Интеллектуальные развлечения. Интересные иллюзии, логические игры и загадки.

Добро пожаловать В МИР ЗАГАДОК, ОПТИЧЕСКИХ
ИЛЛЮЗИЙ И ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНЫХ РАЗВЛЕЧЕНИЙ
Стоит ли доверять всему, что вы видите? Можно ли увидеть то, что никто не видел? Правда ли, что неподвижные предметы могут двигаться? Почему взрослые и дети видят один и тот же предмет по разному? На этом сайте вы найдете ответы на эти и многие другие вопросы.

Log-in.ru© - мир необычных и интеллектуальных развлечений. Интересные оптические иллюзии, обманы зрения, логические флеш-игры.

Привет! Хочешь стать одним из нас? Определись…    
Если ты уже один из нас, то вход тут.

 

 

Амнезия?   Я новичок 
Это факт...

Интересно

На языке инуктикут «iminngerna-veersaartunngor-tussaavunga» означает «мне надо постараться не стать алкоголиком».

Еще   [X]

 0 

Университеты биржевого спекулянта (Нидерхоффер В.)

В книге раскрываюься секреты работы на бирже.

Об авторе: Нидерхоффер окончил Чикагскую Школу Бизнеса, Гарвардский университет. Написал ряд работ о биржевом рынке. еще…



С книгой «Университеты биржевого спекулянта» также читают:

Предпросмотр книги «Университеты биржевого спекулянта»

Виктор Нидерхоффер

"Университеты биржевого спекулянта"


Книга Виктора Нидерхоффера - его оригинальный взгляд на искусство биржевых спекуляций. В книге он рассказывает о уроках, которые преподнесла ему жизнь, о ловушках для начинающих трейдеров, о философии биржи.
В память о моем отце, Артуре Нидерхоффере

ОГЛАВЛЕНИЕ

Предисловие
Благодарности автора
Старый трейдер и йена
Глава первая. Уроки Брайтон-Бич
Глава вторая. Паника и "худу"
Глава третья. Дельфийский оракул и наука
Глава четвертая. Убытки, возмещение убытков, тенденции и погода
Глава пятая. Победы и уверенность в себе
Глава шестая. О природе игр
Глава седьмая. Настольные игры
Глава восьмая. Азартные игры
Глава девятая. Обман и графические модели
Глава десятая. Секс
Заключение

Предисловие

Мне надоело слушать, как учителя говорят мне: «Ты должен это понимать, ведь у тебя отец - полицейский. Ты должен подавать пример другим.
Артур Нидерхоффер, из воспоминаний о своем сыне
«Вылезай! Это тебе не под силу, ты до этого не дорос, как и до рынка!»
Эти выкрики, звучащие с венгерским акцентом, обращены ко мне. Мы с дочерью Кейти боремся с волнами Атлантики, накатывающимися на берег Лонг-Айленда в Саутхэмптоне. Океан, разбуженный ураганом «Эндрю», бушевал весь тот уик-энд в августе 1992 года. Мы оборачиваемся. Перед нами наш гостеприимный хозяин - легендарный и непобедимый Джордж Сорос, тот самый король спекулянтов, который однажды сумел свалить Английский банк. На нем крохотные плавки - как и многие пожилые богатые европейцы, на отдыхе шестидесятилетний Сорос позволяет себе некоторую вольность в костюме.
Это уж слишком! Мой бывший босс, желчный миллиардер, пригласивший нас в свой загородный дом на выходные дни, кричит на меня.
«Нет,- возражаю я. - Этот способ рекомендован великим Фрэнсисом Гэлтоном: сесть лицом к воде, зарыть руки в песок, и пусть волны перекатываются через тебя». Хотя мне не выпала судьба провести детство в Саутхэмптоне, где воздух напоен ароматами, где ярко сияет солнце, а волны слишком велики для простых работяг вроде меня, выросших на Брайтон-Бич в Бруклине, я заявляю: «Я отлично знаю, что такое большие волны. Это моя экологическая ниша».
Никогда не забывая заранее обдумать пути к отступлению, я поспешно добавляю: «Как бы то ни было, добрые люди всегда могут спасти утопающего. Надо построиться в цепочку, крепко взяв друг друга за руки, а тот, кто впереди, - то есть ты, Сорос, - должен схватить меня в последний момент перед тем, как волна отхлынет».
Как бы я ни храбрился, меня пробирает дрожь. Я - спекулянт, я зарабатываю на хлеб тем, что ворочаю большими волнами. Строго говоря, мои функции в экономике заключаются в том, что я обеспечиваю равновесие спроса и предложения. Я продаю, когда цены растут, и покупаю, когда они падают. Когда цены растут и потребители стремятся скорее обменять свои деньги на товар, я беру у них деньги и даю им товар. Таким образом я сбиваю цены и препятствую возникновению дефицита. Когда же цены падают, а производителям надо получить деньги за свою продукцию, я даю им деньги и беру их товар. Таким образом, поддерживая уровень цен, я предотвращаю банкротство производителей, регулируя товарное производство. Это похоже на то, как капитан распределяет запас продовольствия в неожиданно затянувшемся рейсе.
Накатывавшиеся на берег огромные океанские волны, с которыми я боролся в тот день, были порождены, как оказалось, сильнейшим за последние двадцать лет ураганом. Хотя тогда я ничего не сказал Джорджу, было ясно, что происходит что-то необычное.
Даже в наш век высоких технологий природные катастрофы нередко вызывают потрясения на мировых рынках. Извержения вулканов, бури, землетрясения - все это воздействует на фондовые рынки и финансовые системы современного мира.
Так произошло и в тот раз. Рыночные потрясения, последовавшие за ураганом «Эндрю» спустя два дня, едва не утопили меня (Сорос был прав, когда советовал вылезать из воды!). Рухнули рынки казначейских обязательств [Казначейские обязательства - ценные бумаги, удостоверяющие внесение их держателями денежных средств в бюджет государства и дающие право на фиксированный доход в течение всего срока владения этими ценными бумагами. - Прим. ред.] и акций [Акции - ценные бумаги, удостоверяющие вложение капитала и гарантирующие получение части его прибыли в виде дивиденда. - Прим. ред. ], предположительно по причине того, что страховые компании были вынуждены выбросить на рынок большой объем облигаций, [Облигация - ценная бумага, удостоверяющая внесение ее владельцем денежных средств и подтверждающая обязательства возместить ему номинальную стоимость этой ценной бумаги в предусмотренный в ней срок, с уплатой фиксированного процента. В отличие от акций облигация не дает владельцам права голоса на собраниях акционеров. - Прим. ред.] чтобы выполнить свои обязательства по ущербам, нанесенным ураганом. Все взаимосвязано. Когда казначейские обязательства упали на 2%, на столько же упал доллар: спрос на американскую валюту со стороны иностранных инвесторов[Инвестор - юридическое или физическое лицо, вкладывающее денежные средства в какой-либо инвестиционный проект и определяющее объемы и направления вложения этих средств. - Прим. ред.] снижается при снижении цен на акции и облигации.
Я едва не пошел ко дну, пытаясь повернуть назад все эти волны, порожденные ураганом. Приблизительно в это время Сорос стал называть меня бедолагой. Он не раз говорил мне: «Виктор, не обижайся, но не пора ли тебе закрывать лавочку?»
Рыночные потрясения, связанные с погодой, были не единственной моей проблемой. «Им» удавалось переигрывать меня почти при каждом значительном колебании рынка. В первом квартале 1995 года «они» поймали меня с длинной позицией по доллару в момент, когда курс доллара по отношению к иене упал на 20%. Наоборот, у меня была короткая позиция по доллару во второй половине года, когда курс изменился в обратную сторону на те же 20% (анализ таких движений рынка я называю «анализ Ло-Баголы», в честь одного еврея из Африки, который заметил подобные закономерности в ежегодных миграциях слонов).
Один из моих друзей, прочитав ранний черновой вариант этой книги, прислал мне взволнованное письмо: «Я серьезно обеспокоен. Не вызывает сомнений, что рано или поздно ты обанкротишься. Стоит ли мне вообще рисковать деньгами на рынке фьючерсов [ Фьючерсы (фьючерсные сделки) - спекуляция на разнице в ценах в контрактах на поставку биржевого товара. - Прим. ред.] и, если уж идти на такое безрассудство, зачем мне нужен Нидерхоффер? Я понимаю, что это звучит резко, но думаю, что лучше высказать свое мнение прямо и без обиняков».
Как и большинство преуспевающих людей, занимающих прочные позиции в бизнесе и в обществе, я склонен преувеличивать свои неудачи. В первую очередь это предохраняет меня от чрезмерной самоуверенности - прямого пути к провалу в любом роде деятельности, где один неверный шаг может привести к непоправимой катастрофе. Никому и в голову не пришло научить пассажиров «непотопляемого» «Титаника» пользоваться шлюпками (чтобы всегда помнить об этой истории, перед входом во все мои офисы висит фотография этого корабля). Кроме того, в нашем обществе слишком большую роль играет чувство зависти, которое к тому же нередко бывает направлено именно на биржевых игроков, но если людям напоминать о своих неудачах, то они завидуют тебе немного меньше.
Я научился подчеркивать свои слабые места, когда играл в сквош [Сквош - упрощенный вариант игры в теннис (без сетки). - Прим. ред. ], а в этой игре я был чемпионом Северной Америки. Это внушало моим соперникам такое чувство самоуверенности, что они даже не замечали, что я не проигрывал почти ни одной игры в течение всех десяти лет, пока носил титул чемпиона США. Ничто не проходит так быстро, как успех. Но в середине 1996 года большинство рейтинговых агентств [Рейтинговое агентство - организация, определяющая рейтинг (относительную кредитоспособность заемщика или качество и надежность ценных бумаг). - Прим. ред. ] считало меня лучшим в моей области за последние три года. Тим Хорн, мой первый клиент, активами [ Активы - кассовая наличность, банковские депозиты, ценные бумаги, ссуды, недвижимость и другие материальные ценности, принадлежащие физическому или юридическому лицу. - Прим. ред.] которого я управлял, остается им уже пятнадцатый год. Его первоначальные 100 тысяч долларов вложений превратились в 6 миллионов, не считая комиссионных [Комиссионные - гонорар, получаемый агентом за работу (услуги брокера оплачиваются по шкале, устанавливаемой биржей). - Прим. ред.], - это составляет доход около 30% годовых.
Еще один из моих первых клиентов. Пол Сифрино, написал мне в июне 1995 года: «Учитывая превосходные результаты, которых Вы достигли, предлагаю рассмотреть вариант соглашения, по которому Вы получали бы дополнительную долю прибыли». Он настаивал на том, чтобы выделить часть прибыли на благотворительные цели, и просил меня выбрать, куда ее направить. По иронии судьбы биржевого игрока, на следующий день после получения этого письма я потерял 20% вложений Пола.
Я не очень верю в гипотезы наподобие теории эффективного рынка, теории случайных цен или теории рациональных ожиданий. Мой биржевой опыт опровергает их. Я строю свою игру на статистических «отклонениях», анализе многовариантных временных серий и на количественном измерении постоянных психологических склонностей. Я не читаю никаких газет, кроме «Нэйшнл Инквайер». У меня нет телевизора, я не слежу за новостями, ни с кем не разговариваю в течение торгового дня и стараюсь не читать книг, написанных позже, чем сто лет назад. В течение последних 15 лет я проводил сделки по фьючерсам на сумму в среднем более одного миллиарда долларов в месяц по номинальной стоимости (иногда сделки на такую сумму проводились в течение одного дня), вкладывая свои деньги и деньги клиентов. Иногда я достигал успеха, часто - терпел неудачи, причем некоторые из них означали потерю сумм, выражавшихся семи- и даже восьмизначными цифрами. Бывало, что за день я терял суммы, превышавшие 25% моих ликвидных активов [Ликвидные активы (ликвидный, ликвидность) - термин, означающий легкость, с которой те или иные активы могут быть превращены в деньги. - Прим. ред. ] и чистых активов [Чистые активы (чистый оборотный капитал, активное сальдо) - превышение доходов над расходами в торговом или платежном балансе. Определяется как разница между величиной текущих активов и сумм по текущим обязательствам). - Прим. ред.] моих клиентов.
Всего к настоящему времени я провел около двух миллионов сделок, имея в среднем 70 долларов прибыли на каждой. Значение квадратичного отклонения такой цифры средней прибыли от случайной равняется примерно 700. Вероятность случайного появления такого значения отклонения приближается к вероятности того, что детали, разбросанные по автомобильной свалке, сами собой образуют «Макдональдс».
Я не собираюсь посвящать читателей в мои системы спекуляции - это не только не в моих интересах, но также и не в ваших. Если бы я и знал какое-то заклинание наподобие «Сезам, откройся», пригодное для биржевых спекуляций, я бы его не выдал. В этом мире деньги играют достаточно существенную роль, и ни я, ни мои друзья, ни один из тех, кого я знаю, не считают себя настолько состоятельными, чтобы открыть свои коммерческие секреты. Человек просто-напросто утратит свои преимущества перед другими и опять превратится в простого смертного, бьющегося за кусок хлеба. Конечно, можно довольствоваться и одним хлебом насущным, но лучше, когда другие пекут его, не пользуясь твоими рецептами.
Даже если бы я решил раскрыть те из своих секретов и систем спекуляции, которые до сих пор не потеряли своей эффективности, моя семья и близкие, мои партнеры и мои служащие стали бы категорически возражать. Исчерпав все аргументы, они в конце концов заявили бы следующее: «Виктор, тебе и твоим наследникам стоило бы побольше узнать о ряде нашумевших судебных процессов по поводу разглашения коммерческих тайн, принадлежащих далеко не одному человеку».
Нет, исключено, чтобы кто-либо обменял секрет действительно эффективной схемы вырабатывания больших денег на авторский гонорар за книгу. Кроме того, большинство систем, которые книги предлагают сегодня будущим спекулянтам, принципиально неверны. Большая часть выставляемых на продажу идей не имеет под собой никакой научной базы. Рекомендуемые схемы почти никогда не подтверждаются реальными статистическими данными, они базируются исключительно на слухах. Такие схемы можно придумывать каждый понедельник с утра пораньше. Когда о системах, основанных на четко определенных и систематически повторяющихся явлениях, рассказывают настоящие профессионалы, что бывает крайне редко, то это означает, что соответствующий экономический цикл вот-вот изменится и разумнее будет действовать вопреки подобным советам. То, что хорошо сегодня, завтра будет освоено всеми участниками рынка, а это уменьшит прибыльность. Можно сказать, что любая система перестает работать, когда ею начинают пользоваться слишком многие.
Я не смогу помочь вам зарабатывать деньги, если даже научу вас точно копировать методы работы профессиональных спекулянтов. Но я смогу научить вас гораздо более ценному: способу мышления, который приведет вас к новым достижениям. Я - хороший ученик, и у меня были прекрасные учителя. Среди них были самые разные люди: простые труженики, миллиардеры, гениальные полицейские, бродяги, председатели бирж, букмекеры, нобелевские лауреаты, выдающиеся статистики и несколько чемпионов мира в игровых видах спорта. Однако, как выражается мой шахматный наставник, международный гроссмейстер Арт Бисгир, «надо понимать, что это - урок, чтобы усвоить его». В этой книге я хочу привлечь внимание читателей к урокам, которые преподавали мне все эти великие люди.
Успехи в спекуляции зависят от обычных событий повседневной жизни. Спорт, музыка, природа, скачки, пирушки, женщины - все это нас многому учит. Удачливый спекулянт - тот, кто быстро возвращает цены к их естественному уровню. Умение действовать быстро и решительно необходимо в любой сфере деятельности.
Главная тема этой книги - уроки, которые я усвоил от моего отца, Артура Нидерхоффера. Его мягкость, доброта, ум и склонность к творчеству завоевывали любовь всех, кто знал его. Я передам вам то, чему он учил меня и что помогло мне выжить и добиться успеха в жизни. Уроками Артура были игры, в которые он неустанно играл со мной, тысячи тренировок, на которые он возил меня, истории, которые он мне рассказывал, книги, которые мы вместе читали, а также книги о жизни полицейских, которые он писал.
Помимо практических жизненных уроков, которые я получил от отца и извлек из биржевого опыта, еще одной темой этой книги будут уроки, которые мне давал начиная с 1981 года - года смерти Артура - мой друг Джордж Сорос. Джордж считается лучшим спекулянтом в истории биржи. В течение восьмидесятых годов я вел большую часть его операций по товарам и ценным бумагам [Ценные бумаги - денежные документы, определяющие взаимоотношения между лицом, выпустившим эти документы, и их владельцами. Ценные бумаги предусматривают выплату доходов в виде дивидендов или процентов. - Прим. ред. ] и был брокером [Брокер - маклер, посредник, агент (фирма или лицо) по купле-продаже ценных бумаг или товаров на бирже. - Прим. ред.] многих из его фондов, а также участвовал в ряде его проектов в качестве партнера. Между нами установились хорошие личные отношения, в основе которых лежит наша общая любовь к детям (у нас их на двоих одиннадцать) и теннису.
При этом обратите внимание, насколько различны эти два человека - Артур Нидерхоффер и Джордж Сорос. Для Артура было обычным делом за ночь съездить из Нью-Йорка в Бостон, чтобы отпечатать мою курсовую работу, дав мне возможность отдохнуть после трудного матча. Джордж никогда в жизни не испытывал потребности поменять ребенку пеленки. Артур был настолько беден, что никогда не мог позволить себе покупать ценные бумаги. Слухов о том, что Джордж собирается дать какое-либо интервью, достаточно для того, чтобы запустить сделки на десятки миллиардов. Артур всегда встречал и провожал всех родственников и родственников родственников, мотаясь в аэропорт на своем старом автомобиле. Джордж не бывает на похоронах своих лучших друзей, но при этом незаметно помогает множеству людей, направляя на благотворительность миллиарды долларов. Из всех, кого мне довелось знать, не было никого человечнее Артура, и никто не стремился помочь человечеству больше, чем Джордж.
Я надеюсь, что мои опыты повседневной жизни обычного человека, соединенные с уроками, полученными от великих людей, помогут вам понять, что это за ремесло - покупать дешево и продавать дорого, и, может быть, даже научиться ему.
Виктор Нидерхоффер
Уэстон, Коннектикут
Ноябрь 1996 года


Благодарности автора

В этой книге использовано такое количество научных дисциплин, расчетов и исторических сведений, что если бы я писал ее один, мне потребовалось бы несколько жизней. Ее созданию помогало столько прекрасных людей, что мне неловко за качество итогового продукта, который мог оказаться сортом повыше. Немалая часть книги - это история жизни моих родителей, любивших друг друга более сорока лет. Значительная ее часть - это уроки, которые я извлек из повседневного опыта моих друзей Кэролайн Баум, Арта Бисгира, Дэна Гроссмана, Рудольфа Хаузера, Херба Лондона, Джима Лори, Ирвинга Ределя, Марти Райзмана, Роберта Шрейда, Джорджа Сороса, Стива Стиглера и Джоан Кеннеди Тейлор. Здесь я предпринял попытку привести в систему как можно большую часть этих знаний. Неоценимую помощь в этом мне оказали мои партнеры Поль Буйе и Стив Уиздом. Я хочу также поблагодарить своих коллег Ричарда Аллена, Карлоса Гарсиа, Дэна Мерфи, Джона Смарра, Майкла Кука, Питера Джоунза и Роберта Уинкапо за сделанные ими расчеты. К идее написания книги меня подтолкнули Стив Стиглер, Рон Волп, Тим Хорн и Пол Сифрино. Глава «Старый трейдер и иена» появилась благодаря усилиям мистера Конолли и мистера Маккейджа.
Мои друзья любезно помогали мне в работе над некоторыми частями книги. Том Уисвелл предоставил материалы, посвященные настольным играм. Это - плоды размышлений чемпиона мира по шашкам, который в течение пятнадцати лет владел этим титулом, о значе- нии игры в жизни человека. Джон Конолли четыре месяца прожил у меня дома, глава за главой редактируя книгу и уточняя научную базу. Невозможно недооценить его вклад в создание тех глав книги, которые посвящены технике игры в покер и творчеству Данте и Хемингуэя. Джей Маккейдж, который был моим помощником в период 1994-1995 годов, проделал каторжную работу над одним из первых вариантов рукописи. Его знание классической литературы оказалось для меня бесценным, особенно при создании эпизодов, посвященных Дельфийскому оракулу и Ло-Баголе. Материалы по экологии я собрал в ходе совместной работы с Ричардом Зекхаузером и Стивом Уиздомом.
Я также весьма признателен за критику и помощь Лэрри Абрамсу, Биллу Херду, Хербу Лондону, Элен Нидерхоффер, Рою Нидерхофферу, Фрэнку Саттеруайту и Джоан Кеннеди Тейлор.
Большой вклад в написание отдельных глав книги внесли Билл Брэдфорд, Мюррей Фрэнк, Пэт Грэйни, Руди Хаузер, Митчелл Джоунс, Билл Кенворти, Ричард Костеланец, Даниэль Мерфи, Диана Нидерхоффер, Кейти Нидерхоффер, Джон Нормиле, Гарри Пинкус, Майкл Роберт, Адам Робинсон, Хэнк Шаткин и Джим Уинн. Стив Стиглер, Стив Уиздом и Стив Кили («Доктор Бо») помогали мне в поиске подхода и исторических примеров для всех глав книги.
Целый ряд одаренных художников участвовал в создании иллюстраций к историям, рассказанным в книге. Некоторые из этих иллюстраций вошли в настоящее издание.
И, наконец, самое главное: мой неутомимый редактор, Памела ван Гиссен, вдохновляла и поддерживала меня с самого начала и сделала из моего собрания историй связную книгу. Она приехала в Коннектикут и сама отредактировала и перепечатала рукопись, выбросив при этом несколько сотен страниц. Своим рождением эта книга обязана ей. Памела, я Вам глубочайшее признателен!
Моя жена Сьюзен прошла рядом со мной через многие битвы, о которых рассказывается в книге. Это она вдохновляла меня в течение последних двадцати лет, это она возилась с нашими четырьмя детьми (Артемисом, Кайрой, Рэндом и Викторией), пока я три года день и ночь корпел над этими страницами.
В некоторых историях, вошедших в эту книгу, изменены имена и опущены отдельные детали событий. Это сделано для того, чтобы сохранить анонимность людей, о которых я рассказываю. В полном объеме рукопись читали только Памела ван Гиссен и Стив Уиздом. Несмотря на все мое стремление тщательно проверить каждый упоминаемый в книге факт и каждую приводимую цитату, боюсь, что мне не удалось избежать некоторых ошибок. Никто из моих помощников ответственности за это не несет.

Старый трейдер и йена

"Хотел бы я сейчас поменяться местами с этой рыбиной, - думал он. - У нее в море есть все, человеку ей нечего противопоставить, кроме своей воли и разума".
Эрнест Хемингуэй, "Старик и море"
Я - старый трейдер [Трейдер - торговец; биржевой спекулянт. - Прим. ред.], на валютном рынке я работаю с иеной. Было время, когда среди всех трейдеров у меня были наилучшие результаты. Я занимал высшую строчку в рейтингах, мои фотографии публиковались во всех газетах, у моих дверей клиенты выстраивались в очередь. Симпатичные брокерши в разговоре флиртовали со мной и делились информацией о клиентах и деятельности центральных банков. Сам великий Сорос не раз поручал мне свои сделки.
Но я заплыл слишком далеко. Я купил доллары, когда курс доллар/иена был 1:93. Через пару часов курс упал до 1:88. Мне пришел конец. Банки отказали мне в кредитах, клиенты бросились от меня врассыпную. Остались немногие - те, кто неуютно чувствует себя на фондовом рынке. Эти люди боятся, что акции снова рухнут, как это было в 1929 и 1987 годах. Они надеются, что благодаря мне им удастся хорошо заработать, ничем не рискуя. Я могу помочь им хорошо заработать, но они против того, чтобы я ввязывался в азартные игры, а без этого больших денег не сделать. Возможности открываются только тем, кто рискует. Однако я не самоуверен, потому что мне случалось много раз проигрывать.
Лопес, восемнадцатилетний студент из Мексики, одно время работал у меня бесплатно - просто для того, чтобы учиться. Он делал расчеты, приносил мне чай, будил меня, когда я валился от усталости. Сейчас он работает в другой компании, более удачливой, чем моя, но после работы часто заходит ко мне. Он говорит мне:
"Виктор, сегодня вечером я могу тебе помочь. Мы же раньше делали вместе кое-какие деньги".
Я отвечаю ему:
"Не стоит, твоя нынешняя фирма лучше, за нее и держись".
"Я помню, как доллар падал десять дней подряд, а ты его покупал и покупал. Зато когда он пошел вверх, мы все убытки покрыли с лихвой".
"Было такое, да только доллар сейчас идет вверх, а мы продаем. Банк Японии и Казначейство США хотят поднять курс доллара. Весь мир хочет поднять курс доллара, а я иду против течения. У меня короткая позиция уже на триста миллионов, рынок против меня".
"Принести чаю? Доллар уже давно идет вверх. Давай я сделаю кое-какие расчеты".
"Конечно, сделай. Как коллега - коллеге".
"Виктор, есть тенденция к понижению. Можно я тоже буду продавать?"
"Нет, ты еще слишком зелен, чтобы все ставить на карту. Научись выжидать, пока направление рынка не определится ясно".
Когда в Нью-Йорке семь вечера, в Азии утро. Там сияет солнце, и мужчины в белых рубашках готовятся к бою. Банки ждут, когда клиенты начнут продавать доллары, хеджируя [Хеджирование - система заключения срочных контрактов, учитывающая вероятные в будущем изменения обменных валютных курсов с целью избежать неблагоприятных последствий этих изменений. - Прим. ред.] экспортные риски. Банки эти доллары купят. У них огромные преимущества передо мной, потому что я уже просидел перед экраном монитора один день и две ночи, у меня болят глаза, а третья ночь только начинается. Служащие банков по вечерам пьют саке со своими школьными приятелями, которые сейчас работают в министерствах, и узнают, что будет объявлено наутро и как им поступить - покупать или продавать. Когда бедняги, не входящие в этот круг, требуют провести расследование по поводу очередной утечки информации. Центральный банк заявляет, что никакого расследования не требуется, потому что утечки исключены.
Бывая в Японии, я видел, как эти мужчины в белых рубашках остаются ночевать в гостиницах, когда надираются так, что не рискуют добираться до дома. Тех, кто все-таки добирается, ждет жена, массаж, переодевание и два часа в скоростном поезде к месту работы.
Моя жена с детьми уехала в Мэн. Она беспокоится за меня.
"Почему ты не хочешь остановиться? В этом году у тебя все как-то не ладится".
"Нет, есть тенденция к понижению", - отвечаю я.
Далеко я заплыл. Очень далеко. Должен быть обнародован торговый баланс Японии. Если сальдо [Сальдо - разность между денежными поступлениями и расходами за определенный промежуток времени, между стоимостью экспорта и импорта. - Прим. ред.] понизилось, то Соединенным Штатам не потребуется снижать курс доллара, чтобы сохранить американские рабочие места. Доллар еще больше вырастет, а я пойду ко дну, потому что по доллару у меня короткая позиция на сумму раз в десять больше, чем все мои деньги. Уже ходят слухи, что сальдо понизилось. Говорят, что Банк Японии умышленно допустил утечку информации, чтобы смягчить удар. Среднегодовое сальдо баланса Японии в торговле с США составляет 50 миллиардов долларов.
Помощник Государственного секретаря США заявил, что такой торговый баланс неприемлем. Я знаю его со студенческих времен в Гарварде. Тогда он числился экономистом. Ныне он говорит только то, что требуется его начальнику. Мне тоже нужно зарабатывать на хлеб, так что полезно знать, чего хотят демократы. Великий Сорос голосует за демократов, при этом таким, как я, трудно даже и мечтать о таком богатстве, как у него. Может, я не так богат, как он, потому что после колледжа уехал в Чикаго.
Я разговариваю сам с собой:
"Лучше бы я никогда не знал ни Милтона Фридмена, ни Джорджа Стиглера, ни его сына Стива, ни Джима Лори с их классическим либерализмом".
"Глупец! Разве так говорят о друзьях? Ты же их любишь!"
"Да, я преклоняюсь перед ними, но они вгоняют меня в нищету".
"Это ничего не значит!"
Я ни с кем не разговариваю во время торговой сессии. Шум отвлекает меня от работы. Когда я играл в сквош, перед матчами я надевал на руку носок, чтобы никто не пытался мне ее пожать, тем самым отвлекая меня от предстоящей игры. Но сейчас я говорю сам с собой, чтобы успокоиться. Я не могу говорить громко, хотя рядом никого нет и никто не подумает, что я спятил.
Раньше, когда я работал по ночам, я слушал музыку. Но плейер сломался, а я не хочу тратить деньги на новый в то время, когда терплю убытки. Кроме того, пока я ставлю запись, с иеной может произойти что-нибудь очень важное. Хороший будет номер, если доллар упадет за те две секунды, пока я отвлекусь. Сегодня мне нужна удача. Но лучше опираться на знания и опыт, чем рассчитывать на удачу.
Я думаю о музыке. О "Похоронных маршах", которые включают мои трейдеры, когда я иду ко дну. "Реквием" Моцарта, "Лунная соната" Бетховена. Почему у меня по доллару не длинная, а короткая позиция? Хочется плакать. В "Похоронном марше" Бетховена тема в пределах четырех тактов проходит полный цикл развития - от высокого до-диеза до низкого соль-диеза. Курс иены к доллару прошел от высоких 105 к низким 80 и опять поднимается, уже дошел до 93. Что, если он вернется к 105?
Сейчас не время размышлять о циклах и о музыке. Надо думать об одном - об иене.
Моя единственная надежда - ужасный Центральный банк Малайзии. Он действует в пиратской манере - яростно атакует и не берет пленных. Он радуется, когда ему удается разгромить меня или кого-то из моих коллег. К настоящему времени его убытки в борьбе с долларом достигли 10 миллиардов, страна близка к банкротству. Малайцы любят врываться на рынок в семь вечера по нью-йоркскому времени. Если они одновременно введут в бой всю свою банковскую сеть - пятьдесят банков в Австралии, Новой Зеландии и Сингапуре - и начнут продавать доллары, то, возможно, мне удастся организованно отступить под их прикрытием.
Никогда нельзя терять надежду. Но лучше полагаться на науку. Я знаю, как реагирует иена на повышение цен на сою и понижение цен на золото. Если обстоятельства будут складываться удачно, то случая я не упущу.
У Сороса по доллару длинная позиция. Он всегда идет туда, куда идут правительства и бизнес. От своего отца он научился бороться за свою жизнь еще тогда, когда гестаповцы сгоняли евреев в концентрационные лагеря. А мой отец умер потому, что послушался важных умников в госпитале и дал накачать себя химией, от которой у него потом отказали легкие и сердце.
Вчера вечером я играл в теннис с Соросом. Я надеюсь, что сейчас он опять с кем-нибудь играет в теннис, а не покупает новые партии долларов. Интересно, мой отец выиграл бы у него в теннис? В паре с отцом мы почти никогда не проигрывали. В паре с Соросом мы почти ни разу не выигрывали. Правда, это потому, что мы играем против профессионалов, которых нанимает Сорос. Казначейство, биржи, спекулянты, банки, политики, правительства - все они сейчас играют против меня. Сейчас не время думать об отце, о Соросе, о биржевых спекулянтах. Сейчас надо делать только одно - следить за монитором.
Токийский банк зажигает цену: 93 иены за доллар. Из Австралии через океан летит ответ: сиднейский "Вестпак" продает по 92,75. Но ему рыбу такой величины не вытащить. Секунда - и Токийский банк предлагает 93. Плохо. Они всегда все узнают раньше других.
И тут я вижу, как стремительно падает курс доллара к марке. Продает швейцарский "Юнион-банк". "Будь честен, как твоя страна", - говорю я ему. Марка и иена часто колеблются одновременно. Похоже, Банк Малайзии решил ударить по доллару, пока в Европе все спят. Торговля становится круче. 1,50. 1,49. 1,48. Ну давайте, переходите на иену. Курс марки к иене последует за вами. Иена дешевая, иена хорошая, не теряйте времени.
Жаль, что у меня нет богатства и власти. Тогда к моим советам прислушивались бы самые крупные банки. Я мог бы прямо влиять на цены. У меня хватило бы денег, чтобы установить прямые линии связи с банками. Лучше всего - дилинговая система Рейтер. Я бы связался сразу с четырьмя банками и дожал бы их по иене. Сам Ротшильд трясся бы от страха. А так я торгую через брокеров, поэтому я вечно позади всех. И банки знают, что я торгую через брокеров. Когда брокеры связываются с ними от моего имени, банки тут же меняют направление и обходят меня. Если бы я был богат, ничто не могло бы разрушить мои планы.
Сейчас я дам брокеру приказ продавать доллар по 93,50. Пусть у них будут доллары, раз они так хотят. Они не догадаются, что это я. Ну, давайте же! Смотрите, какие славные доллары, и какие дешевые! Нет, не хотят брать.
Вижу, над полем битвы кружит "Дойчебанк". Предлагает доллар по 1,4850. Хороший знак. Когда доллар продается за марку, вскоре следуют продажи за иену. Звонит телефон. Пошли мои доллары по 93,50. "Продавай, но очень осторожно, не спеши. Надо их не вспугнуть".
Перестали покупать. Давай, доллар, падай. Пожалуйста, снижайся. Я тебе ничего не сделаю. Я всего лишь жалкий старикашка. Я жду тебя. Не бойся. Пожалуйста, снижайся до 93,50. Иена, покупай у меня доллары. Понюхай, как они пахнут. Попробуй их на вкус.
Наконец! Звонят три телефона разом. Рынок проглотил мою наживку. Пришлось выпускать леску длиной 100 миллионов долларов. Солидный покупатель. Должно быть, Бэкон. Или Джоунс. Заглотил мою наживку, как сардинку. Ослаблю леску до 94 ровно. Тащи ее. Какое тебе дело до цены? Помоги мне, а не Банку Японии. Утром, когда рухнут фондовые рынки в Европе, я прикончу тебя.
Я люблю тебя, иена. Ты такая аккуратненькая, такая верная, совсем как твоя страна. Я не обижаюсь на тебя за то, что в Токио у меня отказались принять доллары, когда я хотел купить еды для своей семьи из одиннадцати человек. Возьми у меня доллары сейчас. Ты думаешь, что все иностранцы - грязные свиньи. Они не снимают обувь, входя в ресторан. Но я-то снимаю. Я устрою сад камней, буду сидеть там и молиться японским богам, если ты сейчас возьмешь у меня доллары по 93,50, а потом спустишься до 91. Я знаю, что ты хочешь опуститься. Землетрясение, разрушившее Осаку, создало огромный спрос на доллары, чтобы импортировать товары взамен тех, которые производились на местных заводах. Я понимаю, что в японской экономике спад из-за того, что Запад не может покупать японские товары по таким ценам. Но все же поднимись еще немного, иена, пусть дураки подумают, что ты и вправду решила подняться, а как только они начнут продавать, резко опускайся.
Бесполезно. Доллар продолжает расти. Мой баланс выглядит все хуже и хуже. Что же делать, если так будет продолжаться и дальше? 94,00. 94,25. 94,50. Я потерял еще четыре миллиона. Доллар, иди обратно. Пожалуйста, опускайся. Пожалуй, продам еще немного долларов, чтобы рынок поверил в мою силу. Он не должен знать, насколько я ослаб. Да, продай десять ярдов долларов. Это прикончит доллар.
Доллар отмахивается от меня, как от мошки, и продолжает расти.
Мне страшно. Я заплыл чересчур далеко. Как только доллар перевалит за 95, в игру вступят все японские спекулянты. Тогда мне конец. Японцы очень умные. Девятилетние школьники решают у них такие задачи, которые у нас не могут решить студенты Гарварда. Но у них сильный стадный инстинкт. Если гвоздь торчит - забей его. Если доллар влезет еще выше, вся Япония кинется покупать его. Доллар превратится в воздушный шар, летящий ввысь.
Жалко, что рядом нет Лопеса. Хорошо бы сейчас попить чаю. Но мне надо увидеть, что произойдет в восемь, когда доллар достигнет новых высот. Лопес был свидетелем стольких моих поражений. Он у меня больше не работает. Хорошо бы снова стать молодым. Тогда я смог бы наверстать упущенное. В мои годы это будет слишком трудно. Когда мы с женой вместе, меня уже принимают за ее отца. Сейчас мне необходимо продержаться, чтобы жена и дети могли жить дальше.
Пожалуйста, умоляю: приостановись, потом начинай снижаться. Я молюсь. Позор. Как может молиться человек, который ни во что не верит? Фрэнсис Гэлтон не молился. Он чувствовал свою связь со всем живым, и это было его верой. Но даже священники смертны. Молитва не поможет доллару упасть. Я должен делать свое дело.
Если доллар поднимется еще выше, клиенты разорвут меня на части. Партнеры только покачают головами: "Мы же тебя предупреждали: не продавай". Больше они мне ничего не скажут. Они пойдут по домам и объявят семьям: "Мы разорены. Виктор опять взялся за свое".
Доллар в Токио остановился. Он не может подняться, пока я продаю, и не двинется вниз, пока я не начну покупать. Мы вступили с долларом в смертельную схватку.
К старости человек не должен оставаться один. Мне следовало бы сейчас быть в Мэне с дочерьми. А я боюсь даже отлучиться в туалет: вдруг в этот момент рынок двинется?
Министр финансов Японии объявил, что нет оснований опасаться нового снижения учетной ставки [Учетная ставка (учетный процент) - процентная ставка, взимаемая банком при учете (покупке) ценных бумаг или при предъявлении кредита, возврат которого обеспечен залогом в виде этих бумаг. - Прим. ред.]. Она и так уже составляет всего 1%. Это для меня хорошая новость. При высоких учетных ставках доллар идет вниз. Но для Японии стало традицией снижать учетную ставку после того, как трижды заявят, что снижения не будет. Это было как раз третье такое заявление, поэтому доллар пошел вверх и достиг 94,50.
Скоро станет известно сальдо баланса Японии в торговле с США. Если оно снизилось, мне конец. Как можно успешно торговать, когда все зависит от цифры, уже известной всем японским спекулянтам?! Звонит телефон.
Акулы всегда кружат рядом, они готовы в любой момент вцепиться в меня. Смерть, где твое жало? Это - не твое. Это - мое. Я за все заплатил сполна. Я не могу прогнать акул. Они слишком велики и делают все, что хотят. Но я буду бороться с ними до тех пор, пока у меня хватит сил. Я полон решимости, я могу многое.
Я выхожу из офиса навстречу партнерам. Они пришли очистить поле боя и определить победителя. Отъезжая, я слышу: "Да, вот это были торги!"

Глава первая. Уроки Брайтон-Бич

Эта драма разыгрывается на гандбольных площадках Кони-Айленд, где люди пьют лимонад на висячей мостовой, откуда рукой подать до центра гандбольной вселенной.
Майкл Дайзенд, "Хрестоматия Бруклина"
Неудачники
Моя жизнь началась там, где кончался город. Я родился в 1943 году на южной окраине столицы всех неудачников мира - на Брайтон-Бич в Бруклине. Одно это название вызывает у американца удивленный взгляд или усмешку. Район неудачников, где кумирами были бейсболисты "Доджерс".
Как всегда и обстоят дела с обитателями Бруклина, "Доджерс" ни разу не выиграли чемпионат мира с 1903 года (когда он проводился впервые) до 1955 года. За это время они проиграли семь раз. Когда в 1955-м они наконец выиграли у "Янкиз", то через два года перебрались в Лос-Анджелес. Эббетс-Филд, прежняя резиденция "Доджерс" (изначально на том месте находилась мусорная свалка), была снесена под строительство жилья. Как всегда и обстоят дела с Нидерхофферами, в 1951 году я сделал ставку на победу "Доджерс", когда они опережали соперников на 13 игр. Бросок Бобби Томпсона в финальном матче облегчил мой карман.
Бруклинские "Доджерс" - "Увертливые" - своим названием обязаны крупнейшей в мире системе трамвайного сообщения. Обитатель Бруклина должен был научиться увертываться от трамваев или погибнуть. Бруклинские мальчишки, которые предпочитали не платить за проезд и ездили, прицепившись сзади к трамваю, должны были также уметь спрыгивать на ходу, когда трамвай приближался к полицейскому участку, где их поджидала дубинка. Бруклин тех времен был районом кладбищ, пивоварен, тесноты, суеты, недовольных и неудачливых. В то время ни один фильм о войне не обходился без отличного парня из Бензонхерста, который жевал резинку, стрелял сигареты и изъяснялся на бруклинском диалекте. Аналогичным образом, ни одна пьеса со сценой отъезда из Манхэттена не обходилась без жалобного восклицания: "Мне придется вернуться в Бруклин!" Ничего удивительного в том, что Общество по борьбе с оскорбительными высказываниями о Бруклине в 1946 году насчитывало в своих рядах сорок тысяч членов и три тысячи оскорбительных высказываний.
Маргинальные районы привлекают маргинальный элемент. В Брайтон отовсюду стекались потерянные и опустившиеся люди: нищие, бродяги, картежники, воры, инвалиды, уличные торговцы, музыканты. Но Брайтон манил и других: по выходном из трамваев выгружались простые работяги со своими семьями, чтобы здесь, на окраине цивилизации, среди шумных и дешевых развлечений провести день под палящим солнцем - и, потратив еще несколько центов на трамвайный билет, вернуться в свой мир тяжелого и нескончаемого труда.
Маленькие люди
Науке выживать меня научили легендарные уличные игры Бруклина. Обычное воскресенье 1951 года. Я наблюдаю за крупной игрой, которая идет между Молочником и моим дядей Хауи (тогда ему было двенадцать лет). Ставка - 50 долларов. Деньги лежат под кепкой Луи-Льва. Молочник объявляет тайм-аут. Он смотрит в небо. Нависают грозовые тучи, душно. Молочник берет тайм-аут, потому что хочет искупаться. Поскольку правила ничего не говорят о длительности тайм-аутов, начинается драка с судьей.
Игру судит Сэм Силвер. Он раза в два меньше игроков. Стиль Сэма - смесь великого актера еврейского театра Томашевского, Чарли Чаплина и Билла Клема, легендарного бейсбольного судьи, который считал, что зритель с билетом за 25 центов имеет те же права, что и зритель, сидящий в ложе. Подобно сегодняшним рефери борцовских матчей, Сэму после игры нередко приходилась считать синяки, - однако с той разницей, что они появлялись не в результате случайных столкновений. Иногда только быстрота ног спасала Сэма от толпы разъяренных игроков.
Через три часа тайм-аута начинается гроза, которой и дожидался Молочник. Ставки возвращаются игрокам, мы с Хауи проиграли.
То же самое произошло со мной спустя сорок с лишним лет. 13 апреля 1991 года. У меня короткая позиция по облигациям, которую я собираюсь закрыть в конце торговой сессии. Но тут прорывает водопроводную трубу, и вода начинает заливать Чикагскую биржу. Впервые в истории торги прекращены досрочно. Биржа открывается только через три дня. Мои убытки по облигациям - 100%. Когда я слышу выражение "Иногда находишь, иногда теряешь", я всегда добавляю: "Иногда промокаешь насквозь".
На бирже я узнал, что в беспорядочном мелькании цифр, наподобие уровня безработицы или индекса потребительских цен [Индекс потребительских цен - динамика стоимости "корзины" потребительских услуг (основной показатель уровня инфляции в стране). - Прим. ред. ], возможно и такое, когда не выигрывает никто. Приказы [Приказ (заказ) - распоряжение брокеру о покупке или продаже ценных бумаг. - Прим. ред. ] купить исполняются в разгар сессии, приказы продать - в затишье, в итоге маржа [Маржа - разница между ценой, указанной в сделке, и биржевой ценой в день выполнения обязательств по сделке; в биржевых операциях также разность между указанными в биржевых котировках ценами продавцов и ценами покупателей. - Прим. ред.] оказывается равной нулю, что бы я ни делал.
Мы идем по улице и останавливаемся полюбоваться стоящим "олдсмобилем". Выскакивает хозяин машины. "Я продам ее за сотню баксов, но вам это вообще ничего не будет стоить. У меня есть верняк в Белмонте, я ставлю на него всю сотню, вы ставите 5%, если успеете достать деньги до забега". Мы достаем деньги, лошадь выигрывает, но мы ничего не получаем, потому что "олдсмобиль" сломался по дороге на ипподром.
Часто ко мне приходят дилеры [Дилер - лицо (фирма), осуществляющее биржевое или торговое посредничество за свой счет и от своего имени. Обладает местом на бирже, производит котировку любых бумаг. Доходы дилера образуются за счет разницы между покупной и продажной ценой товаров, валют и ценных бумаг, а также за счет изменений их курсов. - Прим. ред.] с предложениями такого рода сделок: они случайно наткнулись на внебиржевые ценные бумаги, оставшиеся от обмена краткосрочных обязательств на долгосрочные. Если я покупаю их прямо сейчас, то они обходятся мне даром: дилер дает отсрочку платежа на две недели, за это время я наверняка продам бумаги с прибылью. Но едва я соглашаюсь на сделку, как на рынке начинается массовый сброс этих "случайных" бумаг, и я терплю 50%-ый убыток еще до того, как успеваю положить трубку.
История жизни этих морщинистых, обожженных солнцем людей, среди которых я рос, отразилась в их кличках: Мрачный Ирвинг, Букмекер, Скотина, Марсианин, Битый, Индеец, Нервный Фил, Парикмахер, Мясник, Молочник и, конечно, Беженец. Бруклин занимал первое место в стране по числу иммигрантов.
Короче, я вырос среди маленьких людей, подобных жителям Касриловки, увековеченной Шолом-Алейхемом в "Городе маленьких людей": "Забитый в уголок, в самую глушь, отрешенный от всего окружающего мира, сиротливо стоит этот город, заворожен, заколдован и погружен в себя, словно никакого касательства к нему не имеет этот тарарам с его кутерьмой, суетой, сумятицей, кипением страстей, стремлением подавить один другого и всеми прочими милыми вещами, которые люди удосужились создать, придумав для них всякие названия вроде "культура", "прогресс", "цивилизация" и другие красивые слова..."
Этих маленьких людей обдувают соленые бризы Атлантики. Пролетев еще десять миль к северо-западу, эти ветры достигают башен Уолл-стрит. Дельцы, сидящие в этих высящихся над землей башнях, думают, что дышат свежайшим морским воздухом. Но этот воздух уже загрязнен и отравлен миазмами Бруклина. "Почти так же простой народ зачастую управляет своими вождями, а вожди и не подозревают об этом", - писал когда-то Герман Мелвилл. Это относится и к Брайтону. Белка или птица узнают о приближающемся дожде по падению атмосферного давления. Мы пребываем в неведении до тех пор, пока по окнам не застучат дождевые капли. Обитатели Брайтона, жившие на обочине жизни, узнавали о приближающихся экономических кризисах по падению своих заработков. Финансисты же пребывали в неведении до тех пор, пока "Уолл-стрит Джорнал" не сообщал им вчерашние новости.
Во времена моего детства казалось, что от Манхэттена и Уолл-стрит Брайтон отделяют многие мили. Свои главные университеты спекулянта я прошел в Брайтоне. Игры, сделки, музыка, секс и мир природы научили меня ценить земное и повседневное, а именно это лежит в основе искусства покупать дешево и продавать дорого, чем спекулянт и занимается.
Родословная семьи с Брайтон-Бич
После Первой мировой войны дела в конторе по торговле жильем Мартина и Берди Нидерхофферов, родителей моего отца, шли все хуже и хуже. Вынужденные вести более скромный образ жизни, они переехали на Брайтон-Бич. Жилье в многоквартирном доме стоило недорого, он стоял прямо на берегу Атлантического океана, так что они рассчитывали сделать и жизнь, и отдых экономнее. В 1917 году там и родился их сын Артур.
Родители моей матери, Сэм и Гертруда Айзенберг, переехали на Брайтон-Бич по совету врача. Гертруда перенесла тяжелую операцию на щитовидной железе, и хирург рекомендовал ей постоянную близость к морскому воздуху, богатому йодом. Их дочь Элен родилась в 1924 году.
Мои родители познакомились в 1939 году. Элен была редактором школьной газеты "Журнал Линкольна". Среди других членов редколлегии была Джейн Нидерхоффер, брат которой считался звездой футбольной команды Бруклин-колледжа. Большой эрудит, он часто помогал сестре с домашними заданиями. Вскоре в приготовлении уроков стала участвовать и моя мама. Последовал роман, а за ним и я, ровно через девять месяцев после свадьбы Арти и Элен в 1943 году.
Арти был человеком того типа, который встречается. хотя бы раз в жизни каждому - его любили и уважали все. Больше всего он напоминал Бальдра, скандинавского бога света и красоты, смелого, умного, справедливого, искреннего, простого и щедрого - самого доброго и сострадательного из всех богов.
Арти получил юридическую степень на юридическом факультете Бруклин-колледжа в 1939 году и стал членом Нью-Йоркской коллегии адвокатов в 1940 году. Однако в стране по-прежнему продолжалась депрессия, и он не смог найти работу по специальности. Шел восьмой год "нового курса" Рузвельта, безработица держалась на уровне 18%.. Отцу нужна была работа, и в 1940 году он решил поступить в нью-йоркскую полицию.
Отличная оплата, больше 10 000 долларов в год, неплохая пенсия и отсутствие страха потерять работу - как не позавидовать всем, кто работает в полиции, в пожарной и санитарной инспекции! Когда Нью-Йорк решил принять на работу в полицию триста человек, в очередь на сдачу экзамена выстроилось больше тридцати тысяч. По результатам экзамена Арти оказался в первой сотне. Его зачислили патрульным в участок на Кони-Айленд Он подрабатывал ночным сторожем, а также погрузкой "Нью-Йорк таймс" на развозившие тираж грузовики. Вскоре он продолжил образование в Бруклин-колледже и Нью-Йоркском университете и получил степень доктора социологии с отличием. После двадцати лет службы он ушел в отставку в чине лейтенанта и стал профессором и одним из основателей Колледжа криминалистической юриспруденции имени Джона Джея (который стал частью университетской системы города). Его книги и сегодня остаются классическими трудами в этой области: "Банда" (очень характерно, что Арти не возражал, когда его научный руководитель в докторантуре поставил свое имя в качестве основного автора), "За щитом", "Сила противостояния", "Семья полицейского".
Арти и Элен обосновались на Брайтон-Бич, в маленькой квартире в стиле арт-деко, всего в одном квартале от четырех главных достопримечательностей Брайтона - частного пляжа, висячей мостовой, электропоездов и огромного кирпичного здания городской школы номер 225.
Жемчужиной Брайтон-Бич был "частный" кусочек пляжа. На нем все еще красовалась табличка "Частный" с тех самых дней, когда магнат Джозеф П. Дэй затеял перестройку набережной, стремясь превратить его в курорт для игроков и прожигателей жизни. Это было моим любимым местом.
Следующую четверть века Арти и Элен проводили свой досуг по большей части на набережной. Песчаный пляж Брайтона тянется на 30 метров от полосы прибоя почти на протяжении мили. На востоке он граничит с дорогим Манхэттен-Бич, на западе - с вечным карнавалом парка отдыха на Кони-Айленд Брайтон снисходительно позволяет бедноте дышать тем же воздухом, любоваться теми же видами, уплетать те же лакомства и заниматься тем же спортом, что и богачи. Полоса пляжей тянется на добрый десяток километров. Свежий морской воздух, шум прибоя, игра света и тени на границе воды и песка, простор, великолепный океанский лайнер, уходящий в неведомые страны, закат солнца на море - картины, лучше которых не мог бы желать никто из богатых и сильных мира сего. Лакомства и яства? Ни один царский стол не сравнится с кнышами миссис Сталь, устрицами от Лунди, сосисками Натана в пляжных закусочных; а ведь было еще множество кондитерских магазинчиков, окружавших пляж, где продавались вафли, горячие сухарики и бог знает что еще. Срочную связь телефонные автоматы в кондитерских обеспечивали не хуже, чем частные почтальоны аристократов или почтовые голуби Ротшильдов и агентства "Рейтер". Спорт? Ответом Брайтона на лаун-теннис и сквош было размахивание ракетками и игра в мяч. Простые люди отбивают теннисный мяч от бетонных стен и гоняют футбольный мяч на цементных площадках. Спецпокрытия и трава не для них.
Висячая мостовая
Висячая мостовая и сегодня бежит, словно ручей, из Брайтона, легко огибая гандбольные площадки, вдоль Аквариума, уходя к чудесному Кони-Айленду Над всей этой местностью доминирует старая парашютная вышка времен&heip;

комментариев нет  

Отпишись
Ваш лимит — 2000 букв

Включите отображение картинок в браузере  →