Интеллектуальные развлечения. Интересные иллюзии, логические игры и загадки.

Хомская Е.Д., Ахутина Т.В.
I Международная конференция памяти А.Р. Лурия

I Международная конференция памяти А.Р. Лурия: Сб. докл. / МГУ им. М.В. Ломоносова. Фак. психологии, Рос. психол. о-во; Под ред. Е.Д. Хомской, Т.В. Ахутиной. - М.: Фак. психологии МГУ, 1998. - 368 с.: ил., 1 л. портр. - Библиогр. в конце разд.

Сборник содержит доклады, прочитанные на I Международной конференции посвященной А.Р. Лурия, которая состоялась 24-26 сентября 1997 г. в г. Москве. Он раскрывает значение научного наследия А.Р. Лурия для развития различных областей психологической науки - и прежде всего - нейропсихологии. В нем отражен современный этап разработки различных нейропсихологических проблем. Доклады отечественных и зарубежных авторов показывают лидирующую роль научной школы А.Р. Лурия в современной нейропсихологии. Предназначена для специалистов в области клинической, педагогической, общей психологии и представителей смежных специальностей.

ПРЕДИСЛОВИЕ

I. ОБЩЕПСИХОЛОГИЧЕСКИЕ ПРОБЛЕМЫ НАСЛЕДИЯ А.Р.ЛУРИЯ

А. Г. А смолов. Мир А.Р.Лурия и культурно-историческая психология
А.В. Брушлинский. Разрабатывал ли А.Р.Лурия проблему деятельности?
В.В.Давыдов. О своеобразии направлений исследований А.Р.Лурия
М.Г.Ярошевский. Проблема истории поведения в школе Выготского-Лурия
М. Коул. Александр Лурия, культурно-историческая психология и разрешение кризиса в психологии
Л.С.Цветкова. Общепсихологическое значение нейропсихологии А.РЛурия

II. ЛУРИЕВСКАЯ НЕЙРОПСИХОЛОГИЧЕСКАЯ ШКОЛА И ЕЁ РОЛЬ В ОТЕЧЕСТВЕННОЙ И ЗАРУБЕЖНОЙ КЛИНИЧЕСКОЙ ПСИХОЛОГИИ

В.Н.Краснов. Роль нейропсихологии в развитии современной психиатрии
Давид Е. Таппер. Продолжающееся влияние идей Лурия на североамериканскую нейропсихологию: теория и её применение
Е.Д. Хамская. Развитие идей А.Р.Лурия в современной отечественной нейропсихологии
Ю.Ф. Поляков. Потенциальное богатство научного наследия А.Р.Лурия
А.Пуанте. Применение Луриевского подхода в США
В.В. Николаева, Г.А. Арина. Принципы синдромного анализа в психологии телесности

III. ПРОБЛЕМЫ МЕЖПОЛУШАРНОЙ АСИМЕТРИИ И МЕЖПОЛУШАРНОГО ВЗАИМОДЕЙСТВИЯ

Х.Б.М.Улингс, И.Н.Боголепова Л.И.Малафеева. Некоторые особенности строения правого и левого полушарий мозга человека
Я.А. Меерсон, Н.В. Добровольская. Нарушение восприятия абсолютной и относительной локализации объектов в глубине пространства (агнозия глубины) при очаговом поражении правого и левого полушарий головного мозга человека
П.В.Симонов. Эмоции и функциональная асимметрия мозга
Л.И.Московичюте. Асимметрия полушарий мозга на уровне коры и подкорковых образований
С.Б.Буклина. Особенности нарушений памяти при повреждении поясной извилины и гиппокамповой формации
Т.А.Доброхотова, Н.Н.Брагина. О языке описания функциональной асимметрии мозга
О.П.Траченко. Когнитивные способности людей в зависимости от типа доминирования полушарий
Г.Н. Болдырева, Н.Г. Манелис. Особенности реагирования полушарий мозга человека на поражение лимбических структур
О.А.Кроткова. Межполушарное взаимодействие и процессы восстановления при очаговых поражениях мозга
Е.В.Ениколопова. Динамические характеристики психических процессов и их роль в нейропсихологической диагностике

IV. НЕЙРОПСИХОЛОГИЯ НОРМЫ. ПРОБЛЕМА ИНДИВИДУАЛЬНЫХ РАЗЛИЧИЙ

Е.Д. Хомская. Латеральная организация мозга как нейропсихологическая основа типологии
нормы И. В. Ефимова, Е.Д. Хомская, Е.В. Будыка. Амбидекстрия - один из вариантов латеральной организации мозга человека
В.А. Москвин, Н.В. Москвина. Вопросы корреляций латеральных и индивидуальных особенностей в нейропсихологии индивидуальных различий
В.А. Москвин, Т.В. Попович. Нейропсихологические аспекты исследования временной перцепции у здоровых лиц
А.В. Курганский Т.В. Ахутина. Ритмический теппинг у взрослых и детей. Зависимость от структурной сложности
Н.Н.Данилова Стрессоустойчивость как индивидуальная особенность

V. НЕЙРОПСИХОЛОГИЯ ДЕТСКОГО ВОЗРАСТА И ПРОБЛЕМЫ КОРРЕКЦИИ ОТКЛОНЕНИЙ РАЗВИТИЯ ПСИХИЧЕСКИХ ФУНКЦИЙ

В.В.Лебединский. Проблема развития в норме и патологии
Т.В.Ахутина. Нейропсихология индивидуальных различий детей как основа использования нейропсихологических методов в школе
Д.А. Фарбер, Т.Г. Бетелева, Н.В. Дубровинская, Р.И. Мачинская. Нейрофизиологические основы динамической локализации функций в онтногенезе
А.В. Семенович, Б.А. Архипов, Т.Г. Фролова, Е.В. Исаева О формировании межполушарного взаимодействия в онтогенезе
Ю.В. Микадзе. Нейропсихологический анализ формирования психических функций у детей
Н.Н. Полонская, Л.В. Яблокова. Функции программирования и контроля и успешность обучения у первоклассников
Н.М. Пылаева. Нейропсихологическая поддержка классов коррекционно-развивающего обучения
К. Виллар. Исследование учебного потенциала младших школьников

VI. НЕЙРОПСИХОЛОГИЯ ПОЗДНЕГО ВОЗРАСТА

Н.К. Корсакова. Нейрогеронтопсихология: развитие идей школы А.РЛурия
К.Линг, П.Торпдал, Л.Бендер, П.Фромхолт. Использование речевой регуляции поведения в диагностике деменции
Ж. М. Глозман, О. С. Левин, Д. Таппер. Функции контроля и программирования при корковых и подкорковых поражениях мозга
Е. Ю. Балашова. Роль пространственных расстройств в формировании нарушений психической деятельности при деменциях позднего возраста
И.Ф.Рощина. Нейропсихологический метод в диагностике "мягкой" деменции у лиц пожилого и старческого возраста

VII. ПРОБЛЕМЫ АФАЗИИ И НЕЙРОЛИНГВИСТИКИ

Г. Гудглас, К. Лингфилд. Семантические способности правого полушария при чистой алексии
Т.В.Ахутина. Нейролингвистика нормы
Б. Котик-Фридгутет. Системно-динамический подход к афазии у билингвов
М.К.Шохор-Троцкая (Бурлакова). Афазия у левшей
М. Г. Храковская. Резервные способы восстановления высших психических фикций у больных с афазией
Т.Г.Визель. Нестандартные нарушения речевой и других высших психических функций

VIII. ПРОБЛЕМЫ ДИАГНОСТИКИ И РЕАБИЛИТАЦИИ В НЕВРОЛОГИЧЕСКОЙ И ПСИХИАТРИЧЕСКОЙ ПРАКТИКЕ

В.М. Шкловский. А.Р. Лурия и современная концепция нейрореабилитации
П.В.Шонле. Нейрореабилитация в Германии: фазовая модель нейрореабилитации
В.М.Шкловский, Т.Г.Визель. Нейролингвистическое направление в нейрореабилитации
Л.Троицкая, Н.Вехова.Т.Белщкая Новые способы диагностики и медико-психологической коррекции синдрома умственной отсталости, сцепленной с ломкой хромосомой X у детей
Н.Н. Привалова. Возможности нейропсихологической оценки динамических характеристик функционального состояния Н. В. Зверева. Комплексное изучение тактильной сферы здоровых и больных шизофренией детей

Предисловие

Эта книга составлена из докладов, прочитанных на 1-ой Международной конференции памяти А.Р.Лурия (1902-1977), которая состоялась 24-26 сентября 1997 г. в Москве. Она была организована в ознаменование 95-летия со времени рождения А.Р. Лурия по инициативе факультета психологии Московского государственного университета, и ряда организаций: Российской Академии Образования, Российской Академии Наук, Российского психологического общества, Международного центра изучения человека "Сан-Рей" и НИИ нейрохирургии им. Н.Н.Бурденко РАМН. Это было первая международная конфернцш памяти А.Р.Лурия, проведенная в России. За рубежом форумы, посвященные его творчеству, проводились неоднократно.
Конференция собрала большое количество участников из разных стран: из России
(подавляющее большинство) и стран ближнего и дальнего зарубежья (Аргентины, Болгарии, Великобритании, Германии, Грузии, Дании, Израиля, Италии, Канады, Мексики, Нидерландов, Норвегии, Польши, США, Украины, Финляндии, Франции, Южной Африки). Всего в конференции участвовали представители 19 стран и 62 городов.
Были проведены 3 пленарных и 11 секционных заседаний, посвященных различным аспетам творчества А.Р. Лурия и анализу его влияния на современную психологию. Подавляющее большинство докладов были посвящены различным проблемам современной нейропсихологии.
До начала конференции програмным комитетом был опубликован сборник тезисов1, куда вошли все тезисы, присланные на конференцию русскими и иностранными авторами (281 тезис).
В настоящий сборник вошли 53 доклада, заслушанных на конференции.
Публикация полностью всех устных докладов оказалась невозможной из-за ограниченного объема сборника (и ряда других технических причин). В целом, в сборник вошли основные доклады по всем пленарным заседаниям и секциям конференции.
Материалы сборника объединены в восемь разделов: I - Общепсихологические проблемы наследия А.Р.Лурия; II -Луриевская нейропсихологическая школа и её роль в отечественной и зарубежной клинической психологии; III -Проблемы межполушарной асимметрии и межполушарного взаимодействия в современной нейропсихологии; IV - Нейропсихология нормы. Проблема индивидуальных различий; V - Нейропсихология детского возраста и проблемы коррекции отклонений развития психических функций; VI -Нейропсихология позднего возраста; VII-Проблемы афазии и нейролингвистики; VIII - Проблемы и методы диагностики и реабилитации в неврологической и психиатрической практике.
Каждый раздел содержит сообщения русских и иностранных авторов. Темы сообщений свидетельствуют о том, что идеи А.Р.Лурия продолжают быть актуальными как для общей и культурно-исторической психологии, так и, особенно, в области нейропсихологии. Более того, как отмечали многие докладчики (Д. Таппер, А. Пуанте, П. Шонле и др.), популярность работ А.Р. Лурия сейчас выше чем в прежние годы. А.Р.Лурия, (как и Л.С.Выготский), переживает сейчас "второе рождение". В Соединенных Штатах Америки, Германии, Англии, Франции и других странах - новая генерация нейропсихоло-гов осваивает Луриевское наследие и заново оценивает преимущества Луриевского подхода к решению нейропсихологических проблем перед другими научными парадигмами. Как известно, распространению Луриевских идей в Западном мире (и прежде всего в Америке) во многом способствовала Анна-Лиза Кристенсен, опубликовавшая на английском языке адаптированное пособие по нейропсихологической диагностике А.Р.Лурия. За последнее время западные нейропсихологи открыли для себя и многие другие аспекты Луриевского научного наследства: в области афазиологии, нейролингвистики, функций лобных долей и др. Становится популярной и метатеория, объединяющая все работы А.Р.Лурия в области нейропсихологии. Однако, в целом, следует отметить, что Луриевские методы нейропсихологической диагностики за рубежом более известны, чем его теоретическое осмысление проблемы "мозг и психика ".

1 "I Международная конференция памяти А.Р.Лурии. Тезисы докладов. 24-26 сент. 1997 ". Москва, изд. РПО,
1997.
Настоящий сборник отражает еще один важный аспект современной научной ситуации в России.
На данной конференции международная научная общественность впервые смогла отдать дань уважения А. Р.Лурия на его родине, признавая тем самым большое международное значение его творчества. В прежние годы о международном авторитете А.Р. Лурия свидетельствовали тиражи его книг, переведенных на разные языки, и различные посвященные ему форумы, на которые часто не могли попасть русские ученые. Было затруднено и посещение Москвы для иностранных ученых, интересующихся творчеством А.Р.Лурия. Теперь же, после снятия "железного занавеса " - стал возможным приезд многих зарубежных ученых в Москву, как становятся возможными и другие формы интернациональной научной жизни. В этом также одно из значений прошедшей конференции.
Настоящий сборник неполон. В него не вошли материалы дискуссий, которые разворачивались на различных сессиях по поводу заслушанных докладов. В нем нет интересных выступлений на телемосте "Нью-Йорк - Москва ", организованном по инициативе Майкла Коула, где обсуждались итоги конференции и участники делились своми воспоминаниями об А.Р.Лурия как человеке и ученом. Тем не менее представленные в сборнике доклады можно рассматривать как достаточно полное отражение содержания прошедшей конфекренции.
Сборник печатается на русском языке. Доклады иностранных авторов переводились и редактировались в соответствии с общими требованиями к тексту (краткое деловое сообщение). К сожалению тексты ряда докладов иностранных участников не были присланы, и соответственно, не были включены в настоящий сборник. С содержанием этих докладов можно ознакомиться только по "Тезисам докладов" (см. выше).
Редакционная коллегия выражает надежду, что предлагаемый сборник будет интересен и русскому, и иностранному читателю. В определенной степени он характеризует не только прошедшую конференцию, но и панораму проблем, которыми занимается современная психологическая наука, и прежде всего - нейропсихология.
Редакционная коллегия выражает глубокую благодарность своим помощникам переводчикам, техническим работникам, без которых эта книга не появилась бы на свет.
I. Общепсихологические проблемы наследия А.Р. Лурия

Мир А.Р. Лурия и культурно-историческая психология

А. Г. Асмолов,
Россия, Москва В своем небольшом выступлении я постараюсь кратко коснуться тех моментов, которые, как мне кажется, характеризуют личность А.Р.Лурия. Когда мы говорим об Александре Романовиче Лурия, то возникает вопрос: а кто он - нейропсихолог, детский психолог, исторический психолог, нейролингвист? Я мог бы продолжить этот ряд, но я не буду этого делать, а вместе с вами постараюсь поискать автора, который помог бы нам найти ключ к
творчеству А.Р.Лурия.
С кем только А.Р.Лурия не сравнивали! Говорили, что он Бетховен психологии. Я не хочу заниматься конкуренцией сравнений, но рискну упомянуть такого исследователя как Бахтин, который, говоря о Достоевском и пытаясь найти его специфику работы, писал:
"Множественность самостоятельных и неслиянных голосов и сознаний, подлинная полифония полноценных голосов действительно является основной особенностью романа Достоевского "Преступление и наказание". Достоевский - творец полифонического романа". Эти слова полностью относятся к творчеству Александра Романовича Лурия: Лурия выступает как творец полифонического романа - культурно-исторической психологии, создававшейся им вместе с Л.С.Выготским и другими психологами.
Я считаю, что здесь собралось особое племя людей, племя, созданное. Александром Лурия и Львом Выготским. И, говоря об этом племени, я i хочу прибегнуть к одному символу, который подарили нам Майкл Коул и Шейла Коул, дав своеобразный, но уникально точный перевод одной из книг А.Р.Лурия. Эту книгу они назвали "The making of mind". По- русски это звучит как "производство сознания" или "создание разума". По сути дела, Лурия был тот, кто занимался не только производством сознания, но и производством миров, производством целого ряда "неслиянных голосов". Александр Романович ко всем вопросам подходил с уникальной установкой (и идеологической, и культурно-исторической) - и это пронизывает все его творчество.
Не так давно на симпозиуме, посвященном столетию Л.С.Выготского, выступал Джером Брунер. В своем выступлении он сказал: "Какова позиция Лурия в культуре?" - и оценивая работы Лурия и Выготского - прежде всего те, которые были посвящены культурно- историческим исследованиям 30-х годов, - он назвал эту позицию "либеральный оптимизм". По сути дела, позиция "либерального" или "свободолюбивого" оптимизма пронизывает все творчество Лурия.
Когда мы говорим о работах Александра Романовича, мы прежде всего должны помнить, что чем бы он не занимался, его ключевой ориентацией была ориентация на развитие, Он никогда, даже занимаясь самыми серьезными дефектами, не ориентировался на болезнь, на дефект. Его исходной установкой была установка на развитие, на поиск в истории культуры причин очень многих психических явлений и там же - способов компенсации дефекта.
Чтобы не быть голословным, я обращусь к одной из ранних работ А.Р.Лурия, которая появилась в 1921 году и была посвящена механизмам моды. В этой работе он, как бы общаясь с Адлером, определил другую идеологию понимания дефекта и сверхкомпенсации, чем Адлер. Разбирая механизмы моды, Лурия говорит, что мода является одним из уникальных средств сверхкомпенсации: "Вся история одежды и моды решает задачу сокрытия недостатков. Стоит посмотреть мемуары 16-17 веков, чтобы найти целый ряд примеров происхождения отдельных черт туалета. Чтобы увеличить рост, употребляют высокие каблуки, худоба и недостатки развития компенсируются стратегией костюма, блестки на платьях -это излюбленный прием дам, чтобы овладеть вниманием мужчин". Этот анализ показывает, что Лурия дает совершенно уникальный культурно-исторический подход к механизмам защитного поведения. Он ищет (в отличие от Зигмунда Фрейда, от Анны Фрейд, от Адлера) корни защитного поведения не в глубине личности, а в истории культуры.
Из внешних вопросов истории культуры он подходит к механизмам защиты - и в этом одна из уникальнейших особенностей работ Александра Романовича Лурия.
Пример, который показывает нам уникальность мышления А.Р.Лурия, относится и к его работам, посвященным речи и ее роли в становлении произвольности. Идеи Лурия и Выготского находят интереснейшее продолжение в современных исследованиях и наших коллег, и тех "голосов романа", которые звучат за рубежом. Я имею ввиду и "голос" Майкла Коула, и работы Вёрча, посвященные знакам, с помощью которых мы овладеваем поведением.
Александр Романович интересовался и способами передачи смысла. В целом ряде работ он много внимания уделял не просто тексту, а тому, что он называл "подтекстом". Я цитирую: "Анализ способов передачи смысловой организации сообщения (значительно больше, чем в лингвистике) разработан в теории художественного действия, и особенно в теории режиссуры. Процесс овладения приемами выражения подтекста или смысла через вживание, через действие - вот что дают нам Станиславский и Марина Осиповна Кнебель". Эта цитата из работы, выполненной А.Р. Лурия вместе с М.О.Кнебель - режиссером, автором книги "Поэзия педагогики". А творя свою поэзию психологии, Александр Романович, по сути дела, пришел к принципу, который мы совместно с Евгенией Фей-генберг назвали
"принципом лингвоцентризма". А.Р.Лурия считал, что при анализе общения необходимо преодолеть лингвоцентризм, выйти за пределы описания в область невербальной, неречевой коммуникации.
Иными словами, обращаясь к работам и Станиславского, и Кнебель, и работая вместе с Эйзенштейном, Лурия выходил на анализ иной, невербальной смысловой организации мира, что является крайне важным для современного понимания проблемы общения и развития личности в целом.
Это преодоление лингвоцентрической установки А.Р.Лурия изучал и на материале анализа афазий, и во многих других работах. Лурия давал идеи, которые определяют наше понимание психологии сейчас, на пороге XXI-го столетия.
Следующий момент, на который я хотел бы обратить внимание, говоря о работах Александра Романовича, связан с идеей "лингвистической относительности", которая крайне важна для всех нас. По сути дела, именно Лурия и через него Тульвисте помогли нам осознать возможность совершенно иной логики, иного понимания истории культуры. Речь идет о том, что наше мышление невыводимо из рациональных установок. Лурия показывает важную роль образа в культуре рационального человека и тем самым он открывает новую страницу в современной психологии.
Мы говорим о Лурия как о создателе миров. Сейчас, - буквально на наших глазах, - рождается еще один мир, который восходит к работам Александра Романовича. Во многих школах России детская (или генетическая) нейропсихология становится основанием для создания практической психологии образования. Именно детская генетическая нейропсихология, заданная работами Александра Романовича и развиваемая его последователями, становится основой для уникальной психодиагностики ребенка, особенно детей с трудностями обучения. Без Лурия сегодня нет также и дефектологии, при этом надо особо подчеркнуть, что его работы выступают как методология по отношению к дефектологии.
Таким образом, сегодня идеи Лурия служат базой для создания службы практической психологии образования во всей России.
Дорогие коллеги! В своем выступлении Карл Прибрам говорил об ответственности и анализировал проблему ответственности. Я не случайно начал свое выступление с ассоциации творчества Лурия с полифонией романа Достоевского. Многоплановость научного творчества А.Р.Лурия привела к тому, что взявшись за вещи, казалось бы, далекие от этических категорий, ученики Лурия, как и он сам, подходили к подлинной, как он называл, "романтической" или этической психологии. Кто бы мог подумать, что от исследования персевераций Евгений Субботский перейдет к исследованию свободного независимого поведения ребенка? Кто бы мог подумать, что после изучения моторики в
1965-66 гг. В.В.Лебединский станет с успехом заниматься проблемой дизонтогенеза,
мотивацией, аффектами и их ролью в поведении ребенка. И это не случайно.
Работы Александра Романовича Лурия заставляют нас вспомнить и об ответственности, и о свободе, и поэтому его творчество можно назвать совестью психологии.
Разрабатывал ли А.Р. Лурия проблему деятельности?

А. В. Брушлинский
Россия, Москва Наука интернациональна, и потому нет русской, советской, английской и т.д. науки. Вместе с тем в тех или иных странах или в группе стран нередко возникают и развиваются принципиально новые научные направления, которые лишь потом становятся достоянием мировой науки. Так было, например, с французской социологической школой (Э.Дюркгейм и др.), с гештальт-психологией и т.д. Нечто подобное произошло и с психологической теорией деятельности, возникшей в Советской России в 20-30-ые годы. Эта психология деятельности в разных вариантах разработана С.Л.Рубинштейном (начиная с 1917-1922 гг.), М.Я.Басовым (во второй половине 20- ых годов), А.Н.Леонтьевым (с середины 30-ых годов), потом Б.М.Тепловым, А.А.Смирновым, Б.Г.Ананьевым и др. Сейчас их ученики и последователи во-многом по-новому развивают дальше эту новаторскую концепцию в ходе
теоретических, экспериментальных и прикладных исследований.
Основоположник психологической теории деятельности Рубинштейн раскрыл ее суть уже в своей статье "Принцип творческой самодеятельности", впервые опубликованной в 1922г. Он писал тогда: "Итак, субъект в своих деяниях, в актах своей творческой самодеятельности не только обнаруживается и проявляется; но в них созидается и определяется. Поэтому тем, что он делает, можно определять то, что он есть; направлением его деятельности можно определять и формировать его самого. На этом только зиждется возможность педагогики, по крайней мере, педагогики в большом стиле" [18, с. 438].
Самые первые и очень разные варианты теории деятельности (игровой, учебной, трудовой и т.д.) были созданы психологами уже в 1930-50-ые годы [3, 5, 13, 15-20]. Советские философы приступили к систематической, весьма плодотворной и все более обобщенной разработке проблемы деятельности на рубеже 60-70-ых годов.
С 80-ых годов вся в целом теория деятельности, развиваемая отечественными философами, психологами, социологами, педагогами и т.д., заслуженно привлекает к себе внимание многих наших зарубежных коллег - специалистов в области соответствующих гуманитарных и общественных наук, которые все более активно участвуют в ее изучении и дальнейшей разработке. По инициативе наших иностранных коллег проведено уже 3
Международных конгресса по теории деятельности (1986, Западный Берлин; 1990, Финляндия; 1995, Москва) в рамках Международной постоянной конференции по исследованиям в области теории деятельности (Internationa Standing Conference for Research on Activity Theory - ISCRAT). Сейчас готовится очередной, четвертый Международный Конгресс, который состоится в Дании в июне 1998 г.
Вопреки высокой оценке, по крайней мере, некоторых вариантов этой теории деятельности многими отечественными и зарубежными специалистами сейчас ряд психологов (прежде всего российских) начинает резко критиковать и даже отвергать с порога данную теорию за ее "марксоидность", т.е. за то, что она создана на основе вышедшей ныне из "моды" марксовой философии.
Для того чтобы адекватно оценить эту новую историческую ситуацию, необходимо, на мой взгляд, прежде всего учесть, что, во-первых, советская официальная идеология очень сильно исказила подлинное учение К.Маркса и потому была далека от него [15, 16, 19], а, во- вторых, психологическая теория деятельности первоначально возникла и развивалась на рубеже 10-20 годов (в трудах Рубинштейна) независимо от марксовой философии и вне нее. И лишь после того, как в 1927-32 гг. впервые были опубликованы до тех пор никому не известные ранние философские рукописи Маркса, основоположник психологической теории деятельности Рубинштейн существенно углубил ее также и на их основе, поскольку они содержали новаторский и перспективный подход ко всей деятельностнои проблематике
(подробнее см. [15]). Вместе с тем Рубинштейн хорошо понимал не только сильные, но и слабые стороны марксовой философии, но о последних он мог написать, конечно, лишь после смерти Сталина в период хрущевской "оттепели". Например, Рубинштейн не принял очень общую идею Маркса о том, что бытие определяет сознание (см. [17-19]).
Если в отношении Рубинштейна, Леонтьева и других вышеупомянутых психологов ни у кого нет сомнения в том, что именно они инициировали и разработали различные исходные
варианты психологической теории деятельности, то этого нельзя сказать о Л.С.Выготском и его наиболее верном последователе А.Р.Лурия. Среди специалистов пока еще нет согласия по вопросу о том, правомерно ли считать, что Выготский и Лурия тоже участвовали в разработке проблематики деятельности. Одни отвечают на данный вопрос положительно, другие - отрицательно (подробнее см. [ 1 -6, 15-20]). Некоторые же психологи существенно изменяли свой взгляд на эту проблему.
Например, Леонтьев, который на рубеже 1933-34 гг. перестал быть учеником и последователем Выготского1 и начал постепенно переходить на точку зрения деятельностного подхода, почти до конца своей жизни неоднократно писал, что его бывший учитель - при всех его огромных научных заслугах - тем не менее не разрабатывал теорию деятельности. Однако незадолго до своей кончины (1979 г.) Леонтьев неожиданно пришел к прямо противоположному выводу: Выготский "сумел увидеть, что центральной категорией для марксистской психологии должна стать предметная деятельность человека" [7, с. 41].
На мой взгляд [2-4], наиболее аргументирована позиция С.Л.Рубинштейна, П.И.Зинченко, П.Я.Гальперина, Е.А.Будиловой, Ж.Пиаже и др., согласно которой для Выготского исходной основой детского развития признавалась не деятельность (игровая, учебная, трудовая и т.д.), а речь как система знаков, опосредствующих у ребенка переход от низших, натуральных к высшим, культурным психологическим функциям. Именно этот вывод о недеятельностнои сущности культурно-исторической теории Выготского косвенно, но весьма убедительно подтверждает его главный ученик и продолжатель Лурия. В своей итоговой научной автобиографии [12] он не придает никакого существенного значения категории, проблеме и принципу деятельности и потому обходит молчанием основные работы одного из своих прежних соавторов Леонтьева, выполненные после того, как тот начал переходить на позиции деятельностного подхода (см. об этом, например, [20, с. 522]). И уже тем более почти во всех своих обобщающих монографиях [8, 10, 11] Лурия никогда не упоминал родоначальника деятельностной теории в психологии Рубинштейна.
Такую же линию на замалчивание рубинштейновских трудов очень часто проводят и те американские психологи, которые высоко оценивают и развивают дальше психологическую теорию деятельности (они хорошо знают русский язык и потому давно знакомы с указанными трудами). На мой взгляд, игнорировать в подобных случаях концепцию Рубинштейна это примерно то же самое, что умалчивать об Эйнштейне в процессе обсуждения и развития теории относительности.
Современная историческая ситуация осложняется еще и тем, что большинство учеников, последователей и сторонников теории Выготского (за небольшими исключениями [5]) на протяжении последних 40 с лишним лет по существу уходит от развернутой научной дискуссии, полемики, диалога по поводу сильных и слабых сторон этой теории и даже не отвечает на ее аргументированную критику (см. [4, 15, 16]).
Вернемся теперь непосредственно к Лурия. В вышеупомянутых своих монографиях [8,
10, 11] он, как правило, почти ничего не пишет о деятельности и даже не включает это понятие в предметный указатель и оглавление этих книг. Тем самым он очень последовательно продолжает теорию Выготского, у которого, например, в его
"Психологическом словаре" (М., 1931), написанном вместе с Б.Е.Варшавой и предельно кратко и четко выражающем его взгляды, вовсе отсутствует статья "Деятельность" (как и статьи "Практика", "Труд" и т.д.), а в статье "Марксистская психология" ни разу не употреблено даже слово "деятельность". И это совершенно естественно, поскольку согласно культурно-исторической теории Выготского, "производящей причиной" (по его выражению) психического развития ребенка являются речь, точнее, речевые и другие культурные знаки, социальные по своему происхождению и потому отличающие людей от животных. Иначе говоря, слово-знак имеет здесь то же фундаментальное значение для психического развития человека, какое в деятельностной концепции признается за деятельностью субъекта
(изначально практической и, конечно, неразрывно связанной с речью, общением и т.д.). Но в первом случае речевые знаки и символы выполняют эту свою основополагающую роль вне практической деятельности и независимо от нее. Тем самым недоучитывается или даже

1 Публикуя и комментируя в 1990 г. письмо Выготского Леонтьеву от 2 августа 1933 г., А.А.Пузырей справедливо отметил, что харьковская группа Леонтьева "по целому ряду принципиальных вопросов противопоставила себя позиции Выготского" [14, с. 95]. Главным из этих взглядов было, конечно же. отношение к изначально практической деятельности как основе психического развития детей и вообщей людей.
игнорируется исходная сенсорно-практическая основа для усвоения речи маленькими детьми, их изначальные чувственные и действенные контакты с окружающими людьми и предметами. А ведь только благодаря таким контактам младенцы и преддошкольники начинают понимать и использовать первые слова и фразы, а также все последующие речевые и языковые конструкции.
Поэтому культурно-историческая теория Выготского оставляет двойственное, противоречивое впечатление. С одной стороны, он во многом прав, когда систематически, оригинально, с огромным энтузиазмом раскрывает в теории и экспериментах фундаментальное значение речевых и других знаковых средств для всего психического развития детей. В этом его бесспорная историческая заслуга перед психологией. Но, с другой стороны, он абсолютизировал роль речи в развитии высших психологических функций у детей, и в итоге эта абсолютизация заслонила для него исходное важнейшее значение изначально практической, а затем также теоретической, но в принципе единой деятельности в формировании субъекта и его психики [2-4].
Фундаментальную роль такой деятельности субъекта, как мы уже видели, недооценивал или даже игнорировал в большинстве случаев также и Лурия. Будучи признанным основоположником в Советском Союзе нейропсихологии, он неоднократно писал о том, что ее задачей является изучение мозговых основ психической деятельности. Часто он использовал и термин "речевая деятельность". Однако оба этих термина по существу оставались для него лишь синонимами (соответственно) психики и речи, не раскрывающими вышеуказанного специфически деятельностного содержания. Неслучайно в
"Психологическом словаре" (М., 1996) и в другом итоговом справочном издании
("Психология. Словарь". М., 1990) в статьях "Лурия А.Р." справедливо отмечены его огромные заслуги в развитии психологической науки, но при этом ничего не говорится о его вкладе в разработку психологической теории деятельности.
Однако общие правила часто имеют исключения. В данном случае это означает, что в некоторых из своих многочисленных работ Лурия очень энергично и четко использовал и стремился развивать дальше психологическую теорию деятельности. Приведу лишь два примера.
Первый из них относится к 1940 году, когда Лурия вместе с Леонтье-вым опубликовал в сугубо официальном издании - в Большой Советской Энциклопедии объемную обобщающую статью "Психология", написанную в целом с позиций деятельностного подхода. Его суть они сформулировали следующим образом: психические явления рассматриваются "не как замкнутые в себе внутренние состояния сознания, но как отражения действительности в процессе деятельности общественного человека. Начальной и основной формой этой деятельности является материальная, практическая деятельность людей" [13, с.
526].
Особый интерес в этой статье представляет данная Лурия и Леонтьевым характеристика теории Выготского, который через 2 года после своей безвременной кончины (как и другие психологи-педологи, например, М.Я.Басов, П.П.Блонский и др.) подпал под разгромное Постановление ЦК ВКП(б) 1936 г., объявившее педологию лженаукой. Придется процитировать следующий довольно большой абзац, почти неизвестный огромному большинству современных психологов: "Среди психологических работ этого периода
(начало 30-ых годов - А.Б.) наиболее значительными являются экспериментальные исследования развития памяти, мышления, речи и других психических процессов, принадлежащие Л.С.Выготскому (1896-1934) и его сотрудникам. В этих работах, представляющих собой попытку подойти к конкретному изучению психики с исторической точки зрения, развивалось положение о том, что высшие психические процессы человека являются продуктом его культурного развития. Эти работы положили в советской психологии начало экспериментальному изучению развития таких сложнейших психических процессов, как процессы образования понятий в детском возрасте, развития устной и письменной речи и др. В этих же работах было положено начало и экспериментальному исследованию распада высших психических функций при мозговых поражениях и дефектах развития мозга. Однако в этих работах процесс психического развития рассматривался вне связи его с развитием практической деятельности и таким образом непосредственно выводился из факта овладения человеком идеальными продуктами (речь, понятия), созданными человеческим обществом" [13, с. 525].
Итак, в обсуждаемой статье Лурия2 и Леонтьева четко зафиксированы три основных положения: 1) авторы стоят на позициях деятельностного подхода, характерного, по их мнению, для всей советской психологии в 1940 г., 2) в работах Выготского и его сотрудников были определенные достижения в изучении памяти, мышления, речи и других высших психических функций, являющихся продуктами культурного развития; 3) однако недостатки этих работ заключались в том, что психическое развитие людей рассматривалось Выготским вне связи с их практической деятельностью. Таким образом, в 1940 г. Лурия очень активно придерживался деятельностной позиции в психологии.
Во второй раз он достаточно отчетливо продемонстрировал ту же позицию в начале 70-ых годов, когда опубликовал свою теперь весьма известную книгу "Об историческом развитии познавательных процессов" [9], обобщающую результаты его экспериментальных исследований в Средней Азии 1931-32 гг. Лурия и его сотрудники изучали влияние революционных преобразований общественной жизни на структуру познавательных процессов у жителей отдаленных районов Узбекистана. Анализируя полученные эмпирические данные, он исходит в 1974 г. из того положения, что психическая жизнь человека понимается "как продукт все новых форм активной деятельности, появляющейся в условиях общественной практики" [9, с. 20]. Более конкретно: существенные изменения в структуре познавательных процессов были обусловлены переходом к новым формам деятельности в процессе ликвидации неграмотности, в ходе коллективных обсуждений планов земледельческих работ и т.д. Например, "взрослый человек, садившийся за парту, отрывался на время от непосредственной практической деятельности и начинал овладевать приемами такой деятельности, которую, несмотря на всю ее простоту, нельзя назвать иначе, как "теоретической" [9, с. 25]. Это освоение начатков письма и чтения, понятия числа и т.д. Сейчас нет надобности обсуждать, насколько строго и точно применяются здесь понятия деятельности и коренных изменений в развитии психики у данной группы людей на рубеже
20-30-ых годов. Достаточно лишь отметить, что в ходе обсуждения столь актуальной проблемы исторического развития психики человека Лурия считал необходимым обратиться именно к теории деятельности как к главному способу объяснения собранного им богатейшего эмпирического материала.
Таким образом, по крайней мере, в некоторых случаях, например, в книге 1974 г. и в статье 1940 г. Лурия переходил на позиции деятельностного подхода. Но в общем и целом - в большинстве своих главных монографий - он все же по-прежнему придерживался теории Выготского, согласно которой не изначально практическая деятельность, а речевые знаки являются производящей причиной психического развития людей. Но, как выше уже отмечалось, адекватная трактовка деятельностной концепции означает, что нет альтернативы между деятельностью и речью как основаниями развития человека и его психики. Уже изначальные сенсорные и практические контакты младенца с окружающей действительностью, его простейшие предметные действия, вся его начинающаяся практическая деятельность, всегда осуществляемая на различных уровнях общения, создают исходное и наиболее существенные условия для овладения детьми речью. Последняя по мере своего развития сама становится все более значимой предпосылкой формирования субъекта и его деятельности.

Литература
1. Абульханова К.А. Стратегия жизни. М., 1991.
2. Брушлинский А.В. Культурно-историческая теория мышления. М., 1968.
3. Брушлинский А.В. Субъект: мышление, учение, воображение. М.-Воронеж. 1996.
4. Брушлинский А.В., Поликарпов В.А. Мышление и общение. Минск. 1990.
5. Деятельность: теории, методология, проблемы. М. 1990 (есть англ, перевод).
6. Коул М. Культурно-историческая психология. М. 1997.
7. Леонтьев А.Н. О творческом пути Л.С.Выготского // Выготский Л.С. Со-бр.соч.,Т. 1.М.,
1982.
8. Лурия А.Р. Основы нейропсихологии. М. 1973.
9. Лурия А.Р. Об историческом развитии познавательных процессов. М. 1974.

2 В написании данной статьи Лурия играл ведущую роль, поскольку его фамилия (а не Леонтьева) стоит первой
(вопреки алфавиту).
10. Лурия А.Р. Основные проблемы нейролингвистики. М., 1975. П. Лурия А.Р. Язык и сознание. М. 1979.
12. Лурия А.Р. Этапы пройденного пути. М. 1982.
13. Лурия А.Р., Леонтьев А.Н. Психология // Большая Советская Энциклопедия. Т. 47. М.,
1940.
14. Письма Л.С. Выготского к ученикам и соратникам // "Знание - сила", 1990. № 7.
15. Психологическая наука в России XX столетия. М., 1997.
16. Психология и марксизм (Круглый стол) // Психологии, журнал. 1993. № 1-1994, №1.
17. Рубинштейн С.Л. Принципы и пути развития психологии. М., 1959.
18. Рубинштейн С.Л. Избранные философско-психологические труды. М.,1997.
19. Рубинштейн. Человек и мир. М. 1997.
20. Ярошевский М.Г. История психологии. М. 1985.
О своеобразии направлений исследований А.Р. Лурия

В.В. Давыдов,
Россия, Москва А.Р.Лурия принадлежит к славной когорте тех ученых, которые в течение полувека (с середины 20-х до середины 70-х годов) в труднейших социально-экономических и идеологических условиях создавали основы отечественной психологии и психофизиологии, учитывая при этом достижения мировой и дореволюционной российской науки. В эту когорту входят многие замечательные имена и среди них в настоящее время особенно
выделяется Л.С.Выготский. А.Р.Лурия был его сподвижником и учеником.
Сейчас во многих странах обсуждают научные достижения Л.С.Выготского и нередко забывают о том, что в значительной степени эти достижения связаны с трудами его сподвижников, учеников и единомышленников, которые после смерти Л.С.Выготского в
1934 г. начали создавать его научную школу, ставшую наиболее известной школой в нашей стране в последующие десятилетия.
А.Р.Лурия был одним из главных создателей этой школы. В своих работах он многогранно раскрыл и конкретизировал главные идеи своего научного учителя в области психологии развития человека, нейропсихологии, нейролингвистики, патопсихологии и дефектологии. В этих работах были заложены основы фундаментальных и оригинальных научных направлений самого А.Р.Лурия. Без учета содержания этих работ (как и без учета работ других сподвижников и учеников Л.С.Выготского) невозможно, на наш взгляд, оценить подлинное значение и основной смысл его культурно-исторической теории как начала неклассической психологии. По-настоящему понять эту теорию можно лишь в контексте всех направлений его целостной научной школы.
Среди нескольких весьма значимых научных идей, сформулированных А.Р.Лурия и послуживших основанием своеобразных направлений исследований его сотрудников, можно считать идею необходимости разрабатывать общественно-историческую психологию, идею коммуникативного опосредствованна процессов сознательной деятельности человека, идею необходимости создания психологически ориентированной физиологии.
Рассмотрение теоретико-методологических работ А.Р.Лурия (особенно работ последнего периода его жизни) показывает, что он не мыслил себе другой психологии, кроме общественно-исторической, согласно которой истоки человеческого сознания следует искать не внутри мозга, не в самих механизмах нервных процессов, а в общественной жизни человека, которая является подлинным источником его сознательной деятельности.[1-6] Социально-историческую природу сознательной деятельности А.Р. Лурия рассматривал в ходе анализа ключевой проблемы психологии - проблемы произвольного действия, которая уже давно была камнем преткновения для психологов и философов. Идеалисты считали произвольное действие недетерминированным проявлением "свободного духа". Сторонники вульгарно-механистической материалистической позиции просто не признавали его существования, сводя его к вынужденному рефлексу. Однако произвольное действие все же
существует. Как объяснить этот факт?
А.Р.Лурия строит свое объяснение, исходя из принципов, сформулиро-ванных Л.С.Выготским, который считал, что корни решения проблемы произвольного действия нужно искать в отношениях ребенка со взрослым, в социальных формах его действий. Действие ребенка начинается с указаний или приказов матери и кончается движением руки самого ребенка. Это действие первоначально разделено между двумя людьми: мать начинает действие, ребенок заканчивает его. В этом социальном строении действия и заложены источники его произвольности и сознательности.
Первоначально ребенок подчиняется приказам матери, а затем начинает использовать собственную речь как средство, детерминирующее его поведение (речь ребенка вначале идет вслед за действием, а затем опережает его). "Из акта социального подчинения речи взрослого, - как отмечает А.Р. Лурия, - возникает действие, подчиняющееся собственной речи, саморегулирующееся, произвольное, социальное по своему происхождению и опосредствонное предметным миром и речью по своему строению"[5,с.74].
Способ анализа происхождения и строения произвольного действия служит, по убеждению А.Р.Лурия, своеобразной моделью подхода к рассмотрению всех форм сознательной регуляции деятельности человека. Результаты изучения некоторых таких форм позволили А.Р.Лурия сформулировать положение о том, что истоки психики следует искать " в реальном отношении человека к действительности, в его общественной жизни, которая и является подлинным источником сложнейших форм сознательной деятельности человека"[5,с.75].
Это положение является конкретизацией той общей установки, что между внешней действительностью и сознанием человека есть промежуточная реальность - предметно- практическая деятельность людей, порождающая все формы их социальной коммуникации, в том числе и речь как средство общения. Именно эти формы, выражающие реальное отношение человека к действительности, в его общественной жизни, детерминируют сознательную деятельность (следовательно, деятельность не детерминирует ее конкретный материальный носитель, т.е. мозг).
А.Р.Лурия сам был крупным исследователем в области нейрофизиологии и психофизиологии. Он прекрасно понимал необходимость адекватного учета при рассмотрении проблем возникновения сознания человека тех законов нервных процессов, которые протекают в его мозге. Вне действия этих законов не может реализоваться ни один акт сознательной деятельности, поскольку ее органом является именно мозг. Вместе с тем они не объясняют сути этой сознательной деятельности, а служат лишь средством ее осуществления. Возникновение специфических форм сознательной деятельности
(категориального восприятия, произвольного внимания, активного запоминания, отвлеченного мышления и др.) детерминировано требованиями социальной организации жизни детей; при этом динамика нервных процессов в мозгу не выходит за пределы естественных законов образования временных связей.[3,4,5]
А.Р.Лурия приводит яркий образ, демонстрирующий соотношение между нервными процессами и социальными средствами развития сознательной деятельности. Так, он пишет:
"Храм Василия Блаженного не мог бы простоять ни одной минуты, если бы он не был построен с учетом законов сопротивления материалов. Однако пытаться сводить все своеобразие архитектуры этого храма к законам сопротивления материалов... не искать истоков его архитектурного стиля в социальных и культурных традициях значило бы зайти к тупик, к которому приводит механистическое мышление". Как раз механистически мыслят те ученые, которые стремятся свести сознательные явления к элементарным физиологическим процессам, найти истоки сознания в элементарных процессах мозга, рассматривать сознание как его естественный продукт. В этом А.Р.Лурия усматривает проявления физиологического редукционизма, нанесшего много вреда нашей психологии.
А.Р.Лурия уделял много внимания теоретическим вопросам подлинного единства психологии и физиологии. Он считал, что новое понимание генезиса и структуры сознания, возникающее и ут&heip;