Интеллектуальные развлечения. Интересные иллюзии, логические игры и загадки.

УДК 616-084(075.8)
ББК88.4я73
В19
Рецензенты:
доктор биологических наук, профессор П.Н.Ермаков;
доктор психологических наук, профессор В.А.Лабунская
Васильева О. С., Филатов Ф.Р.
В 19
Психология здоровья человека: эталоны, представления, установки: Учеб. пособие для студ. высш. учеб, заведений. — М.: Издательский центр “Академия”, 2001. — 352 с.
ISBN 5-7695-0820-5
В учебном пособии здоровье рассматривается как сложный, многомерный социокультурный феномен, отражающий наиболее значимые биологические, психологические, социальные и духовные аспекты бытия человека в мире. Исследуются устойчивые социокультурные эталоны здоровья, социальные представления об этом явлении, внутриличностные регуляторы здоровья — валеоустановки. Дан анализ наиболее распространенных в западной культуре концепций и моделей здоровья человека.
УДК 616-084(075.8)
ББК 88.4я73

© Васильева О.С, Филатов Ф.Р., 2001
ISBN 5-7695-0820-5 © Издательский центр “Академия”, 2001

ОТ АВТОРОВ
Здоровье так же заразительно, как и болезнь.
Ромен Роман
Понятие “здоровье” характеризуется сложностью, многозначностью и неоднородностью состава (т. е. оно синкретично). Несмотря на мнимую простоту его обыденного понимания, в нем отражаются фундаментальные аспекты биологического, социального, психического и духовного бытия человека в мире. Цель данного учебного пособия — проанализировать наиболее распространенные научные и социальные представления о феномене здоровья, охватывающие все многообразие его психологической и социальной проблематики.
Приходится признать, что длительное время проблема здоровья оставалась “падчерицей” психологической науки. Психология XX столетия была сфокусирована на аномалиях человеческой природы и отдала дань должного уважения пафосу страдания, внутриличностного конфликта и кризиса; в то же время психическое здоровье личности редко становилось предметом основательного исследования. Только во второй половине прошлого века, главным образом в рамках гуманистической и трансперсональной психологии, усилия крупнейших ученых (Г. Олпорт, А. Маслоу, К. Роджерс, С. Гроф и др.) были консолидированы для изучения основ полноценного функционирования психики, и началась систематизированная разработка психологических концепций здоровья. Затем в общем своде психологических дисциплин выделилась так называемая Heath psychoogy (психология здоровья) — научно-практическое направление, призванное исследовать социокультурные и социально-психологические проблемы здоровья и здравоохранения. В отечественной психологической науке подъем исследовательского интереса в этой области приходится на последнее десятилетие XX века.
Однако и в наше время все еще встречается убеждение, что для понимания здоровья достаточно обыденного здравого смысла, а значит здоровье — предмет мало подходящий или даже мало интересный для психологического исследования. Объясняется такое мнение тем, что в повседневной жизни мы склонны значительно чаще придавать значение различным нарушениям и диссонансам, усматривая в феномене здоровья лишь отсутствие недуга, свободу от тех проблем, разрешением которых поглощено наше сознание.
На уровне житейских суждений здоровье обычно воспринимается как недостижимый идеал или как простая сумма среднестатистических норм, которую гораздо легче отыскать в учебниках, чем в повседневной жизни. Одно лишь упоминание здоровья автоматически вызывает ассоциации с набившей оскомину пропагандой “здорового образа жизни”, с пустыми фразами, типа “Минздрав предупреждает”. Соответственно, здоровый человек представляется безликим носителем общих для всех норм; это, прежде всего, “человек без дефектов” — почти то же самое, что и “человек без свойств”. В обыденном сознании понятие здоровья все еще лишено конкретного психологического смысла. Многие по-прежнему находятся в плену традиционной медицинской модели, сторонники которой посредством классификаций и описаний всевозможных отклонений внушили нам, что патология и болезнь — явления куда более реальные и достоверные, чем здоровье и душевное благополучие.
По-видимому, психология, ведущая свое происхождение от философии, с одной стороны, и от клинической практики, с другой, далеко не сразу смогла до конца преодолеть родительское влияние этих двух дисциплин. Поэтому о здоровье долгое время рассуждали либо слишком отвлеченно, философски, либо с сугубо медицинских позиций. И только в последнее время психологами предпринимаются все более систематические попытки сформировать самостоятельный и зрелый психологический подход к проблемам здоровья и болезни.
Если мы обратимся к истории становления психологической науки, то обнаружим, что психика и личность как автономные, целостные системы стали предметом научного исследования благодаря преимущественно аномальным своим проявлениям. Проведенные в конце XIX века в лабораторных условиях (т. е. в отрыве от психотерапевтической практики) исследования отдельных психических процессов и закономерностей сознания при всей их ценности не позволяли составить целостную картину душевной жизни индивида. Именно врачи-психотерапевты, стремившиеся раскрыть тайные причины психических нарушений, дабы облегчить человеческие страдания, выдвинули первые теории, призванные научно истолковать разнообразие психических явлений. Так в условиях ежедневной психотерапевтической работы родились учения 3. Фрейда, А. Адлера, К. Г. Юнга. Иными словами, психопатология была отправным пунктом в построении большинства фундаментальных психологических теорий личности. Это привело к формированию эмпирически обоснованных представлений о страдающей душе, невротической личности, “расколотом Я”, к построению сложных и претендующих на универсальность моделей человеческого существования, исполненного неизбежных глубинных противоречий. Достаточно вспомнить, например, что исследование такого психического нарушения, как истерия, явилось стимулом к созданию психоаналитического учения, постулирующего изначальный раскол между сознанием и бессознательным — трещину, проходящую через душу каждого человека. С момента возникновения психоанализа и глубинной психологии было предложено несколько различных, часто противоположных, но одинаково убедительных концепций внутриличностного конфликта и взаимодействия отдельных компонентов психики. Душевная жизнь представала как драма, непрестанная борьба противоположностей, в которой формируются сознание и личность. Можно сделать заключение, что фокус внимания выдающихся исследователей человеческой психики в уходящем столетии постоянно смещался к полюсу болезни, патологии, страдания. И хотя неоднократно предпринимались попытки выявить факторы внутри-личностной интеграции и необходимые условия полноценного функционирования психики, единства и ясности в этом вопросе достигнуто не было, так что проблема здоровья и здоровой личности по-прежнему оставалась скорее мировоззренческой и философской, нежели научной. В результате к настоящему времени накоплен обширный материал, охватывающий как бесчисленные душевные аномалии, так и “психопатологию обыденной жизни”, тогда как феноменология здоровой психики изучена явно недостаточно. Ясно представляя себе, что такое невроз, мы пока затрудняемся определенно ответить на вопрос “что такое здоровье?”.
Усиление в XX веке интереса к бессознательной, загадочной и темной стороне души, одинаково ярко выражающей себя как в творчестве, так и в психопатологии, привело к значительному социокультурному сдвигу, который стал закономерной реакцией на многовековую христианскую традицию борьбы с греховным началом, злом в человеческой душе. Если еще в XIX веке болезненные проявления духа воспринимались как нечто отвратительное, аморальное, дегенеративное или же греховное, то в прошедшем столетии их нередко рассматривали как показатели глубины и сложности душевной организации. Различные отклонения от нормы, в которых ранее видели признаки дурной наследственности, были эстетизированы в литературе и искусстве и стали едва ли не обязательными атрибутами духовно развитой личности (примером тому может служить великолепный роман Германа Гессе “Степной волк”, в котором духовная глубина и уникальность главного героя определяются своеобразным раздвоением, расколом в его душе). Вследствие этого на фоне красочных описаний душевных страданий и аномалий разговор о психическом здоровье может показаться скучным, плоским и бессодержательным. Уважающий себя философ или эстет предпочтет прослыть невротиком, эпатажным чудаком, нежели вдаваться в “правильные” и никому неинтересные рассуждения о здоровом образе жизни. Эта позиция современного западного интеллектуала выражена в лаконичном высказывании Ролана Барта: “На безумие не способен, до здоровья не снисхожу; невротик еcмь” (14, с. 464). Подобная ситуация свидетельствует о том, что, преодолевая иллюзорное и тщеславное представление о человеке как о венце творения и благородном носителе разума, мы впадаем в противоположную крайность и, не избегнув односторонности взгляда, по-прежнему склонны видеть лишь один из аспектов человеческой природы, а именно болезненную и дисгармоничную ее составляющую.
На наш взгляд, от современной психологической науки требуется то, на что в свое время решились основатели глубинной психологии — показать человеку другую, игнорируемую и недооцененную им сторону его душевной жизни. Если просвещенный XIX век, преклоняясь перед разумом и высшими достижениями человеческого духа, брезгливо отворачивался от бессознательных проявлений души, считая их негативными, то в XX столетии долгое время наблюдалось пренебрежение как раз к здоровым компонентам психики, рассуждения о которых часто казались слишком банальными, отвлеченными и уводящими от понимания подлинной природы человека. Внутриличностный конфликт характеризует личность в гораздо большей степени, нежели ее способность сохранять здоровье и душевное благополучие — таков основной научный предрассудок XX столетия, которым объясняется существенный пробел в современной психологической науке — отсутствие в ней целостной и четко структурированной психологической теории здоровья. Чтобы заполнить этот пробел, необходимо, осмыслив и систематизировав то, что уже достигнуто великими психологами прошлого века (такими, как К. Г. Юнг, Р. Ассаджоли, А. Маслоу, К.Роджерс, Р.Мэй, С. Гроф и др.), сделать предметом тщательного междисциплинарного и кросс-культурного изучения феноменологию здоровья и болезни во всем многообразии ее психологических и социокультурных аспектов. Накопление эмпирических данных и разработка объяснительных схем в этой области будет способствовать построению научной, психологической по своей сути модели психического здоровья личности на основе комплексного, системного подхода. Далее предстоит исследовать необходимые условия и факторы оздоровления человека, знание которых имеет огромное значение для успешной психологической и психотерапевтической практики.
Конкретные попытки заполнить “пробел” и пересмотреть теорию личности в свете новейших концепций психического здоровья предпринимаются в наши дни крупнейшими отечественными учеными. Среди них следует упомянуть таких видных психологов, как Б. С. Братусь, В. Я. Дорфман, Е. Р. Калитеевская, Ю. М.Орлов, Д. А. Леонтьев и др. В работах этих исследователей намечен синтез естественнонаучных и гуманитарных подходов к проблеме психического здоровья личности, исследуются ценности и смысло-жизненные ориентации, духовные и нравственные измерения человека как детерминанты его благополучного развития. Разделяя воззрения этих ученых, открывших новую перспективу в гуманитарных исследованиях, мы предлагаем собственный взгляд на проблематику здоровья и болезни.
Возможно, предложенную нами модель здоровой личности сочтут утопией, а излагаемую ниже концепцию — очередным мифом. Но положение дел таково, что любая психологическая теория и практика, любая психотерапия в какой-то мере мифична, ибо уходит корнями в древний миф о спасении души. Наша исследовательская задача состоит в том, чтобы выявить и постичь те культурные, социальные и внутриличностные механизмы, благодаря которым древний “миф об исцелении” становится конкретной психологической реальностью. Мы убеждены, что в психике каждого человека, наряду с патогенно функционирующими бессознательными комплексами, имеются ресурсы, необходимые для оздоровления личности, что каждый человек самой природой от рождения наделен собственным потенциалом здоровья, который часто оказывается до конца невостребованным и нереализованным. В противном случае психотерапия была бы не сотрудничеством с клиентом, но лишь выражением магических способностей психотерапевта, а клиента следовало бы рассматривать как пассивный материал, подлежащий преобразованию.
Итак, каков тот психологический смысл, который таит в себе краткая фраза психотерапевта: “Пациент выздоравливает” и который не могут вместить ни отвлеченно философские формулировки здоровья, ни стандартизированные медицинские заключения? Каковы скрытые ресурсы человеческой психики? Как облегчить человеку доступ к ним? Что необходимо для того, чтобы человек смог полноценно реализовать свой потенциал здоровья в конкретных социальных условиях? Ответы на все эти вопросы требуют тщательного исследования неоднородной и многообразной феноменологии здоровья.
В этом учебном пособии мы попытались проделать предварительную работу и обозначили особые группы социокультурных и индивидуально-личностных факторов, которые, на наш взгляд, определяют специфику восприятия феномена здоровья и являются регуляторами различных оздоровительных практик (как социальных, так и индивидуальных). Прежде всего, мы поставили перед собой задачу осмыслить те эталонные социокультурные основания, на которых современная медицина, психология и психотерапия строят свою ежедневную практику. Посредством теоретического анализа нами выделены устойчивые социокультурные эталоны здоровья, действующие как формирующие матрицы социальных представлений, концепций, моделей и существующие независимо от национальной специфики восприятия. Ими в значительной мере и определяются общие принципы интерпретации феноменов здоровья и болезни.
Далее следуют этнические модификации этих эталонов, имеющие более узкую область применения, заключенную в границах отдельной культуры, и отражающиеся в национальных образах, символах, языковых конструктах.
Кроме того, нами анализируются социальные представления о здоровье, разделяемые представителями определенных сообществ. Согласно теории С. Московичи, это специфические компоненты обыденного сознания, своеобразные образы—стереотипы, расхожие суждения, “знания здравого смысла” и другие формы коллективного восприятия и “конструирования” действительности, играющие регуляторную роль в социальной практике оздоровления. Они непосредственно связаны с определенными ценностными ориентациями и установками по отношению к здоровью и болезни, специфичными для тех или иных социальных групп.
Наконец, мы выделяем группу первичных валеоустановок, т. е. особых внутриличностных структур, отвечающих за поддержание здоровья индивида. Валеоустановки выступают как интегральные образования, объединяющие когнитивные, эмоциональные и поведенческие компоненты психики, которые определяют индивидуальную феноменологию здоровья и здорового образа жизни.
Перечисленные феномены составляют единую систему детерминации здоровья и болезни.
В предлагаемом учебном пособии мы стремились обобщить и проанализировать все доступное многообразие социокультурного, социально-психологического и индивидуально-личностного опыта, связанного с проблематикой здоровья и болезни, чтобы более искушенно подойти к основной теоретической задаче психологии здоровья — построению гипотетической модели здоровой личности. Речь в данном случае не идет о создании метамодели, дающей исчерпывающее описание и объяснение накопленной феноменологии, но скорее о системе координат и ориентиров, применимой в психологической практике. Мы не предлагаем заменить одну теорию или концептуальную схему другой, более совершенной. В вопросах здоровья и болезни как нигде более применим позитивистский подход, согласно которому та или иная теория не может быть признана “более истинной”, чем другие, и ее выбор мотивируется лишь извлекаемой из нее пользой. Нашей целью была систематизация устоявшихся, т. е. доказавших свою пригодность и пользу идей и представлений. На основе такой систематизации возможно более тонкое и системное моделирование преобразующих процессов в психологической и психотерапевтической практике, которая всегда оперирует определенными схемами, концептами, дискурсивными моделями (часто неупорядоченными, хаотичными и противоречивыми). Это можно сравнить с подробной и детализированной картой, которая, однако, никогда не будет абсолютно тождественна исследуемой территории.
Впрочем, построение эвристической модели здоровой личности не единственная теоретическая задача. Не менее важно определить тот социокультурный контекст, в котором эталонные образцы здоровья и модели здорового существования используются представителями научных и профессиональных сообществ для воспроизводства уже имеющихся и порождения новых форм оздоровительной практики. Иными словами, требуется прояснить социокультурные предпосылки и основания современной медицины, психотерапии и психологии. Это означает постижение здоровья не только как философской категории и обобщенной характеристики человеческого бытия, но и как сложного, многообразного феномена культуры.
Сочетание психологических процедур исследования с анализом социокультурных аспектов данной проблематики поможет исследователю понять, что означает для современного человека западной культуры (как носителя определенных культурных, этнических и социально-психологических стереотипов) “быть здоровым” в психологическом смысле. Как правило, опытный психолог-практик формирует собственное интуитивное понимание этой проблемы, которое предстоит дополнить научным знанием.
Кроме того, следует помнить, что “общее пространство знания”, в котором ориентируется искушенный психотерапевт, овладевший определенной теорией с ее специфическими способами интерпретации психической реальности, выстроенная психологической наукой система кодов и значений существенно отличаются от эталонных представлений, стереотипов и суждений конкретного клиента. В лучшем случае содержание обыденного сознания представляет собой неточные и искаженные “копии” научных представлений. Это особые конструкты, которые имеют свою, социально-детерминированную логику построения, часто отличную от научной. Психологу-практику необходимо научиться различать, дифференцировать разнообразные социальные представления о здоровье, которых его клиенты придерживаются как представители определенных социальных групп. Психотерапию можно рассматривать как особую систему практик и технологий, направленных на преобразование устойчивых представлений клиента о мире и о себе самом, в частности о собственных ресурсах и здоровье. Только понимание природы и специфики этих представлений может обеспечить их успешную трансформацию, расширение или углубление. Следовательно, практикующему психологу необходимо уверенно ориентироваться не только в поле научных идей, концепций и теорий, но также в семантическом и образном пространстве обыденного сознания, так называемого здравого смысла. Теоретическая искушенность и понимание социокультурного контекста в рамках психологической практики должны сочетаться с ясным и непредвзятым видением социально-психологических закономерностей, с тонким и глубинным анализом социальных представлений клиента о здоровье и здоровой личности.
Таковы основные вопросы, которые будут рассматриваться в данном учебном пособии. Не ограничиваясь общефилософским видением проблемы и теми моделями, которые закрепились в медицинской, психиатрической и психотерапевтической практике, мы попытались обозреть обширную феноменологию здоровья человека в культурно-историческом и социально-психологическом контексте.

ОБЩЕЕ ВВЕДЕНИЕ В НАУЧНУЮ ПРОБЛЕМАТИКУ ЗДОРОВЬЯ

1. Здоровье человека как предмет комплексного междисциплинарного исследования
В любой социальной практике, имеющей прямое или косвенное отношение к здоровью человека, специалисту неизбежно приходится столкнуться с фундаментальными вопросами: что такое здоровье и каково самое общее определение болезни?
Едва ли мы найдем окончательный и предельно корректный ответ на этот вопрос. Проблема в том, что любые представления о здоровье и болезни всегда относительны, историчны, как и обуславливающие их социокультурные нормы и стереотипы. Какой бы полной ни была предлагаемая кем-либо формулировка здоровья, она представляет собой продукт научного дискурса* (т. е. определенным образом структурированной “картины мира” или системы интерпретаций, отраженной в специфическом языке), главенствующего в данный момент в конкретном научном или профессиональном сообществе. Рассуждая о каком-либо явлении, мы неизбежно вступаем в поле того или иного дискурса; при этом нам редко приходит в голову сопротивляться влиянию привычных представлений, стереотипов и предрассудков. Пытаясь определить здоровье и болезнь, мы начинаем оперировать уже закрепившимися в культуре понятиями и критериями оценки или обращаемся к устоявшимся наукообразным шаблонам; иными словами, при осмыслении такого общезначимого феномена, как здоровье человека, нам не дано избежать социокультурной детерминации. Как бы мы ни стремились к непредвзятости, оценивая состояние здоровья в конкретных случаях, мы волей-неволей опираемся на общепринятые нормативы, поэтому характеристики “здоровый” и “нормальный” воспринимаются чаще всего как синонимы.
* Разъяснения основных терминов и понятий по данной теме даны в глоссарии в конце книги.

Так, в “Толковом словаре русского языка” мы можем прочесть общеизвестное, расхожее определение: “Здоровье — это нормальное состояние правильно функционирующего, неповрежденного организма” или “правильная, нормальная деятельность организма” [138, с. 187]. Может показаться, что подобное определение предельно точно отражает специфику предмета, поскольку оно легко согласуется со здравым смыслом и оперирует далекими от научной сложности общеупотребимыми понятиями, в таком случае от науки требуется лишь предельно четко определить эти понятия, т. е. прояснить, как следует понимать “нормальное” и “правильное”.
Однако исключительно нормоцентрированный подход в научном отношении мало продуктивен и ограничен, поскольку выявляет в качестве показателей здоровья лишь те черты и свойства личности, которые могут содействовать выполнению определенных социальных функций, но не охватывают весь диапазон психических явлений. Поэтому идентичные феномены душевной жизни трактуются по-разному в контексте различных социально-исторических условий. Например, то, что представляется современному врачу-психиатру системой бреда или паранойяльным расстройством на более ранних исторических этапах развития общества, могло расцениваться как проявление божественного дара, харизмы или гениальности. Едва ли корректно, например, рассматривать феномен шаманизма с психиатрических позиций, ведь шаманизм подчиняется совершенно иным историческим закономерностям и социальным нормам, нежели западная культура, породившая такую медицинскую систему воззрений, интерпретаций и оценок, как психиатрия. Экстатические состояния и галлюцинации шамана, в которых нетрудно усмотреть, казалось бы, очевидные признаки патологии, гармонично включаются в единую систему мифологических и космологических представлений архаического человека и составляют необходимый, естественный компонент шаманской практики целительства. Там, где западный специалист-психиатр безошибочно определит состояние кататонического ступора, человек Востока увидит состояние глубокой медитации, ведущей к Просветлению. Подчас трудно провести четкое разграничение между творческой продукцией субъекта и продуктивными психическими расстройствами, ибо духовные озарения и гениальные открытия могут по форме своей манифестации напоминать бредовые, сверхценные или навязчивые идеи. Все это доказывает, что никакая норма не может служить универсальным, надежным и устойчивым критерием оценки таких явлений, как здоровье и болезнь, что для их научного постижения требуется историческое и культурологическое исследование, расширяющее контекст и преодолевающее влияние внушенных нам социальных стереотипов. Ориентация на определенную норму имеет следствием то, что явления, которые неизбежно попадают в разряд “ненормальных” (т. е. не вписываются в рамки, установленные данной нормой), расцениваются как “неполноценные” и “злокачественные”. Подобная оценка мешает их углубленному исследованию и осмыслению, в них видят ошибку природы, бессмыслицу или зло, которое следует устранить, не вникая в его сущность. Такая позиция едва ли конструктивна, ибо предполагает страх и агрессию по отношению к тому, что не укладывается в построенную нами картину мира.
Опираясь на привычные шаблоны, мы перестаем задумываться о смысле фундаментальных понятий и продолжаем игнорировать все, что нарушает стереотип, ограничиваясь негативной поверхностной оценкой. Нам не приходит в голову, что греческое слово “идиот”, ставшее ругательством в нашей обыденной речи, первоначально означало лишь “своеобразный”, “неординарный” (греч. idios) и не несло такого негативного оттенка. Возможно, это подразумевал Ф. М.Достоевский, дав именно такое заглавие своему гениальному роману. Нормоцентрированный взгляд на явления душевной жизни не обходится без поляризации, разграничения “позитивного” и “негативного”, что противоречит строго научной исследовательской установке, поскольку наука всегда “по ту сторону добра и зла”. Вера в незыблемость и абсолютность усвоенных нами норм и безжалостное искоренение тех проявлений нашей душевной организации, которые мы в данный момент считаем негативными, “темными” и ненормальными, уводят нас от подлинного понимания своей человеческой природы. Быть может, склонность обнаруживать у себя всевозможную патологию объясняется нежеланием соответствовать шаблону, протестом против нормирования, а игнорирование проблем здоровья есть следствие того, что мы склонны постоянно отождествлять здоровье с отвлеченной среднестатистической нормой, которая навязана нам и не наполнена для нас личностным содержанием.
Но здоровье не может быть ограничено рамками нормальности уже потому, что все однажды устоявшееся, привычное и нормальное со временем неизбежно исчерпывает себя и преодолевается в ходе духовного, социального и личностного развития, тогда как стремление быть здоровым исконно, имманентно присуще человеческой душе, а потому не может быть преодолено как нечто отжившее. В отличие от жестко закрепленной и однозначной социальной нормы, здоровье не может препятствовать, оно как раз наоборот — способствует творческой эволюции человека.
“Здоровье” и “болезнь” относятся к числу тех диалектических, взаимодополняющих понятий, которые в принципе не могут быть однозначно определены, и их постоянное осмысление, переоценка приводит к становлению нового знания, к формированию более целостного взгляда на феномен человека.
В силу того обстоятельства, что любые представления о здоровье детерминированы определенным социокультурным контекстом, в котором они формируются, и потому не могут быть абсолютными, возникает сомнение: корректно ли вообще делать предметом научного рассмотрения такое относительное и неопределенное понятие, как здоровье? В этой связи вспоминается известное высказывание Ф. Ницше: “Здоровья как такового не существует”. При таком подходе проблема Здоровья в психологии аналогична проблеме Истины в философии. Однако, хотя ни одна из философских школ не дала универсального определения Истины, Истина остается высшей ценностью и эталоном, без которого философия вообще не могла бы существовать как таковая. Более того, невозможность окончательного ответа не исключает методологии верификации истинности суждений, которая обеспечивает познание надежными научными критериями достоверности. Такое же положение занимает фундаментальное понятие “жизнь” в биологии: на сегодняшний день едва ли отыщется биолог, способный дать приемлемое для всех и окончательное определение жизни (философ А. Бергсон вообще утверждал, что разум просто не способен до конца постигнуть и определить жизнь, поскольку сам является ее творением [20]), но это вовсе не препятствует исследованию основных закономерностей возникновения и развития живого. То же самое не менее справедливо и по отношению к здоровью: невозможность универсально определить его не исключает перспективности создания научных моделей здоровой личности, которые помогут практикующему психологу сориентироваться в его ежедневной работе.
Итак, здоровье не может быть сведено к “нормальности”, которая понимается как простое соответствие исторически сложившимся социальным нормам; кроме того, неправомерно определять здоровье по принципу “от противного”, избрав в качестве системы отсчета психопатологию и рассчитывая на то, что прояснение основных ее закономерностей позволит одновременно установить более определенные границы здорового, полноценного существования. Всевозможные нарушения душевного здоровья бесконечно варьируются, а их классификации постоянно пересматриваются в психиатрии, в то время как мы не приближаемся к пониманию самой сути дихотомии “здоровье — болезнь”. Здоровье — явление самостоятельное и многоаспектное, требующее глубокого, непредвзятого исследования, поэтому представляется необходимым разработать современную концепцию здоровья и создать гипотетическую модель здоровой личности, которая стала бы ориентировочной основой для изучения особенностей как здорового (полноценного), так и патологического функционирования психики.
Эмпирически обоснованные представления о природе болезни и патологии нужно дополнить столь же основательным знанием о том, что означает быть здоровым, — этого требует принцип комплиментарности, применение которого в психологии позволяет избежать чрезмерно узкого и одностороннего подхода к психической реальности. При отсутствии четких и систематизированных представлений о феномене здоровья и о здоровой личности нам не удастся преодолеть поверхностные оценочные суждения, которые отражают скорее наши научные и культурные предпочтения, нежели природу исследуемых нами явлений душевной жизни индивида. Освободиться от “суггестивного влияния” укоренившихся предрассудков и составить более полную научную картину можно лишь на основе сравнительного анализа накопленной феноменологии здоровья.
Уже Ибн Сина (Авиценна) подчеркивал необходимость не только изучения и лечения болезней, но и научного постижения основ здоровья, тщательного исследования “режима (образа жизни) здоровых людей”. Он выделил в медицинской науке две части — теоретическую и практическую. Последняя, в свою очередь, также включает две составляющие. Это, во-первых, “изучение режима здоровых тел” — раздел, посвященный вопросам сохранения здоровья или “наука сохранения здоровья”. И, во-вторых, “знание режима больного тела” — дисциплина, указывающая “путь возврата к здоровому состоянию” и обозначенная как “наука лечения” [2, с. 293]. Так, много столетий назад феноменология здоровья обрела статус самостоятельной и автономной области эмпирического исследования.
Чем характеризуется современное понимание проблематики здоровья, сформировавшееся в результате многовекового накопления научных и практических знаний? Следует выделить несколько характерных особенностей.
Междисциплинарный статус проблемы. Как отмечает Б. Г. Юдин, понятие “здоровье” в обыденном сознании, как правило, представлено синкретично, и в обиходном употреблении мы не всегда различаем те сложные множественные смыслы, которые составляют его содержание [220, с. 56]. В то же время научное толкование здоровья, его сложной и многофакторной природы предполагает комплексность изучения. В настоящий момент здоровье рассматривается как сложный многомерный феномен, имеющий гетерогенную структуру, сочетающий в себе качественно различные компоненты и отражающий фундаментальные аспекты человеческого бытия. Эта сложность и неоднородность состава, присущая самой природе здоровья, акцентирована в формулировке, предложенной экспертами Всемирной Организации Здравоохранения: “Здоровье — состояние полного физического, психического и социального благополучия, а не только отсутствие каких-либо болезней и дефектов”. Аналогичное комплексное определение представлено в “Толковом словаре психологических и психоаналитических терминов”: “Относительно устойчивое состояние, в котором личность хорошо адаптирована, сохраняет интерес к жизни и достигает самореализации”. В свою очередь, западные ученые, представляющие Heath Psychoogy — специальную психологическую дисциплину, сфокусированную на проблемах здоровья (М. Мюррей, В. Эванс и др.), также определяют это понятие как благополучие в самом широком смысле — webeing. “Webeing — это многофакторный конструкт, представляющий сложную взаимосвязь культурных, социальных, психологических, физических, экономических и духовных факторов. Этот сложный продукт — результат влияния генетической предрасположенности, среды и особенностей индивидуального развития” [255, с. 8]. В силу того, что специфика здоровья не может быть ограничена отдельными (биологическими, социальными или духовными) аспектами бытия, здоровье становится предметом междисциплинарного исследования. На принципах комплексного, междисциплинарного подхода базируется, в частности, такое современное научно-практическое направление, как валеология — наука о здоровье.
Целостность. Большинство специалистов сходится в том, что здоровье не может быть сведено к простой сумме нормативных показателей, но представляет собой системное качество, характеризующее человеческое бытие в его целостности. Соответственно этому, представители Heath Psychoogy отнесли целостность, наряду с компетентностью и ответственностью, к фундаментальным атрибутам здорового существования и включили эту характеристику в так называемый “мета-код” (или универсальную формулу) здоровья [там же, с. 10]. Когда понятие здоровья используется в психологическом контексте, то подразумевается определенный уровень интегрированности личности (К. Г. Юнг, Г. Олпорт, С. Гроф) или способность к интеграции (ассимиляции) жизненного опыта (К. Роджерс). Интегративные процессы здоровой психики традиционно противопоставляются дезинтеграции и расщепленности, характерной для психопатологии. Такой подход базируется на тезисе: целостности предмета должна соответствовать целостность его научного видения.
Признание глобальности проблемы. Длительное время здоровье трактовалось как проблема индивидуально-личностного бытия, имеющая значение, главным образом, для выживания и развития отдельного индивида. В настоящее время здоровье во все возрастающей степени осмысляется как значимый феномен собственно социального бытия, как “структурообразующий фактор социальности” [162, с. 3]. Предпринимаются попытки исследовать здоровье в его объективной всеобщности, в пространстве социальной эволюции, в отношении к сообществу как субъекту исторического действия на определенном этапе становления [там же, с. 4]. Иными словами, здоровье приобретает значение сложного и глобального социокультурного явления. Поэтому допустимо говорить не только об отдельных технологиях оздоровления, но и о единой “политике здоровья”.
Фокусировка на социокультурном аспекте проблемы. Комплексное исследование здоровья требует всестороннего анализа того социокультурного контекста, в котором проблематика здоровья приобретает специфическое социально обусловленное значение. “На современном этапе здоровье и болезнь все чаще рассматриваются не как “натуральные”, естественные феномены (т. е. состояния организма и психики), но как достаточно сложные артефакты, обусловленные как современными культурными дискурсами (концепциями, картинами мира, знаниями), так и, в не меньшей степени, социальными институтами и технологиями” [158, с. 12]. Соответственно такому подходу производится сравнительный анализ дискурсов, определяющих современное понимание здоровья и характер оздоровительной практики, например, так называемый “медицинский” дискурс, технологичный по своей структуре и сути, противопоставляется “духовно-экологическому” дискурсу, обращенному к нравственным и духовным основаниям человеческого бытия [158, с. 12—30]. Возможности и особенности психотерапевтической практики исследуются в социокультурных и семиотических аспектах. В свете лингвистической парадигмы психотерапия рассматривается как специфическая социальная или дискурсивная практика, как традиция использования специализированного языка для осуществления семантических или смысловых преобразований в системе представлений и самосознания пациента [87, с. 100]. С тех же теоретических позиций Дж. Хилман анализирует психотерапевтические теории личности и ее клинические описания как своеобразные повествовательные жанры [199]. Наряду с этим исследуется влияние культурных ценностей и стереотипов на здоровье и душевное благополучие представителей конкретных культур [200]; определяется роль культурных установок или позиций психотерапевта и пациента в психотерапевтическом процессе. Высказываются даже идеи о тотальной переоценке культурных ценностей и о построении особой идеологии, способствующей оздоровлению целых сообществ. В этой сфере сходятся интересы как отечественных ученых, так и представителей западной Heath Psychoogy, которые стремятся исследовать социокультурные измерения здоровья, т. е. процессы, факторы и детерминанты здоровья, специфичные для конкретных культур и сообществ.
Обобщая наиболее распространенные в наши дни научные взгляды на проблему здоровья, мы можем выделить несколько альтернативных подходов к исследованию этого феномена.
Нормоцентрический подход: здоровье рассматривается как совокупность среднестатистических норм восприятия, мышления, эмоционального реагирования и поведения, в сочетании с нормальными показателями соматического состояния индивида. Это некий оптимальный уровень функционирования организма и психики.
Феноменологический подход: проблемы здоровья и болезни трактуются как фундаментальные аспекты или вариации индивидуального, неповторимого “способа бытия-в-мире”, они включены в субъективную картину мира и могут быть постигнуты лишь в ее контексте (Ясперс, Бинсвангер, Лэнг). На смену формализованным процедурам исследования в данном случае приходит феноменологическое описание, основанное на глубинном понимании и эмпатии.
Холистический подход: здоровье понимается как обретаемая индивидом в процессе его становления целостность, предполагающая личностную зрелость (Г. Олпорт), интеграцию жизненного опыта (К. Роджерс) и примирение, синтез фундаментальных противоречий человеческого существования или интрапсихических полярностей (К. Г. Юнг). Естественно-научные принципы анализа дополняются гуманитарными, что обеспечивает целостное видение проблемы.
Кросс-культурный подход: здоровье это социокультурная переменная; его характеристики относительны и детерминированы специфическими социальными условиями, культурным контекстом, своеобразием национального образа жизни и образа мира. Проведенные в рамках данного подхода полевые исследования показали, в частности, что некоторые нарушения психического здоровья, характерные для европейца, всецело обусловлены специфическими особенностями западной цивилизации, присущим ей духом соперничества и индивидуализма; поэтому они практически не встречаются, скажем, у папуасов или эскимосов.
Дискурсивный подход: любое представление о здоровье может быть исследовано как продукт определенного дискурса, имеющего собственную внутреннюю логику конструирования или концептуализации социальной и психической реальности. Для ясного понимания структуры конкретного представления требуется углубленный дискурс-анализ. Блестящим образцом такого анализа является историческое исследование становления медицинского дискурса, осуществленное Мишелем Фуко в работе “Рождение клиники” [193]. Предполагается также критическое исследование различных дискурсивных практик, в которых рождаются своеобразные концепции здоровья и болезни, с определением их базовых принципов, достоинств и ограничений.
Аксиологический подход: здоровье выступает как универсальная человеческая ценность, соотносится с основными ценностными ориентациями личности и занимает определенное положение в ценностной иерархии. Доминирование тех или иных ценностей, так же как и их переоценка, кризис рассматриваются в качестве факторов, определяющих здоровье индивида или негативно влияющих на него. Аксиологический подход был предложен еще Платоном, который в своем диалоге “Законы” поместил “здоровое состояние души” (наряду с разумением, справедливостью и мужеством) в иерархию человеческих и божественных благ [147, с. 78]. Наиболее крупным ученым нашего столетия, исследовавшим психическое здоровье и его нарушения в их ценностном аспекте, т. е. во взаимосвязи с высшими ценностями человека, следует признать А. Маслоу. В своей теории самоактуализации Маслоу рассматривал высшие ценности как своего рода детерминанты здорового и полноценного развития индивидуума [121]. В рамках психиатрии аналогичный подход был применен А. Кемпински, который интерпретировал различные формы психопатологии как нарушения нравственного порядка или дисфункции ценностной системы личности. В настоящее время появляется все больше работ, посвященных осмыслению здоровья и как основополагающей ценности культуры, и как ценностной ориентации, определяющей социальное и психическое бытие конкретной личности.
Интегративный подход: любые объяснительные принципы, модели и концептуальные схемы признаются адекватными способами изучения здоровья на разных уровнях человеческого бытия. Предпринимается попытка интегрировать эти модели и схемы с учетом их ограничений на единой концептуальной основе, согласно базовым принципам теории систем.
Возможна и другая систематизация подходов к здоровью, соответствующая более масштабным системам научного знания, например, выделение эволюционистского (характерного для биологической науки), социально-ориентированного, гуманистического, теологического (в частности, христианского) и др. подходов. Некоторые из них будут более подробно рассмотрены ниже.
В данной работе мы попытались наметить теоретически обоснованный переход от нормоцентрического подхода к интегративному.
Безусловно, выбор адекватного подхода к исследованию феноменологии здоровья представляет серьезную теоретико-методологическую проблему. Какую исследовательскую стратегию следует признать предпочтительной? Исходить ли из принципов понимающей и описательной психологии, выбрав в качестве приоритетного научного стиля феноменологическое описание, предполагающее вчувствование, углубление в субъективную реальность посредством анализа развернутых самоотчетов здоровых (по их мнению и самоощущению) людей или других интроспективных процедур? Или сосредоточиться на дискурсивном анализе и изучать устойчивые типы интерпретаций здоровья, порожденные различными дискурсивными практиками? Допустимо ли выявление универсальных критериев здоровья, относительно независящих от культурной и национальной специфики? Наконец, обосновано ли моделирование оздоровительного процесса в рамках психотерапевтической практики не только на основе понимания патогенных механизмов и динамики внутриличностного конфликта, но и с использованием систематизированных представлений об уровнях и принципах функционирования здоровой психики?
Все перечисленные подходы представляются нам приемлемыми и взаимодополняющими. Одни и те же феномены, относящиеся к сфере здоровья человека, могут быть успешно проанализированы и как устойчивые характеристики личности, и как закрепившиеся в рамках данной культуры способы ее философского или научного описания, и как компоненты субъективной Я-концепции. Любое убеждение или предубеждение либо подтверждает, либо со временем опровергает само себя: оно закрепляется в определенной культуре и в индивидуальном сознании только в том случае, если способствует удачной концептуализации, прояснению проблематики здоровья. Тот или иной атрибут здоровой личности одновременно выступает и как продукт соответствующего дискурса, и как эффективное средство самоописания, с помощью которого конкретный индивид идентифицирует свое актуальное состояние здоровья. Это объясняется тем, что традиционные для данной культуры способы концептуализации психической реальности в значительной степени определяют структуру индивидуальной Я-концепции, так как личность может идентифицировать себя и свои состояния лишь в контексте определенной культуры, в сфере ее формирующего влияния. Иными словами, социальные феномены всегда имеют устойчивые внутри-личностные корреляты. Так, наиболее значимым аспектам проблематики здоровья, которые акцентируются конкретным дискурсом, соответствуют наборы нормативных характеристик; последние могут использоваться при описании здоровой личности, функционирующей в поле действия данного дискурса.
В силу каких причин определенные способы концептуализации здоровья становятся традиционными, а характеристики здорового человека — эталонными и нормативными? Что способствует их превращению в стереотипы обыденного сознания?
Различным социальным условиям соответствуют различающиеся типы дискурсивных практик, выполняющих регуляторную функцию в жизни конкретных сообществ и направленных на воспроизводство определенного социального порядка. Повторяемость специфических социальных условий приводит к закреплению и доминированию соответствующих им дискурсивных моделей. Тогда возникшие в рамках этих моделей характеристики личности приобретают статус нормативных, или эталонных. Примерами могут служить медицинский и психиатрический дискурсы с их традиционными способами описания здорового и больного человека, которые порождают в массовом сознании устойчивые стереотипные представления (такими наукообразными шаблонами изобилует обыденная речевая практика: показатель здоровья — температура 36,6°, необходимое условие здоровья — высокий иммунитет, “больной” — “дебил” или “шизофреник” и т. п.). Порожденные господствующим дискурсом представления о здоровье и здоровой личности со временем стереотипизируются, становятся содержаниями обыденного сознания и, превратившись в расхожие образы-стереотипы, начинают выполнять регуляторную функцию. Таким образом, нормирующие факторы культуры, ее дискурсы, обуславливая формирование стереотипов обыденного, массового сознания, выступают в качестве скрытых (глубинных) механизмов регуляции оздоровительной практики как отдельных индивидов, так и социальных групп. Эти социальные регуляторы постепенно интериоризуются — встраиваются в структуру конкретной личности в процессе ее социализации.
Например, если в обыденном сознании укрепилось представление о том, что основной показатель здоровья — это температура тела 36,6°, то в силу действия этого стереотипа уход за больным будет включать в себя искусственное снижение температуры его тела с помощью различных жаропонижающих средств вместо обеспечения его организму возможности активно бороться с недугом. Аналогично этому в прошлые века, когда господствовало убеждение, что некоторые болезни — это следствие дисбаланса внутренних жидкостей в организме, при их лечении прибегали к кровопусканию. Находясь во власти подобных стереотипов, конкретный индивид начинает использовать нормативные характеристики (такие, как определенная температура тела, “эмоциональная адекватность” и т. п.) в качестве устойчивых критериев своего самочувствия или параметров самоописания. (“У меня поднялась температура, я, наверное, не совсем здоров” или “Я стал реагировать на мелочи слишком эмоционально, неадекватно — нервы сдают”.) Кроме того, для объяснения своего состояния индивид использует распространенные в его среде варианты интерпретации, которые становятся его собственными объяснительными схемами. “Нездоровится” для современного западного человека может означать, к примеру, вирусную инфекцию и необходимость приема антибиотиков; для архаического человека — это вторжение враждебных духов, с которыми предстоит разобраться шаману; для человека христианского вероисповедания болезнь — это следствие греха и суровое испытание, требующее от него соблюдения поста и аскезы. Социокультурные нормы и стереотипы, таким образом, включаются в систему представлений, убеждений, верований и установок представителя данной культуры.
Соответственно, нормативные характеристики здоровой личности могут репрезентировать и традиционные для данной культуры, устоявшиеся способы описания Субъекта, и социально-сконструированные механизмы регуляции его поведения, в частности, в рамках оздоровительной практики (например, на консультации у психолога), и, наконец, сформировавшиеся в этой практике внутриличностные конструкты. Поэтому социокультурный и дискурсивный анализ феноменов здоровья может значительно обогатить теорию личности (прежде всего, теорию черт) и способствовать построению комплексной модели здорового человека, препятствуя в то же время необоснованной генерализации теоретических постулатов. Главное помнить, что любая модель здоровой личности как комплекс эталонных личностных характеристик имеет свои ограничения, что поле действия любой дискурсивной модели ограничивается социальными условиями ее применения.
Исходя из этих допущений, следует конструировать новую модель, рассчитывая на то, что она может оказаться не столько истинной, сколько полезной. А максимум пользы психолог-практик может извлечь лишь из той дискурсивной модели, которая охватывает максимальное число социокультурных и социально-психологических факторов и переменных, т. е. которая построена с учетом социокультурного контекста.
Итак, приступая к разработке гипотетической модели здоровой личности, необходимо выявить и описать такие устойчивые характеристики, значение которых для поддержания здоровья (вследствие определенных социокультурных предпосылок) оставалось бы константным и относительно независящим от меняющихся социальных услови&heip;