Интеллектуальные развлечения. Интересные иллюзии, логические игры и загадки.

Конструктивная критика критического марксизма
(КККМ)
Содержание
1. Тандем, или единство в двух лицах…………………..1
2. Двуличность тандема………………………………………6
3. Формационная теория или цивилизационная
концепция?.............................................................8
4. О проблеме исторических границ товарного
производства и капитала……………………………………24
5. Об Октябрьской революции…………………………….26
6. Был ли в СССР социализм?................................34
7. Заключение…………………………………………………..75
8. Приложение: «В.Ленин о госкапитализме
и социализме»…………………………………………………..80
========================================================

В своей книге «Пределы капитала: методология и онтология. Реактуализация классической философии и политической экономии (избранные тексты)» (М., Культурная революция, 2009). /1/ А.Бузгалин и А.Колганов обратились к читателям с просьбой предпринять конструктивную критику, которую они с нетерпением ожидают. Отказать им в этой настоятельной просьбе я не смог и решил написать данный очерк. В нем я рассматриваю не только вышеназванное произведение двух авторов, объединенных продолжительной совместной научной деятельностью, творческое единение которых я назвал тандемом, но и ряд других их работ. Поскольку оба автора весьма плодовиты, то охватить буквально все публикации, рожденные ими в процессе совместного творчества, я был не в состоянии, ограничившись только теми доступными мне произведениями, в которых, как мне думается, изложена суть школы критического марксизма.
В данном очерке я остановился только на четырех проблемах: 1) О формационной теории; 2) Об исторических границах товарного производства и капитала; 3) Об Октябрьской революции; 4) О социализме в СССР.
Пояснение: порядковыми номерами обозначены соответствующие произведения тандема, на которые я ссылаюсь в данном очерке.
1. Тандем, или единство в двух лицах
Имена А.Бузгалина и А.Колганова в экономической и политической литературе неотделимы друг от друга. Оба они, являясь сотрудниками экономического факультета МГУ, образуют в науке прочный тандем и могут по праву считаться лидерами т.н. школы критического марксизма. А.Бузгалин и А.Колганов участвовали в учреждении Всероссийского общественного движения «Альтернативы».
Как пишут в /1 с.19/ постсоветская школа критического марксизма, сформировалась вокруг трех проектов: журнала «Альтернативы» (он выходит регулярно с 1991г.), профессорского семинара, работающего в диалоге с комитетом по Образованию Государственной думы и созданного в 2007 году Интернет-института «Социализм-XXI».
Цель данной школы тандемом обозначена следующим образом: преодолеть процесс загнивания марксизма и обеспечить его критическое возрождение (ренессанс). Предпринятая тандемом реактуализация марксизма является, вне всякого сомнения, грандиознейшей акцией. Только ярые противники прогресса в науке могут возражать против следующего заявления тандема – «…мы стремимся показать, что критически обновленная классика – диалектический метод, марксистская политическая экономия – способны дать адекватные ответы на вызовы новой эпохи» /1 с.5/.
Суть реактуализации марксизма сформулирована А.Бузгалиным следующим образом: «Начну с жесткого тезиса: вне реактуализации, в его классически чистом виде теория Карла Маркса (но не весь марксизм как всемирное течение, которому уже более полутора столетия) сегодня имеет достаточно ограниченную, хотя и далеко не нулевую актуальность. Реактуализация необходима и она в значительной степени уже проведена марксистами. Здесь правда, есть некий «нюанс»: реактуализация методологии и теории марксизма может развертываться только при условии:
1. критики догматического марксизма прошлого века, превратившего работы Маркса в Библию, к тому же истолкованную инквизиторами для своих нужд;
2. критики не менее догматического анти-марксизма, построенного на принципе зряшного отрицания и пропагандистской хулы и служащего тем же политико-пропагандистским целям догматиков, только принадлежавших к другому лагерю;
3. учета той огромной работы по развитию идей Карла Маркса применительно к новым реалиям, что была проделана и продолжается и в мире, и в России» /1 с.21/.
Конечно же, нельзя не испытывать удовлетворения в связи с тем, что в результате проведенной российскими и зарубежными марксистами работы по реактулизации, теория К.Маркса имеет сегодня не нулевую актуальность. В этом, надо полагать, и немалая личная заслуга А.Бузгалина и А.Колганова, не допустивших безвозвратного исчезновения такого направления в науке, как марксизм. Однако, тем не менее, я беру на себя смелость утверждать, что теория К.Маркса, вне всякого сомнения, имеет научную самоценность и, конечно же, никак не ограниченную, а тем более не нулевую актуальность, даже независимо от, несомненно, плодотворных усилий российских и зарубежных марксистов.
Однако несколько странным является следующее высказывание тандема: «…марксизм в новом веке становится едва ли не единственной целостной (?), имеющей более чем полуторовековую историю всемирного развития методологией, которая соединяет в себе социо-философский материализм, предполагающий обращение в общественных науках к исследованию, прежде всего, объективных, социально-значимых отношений и процессов, и диалектический, историко-системный подход, ориентированный на различение содержание и форм (в том числе – превратных), анализ не только функционально-количественных взаимосвязей, но и качественных исторически-конкретных трансформаций» /1 с.15/. Неужели тандему известны еще какие-то, кроме марксизма, учения, которые являются целостными теориями, научно объясняющими процесс развития человеческого сообщества?
Рассматривая реальные достижения школы критического марксизма, видимо, стоит остановиться на том, каким образом тандем интерпретирует «достаточно ограниченную, хотя и далеко не нулевую актуальность» работ К.Маркса с высот, достигнутых школой критического марксизма. Словом, вполне уместно рассмотреть насколько реальные достижения школы критического марксизма соответствуют намеченной цели реактуализации: в чем они развивают марксизм и в чем они расходятся с ним, учитывая при этом обещание тандема предложить оригинальные конструктивные ответы на вызовы нынешней эпохи.
В вышеназванной монографии /1/ зафиксированы шесть аспектов актуальности марксистского учения для современного мира (вместо двух в статье /3/ А.Бузгалина «Марксизм: от догматического загнивания к критическому возрождению». Опубликовано admin 2008-02-21). Эти аспекты следующие (одновременно я сопровождаю их своими краткими комментариями):
«Во-первых, марксизм актуален как классическая методология и теория, остающаяся работать в той мере, в какой не изменились за последние сто с небольшим лет основы общественной жизни человека. Прежде всего, в данном случае, речь может идти об экономической теории и знаменитом «Капитале» как важнейшей работе по этой теме. Если мы рассматриваем «Капитал» как работу, адекватно характеризующую капитализм, каким он был в Англии середины XIX века, то мы можем констатировать: в той мере, в какой фундаментальные основы этой системы не изменились и сегодня, «Капитал» остается актуален буквально» /1 с.22/.
За истекшие сто с лишним лет существенно изменились основы общественной жизни человека: благодаря научно-техническому прогрессу возросли производительные силы; впервые в истории человечества произошли революции, поставившие в повестку дня создание социалистического общества; значительно возрос образовательный и культурный уровень сотен миллионов людей и т.д. И если следовать логике тандема, то следует признать, что марксизм потерял к настоящему времени свою актуальность («…теория, остающаяся работать в той мере, в какой не изменились за последние сто с небольшим лет основы общественной жизни человека». Однако отнесем этот абсурдный вывод на счет небрежности в формулировке, допущенной тандемом.
«Во-вторых, классическая марксистская теория позволяет раскрыть реальное взаимодействие социально-экономических отношений с материально-техническими основами экономики и социально-культурной жизнью, активностью Человека. В частности, раскрыть проблему экономических причин и последствий смены технологических укладов, экономические основы и границы социальной активности Человека как преобразующего историю субъекта, технологические и социальные границы развития тех или иных экономических систем и т.п.» /1 с.22/.
В принципе с предложенным тандемом тезисом можно согласиться, несмотря на нововведения в понятийном аппарате, об обоснованности которых пойдет речь ниже.
«В-третьих, актуальным и особенно важным в настоящее время является акцент на исследовании исторически ограниченных конкретных социально-экономических систем. Такой подход позволяет, в частности, показать, что «рыночная экономика» является одной из таких систем, имеет содержательные пространственно-временные границы» /1 с.22-23/.
Естественно возникают вопросы, о каких социально-экономических системах идет речь и является ли «рыночная экономика» действительно такой системой?
Самостоятельной проблемой является проблема о наличии пострыночных отношений, к которым тандем относит регулирование некоммерческих сетей в постиндустриальной сфере экономики, а также развитие «…отношений свободного труда, преодолевающего узкие рамки наемного труда как работы, где капитал подчиняет труд и перехода к свободному труду, где работник (или их ассоциации, как это делается в научных и иных временных творческих коллективах, публичных университетах и т.п.) сам определяет параметры своей деятельности, ее результаты и доход» /1 с.23/. Эта проблема будет рассмотрена ниже.
«В-четвертых, марксизм и, прежде всего, «Капитал», показывает структуру производственных отношений особой экономической системы и дает глубинные характеристики системы производственных отношений т.н. «рыночной экономики», капитализма, сохраняющиеся актуальными в той мере, в какой «рынок» и капитализм не утратили свои differentia specifica» /1 с.24/.
Надо полагать, что «особая экономическая система» и «рыночная экономика» в трактовке тандема и есть капитализм. Однако с какой стати необходимо такое обилие синонимов, остается непонятным? Или все-таки существуют какие-то существенные различия между ними, о которых мы даже не подозреваем?
«В-пятых, можно и должно говорить об актуальности марксистской теории для России, что связано как с проблемами объяснения прошлого и настоящего, так и с исследованием объективных тенденций рождения возможного будущего» /1 с.29/.
В данном пункте тандем приходит к следующему выводу, который будет рассмотрен в отдельном параграфе, и с которым абсолютно невозможно согласиться: «В СССР социальные и политические условия оказались неадекватны для решения задач опережающего развития, некапиталистические формы решения проблем (1) и (2) не были найдены (или были найдены лишь отчасти – в сферах образования, фундаментальной науки, культуры). Возможно ли нахождение этих форм в других странах в XXI веке – открытый вопрос.
В результате кризиса попыток создания посткапиталистического общества на неадекватном базисе в нашей стране в точном соответствие с «Капиталом» реализовалась модель реверсивного движения к капиталистической системе производственных отношений» /1 с.30-31/.
Наконец, в шестых, «...будущее экономического развития с точки зрения названной методологии и, в частности, методологии «Капитала», может исследоваться в рамках поиска ответа на многие вопросы: какова анатомия капитализма эпохи информационной революции, глобализации и зарождения протоимперии? Какие границы существуют у развития (в пространстве и во времени) товарных отношений, денег и капитала («рынка») или же их не существует вообще? /1 с.31/.
А.Бузгалин утверждает, что «…марксистская теория есть плоть от плоти всей классической общественной теории и является важнейшим направлением ее критического развития. Поэтому, развивая марксизм, мы развиваем и классику, реактуализируя ее для XXI века» /1 с.49/. Вышеприведенную мысль, бесспорно верную, я бы сформулировал несколько иначе. В общественной науке, как и вообще в любой научной дисциплине, уже открыты некоторые истины, которые являются фундаментом для дальнейших исследований. Так вот марксизм сумел открыть ряд таких основополагающих истин, которые, по выражению А.Бузгалина, можно отнести к классической общественной теории. И действительно, надо отдать должное тандему, который в своих произведениях в определенной мере использует багаж истин, открытых марксизмом. Однако одновременно реактулизируя марксистское учение, А.Бузгалин и А.Колганов, к сожалению, в ряде важнейших положений ревизуют его или даже отступают от него.
А.Бузгалин, характеризуя школу критического марксизма заметил, что «…в отличие от догматического советского (и не только) «марксизма» (к чему кавычки? - мое) авторы этой книги (речь идет о книге «Социализм-XXI. 14 текстов постсоветской школы критического марксизма» - мое) исходят из того, что критика К.Маркса и его сподвижников, развитие этого блока идей через их существенное обогащение и изменение в соответствии с изменяющейся реальностью и делает нас не просто марксистами, но марксистами критическими, не боящихся подвергать сомнению все, с чем они сталкиваются в своей общественно-теоретической практике» /1 с.44/. Конечно, в науке без сомнений и критики идей, выдвинутых предшественниками, ее развитие было бы немыслимым и обвинять тандем в его стремлении критиковать, обогащать и изменять те или иные положения марксизма было бы величайшей нелепостью. Однако любые изменения в теории должны быть обоснованы и основательно аргументированы.
Не могу не высказаться по поводу критических высказываний тандема в адрес сталинско-сусловской интерпретации марксизма-ленинизма, в особенности формационной «пятичленки». Полагаю, что столь негативное отношение к творчеству всех без исключения советских марксистов вряд ли оправдано. Среди них были и настоящие ученые, которые развивали те или иные стороны марксистской философии и политэкономии. Да и сам тандем вынужден был признать, что «…мы все выросли из классического наследия К.Маркса и творческого советского марксизма, особенно – работ «шестидесятников», к плеяде которых принадлежат и некоторые представители нашей школы» /1 с.44/.
Естественно, невозможно построчно и в одном очерке комментировать содержание книги /1/ тандема. Однако повторяю, здесь я не могу не упомянуть чрезвычайно важную проблему возможности построения социализма в России после Октябрьской революции 1917 года, которую тандем объявил буржуазной. Тандем считает, что в СССР социальные и политические условия оказались неадекватны для решения задач опережающего развития, некапиталистические формы решения проблем не были найдены, с чем я, повторяю, совершенно не согласен.
Проблемам природы Октябрьской революции и социализма в СССР в данном очерке будут посвящены отдельные параграфы (в частности, в связи с анализом книги А.Колганова «Путь к социализму. Трагедия и подвиг») /2/.
2. Двуличность тандема
Когда я пишу о двуличности тандема, то имею при этом в виду не то, что у многих произведений два автора, а то, что нередко приходится сталкиваться с двусмысленностью написанного, с логическими противоречиями, с тем, что по одной и той же проблеме А.Бузгалин и А.Колганов высказывают диаметрально противоположные точки зрения или же облекают свои мысли в настолько расплывчатые, двусмысленные формулировки, что трудно уловить истинную суть их позиции. Мысль авторов при этом как бы раздваивается, становится, фигурально выражаясь, двуличной.
Приведу лишь один пример. В дальнейшем же мы будем сталкиваться с феноменом раздвоения и двуличия неоднократно.
В произведении, написанном А.Бузгалиным совместно с А.Колгановым, - «Социализм после «социализма»: ответы на вызовы неоэкономики» (admin, 2009-12-29) /7/ - говорится:
«Если мы попытаемся проследить собственно социалистическую линию, идущую от Октября, то заметим, что в нашей стране если и были действительные достижения, то в деле решения задач:
• не столько буржуазной индустриализации (ориентированной прежде всего на массовое производство потребительских благ), сколько (мутантно-) социалистической научно-технической революции;
• не столько обеспечения буржуазной профессиональной грамотности, сколько (мутантно-) социалистической общей высокой культуры населения;
• не столько обеспечения буржуазной демократии (ее-то как раз и не было, и это одна из важнейших причин краха СССР), сколько первых ростков более высокого низового демократизма – реального социального творчества<…>Единственно, где у нас были действительные успехи, так это как раз в сферах посткапиталистических (отчасти даже постиндустриальных) – в обеспечении общедоступного образования высокого уровня и ориентированного на формирование разносторонне развитого человека, а не узкого специалиста; в освоении космоса и фундаментальной науке; развитии высокой культуры и обеспечении ее доступности массам…».
Комментировать такого рода высказывания довольно непросто из-за их нелепости – ведь не хочется обижать солидных людей, тем более причисляемых себя к марксистам. Но, к сожалению, приходится-таки давать их изобретениям адекватную оценку. К числу таких нововведений в терминологию школы критического марксизма относится и термин «мутантный социализм», ибо такие термины, как «казарменный», «бюрократический», «деспотический», «административный» и т.п. социализм изобретены не тандемом. Но главное состоит в том, что тандем не считал общественный строй в СССР социализмом. А.Колганов, например, прямо называл его корпоративным капитализмом, а А.Бузгалин - государственным капитализмом. А.Бузгалин в произведении «10 мифов об СССР» /9/ объявил свой окончательный и обжалованию не подлежащий приговор: «Категорически отвергаю я и позицию тех, кто считает возможным употреблять слово социализм для характеристики советского общества – будь то социализм казарменный или мутантный, деформированный или переродившийся (выделение жирным шрифтом и курсивом мое)<…>За такого рода терминами я готов признать лишь статус образных выражений».
В связи с термином «мутантный социализм» мне сразу вспоминалась известная сказка А.Пушкина «О царе Салтане, о сыне его славном и могучем богатыре князе Гвидоне Салтановиче и о прекрасной царевне Лебеди», в которой великий поэт писал об изобретении ткачихи с поварихой, со сватьей бабой Бабарихой, которые всей душой ненавидели молодую царицу, родившую царю Салтану сына «в аршин». Они велели перенять первого гонца к царю с радостным известием о рождении ребенка и послали взамен его другого гонца, в котором «от слова до слова» было написано:
«Родила царица в ночь
Не то сына, не то дочь;
Не мышонка, не лягушку,
А неведому зверюшку».

Так вот «мутантный социализм» и является в политэкономии школы критического марксизма такого рода «неведомой зверюшкой». Выражения мутантно - социалистическая научно-техническая революция, мутантно - социалистическая общая высокая культура населения не только темны, как декабрьская ненастная ночь, но и противоречат тому, что тандемом здесь же утверждается, что в СССР обеспечивалось общедоступное образование «…высокого уровня и ориентированного на формирование разносторонне развитого человека, а не узкого специалиста»; а также отмечаются успехи «…в освоении космоса и в фундаментальной науке; развитии высокой культуры и обеспечении ее доступности массам». Разумеется, эти абсолютно верные утверждения тандема никаким образом не согласуются с термином мутантный и выводом о том, что в СССР господствовал капитализм.
А поистине смехотворное утверждение, что одной из важнейших причин развала СССР было якобы то, что революция не обеспечила должного развития буржуазной демократии, получило бы, вне всякого сомнения, одобрение самого И.Сталина, который Конституцией 1936 года юридически отменил власть Советов, уничтожив ее де факто намного раньше и внедрив буржуазную представительскую систему. Правда, для острастки он велел бы тандем поставить к стенке, чтобы тот не морочил голову советским людям, многие из которых еще и до сих пор верят в то, что в СССР была Советская власть.
Чем объяснить подобные довольно часто встречающиеся в произведениях тандема противоречия?
Возможно тем, что авторов двое, и они неодинаково мыслят и формулируют свои идеи. Возможно, они недостаточно критично подходят к оценке текста своего напарника и сознательно избегают споров по поводу формулировок.
Возможно, «раздвоение» происходит из-за противоречивости и недостаточной продуманности сути той или иной проблемы, а также стремления к поиску компромисса.
Возможно, речь идет об элементарной небрежности, неряшливости в редактировании текста.
***
Теперь обратимся к анализу тех проблем, по которым у меня есть или замечания, или же с трактовкой которых я согласиться не могу.
3. Формационная теория или цивилизационная концепция?
Невольно обращает на себя внимание то, что тандем в своих произведениях довольно редко использует такие сложившиеся в марксистской философии и политэкономии фундаментальные понятия, как «общественно-экономическая формация» и «способ производства». Причем т.н. «пятичленка» безоговорочно признана ими порождением «сталинского догматизма». И совершенно не случайно, как это будет показано ниже, вместо них они, как правило, применяют другие понятия: «исторически ограниченные социально-экономические системы», «индустриальное и постиндустриальное общество», «технологический уклад» и т.п. Кстати, один из членов тандема – А.Бузгалин - в статье «Методология и теория исследования социализма: некоторые полемические заметки» (admin, 2009-12-29) /4/ пишет о слагаемых социума, противопоставляя их традиционной марксистской терминологии, – производительные силы, производственные отношения, «надстройка». Последний термин он берет даже в кавычки.
Пренебрежение основополагающими понятиями марксистского учения не столь безобидно, как может показаться на первый взгляд. Находясь под влиянием модных западных теоретических концепций, школа критического марксизма нет-нет, да и сворачивает на обочину столбовой дороги общественной науки. И А.Бузгалин, реактуализуя совместно с А.Колгановым марксизм, предпочитает опираться не на «талмудистские» сочинения советского периода, а на западные учения, о чем он сам откровенно пишет: «Особо актуальной эта проблема (взаимодействия социально-экономических отношений с материально-техническими основами экономики и социально-культурной жизнью, активностью Человека – мое) становится в связи с исследованием постиндустриального общества, где выделяются, прежде всего, фундаментальные отношения в факторах производства («информационное общество» Сакайи) и его структуре («общество услуг» Белла), типе личности («человеческая революция» Печчеи), («креативный класс» Флориды), производственных отношениях («посткапиталистическое общество» Дракера) и т.п.» /1 с.22/.
В моей монографии «Мир на перекрестке четырех дорог. Прогноз судьбы человечества» (параграфы 1.2.1. «Антикапиталистические концепции», 3.6.3. Теории эволюционной трансформации капитализма /pauman/) дан анализ этих модных концепций, в частности на примере произведений академика В.Иноземцева, и здесь нет необходимости повторяться. Подчеркну лишь одну характерную деталь школы критического марксизма, которая предпочитает вместо понятий «социализм» и «коммунизм» чаще пользоваться понятиями «постиндустриальное общество» и «царство свободы» («мир, преодолевающий узкие горизонты индустриальной системы, - это и есть, если угодно, «постиндустриальный социализм»). Тандем даже называет школу критического марксизма «марксизмом постиндустриальной эпохи». А.Бузгалин пишет: «…в России сложилось интеллектуальное течение, которое делает акцент на понимании современной (в широком смысле слова, начиная с XX века) реальности как эпохи глобальных, качественных изменений в самих основах общественной жизни, создающих предпосылки для генезиса не только посткапиталистического, но и постиндустриального, постэкономического общества («царства свободы»); в этом смысле мы можем назвать наше течение «марксизмом постиндустриальной эпохи» /1 с.48/.
Откровенно говоря, нелепее названия для данной школы не придумать. И вообще я не вижу логики в рассуждениях тандема, ибо социализм (на начальной стадии во всяком случае) основывается на тех же производительных силах, которые его порождают в недрах капитализма, который, кстати, до сих пор все еще остается обществом с доминирующим индустриальным характером производства и только начинающим развиваться сектором информационных технологий, причем значительная часть которых предназначена для применения в индустриальном производстве. И дело даже не только в том, каков характер настоящих и будущих производительных сил, какие технологии в них станут преобладающими. А дело в самой логике сочетания понятий. Если понятие «постиндустриальная эпоха» является синонимом понятия «социализм», то возникает вопрос, к чему нужно менять термины? И почему марксизм должен быть привязан только к социализму? А если понятие «постиндустриальная эпоха» (или «постиндустриальное общество») является синонимом понятия «капитализм», то возникает тот же вопрос - почему марксизм надо привязывать именно к данной общественно-экономической формации? Ведь общеизвестно, что марксизм – это учение о закономерностях развития человечества на всех его этапах, а также о методологии научного познания.
Кроме того, истины ради, привожу здесь цитату из книги тандема «Пределы капитала: методология и онтология. Реактуализация классической философии и политической экономии (избранные тексты)» /1/, в которой использование понятия «постиндустриальное общество» приписывается ими (!) ревизионистам. Вот эта цитата: «Несколько большими симпатиями к марксизму характеризуется очень размытое течение, которое условно можно обозначить как «ревизионистское», понимая под этим не идеологический штамп, а научную квалификацию: принципиальную ревизию основных положений марксизма. Его представители признают, во-первых, правоту некоторых положений марксизма применительно к реалиям 19 века и, во-вторых, поддерживают основные идеи продвижения в направлении большей социальной справедливости и гуманизации существующего общества. При этом фундаментальные выводы Маркса о «конце предыстории» и скачке человечества к «царству свободы» ими в большинстве своем либо замалчиваются, либо прямо отрицаются, либо интерпретируются существенно иначе, чем Марксом (в виде идей постиндустриального общества и т.п.) Это течение представлено главным образом специалистами в области социальной философии и политологами. Они стремятся к «позитивной конвергенции» основных достижений марксизма и либерализма в теории, элементов капиталистической системы и социализма – на практике. Характерной чертой этого течения 2000-х годов, отличающей его от «ревизионизма» столетней давности, является пристальное внимание к проблемам нового качества общественного развития в условиях генезиса постиндустриального общества» /1 с.17/. Признаюсь, мне трудно понять, в каком случае тандем рассматривает понятие «постиндустриальное общество» как ревизионистское, а в каком случае, как ренессансно-марксистское. Если оно марксистское, то чем оно тогда отличается от ревизионистского?
Как я уже выше отметил, для тандема вообще свойственна двуличность. Это касается, в частности, и их отношения к формационной марксистской теории, которой А.Бузгалин посвятил в /1/. целый параграф «1.3. Марксизм и цивилизационный подход: полемические заметки». С одной стороны, он заявляет, что т.н. цивилизационный подход является устаревшим, что «...XXI век, принесший глобальный экономический и социальный кризис, – это эпоха заката не классики, а господствовавших в прошлом столетии позитивизма и постмодернизма – в методологии, цивилизационного подхода – в социальной философии...» /1 с.2/.
На 34 страницах А.Бузгалин вроде бы не в шутку критикует цивилизационный подход, защищая марксистское учение, в том числе и формационную теорию<...>кроме (!) т.н. «пятичленки». В то же время, с другой стороны, он выдвигает целый ряд новых положений, заимствованных у той же цивилизационной концепции, предлагает расширить перечень формаций, например, за счет западноевропейской, китайской, индийской, арабской и др. общественно-экономических формаций. Если это новшество в актуализированном марксистском учении не является оговоркой, то оно должно быть как-то обосновано. Однако никакого обоснования этому «открытию» я не обнаружил. А.Бузгалин свое стремление к созданию «нового интеллектуального продукта» школы критического марксизма облек в следующую форму: «...большая часть «специфических черт» современных восточных и европейской цивилизаций оказывается обусловлена уровнем и историческими условиями перехода от той или иной формы добуржуазных социально-экономических отношений к той или иной форме буржуазных (о различиях западноевропейского, китайского, индийского, арабского и т.п. типов добуржуазных формаций, равно как и о различных моделях капитализма марксисты написали горы текстов, хотя эта тема, конечно же, далека от исчерпания)» /1 с.95/.
Разве это не вклад в марксизм, когда специфические черты всех существующих современных цивилизаций (восточных и европейских, правда, за бортом по какой-то неизвестной нам причине оказались цивилизации других континентов) обусловлены различиями западноевропейского, китайского, индийского, арабского и т.п. добуржуазных формаций? Было бы все-таки интересно узнать, какие еще формации скрываются за и т.п. Кстати, я ради интереса поискал в Интернете поименованные А.Бузгалиным формации (китайскую, индийскую, арабскую) и не нашел никакой информации по поводу их существования в истории. Пишут только о т.н. «азиатском способе производства». Так что почти со стопроцентной гарантией можно утверждать, что именно А.Бузгалин является первооткрывателем этих и тому подобных общественно-экономических формаций, нанеся тем самым сокрушительный удар по «пятичленке». Правда, после столь внушительного открытия, основанного на сочетании формационного и цивилизационного подходов к истории, как-то немного странно читается следующий выпад в адрес цивилизационной концепции: «...как это ни парадоксально звучит, марксизм лучше, чем собственно цивилизационный подход, объясняет причины возникновения, распространения и упадка так называемых «цивилизаций» /1 с.87/. Читатель уже, наверное, обратил внимание на то, что в данном случае понятие «цивилизация» почему-то авторами взято в кавычки. Неужели это понятие заслуживает того, чтобы так пренебрежительно к нему относится?
Однако вернемся к «открытию» тандемом новых формаций, кроме тех, которые содержатся в «сталинской пятичленке». Возьмем, к примеру, китайскую формацию, о которой, как и о других вышеупомянутых формациях, марксистами де написаны горы текстов. Насчет гор текстов, посвященных названным формациям, будем считать это утверждение эмоциональным преувеличением (возможно, А.Бузгалин имел в виду неоднократно вспыхивавшие дискуссии о т.н. азиатском способе производства?). Неужели А.Бузгалин, зная историю Китая, может отвергать (имея в виду ее добуржуазный период) наличие в ней первобытнообщинной, рабовладельческой и феодальной формаций? Неужели, по мнению А.Бузгалина, в китайской общественно-экономической формации, которая должна была бы насчитывать несколько сотен тысячелетий, не существовало принципиальных различий в уровне развития производительных сил, характере экономических и политических отношений между эпохой раннего палеолита (синантроп), среднего палеолита (ордоская культура), неолита (культура Яншао), рабовладения (государство Инь), крепостного общества (Сунская империя)? Если А.Бузгалин не выступает против исторических фактов, то на каком основании он все-таки объединяет эти три различных формации, предшествовавшие появлению в Китае капитализма, в одну формацию? Если, по-моему, уже и становится обеими ногами на научную почву в исследовании истории Китая, то не правильнее ли было бы все-таки говорить о китайской цивилизации, которая развивалась от формации к формации?
Хотя сравнению формационной теории и цивилизационной концепции мною и посвящена значительная часть монографии «К общей теории политической экономии» (кстати, в данной монографии приведена в приложении № 2 рецензия А.Н.Тарасова на книгу Ю.И.Семенова. «Политарный («азиатский») способ производства: сущность и место в истории человечества и России»), а также очерка «О полилогии А.С.Шушарина», тем не менее, учитывая особую роль этой проблемы в марксистском учении, а также противоречивость позиции тандема в ее трактовке, есть необходимость подробнее остановиться на содержании параграфа «1.3. Марксизм и цивилизационный подход: полемические заметки» /1/.
В самом его начале задаваясь вопросом, а не нуждается ли марксизм в «дополнении» цивилизационным подходом, А.Бузгалин, написавший разбираемый мною параграф, проводит сравнение этих двух мировоззренческих концепций: «Марксистская философия истории, как правило, противопоставляется цивилизационному подходу как теория формаций, объясняющая все историческое развитие материальными, экономическими причинами и подгоняющая все историческое развитие под шаблон нескольких сменяющих друг друга способов производства. В отличие от последнего, цивилизационный подход делает акцент на духовных и культурных параметрах и исследует собственное многообразие каждого человеческого сообщества» /1 с.83-84/. Действительно, как пишет А.Бузгалин, «…эта трактовка марксизма груба до неприличия ибо не только упрощает, но и искажает суть дела» /1 с.84/.
Читаем дальше. После вышеприведенной сравнительной характеристики двух концепций следует подробный разбор существа проблемы, которая сопровождается аргументацией и комментариями А.Бузгалина. Давайте вчитаемся в то, как он, а не «цивилизационники», ее характеризует. «Пятичленка», по его мнению, делает «…однозначный акцент на том, что развитие производительных сил приводит к смене общественно-экономических формаций, а базис определяет надстройку, грубый классовый подход к анализу любых общественных событий и т.п., оказываются сугубо недостаточны для исследования современной социальной динамики. Впрочем, они никогда не были характерны для марксизма (за исключением ряда догматических учебников сталинской поры и работ наиболее примитивных антимарксистов)». /1 с.33/. Разве А.Бузгалин сам не утрирует некоторые не нравящиеся ему стороны формационной теории («однозначный акцент», «грубый классовый подход», «оказываются сугубо недостаточны»)? Не может сгладить первоначального впечатления даже его оговорка, что все эти черты «пятичленки» были свойственны не марксизму, а учебникам сталинской поры и работам наиболее примитивных антимарксистов. Разве марксизм не делает акцента на том, что развитие производительных сил приводит к смене общественно-экономических формаций, а базис определяет надстройку? А что у тандема скрывается под альтернативным, не грубым классовым подходом к общественным событиям? Ответ на этот вопрос, несомненно, представлял бы большой интерес для читателей.
Далее А.Бузгалин нам сообщает, что «марксистская социальная философия далеко не сводится к формационному подходу. В ней есть масса других принципиально значимых положений» /1 с.84/. Такое утверждение А.Бузгалина является несколько странным не только потому, что оно содержит общеизвестную истину («Волга впадает в Каспийское море»), но и потому, что далее расшифровывая его, он отсекает от формационной теории важнейшей ее постулат, ее, образно говоря, «краеугольный камень» - «понимание человека как социально-творческого субъекта» (там же).
В ходе дальнейшего сопоставления марксистского учения и цивилизационного подхода А.Бузгалин приходит к верному выводу, опровергающему тезис об игнорировании формационной теорией многообразия каждого человеческого сообщества. Он пишет: «Итак, не отказ от родовых черт человека, но развертывание их в многосложное богатство исторически и социально-конкретных типов личности – вот что такое марксизм. Цивилизационный же подход, в той мере, в какой он акцентирует главным образом некие якобы универсальные и вечные ценности «цивилизованной» личности, оказывается гораздо беднее, проще марксистской философии истории. По сути дела он выдает типичную в настоящее время для западного мира тип личности и систему ценностей за некий универсум, «теряя» и историзм, и социальные различия и противоречия, и многомерность человека как экономического, социального, политического, культурного и т.п. субъекта.
Впрочем, это касается лишь одного из течений в цивилизационном подходе. Наиболее продвинутые сторонники последнего не только признают, но и изучают многообразие культурно-религиозных типов личности и даже признают неправомерным трактовку ценностей тех или иных цивилизаций как более или менее «цивилизованных» (да простят меня читатели за этот неизбежный стилистический огрех). Именно это течение упрекает марксизм за редукционизм и сведение критериев прогресса к соображениям выгоды пролетариата. Но здесь «цивилизационники» осуществляют не более чем уже не раз нами упомянутую инверсию: на место марксизма в очередной раз ставится отрывок из сталинско-сусловских догматов» /1 с.85/.
Несмотря на некоторую неопределенность выражений А.Бузгалина, будем на этой стадии анализа все-таки исходить из того, что он не противопоставляет марксистское учение формационной теории. Продолжая мысль о роли надстройки, А.Бузгалин, пишет: «Для марксизма, во-вторых, отнюдь не характерен односторонний экономический детерминизм и игнорирование роли культурных, национальных, религиозных и т.п. «цивилизационных» параметров» /1 с.86/. И еще: «...что касается области духовной жизни цивилизационные теории на самом деле являются гораздо более плоскими и схематичными, менее конкретными (не в смысле описания фактов, а в смысле выделения конкретно-всеобщих закономерностей развития, эволюции и инволюции), чем марксизм» /1 с.86/.
Однако, рассматривая третий аспект взаимоотношений формационного и цивилизационного подхода к исследованию развития человечества, А.Бузгалин совершенно неожиданно явно отходит от марксистского учения. Он утверждает, что «...в-третьих, многообразие социумов, характерных для истории человечества во всей его пространственно-временной конкретности, никогда не сводилось марксизмом к пресловутым пяти способам производства и, соответственно, пяти формациям. Марксизм (если только рассматривать его как совокупность многих школ, развившихся за последние полтора века во всем мире, а не как старый учебник обществоведения для средней школы) не только раскрыл, но и обосновал правомерность многомерной историко-пространственной классификации социумов. Это и социумы с разными типами производительных сил, и разные способы производства (в узком смысле слова – системы производственных отношений), и разные общественно-политические, идеолого-культурные и религиозные системы.
Более того, в марксистских работах (с разной полнотой для разных социумов) было показано, как и почему в мире складывались в одних случаях относительно устойчивые социумы-тотальности (именно эти образования, характерные прежде всего для азиатского способа производства, часто обозначают как «восточные цивилизации»), в других – национальные государства (а это уже продукт товарного производства и, позднее, капитализма), в третьих же – трансформационных (особенно при нелинейной и долговременной смене способов производства) – господствовали крайне неустойчивые материальные общественные отношения и формы духовного производства» /1 с.86-87/. К слову сказать, когда А.Бузгалин пишет о марксистских работах, посвященных относительно устойчивым социумам-тотальности, характерных прежде всего для азиатского способа производства, то он, возможно, имел в виду Ю.Семенова, который тоже отличался изобретением различных способов производства («нобиларный», «доминарный» (с вариантами: «доминарноприживальческий», «бракоприживальческий», «доминонаймитский», «доминокабальный» и «доминорабовладельческий»), «магнарный» (опять-таки с вариантами: «магнорабовладельческий», «магноприживальческий», «магнокабальный», «магноарендный»…).
Таким образом, наше недоумение по поводу формулировок общей сравнительной характеристики формационной и цивилизационной концепций, приведенной А.Бузгалиным в самом начале данного параграфа, как сейчас выяснилось, было вполне оправданным.
От имени всего марксистского учения (интересно, кто его выдвигал на эту роль?) А.Бузгалин безапеляционно заявляет, что «...многообразие социумов, характерных для истории человечества во всей его пространственно-временной конкретности, никогда не сводилось марксизмом к пресловутым пяти способам производства и, соответственно, пяти формациям» /1 с.86-87/. Вот так и никаких гвоздей! Третий по счету тезис явно не стыкуется у А.Бузгалина с первым и вторым тезисами. Вот она двуличность в полной красе! Не снимает его негативного отношения к формационной теории критика различных направлений (течений) в лагере сторонников цивилизационной концепции, а также нижеследующая трактовка марксизма, содержащая прописные истины, так сказать, азы марксизма: «... историко-пространственная типологизация социумов в марксизме строится не на основе некоего единственного критерия, а на основе комплексного, постоянно усложняющегося по мере развития общества исследования сложной взаимосвязи всех основных пластов и сфер общественной жизни. Какие-то из них лежат в основе и играют роль основных детерминант, какие-то оказывают преимущественно обратное воздействие на первые…» /1 с.91/. Неужели А.Бузгалин рассматривает вышесказанное в адрес марксизма как его развитие? Ведь все это давно написано в учебниках для студентов советских вузов и в философских словарях периода «сусловского диктата». Или он полагает, что заимствованная им у западных социологов идея о том, что «...масштабные структурные сдвиги, образование, здравоохранение, фундаментальная наука уже сейчас развиваются преимущественно на нерыночных основах…» /1 с.92/, является подлинно научной и может рассматриваться как огромный вклад в сокровищницу марксистского учения? Кстати сказать, в других местах монографии он утверждает обратное: «Рынок и капитал активно и целеустремленно выдавливают все те практики, которые не вмещаются в мир порождаемых ими превратных форм. Здесь все то, что нельзя купить и продать, превратить в частную собственность и источник получения денежного дохода, должно быть либо вычеркнуто из жизни, либо низведено до товара и/или капитала.
Это общий закон капитализма (даже так! – мое), но современная глобальная гегемония капитала преуспевает в этом особенно удачно. Она превращают свободное время – в досуг, а досуг в товар; вдохновенье творца – в профессионализм, а профессионализм – в «интеллектуальный капитал»; образованность, воспитанность, любовь, дружбу – в выгодные инвестиции в свое будущее развитие, а это уже капитал («человеческий»); солидарность – в доверие, а доверие опять же в капитал, на сей раз «социальный»; знание и истину – в информацию, а информацию – в объект частной собственности; культуру – в шоу-бизнес; природу и социальную ответственность – в «экстерналии», а их – в издержки…
Нечто подобное происходит и в сфере общественного сознания (здесь правильнее было бы сказать – «духовном производстве»), где господствует система активного масс-медийного манипулирования, которая мощно глушит любые ростки альтернативного миропонимания». /1 с.81/. «...опыт, практика свидетельствуют о том, что ничего такого, чтобы не было товаром и капиталом в социальной жизни нет. И это точная информация: тотальный рынок, гегемония капитала, политико-идеологическое и масс-медийное манипулирование всякую иную реальность из обыденной жизни выдавили» /1 с.82/.
Разве это не двуличность? С одной стороны, масштабные структурные сдвиги при капитализме, характерзующиеся тем, что образование, здравоохранение, фундаментальная наука уже сейчас развиваются преимущественно на нерыночных основах, а, с другой стороны, это общий закон капитализма: тотальный рынок, гегемония капитала в духовном производстве и в сфере обслуживания населения.
И все-таки невозможно не перестать удивляться непоследовательности А.Бузгалина. Только что, лягнув формационную теорию («пятичленку»), он, характеризуя современные рыночные отношения, снова пишет о капитализме как об общественно-экономической формации («...своей всеобщности товарное производство достигает только тогда, когда товаром становится главный ресурс развития всякой экономики, главная производительная сила – рабочая сила человека. А это уже отношения наемного труда и капитала, т.е. капиталистический способ производства, капиталистическая социальная структура, буржуазный парламентаризм, соответствующая идеология и т.п. черты буржуазной общественно-экономической формации, о которой так не любят вспоминать сторонники цивилизационного подхода» /1 с.92/).
Но на этом Одиссея нашего критического марксиста не заканчивается. Он, видимо, горит желанием сплавить воедино понятия «цивилизация» и «общественно-экономическая формация».
И А.Бузгалин решил вновь в своей своеобразной манере напомнить о преимуществах цивилизационного подхода перед формационным, сославшись на сей раз на позитивистов. Он пишет: «...в современном глобальном социуме экономические отношения оказались универсализированы и унифицированы гораздо сильнее, нежели духовные, религиозные, семейно-брачные и т.п. сферы и перед исследователем-позитивистом сложилась достаточно простая картина: экономика у стран примерно одинаковая – рыночная, а духовная жизнь – разная. Следовательно, рынок – это универсальная цивилизационная ценность, а главные различия социумов лежат где? – В области духовной организации, религий, традиций. Вот вам и обоснование «цивилизационного подхода».
В то же время надо принять во внимание, что в марксизме теория добуржуазных общественных формаций разработана гораздо слабее, чем теория капитализма. Собственно Маркс не слишком много внимания уделял этому вопросу. Его последователи сделали отнюдь немало для прояснения основных черт добуржуазных общественных систем, но и «белых пятен», остро-дискуссионных вопросов остается немало» /1 с.95/.
И вот А.Бузгалин решил погасить одно из белых пятен, внеся свою лепту в марксистское учение. Он открыл следующую новую закономерность: «...чем меньше нынешний социум ушел от добуржуазных отношений, тем более значимы для его жизни внеэкономические (так называемые «цивилизационные») параметры» /1 с.96/. Разве можно было открыть эту закономерность на базе формационной теории? Ответ на этот вопрос, зная позицию тандема, напрашивается сам собой – конечно же, нельзя! Ведь необходимо было, открывая новую закономерность, учесть не какие-либо, а внеэкономические, т.н. «цивилизационные» параметры (и снова почему-то появляются кавычки!). При этом я еще раз хочу обратить внимание читателей на то, что тандем выше нам доказывал нечто противоположное, а именно, что марксистский подход более научен, чем цивилизационный в части учета многообразия и «…роли культурных, национальных, религиозных и т.п. «цивилизационных» параметров» /1 с.86/. Вот она во всей красе «последовательность и непротиворечивость» рассуждений тандема!
В конце рассматриваемого параграфа А.Бузгалин обращается к творчеству В.Келле - своего учителя по марксистской философии истории и сторонника интеграции марксизма и цивилизационного подхода. Делает это он не случайно, не только из уважения к таланту своего учителя, но и потому, что ему явно импонируют многие идеи В.Келле. А.Бузгалин пишет: «Наиболее важным и интересным в тексте профессора Келле мне показалась попытка выделить в общественном развитии человечества некие инварианты, устойчивые эволюционные тренды, то, что не претерпевает качественных, революционных трансформаций на протяжении всей человеческой истории, то, что с акцентом на гуманизме и Человеке как личности, на тех общественных «скрепах», которые помогают эволюции и укреплению этой линии общественного развития. И эти инварианты и «скрепы» профессор Келле совершенно справедливо ищет именно в социо-культурной жизни человечества<...>При этом наиболее интересен тот поиск, который мой учитель ведет не в области формально общих признаков тех или иных социумов (что типично для большинства «цивилизационников»), а в сфере тех достаточно глубинных процессов, скрытых за особенными, исторически и социо-пространственно внешне различными формами обществ, что действительно соединяют историю в (1) единый (2) процесс (здесь важны и первый и второй акценты)» /1 с.103-104/.
Рассмотрим аргументацию А.Бузгалина, ибо ему импонируют факторы, определяющие историю человечества как единого процесса, подчас скрытого «за особенными, исторически и социо-пространственно внешне различными формами обществ». Добавим от себя, такими, например, как русская, армянская, казахская, ацтекская, руандийская, малагасийская, зулусская, непальская, якутская и т.п. цивилизации, то бишь, извините, формации. Этими факторами являются: неизменяемость и устойчивые тренды, которые обеспечивают эволюционное развитие человечества без каких-либо революционных трансформаций. Эти закономерности, или «скрепы» находятся в социо-культурной жизни человечества и выражаются в гуманизме и Человеке как личности. Как считает В.Келле, цивилизационный подход делает акцент на устойчивости, целостности и стабильности социумов.
Неужели марксисту А.Бузгалину импонируют те наиболее характерные черты цивилизационного подхода В.Келле, которые идут вразрез с философией исторического материализма, в основе которого лежит признание качественного развития всех сторон жизни общества (производительных сил, общественных и в первую очередь экономических отношений, а также надстроечных процессов (политических, культурных, нравственных, религиозных и т.п.)? Неужели ему импонирует концепция эволюционного развития, стаби&heip;