Интеллектуальные развлечения. Интересные иллюзии, логические игры и загадки.

Опарин А. А. - Белые одежды. Археологическое исследование книги пророка Захарии
 
Оглавление.
Предисловие.
ПРОЛОГ. Переодетый премьер-министр.
Глава 1. Царь магов.
Глава 2. Заочно приговоренный.
Глава 3. Религия отцов.
Глава 4. Забытые светофоры.
Глава 5. Когда война лучше мира.
Глава 6. Сколько стоит бронежилет.
Глава 7. Белые одежды.
Глава 8. Совет унывающим.
Глава 9. Летящий свиток.
Глава 10. Тайна женщины в Ефе.
Глава 11. Ключи к успеху.
Глава 12. Матери, поедающие детей.
Глава 13. Тайна Александра Македонского.
Глава 14. Кто мы у Голгофы?
Глава 15. Финал планеты Земля.
Список использованной литературы.

В монографии на основании последних исследований в области истории и археологии проведено исследование библейской книги пророка Захарии в неразрывной связи с духовными проблемами современного общества.
Для студентов гуманитарных ВУЗов, их преподавателей, а также для всех, интересующихся Библией и историей.
 
Рекомендовано к печати Учёным советом Украинского Гуманитарного Института (Киев).
Рецензенты:
? Бурова О. К., доктор философских наук, профессор (Харьковская национальная юридическая академия имени Ярослава Мудрого);
? Волкославский Р. Н., доктор теологических наук (Заокский Университет);
? Жаловага А. С., доктор теологических и философских наук (Украинский гуманитарный институт, Киев);
? Морарь М. К., доктор теологических наук (Университет им. Эндрюса, США).

Предисловие.
Мы рады представить вновь вниманию читателей очередную монографию доцента Алексея Опарина «Белые одежды». Археологическое исследование книги пророка Захарии.
В своей новой работе автор обратился к одной из апокалиптических книг Ветхого Завета – книге пророка Захарии, которая наряду с книгами пророка Даниила и Откровение рисует перед нами панораму будущих событий, поднимая извечные вопросы человеческого бытия и раскрывая механизмы Всемирной истории и философии истории.
Монография написана на основе обширного исторического и богословского материала с привлечением как классических работ, так и современных исследований. В работе удачно сочетается анализ Библейских и исторических сведений из книги пророка Захарии с духовными параллелями на наше время, что делает ее интересной не только для специалистов, но и для самого широкого круга читателей.
По охвату историко-археологических данных настоящая работа может быть признана одной из самых подробных на русском языке по данной Библейской книге.
Учитывая вышеизложенное, данная монография может быть рекомендована как учебное пособие для студентов гуманитарных вузов, их преподавателей и всех, интересующихся Библией и историей.
На основании лекций А. А. Опарина по библейской истории, археологии и пророчествам, прочитанных им на семинарах в Хельсинки (Финляндия), Брюсселе (Бельгия), Дармштадте (Германия), Киеве, Туле, Львове, Севастополе, Харькове, Кременчуге, Ковеле, Луцке, Черновцах, Белгороде, Воронеже, Донецке, Брянске, Луганске, Черкассах, Днепропетровске, Одессе, Кишиневе и т. д. и т. д. выпущена серия аудиолекций Алексея Опарина «Тайны Библейской археологии», состоящая более, чем из 50 проповедей.
Книги А. А. Опарина с богатым иллюстрированным приложением размещены на сайте:
nauka.bibe.com.ua
E-mai: oparin@bk.ru
Н. Г. Зинюк, Винница, 2 ноября 2006 года.

ПРОЛОГ
Переодетый премьер-министр.
25 октября 1917 года. Утро. В одном из кабинетов Зимнего дворца в Петрограде за столом сидит худощавый человек около 50 лет с бледным лицом и удивительно живыми глазами. На столе перед ним лежат стопки приказов, которые он совсем недавно подписал. Но он не спешит их передавать секретарю. Потому что понимает, что уже все кончено. Потому что понимает, что его приказы имеют силу лишь в пределах Зимнего дворца, за дверями и окнами которого он слышит проклятия в свой адрес, перемежающиеся с пением «Вихри враждебные веют над нами». Еще вчера, подписывая очередной приказ, он надеялся на чудо, но чуда не произошло. Спустя годы он, бывший председатель Временного правительства России, Александр Федорович Керенский, напишет об этих роковых днях, точнее, часах, следующее: «По моему приказу с фронта должны были в срочном порядке выслать в Петербург войска, и первые эшелоны с Северного фронта должны были появиться в столице 24 октября. Сейчас же по окончании заседания правительства ко мне явился командующий войсками со своим начальником штаба. Они предложили мне организовать силами всех оставшихся верными Временному правительству войск, в том числе и казаков, экспедицию для захвата Смольного института — штаб-квартиры большевиков. Этот план получил сейчас же мое утверждение, и я настаивал на его немедленном осуществлении». [Керенский А. Ф. Издалека. Сборник статей (1920—1921). Париж, 1930. С. 195, 300]. Но спустя немного часов стало совершенно ясно, что осуществлять его некому. На утро 25 октября у него в распоряжении оставалась лишь непосредственная охрана Зимнего дворца в составе которой были еще мальчики из 2 Петергофской и 2 Ораниенбаумской школы прапорщиков, Михайловского артиллерийского училища, юнкера (еще в сущности дети 16—17 лет) нескольких школ и рота первого Петроградского женского батальона. [История Гражданской войны в СССР. В 2 т. Л.: ОГИЗ, 1936. Т. 1. С. 493]. Дети и женщины. Что они могли противопоставить хорошо вооруженным тысячам большевиков? Керенский закрывает глаза. Ведь еще совсем недавно эти толпы людей, проклинающих его и требующих суда над ним сегодня, еще вчера буквально обоготворяли его. И это действительно было так. «На массовую аудиторию внешность Керенского и манера его выступлений действовали завораживающе. Один из известнейших журналистов того времени В.Немирович-Данченко писал: „Не только сам горит, — он зажигает все вокруг священным огнем восторга. Слушая его, чувствуешь, что все ваши нервы протянулись к нему и связались с его нервами в один узел. Вам кажется, что это говорите вы сам, что в зале в театре, на площади нет Керенского, а это вы перед толпою, властитель ее мыслей и чувств. У него и у вас одно большое сердце, и оно сейчас широко, как мир, и как оно прекрасно. Сказал и ушел Керенский. Спросите себя: сколько времени он говорил? Час или три минуты? По совести, вы ответить не в силах, потому что время и пространство исчезли. Они вернулись только сейчас“. Сам Керенский, отвечая на вопросы журналистов, рассказывал о своих ощущениях во время выступлений перед аудиторией: „Что скажу — не знаю... Повеление, приказ, что сказать, идет откуда-то изнутри, из глубины. Такой приказ, которого ослушаться нельзя, — строгий, настойчивый приказ. Слова подбираю только вначале, перед тем, как начать. Ведь приказ должен быть передан простым и ясным языком. Но, когда начну, подобранное куда-то исчезает. Являются новые, другие слова, нужные, точные, ясные. Их надо только поскорее сказать, так как другие слова спешат, теснятся, выталкивают друг друга... Когда говорю, никого не вижу... Ничего не слышу... Все время в груди горячие волны... Оттого голос вибрирует, дрожит. Выражений не выбираю... Слова свободно приходят и уходят... Аплодисменты входят в сознание толчками, действующими, как нервные токи... Вообще все время чувствую нервные токи, идущие от слушателей ко мне...“ Посол Французской Республики М. Палеолог записал в своем дневнике о Керенском: „Простое чтение его речей не дает никакого представления о его красноречии, ибо его физическая личность, может быть, самый существенный элемент чарующего действия его на толпу... Ничто не поражает нас так, как его появление на трибуне, с его бледным, лихорадочным, истерическим, изможденным лицом. Взгляд его, то притаившийся, убегающий, почти неуловимый за закрытыми веками, то острый, убегающий, молниеносный. Те же контрасты и в голосе, который — обычно глухой и хриплый — обладает неожиданными переходами, великолепными по своей выразительности и звучности. Наконец, временами таинственное вдохновение, пророческое или апокалипсическое, преобразует оратора и излучается из него магнетическими токами. Пламенное, напряженное лицо, неуверенность или порывистость его слов, скачки его мысли, сомнамбулическая медленность его жестов, его остановившийся взгляд, судороги его губ, его торчащие волосы делают его похожим на мономана или галлюцинирующего. Трепет пробегает по аудитории... Все индивидуальные воли растворяются; все собрание охвачено каким-то гипнозом“. Май 1917 г. стал апогеем славы Керенского, „популярнейшего представителя коалиционного правительства“. Ему внимали тысячные толпы». [Всемирная история. В 24 т. Минск: Литература, 1997. Т. 20. С. 12—13]. Но теперь эти дни в прошлом. Председатель правительства слышит шаги у дверей своего кабинета. — Машина американского посольства ждет вас — докладывают ему. Однако выйти из дворца просто так нельзя. За ним неусыпно следят большевики, которые, безусловно, не позволят ему безнаказанно уехать. И тогда недавний любимец народа, премьер-министр России решает переодеться в женское платье. С его худощавой фигурой и артистическими способностями это сделать было несложно. И вот со ступеней дворца сбегает изящная высокая девушка, со стыдливостью прикрывая лицо вуалью, грациозно садясь в машину американского посольства. [Всемирная история. Указ. соч. Т. 20. С. 25—26]. Высшее должностное лицо страны едет по своей столице в женском платье, лихорадочно и жеманно улыбаясь, с постоянным страхом, что вот-вот их может остановить очередной большевистский пост. А в Зимнем дворце, где мало кто знал о его бегстве, в кабинете продолжал висеть его любимый полувоенный китель, в котором он так обожал говорить еще совсем недавно речи перед народом и вести заседания правительства. Спустя несколько часов большевики ворвутся в Зимний дворец с криками: Керенского… Керенского… Керенского… Когда узнали, что его нет, солдаты и матросы разразились страшной бранью и в злобе сбросили со стены портрет Александра Федоровича, топча его ногами. Личные вещи бывшего премьера ждала лучшая участь: их просто растащили, поделив между собой. Бежав из Петрограда, предав членов своего собственного кабинета, большая часть которых погибнет, Керенский пытается включиться в политическую борьбу, прибыв в Новочеркасск, где тогда русские генералы Л. Г. Корнилов, А. М. Каледин, А. И. Деникин и А. Н. Алексеев вместе с политическими противниками большевиков пытались создать правительство, в противовес ленинскому. [История человечества. В 8 т. М.: Магистр-пресс, 2003. Т. 8. С. 570]. Но его даже отказываются принимать. [Там же. Т. 1. С. 570]. Премьер в женском платье не нужен никому. В 1918 году он эмигрирует во Францию, из которой в начале Второй Мировой войны, в 1940 году, уезжает в США. Он умирает 11 июня 1970 года в Нью-Йорке, в возрасте 89 лет, пережив всех участников тех грозных событий, так и оставаясь для всех поколений премьер-министром, бежавшем в женском платье. Женское платье спасает Керенскому жизнь, но не честь и счастье. А где или какое платье в минуты кризиса надеваем мы? Какой предпочитаем фасон? Фасон бегства, как Керенский? Или, может быть, фасон лицемерия, трусости, жестокости, предательства? Или эти фасоны уже вообще стали неотделимы от нас? И эти фасоны никогда не скроют Кардены и Вирсачо, они рано или поздно проступят через дорогие ткани и изысканные покрои. Итак, соответствует ли наша одежда — внешний наш человек — человеку внутреннему? Что мы собой представляем? Мы можем обмануть своими одеждами людей, представляясь в их глазах праведными и мудрыми, добрыми и искренними, но не Бога. Однажды, в день Господнего суда, все эти внешние одежды будут сорваны и мы предстанем пред всей вселенной в своем истинном виде. В тот день не будут играть роли жемчуга и бархат, вышивка и фасон, цвет и покрой. Бог примет и спасет только тех, кто будет одет в особые Белые одежды. Именно эти одежды дают сегодня людям мир и счастье, радость и покой. Что это за одежды, как их приобрести, как их не потерять и не запачкать, как не приобрести подделку и узнать, что на самом деле ношу лично я, поведает нам древняя библейская книга пророка Захарии. Книга, где пред нами предстают правители древности и наших дней, великие войны греков и Апокалипсиса последнего времени, зловещая блудница, чье правление миром сегодня было предсказано за 2500 лет, летящий свиток, дарующий одним смерть, а другим — жизнь, гибель 2/3 человечества и распад великих городов. Мы узнаем тайны Медных гор и увидим великих лжепрорицателей, и, наконец, Христа, Чей образ немыслим без книги Захарии, которая открывает нам во всей красоте любящий характер Спасителя, отдавшего Свою жизнь за нас и дарующего нам Белые одежды…

Глава 1
Царь магов.
«В восьмом месяце, во второй год Дария, было слово Господне к Захарии, сыну Варахиину, сыну Аддову, пророку» (Зах. 1:1). Этого слова Господня, данного через Захарию во второй год царствования Персидского царя Дария, пришедшегося на 520 год до х. э., иудеи ждали уже давно. Ибо на протяжении последних лет практически вся необъятная территория Мидо-Персидской империи, куда входила и Иудея, была погружена в кровавую гражданскую войну. Войну, в которой со всей очевидностью проявились темные силы зла, мечтающие об отмене либеральной религиозной политики Кира, давшего иудеям право вернуться на родину и восстановить храм. Войну, в которой участвовали маги. Итак, в 522 году умирает сын Кира персидский монарх Камбиз, прославившийся своей жестокостью и сумасбродством. [Waser G. Der Tod des Kambyses. // Historia. Hft., 1984. P. 8]. Незадолго до его смерти, последовавшей по пути из Египта в Персию, еще при его жизни, произошел переворот, в результате которого к власти пришел маг Гаумата, выдавший себя за чудом спасенного младшего сына Кира Смердиса (Бардию), которого на самом деле за несколько лет до этого убил кровожадный Камбиз. [Дандамаев М. А. Политическая история Ахеменидской державы. М.: Наука, 1985. С. 64—65]. Последний крайне боялся потерять власть, и зная одновременно с этим, что им недоволен народ, а также силу своего брата, решился на его убийство, на которое также его подтолкнул сон, в котором он увидел, что Смердис стал царём. Камбиз же был очень суеверным человеком, особенно в последние годы своей жизни, когда его нервная система окончательно расшаталась и он не мог периодами просто сдерживать приступы бешенства, во время которого он убил свою жену, друзей, вскрывал и осквернял древние гробницы. Однажды, находясь в таком исступлении, он, обращаясь к своим приближенным, и, в частности, к другу Прексаспу, воскликнул: «„Стало быть, персы считают меня пьяницей и безумцем? … говорят ли персы правду или сами лишились рассудка?! Если я попаду стрелой в самое сердце твоего сына, который стоит там перед дверьми, то ясно, что речь персов — вздор. Если же я промахнусь, то, значит, персы говорят правду и я не в своем уме“. С этими словами царь натянул свой лук и пустил стрелу в мальчика. И когда тот упал, то приказал рассечь его тело и осмотреть рану. Стрелу нашли в сердце, и Камбиз со смехом и радостью обратился к отцу мальчика: „Прексасп! Тебе ясно теперь, что я не безумец, а вот персы — не в своем уме. Скажи-ка мне, видал ли ты на свете еще такого прекрасного стрелка, как я?“ Прексасп же, видя, что перед ним безумец, и в страхе за свою участь, сказал: „Владыка! Я думаю, что даже сам бог не может так хорошо стрелять, как ты!“». [Геродот. История. М.: Ладомир АСТ, 1999. Книга 3. 34, 35. С. 184—185]. И вот этому самому Прексаспу он отдает приказ тайно убить своего брата Смердиса. Камбиз не знал, какова будет реакция его окружения и народа на братоубийство, и потому под страхом лютой смерти повелел никому о нем не говорить. Таким образом, об этом убийстве было известно лишь самому Камбизу, Прексаспу и магу Патизейту, который был смотрителем дворца. [Wiesehofer J. Der Aufstand Gaumatas und die Aufange Dareios’ I. Bonn, 1978. P. 49—50]. «Этот-то человек и поднял восстание, хорошо зная, что кончину Смердиса держат в тайне и что в Персии об этом известно лишь немногим, большинство же считает, что Смердис жив. На этом-то маг и построил свой замысел захватить царскую власть. Был у него брат, по внешности очень похожий на Смердиса, убитого по приказанию своего брата Камбиза. А был он не только похож на Смердиса, но даже и имя его было Смердис. Этого-то человека, своего брата, маг Патизаф убедил, что все для него устроит, и сесть на престол пригласил. А посадив брата на престол, Патизаф разослал глашатаев по разным областям персидской державы, а также к войску в Египет с вестью, что отныне надлежит повиноваться Смердису, сыну Кира, а не Камбизу». [Геродот. Указ. соч. Книга 3, 61. С. 195]. Это известие, как гром среди ясного неба, застает Камбиза в Египте. Он спешно разворачивает войска из страны на Ниле походом на Персию, но по пути в Дамаске умирает. Воцарение Смердиса было встречено в стране положительно, ибо она устала от сумасбродств и жестокостей Камбиза. К 1 июля 522 года Гаумата (Смердис у Геродота) получил всеобщее признание и стал царем державы Кира и Камбиза. [Дандамаев. Указ. соч. С. 71]. Что же это были за братья маги, захватившие теперь власть в необъятной империи? Для того, чтобы разобраться в этом, необходимо вспомнить, что империя Кира складывалась из двух основных составляющих: Мидии и Персии. Мидия была древним царством, разрушившим в своё время совместно с Вавилоном Ассирию. [Саггс Г. Вавилоняне. М.: Гранд, 2005. С. 218]. Кстати, жена знаменитого царя Навуходоносора была мидийская царевна Никотрида. [Садаев Д. Ч. История Древней Ассирии. М.: Наука, 1979. С. 159]. Входила в состав Мидийского царства и Персия, бывшая тогда небольшим княжеством. [Дандамаев. Указ. соч. С. 14]. «Однако благодаря своему правителю Киру, приходящемуся внуком мидийскому царю, Персия выходит в ряд передовых держав того мира и покоряет своих недавних хозяев — мидийцев, кстати, не без помощи многих из них. Впрочем, покорение более походило на воссоединение двух народов в одну державу, которая и получила название Мидо-Персии. Так Кир «объявил себя самого царем Мидии, наряду с прежним своим титулом царя Персии. Персия и Мидия вместе противопоставляются „другим покоренным странам“ еще во многих надписях времен правления Дария I». [Дьяконов И. М. История Мидии. М.-Л.: И-во АН СССР, 1956. С. 422]. Кир принимает так же официальный титул мидийских царей — «великий царь, царь царей, царь света». Персы перенимают также мидийскую систему государственного управления. [Дандамаев. Указ. соч. С. 18]. «Греки, иудеи, египтяне и другие народы древности рассматривали захват Мидии как передачу престола по наследству от Астиага к Киру, и называли персов „мидийцами“, считая историю персов продолжением мидийской. [Meyer E. Geschichte des Atertums. Stuttgart, 1939. V. 3. P. 24]. По этой же причине эллины называли Греко-персидские войны мидийскими». [Геродот. Книга 1, 206; Книга IV, 197; Диодор Сицилийский. Книга IX, 31; Somsen F. Inscriptiones Graecas ad iustraudas diaectas seectae. Lipsiae, 1903. P. 6; Доватур А. Повествовательный и научный стиль Геродота. Л., 1957. С. 81]. Но хотя между этими странами существовало нечто личной унии, перевес в управлении империей становился все более и более на сторону персов. Эта ситуация была предсказана еще в Библии, где в книге пророка Даниила предсказывалось не только падение Вавилона и создание вместо него Мидо-Персидской державы (Дан 2:38—39), но и то, что сама Мидо-Персия будет представлять собой символического медведя, у которого одна сторона перевешивает другую (Дан. 7:5). И действительно этот перевес персов все более и более ощущался гордыми мидянами. «Положение мидийского народа при Ахеменидах резко ухудшилось, и он проявлял сильное недовольство». [Дьяконов. Указ. соч. С. 424]. Между тем сам же мидийский народ состоял из шести основных племен. Одним из этих племен было племя магов. [Дьяконов. Указ. соч. С. 146, 148]. Это было особое жреческое племя, из которого происходили священнослужители не только у мидян, но и персов. [Бойс М. Зороастризм. Верования и обычаи. СПб.: Петербургское востоковедение, 1994. С. 65]. Эти маги «жрецы заняли выдающееся положение еще задолго до персидского времени. Маги решающим образом вмешивались в политику мидян и в качестве религиозных руководителей народа [весьма] упрочили свое положение». [Иллюстрированная история религий. // Под ред. А. П. Шантепи де ля Соссей. В 2 т. М., 1992. Т. 2. С. 147]. Древнейшая религия, которую исповедовали мидяне, и в честь которой отправляли службы маги, основывалась на вере в зловещих дэвов. [Herte J. Die Achaemeniden und Kayaniden. Indo-Iranishe Queen und Forschungen, V. Leipzig, 1924]. «Дэвы — злые духи, великаны, покрытые шерстью, с огромными когтями на руках и ногах, ужасными лицами. Дэвы живут в своих логовищах (дэвлох), в диких, труднодоступных местах или внутри гор, на дне озер, в недрах земли. Дэвы ненавидят людей, убивают их или держат в темницах в своих жилищах и пожирают каждый день по два человека — на обед и на ужин. Они бесчувственны к мольбам пленников и на заклятия именем бога отвечают богохульствами». [Гладкий В. Д. Древний мир. Энциклопедический словарь. В 2 т. Донецк: Отечество, 1996. Т. 1. С. 226]. Зловещей особенностью этого культа были человеческие жертвоприношения, приносимые подземным дэвам. Причем людей, а это были, как правило, юноши, девушки, или же вообще дети, закапывали в землю живыми. [Геродот. Указ. соч. Книга 7, 114; Дьяконов. Указ. соч. С. 396—397]. С помощью этих жертв, как учили маги, якобы, задабривались дэвы. Оккультизм, магия так же были неотъемлемой частью этого культа. Весьма необычным был и обряд погребения. Покойных клали на открытых местах с тем, чтобы их съедали дикие животные. Иногда же для этого держали вообще голодных собак, которых затем спускали на тела мертвецов. [Дьяконов. Указ. соч. С. 395]. Одним из центральных пунктов учения магов была вера в бессмертие души и культ умерших предков, которые, как они утверждали, оказывают влияние на жизнь людей, живущих на земле. [Дьяконов. Указ. соч. С. 394]. В правление Кира в Мидо-Персии стал утверждаться зороастризм, религия, как уже указывалось в наших предыдущих работах [Опарин А. А. Проклятые сокровища. Археологическое исследование книг Руфь и Есфирь. Харьков, 2002. С. 68—77], основывающаяся и построенная на принципах, близких к библейским, и формировавшаяся, безусловно, под влиянием Св. Писания! Но этого, конечно же, не могли стерпеть маги, начавшие активное сопротивление распространяющемуся зороастризму. [Бойс. Указ. соч. С. 65]. И вот теперь, когда Мидо-Персия страдала от деспотизма Камбиза, маги не могли не воспользоваться столь удобным для них случаем, чтобы взять реванш. За переворотом Лжесмердиса стояла, с одной стороны, мидийская знать, стремящаяся восстановить свою гегемонию над персами, вернув Мидии первостепенную роль [Nyberg H. S. Die Reigionen des aten Iran. Liepzig, 1938. P. 375, 395; Gray G. B. The foundation and extension of the Persian Empire — The Cambridge Ancient History. Vo IV. Cambridge, 1969. P. 1; Niebuhr M. Vortrage uber ate Geschichte. Bd. I. Berin, 1847. P. 156; Prasek J. V. Geschichte der Meder und Perser. Bd. 1—2. Gotha, 1906—1910. V. I. P. 261], с другой стороны, и это было особенно важно для дальнейшей духовной истории народов земли, переворот Лжесмердиса пытался установить теократическую власть мидийских магов. [Иллюстрированная история религий. // Под ред. А. П. Шантепи де ля Соссей. В 2 т. М., 1992. Т. 2. С. 147; Widengren G. Uber einige Probeme in der atpersichen Geschichte. — Festschrift fur Leo Brandt. Kon — Opaden, 1968. P. 532; Lunge P. J. Darius I. Konig der Persiens. Lipzig, 1944. P. 43; Rawinson G. The History of Herodotus. Vo. 1—4. London, 1875—1880. V. 2. P. 549—553]. Вскоре для укрепления своей власти, опасаясь оставаться в Персии, Лжесмердис переезжает в Мидию, перенеся туда и столицу царства и готовясь к дальнейшим преобразованиям, продиктованным, как уже указывалось, интересами Мидии, а главное, жрецов дэвов. [Duncker. Ibid. V. 2. P. 553—816; Praser. Ibid. V. 1. P. 265; Konig F. W. Der fasche Bardija; Dareios der Grosse und Ludenkonige. Wien, 1938. P. 196]. Зловещая религия магов, казалось, восторжествовала. Казалось, библейское пророчество Даниила о медведе, у которого преобладала «персидская сторона», не исполнилось. Казалось, что и восстановление Иерусалимского храма откладывается на неизвестные времена, а то и, вероятнее всего, будет вовсе запрещено. Ибо у мага спирита Лжесмердиса самарянам, врагам иудеев, ничего не стоило добиться указа о запрещении строительства храма. «А когда царствовал Лже-Смердис (названный в Ездр. 4:7), самаряне уговорили беспринципного самозванца издать указ, запрещающий иудеям строить храм и город. Больше года храм оставался в запустении и был почти забыт». [Уайт Е. Цари и пророки. Заокский: Источник жизни, 1994. С. 354—355]. Эта инициатива самарян была, безусловно, по сердцу и самому Лжесмердису, представителю древней жреческой касты, поклоняющейся зловещим дэвам, что, безусловно, прекрасно знали и в Иудее. Как знали там и то, что законы мидян и персов не подлежат изменению или отмене. И потому по-человечески шансов на восстановление Иерусалимского храма практически не осталось. Но Бог никогда не оставлял Свой народ. И религия кровожадных дэвов не должна была заслонить Евангельскую весть о Боге любви и милосердия, весть спасения, которую Бог в те дни нес через иудейский народ… Итак, воцарение мага Лжесмердиса, хорошо встреченное в народе, было не по душе персам и особенно персидской знати, понимающей, что с его воцарением они потеряли то первенствующее положение в империи, которое занимали еще совсем недавно. Поэтому они начинают искать удобный случай для низвержения Лжесмердиса, которого, впрочем, тогда все почитали за истинного сына Кира. «На восьмой месяц обман открылся вот каким образом. Отан, сын Фарнаспа, по роду и богатству был одним из самых выдающихся людей в Персии. Этот Отан первым заподозрил мага, что тот вовсе не Киров сын Смердис. Об этом Отан заключил из того, что маг никогда не выходил из царского дворца и не призывал пред свои очи никого из знатных персов. А заподозрив мага, Отан поступил вот как. Дочь его, по имени Федима, была супругой Камбиса, и теперь, как и все остальные жены Камбиса, стала супругой Смердиса. Так вот, Отан послал к этой своей дочери спросить, кто теперь ее супруг, с которым она делит ложе, Киров ли сын Смердис или кто другой. Дочь велела передать в ответ, что не знает: она ведь никогда раньше не видала Кирова сына Смердиса и ей неизвестно, кто ее теперешний супруг. Тогда Отан вторично послал к ней со словами: „Если ты сама не знаешь Смердиса, сына Кира, то спроси Атоссу, кто ее и твой муж. Ведь она-то уж непременно должна знать своего собственного брата“. На это дочь велела передать вот что: „Я не могу спросить Атоссу и вообще не вижу ни одной из других царских жен. Ведь этот человек — кто бы он ни был — сразу же по вступлении на престол отделил нас одну от другой“. Когда Отан услыхал этот ответ, его подозрения стали все более усиливаться. Он послал тогда дочери третье поручение, гласившее вот что: „Дочь моя! Ты — благородного происхождения и должна решиться поэтому на опасное дело, которое поручает тебе ныне отец. Ведь если это не Смердис, сын Кира, а тот, кем я его считаю, то он дорого заплатит за то, что делит с тобой ложе и властвует над персами. Он не должен остаться безнаказанным. Поэтому сделай так. Когда он взойдет к тебе на ложе и ты заметишь, что он уже заснул, то ощупай его уши. Если у него окажутся уши, считай, что делишь ложе со Смердисом, сыном Кира; если же нет, то — с магом Смердисом“. В ответ Федима велела передать, что подвергнется великой опасности, если сделает это. Ведь если у ее мужа действительно нет ушей и он поймает ее при ощупывании, то наверное казнит. Тем не менее она все-таки сделает это. Итак, она обещала отцу выполнить это поручение. А этому магу Смердису царь Камбис, сын Кира, велел отрезать уши за какую-то немалую вину. Так вот, эта Федима, дочь Отана, исполнила все, как обещала отцу. Когда наступил ее черед идти к магу (ведь у персов жены поочередно посещают своего супруга), Федима пришла, чтобы разделить с ним ложе. А когда маг погрузился в глубокий сон, она ощупала его уши. Тогда Федима легко убедилась, что у мужа нет ушей, и лишь только наступил день, она послала к отцу сообщить об этом. Отан же пригласил к себе Аспафина и Гобрия, знатных персов, самых преданных своих друзей, и поведал им все. А те сами уже подозревали, что это так, но теперь, после сообщения Отана, всецело убедились. И они решили, что каждый из них привлечет к их союзу еще одного перса, которому особенно доверяет. Так, Отан привлек Интафрена, Гобрий — Мегабиза, Аспафин — Гидарна. Когда их стало шестеро, то прибыл в Сусы из Персии Дарий, сын Гистаспа (ведь отец его был правителем Персии). Так вот, по прибытии Дария шестеро персов решили принять в сообщники и его. А эти семеро, собравшись, заключили клятвенный союз и держали совет. Когда пришла очередь Дарию высказать свое мнение, он сказал им вот что: „Я думал, что, кроме меня, никому не известно, что у нас теперь царем маг, а Киров сын Смердис мертв. И только ради того я так быстро и приехал в Сусы, чтобы вызвать вас на борьбу с магом. А так как я вижу теперь, что и вам, а не мне одному только известно об обмане, то предлагаю немедленно приступить к делу. Промедление смерти подобно!“ На это Отан ответил: „Сын Гистаспа! Отец твой — доблестный муж. И ты несомненно нисколько не уступаешь ему доблестью. Однако не торопись так безрассудно с нашим делом, но приступай к нему более осмотрительно. Сначала нас должно быть больше, а затем уже следует браться за дело“. Дарий возразил на это: „Господа здесь присутствующие! Если вы примете совет Отана, то знайте, что вам предстоит жалкая гибель. Ведь кто-нибудь непременно донесет магу, чтобы получить выгоду себе одному. Лучше всего, конечно, чтобы вам тотчас действовать на свой страх и риск. Но раз уж вы решили набрать еще сообщников и доверились мне, то давайте совершим это дело сегодня. Иначе знайте: если мы упустим сегодняшний день, то я сам пойду к магу с доносом на вас, чтобы никто другой не успел упредить меня“. Отан, видя такую горячность Дария, отвечал на это: „Если уж ты вынуждаешь нас спешить, не оставляя времени на размышление, то скажи, как нам проникнуть во дворец и напасть на магов? Ты знаешь, конечно, что там расставлена стража, и если ты сам ее не видел, то слышал об этом. Как же мы минуем ее?“ Дарий же отвечал ему так: „Отан! На многое можно дать ответ не словами, а делом. Об ином же можно рассуждать, но за словами не следует никакого славного деяния. Вы прекрасно знаете, что вовсе не трудно миновать стражу. Ведь никто не станет задерживать столь знатных людей либо из почтения к ним, либо из страха. Затем у меня есть самый благовидный предлог, под которым мы и пройдем: я скажу, что только что прибыл из Персии и желаю передать известие от отца. Где ложь неизбежна, там смело нужно лгать. Ведь лжем ли мы или говорим правду — добиваемся одной цели — [выгоды]. Одни, правда, лгут, желая убедить ложью и [затем] извлечь для себя выгоду, так же как другие говорят правду, чтобы этим также приобрести корысть и заслужить больше доверия. Таким образом, мы стремимся [в обоих случаях] к одной цели, только разными путями. Если бы мы не искали выгоды, то, конечно, правдивый так же легко стал бы лжецом, как и лжец — правдивым. Итак, привратники, которые добровольно пропустят нас, вскоре получат награду. А кто посмеет противиться нам, с тем мы расправимся, как с врагом. Тогда мы проникнем во дворец и — за дело!“ После этого Гобрий сказал вот что: „Друзья! Когда еще, как не ныне, представится нам такой удобный случай отвоевать власть или погибнуть в тщетной борьбе за нее? Теперь над нами, персами, владыка мидянин, маг, и к тому же безухий. Те из вас, кто стоял при смертном одре Камбиса, без сомнения, помнят, какими проклятиями грозил отходящий царь персам, если они оставят власть в чужих руках. Тогда мы, конечно, не поверили ему, думая, что Камбис говорил это с целью обмануть нас. Поэтому я за то, чтобы принять совет Дария и не расходиться, а прямо с нашего собрания идти против мага“. Так сказал Гобрий, и все согласились с ним. Пока эти [семеро персов] держали совет, случилось вот какое происшествие. Маги решили привлечь на свою сторону Прексаспа, оттого что ему пришлось на себе испытать жестокость Камбиса (царь ведь убил стрелой его сына); кроме того, и потому, что Прексасп был единственным человеком, кто знал о кончине Смердиса, которого он убил своей рукой; и, наконец, потому, что Прексасп пользовался большим уважением у персов. По этой же причине маги послали за ним, назвали его своим „другом“ и связали клятвой строго хранить тайну и не открывать никому обмана, которым они одурачили персов. За это они сулили Прексаспу золотые горы. Получив согласие Прексаспа, маги дали ему второе поручение. Они объявили, что созовут всех персов под стены царского дворца, а он должен с башни заверить народ, что над ним действительно царствует сын Кира, а не кто иной. Маги избрали на это именно Прексаспа, конечно, потому, что персы доверяли ему больше всех и он часто заявлял, что Смердис, сын Кира, жив, решительно отрицая его убиение. Прексасп изъявил свою готовность, и маги, созвав народ, велели ему взойти на башню и [оттуда] обратиться к народу. А Прексасп намеренно позабыл об их приказаниях. Речь свою он начал с [Кирова] родоначальника Ахемена и перечислил всю родословную Кира. Когда же в заключение дошел до Кира, то прославил благодеяния его персидскому народу; а перечислив эти благодеяния, он, наконец, раскрыл всю тайну. До сих пор, по его словам, он молчал обо всем, так как признаться было опасно. А ныне настало время, когда необходимо открыть всю правду. Так вот, Прексасп рассказал, как он по повелению Камбиса сам, своими руками, умертвил Кирова сына, а теперь, по его словам, [над персами] царствуют маги. Затем он призвал страшные проклятия на главы персов, если те не отнимут власть у магов и не отомстят им, и стремглав ринулся с башни. Такова была славная кончина Прексаспа, который всю жизнь прожил как достойный человек. А семь персов между тем решили немедленно напасть на магов. Помолившись богам, они выступили [ко дворцу], еще ничего не ведая об участи Прексаспа. Свернув с дороги, они стали еще раз держать совет. Отан и его сторонники настоятельно советовали отложить дело, пока не утихнет народное волнение. Дарий со своими приверженцами были за немедленное выполнение замысла и против всякой отсрочки. Когда они еще спорили, появилось семь пар ястребов, которые, преследуя две пары коршунов, рвали и терзали их. Увидев это знамение, все семеро приняли совет Дария и направились во дворец, ободренные явлением вещих птиц. Когда семь [заговорщиков] подошли к [дворцовым] воротам, произошло именно то, что ожидал Дарий. Стража почтительно пропустила знатных персов, совершенно не подозревая их намерений. Боги вели их, и никто [из стражи] ни о чем их не спрашивал. Так они проникли во двор, где их встретили евнухи, докладывавшие царю. Евнухи же стали расспрашивать заговорщиков, что им нужно здесь, и, расспрашивая, осыпали бранью привратников, зачем те пропустили их. Дальше идти евнухи запрещали. А заговорщики, подав друг другу знак, выхватили свои кинжалы и пронзили на месте тех, кто им препятствовал. Сами же бегом устремились в мужские покои. А в это время оба мага как раз находились во дворце и совещались о поступке Прексаспа. Так вот, услышав шум и крики евнухов, они бросились назад и, как только поняли, что происходит, взялись за оружие. Один из них второпях схватил лук, а другой — копье, и началась рукопашная схватка. Тот, у кого был лук, не мог пустить его в ход, так как заговорщики были уже слишком близко и теснили их. Другой же защищался копьем и ранил Аспафина в бедро, а Интафрена в глаз. Интафрен лишился глаза, но, впрочем, не умер от раны. Так один из магов ранил двоих персов. Другой же, так как его лук оказался бесполезен, нашел убежище в покое, выходившем на мужскую половину, и хотел запереть за собой дверь. Однако вместе с ним туда успели ворваться двое из семи [заговорщиков] — Дарий и Гобрий. Гобрий схватился с магом, а Дарий стоял около в нерешительности, боясь в темноте поразить Гобрия. А Гобрий, заметив, что Дарий бездействует, закричал, почему тот не наносит удара. Дарий отвечал: „Боюсь, как бы не поразить тебя“. Гобрий возразил на это: „Рази мечом нас обоих!“ Дарий повиновался, нанес удар кинжалом и, по счастью, поразил мага. Умертвив магов, заговорщики отрубили у них головы. Раненых же [товарищей] они оставили на месте, так как те были слишком слабы, а также для охраны дворца. Остальные же пятеро, захватив с собой головы магов, с криком и шумом выскочили из дворца. Затем они созвали прочих персов, объяснили им, что произошло, показывая отрубленные головы, и стали убивать всех магов, попадавшихся на пути. Когда же персы узнали о подвиге семерых и об обмане магов, то не захотели отстать [от заговорщиков]: они выхватили свои кинжалы и бросились убивать всех магов, каких только могли найти; и если бы не наступила ночь, то ни одного мага не осталось бы в живых. Этот день все персы считают величайшим праздничным днем и справляют его весьма торжественно. А зовется у персов этот праздник „избиение магов“. Ни одному магу нельзя в то время показаться на улице, и все они сидят дома». [Геродот. Указ. соч. Книга 3, 68—79. С. 198—204]. Тех, кто еще совсем недавно мнил себя идеологами и хозяевами Мидо-Персидской империи, теперь беспощадно убивали на улицах. Религии дэвов был нанесен смертельный удар. [Henning W. The murder of the Magi—Journa of the Roya Aciatic Society. London, 1944. P. 133—136]. После убийства Лжесмердиса вопрос о престолонаследии стал открытым, ибо прямых наследников трона не было. Тогда, согласно древним персидским традициям, было решено обратиться к жребию, чтобы он указал достойнейшего из числа семи, т. е. тех, кто принимал участие в убийстве магов. [Дандамаев. Указ. соч. С. 81]. «О царской же власти они решили вот что: чей конь первым заржет при восходе солнца, когда они выедут за городские ворота, тот и будет царем. Был у Дария конюх, сметливый парень, по имени Эбар. Этому-то человеку Дарий после собрания сказал вот что: „Эбар, вот как мы решили о царской власти. Чей конь первым заржет при восходе солнца, когда мы поедем верхом, тот и будет царем. Если ты знаешь какое-нибудь хитрое средство, то устрой так, чтобы я, а не кто другой получил [персидский престол]“. Эбар ответил так: „Господин! Если только от этого зависит, быть тебе царем или нет, то соберись с духом и не беспокойся, так как раньше тебя никто не будет царем. Есть у меня такое зелье“. А Дарий сказал ему: „Так, если ты действительно знаешь какое-нибудь хитрое средство, то поспеши и не теряй времени: ведь завтра [рано утром] дело у нас должно решиться“. Услышав это, Эбар сделал вот что. С наступлением ночи он привел за ворота одну из кобылиц, которую жеребец Дария более всего любил, крепко привязал ее и затем подвел к ней жеребца. Много раз он обводил его вокруг кобылицы и наконец пустил покрыть ее. На рассвете все шестеро мужей по уговору сели на коней. Когда они оказались за воротами и приблизились к тому месту, где прошлую ночь была привязана кобылица, конь Дария бросился вперед и заржал. На ясном небе в то же время сверкнула молния и загремели громовые раскаты. Это неожиданное знамение посвятило Дария на царство, словно по предварительному условию. Тогда другие соскочили с коней, пали к ногам Дария и поклонились ему как царю». [Геродот. Указ. соч. Книга 3, 84—86. С. 207]. Но борьба за престол на этом не закончилась. Сразу же после убийства Лжесмердиса против Дария восстали эламитяне и вавилоняне. [Borger R. Die Chronoogie des Darius-Deukmas am Behistum — Fesen. — „Nachrichten der Akademie der Wissenschaften in Gottingen. Phioogish-historische kasse“. №3. Gottingen, 1982. P. 113]. Затем разразилось восстание в Маргиане, а потом и в самой Персии. Затем восстали Мидия, Сагартия, Парфия, Гиркания, Ариения. В Вавилоне очередной самозванец провозгласил себя Навуходоносором IV, сыном царя Набонида. [Дандамаев. Указ. соч. С. 85—94]. Словом, вся Мидо-Персидская империя начала трещать по швам. Казалось, вот-вот, и это великое здание, воздвигнутое Киром, рухнет. Но пророчества Даниила гласили, что этому еще не время. Еще не пришел барс, которому будет суждено молниеносно сокрушить и подчинить себе Мидо-Персию. Воистину, понять механизмы всемирной истории невозможно без знания библейских пророчеств и их философии. Между тем, из всех многочисленных регионов персидской державы спокойными и не знавшими войны оставались лишь земли к западу от Евфрата, в том числе и Иудея, с тревогой наблюдавшие за перипетиями гражданской войны. [Gaing K. Syrien in der Poitin der Achaemeniden bis 448 v. Chr. Leipzig, 1937. P. 25; Eph’a I. Syria—Paestine under Achaemenide rue // Cambridge Ancient History, 1988. V. IV. P. 142—143]. Только к концу 521 года Дарий смог подавить все эти восстания и добился по его собственным словам того «чтобы люди не убивали друг друга, и чтобы каждый был на своем месте, сильный не убивал слабого и не грабил его, и слабый не вредил сильному». В память об окончании этой великой гражданской войны Дарий решает соорудить грандиозный памятник, дошедший до нашего времени. Он представляет собой великолепную надпись, высеченную на 100 метровой (!) высоте на скале в Бехистуне, занимающую площадь 3 х 5,5 метра. [Персы: властители империи. Энциклопедия Исчезнувшие цивилизации. М., 2003. С. 70]. Текст этой надписи, мы специально приводим его и ряд других текстов, несмотря на их довольно значительный размер, чтобы читающий данную книгу мог лучше проникнуться атмосферой того времени, что называется, из первых уст.
«Бехистунская надпись Дария I
Самая важная по значению из надписей ахеменидских царей и один из крупнейших эпиграфических памятников вообще. Высечена на скале Бехистун, или Бисутун, возвышающейся у древней дороги, связывающей Двуречье с Ираном, между Керманшахом и Хамаданом, на территории древней Мидии. Исполнена на трех языках: древнеперсидском, эламском и аккадском (вавилонском).
Перевод с древнеперсидского текста сделан по изданию: Kent R. Od Persian. New Haven, 1950. Перевод Абаева В. И., комментарии Грантовского Э. А.
Столбцы 1—4
Я — Дарий, царь великий, царь царей, царь в Персии, царь стран, сын Виштаспы, внук Аршамы, Ахеменид.
Говорит Дарий-царь: „Мой отец — Виштаспа, отец Виштаспы — Аршама, отец Аршамы — Ариарамна, отец Ариарамны — Чишпиш, отец Чишпиша — Ахемен. Поэтому мы называемся Ахеменидами. Искони мы пользуемся почетом, искони наш род был царственным. Восемь [человек] из моего рода были до меня царями. Я — девятый. Девять нас были последовательно царями. По воле Ахурамазды я — царь. Ахурамазда дал мне царство.
Следующие страны мне достались, по воле Ахурамазды я стал над ними царем: Персия, Элам, Вавилония, Ассирия, Аравия, Египет, [страны у моря], Лидия, Иония, Мидия, Армения, Каппадокия, Парфия, Дрангиана, Арейя, Хорезм, Бактрия, Согдиана, Гандара, Сака, Саттагидия, Арахозия, Мака: всего 23 страны.
Эти страны мне достались. По воле Ахурамазды [они] стали мне подвластны, приносили мне дань. Все, что я им приказывал, — ночью ли, днем ли — они исполняли. В этих странах [каждого] человека, который был лучшим, я ублаготворял, [каждого] кто был враждебен, я строго наказывал. По воле Ахурамазды эти страны следовали моим законам. [Все], что я им приказывал, они исполняли. Ахурамазда дал мне это царство. Ахурамазда помог мне, чтобы я овладел этим царством. По воле Ахурамазды этим царством я владею“.
Говорит Дарий-царь: „Вот что мною сделано, после того как я стал царем.
Камбиз, сын Кира, из нашего рода, был здесь царем. У Камбиза был брат, по имени Бардия, от одной матери, одного отца с Камбизом. Камбиз убил Бардию. Когда Камбиз убил Бардию, народ не знал, что Бардия убит. Между тем Камбиз отправился в Египет. Когда Камбиз отправился в Египет, народ возмутился, и было великое зло в стране, и в Персии, и в Мидии, и в других странах.
Потом появился человек, маг но имени Гаумата. Он восстал в Пишияуваде, у горы по имени Аракадриш. Это было в 14-й день месяца вияхна [март 522 г.], когда он восстал. Народ он так обманывал: „Я — Бардия, сын Кира, брат Камбиза“. Тогда весь народ взбунтовался и перешел от Камбиза к нему, и Персия, и Мидия, и другие страны. Он захватил царство. Это было в 9-й день месяца гарманада [апрель 522 г.], когда он захватил царство. Вслед за тем Камбиз умер своею смертью.
Царство, которое Гаумата-маг отнял у Камбиза, принадлежало искони нашему роду. И Гаумата-маг отнял у Камбиза и Персию, и другие страны, захватил [их], присвоил себе, стал царем. Не было человека — ни перса, ни мидянина, ни кого-либо из нашего рода — кто мог бы отнять царство у Гауматы-мага. Народ очень его боялся, что он перебьет многих, которые прежде знали Бардию, дабы никто не узнал, что он — не Бардия, сын Кира. Никто не осмеливался сказать что-либо против Гауматы-мага, пока я не прибыл. Затем я помолился Ахурамазде. Ахурамазда мне помог. Это было в 10-й день месяца багаядиш [сентябрь 522 г.], когда я с немногими людьми убил Гаумату-мага и виднейших его приверженцев в крепости, называемой Сикаяуватиш, в мидийской местности Нисайя. Царство у него я отнял. По воле Ахурамазды я стал царем. Ахурамазда дал мне царство. Царство, которое было отнято у нашего рода, я вернул, восстановил его в прежнем виде. Святилища, которые Гаумата-маг разрушил, я восстановил. И вернул народу [его] достояние: скот, домашнюю челядь, фамильные владения, которые Гаумата-маг у него отнял. Я восстановил страну в прежнем виде, и Персию, и Мидию, и другие страны. То, что было отнято, я вернул обратно. По воле Ахурамазды это я совершил. Я добился того, чтобы дом [престол] наш восстановить на прежнее место, чтобы Гаумата-маг не захватил наш престол.
Вот что я сделал, после того как стал царем“.
Говорит Дарий-царь: „Когда я убил Гаумату-мага, то один человек, по имени Ассина, сын Упадармы, восстал в Эламе. Он говорил народу: „Я — царь Элама“. Тогда эламиты взбунтовались, перешли к этому Ассине; он стал царем в Эламе.
И один человек, вавилонянин, по имени Надинтабайра [Нидинту-Бел], сын Анири, восстал в Вавилоне. Народ он так обманывал: „Я — Навуходоносор, сын Набонида“. И тогда народ вавилонский весь перешел к этому Надинтабайре. Вавилон взбунтовался, [и] он захватил власть в Вавилоне.
Тогда я послал [людей] в Элам. Тот Ассина, связанный, был приведен ко мне. Я его умертвил.
После этого я отправился в Вавилон против Надинтабайры, который называл себя Навуходоносором. Войско Надинтабайры занимало [реку] Тигр. Там оно стояло, и река была непроходима вброд (?). Тогда я посадил войско на меха, других на верблюдов и лошадей. Ахурамазда мне помог. По воле Ахурамазды мы перешли Тигр. Там разбил я наголову войско Надинтабайры. Это было в 24-й день месяца ассиядия [декабрь 522 г.], когда мы дали сражение.
После этого я направился в Вавилон. Не доходя до Вавилона — [там есть] город, называемый Зазана, на Евфрате — туда прибыл с войском тот Надинтабайра, называвший себя Навуходоносором, чтобы дать мне сражение. Затем сражение мы дали. Ахурамазда мне помог. По воле Ахурамазды я разбил наголову войско Надинтабайры. Враг был загнан в воду. Вода его увлекла. Это было во 2-й день месяца анамака [декабрь 522 г.], когда мы дали сражение.
Надинтабайра с немногими всадниками бежал и прибыл в Вавилон. Тогда я направился в Вавилон. По воле Ахурамазды я взял Вавилон и захватил Надинтабайру. Затем я этого Надинтабайру умертвил в Вавилоне.
Пока я был в Вавилоне, следующие страны от меня отложились: Персия, Элам, Мидия, Ассирия, Египет, Парфия, Маргиана, Саттагидия, Сака.
Один человек, по имени Мартия, сын Чичихриша из города Куганака в Персии, восстал в Эламе. Он говорил народу: „Я — Иманиш, царь Элама“. Я был тогда близко от Элама. Эламиты меня побоялись, схватили Мартию, который стал у них главой, и убили его.
Один человек, по имени Фравартиш, мидянин, восстал в Мидии. Народу он так говорил: „Я — Хшатрита, из рода Увахштры“. Тогда мидийское войско, которое [находилось] во дворце, отложилось от меня и перешло к Фравартишу. Он стал царем в Мидии.
Персидское и мидийское войско, которое было при мне, было незначительно. Тогда я отправил войско. Перса Видарну, моего подчиненного, я сделал над ними начальником [и] так им сказал: „Идите [и] разбейте то мидийское войско, которое не признает меня“. Затем Видарна отправился с войском. Когда он прибыл в Мидию, [то] у города, называемого Маруш, там дал он сражение мидянам ... Ахурамазда мне помог. По воле Ахурамазды мое войско разбило наголову мятежное войско. Это было в 27-й день месяца анамака [январь 521 г.], когда произошло сражение. После этого войско мое поджидало меня в местности, называемой Кампада, в Мидии, пока я не прибыл в Мидию.
Армянина, по имени Дадаршиш, моего подчиненного, я послал и Армению [и] так ему сказал: „Иди и разбей мятежное войско, [которое] не признает меня“. После этого Дадаршиш отправился. Когда он прибыл в Армению, мятежники собрались [и] двинулись против Дадаршиша, чтобы сразиться [с ним]. У селения Зуза в Армении они дали бой. Ахурамазда мне помог. По воле Ахурамазды войско мое разбило наголову мятежное войско. Это было в 8-й день месяца туравахара [май 521 г.], когда произошло сражение.
Второй раз мятежники собрались [и] двинулись против Дадаршиша, чтобы сразиться [с ним]. У крепости, называемой Тигра, в Армении, там они дали бой. Ахурамазда мне помог. По воле Ахурамазды войско мое разбило наголову мятежное войско. Это было в 18-й день месяца туравахара [май 521 г.], когда произошло сражение.
В третий раз мятежники собрались [и] двинулись против Дадаршиша, чтобы сразиться [с ним]. У крепости, называемой Виама, в Армении, там они дали бой. Ахурамазда мне помог. По воле Ахурамазды войско мое разбило наголову мятежное войско. Это было в 9-й день, месяца тайгарчиш [июнь 521 г.], когда произошло сражение. Затем Дадаршиш поджидал меня в Армении, пока я не прибыл в Мидию.
Перса, по и&heip;