Интеллектуальные развлечения. Интересные иллюзии, логические игры и загадки.

Добро пожаловать В МИР ЗАГАДОК, ОПТИЧЕСКИХ
ИЛЛЮЗИЙ И ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНЫХ РАЗВЛЕЧЕНИЙ
Стоит ли доверять всему, что вы видите? Можно ли увидеть то, что никто не видел? Правда ли, что неподвижные предметы могут двигаться? Почему взрослые и дети видят один и тот же предмет по разному? На этом сайте вы найдете ответы на эти и многие другие вопросы.

Log-in.ru© - мир необычных и интеллектуальных развлечений. Интересные оптические иллюзии, обманы зрения, логические флеш-игры.

Привет! Хочешь стать одним из нас? Определись…    
Если ты уже один из нас, то вход тут.

 

 

Амнезия?   Я новичок 
Это факт...

Интересно

Жираф может обходиться без воды дольше, чем верблюд.

Еще   [X]

 0 

Россия (Баранов Е.Е.)

автор: Баранов Е.Е. категория: РазноеУчения

Книга включает в себя поэму «Россия», ранее не изданные стихи и вторую часть философского трактата «О лжи: к концу земных ценностей (возвращение Странника).

Журналистский, писательский и поэтический стаж автора, члена СЖ РФ – более 30 лет.

Вышли две книги – художественный сборник «Разговор с Иосифом Сталиным» и психоаналитическое исследование-исповедь сновидца «Книга сновидений».

Об авторе: Евгений Баранов - питерский журналист, прозаик и поэт. еще…



С книгой «Россия» также читают:

Предпросмотр книги «Россия»

Евгений Баранов


Р О С С И Я


Санкт-Петербург
«Искусство России»
2012

ББК 84(2Рос=Рус)6
УДК 821.161.1
Б24


Баранов Е.
Россия:(сборник)/Евгений Баранов.-Санкт-Петербург.
Искусство России, 2012.-256 с.

Художник В.Золотухин
компьютерная верстка Е.Осипова


Книга включает в себя поэму «Россия», ранее не изданные стихи и вторую часть философского трактата «О лжи: к концу земных ценностей (возвращение Странника).
Журналистский, писательский и поэтический стаж автора, члена СЖ РФ – более 30 лет.
Вышли две книги – художественный сборник «Разговор с Иосифом Сталиным» и психоаналитическое исследование-исповедь сновидца «Книга сновидений».

ISBN 978-5-98361-176-4
© Евгений Баранов, 2012


Р О С С И Я

РОССИЯ

Когда потоки пенные река
Выносит сединой на берег сонный,
И холодеет красная рука,
А в выси птичьей клекот многозвонный,
Как ледяные нотки в сердце старика
звучит мелодией, века незапрещенной –
Очнитесь! Все равно, что всё – обман.
Взгляните: утренний туман
с мерцаньем звезд последних тихо тает…
И в этот миг на свете всё бывает.

Глава 1

Зима неслась на черных дрогах,
Срывая шапки на ветвях,
И всюду ей была дорога,
Как смерти в час, когда в садах
Эдемских был Закон нарушен –
И всё пошло – увы – не так…
За нею – пес летел, послушен,
Ужасный пес. И, мерзлый знак,
Луна висела точкой света,
Как грудь обвислая Земли,
И выли, выли волки где-то.
И в этот миг – часы пошли.
И что-то снова изменилось:
Открылся путь! И разнеслось
Над миром радостно: «Свершилось!..»
Дитя в кроватке родилось.
Так, с виду, милое, лишь ручки
Коротковаты, странен плач,
В зрачках краснеющих – колючки,
Как будто сам себе палач
Пришел казнить – кого? Не знает.
Ребенок тихо рос да рос –
А снег тем временем подтаял.
И встал неведомый вопрос.


* * *
В те дни термитник человечий
Вдруг ожил… Солнца ли игра
Так изменила облик, речи?
Но вот покинута нора.
И русским снова показалось,
Что могут властвовать они.
Вновь баррикадами бодалась
Толпа. Но боги лишь одни
Имеют право от природы
Без наказания дерзать.
Мы разродилися – но роды
Мир отказался принимать,
Мы сами мучились. А где-то
Мир просто жил, смеялся, цвел.
Мы – за вождем, как за кометой
Неслись. Потом – другой пришел…
Им тоже властвовать хотелось:
Казалось, вечно торжество.
Но у вождизма не имелось
Идеи. И опять – вдовство…
А вся идея под ногами
Валялась, выла и скреблась.
Но опыт ставили над нами –
Меняли золото на грязь.


* * *
Десантный полк к Неве стремился –
В их споре веский аргумент,
Да вдруг застрял. Как будто сбился
Ход механизма. И в момент
Всё запылало: «В бой! Свобода!»
Плыла по Невскому река.
Лишь не спешил среди народа
Он затеряться. В облаках
Сияло Солнце, равнодушно
К людским страданьям. Он смотрел,
Как повинуется послушно
Толпа – кумиру. Не хотел
Так, как они, повиноваться.
Он их описывал, снимал…
Они желали биться, драться!
Но «враг» – ушел. И лишь металл
Презренный желтый прихватили
Все эти «бывшие» с собой,
И в новых джинов воплотились,
Чтоб мучить нас. А над Невой
Все так же чайки причитали.
Упрямый Всадник на коне
Стремился вырваться из стали,
Чтоб обрести покой на дне.


* * *
Он звался Павел. Император
Когда-то царствовал такой…
Нельзя сказать, чтоб демократом
Герой наш был – но с головой
Дружил. Хотя пытался ручкой
Пронзить армады зла. Увы –
Здесь падали бойцы покруче.
И не сносить бы головы
Ему – но ждал он нападенья.
И Дух невидимый хранил
Его напрасные боренья
Под сенью неких тайных крыл.
С тех пор, как «Русской правды» вече
Забыло жуликов карать –
Что толку в мясе человечьем
Зерцало честности искать?
Но он – искал. Был нищ, как крыса
Последней церкви на земле.
Как хунвэнбин, съев горстку риса,
Он розы находил в золе
Людских сердец. Среди народа
Как «свой» себя он ощущал…
Хотя была и в нем порода –
Людей он чернью не считал.


* * *
У нас, известно, дать свободу –
Пандоры ящик приоткрыть.
И бесы вышли на природу,
Свиней покинув, покутить –
И в нас вошли. Обезумели
Как будто все! И в этот миг
Могли представить мы на деле
Лик Октября… ужасный лик!
И прежде ясное – смешалось.
Вновь встал вопрос: «Ты за кого?»
Дворцы иль честь – всё продавалось,
Москве, Парижу… Одного
Не мог понять наш Павел бедный:
Как можно, строя новый рай,
Всех гарпий выпускать из бездны –
И обличал бесстрашно. Край
Ему привычней был ущелья…
Его печатали. Он шел –
В глазах горело вдохновенье.
Коллеги думали: «Осёл…
Куда он лезет?» Вот, однажды
Взошел он на крыльцо дворца,
Где был кумир. Ему отважно
Пришел сказать о «подлецах».


* * *
Конфликт смешной, конфликт предвечный –
Пытаться изменить сей мир…
И говорим мы: «Время – лечит».
Или калечит?.. Это – тир,
Где есть стрелки, и есть мишени
Живые. Павел наш открыл
Дверь кабинета. И за нею
Увидел челядь. Попросил
Их доложить. Ему сказали,
Чтоб «ждал, как все». Он день прождал.
Шли иноземцы… Принимали
С улыбкой их. И отказал
Кумир почти всем местным, словно
Директорa, чиновный люд –
Все были смерды поголовно.
«Принять не смогут вас», - уют
И Павла был разрушен
Короткой фразой. Он привстал –
И снова сел. «Мне мэр наш нужен».
Тогда его под локоть взял
Охранник с силой. «О, отлично!
Мне и об этом написать?..»
И вдруг кумир с улыбкой лично
К французам вышел посиять.


* * *
Мы все рождаемся орущим
Простым комочком. Но потом
Один становится ведущим,
Другой – как будто бы «скотом».
Всего циничней игры эти,
Когда идет кумир на взлет:
Мы голоса свои, как дети,
Должны отдать. А что пилот
Потом и знать нас не захочет –
Кто думает об этом в миг,
Когда ему с трибун рокочет
Приятный баритончик… Сник
Кумир, внезапно увидавши
Лик Павла прямо пред собой.
Его к помощникам пославши –
Французов царственной рукой
К себе он нежно приглашает,
И перед носом наглеца
Державну дверцу закрывает.
Спустился Павел вниз. С лица
Сошли остатки веры в «чудо».
Таков российский «демократ»:
Он в Царство Божие верблюдом
По головам – как на парад.


* * *
В Москву! В Москву! Там главный гений!
Он столько нам наобещал!
В его указах – поколений
Воспрял мучительный накал!
«Медведь уральский» не обманет
И внимет просьбе земляка.
Летит, летит «Стрела» в тумане…
…Вот – Белый Дом. «На дурака»
Проходит наш герой, как «пресса».
Увы, «был занят президент».
Опять – помощников завеса…
Сдав документы, он в момент
Прочь поспешил. И прокурорам
России главным позвонил
(Он думал, кончен век террора).
Там «заговорщиков» судил
Высокий сонм. Ему ж – сказали:
«Ты обратился не туда».
Он номер вновь набрал. Едва ли
Он был готов к тому тогда,
Что услыхал, демократичный
Пока вдыхая фимиам:
«Еще раз позвонишь – ты, лично, И угодишь навечно к нам!»


* * *
Что ворон – ворону зеницы
Клевать не станет, Павел знал.
Но, уезжая из столицы
В столицу бывшую, искал
Обрывки веры. Где-то что-то
Еще осталось… Поезд шел.
Какая жалкая работа –
Спасать домa, когда прочел
Уже на лбу своем: «До дури
Пиши – поветрие молвы
Вся наша жизнь. В овечьей шкуре
Мир не изменишь». С головы
Гнила, как видно, рыба снова.
Проста, как танковый снаряд,
Таких правителей обнова.
Волшебен здесь один фасад.
А за фасадом – лишь обломки
Ипатьевских особняков…
И снова наш герой по кромке
Вдаль зашагал один легко –
Всегда один. Такую участь
Как будто он не выбирал,
Он просто жил – как все мы, мучась,
Хотя любви, как все, искал.


Глава 2

Когда звезда ледовый панцирь
Поyтру греет все сильней –
Мы ощущаем эти стансы,
И бредим, бредим вновь о Ней…
Она приходит, как спасенье,
Когда отчаешься совсем,
И мы спешим за угощеньем,
Как жук. Достанется не всем
На Майском Дереве нектара.
Поля не сразу зацветут.
Кто любит – не бывает старым…
Храни, лелей свою мечту!
Дерзай, пока еще ты в силах
Продолжить жизни хоровод
И сохранить улыбку милой.
Да будет счастлив твой приплод!
Что рождено в любви – не станет
Жить без нее, умрет в тоске.
Но лишь с любимыми устами
Сольются губы – и в руке
Ты держишь ключ от тайн вселенной,
И дрожь немое тело бьет,
И, преклонив пред ней колено,
Поешь-токуешь, идиот…


* * *
Непросто нам порой поверить,
Что всё возможно… Пар Земли
Вдыхая, о своих потерях
Наш Павел думал. Дни текли
Как в бездну – весело и лихо,
И треск машинки заглушал
То, что стучалось в сердце тихо,
Как ночью – странника душа.
И вот однажды дверь открылась,
И что-то свежее, смеясь,
Влетело птицей. Вновь забилось
В груди сердечко. Зло и грязь
Ей, внешне, так казались чужды…
Болтая с нею, он жалел
Лишь об одном – что нет ей нужды
К нему стремиться. Он хотел,
Чтобы она еще осталась.
Она осталась… и потом
К нему все чаще обращалась
Среди коллег… Он на листок
Ее домашний номер быстро
Успел, прощаясь, записать.
Опять судьба его без смысла
Кромсала будущность, как тать.


* * *
Его бумаги из столицы
Вернули тем, с кем бился он.
Он встретил там лишь те же лица,
И понял: «Всё – игра». Закон
Номенклатурный им по нраву:
Своих не сдал – тебя спасут!
А мы-то думали, что право,
А мы-то думали, что суд…
Но в их переднюю Фемиду
Пускают, чтобы приказать.
И, не показывая виду,
Что опустили их, «решать»
Садятся чинно судьи в тогах.
Чуть что – из зала гонят вас,
Иль мигом «в дальнюю дорогу»
Прикажут двигаться. Так «фас»
Для пса цепного – безусловный
Рефлекс. За что же их винить,
Коль рождены все поголовно
Рабов по-рабски же судить?
Но вера – что же делать с нею?
Как дальше жить? Куда идти?
Так гордо флаг на башне реет.
Но «башню» сносит. Нет пути…


* * *
«Мы живы лишь деньгами», - метко
Изрек великий наш Поэт.
Вошел еще раз в ту же клетку
И Павел, где исхода нет.
Там пума черная привычно
Ему отдaлась. Он не знал,
Что стал в зверинце симпатичным
Самцом на час. А он искал
В своей Елене разрешенья
Напрасных поисков его…
«Ты знаешь, я… прошу прощенья,
Я – замужем». После всего,
Что пережuли, что сказали
Они, ликуя, столько раз –
Он ощутил опять из стали
Капкан. Как будто на заказ
Его, как блюдо, доставала
Она из печки, подогрев,
Когда от мужа начиналась
Изжога… Словно постарев,
Не смог он сразу же железо
Изгрызть – и начал кость крошить.
Прошла извечная аскеза.
Он привыкал за всё платить.


* * *
Подходит всё к концу когда-то,
Начало знаменуя вновь.
Он быть «любовным автоматом»
Устал. И проклял ту любовь.
Давно газетку разогнали,
Где штатно числили его;
Везде печатать продолжали
За гонорары. Ничего
Он не планировал надолго –
И просто жил. А дни текли.
Вновь год прошел, почти без толку.
Как вдруг – письмо: «А я твои
Всё губы, милый, вспоминаю,
И помню, что шептал мне ты…
А я болела тяжко. Знаешь,
Я всё люблю…» Как с высоты
Смотрел на почерк он знакомый –
И ничего не ощущал,
Как будто вышедший из комы.
Лишь снег над Городом летал –
И серебрил чуть Сфинксов гривы,
Озябших средь болот былых,
Что грезить о Египта нивах
Обречены среди чужих.


* * *
Не так страшна изгоя участь,
Как бездуховной бездны дно…
Кумиры – сгинули, измучив
Россию. Видел он одно
Кругом все то же лицемерье.
В Париже – помер «главный враг».
Неясно стало, в представленье
Кто ж шутовской носил колпак?
Не стало горе-Цицерона –
Виагрово покинул нас.
Он был «носителем Закона» Но Богу кодекс не указ,
Его, увы, не одурачишь
Словами, эта шелуха,
Как все «партийные задачи»,
Ему противна. Жаль, глуха
Толпа к духовным откровеньям –
Ей ближе новый демагог,
А тайны вечного Творенья
«Чуть скушноваты». Этот смог
Висит над супер-городами,
И даже Солнце по утрам
Горгоны оком жжет над нами,
Испепеляющим наш срам.


* * *
В родные съездил он Пенаты –
Но вскоре прочь бежал, к себе.
Так хлев нам лучше, чем палаты,
Если не лезет в рот обед,
Когда любовь уходит. Тайно
Еще о Родине мечтал.
Но понял как-то вдруг случайно,
Что новый призрак рисовал…
Хотя сестра его встречала
Всегда тепло – но брат забыл.
Давно Семьи большой не стало…
И посещал он лишь могил
Покой лесной. К друзьям стремился -
Но мало оставалось их.
То ли весь мир переменился?
То ль сам он стал среди живых
Осколком прошлого, хоть помнил
Их всех, как будто бы вчера
Оставил дом. Так безусловней
Нам детства кажется пора –
Но детство кончилось. А память
Подводит большинство, увы.
И он шептал «вернусь я» Маме
Под крик кладбищенской совы.


* * *
С годами сок душа теряет.
Что волновало – то смешно.
Лишь хладно ум перебирает
Похожий опыт. И грешно
Любить как будто, если прежде
Сгорал дотла. Но март придет –
И снова новые надежды,
И отправляешься в полет
С конечным жестким приземленьем.
Таков и Павла был удел.
И с каждым актом представленья
Он души извлекал из тел,
Без них привыкших обходиться –
Так проще жить. Он их хранил,
Как крылья бабочек. Те лица
Вновь в снах лелеял и любил.
Он что-то делал. Равнодушно
Встречал удачу иль провал,
Лишь должность исполнял послушно…
…Меж тем «царем» российским стал
Глава спецслужб, спортсмен. Повторно,
Как недострeленный генсек,
Тащили нас к «вершине горной»
Тропой, чуть-чуть знакомой всем.


* * *
Когда уже не понимаешь,
Живешь – иль умер, и пора
Среди зимы забыть о мае –
Приходит русская хандра.
В честь этой дамы столько водки
В России выпито давно,
Что даже в дьявольскую глотку
Не влезет все это г… .
Нам тут укажут, вероятно:
«Не трогай, мол, вещей святых!»
Но, как это ни неприятно,
Я приглашаю молодых
На наши кладбища: там тыщи
Могилок свеженьких стоят.
Напрасно старцев взор ваш ищет:
Сплошной ровесников парад.
Уместны стелы в виде шприцев…
Вот и настал апофеоз.
Истреблены потомки принцев.
Коммунистический некроз.
Как «рынка» возмужал ублюдок:
Воры, мздоимцы - учат жить,
И честь – лишь грязная посуда,
Которую легко помыть…


Глава 3

Кто говорит: «Уеду! Стану
Жить дальше в городе другом!» Не понимает, что оставил
Души частицу. И Фантом
Всегда найдет его отныне,
Куда бы он ни убежал –
В испепеляющей пустыне,
Иль средь торосов или скал.
Кто кислотой ночей белесых
Сам в Граде Призраков крещен,
И окунулся в эти росы,
И в тайну Сфинкса посвящен,
О том и сам не зная – верно,
Болотный газ вдохнул хоть раз,
Настоянный на прахе смертных,
Исполнивших Его приказ.
И с той поры - тому в карете
С Возницей черным вдаль лететь,
Среди дворцов, при тусклом свете
Тех фонарей. Под ними сметь
Когда-то мог он слишком много…
Но много больше – не сбылось.
И нескончаема дорога:
Без сноса дьявольская ось!


* * *
Здесь бродят тени всех поэтов,
Стеная тихо о былом.
В ночи сверкают эполеты…
И дамы кажутся лишь сном,
В который утром верить сложно!
Но тут другого – не дано.
И вновь целуешь осторожно
Воображение одно –
И вот уж упорхнула пташка.
Назавтра – ей звонишь. В ответ –
Прохладный дождь. Увы, промашка,
Люминесцентный ровный свет.
И думаешь: тебе приснилось,
Что ангел так тебя ласкал?
И почему вдруг изменилась
Она – гадаешь. Но оскал –
До новой встречи полуночной –
Мегеры чуешь. И болит
В груди комочек непорочный,
Что любит только лживый вид,
Хотя душа кричит: «Быть может,
В другой твой ласковый приют!..»
Но столько игл уже под кожей
Души… так ласковые шьют.


* * *
То был обычный день. Неслышно
Летел на землю мокрый снег,
И, тая медленно на крышах,
Капелью падал. Человек
Под этим зимним безобразьем
Не столь уверен, как в мороз:
Как будто черт натуру дразнит…
И вдруг слегка ударил в нос
Приятный запах специй? Павел,
Спустившись вниз, в кафе вошел.
Одежду медленно оставил
Кому-то… Было хорошо,
Тепло. Занюханным подвалом
Совсем не пахло. Он проник
В глубь зала. Музыка летала.
И только чей-то легкий вскрик?..
Он в залы поспешил иные –
И в поэтический кружок
Там угодил. Вокруг живые
Флюиды шли… Он в уголок
Присел, к какой-то юной леди:
Принес ей кофе, шоколад,
Пытаясь выведать в беседе,
Куда прибило: в рай – иль в ад?


* * *
Когда встречаются две музы,
Им, как двум девушкам, легко.
В кругу таком слабее узы
Приличий душных. Высоко
Когда-то здесь места ценились,
И пела Аннушка. Бунтарь
Владимир вторил. Но сменились
Столетья… Ныне ж, словно встарь,
Идут в «Бродячую собаку»
Послушать бардов без прикрас.
И Маяковского дух в драку
Порой бросается на вас.
Футуристично-акмеичным
Со сцены вдруг пахнет опять –
И размышляешь: в чем отличья?..
…Лишь наши двое - выступать
В тот первый вечер не решились,
Хоть и кропали что-то там.
Две музы тихо говорили –
И снова верил он словам…
«О, юность, - думал он, - что скажешь,
Души почуя седину?»
Никто нас жестче не накажет,
Чем сами мы, идя ко дну.


* * *
Жила девица у мамаши,
Которая была швеей,
И проклинала имя – Саша, Так звали девочку. Порой
Она ее гналa из дома,
Под Новый Год – и на мороз…
Признайтесь, всё это знакомо
Из сказок русских? Словно воз
Без мужа мать везла надсадно…
Меж тем, девица расцвела:
Хоть не модель – но мuла, лaдна
И неглупа, она вошла
Весьма свободно в стены вольны,
Где Ломоносов начинал.
С «Гаудеамусом» - не больно,
Пусть и без Бабушки… Вокал
Священный всех студентов мира
Любезно слышать. И теплей
На сердце стало… Пела лира
Ее о счастии людей,
Хоть к ней самой по-волчьи жестко
Родная относилась мать.
И тайно рифм крылатых воском
Лепила Саша «рай» опять.


* * *
…Он проводил ее до дома –
Пусть там какой-то «страж» стоял…
И напоследок невесомо,
Как друг, ее поцеловал,
Поскольку щечку деликатно
Ему подставили в конце.
Все вышло просто и пикантно.
Не изменилася в лице
Она на поцелуй невольный.
Он понял, что не в первый раз
Мужские губы так привольно
Касались щек ее. Но газ
Очарованья усыпляет…
И даже «чертов» странный страж
Нам не мешает. Мы не знаем,
В чем будет жребий грустный наш.
Мы снова верим. Прочь шагая,
Он улыбался. А над ним
Летела девушка нагая,
Готовая уж слиться с ним,
Другим, любимым и желанным…
О, если б мы могли узнать,
Чем мы врачуем наши раны!
Но лучше ждать, чем проклинать.


* * *
У каждой дамы, даже юной,
Любимый есть «скелет» в шкафу,
И не один. Лаская струны,
Он мыслил новую строфу,
Когда в морозы у Дворцовой
Ее, летящую, встречал,
И целовал бедняжку снова,
Уже теплее целовал,
Во вкус входя. В покоях царских,
Под звуки Штраусовых лир,
Он возмечтал опять о ласке…
Ужо тебе, смешной сатир!
А к ней е-мейлы и звоночки
При нём потоком целым шли.
Пожухли первые листочки
И полетели до земли.
Так плыл он дальше на горящем,
Как факел, «чудо-корабле»…
Коль тролли счастие притащат –
Одни лишь кости на столе.
«Твоя» невеста – вмиг к другому,
Как бабочка, перепорхнет.
Кому-то – сладкая истома,
Кому – лишь воск от бывших сот.


* * *
…Однажды поздно из «Собаки»
Он выходил – и двух подруг
Вдруг заприметил. Точно маки
К нему склонились… Вечный круг,
В котором бегал он в корале,
Как окольцованный олень,
Подружки словно разорвали.
И в них шагнул он, будто в тень
Луны. Одна была Диана,
Другая – Анна. На стихи
Слетались птички эти, рьяно
Стремясь к Олимпу. Как Рахиль
Времен библейских, Анна тлела
Вулканом страсти роковой…
Диана – тайно сожалела
О неком «мачо»: то ль с другой
Он изменил – иль просто ясно
Обоим стало, что прошло
Их время сказок? Но угасло
В ней что-то. Солнышко зашло,
Хотя иголки дней далеких
Еще вонзались в сердце ей…
Все тайны женщин одиноких
Шептала Павлу поскорей.


* * *
Не сразу это щебетанье
Ценить он стал… Дианы пыл,
К себе на миг вдруг прижиманье Он поначалу относил
К ее горячности девичьей, –
Пока случайно не узнал,
Что тридцать пять ей… Все приличья
Они нарушили. Он пал,
Как Олоферн, сраженный девой.
Юдифь, Юдифь! Зачем заря
Вдруг кровью залила полнеба?..
Так мы живем, боготворя Кого? Не знаем. Первых встречных.
Они становятся близки,
Как заводи родимой речки.
И вот уж мы спешим руки
Ее просить! Но двери снова
Закрыты на стальной замок.
И тень мужская… Нет у крова
Ни крыши, ни тепла. И сок
Цветов ненужных каплет на пол.
Всё это было так давно…
Как тяжела проклятья лапа,
Когда душе не всё равно.


Глава 4

Нет испытанья тяжелее
Безвременья. И мы идем,
Как на Голгофу, не жалея
О жизни, под слепым дождем
Банальных истин, что с экранов
Роняют свежие вожди.
Как будто вновь заныли раны…
А сердце шепчет: «Подожди –
Быть может, будет Праздник Солнца!»
Какая странная судьба
У русских – видеть свет в оконце,
Пока работа да гульба
Еще по силам. И – в канаву!
А новых – манит свет и ждет.
Как может быть нам не по нраву
То, чем страна сто лет живет…
Все это слышали мы раньше,
Пускай оратор был другой И потому не чуем фальши.
Танцор с искусственной ногой
Нам мил, как прежде. Он роднее
Заморских разных плясунов!
Мы сами, троллей заводнее,
Несемся вскачь средь грызунов!


* * *
О, сколько их, билет купивших,
Друзей свалило за кордон…
Одних уж нет. Переменивши
Отечество – души закон,
Как плюс на минус, не сменяешь.
Привыкнуть можно ко всему…
Но если заповедь воняет –
Кому молиться нам? кому?..
А там, где чисто всё и стройно Там загнанных коней не ждут.
И возвращаются невольно
Порой бежавшие от пут
Чинуш жиреющих, от травли,
Да от дырявых кошельков,
Чтобы ступить на те же грабли.
Неистребимость дураков,
Неприкасаемость мерзавцев –
Мы не уступим никому!
В раю ты думал оказаться?
Но нет дорожки здесь к нему.
Здесь – лишь твоя родная речка,
Могилы близких и друзей,
И к дому милое крылечко,
Где нет и тени прошлых дней…


* * *
«Куда податься человеку,
Когда весь мир под ним скользит?
И что еще он должен веку,
Который гибелью грозит?
Иль гибнуть вместе всем не страшно?
А если что-то не успел?
И детский смех – лишь вой ужасный
Грез одиночества?.. Посмел
Ты философствовать – а веры
Умчалась легкая ладья, Так думал Павел. – В чем нет меры –
То словно потаенный яд:
Сначала лишь недомоганье…
Потом – кружuтся голова,
И боль, и сердца трепетанье!
От жутких судорог кровать
Вдруг сотрясает! Врач порою
Не успевает всё понять, –
Глядь - паралич разбил! Душою
Ты уж не властен управлять.
Но и умеренность - разумна,
Когда из крепости семьи
Ты сквозь бойницы «полоумных»
Зришь одиночек полыньи…»


* * *
Как победить, когда удары
Уходят словно в пустоту?
Пусть Воин не бывает старым –
И он стремится в высоту,
Когда закончен Путь, и снова
Душа готовится в полет,
Земные разорвав оковы.
Собрался наш Мальбрук в поход.
Уйти, уехать!.. Как в лазейку
Стремимся от себя сбежать.
Присесть еще чуть на скамейку –
И прочь! А двери закрывать,
Быть может, и не надо. Только
Зачем сердечко так болит?..
И на душе темно и горько?
Мелькнуло Время, как болид.
…Билет он взял. И вот уж едет.
А за окном – леса, поля…
И как всегда напротив – леди.
Щедра ты, русская земля!
Бери, казалось бы, и царствуй!
Так нет: проблемы, и мечты…
Как можно строить «государство»,
Где лишь из наших тел мосты?


* * *
Мудрей опять он не придумал,
Как лишь на Родину прибыть.
И с грудой рюкзаков и сумок
Пора пристала уж сходить.
Вот брат, изрядно постаревший,
Схватил его часть багажа.
Июль уральский пил, воскресший,
Вновь Павел. Пусть не задрожал
Ни в нем, ни в брате нерв, как раньше…
Мила нам Родина всегда.
А то, что брат когда-то «дальше»
Послал вас – вроде ерунда?..
Кто помнит прошлое – без глаза
Остаться может. Забывать
Дано, чтоб жить… Ты был наказан?
Не стоит в гавань заплывать,
Где ждут других. Ты думал, вечны
Объятья братские… увы.
Месть за Отца – бесчеловечна.
А месть за Мать?.. Когда мертвы –
И живы предки, - тяжко, тяжко…
Как поделить ушедших нам?
По крови ползают букашки Нет чтоб лесов вдыхать бальзам…


* * *
Холодным было это лето.
Три дня у брата побыл он –
И свез к сестре пожитки. Где-то
Светило Солнце… Здесь же – звон
Лишь капель хладных раздавался.
Почти арктический прикид…
На кухне он отогревался,
Где сковородками гремит
Сестра радушная, и кошек
Обступит ласковый тандем.
Чтo душу лучше растаможит,
Чем дом родни, и рады всем,
Кто с миром и с добром приходит!
Пускай порой и денег нет –
Сестра квашню свою заводит.
Глядь – уж плывет пирог на свет,
Иль даже тортик шоколадный,
И так тепло!.. Пусть за окном
Циклон беснуется неладный…
Любовь, как старое вино,
Нас согревает и лелеет,
Как будто Матери рука.
Мы ни о чем не сожалеем,
И ноша тяжкая легка.


* * *
Выходит рано утром Павел,
Надев спортивный свой наряд.
Бежит на речку, где перстами
По водам ивы чуть скользят,
И чёрно дно. И тихо… С солнцем
В волнах играются жучки,
И изб окраинных оконца
Так отвлеченно далеки,
И в угловом изгибе русла,
И в неге дачек за рекой,
Как в виноградном соке сусла –
Готовность быть всегда с тобой,
Там, где рожден ты был когда-то,
Где духи мест тебя хранят,
И можно жизнь прожить, и свята
Тропинка эта, и закат
Милей заморского рассвета.
«Вот здесь бы дом поставить мне…»
Но, как всегда, не вечно лето.
И грезишь, точно в милом сне,
Пусть пробужденье неизбежно…
Пока цветет сей уголок –
Надежда есть средь вьюги снежной,
Что ключ откроет всё ж замок.


* * *
Вот так мы все плывем, как в тине,
Мечты не в силах воплотить.
А сверху – сыплют, как скотине,
Овса прогоркшего. Забыть
Давно пора нам о свободе –
И так остались лишь слова.
Имели нас при всем народе Честном? бесчестном ль? трын-трава!
Князьков удельных нам на шею
Сажают, как секретарей.
И мы с ярмом бредем, старея.
А что осталось нам? стареть!
Устали мы от революций,
Устали мы от думских драк.
И даже дрожь былых поллюций
Во сне не растворяет мрак.
Мы вновь рабы – пора признаться, Мы просто гибнем за куски.
А нам б – на баррикадах драться!
Разить всю мразь штыком строки!
Тогда б не бегала по кругу
Страна, как отупевший скот!..
Подтянем слабую подпругу:
Не слов, а действий Время ждет.


* * *
Он возвращался в Вечный Город,
Как на распятие души.
Ему березоньки с укором
Смотрели вслед… Он не решил
Еще мостов полет оставить,
И колокольный перезвон
Его тревожил. Переставить
Фигуры просто, если сон
Нас окружает.
Там когда-то
Он встретил девочку одну,
Стихи писал… и было свято
Движенье каждое… Но сну
Стремленья наши безразличны:
Морфея логика слепа.
Не первый был пинок столичный.
Он объяснился – и упал
В ее глазах до претендента Их было несколько. Она
Практично выбрала студента
С их курса, и с жильем. Весна
Всегда кончается дождями.
Ты строишь замки, а тебе
Тебя хотят вернуть – частями.
И кровоточит твой обет.


Глава 5

…Внезапно он засобирался
На Сфинкса родину. Что ж в ней?
Как будто обрести пытался
Дом между призрачных корней,
Былую силу. Лайнер мощно
В последний раз взревел – и смолк.
Мечтаешь видеть денно, нощно –
И видишь: пирамиды, ночь,
И знойный дух тысячелетий,
И пьешь Каира небеса!
Ты словно вырвался из клети.
А после – море! и леса
Ты зришь подводные в пареньи!
Вода чиста, как Божий ключ.
И рыбин дивных представленье
Кругом развернуто, и луч
Светила лёгко проникает
К муренам мрачным, и летишь,
Как ангел, в дебри не вникая,
И слышишь только рая тишь,
И видишь: час прозренья близок!
Стремился ты сюда всю жизнь.
И, как кутенок весь облизан
Великой Маткою, лежишь.


* * *
…Он шепот пирамид сакральный,
Что знали хитрые жрецы,
Не уловил. Все эти тайны
Отдали вечные концы.
А нам остался крокодилов
Оскал божественный. И Нил
По-прежнему питает илом
Поля окрестные… вскормил
Он целый мир! и гонит воды
Куда-то вечные свои.
Предощущением свободы
Здесь стражем Сфинкс слепой стоит,
Подобный западной Фемиде,
Что обещает рассудить
Людей – но как легко обидеть
Нас всех… и как легко убить…
Гиперборейско-лемурийский
Иль атлантидовский восторг
Пленит недолго нас. И близких
Мы вспоминаем… На простор
Родных лугов, полей и речек
Так тянет. Непреодолим
Тот зов. Таков всяк человечек –
Всего милей там, где любим.


* * *
Блажен, кто уходил на пике,
В расцвете лет, когда страдал…
Его согреют эти блики
Там, где всё хладно, как металл,
Где солнца нет, и лишь пустыня
Объемлет призраков, и вой
Несется вдаль, и ты отныне Лишь мысль, «идея»… Пусть живой
Об этом помнит ежечасно,
Чтобы мгновенья не терять.
Порою жил – увы - «напрасно»
И Павел… Времени листать
Страницы белые - не слаще,
Чем черных крыльев слышать шум.
Пусть чёрт при жизни в ад нас тащит –
И это радостно, коль ум
Уж не находит оправданья
Проклятой серой пелене,
И устаем мы в ожиданьи,
И отдыхаем лишь во сне,
И нет желанья просыпаться.
И спит страна под троллей смех,
Испив их зелья… Как нам драться
С тем, кто дал деньги и «успех»?


* * *
Вдруг к морю южному прорвался –
Еще заветная мечта, Туда, где парус развевался,
Свободный парус… Он листать
Всегда мечтал не книг страницы,
А волн зеленых теплый строй,
Российских волн, не за границей.
…Вот в Понт Эвксинский он с толпой
Зевак беспечных бурно входит,
За молы скользкие плывет,
Кружит, при всем честном народе,
Юлою в водах, и полет
Нарядных чаек зрит, раскинув
На глади руки широко…
И понимает, что накинул
Всё ту же петлю. Как легко
Мы от всего бежать готовы
За эти синие моря!
Но как сменить свой мозг на новый,
И ощутить, что жил не зря?
Куда нырнуть, чтобы поверхность
Осталась слишком высоко,
И оценить былую верность
Тому, что бросил так легко?


* * *
Как вдруг он вспомнил: друг далекий,
Со школьных лет, его так звал!..
И вновь Полярный Круг, высоких
Он мыслей полон, ощущал.
За четверть века всё сменилось
Здесь, кроме вековых болот,
Песка и факелов... Светилось
Над лесом пламя. И полет
Полярных чаек был спокоен.
Друг встретил радостно, как мог,
Гораздо лучше, чем достоин,
Быть может, Павел был. Острог
Он одиночества покинул
В большой приятельской семье.
Рыбалка, клюква!.. Только мина
Есть в самой длительной нодье –
Любой костер горит не вечно.
Воспоминания, чаи…
Они бродили, два сердечных
Когда-то друга, - но Аид
Забот о доме и о хлебе,
О детях, внуках друга рвал.
…Из самолета Павел в небе
Огням сибирским помахал.


* * *
Когда любовь нас покидает –
Мы тщетно ищем рай земной…
Но в мире есть Земля Святая!
И в Вифлеем летит герой
Скорей - увидеть чудо в небе.
Как древним магам повезло…
О, Палестина… в этом хлебе,
Как в древнем хлеве – всё прошло, И всё как будто бы в начале!
Здесь на коленях бы стоял,
Казалось, вечно – где качали
Дитя Вселенское. Он встал.
Но как уйти? да и куда же
Еще стремиться? Даже пыль,
Когда бы горстку на продажу –
Тут больше стоит, чем утиль
Всех наших шмоток, зданий, злата,
Иль ночь любви продажной там.
Мы только этим и богаты –
Хотя опять приходим в храм,
Как в лавку: «Нагрешил – покайся!
И все грехи отпустят». Но
Под этим небом ты признайся –
И заслужи прощенье, гном.


* * *
Увы, как скушен рай наш новый
«Вещей» китайских и жратвы…
Сносилась радости подкова.
Трансгенетической халвы
Наелись быстро мы. Мутанты
Не только телом, а душой…
Вновь обнаружились таланты
Не человеком быть, а вшой.
Мы губернаторов и мэров
Насилье заслужили все.
Господь отвешивает мерой
Нам за грехи. Во всей красе
Пред ним та мерзость запустенья.
И все ж он любит нас - пока…
А там – начнет опять, с растенья,
Иль с камня? И пройдут века,
Тысячелетья и эоны,
И может быть, взойдем опять,
Чисты, как Божии законы,
Светлы, как Божья благодать,
Как эльвы, ангелоподобны,
Как лемурийцы, веселы,
По правде жить все поголовно
Мы станем, Высшего Послы!


* * *
Раз встретил Анну он случайно,
И с полдороги проводил.
Он с ней общался виртуально,
Что очень модно… То ль дружил,
А то ль – любил он эту деву?
Но ей он в основном писал,
Как облакам, траве иль небу…
Как будто что-то рисовал
В душе? Она ж - любила парня,
Который жил с другой давно.
Знакома адская «пекарня»
Была ему… на это дно
Когда-то он нырял, и камни
Вонзались в грудь ему уже.
Но так случается веками,
Что на «господ» и на «пажей»
Весь мир, включая и влюбленных,
Разбит когтистою «рукой».
И вместо шепота под кленом –
Визг по стеклу и адский вой.
Разубедить ее невольно
Он стал пытаться. И она
Ему прощала – хоть и больно,
Когда с самой собой война.


* * *
Так он привычно не заметил,
Что на порог пришла весна…
И что опять смеются дети,
И нет часами ночью сна,
И что стихи ее тревожат
Его, хотя они – к тому…
Ее стихи… от них по коже
Мороз – и пламень… К одному
Она стремилась – хоть с другими
Ей приходилось в мире жить, -
Вновь представляя, как нагими
Они ложатся там. «Забыть»
Ей намекал искусно Павел,
И гордость вспомнить! но – увы.
Попытки он почти оставил.
И вдруг – увидел рядом!.. Мы
Себя не сразу понимаем,
Когда советы раздаем…
Лишь почву мы уготовляем
Для наших цветников вдвоем.
Что ж эта встреча?.. ветер южный,
Что полнит счастьем парус вновь,
И ты смеешься, и послушно
Бежишь за ней, роняя кровь.


Глава 6

О, грозный век!.. какую драму
Готовишь нам, пока мы спим?
Какую с неба телеграмму
Получит мир? Как Аркаим,
Мы не исчезнем ли навечно,
Чтоб быть раскопанными вновь
Спустя эоны? «Человечно»,
Иль нет?... Останется любовь,
Быть может, только лишь Господня.
А какова она – без нас?
Покажется нам – преисподня?
Иль просто входит сонный газ
Любви Его – чтоб не страдали,
И новый холст готовит Он?
Те, кто всё это предсказали,
Ушли – не спросишь. Только звон
Тех колокольчиков волшебных
Мы слышать можем по ночам.
Он слишком тих, чтоб быть целебным –
И слишком громок, чтоб кричать.
Всё, что могли - мы натворили.
Прием поправок завершен.
Часы на время развалились:
Отсчет на пальчики пошёл...


* * *
Он понял, что ошибся снова –
Но в чем ошибка? он не знал.
Вновь тайный «Психоказанова»
Детали схемы раскидал.
Отец ее исчез так рано…
Бутылок строй… и жизнь, как ад.
У Бабушки резвилась Анна.
Когда ж вернулася назад –
Всё было плохо ей. И с Мамой
В душе не обрела родства.
…Его была так схожа драма:
Любила Мать до сватовства
Отца, пока он гнил на нарах,
В карьерах сталинских мужал –
И он любил… Как за Икаром,
Шла за пилотом. Как стонал
Потом он длинными ночами,
Запить пытаясь думы все…
А Мать бессонными очами
Роняла слезы… По росе
Тех слез и Анны Мать бродила,
Девичьи растоптав мечты.
Трех дочек ростила, кормила –
Но огонек в печи остыл.


* * *
Два года с нею переписки
Он виртуальной изучил,
И сделал выводы… Так близко
С ее душою он ходил
Не для того лишь, чтоб добиться
Ее любви. Он понимал:
Ей - только парень этот снится,
Тот, что с другой цветы срывал
Уже давно… Нет, Павел тонко
Хотел сыграть: ей доказать,
Что нет побед в подобных «гонках».
И вот решился он послать
Плоды раздумий полуночных
Отважно питерской Сафо.
С ее «инсайтов» - бил он точно…
Взорвать хотел прекрасный фон
Из Зазеркалья ожиданий,
Что с ней «Парис» ее душой
Сольется… Девять лет мечтаний –
Для аспирантки срок большой?
«Пусть и не я, - подумал Павел, Так хоть избавлю от цепей…»
«Паук» в Сети письмо доставил.
Попал он прямо в сердце ей.


* * *
Когда мечты по швам крошатся –
Болит не тело, а душа,
И каждой клеточкой взорваться
Готовы мы, как будто шар
Звезды сверхновой в представленье,
Где только взрыв продляет жизнь…
Она – поникла, как растенье.
Он запросил еще: «Скажи,
Что ты почувствовала? шок ли?..»
Ответ был: «Лишь тоску и боль…»
Цветы ее посланий блекли,
Как будто юная Ассоль
Вдруг поняла, что парус алый –
Химера. Время ж так летит…
Он стал довольствоваться малым –
Порой три слова! Но простить
Так сразу Анна не умела –
И в кокон бабочка ушла.
Над диссертацией корпела –
Хотя кругом всё был лишь шлак.
Взмолился он: «Ответь!.. помилуй!
Прости ты грешного меня!»
Но Анна вдруг, как тень без силы,
Водой плеснула по огням.


* * *
Меж тем в Стране, где Солнце всходит,
Прошло цунами. Вздрогнул свет…
Тот адский гул припомнил вроде
И Павел: жив спитакский след
В душе его был. Как вчера он
Среди руин армянских брел,
Помочь хотел. Сочились раны…
И вот – Японии пришел
Черед. Погибших братьев
Вновь слышал ночью голоса.
Как жить? как есть?.. ушедшей рати
Смотрели на него глаза.
Он понял, что «вопрос решился»,
И это был его вопрос.
«Вот, Аня, я и «поженился»
С тобою…» Словно под откос,
Он полетел за разрешеньем.
Там – предложили «подождать»,
Пока сам Город для спасенья
Решится группу набирать.
Он ждать не мог – стал собираться.
Молчала Анна «Я готов
Уже с неведомым встречаться…»
Вперед, вперед, от лживых слов!


* * *
Порой, устав от хладной дрожи,
Средь ночи свет он зажигал,
И ей писал… Как конь стреножен,
По лугу, боль терпя, скакал,
А после - отсылал посланья.
Она – молчала. «Нужно жить…
Но для чего? Свои желанья
Я снова должен задушить?..»
Наутро – Город. Всё привычно,
И всё у всех, увы, «o’key».
«Что им десятки тысяч личных
Трагедий?.. Каждый, как жокей,
Лишь личным призом озабочен,
Летит, и лошадь рвет кнутом!
А дьявол радостно хохочет –
И души соберет потом?..».
Он запросил посольства тайно,
Нарушив вечный протокол.
О радиации «случайно»
Нашел всего… Легли на стол
И словари. Японский поздно
Ему уж было изучать –
Но он готовился… И грозно
Срывалась Ангелом печать!


* * *
От эльвов – и до Атлантиды
Тщеславье рушило миры.
Случайно ль будущность закрыта
Для равнодушных?.. Как стары
Законы видимые эти.
Но мы, надеясь на авось,
Живем, как Люцифера дети.
И вот поехал вкривь и вкось
Опять мирок наш. Для вселенной
И Иерархии ее
Один лишь есть закон нетленный –
Единство и Любовь. «Твоё»?
Но что твоё, когда решают,
Кто в Царство Новое войдет?
И в чем различье между вшами –
И тем, кто лишь своим живет?
Спастись мы можем только вместе.
Но ненавидим мы «чужих».
На этом дьявольском насесте
Гордыни – как нам «этажи»
Увидеть? Зданье наше шатко:
Трясет… уж трещины пошли!
Цивилизации палатка
В крови от месячных Земли!..


* * *
Друзей он начал понемногу
Предупреждать. И написал
Сестре и брату… Всё в дорогу
Сам потихоньку собирал.
«Умчусь – а здесь всё будет то же?
Нева… и в солнце купола…
Стихи читать ты будешь, может,
В своем Театре… И Игла
Мне в сердце станет там вонзаться
До крови, верно, по ночам,
Как «гамма-свет», с которым драться
Что толку? Вот моя свеча
Уже трещит, хоть пламя – вьется.
Как много пройдено… И что ж?
Похоже, каждому дается
Любить до смерти эту дрожь,
Любить, хотя надежда тает…»
…Он стал искать японцев след:
Без вызова – не принимает
Страна Япония. Здесь нет,
Казалось, ничего такого!
Всё просто: «Се – есть человек».
Погибнем – но не скажем слова.
Mokusatsu* фонящий снег.

* Mokusatsu (яп.) – букв. «убивание молчанием»,
«пребывание в мудром и умелом бездействии». Один из
принципов японского менталитета.

* * *
Весна, весна, тупик волшебный!
Каналы вспухли – и пошли…
И никаких ей разрешений
Не надо. К сговору Земли
С Огнем Небесным – всё готово.
И вот Невесту обряжать
Ведут в зеленые обновы!
Когда ж придет твой час рожать…
Когда вновь женская монада
В тенях скользящих оживет,
И ты поймешь, что жизнь – награда?
И с постамента соскользнет
Средь ночи Сфинкс? Не в том ли тайна,
Что даже камни вопиют:
«Не повторяй судьбу печальну,
Пока в последний свой приют
Не перешел! Живи, как вечный,
В любимом сердце! Детский смех
Пусть освящает Бесконечность!»
И нет весне ни в чем помех!..
И пусть на Стрелке шлейфы вьются,
Белей которых не найти,
И все любимые дождутся
Тех, кто задержится в пути!..


2008-2011

КОНЕЦ

Из ранее не опубликованного

1979-2011


1979

ПРИКОСНОВЕНИЕ

Но Боже, как она мне дорога…
Вздыхают сладко прелые стога,
от снега тяжкого легко освобождаясь,
а необутая нога, чуть-чуть касаясь
трав седых,
в мгновенье ока
вбирает все прикосновения земли.
Недолго мхом заросшая дорога
таит видения свои…
скользнули – и ушли.
Но не уйдет одно прикосновенье –
лишь разве тленье
мои рассорит вдруг черты:
ты
мне руку трепетно ласкала
и, плача, долго умоляла не любить.
Должно быть, ты подозревала,
что мне тебя не позабыть?
И то: возможно ль не упомнить,
как хрустнет веточка, с гнезда
пичугу серую спугнув?
Привычно обманув
недобрый час ранением притворным,
проворно улетает, весело звеня!
Она счастливее меня…

* * *
Куда уходит лето,
когда желтеют травы,
и птицы улетают,
и гневно лес шумит,
а в камышином где-то
заметен след кровавый
подранка, что на стаю
в последний раз глядит…

* * *
- Переживем…
- Живем мы, чтобы
переживать?
- Переживем.
- Зачем у моря
погоды ждать?
- Переживем!
- Что вы кричите?
Неправы, да…
- Переживем, я говорю…
- Идите.
Вдруг скажут «да».

* * *
По спиралям, по спиралям
Жизнь стираем, жизнь стираем –
не сотрём.
Разве что уйдем от себя
И кого-нибудь убьем, возлюбя.

* * *
Проволока, проволока –
всюду
натянута
проволока.
Шурую
с одной на другую.
Падать нельзя – бетон.
Бон – н - н…
Стон.
Вечный звон.
Истина – равновесие, это - закон.
Проволока, проволока –
всюду
натянута
проволока.
Резкое слово – и в бездну летишь.
Тишь.
Нет, посмотри: уцепился!
Впился пальцами в железную нить –
и не ныть.
Жить.
Проволока, проволока –
всюду натянута проволока.
Можешь обрезать.
Навстречу пойти.
Только прости, если на полпути
дрогнешь –
и хрустом души своей
раскрою
улыбку твою
о шершавую твердь.
Медь!
Смерть.

СТЕПНОЙ ВОЛК
Что там – сердце, что ли, останавливается?
Сдавливается грубыми руками…
Простыми замками отгородилось –
и, думает, скрылось?
Врешь: не уйдешь!
Чего орешь?
Поёшь…
Ты, случаем, не от волчицы ли рожден –
а человеком утвержден по внешним признакам?
Призраком бродишь
и раны струной бередишь…
Ну чего глядишь?!
Пшел вон!
Туда-туда, в свой загон!
Беги-беги, да поскорей:
помечтай о ней.
Веселей!
Э-ге – хей!..

* * *
Равнодушие…
удушье нашего времени.
Более тяжкого бремени
нам никогда не нести.
Прости… я не смею тебя обвинять.
Но возможно ль не замечать
страшный, трамвайный покой?
Точно кто «упокой»
над двоими пропел.
Ты спокойна – я бел?
Ты бела – я спокоен?
А что же внутри!
Утри, любимая, бывшие слезы:
большей угрозы
для него не найти.
Я пути как-то раз проходил –
и рельсами ногу зажало.
Поезд близился: жалко стало
тебе.
Робко руку свою подала –
парабеллум меж глаз навела.
Тело билось и трепетало,
одного поцелуя искало –
в плоть врубилась холодная сталь!
Завертело,
закромсало,
и давило,
и кусало,
ехало напополам,
тут и там, по мозгам…
- А – а – а!
- Б! – тоже витамин.
Вечерело. Я, один,
через рельс перевалился –
и пополз к тебе. Искрился
чудным светом хоровод
звезд. Полет миров далеких
исцеляет одиноких,
даже если нету ног,
а из срезанных обрубков гной потек.
- Злой мой бог! Спаси меня…
- Я вселенского огня
лишь могу в тебя добавить.
Руки-ноги поприставить
на места.
Всё: готово. Красота!
Больше ей не попадайся.
- Пусть подавится –
На смерть я плевал.
- А обвал – да, тот самый! – не забыл?
- Нет… зато в обман забил
животворный клин.
- Блин
от тебя чуть не остался…
- А гранит – он всё ж поддался!
Шире трещина: цеплялся
я пальцaми за края.
Будет ли она моя,
иль не будет – в этом ль дело?
Мною чистое владело
пониманье красоты…
Я шептал ей нежно «ты» а она шепнула «сволочь».
Ночь.
- Ты дочь хотел иметь?
- Да…
- Никогда!
Свет.
- Ты получил ответ?
- Нет.
- Ну так получай:
вот тебе – на чай!
- Нищий!
- Пищи!
- Не пищи:
лучше поищи.
Вновь когтями-крыльями машете мне в лицо,
Кожу белую клевать привыкли вы давно!
Кровь горстями пыльными мажете на крыльцо,
Рожей серою в кровать проникли всё равно!
«Я встретил Вас…» и получил меж глаз.
Эй, эй, веселей
в сатанинский пляс!
«Душе настало пробужденье…»
Последнее предупрежденье!
«И вот награ&heip;

комментариев нет  

Отпишись
Ваш лимит — 2000 букв

Включите отображение картинок в браузере  →