Интеллектуальные развлечения. Интересные иллюзии, логические игры и загадки.

«НЕРЕПРЕССИВНАЯ ПЕДАГОГИКА»
© профессор Константин Сельчёнок,
Виталий Сомов (редакция).
Книга скачена с сайта автора aquarun.ru/.
Приведена в такой, как вы видите, вид мной, Максимом из Томска.
Специально для библиотек «Куб», «МоеСлово_ру», «Библиотека Ихтика».
Cсодержание
Часть 1
Часть 2
Часть 3
Часть 4
Часть 5
Часть 6
Часть 7
Часть 8
Часть 1
Боже, спаси взрослых, Боже, спаси родителей. Для твоей же пользы прошу тебя, Боже, а то построят они тебе вавилонскую башню, надгробный памятник всем дуракам, которых ты выпустил на эту Землю плодиться и размножаться, не продумав как следует последствий акселерации…
Аркадий и Борис Стругацкие
Мы суеверно представляем себе и воспитание, и самовоспитание, и преподавание, и образование как насильственную процедуру, в большей или меньшей степени. Это глубочайшее социальное заблуждение, потому что кроме живого интереса, радости, удовольствия, счастья, на самом деле, воспитание, образование, обучение приносить ничего не должно. Вы прекрасно понимаете, что человек радующийся, свободный, счастливый воспринимает новое, необходимое для его жизни очень эффективно и легко, запоминает надолго, усваивает и осваивает очень охотно. Но почему-то все привыкли сопрягать слова «насилие», «подчинение», «принуждение», «навязывание», «приказ», «давление» со словом «педагогика». Мы с вами рассмотрим истоки, питающие ложные представления людей о процессе обретения знаний, умений, навыков. Попытаемся выяснить, с чем связано, бытующее в обществе, неверное восприятие практики воспитания-обучения как жесткой насильственной процедуры. Исследуем корни этой проблемы. Достаточно серьёзно углубимся в то, отчего все это происходит, а главное – что со всем этим делать. Каким образом, для начала, изменить хотя бы своё собственное бытие, своё мировоззрение и личные отношения. И если мы хотим заняться самовоспитанием, то это тоже педагогика в определенном смысле. А потому имеет смысл ознакомиться с нерессивными принципами педагогики ненасилия и, по возможности, проникнуться ими сущностно.
Нерепрессивная педагогика – это некая философия жизни, определенного рода мировоззрение, определенная нравственная позиция по отношению к тому, что называют проблемами, жизненными трудностями, чего бы они не касались, где бы нас не настигали. Она не имеет никакого отношения к унылому толстовству (Толстой – это одно, толстовцы – это другое), примиренчеству, потаканию злу, «разрешению» проблем путем неучастия в их разрешении. К сожалению, чаще всего ненасилие понимают как нечто очень блеклое, пыльное, слабое, тусклое, малоинтересное, а главное, малоэффективное. На самом деле, ненасилие – это проявление очень большой силы, демонстрация очень большого знания. Ибо насилие порождается лишь в тех жизненных ситуациях, где мы не в состоянии самостоятельно разрешить проблему, выйти из тупика непонимания, преодолеть затруднение. Я предлагаю вам освещение некоторой сферы человеческой жизни, которая имеет отношение не столько к нашим детям, сколько к нам самим, потому что себя мы воспитываем, как правило, весьма воинственно. Сколько мучений порой претерпевают люди по поводу тех или иных диет. Хочется кушать, а человек на себя наседает, наступает, принуждает, насилует. Сколько проблем с ранним вставанием по утрам, со сдерживанием гнева, когда он прорывается. Мы порождаем волны насилия прежде всего по отношению к самим себе. В данном случае под педагогикой понимается искусство содействия здоровому развитию другого, даже если этот другой мы сами.
В основе заболеваний, так или иначе, лежат психические причины, поэтому современные специалисты называют все болезни психосоматозами. Развитие любой патологии обуславливает внутренний конфликт, неважно, пришел он по родовой линии, внедрен родителями, обществом или создан человеком самостоятельно. Психотерапия является промежуточным звеном, она изначально имеет дело со следствиями. Где же корни, причины?
Все проблемы коренятся во взаимоотношениях родителей с детьми, в отношениях, складывающихся между школьными учителями и воспитанниками. Здесь закладывается все зло мира. Мы можем с кем угодно ассоциировать источник зла, но, как ни странно, он находится очень близко. Источник зла – это семья и школа. К сожалению, именно семья и школа порождают насилие в нашем мире. Они дают «путевку в жизнь» стереотипам агрессии, стереотипам бегства, стереотипам, которые называются психологическими защитами. В том или ином виде насилие характерно для нашего опыта, нашей памяти, представлений раннего детства. Я не говорю сейчас о наказаниях, физических расправах родителей над детьми. Речь идет о насильственном тоне, внедрении в психику ребёнка шаблонов чувства вины, обиды, стыда, страха, разочарования, злости, гнева, раздражения. Это все неестественные программы, автоматизмы, которые далее, увы, тиражируются очень широко. В результате это приводит к тем катастрофам и бедствиям, которыми отмечена вся история человечества.
Если угодно, все людские несчастья, все слезы и кровь, пролитые на планете, связаны исключительно с несовершенством педагогики. Без серьёзной трансформации этого звена социальной действительности дать реальный отпор насилию и невежеству не представляется никакой возможности. Изменить взрослого человека можно, но всех взрослых людей менять чрезвычайно трудно, гораздо легче не делать их сразу больными. Намного проще воспитывать людей счастливыми, а этого можно достичь только в нерепрессивной атмосфере, в атмосфере отказа от насилия и принуждения. Мы почему-то убеждены, что положение в семьях и школе можно изменить за сто-триста лет. Нужна смена поколений, формаций, новая экономика. Необходимы разносторонние психотехнологии. На самом деле, человечеству требуются не психотехнологии, а дидактотехнологии. Широкое распространение последних, предложение качественно иного способа понимания себя и мира позволят человеку не только самому творить реальность, но также изменять, устранять не нравящиеся условия, препоны, преграды, зависимости. Люди схватятся за это предложение, потому что это очень удобное видение мира, потрясающе эффективное. Итак, проблема в дидактотехнологиях, в отношениях с семьей.
Мы все время забываем, что человек – это животное. Каждый из нас является биологическим существом. А всякое тварное создание устроено как саморегулирующаяся система. Люди же отличаются от животных наличием особой информационной саморегуляции, самоконтроля, упорядочивания жизненных процессов. Это суть психика. В целом законы функционирования нашего организма, живого существа, подобны, идентичны. Это одни и те же законы. Они едины и для биологии, и для физики – некий нерушимый свод законов. Всем хорошо известно как работает компьютер. И когда появились первые компьютерные модели психологии, а они были связаны с развитием когнитивной психологии, которая основывалась на анализе информационных процессов в биосистемах (в психике), все вокруг зашумели: человек – не компьютер, его нельзя запрограммировать, это зомбирование. Хотя мне никто толком не объяснил, чем отличается воспитание от программирования. Специалисты в области человековедения пришли к выводу, что воспитание и зомбирование – это идентичные в информационном, психологическом смысле феномены. Это не просто схожие явления, это одно и то же. Вопрос только в том, как запрограммировать человека? Мозг человека, несмотря на протесты многих психологов, функционирует в значительной степени как компьютер. Другое дело, что он представляет собой суперкомпьютер, гиперкомпьютер. Но основные принципы функционирования едины как для компьютерных систем, так и для человека.
Все мы знаем, что у нас есть сознание и подсознание. Подсознание автоматично, а сознание характеризуется направленным лучом внимания, возможностью выбора, волевого контроля происходящего. Вспомните, что первоначально трудно было сесть на велосипед и следить за тем, что творится вокруг нас. Позже мы научились ездить на велосипеде, не задумываясь над совершением движений и спокойно глазея по сторонам. Что же произошло? Нами был создан стереотип, организм его запомнил и в подходящих условиях реализовывал без участия сознания, вне зависимости от волевого контроля. В любой момент времени мы имеем возможность убедиться в немаловажной роли, которую играют стереотипы в повседневной деятельности людей.
Вышеприведенный пример показывает, что наработанная программа автоматизировала в памяти двигательный навык, тем самым, освободив сознание от лишней «головной боли» и хлопот. Теперь человек имеет возможность передвигаться на велосипеде, не прикладывая умственных усилий на ежесекундное принятие решений касательно вопросов координации. При этом шаблон не только взял на себя ответственность за моторику, но отвлекая пристальное внимание сознания от последней, позволил ему наблюдать за происходящим вокруг, ориентироваться куда двигаться, попутно решать другие немаловажные задачи.
Сознание обычного человека – штука достаточно узкая, загруженная всякими неотложными делами для того, чтобы отвлекаться на эти стереотипы. Точно так же люди моют посуду, щелкают семечки. Когда ребёнок учится говорить, он очень часто ошибается. Малыш подрос и отправляется в школу, где прилежно изучает грамматику. И вот спустя много лет мы встречаем его уже основательно повзрослевшим. Он научился говорить и не задумывается какое спряжение должно быть. Не помня грамматических правил, мальчик просто правильно говорит. Почему? Он привык, у него выработался стереотип, шаблон, автоматизм, привычка. У Авессалома Подводного есть замечательная метафора в отношении сознания и бессознательного. Сознание – это король, бессознательное – министр. Его Величество сознание выдумывает программу, вызывает своего первого министра, поручает ему выполнение надлежащего поручения и тут же о нем забывает. Через какое-то время министр приходит и возвещает: «Программа выполнена!». Тогда ему дают другую задачу, и он отправляется её выполнять. Метафора А. Подводного очень хорошо демонстрирует взаимодействие, взаимоотношение сознания и бессознательного.
Но беда заключается в том, что мы с вами глубочайшим образом запрограммированы с первой секунды рождения. На протяжение всех первых лет жизни (до 3-5 лет) мы были, как утверждает большинство психологов, глубоко бессознательными существами. А основное обучение человека: программирование, передача шаблонов, внедрение стереотипов – происходит в возрасте до 3-5 лет. Все, что мы видели в этот момент вокруг себя, слышали, ощущали, легло достаточно глубоко в недра подсознания, стало нашими верованиями, догматами, «непогрешимыми истинами». Эрик Берн называет их сценариями жизни, последователи НЛП – убеждениями. В основе всего нашего поведения, восприятия окружающей среды лежат эти закодированные программы психики. Где-то на неосознаваемом уровне мы поверили своим родителям. Почему мы не должны им верить? Ведь они такие большие, просто огромные. Они нас кормили, присматривали за нами, мы боялись быть без них. Это были абсолютные авторитеты. Постоянно слыша от них, что нет в жизни счастья, мы запомнили это на уровне фундаментального убеждения. Счастье подозрительно. По-видимому, тот кто говорит, что он счастлив, на самом деле скрыто несчастен. Потому что мама говорила, когда мне было 8 месяцев, странные слова, что в жизни счастья нет.
Психофизиологи пришли к выводу, когда начали электродами раздражать различные участки височной доли, что каждый из нас запоминает абсолютно все, начиная с первого момента рождения. Более того, человек помнит то, и это подтверждают исследования в измененных состояниях сознания, что было до физиологических родов по прошествии трех месяцев с момента зачатия. В 8 месяцев ребёнок не понимает, что означает мамина фраза «нет в жизни счастья», но затем его бессознательная психика, когда он уже в зрелом возрасте знакомится с идеей счастья, вспоминает, что говорил, очень уверенно и авторитетно, самый близкий человек на Земле. И таких деструктивных убеждений, негативных верований у людей очень много. Они называются фундаментальной интерпретационной системой. Система интерпретаций целиком определяется глубинными программами подсознания. Она оказывает глобальное влияние на то, как мы воспринимаем жизнь, формируя стили восприятия, на то, как мы перерабатываем информацию. Ужас же заключается в том, что последние определяют характер наших действий. Так называемое неудачничество, в большинстве случаев, является внедренным с раннего возраста. Речь идет не о фрейдизме и его толковании важности периода младенчества и детства, а об общем биокомпьютерном понимании того, как человек осваивает мир, а также об осознании того, что и когда в него закладывается. Наиболее важные стереотипы, шаблоны, программы бессознательного закладываются именно в раннем детстве. Это связано с тотальным восприятием той среды, в которой живет ребёнок. Причем маленький человек регистрирует не слова, а интонации. Он экзистенциально, сущностно ощущает, когда взрослый говорит одни слова, а чувствует другое. Для всех детей были сверхактуальными все без исключения состояния отца и матери. От запоминания того, как следует общаться с папой и мамой, родственниками и окружающими зависело выживание ребёнка. Затем малыш начинает ориентироваться на школьную среду. В результате уже в начале своей жизни он оказывается нашпигованным негативными, деструктивными стереотипами. Например, сценарием неудачничества, недоверия к лицам противоположного пола, болезненности. Беда заключается в том, что мы даже не подозреваем сколь глубоко подобные верования определяют наше поведение, а в целом – нашу реальность. Однако сие «наследие» поддается перекодировке. И перепрограммирование это осуществляется не при помощи психотерапевта, а самостоятельно. Существуют определенные алгоритмы и приемы, правила и рекомендации для того, чтобы подвергнуть анализу свои собственные убеждения и переделать их. И хотя трансформация, по определению, возможна не следует забывать, что стереотипные установки подсознания чрезвычайно живучи и очень сильны.
В жизни каждого из нас встречается три потока. Именно они играют главную роль в том как мы сейчас живем, чувствуем, относимся к себе и к миру. Первый поток – поток кармы. Это то, что передается генотипически – с наследственным материалом отца и матери от дедушек и бабушек. Большой негативный опыт наследуется ребёнком от своих предков по отцовской и материнской линии. Второй компонент – социальная карма. Это и социальное программирование, и отношения в родительской среде, когда взрослые ориентируются не на своих детей, а на мнение соседей, учителей, знакомых – кого угодно, только не на интересы самих малышей. Наконец, личная интерпретация – наша стереотипная привычка говорить самим себе, что все равно ничего не получится, ничего нельзя изменить, когда мы пытаемся объективизировать неудачи. Очень многие родители со священным трепетом относятся к характерологическим особенностям своих детей. Они искренне считают, что если малыш таким уродился, то уж ничего нельзя поделать, тем самым, взрослые прекращают действовать в этом направлении. Это парадоксальнейший факт. На самом деле, представление о неизменяемости генотипических признаков это суеверие. Человек на всех уровнях своей организации представляет собой сложнейший биокомпьютер, он не просто может быть перепрограммирован, а подлежит регулярному пересмотру, трансформации, преображению. В этом и заключается искусство самосовершенствования, воспитания, творчества, духовного развития.
Если взять за основу компьютерную парадигму, то каждый человек не просто может, но должен себя периодически перерабатывать, перепрограммировать. Он не имеет нравственного права не соответствовать жизни, окружению. Кто же его в таком случае будет менять как не он сам? В определенном смысле мир всегда развивается быстрее нас с вами, мы не поспеваем за ним. При этом у нас ещё сформировалось колоссальное заблуждение, что мы не в состоянии качественно изменять самих себя. А между тем это возможно проделывать не только теоретически, это достаточно просто достигается практически, причем на самых глубоких, потаенных уровнях. Необходимо лишь действительное хотение, искреннее желание сделать свою жизнь счастливой. Нерепрессивная педагогика как раз и основана на таком метафорическом компьютерном понимании человека. Компьютер – это машина, механика, инструмент. Человек – это великая тайна. Но глупость людская должна изображаться в модели именно негативно запрограммированным компьютером. Разумеется, когда человек перепрограммируется, когда он освобождается от всего этого мусора, шлака, иллюзий: невозможности что-то изменить, чего-то достичь, чем-то овладеть, что-то освоить – тогда включаются его удивительные возможности. Тогда открываются перед ним таинственные врата. Тогда включается дар интуиции – непосредственное живое ощущение ситуации как таковой. И здесь речь идет не столько о прозрении будущего, сколько об адекватном восприятии настоящего. Наш разговор не о замене человеческой головы арифмометром, а о безупречном резонансе с тем что происходит вокруг. Ибо точная настройка на среду уже является гарантом обретения правильных ответов на её бесконечные вопросы и задачи. Но до этого необходимо трансформироваться, измениться. Без такого обновления, очищения, если угодно, перерождения счастливым быть нельзя. Потому что мы все время идем, как преступники с гирей на ноге.
Кто-то из великих сказал, что главное в воспитании научить ребёнка заботиться о себе. Может быть одно из самых больших заблуждений людей в результате накопления педагогического мусора за века сокрыто в слове «эгоизм»? Чампион Тойч приводит прекрасную метафору: «Персиковую косточку бросают в землю. Она как свободное существо стоит перед выбором: быть альтруистом и не отбирать соки, питательные вещества и минеральные соли у окружающей среды, оставить все другим семенам или быть эгоистом. Буду эгоистом, говорит персиковая косточка, так как она, в отличие от нас, не замусорена негативными программами самообвинения, стыда и т.п. Косточка начинает вбирать в себя все необходимое для своей жизнедеятельности. Вырос персиковый росток и у него на следующий год стоит другой выбор: расти или не расти. Он совершает свой выбор и продолжает тянуться к солнцу. Наконец, вырастает огромное дерево и на нем появляется тысяча плодов, аналогичных исходному. Люди питаются дарами персикового древа, затем эти плоды падают на землю, рассеиваются и поднимается персиковая роща». Пожалуйста, подумайте в рамках этой удивительной метафоры – эгоизм это хорошо или плохо.
Мы не умеем заботиться о себе. Например, этика в отношениях с людьми – это тоже забота о себе. Нерепрессивная педагогика самая эгоистичная из всех известных мне психологических дисциплин. Вы учитесь не правильно воспитывать детей, а избавляться от головной боли по поводу проблем, связанных с ними. С малышами необходимо общаться тогда, когда Вам от них что-либо нужно, или им от Вас. Почему дети любят гулять на улице? Ведь дома родители. Особенно сильно это чувствуется в подростковом возрасте, когда мы ищем свободы, спонтанности самовыражения. При родителях многое нельзя, само присутствие взрослых ограничивает, подразумевает возможность угрозы, агрессии, насилия. И даже если ребёнку нечего делать на улице, он все равно туда уходит для того, чтобы обрести хотя бы капельку свободы. Если вы на собственном примере покажете детям, что такое настоящий хороший эгоизм, то сделаете их счастливыми людьми.
Законопослушность – это тоже забота о себе, а не о государстве. Это выполнение установленных законов, предписаний, постановлений исключительно для того, чтобы не трогали. Все духовные проблемы, альтруистические порывы в конечном счете также являются заботой о себе. Но мы почему-то не хотим думать о том, что представляем собой ценность для мироздания. Боимся признать в себе неотъемлемое звено мозаики разумного мироустройства. Мы даже не склонны любить себя. Как же можно любить весь мир, если не любить частицу этого мира – себя?! Мы не можем, оказывается, хорошо относится к детям, если наше отношение к самим себе носит недоброжелательный характер. Не в состоянии заботиться о ребёнке, подарить счастье другому, если не проявляем заботы о себе, если сами несчастливы. Вместо того, чтобы принимать участие в бережном облагораживании сада душевных проявлений, мы позволяем заниматься самообвинениями в свой собственный адрес. Феномен вины, изначально являющийся патологическим, как раз, и состоит в отрыве человека от окружающего мира. Таким образом, когда мы обучаем человека поиску виноватых, поиску причины неприятностей вовне, мы уже закладываем фундамент несчастья.
К счастью или к сожалению, но люди тиражируют, распространяют, излучают в мир только то, что есть в них самих. И видят они в мире исключительно то, что присутствует, имеет место в их внутренней реальности. И ничего другого. Это прописная истина загадочного и непостижимого феномена человеческого восприятия. Жизненное кредо большинства людей зрелого возраста состоит из сплошных «не». Оно насквозь пропитано всевозможными табу, запретами и ограничениями. Взрослые оказались заложниками деструктивных стереотипов, шаблонов, клише, впечатанных в раннем детстве. То, что было посеяно, вмонтировано в нас на первых годах жизни, оно непременно вырастает, подтверждается в точности до мельчайших нюансов. Мы магически на основе намерений, верований, убеждений создаем свою реальность. Силой своего внимания притягиваем глубинные запечатки. Создаем ситуации, генерируя соответствующее психополе, под девизом: «Кто чего боится, с тем то и случится».
Ребёнок учится у взрослых искусству адаптации в среде. Он – живая система, которая хочет научиться выживать красиво все больше и больше. Малыш смотрит на папу и маму, как они говорят, реагируют, ведут себя. Несмотря на то, что он чего-то не понимает, последний регистрирует тотально все. В результате его биокомпьютер оказывается захламленным неврозами, агрессией, раздражением, гневом, страхом, глупыми идеями, которые в дальнейшем определяют судьбу ребёнка. В школе эту гремучую смесь усиливают, нагнетают, прессуют. В итоге общество получает ещё одного несчастного человека. Вот откуда исходит наркомания и зависимости всевозможного рода – от алкоголизма до разврата. Вот где кроются корни стремления к хищничеству на экономической почве, тяга к преступлениям, суициды и прочее. А мы недоумеваем, в чём же причина? В принципиально неправильном воспитании. Кто за это ответственен? Каждый из нас, потому что невозможно свалить данную проблему на психологов или педагогов. Они могут чему угодно учить в школах. Ребёнок приходит домой и ему демонстрируются примеры близких родственников. По генетическому родству у детей половина генетического аппарата от папы и половина от мамы. Существует любопытнейший парапсихологический феномен – биорезонанс. Дело в том, что родительский пример не просто нагляден, убедителен, он биологически родственен организму ребёнка. Малыш программируется на молекулярном уровне. Биокомпьютер человека работает на полевой основе – холистический компьютер. Образ папиной и маминой жизни напрямую транслируется в маленького человека, идет передача с винчестера на дискету. Все это необходимо умело и грамотно перекодировать, ибо это единственный путь к изменению жизни, улучшению отношений с детьми. В этом и заключается удивительная простота и естественность искусства счастья, искусства здоровой жизни.
Часть 2
Когда мы говорим о нерепрессивной педагогике, то должны сначала посмотреть на субъектов взаимодействия – на родителей и детей. Это две совершенно разные категории людей. Речь идет не о зрелости и незрелости. Педагогика ненасилия утверждается, что дети старше своих родителей, старше эволюционно. Взрослые как чернорабочие сделали что-то с миром, а малыши приходят на все готовое для того, чтобы выполнить более сложную задачу. Старшее Поколение – разнорабочие, молодое – прорабы, принимающие этот мир, поднимающие его и продвигающие дальше. В данном случае эволюционная логика именно такова.
Многие родители подсознательно рассматривают детей как скрытую, тайную угрозу. Дети есть опасное меньшинство. Меньшинства в нашем понимании – это группы населения, которые очень сильно отличаются от других, совершенно неважно по какому классификационному признаку. Нам абсолютно безразлично, исходя из-за какой градационной характеристики данная группа признана меньшинством, для нас важно считать себя большинством, превосходить количественно. Повторяю, очень многие взрослые видят в своих детях грядущую опасность. Именно с этим часто неосознаваемым страхом перед неумолимо вырастающим ребёнком связана агрессия по отношению ко многим малышам. Здесь имеют место неотслеженные сексуальные причины соперничества. Но поскольку мы не даем себе труда осознать детей как тайную угрозу, то просто это чувство у себя вытесняем. В результате очень напряженно и беспокойно ведем себя со своими малышами.
Дети – это стихийное бедствие, очень «неудобная штука». Потому что они всегда спонтанны, неожиданны, внезапны, если только мы их окончательно не достали своими придирками, понуканиями, не выдрессировали как комнатных собак. Ребёнок всегда создает трудности. Помните замечательный девиз нерепрессивной педагогики из «Снежной королевы»: «Детей нужно по-настоящему баловать, лишь тогда из них вырастают подлинные разбойники». Слово «разбойник» в нашем случае понимается не в криминальном смысле, а в смысле творческой, яркой, самостоятельной личности. Дети иногда имеют право рассматривать нас как «боксерские груши». Родители же считают, что моральное право «сорвать зло» на том, кто значительно младше их, по главенству принадлежит им. Почему они решили что имеют такие «привилегии»? Взрослые никогда бы не позволили себе «сорваться», если бы знали, что накричав в раздражении на своё чадо получат пять лет отсидки в тюрьме строго режима. Мы бы тогда не трогали наших детей. Но большие дяди и тети считают, что «вольности» домашнего воспитания крайне необходимы, что ничего страшного в «шалостях» доморощенных педагогов нет. А представьте на секунду. Вы стоите, вам два года, папа в три-четыре раза выше. Такой папа один раз гаркнул, малыш три года в себя приходит. И ребёнок уже знает, что мужчина (особенно если этот маленький человек – девочка) – это страшная, жуткая угроза, чудовищная опасность. Мы крикнули и тут же забыли, а в нашем ребёнке это осталось навсегда. Он уже не сможет довериться нам, открыться, полюбить нас по-настоящему. Потому что мы, со своей стороны, запрограммировали в нем чувство угрозы, опасности, впечатали в его подсознание ощущение страха, настроение насилия. Что потом можно от него ожидать в подростковом возрасте? Кому предъявлять претензии, когда сын или дочь вдруг начинают нам хамить или уходят из семьи и начинают поносить нас всякими словами? Да мы сами это породили. Сами напоролись на то, за что боролись, рассматривая ребёнка в качестве боксерской груши, мальчика для битья.
Взрослые часто рассматривают всех детей как гадких утят, т.е. незрелых, неопытных, неумелых. Мы всегда считаем, что малыш потом вырастет и уж тогда станет человеком. Нет никаких детей и взрослых. Есть люди! Кто-то из великих педагогов говорил, что ребёнок это вовсе не маленький взрослый, не маленький человечек, тем более, не недочеловечек. Это просто человек, существо целое. Есть определенные группы сопланетян – человечество детей. Они от нас сильно отличаются, потому что имеют совсем иные гороскопы. У них другие поколенческие программы, другие профессиональные траектории, другие жизненные задачи, другая роль на планете. Это никакие не гадкие утята. Просто новые творческие сущности, новые души, новые индивидуумы, которые пришли отрядом на Землю и начинают творить будущую реальность не особенно имея к нам отношение. Когда они сделают своё дело, то идут дальше. Почему же мы пытаемся хватать их за ноги, совершенно не понимая, что у них самостоятельная дорога? Призадумайтесь, сколько связано предрассудков с тем, о чём мы сейчас говорим? Сколько ходит по миру ложных убеждений, привычных заблуждений, которые считаются нормальными? На самом деле, все по другому.
А теперь – взрослые глазами детей. Первое впечатление – чудовища. Огромные, шумные, кричат, бегают, пьют, ведут непонятные разговоры. Кстати, опасные чудовища. То по попе стукнут, то ремень достанут, прикрикивая «я тебя из дома выгоню». Но там же холодно, поэтому надо что-то делать, необходимо как-то приспособиться к этому идиоту. Специалисты в области человековедения считают, что большинство людей, заканчивающих жизнь сознательным самоубийством, в детстве неоднократно слышали от родителей слово «исчезни». А ребёнок понимает все буквально.
Следующая ипостась взрослых – кормильцы. В последнее время многие люди стали относится к государству, социальным институтам как к тому, что обязано их просто так кормить, заботиться о них, выполнять сиюминутные пожелания. Для ребёнка папа и мама – это кормильцы, защитники, жизненно необходимые элементы окружения. Мы часто забываем о том, что малыш тотально зависим от нас, зависим психологически. Дети принимают любые наши игры только потому, что от нас зависит их пища, покой, уют, безопасность, гарантия удовольствия. Ребёнок в этом положении является рабом. Очень многие дети прекрасно понимают недостатки своих родителей, их сложности, трудности, грехи и оплошности. И, со своей стороны, многое им прощают. Потому что без этих взрослых не выживешь, не сохранишься, не встанешь на ноги. «Но, когда я вырасту…», – думает малыш. Рождается категория мстителей. Ведь если ребёнок долго медитирует на тему: «Когда я стану большим, я обязательно набью папе морду» – или ярко и образно фантазирует на мотив: «Когда я повзрослею, перестреляю всех милиционеров», то все эти штуки становятся программами мозга. Они начинают срабатывать. Это не просто шалости, болтовня, баловство. Ребёнок, обиженный родителями, затаивает зло. К человеку, причинившему боль, автоматически программируется негативное отношение.
Многие дети рассматривают родителей как диктаторов. Потому что в большинстве случаев взрослые стремятся к насильственному разрешению проблем, точнее, к разламыванию преград и обстоятельств, крушению барьеров, разрубанию «гордиевых» узлов. Знакомство с актами насилия формирует у малышей один из двух типов поведения: либо они тоже становятся агрессивными диктаторами, либо начинают прятаться от этого давления. Во втором случае рождается психоастенический тип притворы, имитатора, приспособленца, который всеми силами старается уйти от мучителя, деспота, тирана.
Для детей родители, как ни странно, особенно в раннем возрасте, почти боги. Всесильные, всезнающие, а потому чрезвычайно авторитетные. Ребёнок полностью внушаем к их примерам поведения, манерам выражения настроений. Родители рассматриваются как абсолютно правая сила. Почему? Когда малыш пришел в мир, его отец уже был здесь. И мать была. Раз они существуют, значит смогли каким-то образом выжить. Следовательно, подражая им, ребёнок получает определенные гарантии на выживание. В этом заключаются и секрет авторитетности родителей, и причина чрезвычайной внушаемости детей.
Многие дети воспринимают родителей как автоматических существ. Малыши редко задумываются над тем, что взрослые обладают даром свободной воли, возможностью выбора. Парадокс состоит в том, что родители для них, с одной стороны, есть боги, но с другой – механические. Потому что никто так, как дети – эти ростки свободы, не рассматривает взрослых во всей их неприглядной запрограммированности, стереотипности. Мы часто произносим слова-паразиты. Дети сверхбдительно следят за взрослыми и удивляются тому, насколько механично их поведение. Они изучают ситуации, когда мама раздражается, отец улыбается и приходят к выводу, что родителями легко манипулировать. Кстати, манипулятивное поведение зарождается в детстве из наблюдений ребёнка за нетрансформированными родителями. И малыши на основе личных наблюдений убеждаются в том, что программы манипулятивного влияния для них эффективны. Дальше это с годами усиливается. В результате рождаются ловкие манипуляторы – люди, которые достигают своих результатов, успехов за счет скрытого управления другими.
Взрослые – непонятные существа. Дети в основном не понимают родителей. Большие дяди и тети очень часто сами не могут толком объяснить, почему они ведут себя тем или иным образом. Все это связано с общей запрограммированностью людей. Последние крайне редко дают себе серьёзный отчет в том, почему они действуют так или иначе. Родители поучают детей, что для того чтобы быть хорошим, надо во всем слушаться маму, ходить строем, жить правильно. Но что значит «жить правильно»? На этот вопрос никто из взрослых вразумительно ответить не может. Дети чувствуют, что объяснения старших их не устраивают. Ребёнок обращается к родителям: «Мама, я хочу, чтобы вы мне родили сестричку». Папа и мама хором: «А мы не будем тебе делать малютку». И на почемучки малыша начинают разъяснять, что они не могут себе позволить такой роскоши, мотивируя свой отказ экономическими причинами. Дескать нечем кормить младенца, нет средств купить ему все необходимое. Но ребёнок то прекрасно знает, что эти объяснения – лишь неубедительные отговорки. Экономическая мотивировка падения рождаемости – и психологи это уже выяснили – является не больше чем психологической защитой, рационализацией. На самом деле, без особого труда можно вырасти трех-четырех малышей, просто еды будет меньше. Да, человеку, в общем-то, и надо гораздо меньше, нежели ему кажется. Ребёнок видит, что родители как-то не так объясняют своё поведение. В итоге у него возникает представление о том, что совершенно не обязательно толковать своё поведение, управлять им, его дисциплинировать и контролировать. То есть поведение есть штука не зависящая от сознания. Идет жуткая суггестия. Малыш понимает, что поведение – это одно, а он, ребёнок – другое. А потому ребёнок снимает с себя ответственность за управление своим поведением, бессознательно перекладывая её на родителей. Ибо именно они внушали ему определенные мысли с раннего детства. Ну как компьютер может отвечать за качество тех программ, которые в нем функционируют. В результате получаются безответственные люди, стремящиеся любыми путями спихнуть, переложить ношу ответственности на плечи другого. Люди, не собирающиеся отвечать за свои действия и поступки, не желающие держать личную отчетность за все то, что они совершают. Помните короля, которого великолепно сыграл Евгений Леонов в фильме Марка Захарова «Обыкновенное чудо». Ребёнок приучается таким же образом оправдывать своё поведение за счет сноски на родителей. Мы часто говорим: «Мы бы, конечно, были счастливы, если бы у нас была другая семья, если бы мы проживали в другой стране, если бы у нас было другое образование, если бы мы родились в другое время, если бы у нас была другая конституция тела…». Сплошные неубедительные «если». И никто не хочет согласиться с тем, что каждый человек в любой момент времени имеет все условия для своего развития. А ведь если рассматривать процесс совершенствования индивидуальности как своего рода духовное предпринимательство (метафора предпринимательства очень характерна для объяснения рациональных основ совершенствования), то оказывается, что дело обстоит именно так. У человека есть весь требуемый материал, все необходимые знания, все физические и психические ресурсы. Просто он почему-то не действует в этом направлении. А раз не предпринимает никаких действий взрослый, то находящемуся рядом с ним ребёнку остается лишь копировать, имеющиеся у родителя, шаблоны. Налицо замкнутая система – дети учатся у своих пап и мам искусству неправильно и недобросовестно объяснять причины своего поведения.
Все дети воспринимают родителей, в большей или меньшей степени, как притворщиков. Папа и мама вечно позерствуют, актерствуют, что-то имитируют. Малыши достаточно редко видят подлинных родителей. Особенно это характерно для детей младшего подросткового возраста (9-11 лет). Они сверхобостренно видят ту ложь, в которой живут взрослые. Уже имея психологический дар интуитивного понимания своих родителей, дети просто не могут не заметить этой лжи. Для взрослых же настолько естественно общение с себе подобными, с такими, каковы они сами, что сам факт отслеживания в себе неискренности, нечестности, фальши становится для них чрезвычайно затруднительным. А малыши все это видят, примечают, фиксируют. В них происходит расщепление восприятия, его дезинтеграция. Они начинают испытывать замешательство в отношении своих родителей. Потому что последние говорят одно, а делают совершенно другое. Но пример для подражания, тем не менее, есть и дети начинают тоже говорить одно, а делать другое. Затем они вытесняют это расщепление. В итоге получается социальный тип человека, который стремится к одному, думает о другом, а действует вопреки и первому, и второму.
Разве мы говорим сейчас не о патологии духовного порядка, заразившей все общество? Выходя на улицу, не видим ли мы массу роботов, имитирующих свободную волю, толпу стереотипизированных личностей, которые только делают вид, что они свободны и индивидуальны? К сожалению, современные люди живут в машинном обществе. Об этом говорил Георгий Гурджиев, и он был прав. Человек – это автомат. Но мы к тридцати-сорока годам это забываем, а дети видят нелицеприятную картину во всей её неприглядности. Самое страшное, что малышам приходится поступать таким же образом, чтобы ужиться со взрослыми. Теперь становится ясным сколь важен для ребёнка трансформированный целостный родитель, здоровый в душевном отношении. Он настолько авторитетен, что если предъявит своему сыну или дочери модель поведения, дарующую счастье и душевный покой, то малыш с радостью примерит её на себя, благодарно впитает, как впитывает живительную влагу благодатная почва. И для ребёнка авторитетным будет не абстрактное общество – незнакомые дяди и тети, а собственные родители. В результате дитя станет ещё одной точкой противодействия хаосу, невежеству, механичности, царящим вокруг.
Фактически все то, что происходит в педагогике (и школьной, и вузовской, и семейной) мы называем не столько воспроизводством глупости, чем она на самом деле и является, сколько суггестивным преступлением. Это очень серьёзный термин. Преступление на основе деструктивных внушений. Родители исходя из самого своего статуса обладают даром внушения. И этот дар они обрели не в силу того, что такие крутые, любящие, мудрые, а потому что ребёнок тотально от них зависим. Малыш видит в родительской фигуре олицетворение полной правоты. Он абсолютно доверяет папе и маме, доверяет бессознательно. Внушение – это восприятие поведенческих программ и информации без критики, без фильтрации, без отсева. Получается парадоксальнейшая вещь: каждый родитель – идеальный гипнотизер. Когда отец наклоняется над маленькой девочкой и кричит на неё, у малышки начинается каталепсия. Существует такая жуткая процедура как выставление в угол. Это ведь миниатюрная тюрьма на самом деле. Давайте попробуем сейчас мы, взрослые люди, засечь пятнадцать минут и стать в угол, постоять, покумекать. Ребёнок же воспринимает все намного драматичнее, реагирует на происходящее острее, испытывает более значительную эмоциональную включенность. А тут ещё мама в сердцах бросает: «Иди в угол подумать над своим поступком! И в кого ты такой уродился, может быть, в моего двоюродного братца? Боже, пьяницей был, таким же бестолковым. Повесился в конце жизни…». И ребёнок «мотает на ус», ведь нужно быть на кого-то похожим. Необходимо походить на маминого брата. В результате малыш принимает этот сценарий. Мать, сама того не понимая, выткала ему судьбу. Причем порой это происходит в сверхактуальных ситуациях. Например, отец восклицает: «Господи, как ты напоминаешь мне мою бабку!» Девочка все запомнила. Она начинает расспрашивать о своей прабабке. Папа – авторитетный человек. Раз дочка напоминает ему бабушку, значит, фигура прабабушки рассматривается ею как очень хорошая. И такое внимательное отношение к судьбе далекой родственницы формируется вне зависимости от того, с какой интонацией прозвучала папина фраза – с восхищением или презрением.
Существует такой феномен как постгипнотическое внушение. Если, например, психике человека в глубоком трансе внушить необходимость после пробуждения подойти к столу, взять пачку «Came» и разломать десять сигарет. А также дать установку на полную амнезию, забывание того, что было в трансовом состоянии. То человек просыпается, у него отсутствует «последний момент» – сознательная память о том, что происходило на протяжении последнего получаса. Он вынужден подойти к столу и переломать десять сигарет. Мы то понимаем, наблюдая за этим опытом со стороны, что речь идет о действии скрытого в недрах психики гипнотического внушения. Но если спросить самого участника эксперимента, зачем он разломал эти сигареты, Вы поразитесь его фантастической изобретательности. Человек найдет уйму причин и аргументов. Он скажет, что ему захотелось, осенило наитие или это было мечтой всей его жизни – свести на нет содержимое сигаретной упаковки. Короче, наплетет такой «тень на плетень», что Вам ничего не останется, кроме как ответить ему искренним смехом. А потом можно честно ему объяснить, что было произведено постгипнотическое внушение. Если амнезия была осуществлена достаточно глубоко, то человек Вам просто-напросто не поверит. И только видеозапись сеанса убедит его в том, что имело место постгипнотическое внушение. Когда он своими глазами увидит запись эксперимента, у него начнется истерический хохот. Потому что происходит катарсис. До человека вдруг доходит, что 90% его сознательного поведения обусловлено неосознаваемыми суггестивными установками. Человек поступает определенным образом, при этом выдумывая рациональные причины, объяснения, оправдания, не имеющие никакого отношения к подлинным мотивам. Это очень любопытный, скажем так, научный, демонстрационный пример, который объясняет фундаментальные механизмы, управляющие нашим поведением, а значит, и нашей жизнью.
Например, в Советском Союзе внушили мысль, что богатство для человека неприлично, неэтично. Что достатком может обладать лишь тот, кто здорово украл, т.е. отобрал у других. В результате рождается подсознательная установка – мы хотим быть порядочными людьми, значит, богатство для нас недопустимо. И человек начинает искать тысячу преград, препон для того, чтобы не преодолеть родительский запрет. В американском обществе другой идиотизм – уважаемыми являются только очень обеспеченные люди. Как следствие, у человека возникает ажиотаж в погоне за материальными благами исключительно для того, чтобы доказать свою состоятельность, добыть признание окружающих, ощутить их одобрение. Там успех оценивается по критерию торгашей – наличию толстого бумажника. А приличие измеряется личным капиталом. На Западе люди сходят с ума в другую сторону – все, не понимая зачем, бегут в бизнес, неважно, в какой форме это выражается. И все для того, чтобы реализовать постгипнотическое внушение. На самом деле, если хорошенько разобраться, деньги в жизни не имеют такого уж большого значения. Но, заложенные с детства, ценностные, целевые, нравственные программы и алгоритмы целиком определяют всю нашу жизнь.
Возьмем, например, концепцию греха – это же издевательство над человеком, форменное надувательство. Если честно, непредвзято и беспристрастно посмотреть на парадигму церковного воспитания, то прежде всего человеку, дабы он был послушным, говорят: «Ты плохой». Даже в том случае, когда он не считает себя греховным, ему напоминают, что у него есть первородный грех, идущий со времен Адама и Евы. Поэтому неудивительно, что очень многие приходящие в церковь, в независимости от того, регулярно они её посещают или нет, испытывают угрызения совести. В то время, как эта атмосфера самонаказания не является естественной для человека, представляя собой скорее нездоровое, упадническое состояние. Нас просто приучили воспринимать механизм насилия, подавления, наказания, боли как вполне нормальное явление.
Есть замечательный московский психолог Владимир Михайлович Орлов, профессор кафедры медицинской психологии 2-го Мединститута. Меня поразила его книга «Восхождение к индивидуальности, где он приводит прекрасный образец нерепрессивной педагогики. Автор наблюдал за кошкой, которая играла в саду со своими котятами. Пушистое создание сидело на траве, а потом запрыгнуло на дерево. Малыши, подражая своей маме, тут же вскарабкались на него. Чуть погодя кошачье семейство спустилось на землю. А спустя некоторое время кошка повторила свой маневр, котята вслед за ней. Когда же в сад пришла собака, мурлыкающая семейка легко и грациозно запрыгнула на древо. Это замечательный пример нерепрессивного подхода в воспитании. Как переводится насилие в педагогике? Сделай так-то, иначе я причиню тебе боль и страдание, выставлю в невыгодном свете, накажу в той или иной форме, ограничу твои резервы и ресурсы, поставлю в неловкое положение, урежу питание, не выкажу признания, любви и тепла. Репрессивная педагогика в более широком смысле говорит – подчиняйся, в противном случае тебе будет худо. И в том, и в другом случае, в формуле программирования акцентируется негативный момент. Обращается внимание на то, что любое поведение есть средство избежать зла, уйти от наказания. В результате феномен поведения, управления собой и самодисциплины психологически связывается с принципом боли, наказания, осуждения, принуждения, давления и так далее. В вышеописанном примере кошка сама показывала образец поведения. Котята же, наблюдая и перенимая, научились делать то же самое. К моменту появления собаки, они уже обладали навыком запрыгивания на деревья, а потому спокойно ушли от опасности. Эта первая метафора нерепрессивной педагогики очень важна.
Мы даже не представляем себе насколько этот принцип фундаментален – мы не можем научить детей ничему кроме того, чем сами являемся. Именно поэтому нам дана уникальная возможность вообще не воспитывать детей. В одной детской книжке я нашел короткий рассказ о папе-писателе, у которого не было времени воспитывать своего сына. Он очень много работал, у него были колоссальные творческие планы. Семья, в свою очередь, заботилась о нем, но у последнего совершенно не было времени посидеть с сыном у камина, не было свободной минуты для того, чтобы передать ему опыт жизни. Иногда ночью семилетний ребёнок вставал в туалет и когда он туда шел, то проходил мимо двери, из-за которой струился свет. Отец глубокой ночью трудился за своим письменным столом. Автор этого рассказа пишет: «Бог его знает, как мы воспитываем своих детей. Но я сам был этим маленьким мальчиком, пишу о своем отце, и ничто меня не воспитывало так трудиться, как свет из его комнаты. Он со мной все эти годы практически не общался, у нас не было возможности серьёзно поговорить, да и не было смысла в этом. Мне было достаточно и такого воспитания». Самое приятное и, в то же время, самое опасное заключается в том, что мы в состоянии тиражировать только самих себя. Для педагогики этот факт одновременно и удивительный, и кошмарный. Если взять пример зерна, кошки, многие другие метафоры, о которых я вскорости расскажу, получается очень странная вещь. Только то, чем мы являемся сущностно, глубинно, подлинно, мы на самом деле и можем передать нашим детям. Причем передача эта, как я уже отмечал, осуществляется резонансно. Недаром говорят: «Нравственные ценности малыш усваивает с молоком матери». Получается, что ценности, идеалы, смыслы имеют незримую связь с биохимическими компонентами материнского молока. В этом есть определенная доля истины.
На неком магическом незримом психополевом уровне родитель просто транслирует в малыша все свои программы – верования, убеждения, коды, которые рассматриваются им как нормальные, истинные, правильные. И нет никакой другой возможности чему-то другому научить детей. Может быть то, о чём сейчас идет речь, является ключом к воспитанию вообще. Я хочу обратить Ваше внимание на то, что вышеизложенное словесно декларируется многими. На уровне манифестаций, на уровне слов мы все это знаем, но никогда в это до конца не верим, считая, что можно жить одной жизнью, а ребёнку передать другие ценности, качественно иные образы поведения. Родители говорят, нам не повезло, зато мы сделаем счастливыми своих детей. Но каким Макаром, интересно, они собираются этого достичь, не желая принимать ответственность за то, чтобы самим, в первую очередь, быть счастливыми, благополучными, радостными?! «Чтобы делать золото, нужно иметь золото». Чтобы одарить здоровьем, необходимо обладать этим здоровьем. Чтобы взрастить хорошего ребёнка, требуется быть хорошим родителем.
Заметьте, как много людей обращается к эзотерической литературе, к психологии, к религии в надежде стать духовным, т. е хорошим. Это результат действия той же репрессивной парадигмы: если я не буду регулярно ходить в церковь, если меня не будет любить батюшка, если я не буду выполнять посты, значит, мне не спасти свою душу, следовательно, за гробовой чертой мне будет плохо. В итоге человек не очень счастлив здесь, постоянно принуждая себя к чему-то, пугая себя загробными муками. Да, и там, я думаю, он тоже в постоянном напряжении, если есть, конечно, чему напрягаться. У Сергея Алексеева в «Сокровищах Валькирии» есть слова, очень точно подмечающие разделение, имеющее место в рядах человечества: «Земные люди жизни радуются и гимны ей воспевают, Земноводные же всегда ищут спасения, а спасшись, воспевают свой жидкий разум и воздают хвалу собственной ложной мудрости». Я не против христианского мировоззрения и представлений о загробной жизни. Придет время, мы умрем и там разберемся что к чему. Я знаю совершенно точно лишь одно: если какой-либо поступок выполняется из-за страха перед наказанием, из опасения возможной потери комфорта, поглаживаний, капиталовложений или иных мирских благ (дефицитная мотивация), то человек, вследствие запугивания самого себя, вступает в какие-то спекулятивные отношения с Богом по поводу бронирования теплого местечка в райском санатории.
Получа&heip;