Интеллектуальные развлечения. Интересные иллюзии, логические игры и загадки.

Лиси Мусса – Брямки. Игры дотошного разума

УДК 159.9 ББК 88.4 Л 63
Оформление Е. Гузняковой Иллюстрации и фотографии Лисси Муссы
Лисси Мусса
Л 63 Брямки. Игры дотошного разума /Лисси Мусса. —
М.: Эксмо, 2008. — 288 с: ил. — (Лисси Мусса представляет).
ISBN 978-5-699-29848-8

Как удрать из суеты, серости, обыденности, проблем? Как поднять настроение, да еще когда непогода и надоевшие тучи, и сыро, и капает...
А случалось ли вам пробовать Небесное вино?
Нет?
Я вас умоляю! Не гневите Всевышнего — вы даже не раз и не два купались в этом вине, вы иногда жадно ловили губами его капли, а порой ворчали на небеса, истекающие прохладной влагой с запахом свежести небесной...
И шлепали по лужам этого вина, оставшимся после бурного праздника там, ЗА ОБЛАКАМИ...
Вот так и происходят чудеса: вы начинаете читать букву за буквой в книге, потом слово за словом в жизни, и оказывается, что Настоящее Волшебство — рядом, оно всегда с вами. И присутствие его в вашей судьбе зависит только от того, какими глазами вы смотрите.
Попробуйте вместе с нами новыми волшебными глазками посмотреть на эту распрекрасную Вселенную — и сами себе обзавидуетесь, сколько же чудес вокруг каждого из нас!

УДК 159.9 ББК 88.4
© Лисси Мусса, 2008 ISBN 978-5-699-29848-8 © ООО «Издательство «Эксмо», 2008

Содержание
Юная прекрасная девица улетает далеко-далеко 5
ИГРЫ С ФОРТУНОЙ
Мы пойдем другим путем 6
Конфета-Поэта 10
Премия 19
Перламутровый сервиз 23
Тапочковый переворот
(большая новогодняя сказка) 26
Девочка-обезьяна 65
ИСТОРИЯ С ГЕОГРАФИЕЙ
Геоэтнография и топонимика 69
Уфа!!! 70
Херсон 70
Кемь. Пятигорск.
Семипалатинск 71
Самара 73
Ленинград 75
Фрязино 76
Абрамцево 77
ИЗ КНИГИ ПУТЕШЕСТВИЙ
Лодочка в Китай 80
Уик-энд в Стамбуле 139 Индийские похождения 162
Тосканские картинки 199
НЕ ВРАКИ
A LA PRIMA, или Урок живописи для начинающих
художников 223
Чья же ты память? 234
ИГРЫ ДОТОШНОГО РАЗУМА
о ПОДелках и ПОДделках 241
Секреты Буратино Карловича 247
Три стамбульские штучки 257
ПОЛЕЗНЫЕ СОВЕТЫ
Офигуривательный совет 281
О долгах и медном тазе 282
Жалко, мы не лошадь 283
Совет бухгалтеру 284

Юная прекрасная девица улетает далеко-далеко
Ах, та-а-ак?
А ну и пусть! Е!
Переключаюсь на позитив.
Пойду гулять тогда!
Надену толстовку и поскачу
Толстовку, так мягко облегающую все мои чресла и телеса, томно-синюю, уютную
И буду скакать, как мячик, мягкий и теплый
И накину на плечи некрасовку
Она будет развеваться за мной крылами.
И я стану похожа на маленький розовый шквал — стремительная, легкая, летящая
И сверху нацеплю непременно шаляпинку — для форса Как же без шаляпинки — ведь я кокетлива до безумия! Буду глазками стрелять из-под шаляпинки. и лукаво улыбаться — веселый озорной ураган
Может быть, добавить каштанку? Нет. перебор, обойдемся без каштанки. И без каштанки. наверное, это на Карлсона уже похоже, помнишь: «Юная прекрасная девица улетает далеко-далеко!»

ИГРЫ С ФОРТУНОЙ
Мы пойдем другим путем
Вдохновение выдохнуло и пробурчало:
— Ну ладно, давай еще раз попробуем...
Разбежалось (хотя разбежаться в захламленной мастерской было довольно проблематично) и в стремительном полете попыталось слиться с ясным сознанием поручика Оборжевского, но застряло в складках его причудливого интеллекта.
Поручик аж покачнулся в седле от этого мощного порыва, но усидел. Впрочем, если бы он и упал, то с седлом не расстался — к седлу он надежно был приклеен суперклеем «Момент». Он лишь немного провернулся на вертючем стульчике, к которому седло было приделано, но глаз от монитора не отвел и рук с клавиатуры не убрал.
Так и руки-то у него тоже были этим «Моментом» надежно зафиксированы — для верности, и еще пара никелированных браслетов украшала запястья, а цепочка от них тянулась куда-то под стол.

Поручик Оборжевский заржал и, давясь от хохота, проговорил:
— Ну что? Не выходит? Не выходит Каменный цветок, а, Данила-мастер? Творческий запор, да?
Вдохновение сникло и устало опустилось на диванчик: нет, не выходит...
Поручик Оборжевский хотел было приободрить вдохновение, но уже по самые ушки засунул голову в монитор, и оттуда слышалось его заливистое ржание.
Вдохновение погрустило на диване, хотело было убрать остатки дружеского пира со стола, но, уронив пару тарелок и разбив рюмку, бросило это неблагодарное занятие.
Оно наугад взяло книжку из стопки, стоявшей на полу в прихожей. Это был старинный учебник истории, без обложки, истрепанный, с закрашенными фиолетовыми чернилами буквами «О» и портретом Наденьки Крупской с бородой и банда-ной на голове. Вдохновение открыло наугад страницу и ткнуло пальчиком в первую попавшуюся фразу. «Мы пойдем другим путем» — значилось под пальцем.
«Ленин какой хитрый! — подумало вдохновение. — Пошел другим путем — и нате вам, получилось у него! А я чито сижу? Я тоже другим путем пойду! Что я все в сознание да в сознание? Где мой творческий запал, где изобретательность, наконец?»
Вдохновение покопалось в куче бумажек, выудило несколько цветных ярких листочков, из другой кучи появились ножницы, и работа закипела!
Через несколько минут разноцветные окошки украшали монитор со всех сторон. Уместилось их ровно тринадцать. Монитор был похож на сказочный домик: из всех окошек доносились разные звуки, сиял где-то свет, а в некоторых двигались силуэты за занавесками.
— А мы пойдем другим путем! — напевало вдохновение, пританцовывая и перекатывая во рту вкуснющую шоколадную конфету.
Оборжевский ничего не замечал. Он сидел в других окнах — открытых внутри монитора, — там мелькали знакомые страницы Яндекса, ровным серым цветом светился форум, рассыпались в мелкий дребезг квадратики Маджонга, изредка мелькали картинки фотошопа и прыгал по экрану смешной человечек-помощник из офисной программы.
Вдохновение тем временем приделывало к монитору кнопку переключателя — здесь как раз пригодился гигантский тюбик клея «Момент», который валялся на компьютерном столе среди еще доброй сотни других мелочей и крупночей.
ФГУП ФПЦО МОРФ — вдохновение подняло с полу наугад какую-то бумагу, которая оказалась официальным документом, носившим гордое и солидное имя «счет-фактура», а эти загадочные буквы стояли в графе «Поставщик».
О! Это будет включительная мантра! — Вдохновение от удовольствия захлопало в ладоши.
Итак, начинаем! — Вдохновение вскарабкалось на диванчик, привязав на ручки-ножки золотые конфетные фантики и, громко икнув от волнения, нараспев проорало загадочные буквы, раздув щеки на последней «ф». И произошло чудо! Наклеенные на монитор окошки засветились разноцветными огоньками, послышалась веселая музыка, и голова Оборжевского вынырнула из монитора. Враз отклеились пальцы поручика от клавиатуры, со звоном отщелкнулись браслеты наручников, и отсиженная многомесячным сидением попа приподнялась с седла. Поручик Обор-жевский громко ржал! В его белоснежных зубах был зажат сверкающий ДВД-диск. Оборжевский вскочил на ноги, щелкнул каблуками, аккуратно положил диск в прозрачную коробочку, схватил в охапку вдохновение и громко расцеловал в бледные щечки.
Ура!!! Победа!!! — грохотал он басом сквозь хохот. — А что мы такие бледные ? — озадаченно спросил Оборжевский.
Давно не гуляем. — Вдохновение вздохнуло.
Как это не гуляем? Гуляем!!! — Оборжевский снова весело заржал. — Гуляем!
А это что? — вдохновение ткнуло пальчиком в коробочку с диском.
— А это — так это то, что сложилось в компь ютере, да никак не доставалось — в окно не про лезало. А потом вот что-то щелкнуло, и вдруг все досталось. Это книжки новые — тринадцать штук. Целый год сочинял! А теперь — гулять гулямбу!!!
Оборжевский зазвенел шпорами, заблестел эполетами, загремел ключами, распахнул дверь и бодро запрыгал по лестнице, нежно прижимая к себе вдохновение.
— Ну, куда идем гулять? — хохоча, спросил он. Вдохновение обрадованно и с восхищением
таращилось на Оборжевского:
Пойдем куда-нить. Впрочем, давай сходим на Красную площадь, к Мавзолею.
Зачем? — удивленно выпучил глаза Оборжевский.
Да на Ленина погляжу, — захихикало вдохновение.

Конфета-Поэта
Она считала себя неудачницей. Роскошные мужские тапочки стояли на почетном месте, но надеть их было некому. Ее ветреный приходящий друг Роман любил шлепать по светлым полам босиком, а гостям случайным она тапки эти и не показывала.
Редкий гость Роман сорил фантиками, напевая: «Свежее дыхание облегчает понимание», закидывал в рот пару мятных горошин, она сразу вспоминала, что следует дальше в рекламном ролике, закрывала глаза и подставляла лицо для поцелуя, но он уже шуршал газетой в кресле и мурчал «сердце красавицы...». Она не роптала, она просто тихо грустила, наблюдая в телевизоре жаркие страсти сериалов, соглашаясь внутренне даже на семейные сцены, лишь бы семейные, а с ее ангельским терпением она и не допустит разладов в своей семье.
Роман прибегал разряженный, как принц на балу, и она зажмуривалась от радости, предвкушая театр или ресторан, но оказывалось, что ему некуда деваться полтора часа, а в восемь у их коллектива корпоративная вечеринка, и он пока кофе попьет: «Сделай, малыш, хорошо? Только некрепкий, и сахарку побольше, а я пока позвоню по делам».
Уже в тапках лежала и красивая зажигалка, которую она купила на Валентинов день и так и не отдала почему-то Роману. Зажигалка светилась изнутри космическим синим светом, и стоило ее взять в руки, начинала сверкать разноцветными огнями — просто волшебная зажигалка! Еще в тапках пряталось маленькое шоколадное сердечко в красном золотце — она не смогла пройти мимо такой красоты в супермаркете и цапнула аж три коробочки сердечек, и вот последнее чуть не погибло в лапах сластены Романа, который смолотил все три коробки в один присест.
А долгожданный «Золушка» все не объявлялся.

В один прекрасный день она хлопнула дверью. Нечаянно. Ворвался сквозняк и буквально вырвал дверь из рук и хлопнул ею громогласно.
«О! У нас скандал и хлопанье дверьми...» — подумала она печально и пошла гулять, лишь бы не сидеть в доме в одиночестве.
Во дворе было грязно и сыро — конец марта — и пусто. Только странноватое дитя возилось в луже с какой-то пакостью, видимо, воображая, что это кораблик. Она подошла ближе и удивилась — упитанная деточка возила в ледяной воде большой зеленый бумажный кораблик, на котором уютно устроились две шпротки, и бормотала приятным совсем недетским баритоном:
«Из бухты-Барахты-вышли-две яхты-груже-ны-волосами-под всеми-парусами...»
Она чуть не подпрыгнула от изумления. А деточка подняла лицо и оказалась круглолицым небритым господином средних лет, одетым в зеленую курточку, полосатую шапочку с кошачьими ушками и лыжные малиновые штаны. Он взглянул на нее круглыми Шмелевыми глазами и продолжал бормотать свою странную мантру, в которой она разобрала-таки слова, но смысл их был странный и загадочный:
Из бухты Барахты Вышли две яхты Гружены волосами Под всеми парусами

Завтра к середине дня Будет грива у меня! Куплю желтую расческу Гриве сделаю прическу Гриве пива предложу Рубль на гриву положу Пусть дивится вся родня Что за грива у меня!
Шпроты катались на кораблике, сверкая золотыми животиками, вода заливалась в кораблик, руки странного господина были сине-багровые от холода, а лицо — вдохновенным, как лица городских сумасшедших.
— Вы простудитесь, — пожалела она убого го, — когда в воде холодной долго возиться, на сморк бывает.
Странный господин поднялся с корточек и оказался похожим на Винни-Пуха — невысокого росточка, круглый и небритый. «Смуглый, круглый и небритый. Дядя Киви получается», — улыбнулась она про себя.
И не Гиви вовсе. Я Фей. Фей Хуан. Не путать с Доном Хуаном — я по другой части, я к барышням тоже неравнодушен, но без ихнего фанатизма. — Толстячок пытался смотреть строго, но сделать каменное лицо из его мягких круглых щечек было сложно.
Я волос себе заказал, — он кивнул в лужу, — к вечеру должны вырасти!

Он сдернул смешную детскую шапочку и оказался круглоголовым лысым колобком, вернее сказать, голова его была так же небрита, как и круглые щеки. Он потрогал щетину на макушке и довольно улыбнулся:
Обрастаю уже! А тебе измениться надо, — сказал он, — а то ходишь, как ворота футбольные на пустом поле.
Это как? — она ахнула. — Как это — ворота футбольные? И почему ходят по полю?
Вот и я говорю — почему? — Винни-Фей (так ее сознание обозначило странного господина) изучал ее с большим интересом, оглядывая со всех сторон. — Представь себе: поле футбольное пустое и неухоженное, дождик и слякоть, а по полю футбольные ворота бродят неприкаянные и стонут: «Где мой вратарь? Я бутсы ему купила, а его все нет, только прохожие нахальные иногда забегают, да тут же и выбегают». И сеточка обвисла, и столбики некрашеные...
Более поразительных вещей она никогда в жизни не слыхивала — Винни-Фей в двух словах точнейшим образом описал ее состояние и ощущение себя в мире — именно ворота, которые ждут своего вратаря, который будет их защищать и оберегать, а она будет гордиться им и создавать вокруг него уют — начищать сеточку, полировать столбики... Слезы навернулись на глаза, стало жалко себя, и она сразу озябла.
— Не кисни! — Фей уже трижды обошел во круг нее. — Не кисни — это самое главное! Во-первых: заведи музыку в доме. Веселую. Чтоб ноги сами в пляс. Упал-отжался-станцевал! Во-вторых: перестань бродить по полю. Займись собой — улыбаться потренируйся вот, глазки строить, хихикать вот тоже научись. И не спорь! — Винни-Фей погрозил ей пальцем и даже топнул. Она выдохнула воздух, которого набрала полные щеки, готовясь достойно возразить. А Фей Хуан продолжал, немного кипятясь уже:
Ты хихикать пренебрегаешь и «что ли, я дура — хихикать?» говоришь, а что ли, ты умная? Тебе в семью надо или в библиотеку? Или в семье ты будешь только о высоком рассуждать? Я б первый от тебя сбежал — не жена, а лекция. Смеяться не умеет, за попу не ущипнешь — обидится, в игры не играет, с поцелуями не пристает. Ты и глупостей не говоришь небось? — Фей с сожалением смотрел на нее. — И сказок не сочиняешь?
А сказки зачем? — она не переставала удивляться и не успевала обидеться речами Винни-Фея. — Сказки-то мне зачем сочинять? Детей же у меня нет, кому я их буду рассказывать — Роману, что ли?
Да при чем здесь Роман! Себе, душа моя, себе ты должна сказки рассказывать! Всякие волшебные сказки рассказывать и картинки волшебные показывать! Вот я поинтересуюсь: ты для себя что делаешь?
Все делаю, — она возмутилась, — да я ВСЕ Для себя делаю!
Вот и враки! — Винни-Фей рассмеялся. —

Твое ВСЕ — это НИЧЕГО на самом деле. Ты и трех дел не назовешь.
Как это не назову? Вот, например, я читаю для себя — это раз!
Ага, еще скажи — зубы чищу и уши мою, как раз три получится. Вот скажи — ты для себя отдыхать когда ездила? Чтоб просто так — для себя. Не за компанию, не попутно дела какие-то решая, не потому, что звали сильно, а просто — потому, что устала? Или массаж — не потому, что спина болит или шея не гнется, а потому, что приятно? Или бабу снежную лепила, может быть? Или стихи, может быть, сочиняла? Про весну вот — самое время сочинять: весна, пичужки, всякая фигня романтическая...
Она готова была уже рассердиться — что за глупые разговоры! — но что-то останавливало ее, и она в растерянности забормотала о нехватке времени, о невозможности вырваться, о том, что для себя она не привыкла...
Не мороси! — Нахальный Фей снял свою смешную шапочку, достал из нее леденец и протянул ей: — Держи — это конфета-поэта.
Чья конфета? — Она недоверчиво повертела ее в пальцах, с изумлением глядя на лысину Фея, которая покрылась уже двухсантиметровой рыжеватой прической.
Ничья. Это сорт такой. Есть, допустим, «Золотой Петушок», он же Павлин-Мавлин, а это — Конфета-Поэта, понятно? Непонятно, — она сунула конфету в рот, разглядывая фантик, — а по вкусу — это «Взлетная», — определила она.
Ага, сейчас взлетишь, — Фей Хуан смотрел на нее выжидательно. — Ну что ты молчишь, давай!
Что — давай? — удивилась она?
Стихи давай! Я ж тебе конфету-поэту вручил и тему дал: весна, пичужки, фигня всякая!
Она от неожиданности чуть не поперхнулась конфетой, но вдруг открыла рот и, ощущая себя против всяких законов реальности, неожиданно произнесла, немного запинаясь:
Весна... Пичужки... всякая фигня... — сама удивилась словам, которые явно совершенно самостоятельно, а не по велению ее воли вылетали изо рта, и воскликнула громко:
Хочу туда, где явно нет меня!
И вдруг успокоилась. Улыбнулась. Посмотрела на Фея, который кивал ей одобрительно, и продолжила уже совершенно свободно:
Хочу туда, где ясен горизонт, Где у воды большой дырявый зонт, Где море бьется, свежестью маня, Таверна, парус, всякая фигня... Фей, неотрывно наблюдающий за ней, довольно перевел дух, улыбнулся и вдруг брякнул ехидно:
И жесткий грязный лежак на гальке.
Она, совершенно ошарашенная происходящим, попыталась слабо возмутиться, но вместо этого снова задумалась на секунду и, словно разглядывая морской пейзаж, гальку, отблески солнца на воде, изрекла, на этот раз еще более уверенно:
Таверна, парус, всякая фигня... набухла влагой неба простыня седая чайка бродит по воде под солнцем море розовое, где в тумане дымном плавится маяк...
Какой же гад оставил здесь лежак ?
Фей довольно потер ручки:
— Отличная работа! Мастак я все-таки! Ведь умею, когда захочу!
Сунул руку в карман и вытащил еще одну конфету:
— Держи! Заслужила!
Она разглядывала с интересом зеленый с золотом фантик:
А это для чего конфета? Как называется?
А для чего хочешь. Как назовешь — тем она и станет. Хочешь — «Конфетой-Золотой Монетой», а хочешь — «Завлекалочкой Безотказной». Или «Свадебным Тортом».
А разве я могу? Я разве сумею, как надо?
Да все ты можешь! Ты действуй, а не сомневайся. Сомневаться — от слова «мять». То есть все, что задумала, — смяла и выкинула. Сама смяла — своими собственными ручками. А винишь Судьбу да Фортуну. А они и ни при чем совсем. Поэтому — без сомнения — назвала конфету и слопала ее со смаком. Действуй!
Она прижала конфету к щеке и начала вспоминать заветные желания. Фей рассмеялся:
— Когда открываются Большие Возможно сти — оказывается, что желания твои — не только любовь и замуж, да?
Она задумалась на секунду и согласно кивнула, улыбаясь.
— Ну ладно, я пошел, мне в парикмахерскую пора! — Фей Хуан сдернул шапочку, потрепал из рядную уже гриву, которая медными крупными кольцами наползала ему на глаза и уши, махнул ей ручкой и поскакал через лужи на Садовую.

Премия
Клюква закопалась в черновиках с головой и оттуда громко сказала нараспев:
— Один в поле не воет!
Потом подумала, пошуршала бумагой и продолжила:
— И два не воют!
Еще подумала как следует, поглядела на потолок и закончила:
— А трое — идут пить шампанское! Чего бы им выть-то?
С кучи черновиков слетела Ворона и продемонстрировала хрустальный фужер.
— Ты о чем? — спросила Клюква
Ворона высунула язык и скорчила рожу. Клюква сделала вывод — хочет!
Хочу! — каркнула Ворона и намекнула на шампанское.
Пиши заявление, — мрачно протянула бумагу Клюква.
Ворона заглотила лист, брякнулась оземь и превратилась в серый красивый ящик факсового аппарата.
— Ешкин кот, опять я за старшего! — провор чала Клюква и ударила по клавишам факса, пыта ясь сыграть «Мурку». Факс загудел, подмигнул иг риво зеленым глазом, чавкнул плотоядно и выпус тил рулон белоснежной бумаги, на котором ярко выделялась шапка-заглавие:
ИНТЕРЕСНЕЙШЕЕ РУКОВОДСТВО ДЛЯ ВОЛШЕБНОЙ КАНЦЕЛЯРИИ
Факс пискнул, требуя бумаги. Клюква на ощупь схватила стопку листков из черновиков и
сунула в брюхо факса. Теперь она аккуратно потыкала в кнопки, набирая «Танцующего лебедя» Сен-Санса. Факс пожевал-поурчал-почмокал и выдал еще один аккуратный рулончик, который, заворачиваясь в трубочку, явил пеструю картинку: европейские дензнаки были впечатаны в середину рулона.
Клюква с интересом осмотрела полученные произведения и нажала зеленую кнопку. Факс встрепенулся, каркнул и стал Вороной.
Ты кто? — спросила Клюква.
Я Аист! — сказала Ворона.
Похоже, — сказала Клюква. — А что ж ты так чавкаешь?
Жрать хочу, — сказал Аист-Ворона.
И эту кучу сожрешь?
Не вопрос. — Вороне надоело намекать, она тюкнула клювом пробку, которая незамедлительно выстрелила в потолок, и шампанское полилось в подставленный фужер.
Это зачем? — поинтересовалась Клюква.
Запивать, — сказала Ворона. Начала что-то сосредоточенно считать в уме, забормотала: — Десять градусов... значит, глотков двадцать семь делаем... иначе некондиция получится...
Отпила глоточек, затем с деловым видом подошла к куче черновиков, разинула рот на 270 градусов и, помогая себе лапами, как снегоуборочная машина, загребла все черновики в вывернутый почти наизнанку клюв. Звучно глотнула и клюв с грохотом захлопнула. Сделала интересное движение горлом, лихо тяпнула шампанского до дна и деловито спросила:
— Куда снестись?
Клюква подставила новенький чемоданчик-«дипломат».
Ворона лихо запрыгнула в него, завиляла нижними чакрами, и через мгновение двадцать семь новеньких творений в три ряда красовались в чемодане, сверкая лаковыми боками и пестрыми наклейками.
— Ух ты! — Клюква восхищенно разглядыва ла изделия. Эту «Канцелярию» она задумала сто лет назад, и книга была уже написана на куче чер новиков, но никак собраться не могла, а теперь вот — бац! — и готово!
А Ворона тем временем вытолкнула из-под крыла большую медаль и уже прилаживала ее на грудь Клюкве.
Что это? — Клюкве сразу понравился блестящий кружок с какими-то невиданными доселе буквами.
Да премия, — усталым голосом существа, денно и нощно раздающего премии, произнесла Ворона, — Букеровская.
Кому? — уже догадываясь и розовея от удовольствия, спросила Клюква.
Дык тебе! — и Ворона ехидно добавила: — Можешь даже заявления не писать!

Перламутровый сервиз
Жила-была девочка. Жила она, прямо скажем, скучно. То есть совсем невесело. И эта девочка всем была все должна.
Должна учиться.
Должна трудиться.
Должна не высовываться.
Должна слушаться.
Должна быть скромной в своих желаниях.
Однажды ей надоело все это, что это она всем должна — подумала девочка, которая к тому времени тетенькой стала, а вслух спросила:
Ну почему я все время должна что-то делать — не делать?
А как ты хотела? — ответила ей старая, в смысле верная, подруга. — Чтобы все тебе доставалось на блюдечке с голубой каемочкой?
И подруга кивнула на огромное фарфоровое блюдо с голубой полоской по краю.
— А почему бы и нет? — решила тетенька. И стала вспоминать, что она хочет и от чего долж на отказываться. Она хотела, как выяснилось, не много:
Новую дубленку и сапоги.
Вынуть мужа Петьку из-под старого «Запорожца», под которым тот валялся все выходные, и обратить его взоры к себе. Для этого она захотела новую машинку для Петьки.
Она захотела занять чем-нибудь приятным начальницу Стеллу Сигизмундовну, чтобы та отвяла от нее со своими претензиями и бессмысленными заданиями.
Она захотела провести отпуск не на грядках в Монино, а у моря теплого.
И тогда тетенька решила действовать!
Она подумала и придумала: для исполнения желания нужно поместить символ желаемого посреди блюдечка с голубой каемочкой: денежку, или картинку с морем и пальмой, или логотип фирмы, от которой благ требуется, или фамилию директора, с кем договор заключать, или красивый брелок к ключам от новенькой машины, или еще что нужное.
И стала по одному все это помещать, и стали ей эти блага сыпаться из тарелочки щедрой волной. Первой дубленка выскочила, за ней сапоги итальянские на каблучке да с блестящими камушками. Потом ключи от машины зазвенели и сама машина во дворе забибикала. Петька тут же мухой вылетел во двор и уткнулся в новенькую игрушку. Потом пара билетов на самолет и путевки в Хургаду, стопка договоров, пачка фотографий из круиза, разноцветные безделушки, которые нынче бельем называются...
Время шло, вещей в доме прибавилось, а счастья было не видно, как и раньше. Однажды с блюдечка спрыгнула румяная старушка-домработница — пыль с добра вытирать. Покрутилась она по хозяйству с недельку, уразумела уклад хозяйский и однажды и говорит: «Тетенька, а что ты смурная такая? Нешто печаль какую испытываешь али нужда в чем?»
Нахмурилась тетенька, в смысле девочка бывшая, и говорит: «Нет нужды у меня, все прекрасно», а старушка продолжает: «А что ж ты как уксусу наглоталась? »
Тетенька плечами пожала и пошла к тарелочке за помадой французской — по каталогу приноровилась заказывать. Намазала свои губы сжатые фиолетовым, да стала как сейф неприступный и неулыбчивый.
А бабулька смекалистая увидела такое дело да говорит: «Все ты себе подарила, тетенька, да одно забыла: себя у тебя нету. Вещи ты любишь, и вещей у тебя полон дом, а вот ты сама себя не любишь и потому сама у себя отсутствуешь». Как схватит тетеньку! Да как посадит ее на блюдечко!
Тетенька верещит, упирается, боится блюдечко раздавить — она еще сервиз не заказала перламутровый! Но старушонка ловкая оказалась, под микитки тетеньку держит да верещит весело:
Тетку в блюдце посажу, саму к себе приворожу, коль себя сможешь любить, то счастливо будешь жить!
Тут перестала тетенька упираться, заулыбалась, помаду синюшную обтерла, с блюдца спрыгнула и рассмеялась, потому что опять в девчонку превратилась. Только в веселую. Заскакала девчонка, хвалилки и смеялки себе поет, лепестками себя обсыпает, яблочную воду душистую на себя из кувшина расписного поливает и радуется! И никому ничего не должна!
Да с нее никто ничего и не спрашивает — все ей только радуются да любуются!
Любовь — великая сила!
И сервиз ни при чем получается...

Тапочковый переворот (большая новогодняя сказка)
«Ой, да зазноби-и-и-и-и-и-и-и-и-и-и-и-ило!»
Песня была тоскливая, неделя была несчастливая...
В доме было неуютно. Осень плакала, октябрьский дождик поливал, было серо, и знобило — песня была правильная. Серенада Марципа-новна запахнулась в теплую курточку и оглядела свою недвижимость. Недвижимость требовала ремонта, причем требовала немедленно и безоговорочно, иначе грозила беспорядками и переворотом.
Серенада поморщилась — это была наболевшая проблема из проблем. Ремонт начался года четыре назад и оборвался на полуслове, вытесненный работой, командировками, страхом разрухи ремонтной. На ремонт в хозяйстве средства имелись, но не было ни времени, ни сил. Но впадать в тоску по этому поводу не хотелось, поэтому

Серенада попыталась сделать веселое лицо и превратить все в игру — иначе долгожданные выходные были бы загублены тяжелыми думами.
Ну-с, переворотов мы не боимся, мы себе сейчас сами переворот устроим! — Серенада Марципановна плюхнулась на диванчик, притворилась веселой и перевернулась два раза с боку на бок и еще один раз через голову.
А вот ремонтов мы опасаемся, — пробурчала потихоньку она, — особенно капитальных.
Уселась за стол и стала думу думать. «Переворот — штука знатная, это мы в школе по истории проходили — весь учебник сплошные перевороты. И нынешний век ввел моду на перевороты фактурные — судите сами: на стыке тысячелетий были модны бархатные революции, затем пошли цветные: оранжевые, голубые. В Грузии вот розовую устроили, зеленые тоже вечно что-то переворачивают, иногда даже пароходы... Как переворачивают пароходы? Наверняка ведь «не так, как поезда» — закралась в ум филосовская мысль, но Серенада Марципановна пресекла сию умственную эскападу и вернулась в реальность:
— Да, другого выхода нет. — Она села за ком пьютер, потыкала клавиатуру, и вот потянулась из принтера бумага с пугающе крупным малинового цвета шрифтом:
ОСТОРОЖНО! РЕМОНТНЫЕ РАБОТЫ!
Три листа пришлось склеить. Получился прямо плакат строительный! Надо на дверь входную приделать его — может быть, это ускорит ремонт? Серенада Марципановна и плакатик перевернула — переворот так переворот! Это были, конечно, волшебные действия, настроение они поднимали, но состояния недвижимости они не улучшали — берлога, да и только!
— Берлога, берлога... Может быть, я медведи ца? Что у нас есть медведь по сути? — МедьВедь. Сущность, которая ведает, где мед. Или где медь. И я ведаю! В Смоленском пассаже меду полно — целая витрина! — она глянула в окно: зеленые бук вы на здании пассажа еще не горели. А медь у нас в бубнах и дудках!
Взяла бубен, привезенный из каких-то заморских странствий, и подошла к зеркалу. Отражение смотрело пристально, но медведя напоминало мало.
Медведи бывают разноцветные, как перевороты: бурые, черные, белые... Есть еще панда — кошачий медведь и коала — игрушечный. Но раз нам грозят митинги и перевороты — я буду революционный медведь — красный! — Серенада Марципановна вдобавок к бубну нацепила на себя смешную красную шапочку с ушками и хвостиком.
О! Я — Красная Мишапочка! — воскликнула она и добавила: — Ну не медеведица же! Мишапочка куда благозвучнее. И в имени — и Мишка и Шапочка!
Серенада Марципановна, а теперь уже Красная Мишапочка, запрыгала в диком танце — так, по ее мнению, должны были танцевать волшебные революционные мишки.
Она чуть не шлепнулась, споткнувшись об аккуратный коврик, на котором стояли носами к стенке новые, но уже изрядно запыленные коричневые замшевые тапочки.
Красная Мишапочка хотела было поправить коврик и продолжить веселье, но вдруг замерла на месте на секунду, а потом хлопнула ладошкой себя по лбу:
— ЭВРИКА!!!
Она схватила тапочки, похлопала их подошвами один о другой, сбивая пыль, прошлась по ним щеткой, но этого было недостаточно, пришлось включить пылесос, который вмиг привел тапочки в парадный вид. Замша расправилась и стала мягкая и яркая — чистый шоколад!
А Красная Мишапочка уже набирала воздуха, напыживалась для трубного гласа и наконец заголосила оглушительно, заставив дрожать стекла в форточках:
ОБЪЯВЛЯЕТСЯ ВСЕЛЕНСКИЙ ТАПОЧКОВЫЙ ПЕРЕВОРОТ!!!
Тапочки подлетели к потолку, совершив тройной рутбергер, большой батман и четверной лутц, и шлепнулись на клавиатуру компьютера. Раздался жалобный писк — Клава не терпела такого насилия и по любому поводу скандалила, как принцесса на горошине.

Надо пояснить, что Красная Мишапочка (Серенада Марципанова) прикупила эти тапочки давно, прослышав на интернет-конференции ОКсЮ-МОРонских Волшебников (см. yssymussu.ru /forum) о знаменитом Тапочковом Ритуале. Якобы купленные на растущей луне, новые красивые тапочки притягивают в дом такого же симпатичного мужчину, если настоять их три дня в прихожей, а потом внести в дом в полночь, приговаривая на пороге: «Суженый-ряженый, в Армани наряженный, без вредных привычек — появись!»
Тапочки были в соответствии с инструкциями приобретены, даже мягкий маленький коврик к ним был куплен, и место было найдено уютное — у окна, недалеко от книжного шкафа (в расчете на то, что суженый-ряженый будет с интеллектом), но дальше этого дело не пошло. Отчего-то Серенада Марципановна так и не собралась перешагнуть тапочками порог, хотя иногда играла с тапками, клала им в меховое нутро шоколадные конфетки, брызгала их духами от «BOSS», стряхивала пыль и чистила коврик. Тапки тоже оказывали ей небольшие услуги — помогали отыскать вечно прячущиеся ключи, документы, билеты и кошелек. Она просто подбрасывала их вверх, и тапочки либо сразу падали на нужную вещь, либо носами показывали направление поиска. Однажды даже помогли выбрать место для отпуска — Серенада Марципановна раскидала по комнате вырезанные из журналов предложения турфирм, и тапки, как сговорившись, из двух десятков предложений выбрали Турцию, но правый выбрал приморский курорт, а левый — шоп-тур в Стамбул. Получилась премилая поездка с пляжным отдыхом и кучей подарков самой себе.
Теперь, отдышавшись, Красная Мишапочка снова сидела за компьютером и, набрав в поисковой машине «революция атрибуты», разглядывала полученные результаты, а их выпало аж 1450 страниц! Мелькали знакомые слова: «знамя, вихри враждебные, финансовые рычаги, броневик, революционные матросы, крейсер Аврора, вер-хинемогут-низынехотят, телеграф, вокзалы, октябрь...»
— Ага, — перечитав несколько страниц, заключила Мишапочка, — низы мои, конечно же, не хотят! Кому охота над головой грохот революционного ремонта терпеть, тем более что музыкант живет этажом ниже, а у них, у музыкантов, ушки нежные, перфоратора не переносящие, от дрели вянущие. А верхи не могут, потому как наверху никого нет — у меня последний этаж, мочь некому. И поэтому объявляю революционную ситуацию с сегодняшнего числа. Кстати, что у нас на календаре, вроде бы двадцать пятое?..
Застучало в предчувствии необыкновенных событий сердце, зарозовели от радостного возбуждения щеки, затрепетали в нетерпении руки, Красная Революционная Мишапочка вытащила из загашника бутылку шипучего вина «Северная Звезда», которое застряло со дня рождения и все ждало своего часа. Она потрясла его немного, зажмурилась и громко стрельнула пробкой в потолок.
Все совпадало! Складывалось, как это любит делать Вселенная, в одну картину, как будто громадный пасьянс из кучи разрозненных картинок вдруг являл стройную единую систему: на улице стоял октябрь, 25-е число, и это бабахнула Аврора — северная звезда...
Павелецкий вокзал брать не буду, — рассуждала справедливо Красная Мишапочка, — его Павлик пусть берет, если хочет. (Павлик был старинным другом, они лет десять не виделись, но с Новым годом и с ДР поздравляли друг друга регулярно).
Я, пожалуй, только ветку в Домодедово возьму, я оттуда часто летаю. Рижский мне тоже не нужен, Савеловский тоже можно не брать — зачем мне столько вокзалов? Вот Киевский вокзал возьму — он рядом, я там часто бываю. — Красная Мишапочка то за цветами на Киевский забегала, то за свежей зеленью на рыночек привокзальный.
Ярославский, Ленинградский и Казанский вокзалы брать было одно удовольствие — они расположены на одной площади, и поэтому взять их можно было одним махом. Телеграф на Тверской тоже не представлял проблемы: он был в центре, рядом со станцией метро, как и Почтамт на Мясницкой. Можно было еще взять телевидение, но это уже по ситуации будет видно — решила Красная Мишапочка.
День катился к закату, с революционным переворотом следовало поторопиться. Началось превращение красавицы Серенады Марципанов-ны в революционного матроса-балтийца. Из гардероба досталась летняя полосатая тельняшечка, расклешенные брючки тоже нашлись, ботинки увесистые, даже куртка, похожая покроем на бушлат, имелась. Дело было за бескозыркой. Но и это решилось быстро:
Бескозырка — это значит без козырей! А без козырей — это пасьянс. А пасьянс я только один знаю — «Косынку». И косыночка у нас тоже имеется! — И Красная Мишапочка вытащила из закромов красную турецкую косынку, расшитую монистами по краю, — танцовщицы восточных танцев такую косыночку на бедрах завязывают для красоты и звона. Косыночка была повязана на шею, как пионерский галстук, и революционный матрос был готов к подвигам. Одна деталь не давала покоя: матрос-то должен быть балтийцем, а вот как это сделать?
Ладно, по дороге само придумается! — Красная Мишапочка выбежала из квартиры, уложив в сумочку диктофон и блокнот — на всякий случай. По дороге действительно все придумалось само: в двух шагах от дверей подъезда был мини-маркет, украшенный рекламой пива. Пиво, конечно же, «Балтика» — и Мишапочка завернула в магазинчик, купила две баночки и сунула их в карманы, став теперь уж точно балтийским матросом. Уж не клинским и не очаковским — это точно! В метро она направилась на Кольцевую линию — все вокзалы были расположены на ней. Приехала на «Комсомольскую», вышла на площадь у Ленинградского вокзала.
Ну что, начнем с колыбельно-революцион-ного вокзала! — рассудила она логично и вошла в здание вокзала. Нашла окно администратора и подошла к нему. В окне сидела серьезная дама с усталым взглядом, к шуткам явно не расположенная. Красная Мишапочка молча глядела на начальство, тиская в ладошках диктофон и судорожно соображая, как бы поделикатнее объявить администратору, что она намерена взять вокзал.
Что вы хотели? — спросила администратор Мишапочку.
Я хотела Ленинградский вокзал, — ответила Мишапочка вежливо.
Пожалуйста, вот вам Ленинградский вокзал.
Спасибо! — Мишапочка даже не ожидала, что все окажется так легко. Вокзал ей отдали без боя, и это было задокументировано — диктофон все записал. Выключила диктофон и направилась на Ярославский — он был рядом.
На Ярославском ситуация повторилась:
— Что вам угодно?
Мне угодно Ярославский вокзал.
Это Ярославский вокзал.
Можно взять?
Администраторская дама подняла глаза, увидела, что Мишапочка разглядывает рекламную листовку билетных касс (а на самом деле прикрывает ею диктофон) и кивнула:
Конечно, берите!
Спасибо, беру с удовольствием!
Дама хмыкнула, а Красная Мишапочка, не отходя от окна администратора, вытащила блокнот и на первой странице сделала таблицу, в которой пометила:
Ленинградский вокзал — 1 штука — ВЗЯТО Ярославский вокзал — 1 штука — ВЗЯТО И отправилась на Казанский. Проходя по подземному переходу, она обратила внимание на уличных торговок: одна из них торговала игрушками, и у нее на руке болталась связка розовых поросят в разноцветных штанишках. Невозможно было удержаться и не пощекотать круглые животики и умильные мордашки! Тетка с готовностью протянула ей связку — выбирай любого! Но Мишапочка покрутила головой, отказываясь, и тетка потеряла к ней интерес.
«Тридцать три поросенка», — подумала Красная Мишапочка улыбаясь и замурлыкала знакомую с детства песенку: «Хоть полсвета обойдешь, обойдешь, обойдешь, лучше дома не найдешь, не найдешь, не найдешь!»
Переход упирался прямо в интернет-кафе, которое представляло собой крошечную комнатку с тремя компьютерами на двух малюсеньких столах и стойки менеджера, который заодно и услуги бармена оказывал. Молнией мелькнула в голове гениальная идея: телеграф надо взять современными средствами — зачем тратить лишнее время на разъезды? Она уселась перед монитором, набрала в адресной строке cnt.ru и в открывшемся окне официального сайта Центрального телеграфа нашла адрес электронной почты телеграфа. И написала телеграфу письмо:
«Уважаемый Телеграф!
В связи со сложившейся революционной ситуацией, когда верхи (на крыше) не могут, а низы (на 5-м этаже) не хотят, вынуждена Вас взять. Все претензии принимаются в течение 180 минут. Непоступление претензий в указанный срок расценивается как согласие с Вашей стороны на означенные действия.
Революционный матрос-балтиец
Красная Мишапочка
25 октября 2007 г.»
Точно такое же письмо отправилось и на Главный почтамт. Вот это была отличная работа! Взятие Почтамта и Телеграфа заняло всего три минуты! Еще две минуты Мишапочка брала Белорусский вокзал. То, что может прийти письмо с отказом, она даже представить себе не могла!

Картинка маслом: получить официальный отказ Дентального телеграфа — не желаем, мол, сдаваться Красной Мишапочке — революционному матросу!
Мишапочка, хихикая, выключила компьютер, расплатилась и пошла брать Казанский. Напевая, она толкнула тяжелые двери, представляя себе, как она сейчас будет объясняться с администратором. Но сценарий поменялся: окно администратора было закрыто. Около него стоял, привалившись, слегка подвыпивший гражданин в какой-то форме, Красная Мишапочка не сильна была в определении чинов и званий, равно как и рода войск. Моряков могла отличить, летом морская пехота гуляла в светлых тельняшках и громадных бескозырках. Она поправила косынку на шее, стараясь не греметь монистами. Гражданин улыбался и глядел приветливо. Фуражка его лежала на прилавке, и в ней красовались два громадных желтых яблока.
Угощайтесь, барышня! — Он протянул ей яблоко.
Спасибо, я не хочу. А где администратор? — Она не хотела терять время на болтовню — уж очень серьезная сегодня миссия выпала, не каждый же день приходится устраивать перевороты!
Я за него! — Гражданин выкатил яблоки из фуражки и нахлобучил ее на лоб.
Правда? — Красная Мишапочка улыбнулась, но гражданин, строго глядя, уверил ее:
Абсолютная правда! Что вам угодно?
Мне угодно взять штурмом Казанский вокзал! — Она старалась сохранить важное выражение лица, но это у нее не очень получалось — губы расплывались в улыбке.
Фуражка взлетела на затылок, а дяденька выпучил глаза, но мгновенно собрался, поправил фуражку и спросил заинтересованно:
Большевичка?
Революционная матроска-балтийка!
О, как! — он аж подпрыгнул. — А чем докажешь, что балтийка?
У меня пароль есть.
Предъявите пароль, товарищ! — дяденька, похоже, подхватил игру.
Мишапочка сунула руку в карман и достала банку «Балтики»:
Вот мой пароль!
Не так говоришь! — дяденька досадливо поморщился. — Надо говорить: «Пароль сдан!»
Пароль сдан! — согласилась Мишапочка, догадываясь, что ожидает ее пароль в ближайшие минуты.
Пароль принят! — Банка перекочевала в большой кулак и как будто сама открылась, и пароль начал перетекать в «заместителя администратора Казанского вокзала».
Я, конечно, должен лечь костьми здесь и не отдать вам вокзал, — заместитель почесал в затылке и продолжал рассуждать, потягивая пиво: — Но уж очень не хочется мне вот здесь укладывать свои кости, — он кивнул на каменный пол, — да и как это будет выглядеть: лежат кости посреди вокзала, народ травмируют, ходить опять же мешают... Поэтому ладно — забирайте вокзал! Я вам так отдам, без штурма.
Красная Мишапочка рассмеялась и достала блокнот:
Вот здесь акт сдачи-приемки сейчас нарисуем.
О, да у вас все всерьез! — дяденька расхохотался. Он размашисто вывел в блокноте: «Вокзал сдан». И поставил роскошный росчерк.
Мишапочка подписала на свободном клочке: «Вокзал принят». Покопалась в сумочке, нашла карандаш для бровей, испачкала им кончик пальца и оттиснула отпечаток его на страничке.
Они пожали руки и раскланялись, чрезвычайно довольные друг другом. Красная Мишапочка уносила революционную добычу — большое желтое яблоко, на Казанском вокзале произошла спонтанная экспроприация экспроприаторов. В метро уже ощущалось приближение часа пик — народу заметно прибавилось. Она вспоминала свои подвиги и улыбалась, и напевала что-то чуть слышно.
— Ух ты, какая же песенка привязчивая, как семечки! — она прислушалась сама к песенке, ко торую тихонько мурлыкала: «У меня хороший дом, новый дом, славный дом. Мне не страшен дождь и гром, дождь и гром, дождь и гром».

И выпучила глазки от изумления: это была явная песня Силы!
Такой Знак Вселенной пропускать было нельзя — и Мишапочка всю дорогу в метро вспоминала сказку о трех поросятах. Речь там шла как раз об уютном светлом новом доме, а это и было целью переворота — чтоб дом Мишапочки стал как новенький.
Дома она первым делом бросилась к компьютеру проверить почту. Так и есть! Ни Центральный телеграф, ни Главпочтамт, ни Белорусский вокзал не прислали своих протестов против их взятия Красной Мишапочкой — Революционной Балтийкой. Это была победа! Мишапочка поразмышляла немного и отправила заявку на революционное взятие в «Останкино», оставив телевидению на размышление 12 часов.
А теперь к делу: нужно было накачать из Интернета тезисов. Тезисы — это основное идеологическое оружие революционера. Нужная литература нашлась мгновенно:
«Жили-были на свете три поросенка. Три брата. Все одинакового роста, кругленькие, розовые, с одинаковыми веселыми хвостиками. Даже имена у них были похожи. Звали поросят: Ниф-Ниф, Нуф-Нуф и Наф-Наф».
Дальше шла знакомая с детства сказка о поросятах и волке. Красная Мишапочка задумалась. Сказка ей не нравилась. Неволшебная. Поросята начинают строить дом, чтобы в комфорте и неге зиму провести, но их настоящий мотив выдает их песенка — они все ждут нападения. («Никакой на свете зверь, хитрый зверь, наглый зверь, не откроет эту дверь... и т.д.) Если взять на вооружение их сказку, то можно невроз заработать и небольшую манию преследования. М-да, то, что построено на страхе, хороших плодов не принесет.
Нужно было прописать новую сказку. И тут на глаза попались тапочки. Тапочки, которые начали весь этот революционный переворот.
«Все лето они кувыркались в зеленой траве, грелись на солнышке, нежились в лужах» — Ми-шапочка взглянула на тапочки с сомнением: кувыркаться, судя по всему, тапочкам понравилось, но вряд ли замшевым красавцам понравилось бы нежиться в лужах. Но продолжим:
«Но вот наступила осень. Солнце уже не так сильно припекало, серые облака тянулись над пожелтевшим лесом.
— Пора нам подумать о зиме, — сказал как-то Наф-Наф своим братьям, проснувшись рано утром. — Я весь дрожу от холода. Мы можем простудиться. Давайте построим дом и будем зимовать вместе под одной теплой крышей.
Но его братьям не хотелось браться за работу. Гораздо приятнее в последние теплые дни гулять и прыгать по лугу, чем рыть землю и таскать тяжелые камни». Да, гораздо приятнее брать штурмом вокзалы и кувыркаться через голову — делать перевороты! В сказке, оказывается, тоже было прямое указание на переворот! Так что все в этой жизни идет правильно!
Она с улыбкой вспомнила взятие Казанского вокзала и решила сказку не переделывать — неизвестно, какое еще развитие получится — ведь дом-то у поросят построился, и именно тот, который им хотелось, — надежный, крепкий и красивый!
Подхватив тапки, она с воодушевлением подкинула их вверх — переворот так переворот! — но не рассчитала, и тапки пристроились на высоком шкафу, выставив кокетливо лишь одну пяточку. Мишапочка попрыгала, пытаясь их достать, но росту ей не хватало, а табурет тащить из кухни не хотелось, и она махнула тапкам рукой: валяйтесь! Пусть это будет ваша лужа!
Пошла размышлять над процессом — революцию нельзя было останавливать — «промедление смерти подобно!» — это тоже нашлось в Интернете. Ленин и впрямь был великим — все предусмотрел. Замешательства быть не должно, замешательство — это когда сам себе замешаешь, а в нашем случае, подумала Красная Мишапочка, в нашем случае мы сами себе помогаем!
Приобрести в игрушечном магазине трех поросят — помощников революционных — показалось слишком банальным. Поросята найдутся сами, мы их покупать не будем!

Телефонный звонок оторвал революционерку от размышлений.
— Телефонный узел тоже надо было взять, — проворчала Мишапочка, неохотно взяла трубку и буркнула: — Зимний на проводе!
Звонил старый приятель, одношкольник Борька Нифонтов. Он подвизался на телевидении, на одном из центральных каналов, и занимал какую-то хлебно-творческую должность, позволяющую ему разъезжать по белу свету на хорошей машине и иметь уйму времени на личные нужды. Мишапочка вздохнула — опять час трепаться ни о чем, Нифонтов болтун и врун, и даже прозвище школьное — Фонтан — было ему кстати и теперь, — и это была неизбежность, потому что ни переговорить его, ни оборвать на полуслове было невозможно. И он весело орал в трубку:
— Клюква моя! Я сделаю тебя счастливой не медленно! «Зимний на проводе» — это круто! Я бу ду твой товарищ по партии, а ты моя Инесса Ар манд. И у меня к тебе есть предложение, от кото рого ты не сможешь отказаться. Не говори мне ничего, это не обсуждается — это судьба, от кото рой не уйти!
Мишапочка гордо выставила одно плечо вперед, вздернула подбородок и гневно запела почти что басом:
Вихри враждебные веют над нами, Грозные силы нас злобно гнетут, Нифонтов Борька спелся с врагами, Ох, и отбуцкаем мы его по шеям!

— Вот так всегда! — Нифонтов от возмуще ния даже взвизгнул на последней гласной, как подросток. — Вот и делай людям хорошее, вот и вспоминай друзей в их трудную минуту — вот она, неблагодарность черная! Ну хоть бы выслу шала хоть раз, прежде чем от счастья своего отка зываться! Открой мне, я у твоей двери уже стою.
Она с опаской открыла входную дверь, и там действительно стоял румяный и улыбающийся Фонтан.
Замуж не пойду, — на всякий случай сказала Мишапочка осторожно.
Да замуж тебя никто и не зовет, некогда мне замужами вашими заниматься, — кипятился Фонтан, — я ремонт тебе решил сделать в мастерской, причем быстро и бесплатно, а ты со мной вот как — как Ленин с Троцким!
Мишапочка замерла, Ленин и Троцкий были словами из ее песни, и тут до нее стал доходить весь смысл ситуации!
Ниф!
Да, — откликнился Нифонтов.
Ниф-Ниф! — радостно завопила Красная Мишапочка!
Вспомнила бабушка девичий вечер! — Борька присвистнул. — Меня так только в первом классе дразнили! А потом я всю жизнь Фонтаном был.
А теперь это неважно! У меня сказка исполняется! Про революционный переворот и трех поросят! Пора в бубен стучать — потому как знак небес!
— Да, исполняется, причем сказка любви золотой по всем правилам евроремонта! Рассказываю: я сейчас программу выстраиваю на нашем канале, вроде «Школы ремонта». Да ты знаешь: людям на халяву делают ремонт в спальне и превращают ее в меблированную сказку с пластиковыми окнами. А у нас несколько иная задача: мы будем профессиональные помещения отделывать для тех, кто дома работает. Для художников, писателей, критиков всяких, для фрилансеров всех мастей, короче говоря. И ты как нельзя лучше подходишь для первой показухи, потому что мы договор с одной фирмочкой заключили, рекламировать их мебель будем, а они делают домашние офисы, и твоя публицистика-журналистика со всеми компьютерами твоими и прочими художествами как нельзя лучше подходит в тему передачи. Вот и смекай, подруга моя Серенада, какую благую весть я тебе принес! А зачем у тебя тапочки на шкафу стоят? — Колька примерился положить на шкаф свою пушистую клетчатую кепку.
Мишапочка стояла не дыша — она не могла поверить, что вот так просто могут сбываться мечты, от какой-то чуши несусветной — вокзалы брать с банкой пива в кармане, тапки подкидывать, поросят плюшевых в переходе щекотать, в бубен стучать...
Фонтан щелкал пальцами у нее перед носом, выводя из транса: эй, проснись, красавица! Она спохватилась и ответила:
Тапки там живут!
А картины, чурики, картины чтоб не выкидывать! — выпалила Мишапочка. — Видали мы ваши школы ремонта, и как они жилую комнату в гостиничный номер превращают одним махом, тоже видали.&heip;