов. 26 декабря вагон атамана задержался на станции Прохладная, ожидая поезда в сторону Владикавказа. Его окружила толпа вооруженных солдат. Подстрекаемые большевистскими агентами, они стали требовать объяснений по поводу непрекращающихся нападений ингушей и чеченцев на русские села. Вскоре угрозы переросли в открытое столкновение. Возбужденные солдаты оттащили вагон от станции на расстояние 500–600 метров и расстреляли его из винтовок. Помощь из станицы пришла слишком поздно. Атаман Караулов и его спутники погибли. Убийцы содрали с них одежду и надругались над трупами.
В мае 1918 года Совнарком так называемой «Терской Советской республики» принял решение о выселении казаков из станиц Сунженской линии и о передаче «освободившихся» земель ингушам. А в августе большевики организовали нашествие ингушских боевиков на станицы Аки-Юртовскую, Сунженскую, Тарскую и Тарские хутора. При выселении у казаков отобрали имущества на сумму 120 миллионов Золотых рублей. Главным вдохновителем и инициатором этой акции были Серго Орджоникидзе и нарком внутренних дел красного правительства во Владикавказе Яков Фигатнер. После передачи части казачьих земель ингушам, Терский Совнарком (его возглавлял Ф.Ж. Булле) по предложению С. Орджоникидзе обратился с подстрекательским обращением к осетинам:

«Целый ряд казачьих станиц вклинивается в Осетию. И если казаки не согласны добровольно и по постановлению Пятигорского съезда уступить вам принадлежащие по праву революции земли, то с оружием в руках, подобно братьям-ингушам, предложите станицам, осевшим на нашей родной земле, разоружиться и выселиться».

Этим планам не суждено было свершиться в отведенные северокавказскими большевиками сроки. Вскоре после убийства атамана Караулова казаки взялись за оружие. Целый год они сражались с врагами, находясь в полном окружении. Им удалось выстоять, продержаться до прихода в начале 1919 года помощи с Кубани — корпуса генерала Ляхова. Все это время существовал Терский Войсковой Круг с председателем П.Д. Губаревым, а непосредственной защитой станиц, отбивавших нападение со всех сторон и осуществлявших опустошительные рейды на территорию противника, руководил атаман Г.А. Вдовенко. В начале 1919 года терские казаки включились в общеказачий фронт борьбы с большевиками и сообща прошли тяжелый путь побед и поражений. Те, кто оказался в эмиграции, устроили свою жизнь на чужбине; остальные испытали на себе все прелести жизни в Советской России. После окончания гражданской войны Терское казачье войско подверглось разгрому: казаков разоружили и частично выселили, а их земли передали чеченцам и ингушам. Несмотря на то, что ингуши выступили за большевиков, чеченцы воевали на обеих сторонах, а часть казаков была за красных. Подлинная причина заключалась во взглядах большинства тогдашних лидеров РКП (б). Для них все было однозначно: Россия — «тюрьма народов», чеченцы и ингуши — «угнетенные нации», а казаки-«слуги самодержавия». Следовательно, русские должны «искусственно себя поставить в положение более низкое по сравнению с другими; только этой ценой мы можем купить себе настоящее доверие прежде угнетенных наций» (из выступления Бухарина на XII съезде РКП(б) весной 1923 года). В 1920 году на Тереке вновь объявился Орджоникидзе. В директивном разговоре, состоявшемся по прямому проводу с председателем Терского областного ревкома В. Квиркелия, он прямо указал:

«Политбюро ЦК одобрило постановление Кавбюро о наделении горцев землей, не останавливаясь перед выселением станиц».

Первыми весною 1920 года опять были насильно вывезены три многострадальные казачьи станицы: Аки-Юртовская, Тарская и Сунженская. Эти земли оккупировали ингуши. Сопротивление казаков жестоко подавлялось
Насилие было санкционировано лично Орджоникидзе:

«Если поднимется против Советской власти хотя бы один казак в одной станице, вся станица будет в ответе: вплоть до расстрела, до уничтожения».

Документы подобного рода являются свидетельствами геноцида. От них не открестишься. Эти строчки на документе сочатся кровью и слезами людей:

«Член РВС Кавфронта тов. Орджоникидзе приказал: первое — станицу Калиновскую сжечь; второе — станицы Ермоловская, Закан-Юртовская, Самашкинская, Михайловская — отдать: всегда бывшими подданными Советской власти нагорным чеченцам. Для чего все мужское население вышеозначенных станиц от 18 до 50 лет погрузить в эшелоны и под конвоем отправить на Север для тяжких принудительных работ. Стариков, женщин и детей выселить из станиц, разрешив им переселиться в хутора и станицы на Север. Командвойск Надтеречной линии продкому Скудре назначить комиссию под председательством комштаба группы войск тов. Гегечкори в составе двух членов, по своему усмотрению, которой: все население выселить».

Непосредственно руководство этой карательной экспедицией осуществлял комиссар Кимен. По сообщению командующего Трудовой армией Иосифа Косиора, «выселению подлежало 9000 семей, значительная часть казаков была направлена на принудительные работы в шахты Донецкого бассейна». В начале 1921 года чеченские и ингушские лидеры требовали поголовного выселения русских с территории Горской республики. Как сообщал в начале ноября 1920 года председатель комиссии по выселению казаков Перельман:

«Чеченцами аула Кеньюрт было забрано около 300 голов скота, и также бросились и грабили чеченцы других аулов. 31/Х и 1/XI я был в ауле и под страхом расстрела запретил грабить скот и вернуть взятое, но в последнем мне отказано и я распорядился расставить караулы у переправы через Терек»
(РГВА. Ф.320. Оп.1. Д. 18. Л.40).

28 Впрочем, никакой благодарности к своим благодетелям-большевикам обитатели Чечни не испытывали. Если прежняя власть, державшая Кавказ твердой рукой, вызывала у горцев уважение, то поступки новой воспринимались как свидетельство ее слабости, не заслуживающей ничего, кроме презрения. В самом деле, как смешно и жалко в глазах чеченцев из Кеньюрта выглядел этот Перельман, грозящий им расстрелом, но не имеющий ни желания, ни реальной силы привести свои угрозы в исполнение. Неудивительно, что еще 15 августа 1920 года военный комиссар Чечни с сожалением констатировал:

«Проблесков классового самосознания среди чеченского народа не наблюдается»
(РГВА. Ф.28108. Оп.1. Д.65. Л.11).

А в относящемся к началу 1921 года донесении командира и комиссара 2-го конного полка, действовавшего в районе Шали — Шатой — Ведено, отмечалось:

«…но надо считать противником и окружающие аулы, так как они для нас постольку нам приятели, поскольку мы имеем вооруженной силы для дачи им отпора. Доверия им быть не может…»
(РГВА. Ф.28108. Оп.1. Д.177. Л.126–127).

Геноцид казачества санкционировал лично глава советского правительства В.И. Ульянов-Ленин. В собственноручно написанном им проекте постановления Политбюро ЦК РКП (б), которое было принято 14 октября 1920 года, говорится:

«По вопросу аграрному признать необходимым возвращение горцам Северного Кавказа земель, отнятых у них великорусами, за счет кулацкой части казачьего населения и поручить СНК немедленно подготовить соответствующее постановление».

Не стоит заблуждаться по поводу «кулацкой верхушки». В переводе на нормальный язык этот пассаж означает, что репрессиям подлежат все казаки. Непонятно, правда, два момента: во-первых, почему горцам «возвращают» земли? Во-вторых, причем здесь великорусы? По ленинской логике получается, что злобные великорусы завоевали земли и, чтобы они не достались горцам, заселили их казаками. История же свидетельствует о другом. Предки казаков проживали на Северном Кавказе уже в очень отдаленные времена, и тому есть многочисленные исторические свидетельства, подтвержденные археологами. Вероятно, профессор императорской Академии Генерального штаба В.И. Баскаков имел в своем распоряжении весьма основательные данные, когда утверждал:

«Казаки Кавказа, во всяком случае, должны считать давность поселения не позже других туземцев края, к каким они и должны быть причислены».

«Мы определенно решили выселить 18 станиц с 60-тысячным населением по ту сторону Терека», — с радостью объявил Орджоникидзе. И подвел итог этой акции:

«Станицы Сунженская, Тарская, Фельдмаршальская, Романовская, Ермоловская и другие были освобождены от казаков и переданы: горцам — ингушам и чеченцам».

В журнале «Молодая гвардия» (№ 3 за 1993 г.) описан эпизод выселения этих 60 тысяч казаков, в основном женщин, стариков и детей, 17 апреля 1921 г. по решению Кавказского бюро ВКП(б) во главе с Орджоникидзе. Выселение было произведено за одни сутки! При этом 35 тысяч человек были убиты по дороге на железнодорожную станцию. Как происходило «освобождение» терских станиц от казаков, видно из свидетельства казачки, опубликованного в 1990 году в журнале «Дон».

«Нашу станицу разделили на три категории. «Белые» — мужской пол был расстрелян, а женщины и дети рассеяны, где и как могли спасаться. Вторая категория — «красные» — были выселены, но не тронуты. И третья — «коммунисты». Включенным в первую категорию никому ничего не давали, «красным» давали на семью одну подводу, на которую можно было брать все, что желали. А «коммунисты» имели право забрать все движимое имущество. Дворы всей станицы поступили чеченцам и ингушам, которые и задрались за наше добро между собою».

Насилие приняло столь массовые масштабы, что Сталин был вынужден признать, что политику большевиков «горцы поняли так, что теперь можно терских казаков безнаказанно обижать, можно их грабить, отнимать скот, бесчестить жен». Впрочем, Сталин также несет персональную ответственность за репрессии против казачества, что видно из следующей секретной телеграммы: «РВС Терской группы. Копия РВС Кавфронта. Грозный.

30.10.20. Предписывается Вам произвести в срочном порядке переселение казаков Асиновской станицы за Терек.
Член РВС Республики Сталин. Член РВС Кавфронта Орджоникидзе».

На территорию, принадлежавшую ранее казакам, переселилось двадцать тысяч чеченцев, получивших в свое распоряжение 98 тысяч десятин земли. В начале 1920-х годов большевики продолжали усиленно проводить на Северном Кавказе политику «расказачивания». Неоднократные обращения депортированных казаков с просьбой вернуться в районы своего прежнего, исконного проживания оставались без ответа. Учредительный съезд так называемой Горской Советской Республики в апреле 1921 г. принял специальное постановление «О введении шариатского судопроизводства в Горской АССР». Такая судебная система просуществовала до 1927 г. В этой связи нарком национальностей Сталин прямо заявил:

«Давая вам автономию, Россия тем самым возвращает вам те вольности, которые украли у вас кровопийцы цари и угнетатели царские генералы. Это значит, что ваша внутренняя жизнь должна быть построена на основе вашего быта, нравов и обычаев, конечно, в рамках общей Конституции России»
(Соч., т. 4, с. 401).

В марте 1922 года Малый Президиум ЦИКа Горской АССР принял «историческое» постановление. Оно закрепило «зачищенные» от казаков станицы за Чеченским и Ингушским округами. Если первоначально пришедшие к власти большевики поощряли чеченцев, наделяя конфискованными казачьими землями и государственными постами за то, что те вырезали казачьи станицы, то затем, на протяжении двадцатых-тридцатых усмирять разошедшихся «повстанцев» пришлось уже большевикам. С «повстанческими движениями» Советская власть столкнулась уже в феврале-марте 1920 года. В сентябре того же года началось квазишамилевское восстание под лозунгами ликвидации дагестанской автономии и установления шариатской монархии. В числе его руководителей оказался и внук Шамиля, офицер французской службы Сеид-бек, подписывавшийся именем своего знаменитого деда. Горцы нанесли целый ряд тяжелых поражений брошенным на подавление восстания частям Терско-Дагестанской группы Красной армии, а эпицентром действий стали: в Дагестане — район Хунзах-Гуниб, в Чечне — Урус-Мартановский, Шатоевский и Веденский районы. В марте 1922 года штаб Северо-Кавказского ВО сообщал:

«Необходимо усилить гарнизоны крепостей Шатой и Ведено до пехотного полка каждый, выставить достаточной силы заслон по границе Чечни и Дагестана. Разоружение должно начаться с плоскостной Чечни, дабы обезопасить район Грозного. Операция должна вестись самым настоящим образом вплоть до уничтожения непокорных аулов».

В мае 1922 года операция началась: были разоружены аулы Махкеты, Гойты и Катыр-Юрт, причем последние были подвергнуты бомбардировке с воздуха. Для последующего усмирения и разоружения горцев только летом 1925 года Советской властью на Северном Кавказе было задействовано 28 дивизий! 32 Накануне новой операции по разоружению в августе-сентябре 1925 года штаб Северо-Кавказского округа констатировал:

«Значительно ослабленная в результате войн и революции экономика края поставила маломощную Чечню в особо трудные условия, отбросив ее к первобытным условиям хозяйства. В Чечне происходила ожесточенная борьба за власть под лозунгами национального освобождения, автономии и спасения религии. Эта борьба привела Чечню в состояние полной анархии с чрезвычайно усилившимся политическим и уголовным бандитизмом…»

Из информационного обзора штаба 9-го стрелкового корпуса о развитии бандитизма в районах дислокации частей корпуса в июле-сентябре 1924 г.: «3 октября 1924 г. Чечня является букетом бандитизма. Количество главарей и непостоянных бандитских шаек, совершающих грабежи, главным образом, на соседних с Чеченской областью территориях, не поддается учету. Из них наиболее заслуживают быть отмеченными как основные группировки:
1) в Гудермесском районе — банда Сайд Хаджи Кагирова (из аула Гойты) и Султан Хаджи, до 32 конных, при трех пулеметах «Льюиса», совершающая грабежи в Хасав-Юртовском, Кизлярском, Моздокском и Гудермесском округах. Отмечалось несколько случаев покушения банды на жел. дор. линию с целью крушения поездов и ограбления;
2) в Веденском округе — банда Абдул Меджи Эстемиро-ва (из аула Г&heip;