Интеллектуальные развлечения. Интересные иллюзии, логические игры и загадки.

Беседа с архимандритом Рафаилом (Карелиным) состоялась 1 февраля 2004 года в сестричестве во имя святителя Игнатия Ставропольского при храме сошествия Святаго Духа на Лазаревском кладбище г. Москвы, с которым батюшку связывает духовная дружба. Его мнение не всегда совпадает с мнением редакции, однако, придерживаясь святоотеческого принципа: единство в главном, свобода во второстепенном и любовь во всем,— мы публикуем беседу без каких-либо изменений.

Батюшка, расскажите о Вашем пути к Богу.Почему Вы выбрали именно монашеский путь?
У меня не было в жизни каких-либо явственных событий, которые потрясли меня, заставили бы по-иному посмотреть на мир. Мой путьк монашеству шел через Церковь. Я чувствовал,что самое дорогое в жизни человека — это благодать, и мне не хотелось выходить из этой атмосферы благодати. Так возникло мое желаниеизбрать монашество. Я избрал его, так как чувствовал, что другого пути для меня нет.
— В каком возрасте Вы встали на этотпуть?
Я получил монашество в двадцать три года.
Что в монашестве для Вас является наиболее ценным?
Само монашество. Ответ немножко странный, но, приняв монашество, надо еще внутренне стать монахом. А это такой процесс, который будет продолжаться, наверное, всю жизнь, как всю жизнь надо учиться быть христианами.
— Что в современном мире необходимо для спасения человеку, желающему проводить жительство по Святым Отцам?
— Необходимо, прежде всего, включиться в ритм церковной жизни, потому что все Святые Отцы жили в Церкви. Чем ближе мы будем к Церкви, тем ближе будем по духу к Святым Отцам.
— Какие добродетели самые главные для спасения и для духовного совершенства?
— Духовное совершенство без исполнения христианских добродетелей невозможно. Царицей всех духовных добродетелей является молитва, основанием — смирение, а путь к смирению лежит через послушание. Святые Отцы сказали и для монахов, и для мирян: «Без исполнения евангельских заповедей совершенство возможно».
— Как человеку среди деятельности научиться проводить внимательную жизнь, чтобы при этом не закопаться в мелочах, так и не дойдя до главного в себе?
- Здесь уже готов ответ: нужно отделять главное от второстепенного и то, что необходимо и нужно исполнить, от того, что не нужно.
— Какие добродетели или делания для монаха вы считаете основополагающими, без которых монах не может состояться?
— Отречение от мира, контроль над внешними впечатлениями, пребывание в своем сердце, и послушание.
— Какое духовное делание в наше время наиболее плодотворно для мирянина и для монаха?
— В XIV столетии положение Византии, все мирного оплота Православия, казалось катастрофическим. Империя лишилась своих провинций, внутренние смуты, нападения многочисленных врагов делали страну уже стоящей на грани гибели, и вдруг произошло чудо возрождения хотя на время, этого уже как будто обреченного государства. Что же случилось?
В XIV веке в Византии, я бы сказал, не возникло, а возродилось и стало достоянием не только монахов, но и мирян то духовное движение, которое мы называем исихазмом. Святой Григорий Синаит, святитель Григорий Палама как бы заново открыли миру силу Иисусовой молитвы. Стали открываться целые школы, где проходили эту науку из наук — Иисусову молитву. В то время появлялись многочисленные руководства о том, как творить Иисусову молитву. И случилось чудо: огромным полчищам мусульман, которые уже как море были готовы поглотить этот остров Православия — Византию, была противопоставлена ни армия, ни какие-нибудь союзники, а Иисусова молитва, которую стал творить народ. И Византия была спасена на целое столетие, пока не стал опять оскудевать этот дух молитвы. Тогда уже войска Мухаммеда II завоевали Константинополь и взяли штурмом город, который к тому времени уже покинула благодать Божия.
Мне кажется, что сейчас самым действенным подвигом для возрождения не только лично каждого из нас, но и общества, и даже государства является Иисусова молитва. Если монахи и миряне будут считать Иисусову молитву главным деланием своей жизни, я надеюсь, что тогда совершится чудо Божие, как перед падением Византии,— Господь продлит время нашего существования. Преподобный Иоанн Лествичник пишет; «Именем Иисуса Христа бей супостатов, сильнее этого оружия ты не найдешь ни на земле, ни на небе». Значит, Иисусова молитва победоносна, значит, нет больше силы, чем имя Иисуса Христа, которое сочетается с сердцем человека.
— Какие именно цели Вы видите перед монашествующими нашего времени?
— Благодать покидает этот мир, поэтому наша задача — удержать благодать Божию, которая не даст человечеству распасться и погибнуть совершенно. Для этого необходимо пребывать в постоянной молитве и очищать сердце. Сердце, соединенное с молитвой, есть то место, где благодать соединяется с землей,— не только с человеком, но и с миром.
— Почему бывает, что люди, проводившие ревностную духовную жизнь, потом впадают в нерадение, уходят в мир и даже порой уходят из Церкви. Как этого избежать?
— Чаще всего это происходит из-за скрытой гордости человека. Человек выходит из послушания, ослабляет молитву, сокращает, а потом и совсем забрасывает свое молитвенное правило. Душа его черствеет, и сердце каменеет. Тогда человека оставляет благодать, тогда просыпаются его страсти, и он ищет удовлетворение их в миру.
— Каковы, на Ваш взгляд, основные причины охлаждения к духовной жизни?
— Священомученник Дионисий Ареопагит говорит, что путь к Богу — это путь от вне во внутрь, к своему сердцу и от своего сердца к Богу. Значит, внутреннему противостоит внешнее. Когда мы слишком отдаемся ему, когда мы надеемся на внешнее, когда главные силы наши брошены на то, чтобы благоустроить внешнее, тогда оно поглощает внутреннее. Это первое. Кроме того, грех создал внутри нас противоречие между душой и телом, долгом и страстями. Когда мы отдаемся или стремимся к плотским или даже душевным наслаждениям, то у нас охладевает дух. Третья причина заключается в том, что наш ум порой отключается от молитвы. А ум, по словам Святых Отцов, подобен крутящимся жерновам. Остановить его нельзя, но бросать в эти жернова нужно пшеницу, а не плевелы. Когда мы слишком много думаем о мирском, то, по словам св. Иоанна Кронштадтского, сама наша душа оземляется.
— Какие проблемы в жизни современного монашества стоят наиболее остро?
— Проблемы современного монашества те же, которые были и раньше, только раньше монашеская жизнь протекала в определенных традициях, были руководители, были старцы. А теперь все разрушено, и монашеская жизнь как бы возрождается заново. Отсутствие опытных руководителей я считаю самой большой бедой настоящего времени. Но здесь следует еще вспомнить ответ одного старца, которого спросили: «Почему теперь нет духоносных наставников?» Тот ответил: «Потому что нет послушников, из которых вырастают старцы».
Святитель Игнатий (Брянчанинов) говорил, что одна из главных проблем монашества — это гордость тех, кто приходит в монастырь. Монастырь — это больница, а лечат иногда горькими и болезненными средствами.
— Какие духовные опасности, «подводные камни» в современных монастырях и окружающем мире могут наиболее повредить новоначальному послушнику?
— Новоначальный послушник может повредиться, если он, не научившись, начнет учить; если он, не привыкнув отсекать своей воли, помыслит, что Господь может открыть ему что-нибудь без его наставника; если он поверит своему разуму и своему мнению или преждевременно захочет заняться внутренней сердечной Иисусовой молитвой, когда еще не очищены ни сердце, ни ум от внешних впечатлений, а он как бы насильно захочет соединить их. Иначе это можно назвать отсутствием постепенности.
— Каковы особенности монашеской жизни в Грузии? Каково современное положение Церкви и монастырей? Насколько современная политическая ситуация в Грузии мешает проводить монашескую жизнь?
— В Грузии к началу 80-х годов не было ни одного действующего мужского монастыря, поэтому говорить об особенностях сейчас не приходится. Сейчас время возрождения. Царь Соломон сказал: Время разбрасывать камни, и время собирать камни (Еккл. 3, 5). Разбросали камни до основания, а теперь их только собирают. Так что сейчас период становления монашества в Грузии. Строятся храмы, посещает их много народа. И надо сказать, что количество молящихся в храмах не уменьшается, а увеличивается. Патриарх сказал о нашем времени: «Теперь дети будут учить христианству своих родителей».
Внешние препятствия монашеской жизни отсутствуют. Мешает проводить монашескую жизнь сам дух времени, который как бы пропитывает человека, и требуется все больше усилий, чтобы освободиться от него.
— Как Вам кажется, правильно ли то соотношение, какое сложилось между молитвой и трудом в обителях Грузии? Или везде ситуация разная?
— Для монаха самое главное — это Иисусова молитва. Иисусову молитву можно читать и во время труда. Здесь все зависит от усердия самого человека. Но для молитвы необходимо послушание. Преподобный Симеон Новый Богослов говорит: «Искренний послушник, как только прочитает Трисвятое, так почувствует благодать Божию в своей душе, будет восхищен в молитве». Труд не мешает молитве, конечно, труд разумный. Если нет труда, то в нас просыпаются не молитва, а страсти.
— Но иногда физический труд приводит к атрофированию рассудка.
— Даже в богатых монастырях заставляли монахов работать физически. Когда мы не трудимся физически, то просыпаются наши страсти. В патерике написано, как старец заставлял молодого монаха из одного конца двора переносить камни в другой, а когда тот кончал работу, приказывал переносить камни обратно. Есть монашеская пословица: «Томлю томящего меня», т. е. нашу плоть. Поэтому если то, что мы считаем неправильностью или действительно являющееся таковым, обратить на внешнее, то на самом деле оно может оказаться полезным для нашей духовной жизни. Лучше быть утомленным, с атрофированным рассудком, чем бороться с демоническими страстями, которые особенно сильно нападают на монаха. Иногда работа до усталости — это лекарство против наших страстей. Мы думаем, что если нам дадут свободное время, то мы будем усердно молиться. А может быть наоборот: дадут нам свободное время, а мы вместо молитвы влюбимся.
— Какой молитвенный минимум необходим насельникам, современного строящегося монастыря, которые по вполне понятным причинам крайне обременены трудами по благоустройству обители и зарабатыванию куска хлеба?
— Книжная молитва, в том числе каноны и акафисты,— это некое приготовление монаха к Иисусовой молитве. Поэтому главное — развивать в себе Иисусову молитву. Тогда у монаха не будет такого чувства, что труд отнимает у него молитву. Он станет понимать: молитва — это не что-то внешнее, что можно отнять,— молитва так близка к нему, как его собственное сердце. Только очень немногие послушания настолько хлопотливы, что требуют отрыва ума от молитвы. В большинстве же послушаний можно совместить одно с другим.
Больше, чем труды, нас обременяют заботы, поэтому нужно делать дело добросовестно, не откладывая его и не принимаясь одновременно за несколько дел. Тогда мы сможем более спокойно относиться к своему труду и зарабатыванию куска хлеба. Древние монахи старались заработать кусок хлеба, а мы стараемся заработать кусок хлеба с маслом, в этом наше отличие.
— Как Вы считаете, если человек весь день занимается делами по послушанию и одновременно творит молитву Иисусову, надо ли ему выделять из своего отдыха еще время для того, чтобы в тишине почитать молитву Иисусову?
— Для монаха Иисусова молитва — это благословение. При постриге монаху даются четки со словами о том, чтобы всегда имя Иисуса Христа было в его душе, в его устах, в его сердце. Это благословение — на всю жизнь. По временам полезно заниматься Иисусовой молитвой в уединении, это развивает внимание человека. Преподобный Антоний Великий иногда давал отдых своим ученикам, гулял вместе с ними. Один раз, когда кто-то из мирян встретил их, прп. Антоний сказал, что если слишком сильно натягивать лук, то тетива может порваться. Поэтому отдых себе можно давать. Но если Иисусова молитва привьется к сердцу, тогда человеку будет трудно отдыхать без нее. Легче говорить: «Господи, помилуй».
Дело в том, что когда мы отключаемся от молитвы, в голову лезет разный мусор. Если можно было бы так сказать: «Я отдыхаю. Я прекратил молитву так, как будто бы я остановил машину и она не двигается, разогретый мотор охлаждается». Но у нас не так происходит: как только бросим молитву, сразу появляются какие-то мысли. Сначала эти мысли как будто нейтральные, а потом идут уже греховные мысли.
Отцы сказали: «Многословная молитва утомляет»,— а внутреннюю молитву можно чередовать с чтением. Можно в качестве отдыха выбрать прогулку, посмотреть на природу, на тот мир, который создан премудростью Бога.
— Каким Вы видите будущее монашество в России и в Грузии?
— Я думаю, что пока существует мир, будет существовать и монашество. Монашество — это внутреннее призвание человека, это тот религиозный максимализм, к которому стремятся некоторые души. И тяга к монашеству до конца не будет искоренена.
А что касается будущего, то это во многом зависит от того, будут ли монахи наряду с монастырскими стенами созидать также монастырь в своем сердце или нет, займет ли внутреннее делание главное место в монашеской жизни или нет.
Внешний расцвет монашества был в царствие последнего Императора — мученика Николая II. Было открыто много монастырей, но налетела буря, и от монастырей остались стены и развалины. Однако и тогда монашеская жизнь не исчезла, а приняла другую форму — монашество в миру. А что будет, прогнозировать трудно. Это зависит в какой-то мере от нас,— от того, что мы стяжаем сами и что передадим другим.
— Есть ли в Грузии свои духовные писатели?
— Я могу отметить отца Лазаря (Абашидзе), который написал несколько книг, пользующихся уважением в монашеских кругах.
— Как Вы относитесь к современному монашеству Афона?
— На Афоне монахи более всего сохранили древние монашеские традиции. Однако сами старые монахи Афона говорят, что жизнь на Афоне уже не та, что была несколько десятков лет тому назад, когда была скудность и убогость, но было и духовное богатство. Впрочем, на Афоне мы можем видеть только большие монастыри, где принимают посетителей. А сколько на Афоне монахов, которые живут в маленьких скитах, в кельях, которые скрывают себя от мира. Духовное состояние Афона — это тайна Божия; и не будем забывать, что Афон —
удел Царицы Небесной. Она избрала его, и Она будет хранить его. Но и Афон не полностью изолирован от мира, поэтому и афонским монахам приходится иногда вдыхать воздух мира, зараженный миазмами страстей.
— Какие, на Ваш взгляд, можно предпринять меры по оздоровлению современного монашества, как мужского, так и женского?
— Как я уже сказал, я считаю, что надо учить монахов Иисусовой молитве. Преподобный Серафим Саровский сказал: «Без Иисусовой молитвы монах — обгорелая головешка», которая не может давать ни света, ни тепла, ни горения, только пачкает как уголь.
— Как Вы относитесь к возрождению древних и открытию новых монастырей в наше время?
— Это очень сложный и ответственный вопрос, на который мне трудно ответить. С одной стороны, конечно, я рад, что открываются монастыри. Но если мы сравним открытие современных монастырей с образованием монастырей в древности, то увидим, что там монастырь начинался с подвига основателя монастыря, около которого собирались люди, жаждущие спасения и духовной жизни. Так образовывалась община. Потом заветы, дух этого старца передавались его ученикам; образовывалась монашеская традиция, существовавшая в каждом монастыре.
А теперь начало монастыря полагается в строительстве оград и келий и назначении игумена или игуменьи как должностных лиц. Раньше игумена или игуменью выбирали из самих
насельников или насельниц монастыря. Такой игумен, игуменья жили в традиции этого монастыря и продолжали ее. Возможно теперь другое время, к прежнему вернуться трудно. Поэтому, Слава Богу за то, что есть. В монастыре лучше, чем в миру. И в любом монастыре можно спастись, хотя может быть много искушений и трудностей.
— Считаете ли Вы возможным восстановление древних монашеских традиций в современных монастырях, особенно в женских, или перед монашествующими наших дней стоят уже другие задачи?
— Перед монахами не должно стоять никаких задач. Задача — это сама монашеская жизнь, это отречение от мира, бегство от всех для того, чтобы быть одному с Богом, это удаление от людей для того, чтобы молиться за весь мир. Если отдельные монахи будут ставить перед собой какие-то конкретные, определенные задачи, это может привести к повторению того, что мы видим на западе, где монастыри превращаются в некие монашеские ордена с определенной программой, а не традицией. Можно восстановить древние монашеские традиции, если мы будем подражать древним своей жизнью, а искусственно возродить их нельзя.
— Как монаху правильно проводить деятельную жизнь, чтобы не впасть в увлечение «великими делами» или не возомнить о себе как о «великом молитвеннике»?
— Для того чтобы не впасть в первое или второе, нужно не давать простора своему воображению, а сидеть в своей келье и читать Иисусову молитву или работать на послушании и также читать Иисусову молитву. Нельзя сдать экзамен и получить аттестат на «великого молитвенника». Великий молитвенник — тот, кто молится в смирении сердца, не думая о себе как о молитвеннике.
— На каких принципах должна строиться жизнь современного монастырского братства? Обычно говорят, что на принципах святоотеческих, но это слишком широкое понятие, хотелось бы услышать более конкретный ответ. Возможно ли сейчас такое, чтобы братство представляло собой семью?
— Надо, чтобы братство представляло собой семью, но надо трезво смотреть на вещи. Ведь и в семье бывают разногласия, и в семье бывают столкновения между самыми близкими людьми. Поэтому в братстве, как и в семье, надо развивать терпение; способность уступить, когда это не влечет за собой какого-то нравственного ущерба; потерпеть немощи другого. Святые Отцы говорили так: «Мы похожи на людей, которые плывут вниз по течению, т. е. нас поддерживает сам поток реки. А те, которые будут после нас,— они говорили уже о последних временах,— те будут подобны людям, которые плывут против течения». Но ведь правосудие Божие не одинаково оценивает труды тех, кто плывет по течению, и тех, кто плывет против течения. Тот, кто плывет по течению, может проплыть огромное расстояние в то время, как тот, кто плывет против течения, проплывает очень немного, и даже, может быть, стоит на том же самом месте, лишь сопротивляясь волнам реки. Но награда им будет одинаковая, а, может, последним даже большая.
— Некоторые считают, что неполезно жить в большом и многолюдном монастыре. Но если человеку есть воля Божия жить там, какой необходим настрой и правила поведения, чтобы спасаться? Какие существуют минусы и плюсы при жительстве в большом или маленьком монастырях?
— Везде спасаться можно. Чем больше уединение, тем более напряженная борьба со своими страстями и демонами. В большом монастыре мы терпим огорчения от людей, а в уединении терпим раны от демонов. Святитель Василий Великий предпочитал скитскую жизнь, где несколько братии.
— Можно ли за две недели пребывания в монастыре определить, является ли обстановка в нем в духовном плане, или для этого необходим более значительный срок?
— Это зависит от наблюдательности человека, от его внутренних интуиции. Но мне кажется, что и за две недели можно почувствовать обстановку, духовную атмосферу в монастыре.
— Как очистить свою душу человеку после долгих лет мирской жизни?
— Быстро очистить душу нельзя, душу надо очищать до конца своей жизни, до самой гробовой доски. Если бы можно было душу так же очистить, как кастрюлю вымыть, как было бы
хорошо. Но нет: очистишь, а там другой слой грязи проглядывает, а под ним еще слой грязи,— и так до конца жизни.
— Что Вы можете посоветовать человеку для того, чтобы избавиться от нерадения, эгоизма, излишнего себялюбия и саможаления?
— Память о смерти. Святитель Василий Великий говорит: «Самая лучшая мудрость — думать, что сегодняшний день — это последний день в твоей жизни».
— А что такое для нас память смертная? Надо ли понуждать себя к стяжанию памяти смертной и какими деланиями?
— Память о смерти является и нашим деланием, и в то же время действием благодати Духа Святаго. Надо принуждать себя к памяти смертной, потому что наша страстная душа отвращается от этой памяти, а иногда старается украсть у себя память о смерти. Когда мы хотим удовлетворить какую-нибудь страсть, то внутренне, подсознательно, мы предполагаем вечное наслаждение этой страстью, забывая и о времени, и о смерти. Царь Соломон говорит: «Посещай дома скорби чаще, чем дома веселья».
— Как правильно себя готовить к таинству смерти? Имеет ли значение возраст христианина?
— Каждый день нужно готовить себя к смерти. Не только старики, но и младенцы лежат в могилах.
— Может ли человек, желающий проводить, монашескую жизнь, иметь близкие отношения с кем-нибудь из сестер, и насколько эти отношения могут быть близкими? Или человек должен иметь духовное общение только с духовником?
— Святитель Василий Великий говорит так: «Особая любовь к какому-нибудь человеку доказывает оскудение любви к остальным людям». Преподобный Антоний Великий предостерегает монахов иметь близких друзей. Он говорит, что только с одним из тысячи можно достичь полного взаимопонимания, но лучше всего не искать и этого.
Слово монах значит «одинокий». Святитель Григорий Богослов говорит: «Монашество — это образ Ангела. Ангелы не ходят парами». Поэтому лучше иметь общение с духовником, а ко всем остальным иметь ровное, дружеское отношение, но не сближаться ни с кем. Святой Симеон Богослов говорит: «Когда придешь в монастырь, сколько бы времени ты ни прожил в нем, но считай себя странником».
— А на что в первую очередь нужно обратить внимание тому, кто пришел в монастырь?
— На что нужно, прежде всего, обратить внимание человеку, который пришел в больницу? - На свою собственную болезнь.
— Когда надо себя принудить и исполнить то, что кажется превышающим силы? И как различить человеку пожилому, больному: болезнь препятствует это сделать или бесовское наваждение?
— В данной ситуации поступи так: сначала возьми и принудь себя к молитве или к работе. Если это от беса, то он отстанет от тебя, и ты почувствуешь прилив сил и увидишь, что это слабость была бесовская. Если же ты будешь принуждать себя, но не почувствуешь никакого облегчения, а, наоборот, чувства слабости, болезненности, утомления будут все более одолевать тебя, то знай, что здесь причина — в состоянии твоего здоровья. Тогда надо дать себе отдых.
— На каких принципах строится Ваше духовное руководство? Что Вы полагаете в его основу?
— Принципы, которые я считаю необходимыми,— это церковное и монашеское предание, отступление от которых ведет к определенному обновленчеству даже в монашеской жизни. Кроме того, посильное исполнение того, чему учили Святые Отцы,— не копирование, потому что мы просто-напросто надорвем свои силы, а посильное исполнение, приближение, стремление по возможности наиболее полно сохранить дух этого монашества.
— Какими критериями Вы руководствуетесь,
принимая людей в духовное общение с собой?
— Я не пользуюсь никакими критериями. Если ко мне подходит человек, то я вспоминаю слова Спасителя: приходящего ко Мне не изгоню вон (Ин. 6, 37). Но если человек слушает, а не слушается, тогда общение для него может быть не полезно. Такое общение для него же самого лучше прервать, чтобы ему не пришлось отвечать на Страшном Суде за то, что получал благословения, но не исполнял их.
— Какими качествами ныне должен обладать духовный руководитель, в частности, избравший монашескую жизнь?
— Он должен одновременно обладать строгостью и любовью. Излишняя строгость может сломать человека, а излишняя любовь расслабить его.
— В чем отличие послушания современного инока своему наставнику от послушания духоносному старцу в древности?
— Духоносный старец говорил от благодати, поэтому в то время послушание было беспрекословным, и не только беспрекословным,— послушание было полным. Оно было основано на полной доверенности старцу. Ученики явственно ощущали благодать, исходящую от старца. А теперь приходится руководствоваться другими принципами, считать, что главное послушание — отсечение своей воли. Отсечение своей воли ведет к смирению. Смирение — основа для борьбы с нашими страстями. Поэтому, оказывая послушание своему духовному наставнику, если это послушание не противоречит евангельским заповедям и монашескому преданию, мы получаем уже ту пользу, что отказываемся от своей падшей воли, этого гнойника наших страстей.
Но здесь в наше время все-таки нужна определенная осмотрительность. Руководитель должен быть православным — первое. Второе — он должен быть честен и искренен перед Богом, и сам стремиться к спасению. А что касается слабости, то нет человека без слабостей и грехов, и это не должно нас смущать. Настоятель не Ангел, а человек, который сам и грешит, и кается — перед Богом, но духовно более опытен. На духовной дороге он стоит впереди нас и поэтому указывает, как идти. Не надо смущаться слабостями наших духовных отцов, потому что они люди. Библия пишет об ошибках и падениях даже великих мужей. Но надо смущаться, если наши старцы проповедуют неправославные взгляды.
— Если в целом духовный руководитель хорошего направления, но в частностях делает ошибки, в каких случаях руководивши имеет право не оказывать послушания?
— Лучше всего посоветоваться с третьим лицом, которое мы уважаем. Это не будет доносом на нашего старца. Возможно, что нам только кажется, что он делает ошибки, на самом же деле он не делает их, а это лишь наше представление. Лучше всего рассказать об этом другому лицу, которое может посмотреть со стороны и дать объективную оценку. А не оказывать послушания мы имеем право, главным образом, тогда, когда послушание грозит нашему целомудрию. Но это все исключительные случаи.
— Какие главные требования предъявляли к Вам Ваши духовные наставники?
— Они требовали, чтобы я смирял свой дух.
— Встречи с какими высокодуховными людьми повлияли на Вас более всего? Какие добродетели в этих людях оставили наибольшее впечатление?
— Я написал о них книгу, которую назвал «Тайна спасения». Можно сказать, что воспоминания об этих людях — самые дорогие воспоминания моей жизни. В этой книге я еще не написал о схиигумене Савве. Это был человек, который повторил подвиги древних Отцов. Наибольшее впечатление в этих людях производила любовь к ближним. Для них была дорога человеческая душа больше всего внешнего. Они не различали богатого, бедного, образованного или невежду, они видели в каждом человеке образ и подобие Божие. Поэтому больше всего меня поражала в них бескорыстная, или, говоря по-другому, самоотверженная любовь.
— Есть ли у Вас своя община из духовных чад? Если можно, расскажите про их жизнь.
— Я только напоминаю своим чадам о том, что мир забыл об Иисусовой молитве, о том, что наши несчастья происходят от того, что мы забываем о вечности, о Боге и живем в волнах этого вечно мятущегося житейского моря. Но для того, чтобы любить Бога, нужно ощущать Его, нужно чувствовать Бога. А это живое чувство благодати дает Иисусова молитва. О том, как творить Иисусову молитву написано достаточно книг. Я считаю, что для нашего времени особенно полезны книги свт. Игнатия (Брянчанинова). В Иисусовой молитве нужно постепенно переходить от внешней словесной молитвы к внутренней. Но сначала лучше молиться в простоте сердца. По мере изменения состояния нашей души молитва сама придет в сердце, когда это будет возможно. Что касается моих чад, то я написал о них несколько воспоминаний. Если они увидят свет, то вы прочтете их.
— Были ли случаи, когда Ваши духовные чада уходили к другим духовникам? Как Вы к этому относились? Выгоняли ли Вы своих духовных чад?
— Были случаи, когда мои духовные чада уходили к другим. Я всегда разрешал им это делать. Я говорил, что здесь не может быть никакого насилия. Только просил, чтобы они слушались нового духовника и от него не переходили бы к третьему и так далее. Иногда я на время отлучал духовных чад от общения, но чтобы выгнать совсем,— не помню.
— Когда духовные чада уходили от Вас к другим духовникам, то те духовники были более строгими или нет?
— Чаще всего они уходили и не находили того, что искали. В большинстве случаев те, к кому они уходили, меньше обращали на них внимания. Может быть, мне надо было научиться меньше обращать на них внимания.
— У святителя Игнатия есть наставление о том, что не надо давать совет без вопрошания. Даете ли Вы своим духовным чадам советы без вопрошания или делаете это только тогда, когда Вас спрашивают?
— Преподобный Исайя так ответил одному игумену на подобный вопрос: «Если это твои монахи, то без всякого вопрошания давай им благословения и повеления. Если же это люди, которые просто пришли в монастырь, то не говори и не учи их, пока они сами не спросят тебя». Тому, за кого вы отвечаете, нужно говорить без вопрошания.
— Даже будучи священником, я затрудняюсь что-либо говорить, не будучи спрошенным, а то скажешь невпопад. Совет не говорить без вопрошания дан мне духоносным старцем.
— Можно сказать, не настаивая на своем слове.
— Я обычно говорю мягко. Если вижу, что меня слышат, то говорю дальше, а если меня не слушают, тут же прекращаю или говорю, что я этого не говорил.
— Если человек вопрошает, то обычно он, все-таки слушает внимательно, что ему говорят, так как здесь включен его собственный вопрос.
— В том-то и дело, что он слушает, но по данной теме не вопрошает. Получается, что начинаешь его обличать. Это достаточно сложный вопрос: когда человека надо обличить, а когда не надо.
— Святые Отцы говорят: «Прекращай беседу, когда с тобой спорят».
— Можно ли найти в современных монастырях серьезное духовное руководство, основанное на святоотеческих писаниях и собственном духовном опыте? Удалось ли Вам в свое время найти такого руководителя?
— К моему счастью, в молодости я еще застал таких руководителей. Мне кажется, что мы впадаем в крайность. Когда мы говорим о необходимости духовного руководства, то где-то в нашем подсознании встает образ древних Отцов, о которых мы читали в патериках и в житиях святых. И мы делаем вывод, что если таких Отцов нет, значит слушаться некого. Но есть руководители, хоть и не такие, как древние Отцы, однако достаточные для нашего спасения,— вот что для нас главное.
Безусловно, духовный отец обязательно должен иметь собственный духовный опыт. Но этот духовный опыт приобретается годами монашеской жизни. Если человек, несмотря на свои слабости и ошибки, в глубине своего сердца искренно стремится исполнить монашеские обеты, тогда некий опыт он обязательно приобретет.
— Если в современных монастырях не может осуществляться в достаточной мере делание откровения помыслов, какие делания вместо него могут столь же действенно очищать душу? Что предпринять, если нет возможности исповедать помыслы, а справиться с ними не получается?
— Возьмите тетрадку, записывайте эти помыслы, потом суммируйте их и говорите об этом на исповеди. И держите свою тетрадку подальше от чужих глаз. Если нас борют грехи, а мы просто запишем их с намерением потом исповедовать, может быть, не подробно, но в самом главном, то уже от этого мы получим облегчение.
— Поскольку в современных женских монастырях возбраняется общаться с прежним духовным руководителем, что бы Вы посоветовали девушке, желающей проводить монашескую жизнь и имеющей духовного руководителя, общение с которым не хотелось бы прерывать?
— Раньше духовного руководителя выбирал сам человек, выбирал того, перед которым открывалась его душа. Насильно иметь духовного руководителя невозможно. Поэтому перед человеком выбор: либо монастырь, либо духовный руководитель. Но мне кажется, не во всех монастырях запрещается общаться с духовным руководителем. Вообще это вопрос довольно-таки болезненный. Это все равно, что мы скажем: можно ли принять гражданство более богатого государства, если для этого нужно отказаться от своего отца и на новом месте выбрать другого. Обычно трудно заменить первого отца другим.
Мне кажется, что в женском монастыре игуменья все-таки должна дать право насельницам монастыря при их желании и духовной необходимости общаться с прежним духовным отцом, но при условии, что он не будет вмешиваться в дела монастыря, а будет заниматься только разрешением вопросов внутренней жизни. Внешний же уклад жизни монастыря подлежит компетенции игуменьи.
— Как распознать: духовно ли то чувство, которое испытываешь по отношению к своему духовному отцу, или, может быть, это только душевная привязанность?
— Если духовный отец говорит не с тобой, а с каким-нибудь другим чадом, и ты при этом испытываешь радость о том, что он передает благодать и возможность спастись другому человеку, то ты действительно духовно любишь своего наставника. А если в это время ты испытываешь раздражение, досаду или ревность, хотя бы внешне скрытую от самого себя такими словами: «Какие бессовестные люди, мучают моего духовного отца, он может заболеть от такого напряжения!»— и так далее, значит у тебя не духовная, а душевная привязанность.
— Если отношение к духовному отцу по Богу, а слышишь о каком-то старце, высокодуховном человеке, но никакого желания к нему ехать нет, - правильно ли это? Или надо поехать?
— А зачем ехать? Едут для того, чтобы разрешать вопросы. Если есть вопросы, задай их духовному отцу. Если духовный отец стоит на достаточной высоте, то он сам скажет: «Знаешь, на этот вопрос я не могу тебе сам ответить. Поезжай к другому, побеседуй с ним».
— Возможно ли проведение монашеской жизни на приходе, если подходящего монастыря не находится?
— После революции, разгрома монастырей даже и приходов почти не оставалось. Все было разгромлено, закрыто, однако монашеская жизнь не угасла. Поэтому проведение монашеской жизни на приходе возможно.
— Что Вы посоветуйте девушке восемнадцати-девятнадцати лет, желающей проводить строгую монашескую жизнь?
— Прежде всего, нужно разобраться, что это: настроение, которое может пройти, которое лишь кажется призванием, или же это действительно глубокое призвание человеческой души. Для этого нужно время, нужны испытания. Поэтому в монастырях прежнего времени не торопились с постригом монахов, а тем более монахинь. Святитель Василий Великий говорит о том, что женщин надо постригать в монашество позже, чем мужчин.
— А настроение может длиться десять лет, а потом пройти? Или это искушение?
— Скорее всего, здесь какое-то демоническое искушение. Десять лет — достаточный срок. Дело в том, что в душе человека может расти внутренний фарисей. У меня были такие случаи, когда я сам вскармливал внутреннего фарисея: выделял кого-то из своих духовных чад, хвалил его, думая этим как бы стимулировать, подбодрить человека, а выходило другое. Толстел внутренний фарисей, и человек считал, что я становлюсь зависимым от него. Кончалось это в духовном плане для него нехорошо. Поэтому, мне кажется, десять лет — вполне достаточный срок. Но баловать не надо, нужна определенная строгость к человеку; он должен выдержать не только десять лет, он должен еще выдержать строгость в течение десяти лет. Тогда он будет готов для монашества.
Быть строгим — не значит повышать голос. Духовнику нужно быть внутренне строгим, и тогда один его взгляд уже заставит человека бояться,— бояться не духовного отца, а бояться своих плохих поступков. У всех нас грех живет в душе, только дай нам ослабу, сразу этот грех вылетит наружу, тотчас выскочит. Поэтому Святые Отцы древности были очень строги к
своим послушникам. Но современные люди таких испытаний не могут выдержать, поэтому не надо испытывать их так, как древние Отцы, но и баловать не надо.
— Как сохранить залог произволения на монашескую жизнь юному человеку?
— Сначала нужно убедиться, действительно ли этот путь является призванием человека, а потом уже думать, как сохранить произволение. Сохранить его помогает молитва. Сохраняет призвание к монашеской жизни та теплота сердца, которая появляется от молитвы и от послушания.
— Допускаете ли вы постриг в молодые годы, и какими должны быть условия для этого?
— Для того чтобы жить по-монашески, не обязательно состоять в монашеском постриге. Если человек хочет быть монахом, он может быть монахом и без принятия монашества. Когда человек будет готов к монашеству, тогда духовный руководитель скажет ему об этом. Вообще с монашеским постригом, мне кажется, торопиться не надо.
— Если духовный отец — не сторонник ранних постригов, не получится ли, что с годами у юной девушки угаснет произволение к монашеству по причине неизбежных соблазнов вне монастырских стен?
— После пострига соблазны не уменьшаются, а увеличиваются. Святые Отцы говорят, что мирских искушают бесы, а монахов — дьяволы, князья бесов.
— Насколько важно для монашествующих пребывание в одной обители? Возможен ли для них свободный переход из монастыря в монастырь в поисках старцев или опытных духовных руководителей?
— В древних монастырях редко случалось, чтобы монашествующие покидали свои обители и искали другие монастыри. Лучше сначала найти духовного руководителя и потом поступить в монастырь, чем поступить в монастырь, а потом уже искать духовного руководителя.
Большая часть тех монашествующих, которые покидают свой монастырь, не находит покоя и в другом монастыре. Они начинают переходить из монастыря в монастырь в поисках духовных руководителей, так проходит их время. Есть и такие монашествующие, для которых стало привычным искать себе нового места. Они ведут такой цыганский образ жизни, оправдывая его тем, что никак не находят руководителя по своему духу.
Лучше терпеть на одном месте, если нет каких-то явных соблазнов. Одним из таких соблазнов святитель Василий Великий считал еретичество игумена. Везде у нас есть трудности и искушения. Убегая от одного искушения, мы в другом монастыре можем найти два искушения и, как говорится, из огня прыгнуть в полымя.
— Как поступать, когда надо срочно принять решение и нет возможности спросить у духовника?
— Некоторые из Отцов дают такой ответ. Если необходимо срочно принять решение, а спросить не у кого, то, во-первых, надо подавить в себе желание сделать так или иначе, а потом три раза усердно помолиться и быстро посмотреть в свое сердце: куда укажет первое движение сердца, то и выбрать. Но, может быть, мы сейчас не сможем подняться над собственным желанием и за голос сердца примем голос нашей страсти. В таком случае надо проверить, насколько решение соответствует заповедям Евангелия, и вспомнить, какой ответ давал духовный руководитель, когда в нашей жизни складывались похожие ситуации.
— В главе «О терпении» святитель Игнатий пишет, что самоукорение полезно для всех иноков: «и для новоначальных, и для преуспевших, и для пребывающих в общежитии, и для безмолвников». В наше время, когда, по Св. Отцам, в людях чрезвычайно развились гордость и лукавство, когда преуспевать в покаянии и памяти смертной подобно древним невозможно и опасно по причине возможности впадения в высокоумие, не является ли самоукорение нашим единственным и скромным уделом? Можно ли машинальным «прокручиванием» в уме мыслей о своей негодности, сначала без сочувствия сердца, стяжать со временем внимание и умиление, научиться плакать о своих грехах и охраниться от впадения в прелесть?
— Когда мне хочется осудить человека, я говорю себе: «Я хуже всех». Мое сердце не принимает этой мысли. Я не дошел до степени александрийского кожевника, который говорил:
«Все спасутся, один я погибну». Но когда я говорю себе, что я хуже всех, эта мысль как бы отбивает у меня охоту осудить другого, останавливает меня, хотя я полностью ей не верю. И если мы при желании осудить кого-то, при возникающем ропоте и так далее будем говорить себе: «Я хуже всех»,— такая мысль, хотя ее и не примет наше гордое сердце, все равно некоторым образом отрезвляюще подействует на наш ум. А, может быть, потом откроется и наше сердце.
Только при помощи благодати Божией человек может увидеть, что он хуже других, увидеть свои грехи. Святые Отцы считали способность видеть свои грехи первым действием благодати Божией, самым необходимым и самым полезным. Так что если мы будем приобщаться благодати Божией, то увидим свои собственные грехи. При этом такую глубину ада откроем в своем сердце, о которой мы раньше и не догадывались. Сама мысль, что мы хуже всех,— это мысль правильная. Первородный грех таит в себе все грехи, и потенциально все грехи всего человечества находятся в нас. Только одни всплывают в нашем сознании, а другие находятся в подсознании, одни проявили себя, а другие — нет. И чем глубже человек входит в свое сердце, тем он яснее понимает и видит, насколько низко пал человек. Преподобный Пимен Великий искренно говорил: «Где будет сатана, там буду и я».
— Сейчас в мире умножаются душевные впечатления. Как научиться не воспринимать их духом? Как они влияют на молитвенное делание? Означает ли обилие душевных впечатлений невозможность преуспевать в молитве?
— Святой Симеон Новый Богослов говорит: «Пять наших чувств — это пять окон смерти». Эту же мысль высказывает преподобная Синк-литикия. Поэтому нужно осуществлять контроль над внешними впечатлениями. Многознание и духовная мудрость — разные вещи. Иногда многознание, расширяя поле нашего знания, делает нашу мысль менее глубокой. Поэтому монахи и уходили в пустыни, чтобы избавиться от агрессии внешних впечатлений. Впечатление рождает образ. Образ рождает страсть. Обилие внешних впечатлений похоже на обилие пищи, которое превращается не в мускулы, а в жир. Один богослов говорит: «Есть вид интеллектуального ожирения».
— Как Вы определяете волю Божию?
— Пока были живы мои духовные руководители, были их благословения, которые я, к сожалению, не всегда исполнял. И в этом заключалась причина всех преткновений. Кроме того, волю Божию можно видеть во внешних ситуациях жизни.
— По каким признакам человек может понять, творит ли он свою волю или волю Божию?
— Своя воля не дает мира и покоя сердцу, всегда есть какое-то смущение. А когда человек творит волю Божию, глубина его души спокойна.
— Какими путями человек приходит к состраданию и неосуждению всех и к внутренней милости? Через какое делание это происходит: через внешнее служение ближнему или через какое-то внутреннее делание?
— Другими словами: как научиться любить человека? Святитель Иоанн Златоуст говорит: «Если ты не любишь, то делай так, как будто бы ты любил. И за твои труды Господь тебе даст любовь».
— Какими путями человек достигает исполнения во всем воли Божией? Ясно, что в основном через послушание, но через что еще? Расскажите об этом внутреннем пути.
— Через самоотвержение, когда человек заставляет себя делать то, что ему не хочется, когда человек борется с желанием получить наслаждение чем-нибудь внешним в этой жизни. Наслаждение — это взятка, которой наши страсти покупают нашу волю. Если мы отсечем стремление к удовольствиям и наслаждениям, тогда мы легче будем понимать, в чем заключается воля Божия.
— Как человек стяжавает благоговение? Есть такие наставления Святых Отцов, что для того чтобы стяжать благоговение, нужно жить рядом с благоговейным человеком. Какой внутренний труд человек должен предпринимать для стяжания благоговения?
— Сначала человек должен научиться бояться Бога, а потом он будет благоговеть перед Ним. Мы эгоисты, мы любим себя — это факт. А как полюбить Бога и благоговеть перед Богом?
Начнем с собственного эгоизма. Надо думать о наказании, которое последует за грехи,— не о Боге милующем, а о Боге наказующем и справедливом. Этот страх удержит нас от внешних грехов, хотя и не даст внутренней чистоты. Затем, посредством уже первых шагов борьбы с грехом через страх мы начнем ощущать, как благ Господь, и захотим получить благо от Него. А чтобы получить благо от Бога, нужно очищать свое сердце. Здесь начинается второе — борьба со своими страстями. Борьба со страстями очищает сердце, и тогда появляется чувство любви и благоговения перед Богом.
Все это делается последовательно. Католики говорят прямо, чуть ли не «бросься в объятия к Богу». Но это лишь распаленное воображение. А мы должны начинать с азов, с того, чтобы бояться Бога, карающего преступления и грехи. Бог как любовь откроется нам потом.
— Что значит упоминаемое у Святых Отцов внутреннее падение? Относится ли это только к блудным страстям или к любой страсти?
— Это зависит от того, на какой духовной высоте стоит человек. Обычно Святые Отцы под падением подразумевают блудную страсть. Другие грехи они называют просто грехами: хоть человек грешит, но он может стоять на ногах. А когда он соблудил, он уже не на ногах стоит, он уже упал на землю, и чтобы подняться, ему нужна чаще всего помощь других. Даже блудный помысл обычно называется падением, но для духовно преуспевших людей падение — всякий помысл, неугодный Богу. А для совершенных, если вообще совершенство существует, падение — это отключение ума от Бога.
— Поясните, почему Ваша книга «Умение умирать, или Искусство жить» начинается с изложения языческих представлений о времени, ведь и так понятно, что в язычестве нет и не может быть истины?
— Дело в том, что язычники не видели выхода из рабства времени и обожествили само время. А у нас Воскресением Христа Спасителя открыта вечность, тирания времени преодолена. Но язычники, не видя выхода, глубоко задумались над вопросом времени. А мы, христиане, живем так, словно забыли о времени и о смерти.
— Были ли какие-либо чудесные случаи проявления Промысла Божиего в Вашей жизни?
— Вся наша жизнь полна чудесами, которых мы не замечаем. Я написал несколько статей о мученике-страстотерпце Императоре Николае. И совершенно чудным, неожиданным образом мне открылся путь в Екатеринбург, о чем я никогда не думал. Для неверующего человека это было бы просто цепью совпадений. Но я считаю, что это — милость Императора.
— Поясните, пожалуйста, слова из Вашей книги «Умение умирать, или Искусство жить»: «Им непонятно святоотеческое выражение о Боге, им непонятно, что значит стать Богом по благодати. Не понимая, они и не желают этого, они желают лишь возвращения потерянного Эдема, картины прекрасного сада, где цветут небесные цветы и нет старости и смерти. Для них добрые дела становятся своего рода гарантией получения вечного блаженства, но тайна воплощения Сына Божиего, тайна искупления не только как возвращение в безгрешное состояние, но и как путь души к Богу через причастие к божественному свету, через восхождение и озарение, через вхождение в божественную жизнь, путь вечного бесконечного Богу уподобления нашим современникам непонятны».
— Святые Отцы говорили: «Адам был в раю, и рай был Адамов». Этот внутренний рай Адама была благодать Божия, которую Адам потерял через грех. Когда он потерял внутренний рай, то потускнел перед ним и внешний рай. Он чувствовал приближение Бога, но приближение не радовало, а пугало его. Он хотел укрыться в кусты, под сенью листьев от Бога, даже забыв о том, что Бог вездесущ и от Него невозможно укрыться.
Теперь люди говорят: «Если Бог милостив, то почему Он не простит людей и не вернет их снова в райское состояние?» Спасение — это не амнистия преступников, спасение — это возможность Богообщения. Если бы Господь вернул людей в рай, то у них все равно не было бы внутреннего рая. Самого главного — богообщения — у них не было бы. Они были бы глубоко чужды этому раю. Изгнание Адама из рая, наказание людей, лишение их божественного света — это все следствия греха человека, который сделал невозможным соединение его сердца с Богом. Для того чтобы быть в раю, нужно иметь рай в самом себе.
Если бесноватого заведут в церковь, то от этого бесноватый не получит ни мира, ни покоя, ни счастья. Он будет беситься, потому что бес внутри него. Если грешник с нераскаянным грехом попадет в рай, то в раю он не почувствует райской сладости. Грех как внутренний бес, как червь будет все равно разъедать его душу. Поэтому спасение одной милостью Божией невозможно. Спасение — это взаимодействие Божественной и человеческой воли. Благодать не может сочетаться с грехом. Если человек возлюбил грех, то его единение с Богом невозможно.
— Правилен ли такой образ мыслей, согласно которому в новоначалии рано думать об обожении, ибо есть другие духовные задачи?
— А что такое обожение? Обожение — это приобретение благодати. Святитель Григорий Палама говорит о том, что Бог как Сущий запределен, в Его бытие ничто не может проникнуть. Бог есть во всем, Он все проницает, но в Него невозможно проникнуть. Он — Тайна, Он неизречен. Но в миру мы видим действие Божие, это действие благодати. В благодати — вечный божественный свет, и благодать святой Григорий Палама называл не только Божественной благодатью, но и Божеством. Поэтому обожение — это и есть стяжание благодати.
— В Вашей книге написано: «Сама по себе душевная жизнь является вполне законной стороной земного бытия человека, более того - без нее человек не мог бы существовать. Но здесь необходимо соблюдение строгих иерархий: если тело - служанка души, значит, душа должна быть служанкой духа». Каковы должны&heip;