Интеллектуальные развлечения. Интересные иллюзии, логические игры и загадки.


В.А. КАНКЕ

ОСНОВНЫЕ ФИЛОСОФСКИЕ НАПРАВЛЕНИЯ И КОНЦЕПЦИИ НАУКИ

ИТОГИ XX СТОЛЕТИЯ

Рекомендовано Министерством, образования Российской Федерации в качестве учебного пособия для магистрантов и аспирантов, а также для студентов высших учебных заведений, обучающихся по направлению и специальности «Философия»

Москва • «Логос» • 2000

УДК 1:001
ББК 87.3
К19

Федеральная программа книгоиздания России

Рецензенты:
доктора философских наук
В.М. Розин (Институт философии РАН),
А.И. Уваров (Межвузовский центр
по философскому образованию Российской Федерации)

Канке В.А.
К19
Основные философские направления и концепции науки. Итоги XX столетия. - М.: Логос, 2000. - 320 с.
ISBN 5-88439-017-3

Рассматриваются ведущие философские направления XX века, включая феноменологию, фундаментальную онтологию, герменевтику, аналитическую философию, постструктурализм и постмодернизм. Освещаются наиболее авторитетные концепции и этические аспекты науки, вопросы методологии научных исследований. Представляет собой первое фундаментальное обобщение философских итогов XX столетия.
Для магистрантов и аспирантов в области точных, естественных и общественных наук, а также для студентов вузов, обучающихся по направлению и специальности «Философия». Представляет интерес для ученых и специалистов, разрабатывающих проблемы в области философии и методологии науки, интеллектуальных читательских кругов.

УДК 1:001
ББК 87.3

ISBN 5-88439-017-3
© Канке В.А., 2000
© «Логос», 2000

ОГЛАВЛЕНИЕ
 o "1-3" ПРЕДИСЛОВИЕ  h
4
ЧАСТЬ 1  h
5
ОСНОВНЫЕ НАПРАВЛЕНИЯ ФИЛОСОФИИ XX ВЕКА  h
5
1.1 ФЕНОМЕНОЛОГИЯ  h
6
Эдмунд Гуссерль – основатель феноменологии  h
6
Коперникианский поворот Гуссерля  h
6
Феноменологический метод Гуссерля  h
8
Гуссерль о кризисе европейских наук  h
13
Литература  h
14
1.2. ФУНДАМЕНТАЛЬНАЯ ОНТОЛОГИЯ  h
14
Мартин Хайдеггер: величие и превратности судьбы  h
14
Содержание философствования по Хайдеггеру  h
15
Метод Хайдеггера  h
24
Литература  h
25
1.3 ГЕРМЕНЕВТИКА  h
25
К истории вопроса  h
25
Философский проект Гадамера  h
27
Основные черты герменевтики Гадамера  h
28
Гадамеровская критика и критика Гадамера  h
32
Литература  h
34
1.4 ФРАНКФУРТСКАЯ ШКОЛА:  h
34
ОТ КРИТИКИ РАЗУМА К ЯЗЫКОВОЙ КОММУНИКАЦИИ  h
34
От критической к эстетической теории  h
34
Юрген Хабермас: философия коммуникативного дискурса  h
36
Ю. Хабермас: практика дискурса  h
39
К.-О.Апель: трансцендентальная прагматика  h
40
Литература  h
43
1.5 ПОСТСТРУКТУРАЛИЗМ И ПОСТМОДЕРНИЗМ  h
44
Структурализм: основные идеи  h
44
Мишель Фуко: философия дискурсивных практик  h
46
Жак Деррида: деконструкция и не-определенность  h
49
Жан Лиотар: конституирование постмодернизма  h
53
Что такое философский постмодернизм?  h
56
Литература  h
57
1.6 АНАЛИТИЧЕСКАЯ ФИЛОСОФИЯ  h
58
Г. Фреге и Б. Рассел: основатели движения  h
58
Людвиг Витгенштейн: от языка как логики к практике как языку  h
61
Джон Остин и Джон Сёрл: теория речевых актов  h
65
Ричард Хэар: универсальный прескриптивизм  h
66
О соотносительности языков  h
67
Логико-лингвистический метод  h
69
Литература  h
70
ЗАКЛЮЧЕНИЕ  h
71
Что делать с парадигмами философии?  h
71
ЧАСТЬ 2  h
72
ФИЛОСОФИЯ НАУКИ  h
72
2.1 МНОГООБРАЗИЕ ФИЛОСОФСКИХ КОНЦЕПЦИЙ НАУКИ  h
73
Наука и не-наука. Критерии научности  h
73
Аналитическая философия науки  h
76
Феноменологическая философия науки  h
79
Философия науки М. Хайдеггера  h
82
Герменевтическая философия науки  h
84
Критическая философия науки франкфуртцев  h
85
Постмодернистская философия науки  h
87
Философия науки как коммуникация моделей и интерпретаций  h
89
Литература  h
91
2.2 МЕТОДЫ НАУКИ  h
91
К вопросу о специфике науки  h
91
Индуктивный метод, контекст научных открытий  h
97
Гипотетико-дедуктивный метод в естествознании  h
103
Аксиоматический и конструктивистский методы в логике и математике  h
107
Прагматический метод в технических и гуманитарных науках  h
111
Литература  h
117
2.3 ЭКСПЕРИМЕНТ И ДИНАМИКА НАУЧНОГО ЗНАНИЯ  h
118
Экспериментальное знание: качественные и количественные понятия  h
118
Связь эксперимента с теорией: конвенционализм, тезис Дюгема-Куайна  h
121
Принципы наблюдаемости, относительности к средствам наблюдения, дополнительности. Операционализм Бриджмена  h
122
Измерение в гипотетико-дедуктивных и прагматических науках  h
125
Концепция сменяемости теорий К. Поппера  h
128
Методология научно-исследовательских программ И. Лакатоса  h
130
Концепция научных парадигм и революций Т. Куна  h
131
Принцип соответствия теорий и их несоизмеримость  h
132
Литература  h
134
2.4 НАУКА И ЭТИКА  h
134
Этика как прагматическая наука  h
134
Ученые об этике (анализ воззрений А. Пуанкаре и А. Эйнштейна)  h
137
Этика ответственности  h
139
Этическое измерение науки  h
142
Литература  h
145
ЗАКЛЮЧЕНИЕ  h
146
Философия и наука в зеркале друг друга  h
146

Посвящаю моей жене Людмиле

ПРЕДИСЛОВИЕ

Уходит в прошлое XX век. И по мере увеличения исторической дистанции, отделяющей нас от событий этого бурного столетия, становится все более зримой его величественная духовная панорама. Появляется возможность и, как считает автор этой книги, возникает потребность подвести философские итоги уходящего века, запечатлеть и, главное, осмыслить образ, суть и параметры характерных для него типов философствования.
В XX веке произошли кардинальные изменения в самих основаниях философской мысли. Под воздействием духовных коллизий эпохи новейшая философия сумела преодолеть унаследованные ею натуралистические, метафизические и субъективистские предпосылки и установки. Это раскрепостило философскую мысль и дало творческий импульс развитию ее новых, вышедших за пределы классической философии направлений: феноменологии, герменевтики, экзистенциализма, аналитической философии, постструктурализма и других.
Столь разительное многообразие философских течений и идей, их взаимодополняющее сосуществование – это, безусловно, новое явление, характерное именно для культуры XX века. Столь же примечательно, что как раз в уходящем веке философия в лице представителей ее новейших направлений недвусмысленно отказалась от претензий на роль универсального учения и, следовательно, теперь уже вполне определенно размежевалась с религией и идеологией как догматическими и не терпящими критики формами духовной жизни.
Еще одна отличительная черта философского развития в XX веке – дальнейшая специализация философской мысли. Именно в этом столетии окончательно завершилось становление профессиональной философии как относительно замкнутого социокультурного института – сообщества мыслителей со своими специфическими отношениями с другими интеллектуальными и иными общественными кругами, своим особым языком, проблематикой и способами общения.
Не замедлила обнаружиться и оборотная сторона относительной самоизоляции представителей философской мысли. Мало того что философские труды, дискуссии и исследования стали непонятны для непосвященных – появилась тенденция к фрагментации философии и философствования. Поэтому и освоение философского наследия уходящего столетия требует дополнительных усилий по его расшифровке и реинтерпретации – если угодно, оно предполагает использование метафилософской рефлексии, способной охватить все проблемное поле новейшей философии и создать предпосылки для продуктивной коммуникации ее различных течений.
На интеллектуальную жизнь в XX веке совершенно исключительное воздействие (не имеющее, пожалуй, прецедентов в духовной истории человечества) оказало осознание углубляющегося кризиса цивилизации. Наряду с умонастроениями, проникнутыми стремлением к пониманию причин и преодолению последствий этого действительно грозного и трагического кризиса, в интеллектуальной среде укоренились декадентско-нигилистические идеи и взгляды, черпающие вдохновение из нисходящих, разрушительных процессов социокультурной жизни и даже возвышающие и смакующие их. В своих крайних, предельных формах, демонстрируемых отдельными представителями постмодернизма, нигилистическая критика высших ценностей цивилизации и культуры оказалась возведена в ранг своего рода "философии антифилософии".
Разумеется, здесь опасна не критика философии, а сам изощренный нигилизм как таковой. Ведь его суть, если использовать скорее компьютерные, чем биологические термины, состоит в производстве контркультурных вирусов, взламывающих защитные замки оберегающих культуру ценностей и норм.
Как раз поэтому одной из первейших задач подведения философских итогов XX века является преодоление постмодернистского безвременья, выработка своего рода духовных антител, способных справиться с вирусами нигилизма. Думается, что эта задача может быть разрешена на основе наращивания смыслообразующих аспектов философии и, если угодно, обмирщения философствования, его возвращения в практический пласт индивидуального и общественного сознания.
Сказанное в какой-то мере объясняет замысел настоящей книги. В ней предпринята попытка осветить важнейшее содержание ведущих направлений развития философии в XX веке. В ходе изложения автор стремился сохранять объективную позицию и не столько комментировать чьи-либо идеи, сколько освещать их максимально простым и доступным образом. Что же касается собственных обобщений автора, то они носят преимущественно компаративный характер.
Обозрение ключевых направлений развития философской мысли естественным образом подводит к проблематике философии науки. Здесь следует иметь в виду, что стремительное развитие научного знания – это главное и наименее замутненное достижение XX столетия. К тому же наука уходящего столетия является одним из проявлений творческого начала цивилизации Запада, с которым неразрывно связаны и рассматриваемые в книге направления развития философской мысли. Можно сказать поэтому, что как философия – это "свое иное" науки, так и наука – это выдающийся результат, своего рода откровение и в то же время до конца неразгаданная тайна западной философской традиции.
Книга адресована двум категориям читателей. Первая – интеллектуальные круги от самих профессиональных философов, преподавателей гуманитарных дисциплин до ученых и специалистов, в той или иной мере интересующихся философской тематикой, а также методологией науки. Другой читательский адрес (впрочем, очень близкий к первому) – это студенты философских и социально-гуманитарных специальностей, а также аспиранты и магистранты. В расчете на них книга написана не столько как монография, сколько как учебное пособие, хотя грань между этими жанрами и весьма условна.
Заключая предисловие, автор считает возможным акцентировать внимание на растущей обеспокоенности интеллектуальных кругов России и, разумеется, других культурных регионов мира философской состоятельностью человечества на пороге XXI века и преемственностью развития философии в наступающую эпоху. Можно, видимо, согласиться с мнением ряда видных мыслителей, что сегодня наша цивилизация находится на перепутье, в зоне исторических бифуркаций. Речь идет, в частности, о том, что на базе достижений информационного общества оказались возможными как возврат к примитивным дорефлексивным механизмам развития культуры, опирающимся на новейшие технологии манипулирования мышлением и поведением людей, так и настоящий прорыв в расширении сознания личности и становлении ноосферы, имеющий в числе своих необходимых оснований усиление продуктивной роли философии. Автор надеется, что публикация этой книги хотя бы в какой-то мере будет способствовать восходящему и преемственному развитию философской культуры в будущем и, разумеется, более разностороннему и глубокому освоению мирового опыта философствования отечественной аудиторией.
Автор будет благодарен за замечания и предложения по содержанию и оформлению книги, которые просит направлять в издательство.
Обнинск – Москва
20 января 2000 года

ЧАСТЬ 1
ОСНОВНЫЕ НАПРАВЛЕНИЯ ФИЛОСОФИИ XX ВЕКА

Феноменология
Фундаментальная онтология
Герменевтика
Франкфуртская школа
Постструктурализм и постмодернизм
Аналитическая философия
Что делать с парадигмами философии?

1.1 ФЕНОМЕНОЛОГИЯ
Эдмунд Гуссерль – основатель феноменологии
Гуссерль (1859-1938) – один из самых выдающихся представителей философии XX века, по праву считающийся основателем феноменологии. Феноменологический поворот, характерный для философии XX века, начался с выхода в свет в 1900-1901гг. "Логических исследований" Гуссерля. Приведенные ниже факты его биографии [1,с.68–71] имеют прямое отношение к становлению феноменологической философии.
Свое образование Гуссерль начал с математики. Его учителями были такие выдающиеся ученые, как К. Вейерштрасс и Л. Кронекер. Интерес к философии у него стал формироваться не в последнюю очередь благодаря им – они уделяли достаточно большое внимание основаниям математики, где не обходится без философии. Впрочем, этому интересу еще предстояло укрепиться и стать доминирующим среди других желаний. Дело в том, что, получив математическое образование, Гуссерль продолжил свое обучение у знаменитого К. Брентано и его ученика К. Штумпфа. Эти исследователи работали на стыке философии и психологии. Под их влиянием Гуссерль оказывается захваченным идеями психологически ориентированной философии. Вслед за другими он стремится интерпретировать основания математики с точки зрения психологии.
Профессиональная деятельность Гуссерля складывалась непросто. Лишь в 1901 г. он занимает должность профессора, а в 1928 г., по возрасту, вынужден уйти на пенсию. В следующем году происходит разрыв между ним и некогда любимым учеником Хайдеггером. Дальше начинается полоса испытаний. И болезни, и предательства некогда близких людей, и издевательства со стороны фашиствующей бюрократии.
По происхождению Гуссерль еврей. В 1887г. он принял крещение, но это не избавило его от неприятностей. Согласно фашистскому закону для университетов, в 1933г. он был вычеркнут из списка университетских профессоров и стал невыездным. Умер Гуссерль в апреле 1938г., речь, произнесенная у гроба его ближайшим учеником Финком, в обход цензуры была опубликована в Чехословакии [1,с.70].
Особо следует упомянуть о последних годах престарелого Гуссерля. Лишенный возможности публиковать свои новые произведения, он продолжал писать "в стол". Об этом было известно многим, но мало кто знал, сколько им написано. Молодой бельгиец Ван Бреда, посетивший через несколько месяцев после смерти Гуссерля его вдову и пожелавший ознакомиться с неопубликованными рукописями знаменитого философа, был чрезвычайно удивлен, когда обнаружил более 45000 страниц, исписанных убористым почерком. Такого Ван Бреда не ожидал. Дипломатической почтой архив Гуссерля был отправлен им в бельгийский город Лувен. Так появился архив, материалы которого составляют источник нескончаемой серии Гуссерлианы. Кроме бельгийского есть еще архив Гуссерля в Кельне (ФРГ).
В Германии, на родине Гуссерля, феноменологическое движение пробивало себе дорогу, находясь в противостоянии с такими мощными философскими течениями, как неокантианство и с конца 20-х годов фундаментальная онтология Хайдеггера, а позднее – герменевтика. Первая мировая война нанесла существенный удар по феноменологическому движению как в Германии, где распалось абсолютное большинство уже конституировавшихся к тому времени центров упомянутого движения, так и в России, где в условиях социализма феноменология была зачислена в разряд буржуазно-идеалистических философий со всеми вытекающими отсюда последствиями. Между тем книгу Г.Г. Шпета "Явление и смысл", опубликованную в 1914 г. в Москве, относят к классике феноменологической философии [2].
Ныне феноменологическое движение представлено архивами Гуссерля, сообществами, журналами, многочисленными изданиями, в том числе и новых томов Гуссерлианы [3,с.426]. Влияние феноменологии распространяется на все современные философские течения.

Коперникианский поворот Гуссерля
Как известно, великий Кант считал, что он совершил в философии коперникианский поворот [4,с.18,20]. Выражение "коперникианский поворот" служит впечатляющим образом для радикальнейших изменений, новаций, которые являются подлинными открытиями по самому придирчивому счету. Кант видел суть совершенной им новации в опоре на априорные схемы познания. Он называл трансцендентальным всякое познание, которое исходит не из чувственных данных, а из противостоящих этим данным схем познания, названных им априорными, т.е. внеопытными. Соперником Канта в философском танце с коперникианскими поворотами является гениальный Декарт. Его ясные, очевидные идеи, положенные в основания теорий, также имеют внеопытное происхождение. Впрочем, Кант, подчеркивая, что Декарт начинает свою философию с эмпирического утверждения, а именно – я существую [4, с. 175], подвергал сомнению ее трансцендентальный характер. В наши намерения не входит анализ декартовской и кантовской философий, достаточно выделения их новаторского характера. Все это, как выяснится в дальнейшем, имеет самое непосредственное отношение к Гуссерлю.
Для начала поставим вопрос максимально резко: правомерны ли не скрываемые Гуссерлем претензии на совершение коперникианского поворота в философии? Может быть, он совершенно необоснованно претендует на лавры других или вообще на лавры?
Чтобы найти обоснованные ответы на поставленные вопросы, обратимся к истокам гуссерлевского философствования. Всю свою философскую жизнь Гуссерлю приходилось работать в атмосфере неокантианских идей. Расцвет его философской деятельности пришелся именно на тот период (первые три десятилетия XX века), когда в Германии преобладал неокантианизм. Хотел или не хотел того Гуссерль, но неизбежностью являлось его противостостояние неокантианцам. Что нового принесли с собой неокантианцы? Имел ли Гуссерль основания быть недовольным ими?
Современники Гуссерля из числа неокантианцев в основном относились к двум влиятельным школам – марбургской и баденской. Марбургцы стремились уточнить теорию познания Канта за счет преобладающего интереса к логике и математике как к наиболее строгим наукам. Не философия позволяет осмыслить содержание логико-математических дисциплин, а, наоборот, последние являются ключом к пониманию философии. Интерес представителей баденской школы неокантианства в основном сосредоточен на противопоставлении природы и культуры.
Предполагается, что методы естественных и гуманитарных наук резко отличаются друг от друга. Только в первом случае речь идет об общих законах и их соответствии экспериментам, а во втором – вступает в силу метод индивидуализирования, связанный с миром ценностей. Баденцы в качестве образца для философии избирают науку о ценностях – аксиологию.
Гуссерля не могли удовлетворить новации ни марбургцев, ни баденцев. Они просто-напросто не соответствовали его жизненно-философскому опыту. Как уже отмечалось, Гуссерль прошел прекрасную математическую и психологическую школы. Контактируя с представителями специальных наук, он всегда сталкивался с одной и той же ситуацией – с известным безразличием ученых к философским вопросам даже тех наук, в которых они блещут. Поэтому Гуссерль вынужден был признать, что существует разделение труда между представителями специальных наук и философами. Таково фактическое положение дел. Философское исследование «не хочет вмешиваться в дело специалиста-исследователя, а стремится уразуметь смысл и сущность его действий в отношении метода и вещи. Философу недостаточно того, что мы ориентируемся в мире, что мы имеем законы как формулы, по которым мы можем предсказывать будущее течение вещей и восстанавливать прошедшее; он хочет прояснить, что такое суть по существу "вещи", "события", "закона природы" и т.п. И если наука строит теории для систематического осуществления своих проблем, то философ спрашивает, в чем сущность теории, что вообще делает возможной теорию и т.п. Лишь философское исследование дополняет научные работы естествоиспытателя и математика и завершает чистое и подлинное теоретическое познание» [5,с.351].
Теперь ясно, что предложение идти от логики и математики к философии было для Гуссерля совершенно неприемлемым. Он слишком хорошо знал, что сами по себе математика и логика лишены философской рефлексии. Последняя необходима, ибо ключом к смыслу математики оказывается ее философия. Для Гуссерля совершенно очевидно, что философский интерес имеет самостоятельное значение, он не сводим к откровениям из каких-либо наук.
Для Гуссерля неприемлемы и гипотезы баденцев. Во-первых, с философской точки зрения оказываемое гуманитарным наукам ("наукам о духе") предпочтение столь же безосновательно, как и абсолютизация логико-математических дисциплин: представители гуманитарных наук без философствования не способны понять суть этих наук точно так же, как это на другом материале происходит с математиками и естествоиспытателями. Во-вторых, учение о ценностях само нуждается в должном философском обосновании.
Итак, с неокантианцами Гуссерлю не по пути: уточняя систематику Канта, они не уделяют должного внимания основаниям философствования, следовательно, философия не приобретает адекватной ее действительному содержанию системности. А это означает, что до сих пор философия не является наукой. В том числе и у Гегеля, в своих системных построениях недостаточно занимающегося критикой разума [5,с.132].
Из изложенного выше ясно, почему восьмилетний роман Гуссерля с психологией не был продлен. Посвятив ряд лет изучению психологии, Гуссерль поддался распространенному в его время искушению обосновать математику (и логику) на базе психологии. Это было сделано не без влияния трудов самого знаменитого вплоть до начала XX века британского философа Джона Милля. Он был во многих отношениях изумительным исследователем, касалось ли это логики, экономики, этики или социологии. Однако на всех его исследованиях лежала печать одной и той же идеи фикс. Все, что характерно для человека, он хотел объяснить сугубо психологическими жизненными фактами. Стремление свести человеческое познание к чувствованиям и переживаниям оказалось чрезмерным. В таком случае, например, законы логики оказывались всего лишь разновидностями привычек.
Гуссерль не сразу разгадал опасность психологизма, но когда в его адрес раздалась критика со стороны таких первоклассных логиков, как неокантианец П. Наторп и особенно аналитик Г. Фреге, отрезвление наступило достаточно быстро и навсегда. Начиная с 1900г.– дата официального рождения феноменологии – Гуссерль так раскритиковал психологизм, как никто другой. Вывод его был однозначен: в существующем разделении труда между различными науками психология не в состоянии заменить философию. Подлинной разгадкой смысла человеческого бытия может быть только философия.
Итак, пройдя многолетнюю школу образования, Гуссерль обнаружил, что "несовершенны все науки, даже и вызывающие такой восторг точные науки" [5.с.130]. Во всех случаях ощущается недостаточное понимание смысла наук, отсюда те многочисленные неясности, которые присущи последним. В поиске смысла наук Гуссерль с надеждой обращается к философии, но обнаруживает здесь хаос не выдерживающих критики мнений, легкомысленный отход от требований строгой науки. "Я не говорю, что философия – несовершенная наука, я говорю просто, что она еще вовсе не наука, что в качестве науки она еще не начиналась, и за масштаб беру при этом хотя бы самую маленькую долю объективного обоснованного научного содержания" [5,с.130]. Но если философия не обладает строгостью науки, то "признанная учительница вечного дела человечности (Humanitat) оказывается вообще не в состоянии учить: учить объективно значимым образом. Кант любил говорить, что можно научиться только философствованию, а не философии. Что это такое, как не признание ненаучности философии?" [5.c.130]. Мириться с таким положением дел нельзя. Гуссерль настроен решительно:
"Великие интересы человеческой культуры требуют образования строгой научной философии" [5,с.132]. Назрел философский переворот [5,с.132].

Феноменологический метод Гуссерля
До сих пор мы рассматривали решающие подступы к философии Гуссерля. Теперь предстоит самое главное – подвергнуть тщательному анализу сам гуссерлевский метод, рассмотреть его в последовательных фазах. Именно такой анализ должен выявить правомерность претензий Гуссерля на авторство в осуществлении коперникианского поворота в философии XX века.

1. "Назад к опыту, к созерцанию" [5,с.143]. Этот философский клич Гуссерля знаменует начало его феноменологического метода. "Мы должны спрашивать у самих вещей. Назад к опыту, к созерцанию, которое одно только может дать нашим словам смысл и разумное право. Совершенно верно! Но что такое те вещи, и что это за опыт, к которым мы должны обращаться в психологии" [5,с.143]. Гуссерль стремится найти путь к научным истинам. В этом деле всякая спешка неоправданна, начинать надо не со сведений, находящихся где-то в глубине знания, а с его истоков, т.е. с опытного созерцания. "При этом единичное, которое находится сейчас перед глазами, служит как экземпляр. Внимание с самого начала направлено на то, что в общем и целом сохраняется в свободной смене экземпляров, а не на то, что случайно изменяется" [6,с.65].
Гуссерль начинает анализ с единичного опыта. С первоначалом гуссерлевского метода вполне может согласиться как материалист, который видит истоки философствования в объективном существовании вещей, данных человеку в его сознании, так и представитель эмпиризма школы Локка, предполагающий, что содержанием познания является упорядочение человеком его исходных чувственных впечатлений посредством операций объединения восприятий, их сравнения и абстрагирования от несущественного в них. Гуссерль, однако, имеет все основания отмежеваться от этих двух философских позиций, которые он расценивает как глубоко наивные. Суть дела в том, что в первом случае вообще не анализируется сложная работа сознания и, следовательно, остается совершенно недопонятым, откуда берутся научные истины. Во втором случае путь к научным истинам намечается на основе так называемого метода абстракции: имеется в виду, что понятия достигаются в процессе абстрагирования от так называемого несущественного в простых чувственных идеях (выходит, что понятия позволяют объяснить не весь чувственный опыт человека!). Гуссерлевский метод намного богаче метода абстракций, поэтому последний оценивается им в качестве наивного, недостаточного.
Гуссерля многократно обвиняли в субъективизме, но в этом обвинении явно присутствуют элементы путаницы. Он – сторонник объективных истин (3>2 на вечные времена), но он желает понять происхождение этих истин. А это возможно, по его мнению, не иначе как в учете изначального единства предмета с субъектом.

2. Естественная установка и эпохе. Гуссерль зовет к содержательному философскому анализу: всякого рода воззрения, полученные в обход него, он называет естественной установкой. Все, в том числе природные и социальные миры, представления и теории не должны приниматься в качестве несомненных. В противном случае множатся недоразумения и происходит отказ от содержательного философствования. Философская бдительность должна состоять в отказе от суждений, полученных не после должным образом проведенной рефлексии, т.е. тщательного анализа собственного сознания, сменяющих друг друга психических состояний. Такое воздержание от поспешных суждений Гуссерль называет эпохе. Античные скептики практиковали эпохе в связи с недостоверностью суждений и видели в ней путь к душевному покою. Для них эпохе – своеобразное философское умолчание, отказ от дальнейшего философского поиска. Для Гуссерля эпохе – это сохранение философской бдительности: то, что не прошло через горнило философской рефлексии, "заключается в скобки".

3. Феноменальность и интенция. Итак, психический опыт субъекта – Я – начинается с психического переживания. В нем дан сам предмет, а также его сущность [6.с.66]. Всякое психическое переживание выступает феноменом (от греч. phainomenon – являющееся; на русский язык переводится как явление, ему соответствует сущность). В философии Гуссерля речь идет о феноменах. понимаемых как то, что является в сознании.
Феноменальность Гуссерль считал основным свойством всякого психического [6,с.66]. Поэтому есть резон в придании понятию феноменальности базового, фундаментального значения в рамках всей его философии как таковой. Пожалуй, лаконичнейшее истолкование гуссерлевской философии состоит в ее определении как феноменальности, осваиваемой рефлексивно. Феноменальность предполагает тех субъектов, которым является нечто. "Все, что доступно нам благодаря рефлексии, имеет одно замечательное общее всем свойство – быть сознанием о чем-то, осознанием чего-либо, или, коррелятивно, быть осознанным – мы говорим об интенциональности. Это сущностная характеристика психической жизни в точном смысле слова и, таким образом, просто неотделима от нее" [6,с.65]. Феноменальность в ее субъективной чистоте, как присущая субъекту, есть интенциональность.
Термин интенциональность восходит к латинскому глаголу intendere (быть на что-либо направленным) и философской схоластике. Видное место занимает понятие интенциональности в эмпирической психологии Франца Брентано – учителя Гуссерля. Последний придает понятию интенциональности новый смысл. Теперь интенциональность выступает как полнота рефлексивного акта над потоком психических переживаний. Это целостный акт, в котором при желании можно выделить две подструктуры: когитум и когитацию (как у Гуссерля) или интентум и интенцию (как у Хайдеггера) [1,с.78]. Когитум (интентум) – это то, на что направлено сознание субъекта; когитация (интенция) – работа самого сознания. Ясно, что по смыслу гуссерлевской философии, когитация и когитум образуют неразрывное единство. Следует отметить, что понятие интенциональности используется едва ли не всеми современными философскими течениями.
Феноменология – учение о феноменах в соответствии с методом Гуссерля. Термин "феноменология" составлен из двух слов: феномен и логия (от греч. ogos – учение, слово, понятие), каждое из которых известно с незапамятных времен и занимает в философском языке почетное место.
От феноменологии следует отличать феноменализм – учение, которое замыкает познание исключительно на исходные чувственные восприятия (Беркли, Юм, Дж. Милль, Мах, часть неопозитивистов). Феноменология Гуссерля в корне противоположна феноменализму. Для него исходные чувственные данные запускают механизм феноменологической рефлексии, но далеко не исчерпывают ее богатое содержание.

4. Чистота феноменологического опыта, феноменологическая редукция, имманентная временность, поток сознания. Осуществляя феноменологический опыт, необходимо, согласно Гуссерлю, бдительно следить за тем, чтобы не загрязнять его элементами естественной установки, в противном случае не будет достигнута стадия чистого сознания. Эпохе, "заключение в скобки" предмета не лишает сознания предметности, а как раз позволяет выделить сущность предмета, его предметность в чистом виде [6,с.70].
И все-таки угроза заблуждений постоянно существует, вновь и вновь возникает искушение видеть простое соответствие между внешним и внутренним опытом. "Глубинный источник всех заблуждений возникает из первоначально кажущегося само собой разумеющимся уравнивания имманентной временности и объективно-реальной временности" [6,с.67]. Под имманентной временностью здесь понимается время, внутренне присущее сознанию человека. Оно не является всего лишь образом внешнего, физического времени. Напротив, время фиксирует в своей особенности чистоту потока психических переживаний, его связность и непрерывность в том числе. Сознание – поток переживаний. Причем "образ потока весьма коварен". Анализ внутреннего времени выявляет подлинный его смысл [6,с.68]. Гуссерль проводит скрупулезный анализ феноменологии внутреннего сознания времени [6], тонкости которого здесь не рассматриваются.
Сознание выступает как поток переживаний, каждое из которых интенциально, это "сознание о...". Но в данном случае важно уяснить себе, что полнокровное сознание является потоком достаточно закономерным, дело здесь никогда не исчерпывается одиночным переживанием. Допустим, я созерцаю дом; мое внимание перетекает с одной части дома на другую, я вижу его под различными углами зрения, по-разному освещенным и обдуваемым ветрами. Тот же самый дом после покраски выглядит по-другому. Все мои впечатления об "этом доме" сливаются в единый поток, включающий и актуальные переживания, и воспоминания, и воображение. Интенциональность, имеющая дело с одним и тем же предметом ("этим домом", "тем домом", "любым домом"), по определению выступает как идентирование, имеющее текучую синтезированную форму. Далее мы увидим, что данное обстоятельство имеет важнейшее значение для успеха феноменологического опыта.
Феноменологический опыт есть метод обнаружения чистых феноменов сознания, "он называется феноменологической редукцией" [6,с. 70]. Латинский термин "редукция" буквально означает сведение. Вопрос в том, как понимать это сведение. У Гуссерля редукция не имеет смысла подстановки одних сущностей вместо других. Она содержит требование чистоты феноменологического опыта. Это позволяет выделить сущности на основе поля переживаний, но не заменяет их понятиями. Не ставятся сущности и на место внешних предметов, хотя они присущи последним, но не исчерпывают все их богатство проявлений.

5. Ноэзис и ноэма, идентификация, конструирование синтетических многообразий, горизонтное сознание. Главное в феноменологическом методе – четкое уяснение механизма интенциональности. Интенциональное объяснение, подчеркивает Гуссерль, выступает как ноэматически-ноэтическая интерпретация (истолкование) [6,с. 74]. Здесь Гуссерль вновь прибегает к помощи греческого языка и греческой философской традиции. Ноэзис – это мышление, а ноэма – мысль. В силу интенциональности сознания ноэзис направлен на выяснение смысла, ноэмы. В этой связи огромнейшее значение имеет содержание вышеупомянутой идентификации. Все синтезы сознания отсылают в конечном счете к идентичному. В универсуме переживаний есть нечто инвариантное, одно и то же; ведь данная совокупность переживаний направлена на один и тот же предмет. Искомый смысл первоначально заключен в конструировании его сознанием, в том числе и благодаря использованию своих творческих способностей, воображения и фантазии, синтетических многообразий. При этом сознание имеет горизонтный характер – переживается не только увиденное (например, при рассмотрении дома), но и неопределенно-незнакомое (все другие наши сведения о домах). При конструировании синтетических многообразий мы осуществляем свободную вариацию в пределах известных горизонтов, которые в идеале должны охватывать весь мир.

6. Феноменологическое apriori достигается в действительной интуиции. Теперь мы дошли до решающего пункта – как же достигается ступень смыслов, чистых истин? Согласно Гуссерлю, сущностные формы проступают в инвариантах синтетических многообразий переживаний. Такое конструирование – результат сложной целенаправленной методической работы. Но если она проведена, то наступает стадия не смутного мышления или экзальтированной логической мистики, а "действительной интуиции", аподактического (т.е. в высшей степени достоверного) усмотрения сущностей, или, что то же самое, смыслов, эйдосов [6, с. 77]. Достижение безусловно всеобщего происходит благодаря вариации в определенных горизонтах. Достижение смысла иным, кроме как интуитивным, быть не может. Существенно, что субъект в осуществлении феноменологического метода проделывает большую предварительную работу по достижению смысла. Он заходит настолько далеко, что успех в усмотрении смысла становится неизбежным.

7. Эйдос и эйдетическая редукция. Для описания интеллектуального поля переживаний Гуссерль использует ряд родственных терминов: ноэма, смысл, сущность, эйдос. Последний термин вполне заслуживает хотя бы краткого комментария. Отнюдь не случайно Гуссерль отдает ему предпочтение перед термином "идея". Идея и эйдос в древнегреческой философии хотя и близки друг к другу, но не тождественны. И идея, и эйдос – это смысл, постигнутый умом. Но при этом эйдос, в отличие от идеи, сохраняет в себе указание на вид, образ вещи, данный в лике. Иначе говоря, эйдос, не уступая идее в своей всеобщности, конкретнее последней, он органичней связан с переживаниями человека. Это тонкое различие между идеей и эйдосом весьма существенно для феноменолога, который старается быть конкретным, не допускать отрыва, как случалось у Платона, смысла (идей) вещей от самих вещей. Согласно феноменологу, полнота жизни должна находить свое выражение в смысле.
Смысл, эйдос, по Гуссерлю, идеальны [6,с.72]. Как это понимать? Здесь имеется в виду, что эйдос реально дан не в самих цепях переживаний, а в мысли. Момент идеальности смысла подчеркивает также тот факт, что анализ сознания, начинающийся с определенного переживания, которое рассматривается как смысловой, ноэматический полюс, объект особого интереса, находит свое необходимое продолжение в универсуме переживаний. Новые переживания не совпадают с первым переживанием, но им всем, при одном и том же объекте интенциональности, присущ одинаковый смысл. А это означает, что исходное переживание сохраняет с последующими переживаниями некую связь, она дана не реально, а в форме умопостигаемого смысла. Если я имею восприятие некоего дома, то смысл относится не исключительно к данному дому или его исходному восприятию в сознании субъекта, а к синтетическому универсуму переживаний об указанном доме [6,с.72]. Как раз это обстоятельство имеет решающее значение.
Но нельзя ли рассуждать следующим образом. Сначала я совершаю все, что предписано мне феноменологическим методом. Однако после того как выделен эйдос, я переношу его непосредственно на исходный объект познавательного интереса. В таком случае феноменологическая работа есть метод обнаружения эйдосов, бытие которых имеет место уже за пределами сознания, например в обыкновенных материальных объектах. Постулируемый перенос с позиций феноменологической философии несостоятелен и расценивается как рецидив натурализма. В материальных вещах как таковых нет какого-либо смысла, в противном случае он легко бы обнаруживался в эксперименте. Смысл, эйдос появляются там, где есть единство объект-субъект. С феноменологической точки зрения недопустимо переводить на субъект или объект то, что характерно для их единства, соотносительности. Гуссерль отнюдь не собирается абсолютизировать психическое в человеке. От переживаний он переходит к эйдосам, от них к предметам. Но теперь предметы даны в их сущности.
Феноменологическая редукция состоит в работе с переживаниями (воспоминаниями, фантазиями, ожиданиями и т.д.). Когда же усматриваются смыслы, то феноменологическая редукция достигает своей высшей стадии, которую Гуссерль называет эйдетической редукцией [6,с. 76]. Феноменология превращается в универсальную науку [6,с. 76]. А это в свою очередь означает исполнение главной мечты Гуссерля – философия становится универсальной наукой. Она дает ключ к разгадке подлинного содержания любой науки, не являющейся философией.

8. Истина как интенциональное прояснение, обеспечивающее согласованность человеческого опыта [6,с.74-75]. Как правило, истинность связывают с результатами познавательной деятельности. Успех продвигает к истине, а неуспех к заблуждению. Согласно Гуссерлю, истина есть полная согласованность между помысленным и имеющимся в наличии. Там, где этой согласованности нет, проводят соответствующие коррекции. Истина достигается в полновесных созерцании и рефлексии. Распространенное определение истины гласит: истина есть свойство высказывания, соответствующее фактам. Высказывание "снег бел" истинно, если снег действительно бел. Такое понимание истины для Гуссерля неприемлемо, по крайней мере, по двум основаниям. Во-первых, простая ссылка на высказывание, если не разъяснен путь к нему, малоэффективна. Во-вторых, в высказывании оформляется то, что получено в опыте переживания и рефлексии. У Гуссерля проблема истины тематизируется прежде всего в горизонтах рефлексии и интуиции, а не языка.

9. "Я-полюс как центр Я-актов" [6,с.71]. Интенциональность предполагает два полюса – предмет и Я, субъект в рефлексии, или, как выражался Гуссерль, ego в cogito [6,с.71]. Ясно, что будучи весьма последовательным мыслителем, он не мог не соотнести содержание своего феноменологического метода с тематизацией, прояснением смысла самого Я. Если бы Гуссерль понимал Я как всего лишь нечто эмпирически данное, то он совершил бы ошибку, присущую, согласно его мнению, Декарту. Мало сказать: "Я мыслю", надо выяснить, как я познаю свой собственный смысл. Сущность Я определяется отнюдь не просто понятым мышлением. Ведь может случиться так, что в моем понимании до подлинной сущности Я дело вообще не дойдет. Поэтому необходимо более ясно определиться с сущностью Я, достичь ее чистоты. Два момента являются здесь определяющими.
Во-первых, Я выступает как инвариант и единство всех актов сознания. Во-вторых, только благодаря Я вообще имеет место единство потока сознания, значит Я есть доопытное условие проведения феноменологической работы. С учетом двух указанных фактов Гуссерль определяет Эго как трансцендентальное Я, противопоставляемое эмпирическому Я. Я трансцендентально как условие успешного проведения феноменологического опыта.
В рассуждениях Гуссерля о трансцендентальном Эго (Я), которые относятся к позднему периоду его творчества, обычно видят переход на кантианские позиции. При известной правомерности этой позиции следует тем не менее отметить, что Гуссерль вполне последователен в своих трансцендентальных симпатиях. Он не просто заимствует у Канта идею трансцендентализма, а приходит к ней в рамках метода феноменологической редукции.

10. Чужое Я, Другой, интерсубъективность. Гуссерлю кроме Я необходимо было также тематизировать, разработать метод понимания чужого Я, Ater ego. Как известно, научные истины обладают общезначимостью, они признаются не одним человеком, а, как правило, сообществом людей.
Я находится с Другим в интенциональной связи. Разумеется, к Другому субъект относится иначе, чем к неодушевленным предметам. "Интенциальность в собственном Я, которая вводит нас в сферу чужого Я, есть так называемое вчувствование, и его можно ввести в игру в такой феноменологической чистоте, что природа постоянно остается исключенной" [6,с.75]. Таким образом, вчувствование – вот что связывает Я с Другим. Но каков же смысл Другого? Другой "имеет тот же самый сущностный стиль, что и Я", "он сущностно аналогичен моему ego" [6,c.77]. Так как Я и Другой сущностно аналогичны, это приводит к интерсубъективному единству. С другой стороны, "эгологическая феноменология сохраняет значимость для любого ego вообще, а не только для меня и моих вариантов фантазии" [6,с.77]. Итак, метод феноменологической редукции позволил Гуссерлю разъяснить смысл самых различных предметов – от неживых объектов до собственного Я и Другого.

11. Ступени метода трансцендентальной феноменологии.
Гуссерль, раскрывая шаг за шагом содержание философского исследования, имел все основания говорить о методе. Это означает, что речь идет отнюдь не о произвольных философских актах, а о таких способах образования философского знания, которые образуют единство и осуществление которых ведет в конечном счете к одной и той же цели – постижению смысла мира в целом. Заключая данный параграф, резонно дать перечень основных ступеней и понятий феноменологического метода. Всегда полезно иметь перед глазами не рассыпанное по многим страницам, а легко обозримое целое. Итак, гуссерлевский метод феноменологической редукции содержит следующие существенные моменты.
Мы должны спрашивать у самих вещей, воспринимая их так, как они даны нам в созерцании.
Полнота созерцания достигается рефлексией.
Всякого рода естественные установки, не являющиеся результатом тщательного философствования, должны быть "заключены в скобки" (это требование приема эпохе).
Всякое психическое феноменально, в нем является нечто.
Феноменальность в субъективной чистоте выступает как интенция, как "сознание о...".
Интентум (когитум) и интенция (когитация) – полюсы интенциальности.
Чистота феноменологического опыта достигается в имманентной субъекту временности.
Сознание есть поток переживаний, воспоминаний, фантазий. Сознание о нечто инвариантном выступает как идентирование.
Работа субъекта с чистыми феноменами сознания называется феноменологической редукцией.
Феноменологическая редукция реализуется в форме ноэзиса и поиска ноэмы.
Продвижение к искомым смыслам требует конструирования благодаря творческим способностям сознания, в том числе воображению и фантазии, синтетических многообразий переживаний.
Конструирование многообразий переживаний сопровождается вариациями, которые ограничены определенными горизонтами.
Сущности – это инварианты в вариациях.
Смыслы достигаются в усмотрении, в категориальной интуиции – так приходят к очевидному.
Эйдосы идеальны, т.е. они умопостигаемы и не даны реально.
Постигаемый в эйдосах предмет есть предметность.
Работа с эйдосами есть эйдетическая редукция.
Истина есть интенциальное прояснение, обеспечивающее согласованность человеческого опыта.
Трансцендентальное Я есть инвариант и единство всех актов сознания и условие-предпосылка феноменологического опыта.
Другой в трансцендентальном смысле аналогичен Я.

Гуссерль о кризисе европейских наук
Гуссерль – автор ряда фундаментальных философских трудов, последний из которых "Кризис европейских наук и трансцендентальная феноменология" (1936) считается одним из самых замечательных произведений философской мысли уходящего столетия. Гуссерлевская интерпретация новейшей европейской истории поражает своей масштабностью, глубиной, нетрадиционностью.
Над "Кризисом европейских наук..." Гуссерль работал в грозные 1934-1938гг., подвергаемый преследованиям со стороны фашистского режима. У него не было сомнений насчет кризиса европейского человечества. Надо было определиться относительно истоков этого кризиса. Их Гуссерль видел в первую очередь в самом фундаменте техногенной цивилизации, т.е. в науках и технике, а не просто в кознях политических радикалов. Но действительно ли науки находятся в кризисе?
Кризис науки означает, что она отходит от подлинной научности [8.С.137]. Явственным образом это проявляется в утрате наукой своей жизненной значимости. Если она мало что может сказать о подлинных жизненных нуждах, то это и означает, что она находится в кризисном состоянии. В таком случае человек теряет веру в себя, которая может быть возвращена "лишь благодаря прояснению единого смысла истории..." [8,с.143]. Спасти мир может только философия. "В философии мы – функционеры человечества, как бы мы не хотели отречься от этого" [8, с.145].
Замысел Гуссерля требует тщательного анализа идеи Галилея, которого он называет "наиболее выдающимся мыслителем нового времени", о математическом естествознании. Согласно Галилею, книга природы написана математическим языком. Но как это понимать? Решающее обстоятельство состоит в том, чтобы, рассматривая в единстве математические идеи и эмпирию, не допускать их неоправданного смешения. А возможностей на данный счет достаточно много.
Действительно, давайте порассуждаем в русле гуссерлианских представлений. Гуссерль придает основополагающее значение смысловым структурам, в нашем случае математическим идеализациям. Это означает, во-первых, что забвение статуса математических идей недопустимо. Во-вторых, эмпирия должна находить осмысление в идеальных математическ&heip;