Интеллектуальные развлечения. Интересные иллюзии, логические игры и загадки.

The
Teen
Code
How to Tak to Us about
Sex, Drugs, and Everything Ese —
Teenagers Revea What
Works Best
Rhett
godfrey
with Neae S.Godfrey
РЭТТ ГОДФРЕЙ
Код
тинейджеров,
или Как с нами говорить про... ВСЕ!


РИПОЛ
КЛАССИК Москва. 2007
УДК 159.9 ББК 88.37 Г59
Перевод с английского Е. В. Колосовой
Годфрей, Рэтт
Г59 Код тинейджеров, или Как с нами говорить про... ВСЕ! / Рэтт годфрей; Нил С. Годфрей; пер. с англ. Е. В. Колосовой. — М.: РИПОЛ классик, 2007. — 208 с. — (bon ton).
ISBN 978-5-7905-5250-2
Взгляд изнутри на вид снаружи.
Книга о тинейджерах, написанная тинейджером для... взрослых. Для взрослых — потому что далеко не каждый родитель помнит то отчаяние, которое охватывало его когда-то из-за малейшей неудачи. В любви. В учебе. В общении с друзьями.
«Код тинейджеров» поможет взрослым разгадать секретный код собственных детей. Так как же поговорить с ними о сексе, наркотиках, алкоголе, никотине, школьных, личных и семейных проблемах, о том же самовыражении?
Вы и правда узнаете много нового, прочитав эту книгу!
УДК 159.9 ББК 88.37
Опубликовано по соглашению с Curtis Brown Ltd и Synopsis Literary Agency
© 2004 by Rhett Z. Godfrey.
A rights reserved. © Издание на русском языке, перевод
на русский язык, оформление.
ООО Группа Компаний «РИПОЛ ISBN 978-5-7905-5250-2 классик», 2007
Посвящается моей маме.
Работая над этой книгой,
я понял, что ты по-настоящему
веришь в меня.
Спасибо за то, что ты есть.
ВВЕДЕНИЕ
Н
аписание этой книги можно было бы назвать долгим процессом. Он начался три года назад, когда на нашей улице однажды попала в аварию машина. Я, все мои друзья и однокашники были страшно потрясены тем, насколько внезапной и трагичной была эта авария. Помню, как я сидел в своей комнате несколько дней спустя после происшествия, и мама постучалась ко мне в дверь. Она вошла, присела на край кровати и старалась, как могла, утешить меня. Должен признать, это было подлинное участие, но не его я тогда искал. Если что и сделал тот разговор, так это усугубил чувство горя. Она ушла, не зная, чем помочь. А я сидел, не понимая, что мне нужно и как это попросить. Я узнал у друзей об их разговорах с родителями. Практически все чувствовали то же самое, что и я. Пропасть между нами и родителями была больше, чем мы сами думали.
Я спросил у одного из друзей, что его отец смог бы сделать, чтобы помочь ему в сложившейся ситуации. Я полагал, что он ответит — «ничего». Но, к моему удивлению, он много рассказал о том, как мог бы поговорить с ним отец. Он рассказал, как ему было бы легче выслушать отца и обсудить с ним важные для него вещи. Я подумал: «Жаль, что его отец этого не слышит!» А, собственно,
7
почему? Что останавливало нас и не давало высказывать родителям наше мнение? Я решил выяснить.
Почти три года я обсуждал с подростками, как родители могут наладить достойное общение с нами. В личных беседах, по телефону, но главным образом через Интернет я узнавал у ребят об их родителях: когда они правильно поступали, а когда — нет. И самое важное — я спрашивал о том, что они могли бы сделать, чтобы изменить ситуацию в лучшую сторону. Интернет давал мне возможность общения с детьми со всей страны, в каждом штате. Я достал электронные адреса подростков, которых знал. Я узнавал от них адреса их знакомых, и так до бесконечности, пока не переговорил с 1 000 подростков всех рас, религий и социальных слоев.
Очень быстро я выяснил: не то, что родители нам говорят, а то, как они это делают, вызывает проблемы, заставляя нас психологически закрыться, настроиться на другую волну и вообще перестать слушать. И я не мог поверить, что так много из того, что родители говорят нам, просто не доходит по назначению. Чем больше я этим занимался, тем сильнее осознавал, насколько необходима эта книга. Нас так много — тех, кто не имеет никакого представления о наркотиках, сексе и других потенциальных, в корне меняющих жизнь проблемах, и так много детей, попавших в беду из-за этого.
Помню, как несколько пятнадцатилетних девочек рассказали мне о своем общении с родителями на тему секса. Они говорили, что вся беседа состояла в том, что родители сообщили им: секс — это то, что запрещено до брака. И все! Даже если б они и хотели послушаться своих родителей и понять их взгляд на секс, вы думаете, вопросы, страхи и любопытство девчонок на эту тему исчезли после такой «беседы»? Естественно, нет. Просто они обратились в другие места за справками: к настоящим «экспертам» по этой проблеме... другим пятнадцатилеткам. Но так не должно быть. Я нашел очень много родителей, кто смог донести необходимые знания по этим важным темам до подростков достойно и, в свою очередь, заслужил их доверие и откровенность.
8
Но не только подростки многого не понимают. Во время бесед со взрослыми меня просто шокировал тот факт, что масса родителей не имеют представления о том, что происходит с их детьми. Современная жизнь меняется не так медленно и предсказуемо, как это было в прошлом. Мне кажется, что наше поколение перескочило через несколько этапов естественного развития и угодило прямо в хаос. Каждый взрослый, с кем я беседовал, соглашался, что дети сейчас взрослеют гораздо быстрее. Но почти никто из них не понимал, насколько эта скорость возросла.
Сначала я даже не был уверен, что подростки пожелают разговаривать с родителями обо всем этом. Разве они не хотят, чтобы родители просто перестали за ними следить и оставили их в покое? А если они захотят, станут ли они говорить со мной, совершенно незнакомым человеком об этом, зная, что я собираюсь поделиться информацией с родителями?
Естественно, я встретил много ребят, которые просто не хотели беседовать ни со мной, ни с родителями. Но по мере моего продвижения в исследованиях по какой-то причине подросток за подростком просто раскрывался передо мной и буквально выплескивал из себя наболевшие темы. А ведь мы даже не были знакомы! (Кажется, что тинейджеры никогда не упускают возможности покритиковать родителей в их самом главном труде — деле воспитания.) Я узнал все, что происходило «не так» в их разговорах с родителями и почему иногда вопреки всему дела шли хорошо.
В разговорах с некоторыми подростками меня шокировало то, что их родители никогда не разговаривали с ними на «серьезные темы». Думаю, поэтому они с удовольствием общались со мной.
Я постоянно слышал от тинейджеров то, что услышал от одного парня из Нью-Хэмпшира. Ни мать, ни отец не говорили с ним ни о сексе, ни о наркотиках, ни о чем другом «серьезном», потому что считали, что он уже все и без того знает благодаря школьным программам и тому, что мы живем в эпоху быстрого обмена информацией. Но между прочим, чем больше информации доходит до нас, тем больше неверной информации мы получаем. И это,
9
как вы можете себе представить, является причиной самых разных проблем. Кстати, тот же самый парень поведал мне, что женщина не может забеременеть, если уровень алкоголя в крови мужчины превышает степень 0,5 промилле, потому что это смертельная доза для спермы!
Как вы увидите далее, мы живем совсем в другое время, где дети быстро взрослеют, но и быстрее попадают в беду. И мы нуждаемся в родителях больше, чем когда-либо. Это только кажется, что вам еще сложнее достучаться до нас.
Итак, что я выяснил? Почему родители не понимают нас? Почему родители ничего не знают про наш мир? Когда я проанализировал все, что сказали мне тинейджеры, мне пришло в голову, что мы в большей степени, чем когда-либо, находимся по разные стороны баррикад. Растущая между нами пропасть создала так называемый код подростка, взломать который для родителей далеко не просто. Он не представляет собой набор чисел, символов и кодовых слов. Он в действительности куда сложнее. Этот код определяет, как мы думаем и поступаем, зачем мы делаем тату и пирсинг, зачем экспериментируем с опасным зельем, как и почему мы стали теми, кто есть, сегодняшними подростками. Примите мою книгу как попытку помочь вам понять Код Подростка. Будто меня внедрили в ряды подростков, чтобы добыть для вас информацию. Ту, что дети хотят донести до вас. Ту, что они хотели бы передать вам сами. Я не прошу, чтобы вы следовали моим советам. Я только прошу, чтобы вы выслушали своих детей. Мы специалисты только в одной области — как быть подростками. И я очень верю, что, услышав голоса истинных подростков, узнав, что хорошо (и что плохо) в их семьях, вы найдете то необходимое, что будет действенным в вашей семье.
Я также попросил маму, Нил Годфрей, поделиться своими мыслями как мать и как консультанта, работающего с родителями и целыми семьями над решением проблем, включая финансовое планирование. Она общалась с другими специалистами, работающими
10
с подростками и их родителями, чтобы предложить еще несколько способов «взлома кода» в сложных семейных ситуациях.
Во время написания книги я понял, что обрел еще большее уважение к моей матери. На эту книгу у меня ушло три года, на днях я даже увидел у себя седой волос. А моя мама пишет четырнадцатую книгу и все еще остается в здравом уме (ну, мне такого не достичь).
Я не искал — и не нашел — волшебных слов, чтобы сказать, что между вами и вашими детьми все в полном порядке. Я только хотел, чтобы родители поняли реальную возможность хорошего общения с нами, какими бы недоступными мы не казались. Такое общение начинается с того, что нас выслушивают.
Глава 1
Наркотики
П
одготовка, подготовка и еще раз подготовка. Вот на что на самом деле нацелены все эти беседы. Мы должны быть готовы к сложнейшим ситуациям, которые, возможно, возникнут (а может быть, и не возникнут) у нас в будущем, но нам придется справляться с ними самим. По мере усугубления этой проблемы такое использование наркотиков, которое потенциально могло бы угрожать нашей жизни, наблюдается довольно часто.
Разговоры о наркотиках, так же как и о сексе, я назвал беседами «Не делай этого», потому что основная идея, которую родители высказывают здесь, — «Не делай этого». Но даже тут возможны разные подходы в отдельных семьях. В вопросах секса некоторые родители, возможно, скажут: «Не занимайся сексом, пока не будешь учиться в колледже, или до определенного возраста, или пока не заведешь свою семью. И даже потом относись к этому с ответственностью». Что же касается наркотиков, то здесь чаще всего слова звучат так: «Никогда не пробуй их».
Беседы «Не делай этого» могут оказаться самыми сложными для вас и вашего ребенка, и обе стороны, скорее всего, будут избегать их. Но последствия от таких уклонений куда хуже, чем недол12
гий дискомфорт и неловкость во время разговора. И чем сложнее тема для разговора, тем больше мы нуждаемся в вашей помощи.
ВЫ МОЖЕТЕ ВНЕСТИ ИЗМЕНЕНИЯ
Ну, я просто уверен в том, что вы думаете: «Знаю, что должен поговорить с детьми о наркотиках, но даст ли это что-либо?» Я задавал тот же самый вопрос подросткам: «Может ли то, что говорят родители и как они это говорят, на самом деле изменить ваше отношение к наркотикам?» Ответ ошеломил меня: «Да! Ну, может быть». Да, чаще всего подростки очень хотят услышать от родителей все, что они могут рассказать по этому поводу, и, возможно, эффективность этой беседы зависит от того, как именно родители разговаривают с ними.
Тинейджеры очень открыто делились со мной своими мыслями о том, как вы могли бы сделать ваши беседы о наркотиках более доступными и, следовательно, более продуктивными. И что важнее всего, поступая таким образом, вы приобретаете больше шансов повлиять на их отношение к наркотикам и сексу.
Итак, вот она, сенсация.
«Мы лучше слушаем, когда вы своевременно начинаете разговор»
В разном возрасте беседы о наркотиках имеют разные результаты. Совершенно уверен, что для вас не будет новостью: если вы сможете начать разговор с дочерью о наркотиках до того, как она их попробует, у вас гораздо больше шансов добиться ее понимания и повлиять на ее решение. Если же она уже начала их употреблять, у вас совсем другая проблема: попытаться заставить ее бросить это делать. И не имеет значения, что вы не знали о ее пристрастиях с самого начала.
13
Чтобы ваши беседы о вреде наркотиков становились более эффективными, начинать их надо с маленькими детьми. Вот с чем я довольно часто сталкивался во время общения с подростками: наиболее успешными беседы оказывались с младшими подростками, скажем, в возрасте 11—13 лет, и менее успешными со старшими, 16—18 лет (в среднем возрасте от 14 до 15 лет беседы также имели высокую эффективность). Взрослые подростки очень часто до родительских бесед принимают свое решение на этот счет: они либо уже попробовали наркотики, либо решили никогда не связываться с ними. Младшие подростки едва ли их уже пробовали и не считают, что знают о них все, что им следовало бы знать. Следовательно, у вас больше шансов поговорить с ними. Но мы все знаем, что мудрость не всегда приходит с возрастом. Одни подростки взрослеют быстрее других, поэтому вам самим следует выбирать подходящее время для бесед. Моя мама вела со мной разговоры о наркотиках практически с младенчества. Конечно же я не рекомендую такие ранние беседы принимать за правило, но идея в следующем: чем раньше, тем лучше.
Не помню, когда мои родители не говорили бы мне про наркотики и про то, насколько они опасны. Родители некоторых моих друзей делали то же самое, но это все равно не удержало их детей. Со мной все не так. Знаю, вы могли бы сказать, что вся эта дрянь просто убивает.
Сара, 16 лет, Форт Коллинз, Колорадо.
Я часто смеялась над Сарой за ее страх перед наркотиками, но только не теперь. Я начала курить травку, когда мне было 14, потому что услышала об этом в школе, и мне показалось это прикольным. Я курила уже довольно долго, около полугода, когда однажды мама подошла ко мне и предложила присесть, а потом сказала: «Я хочу поговорить с тобой о... дури». Она сказала так, словно была не уверена, как произнести это слово — слово в четыре буквы, как сложно! Она спросила, слышала ли я когда-нибудь об этом, и я ответила: «Думаю, да. А что это?» Слава богу, что я не накурилась до разговора, а то просто умерла бы
14
со смеху. А потом я стала задумываться: может, Сара и права. Вижу, как некоторые из моих друзей становятся просто ненормальными из-за постоянного курения. Думаю, может, мне немного притормозить.
Мишель (подруга Сары), 16 лет, Форт Коллинз, Колорадо.
А есть ли смысл начинать разговоры о наркотиках, если вы не говорили с дочерью, пока ей не исполнилось 16 лет? Все девушки в разговоре со мной ответили «да». Да, чем раньше начать разговор, тем лучше. Но подростки всех возрастов и разного опыта использования наркотиков говорили мне, что всегда есть способ заставить их понять суть проблемы и лучше подготовиться к моменту, когда родителей не будет рядом, а принимать решение придется самому подростку.
«Мы хотим услышать все от вас, а не просто в школе»
Как и многие дети, я изучал проблему наркотиков в школе по специальной программе. Эта программа нацелена на образование детей в области наркотиков; 60 % учащихся начальных школ в Соединенных Штатах проходят данный курс грамотности. Программа создана, чтобы информировать детей о наркотиках и не допускать их употребления среди детей. В теории это все здорово, но на практике эффективность этих программ крайне ограничена. Исследования показывают, что по статистике нет больших различий в количестве детей-наркоманов среди тех, кто прошел курс обучения и кто не проходил его. Я прошел этот курс сам, поэтому исследования меня не сильно удивили, а вот многие родители, которым я об этом рассказал, были заметно шокированы. Так, многие родители считают, что их дети получают полную информацию о наркотиках благодаря подобным программам. А некоторые из родителей полагают, что раз кто-то доносит такую информацию до детей, им, в свою очередь, это делать уже не обязательно.
Все равно вы должны беседовать со своими детьми на эти темы. У подростков очень много непонимания в вопросах наркотиков; эти
15
вопросы программы грамотности не проясняют. А так как между родителями и их детьми-подростками нет прочных привычек общения, вопросы и неправильные суждения не получают нужного объяснения.
Что я думаю о наркотиках? Ну, героин и крэк — это та еще дрянь, а вот марихуана и ЛСД ничего страшного не представляют. Посмотрите на 60-е годы. Если б все это было таким опасным, наши родители не были бы сейчас здесь.
Барт, 17 лет, Палко, Канзас.
Я не говорю, что Барт считает ЛСД витамином благодаря школьной программе, но, кажется, иногда подростки слышат то, что хотят услышать, на школьных семинарах по проблемам наркотиков. А избирательное прослушивание по таким опасным темам может привести к серьезным негативным последствиям.
Что я думаю о наркотиках? Ну, думаю, все знают, что экстази — прекрасная вещь. Некоторые ученые говорили, что оно безвредно. Но я никогда бы не прикоснулся к героину и ему подобной дряни.
Дэн, 16 лет, Литл-Рок, Арканзас.
Не все говорят то же самое, что Барт и Дэн, но истина в том, что неправильное представление существует, и оно очень опасно. А вот вы можете положить ему конец.
Не сказать, чтобы дети считали такие программы бесполезными. Просто, кажется, мы получаем больше «знаний» про наркотики от друзей, по телевидению и из фильмов. И как бы мы ни доверяли таким источникам информации, они далеко не те, которые бы вы, родители, использовали бы, чтобы донести достоверную информацию об употреблении наркотиков.
Так же как существуют родители, которые считают, что груз бесед на тему наркотиков снят с их плеч специальной школьной программой, есть и такие родители, которые думают, что им не
16
надо предпринимать особых усилий, потому что дети получают всю необходимую информацию по телевидению. А мы знаем, что средства информации иногда затуманивают проблему, а там, где дело касается наркотиков, вещи следует видеть как можно яснее.
Я знаю о наркотиках очень много. Очень много передач видел по телевидению, просмотрел массу фильмов про наркотики, поэтому сказал бы, что знаю гораздо больше, чем те, кто этого ничего не видел.
Грег, 14 лет, Лионс, Иллинойс.
Да, это чистая правда, Грег и в самом деле знает много о наркотиках из средств массовой информации, возможно, даже больше своих родителей. Но существует только один способ убедиться в том, что ваши дети получили верную информацию, — передать ее самим.
ВЕРНОЕ НАЧАЛО - ПРАВИЛЬНЫЙ КОНЕЦ
Кажется, существует очень много бесед на тему «Не делай этого», которые по-настоящему никогда не достигали цели, потому что родители выбирают неподходящие время и способы вести такие беседы.
Я вернулся из школы и сел за ужин. Я даже не смог понять, что отец читает мне проповедь об опасностях наркотиков. Я едва смог протолкнуть кусок себе в рот.
Джо, / 4 лет, Оклахома-Сити, Оклахома.
Такой подход, при котором у подростков возникает ощущение, что их родители вдруг превратились в телеевангелистов, — одна из самых часто возникающих проблем в общении, о которой мне приходилось слышать. Джо и многие другие подростки, с которыми я разговаривал, жаловались, что такой подход больше напоминает нападение, чем беседу. Я понимаю, что это одна из самых сложных
17
тем разговора с детьми, и когда вы, наконец, подобрали слова, они порой льются из вас бессмысленным потоком из-за волнения. Но такая тактика мгновенно заставляет нас отключаться, что, как я понимаю, совсем противоположно тому, к чему вы стремились.
Я вернулся из школы и сел за уроки. Отец вошел в комнату и поздоровался. Он сказал, что хочет поговорить со мной о наркотиках. Я подумал, что он решил, что я их принимаю, поэтому я ответил вызывающе. Тогда ему пришла мысль: раз я защищаюсь, значит, я употребляю их. Скажу только, что последовал скандал. (Кстати, он до сих пор думает, что я — колумбийский наркоделец.)
Даниэль, 17 лет, Бунтон, Нью-Джерси.
Теперь вы видите, как неправильно начатая беседа может вывести вас на неверный путь, по которому вы и не собирались идти. И не думайте, что я виню только родителей за это; многое зависит от нас. Мы очень чувствительны к таким темам, и, следовательно, беседы очень часто вообще не удаются. Кажется, в нас, подростках, заложены определенные механизмы защиты. Если нам кажется, что нас собираются критиковать или читать нам нотации, мы отключаемся и перестаем слушать. С другой стороны, вы можете обратиться к нам таким способом, что мы будем чувствовать себя комфортно и превратимся в одно большое ухо. В конце концов, мы не кирпичная стена, которой порой кажемся вам. И к нам можно найти подход. Для большинства из нас подход наверняка существует, но есть несколько важных вещей, о которых нельзя забывать.
«Выберите место, где я буду чувствовать себя удобно»
Иногда беседы между подростками и родителями напоминают спектакль (за исключением того, что они не афишировались, в них нет антрактов, чтобы полакомиться конфетами с газировкой, и они обычно имеют финал без решения). Полагаю, проблема здесь в
18
том, что большинство разговоров заканчивается, как такой спектакль, который вам никогда не хотелось бы увидеть снова. Но есть нюансы, благодаря которым все может быть иначе.
Для того чтобы подготовить сцену, любому хорошему постановщику требуется создать окружение, соответствующее тому, что происходит в пьесе. Без декораций пьеса теряет силу. То же самое имеет место в разговорах о наркотиках. Когда вы ведете их в неподходящем окружении, ваши слова не имеют силы. Дело в том, что мы лучше слушаем, когда окружение совместимо с нами.
Когда отец впервые заговорил со мной о наркотиках, мы ехали в поезде в Южную Каролину. Естественно, он начал говорить мне, как только мы отъехали от станции. Кстати, поездка длилась восемь часов. Это было ужасно — я просто уставился в окно и представлял, что мой отец — всего лишь шумок от паровоза.
Боб, 13 лет, Майами, Флорида.
Боб чувствовал себя, как в западне. Его поймали в ловушку, из которой он не мог сбежать, потому что отец и он находились в тесном помещении, откуда нельзя было выбраться все восемь часов. Естественно, он был прав. Отец спланировал эту беседу на то время, когда Бобу будет некуда деться. Папа считал, что сыну это пойдет на пользу, и не понимал, что это худшее из того, что он мог сделать.
Многие приятели говорили мне, что если беседы о наркотиках происходят при ограниченном времени, они становятся более комфортными для них. Для Селены они оказались полезными.
Первый раз мама заговорила со мной о наркотиках в машине по дороге в школу. Это произошло в первую неделю, когда я только начала учебу в старших классах. Она остановила машину и сказала: «Селена, ты начинаешь учиться в новой школе, и тебе могут предложить наркотики...»
19
Естественно, мне не хотелось вести этот разговор с мамой, я сказала, что опаздываю, и выскочила из машины.
На следующий день она начала разговор за шесть зданий до школы. Она не стала говорить о наркотиках всю дорогу. У школы я выпрыгнула из машины, но у нас получилась приятная и недолгая беседа, и она не оказалась такой ужасной, как я предполагала.
Селена, 13 лет, Элликотт-Сиги, Мэриленд.
Разговоры о наркотиках даются довольно трудно, и я понимаю, что место, где они происходят, имеет относительно малое значение. Но иногда вам следует немного потрудиться. Даже если вам кажется, что любая обстановка подойдет, для нас это не так. Если подросткам комфортно в их окружении, тогда они, вероятно, больше раскроются перед вами, отчего разговор только выиграет.
«Найдите способ начать разговор»
Зная, что разговор, вероятно, вызовет неудобства, что он неестествен, все равно начинать его — это самое худшее. Не осложняйте себе жизнь без надобности. Итак, что, по словам подростков, вы можете сделать, чтобы разговор получился? Мне нравится называть это «кабельной перемычкой»: то, что позволяет подготовить двигатели к действию.
«Кабельные перемычки» очень важны, потому что заметно уменьшают неловкость, иногда возникающую в начале разговора. При них также не появляются красные сигналы, которые заставляют подростков насторожиться: «Ага, сейчас начнется очередное промывание мозгов на тему наркотиков». Поэтому, прежде чем выдавить из себя: «Как там насчет этих янки? Да, и о наркотиках тоже?», можно было бы задуматься еще раз. (Допускаю, что это, возможно, очень крутой пример, но вы понимаете, что я хотел сказать.) Все неестественное делает разговор тоже неестественным, и он не удается с самого начала. А прибегая к ровному, естественному переключению, вы начинаете разговор таким образом, что заметно
20
сокращаете неловкость и, по крайней мере, избегаете нежелательного дискомфорта для вас и вашего ребенка.
Существует два вида бесед о наркотиках: первый, когда вы поддерживаете разговор, начатый подростком; второй, когда инициатором обсуждения являетесь вы.
Когда подросток затрагивает тему сам
Случаются времена, когда мы сами поднимаем тему о наркотиках и ждем от вас информации. Проблема в том, что у нас это не всегда хорошо получается. Возможно, мы видели наркотики в школе, или кто-то из друзей говорит об их употреблении. Бывает, что мы не знаем, как лучше обратиться к вам, поэтому начинаем подавать вам намеки в надежде, что вы поймете их. Мы на самом деле хотим поговорить с вами, но нам нужно, чтобы вы обратили на это внимание. Требуется достаточно смелости, чтобы добровольно начать разговор на такую сложную тему, как наркотики, с родителями. И если покажется, что вы не хотите об этом говорить или не знаете, что сказать, мы очень быстро можем отступиться.
Вот пример из жизни одного из моих друзей.
Я рассказал отцу, что ты пишешь книгу об общении между родителями и подростками, а потом добавил, что сейчас ты работаешь над главой о наркотиках. Его ответ свелся к следующему: «Ты ведь не принимаешь наркотики?» Я ответил: «Нет, папа, что ты». На этом наш разговор и закончился.
Уиллис, 16 лет, Меняем, Нью-Джерси.
Прекрасный пример неиспользованной возможности. В подобной ситуации отец мог бы задать, например, такой вопрос: «А о чем он пишет в своей книге?» Тогда Уиллис рассказал бы ему о моих исследованиях, об информации, которую я получил от других ребят, и том, что он сам чувствует. Даже простого «гм» со стороны отца могло бы оказаться достаточным.
21
Но вместо того, чтобы поддержать разговор, он ненамеренно свернул его. Все дело в том, что намного проще построить продуктивный разговор с нами, если мы выступаем его инициаторами. Это как раз то время, когда мы хотим поговорить или, по крайней мере, проводим разведку относительно того, можем ли мы говорить с вами.
Я знаю, что Уиллис (это вымышленное имя) — не наркоман, но он покуривал травку и, возможно, даже пробовал раз или два экстази. Его отец об этом не знает, а мой друг едва ли когда-нибудь ему об этом расскажет. Но я также знаю, что его отец упустил прекрасный шанс поговорить с сыном и, возможно, многое ему объяснить.
Когда мы поднимаем тему о наркотиках, мы хотим, чтобы вы проявляли искренний интерес, а не просто любопытствовали. Для подростков искренний интерес к ним родителей — это желание потратить на своих детей время и узнать, что они думают. А простое любопытство с вашей стороны заставляет нас считать, что вы не дадите и ломаного гроша за то, о чем мы думаем; вы просто говорите нам, что такое хорошо и что такое плохо. А проблема в том, что между нами и вами есть прекрасная связующая нить.
Нам нравится, когда вы слушаете нас, а не делаете только вид, и доказываете, что на самом деле слышите, что мы говорим. Нам нравится, когда вы отвечаете нам и задаете вопросы, но не такие, чтобы выудить из нас информацию, которую потом использовать против нас же. Главное — это просто позволить разговору состояться. И вы узнаете все, что вам необходимо выяснить, и сможете добиться, чтобы ваше собственное мнение было услышано, потому что подросток не начал бы разговора, если бы не хотел услышать, что вы думаете по этому поводу.
Но что вы делаете, если подросток не начинает разговор сам (а так бывает чаще всего)?
Когда это зависит от вас
Естественно, не каждый ребенок собирается поднимать тему наркотиков, и вы, конечно, не можете зря тратить время, выясняя
22
его намерения. Поэтому все зависит от вас, как вы начнете разговор. Это означает, что нужно найти такое начало, которое имеет больше смысла, чем «Как насчет тех янки?..», чтобы не получилось все как-то наигранно.
Вот некоторые примеры «кабельных перемычек», которые, по словам подростков, лучше всего привлекают их внимание и приковывают интерес, не вызывая опасений. Давайте начнем с самых обычных и не запугивающих, а потом постепенно перейдем к частным и потенциально очень сложным случаям.
ОСВЕЩЕНИЕ ПРОБЛЕМЫ В СРЕДСТВАХ МАССОВОЙ ИНФОРМАЦИИ. Вам не придется долго ждать, чтобы найти повод для обсуждения проблемы наркотиков благодаря медиа (т. е. ТВ, радио, журналам, газетам), а также фильмам и музыке, потому что, как все мы знаем, СМИ любят скандалы, а наркотики равнозначны скандалу.
Мама очень часто смотрит со мной телевизор. Однажды мы попали на один из тех молодежных телевизионных фильмов, которые специально показывают после занятий в школе, темой его были наркотики. Мне нравится их смотреть, потому что там всегда дело происходит так: ребенок проглатывает пилюлю, а потом в следующей сцене под действием героина оказывается где-то в узком переулке с бездомными и табором цыган. В любом случае, ребенок в эпизодах принимает экстази, а потом его начинает колбасить. Мама спросила, на самом ли деле так бывает, когда принимают их. Мы начали говорить о последствиях приема различных наркотиков, о том, где в фильме правда, а где — нет. Разговаривать с ней на эту тему оказалось совсем не скучно.
Дженна, 14 лет, Атенс, Огайо.
Очень значимо то, что мама Дженны воспользовалась передачей как гладким и естественным началом для разговора. Это также позволило ей поднять тему, не поставив Дженну в ситуацию, где девочка почувствовала бы, что выдает личную тайну. Мать вела разговор от третьего лица, благодаря чему создала атмосферу, где
23
она и дочь смогли спокойно и продуктивно поговорить. Большая польза от СМИ как повода для начала разговоров в том, что они есть прямо в доме и буквально обрушиваются на вас. В то же время СМИ могут оказаться и источником неправильного понимания в вопросах наркотиков, и вы можете воспользоваться этим фактом не только для начала разговора, но и чтобы помочь нам отличать факты от фикции.
РЕЛИГИОЗНЫЕ СЛУЖБЫ. Во время религиозных служб обычно обсуждаются вопросы, касающиеся мира и общества. Пусть тема наркотиков не будет специально подниматься, а будут затронуты другие темы, косвенно связанные с проблемой наркомании. Например, обсуждение жадности могло бы послужить прекрасным продолжением для беседы с подростком о циничных выгодах наркоторговли или о равнодушии наркоманов к людям, для которых очень болезненно пристрастие к наркотикам их близких людей.
Во время службы священник обсуждал фрагмент из Библии, где говорится о теле как о храме для души и том, что его нужно содержать в лучшей форме. Позже в тот день мы продолжили с мамой эту тему, и она вспомнила о наркотиках и о том, что их использование противоречит этому фрагменту. Я согласился с ней в большей части, но объяснил, что некоторые наркотики употребляются для медицинских целей, а другие не обладают длительным воздействием. Наконец, мы почти целый час проговорили о тех последствиях для нашего здоровья, которые возникают после использования различных наркотиков, и разговор наш оказался совсем неплохим.
Патрик, 16 лет, Монро, Мэн.
Это просто один из примеров, как можно использовать религиозную службу для начала разговора, но, если вы внимательны, вы сможете найти гораздо больше поводов для начала разговора, чем думаете. Такой способ лучше всего срабатывает в семьях, для ко24
торых привычны общие походы куда-нибудь в кафе, например на ланч с дальнейшим обсуждением проповеди после службы. Всегда полезно найти возможности для семейного обсуждения серьезных проблем. Если вы делаете это регулярно, тогда разговор о наркотиках станет одной из таких тем, и вы обязательно поговорите о них.
ШКОЛЬНЫЕ ПРОГРАММЫ. По всей стране в школах введен курс защиты от наркотиков. В случаях, когда родители подростков, с которыми я общался, интересовались программами этого предмета, как они интересуются математикой или английским языком, они могли использовать сведения из этих программ для начала разговора о наркотиках. Этот предмет важен так же, как и любая другая школьная дисциплина. С той единственной разницей, по моему мнению, что ваш ребенок не испортит себе жизнь, если подсядет на квадратные корни и параболы.
Я проходил курс защиты от наркотиков в школе, и мама попросила разрешения посмотреть мои конспекты. Мы потом разговаривали о них и обсуждали моменты, которые они затрагивали. Я был удивлен, потому что, говоря о наркотиках, я впервые не искал по комнате окно, через которое мог бы сбежать.
Билли, 14 лет, Винона, Миннесота.
Воспользовавшись ненавязчивым моментом для начала разговора о наркотиках, мама Билли построила его так, что сын и не понял сначала, что речь идет именно об этом.
НОВОСТИ ВАШЕГО РАЙОНА. Мы можем ни на что не обращать внимания, но некоторые события нас привлекают. А так как это реально имело место, а не является простым телевизионным шоу, эти события могут производить на нас сильное впечатление. Конечно, большинство из нас, выходя из дома, не наталкиваются на толпу людей, принимающих наркотики, но было бы наивным думать, что наше окружение не связано с ними в той или иной мере.
16
Месяц назад парень из нашего района был арестован за продажу большого количества травки. Моя мама начала разговор с того, что означает фраза «намерение продать» (вовсе не обязательно быть пойманным в момент передачи товара и получения за него денег, чтобы нарушить закон). Достаточно намека, чтобы догадаться о твоих намерениях, и о тебе все уже говорят. Меня это заинтересовало (я не понял, что это касается законодательства), и постепенно мы разговорились на очень серьезную тему о наркотиках и законе.
ИСТОРИЯ СЕМЬИ. К несчастью, иногда нам не нужно искать примеров среди знакомых, иногда они встречаются в собственных семьях.
Отец рассказал, как один из моих дядьев попал в сильную наркотическую зависимость в детстве. Во время разговора дядя присутствовал сам — он и отец начали этот разговор. Меня очень заинтересовали рассказы дяди, потому что они оказались такими реальными, и то, что поначалу казалось очень забавным, очень скоро превратилось в нечто устрашающее. Меня напугало то, что у кого-то близкого для меня были проблемы с наркотиками, потому что я всегда думал, что эти проблемы где-то далеко и связаны с чужими людьми.
Бенжи, 13 лет, Нью-Лондон, Коннектикут.
ВАШ СОБСТВЕННЫЙ ОПЫТ С НАРКОТИКАМИ.
Теперь мы встали на очень зыбкую почву. Иногда, я делаю ударение на слове иногда, подростки ценят желание родителей поговорить о собственном опыте, связанном с наркотиками, но вы по-настоящему должны проанализировать ваши отношения с ребенком. Я получил всевозможные ответы на вопрос: «Хотели бы вы, чтобы ваши родители рассказали вам о собственном опыте, связанном с наркотиками?»
Мы с мамой разговаривали о наркотиках, и она вдруг начала рассказывать мне о своих экспериментах с ними в колледже. Я сказала: «Если
26
для тебя было нормально принимать наркотики, почему мне нельзя это делать?» Она ответила: «Времена изменились, и к тому же я была намного старше». Я спрашиваю, как она может ругать меня за мои эксперименты, если сама занималась тем же? Но она права. Времена изменились. Теперь дети взрослеют гораздо быстрее, и мы оказываемся готовыми к таким вещам гораздо раньше.
Миа, 14 лет, Олбани, Нью-Йорк.
Но я также получал и такие ответы.
Когда мы с мамой говорили о наркотиках, она отважилась и сказала мне, что сама пробовала марихуану раз или два. Мне стало в тысячу раз легче разговаривать с ней, поскольку я поняла, что она может представить мои чувства.
Ханна, 13 лет, Джефферсон-Сити, Миссури.
Как видите сами, признание в употреблении вами наркотиков в прошлом может оказаться и хорошей, и плохой идеей. Одни дети, как Ханна, могут оценить вашу честность, другие будут считать, что это подрывает родительский авторитет. Одно знаю точно — я назвал бы мать ханжой, если бы она запрещала мне курить травку, а потом созналась бы, что сама экспериментировала с ней в прошлом.
Некоторые семьи нашли более безопасные пути. Они считают очень важным для взрослых разговаривать с детьми о реальных жизненных проблемах, которые возникали у них из-за наркотиков. Но вместо того, чтобы рассказывать о собственном употреблении наркотиков, они просили родственника, например дядю, или близкого и верного друга семьи, имеющего собственную историю наркотической зависимости, рассказать об этом. Подростки, с которыми я встречался и которые разговаривали с родственником о наркотиках, находили такие беседы более полезными, чем разговоры с родителями. А реальный рассказ об употреблении наркотиков от того, кто не устанавливает дома правил, оказывает большее воздействие.
27
«Откажитесь от лекций»
Уверен, что в прошлом вы сами прослушали массу лекций от собственных родителей и преподавателей. И вам они наверняка не нравились так же, как сейчас они не нравятся нам. И все же дети мне продолжают громко и четко заявлять, что им по-прежнему читают лекции на тему наркотиков вместо более продуктивной формы общения — беседы.
Интересно, когда дети считают, что им читают лекцию, родители полагают, что ведут беседу?
Мы с мамой разговаривали о наркотиках, или, лучше сказать, мама выступала с докладом о наркотиках. Я не смогла вставить и слово, она просто все это время разговаривала сама с собой.
Кейша, 12 лет, Пало-Апьто, Калифорния.
Если вы выговариваете подросткам, а не ведете с ними разговор, скорее всего, они примут такое положение вещей за нотацию, чем, по определению, оно и является. Если мы почувствуем, что с нами ведут настоящий диалог, мы будем участвовать в нем. Но, когда мы понимаем, что нам читают проповедь, мы отключаемся и не слышим родителей. Возможно, я привожу не совсем удачную аналогию, но постарайтесь меня понять: если вы пытаетесь приручить к себе животное, то самая обычная техника — это склониться над ним и опустить голову до его уровня, чтобы оно не чувствовало страха. Как только вы оказываетесь на его уровне, вы больше не пугаете его своим присутствием, и животное чувствует себя спокойно. Почти то же самое нужно делать с подростками — нужно спуститься до их уровня. Когда вы выговариваете нам или еще хуже — разговариваете с нами, обращаясь сверху вниз, мы чувствуем, что вы давите на нас. Вы создаете пропасть между нами, из-за чего мы не можем раскрыться и вести искренний разговор. Но, когда вы ведете себя с нами как собеседник, мы оказываемся с вами наравне и, подобно кошке или собаке, чувствуем себя намного
28
комфортней. Вы получаете гораздо больший шанс добиться от нас честного обмена мыслями и мнениями. Конечно, будучи родителем, вы занимаете главенствующее положение, но откровенный разговор — это не лучшее время, чтобы напоминать нам об этом.
С другой стороны, я видел много подростков, которые вызывающе разговаривают с родителями. И вы знаете, к чему это приводит: родители еще больше расстраиваются и переживают из-за своего чада-всезнайки. Иногда наши поступки вызваны желанием компенсировать с лихвой тот факт, что родители так долго разговаривали с нами подобным образом. Или мы пытаемся воспользоваться преимуществом там, где видим какую-то слабость со стороны взрослых, или родители не уделяют достаточного внимания нам как подросткам. В любом случае, я думаю, что невозможно добиться конечного результата, если любая из сторон отказывается от честного разговора. Даже если вы полагаете, что вина в этом ложится на вашего ребенка, вы, как взрослый, все еще обязаны ее исправить. Никто не хочет иметь плохие отношения со своими родителями, но, если мы не желаем налаживать их, придется это делать вам.
«Ничего личного»
Когда дело касается личного, мы начинаем нервничать.
Мы разговаривали с отцом о наркотиках, когда он очень категорично спросил меня, курю ли я травку. Конечно, я сразу ответил «нет». Но он настаивал и расспрашивал о моих друзьях. Глупо. Я ответил, что не собираюсь разговаривать с ним об этом. Разговор вылился в огромный скандал.
Рики, 14 лет, Сидар Фоле, Айова.
Я узнал, что это одна из самых часто повторяющихся ошибок взрослых во время бесед о наркотиках. Поначалу меня это сильно удивляло, но я перестал удивляться, когда слышал об этом снова и
29
снова. Интересно, какой ответ отец Рики хотел услышать от сына? «Да, папа, курю и очень много. Собственно, у меня есть несколько косячков с собой. Тоже хотел бы затянуться?»
Я понимаю, это то, что родители хотят знать больше всего, и не виню их. Но вы знаете так же хорошо, как и я, что получается, когда вы упорствуете слишком агрессивно в желании все выяснить. Переход на личное — один из самых уверенных способов разрушить любую попытку продуктивного разговора о наркотиках. Он показывает, что вам не нужен настоящий разговор с нами. Все, что вам нужно, это собрать компромат на нас (но, как я надеюсь, вы не этого добиваетесь).
Когда вы переходите на личное и напрямую спрашиваете дочь относительно употребления наркотиков, она сразу занимает оборонительную позицию, потому что любое сказанное ею слово может обернуться против нее. Переход на личное не приведет вас абсолютно никуда. Вы просто испортите весь разговор, но так и не узнаете, употребляет ли ваш ребенок наркотики. Это как миссия вербального камикадзе. Ничего не добьетесь, а вот все шансы уничтожите полностью.
И я уверен на 99 %: когда вы задаете любой прямой вопрос, нацеленный на то, чтобы дочь выдала себя, вы всегда услышите один и тот же ответ: «НЕТ». И то я преувеличиваю. Возможно, и есть одна из ста, которая ответит «да», но я таких не встречал и не слышал о них.
На телевидении есть такая антиреклама наркотиков, где предлагается: если хотите знать, использует ли ваш ребенок наркотики, просто спросите его. Большей глупости нельзя и представить. Вообразите себе следующее: вы в аэропорту и отправляетесь в отпуск. Служащий за стойкой спрашивает вас, сами ли вы упаковывали вещи. И, прежде чем ответить, вы вспоминаете, что подруга подложила вам в сумку небольшой подарок в качестве сюрприза и просила не открывать, пока не прибудете на место. Вы точно знаете, что он абсолютно безвреден. Но, если вы скажете служащему правду, вас доставят в отдельную комнату, где сумку вывернут
30
наизнанку. Если вам повезет, таможня поспособствует, чтобы вам обеспечили такой досмотр тела, которого вы никогда не имели. Вы также можете ничего не говорить и продолжить путешествие без проблем.
Если кто-то из вас полагает, что сказал бы служащему, что не сам собирал вещи, тогда я ему не завидую. Но на 99,9 % вы не собираетесь впутывать в свои планы на отдых кого-либо, выдавая ненужную информацию, которая поставит вас в неудобное положение.
Дети смотрят на прямые вопросы к ним точно так же. И не важно, что вы часто учите детей говорить только правду. Вы знаете, что любой — будь то ребенок или взрослый — не всегда говорит ее или, по крайней мере, не всегда желает говорить в определенных случаях. Даже если у вас и честный ребенок, у него не возникнет желания правдиво отвечать на такие вопросы и бросаться под поезд без надобности. Переход на личное — бесполезная и антипродуктивная тактика.
На днях мы разговаривали с родителями о наркотиках, и отец спросил, употребляют ли их мои друзья. Он назвал определенных ребят. Остаток разговора я вынуждена был отбиваться, доказывая, что мои друзья не наркоманы.
Джослин, 16 лет, Меномони, Висконсин.
Расспрашивая нас о друзьях, вы вызываете ту же реакцию, что и расспрашивая о нас самих. Если мы говорим вам, что кто-то из друзей принимает наркотики, мы думаем, что вы наверняка посчитаете нас также наркоманами.
Ребята рассказывали мне, что когда родители начинали расспрашивать об их жизни или жизни друзей, тогда то, что начиналось как беседа (или даже поучение), быстро превращалось в судебную драму, где дети выступали в роли защиты, а родители в роли обвинения. Если вы ставите целью заставить дочь-подростка почувствовать себя в зале суда, тогда переход на личное — самый
51
верный путь. Если же вы не стремитесь к этому, то нужно найти иные способы для выяснения всего, что вам интересно в поведении собственного ребенка.
Об одной эффективной технике я узнал от самих подростков: это когда родители говорят о ситуации в третьем лице. Беседа в третьем лице позволяет подростку обсуждать тему, не чувствуя необходимости следить за каждым своим словом из-за того, что кто-то вмешивается в его жизнь. Поэтому вместо вопроса: «Ты принимал наркотики на вечеринке вчера?» родитель спросил: «Какие наркотики молодежь употребляет сейчас на вечеринках?» Так вы можете узнать о том, что мы видим, не ставя нас в трудное положение. Для того чтобы не переходить на личное, по словам подростков, родителям стоит избегать слова «ты», а заменять его общими словами «подростки» или «люди». Таким образом, родители могли бы узнать все, что хотят, не указывая пальцем на конкретного человека.
«Не пытайтесь напугать меня своими историями»
Не могу передать вам, сколько раз взрослые рассказывали мне ужасные истории про то, что происходило с ними в детстве. Большинство из этих рассказов заканчивались покачиванием головы, коротким, веселым смешком, полным воспоминаний, после чего следовали слова: «Не могу поверить, что вытворял такое».
Давайте посмотрим правде в глаза. Причина, по которой вы не верите, что вытворяли такое, кроется в том, что вы больше не подростки. Тогда, вероятно, ваши поступки казались вам чем-то великим. Думаю, это вас и пугает. Вы знаете, в подростковом возрасте многие поступки оказываются просто сумасшедшими. Мы проходим половое развитие, испытываем повышенную возбудимость, страдаем от прыщей, худощавости, неуклюжести, и список легко продолжить. Но наряду с этим есть еще одно место, где происходит бурный процесс: у нас в голове. Постоянно слышу, как родители говорят, что им кажется: у их подростков что-то не в по32
рядке с головой. Да, вы правы, и даже не представляете насколько. Некоторые нейроны нашего мозга в самом деле разомкнулись и перестраиваются во «взрослую конфигурацию» в подростковом возрасте. Родители не могут поверить в то, что творили, будучи подростками, потому что в буквальном смысле у них по-другому были устроены мозги!
Я называю это классическое сумасшествие подросткового возраста, когда мы не думаем о последствиях, «синдромом Супермена». Мы чувствуем, что нас нельзя остановить, победить или навредить нам. И я знаю, для вас — это самый жуткий ночной кошмар, когда вы думаете, как этот синдром связан с опасностью наркотиков.
Я выяснил, что многие родители пытаются нейтрализовать высокомерие подростков, которое идет рука об руку с «синдромом Супермена», путем использования тактики запугивания их во время разговоров о наркотиках.
Родители рассказали мне сказку, как группа подростков ослепла после того, как приняли ЛСД и долго смотрели на солнце. Я нашла в Интернете, что эта старая городская легенда из 1960-х. Ничего такого не было, просто один парень придумал ее, чтобы запугать хиппи.
Саша, 16 лет, Меканиксвилл, Пенсильвания.
Наверняка родители Саши и не знали, что история выдуманная, они просто хотели испугать Сашу и заставить ее поверить, что наркотики заставляют людей причинять вред самим себе. В данном случае мы имеем обратный процесс. Саша теперь может решить: раз ничего не произошло, значит ЛСД совсем не опасно. Но правдивые истории могут оказаться намного хуже, если они настолько ужасны и необычны, что девочка не может поверить, что подобное может случиться и с ней. Тактика запугивания действует только короткое время, в особенности с маленькими детьми. А вот подростки говорили мне, что запугивание прекращает свое действие, как
33
только новая история, рассказанная друзьями, начнет занимать их внимание.
Чаще всего я слышал о подобном сценарии: родители рассказывают детям о каком-нибудь ребенке, курящем траву, а потом о чем-то ужасном, происшедшем из-за этого, скажем о постепенной потере рассудка на всю его жизнь. Дети безоговорочно верят родителям и пересказывают историю своим друзьям. Но с возрастом они слышат от друзей и знакомых другие вещи о марихуане, и в этих случаях дело не заканчивается домом для умалишенных. Скорее всего, им скажут о том, как здорово парни проводили время. Поэтому с годами они станут относиться неуважительно к запугивающим рассказам и будут думать о них как о лжи, так как имеют чересчур много доказательств обратного от людей, которым стали доверять. К тому времени родители оказываются на том месте, откуда начали (а то и еще дальше), потому что ребенок, услышав любую другую историю, напоминающую первую, решит, что это снова выдумка.
«Ты ведь не собираешься принимать наркотики?» -это не разговор
Вот о таких беседах чаще всего говорили мне ребята: классическая фраза, с которой к ним обращаются, когда они собираются уйти из дома на вечеринку.
«Ты ведь не собираешься принимать наркотики?» Это фраза кажется мне более чем бесполезной. Ответ — больше чем клише: «Естественно, не собираюсь». Все похоже на сценарий, который миллионы родителей и подростков обыгрывают каждый день.
Каждый раз, когда я собираюсь выйти из дома с друзьями, мама спрашивает меня, не собираюсь ли я употреблять наркотики. Конечно же я говорю «нет». Кажется, что она лучше станет чувствовать себя, сказав мне это. Для меня же эта фраза ничего не значит. Даже если бы я со34
бирался их принимать, неужели она думает, что ее слова могли бы чт&heip;