Интеллектуальные развлечения. Интересные иллюзии, логические игры и загадки.

Мартынов Б.В.
Нравственность йоги в идеале и в жизни.

Это первая на русском языке книга, отдельно посвящённая месту и значению нравственных идеалов и правил йоги, их важности для самопознания и самоуправления.
На основе индийских источников и мнений авторитетов йоги в книге даются некоторые психофизиологические обоснования необходимости и полезности правил йамы и нийамы, а также советы по их соблюдению. Книга позволяет читателю сопоставить свои возможности с нравственными идеалами йоги и использовать их для повседневной жизни и совершенствования, не впадая ни в ненужную одержимость, ни в бессильное отчаяние от невозможности достичь совершенства.

© Б.В. Мартынов, 2000
© Издательство Алетейа, 2000
СОДЕРЖАНИЕ
 o "1-3" h z u  ""
ПРОШУ ПРОШЕНИЯ!  h
4
 ""
ИСТОЧНИКИ, УСТОИ И ЗАГАДКИ НРАВСТВЕННОСТИ  h
10
 ""
ВСЕМ ЛИ ПО НРАВУ РАССУЖДЕНИЯ О НРАВСТВЕННОСТИ?  h
10
 ""
СЛИШКОМ ЧЕЛОВЕЧЕСКОЕ В КАТЕГОРИЧЕСКИ БЕЗУСЛОВНОМ  h
13
 ""
НЕОБХОДИМОСТЬ ВЫСШЕЙ ЦЕЛИ ДЛЯ ЦЕЛОСТНОСТИ  h
20
 ""
НРАВСТВЕННОЕ И ТЕЛЕСНОЕ ЗДОРОВЬЕ  h
23
 ""
ПОЗНАВАТЕЛЬНЫЕ ВОЗМОЖНОСТИ НРАВСТВЕННОСТИ  h
24
 ""
ОСВОБОЖДАЮЩИЕ ВОЗМОЖНОСТИ НРАВСТВЕННОСТИ  h
27
 ""
ПРИЛОЖИМА ЛИ К ЖИЗНИ НРАВСТВЕННОСТЬ ЙОГИ?  h
28
 ""
ЙОГА В НАШЕМ НРАВСТВЕННОМ КЛИМАТЕ  h
32
 ""
ОБШЕИНДИИСКИЕ МИРОВОЗЗРЕНЧЕСКИЕ ОСНОВАНИЯ НРАВСТВЕННОСТИ  h
37
 ""
ВСЕЛЕНСКИЙ НРАВСТВЕННЫЙ ЗАКОН  h
37
 ""
ЙОГА И БХОГА  h
39
 ""
ЙОГА В СВОБОДНОЕ ВРЕМЯ И ЙОГА ДЛЯ СВОБОДЫ  h
41
 ""
ОБЕТЫ И ОБЯЗАТЕЛЬСТВА ЙОГИ: ОПРЕДЕЛЕНИЯ  h
45
 ""
МАРЕВО И МАЯТА МИРА  h
49
 ""
ГДЕ КОРНИ ЗЛА И НЕСПРАВЕДЛИВОСТИ?  h
50
 ""
МУЧЕНИЯ СОЗНАНИЯ И ОСВОБОЖДЕНИЕ ОТ НИХ  h
54
 ""
ВИРТУАЛЬНАЯ ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТЬ И ВИРТУАЛЬНАЯ НРАВСТВЕННОСТЬ  h
56
 ""
ГОСПОДСТВО УНИЖАЮЩИХ ЦЕННОСТЕЙ  h
59
 ""
СВЯЗАННОСТЬ И ГУНЫ  h
62
 ""
КАРМА И КРУГОВОРОТ ТЕКУЩЕГО (САНСАРА)  h
66
 ""
СПРАВЕДЛИВАЯ ЦЕПЬ ПРИЧИН И СЛЕДСТВИЙ  h
66
 ""
КАРМА, ГРЕХ И КАРА  h
70
 ""
ПЕРЕВОПЛОЩЕНИЕ: ДОВОДЫ ПРЕЕМСТВЕННОСТИ И НАМЕКИ ДЛЯ НАУКИ  h
74
 ""
САНСАРА И САМСКАРЫ  h
83
 ""
О «ПОЛЕЗНОСТИ» ПРЕДСТАВЛЕНИЯ  h
87
 ""
ЙОГА И ДХАРМА  h
90
 ""
ДХАРМА  h
90
 ""
ИСТОЧНИКИ ДХАРМЫ  h
93
 ""
УСТОИ ЖИЗНИ: ЧЕТЫРЕ НРАВА — ЧЕТЫРЕ СОСТОЯНИЯ — ЧЕТЫРЕ ЖИЗНЕННЫХ ЦЕЛИ  h
99
 ""
НРАВСТВЕННОСТЬ И НРАВ  h
100
 ""
ЧЕТЫРЕ СОСТОЯНИЯ  h
106
 ""
СМЫСЛЫ ИЛИ ЦЕЛИ ЖИЗНИ  h
110
 ""
ОСВОБОЖДЕНИЕ  h
112
 ""
«ИЗВИЛИСТ ПУТЬ ДХАРМЫ». КАК НЕ ЗАБЛУДИТЬСЯ?  h
114
 ""
УСТАНОВЛЕНИЯ ДХАРМЫ И НАСТАВНИК  h
116
 ""
ПРИОБЩЕНИЕ К ИСТИНЕ И СЛУЖЕНИЕ УЧИТЕЛЮ  h
122
 ""
ВАЖНОСТЬ БЛАГОПРИЯТНОЙ СРЕДЫ, ОБШЕНИЯ И ОБЩИНЫ  h
128
 ""
ВЕЛИКИЕ ОБЕТЫ (ЙАМА)  h
132
 ""
ДОБРОТА  h
132
 ""
НЕВРЕЖАЕНИЕ НА ВОСТОКЕ И ЗАПАДЕ  h
132
 ""
СИЛА НАСИЛИЯ  h
134
 ""
НАМЕРЕННЫЙ ВРЕД И ВРЕД НАМЕРЕНИЯ  h
136
 ""
ПРОТИВ НЕПРОТИВЛЕНИЯ  h
140
 ""
НЕНАСИЛИЕ — ДОСТОИНСТВО СИЛЬНЫХ  h
143
 ""
НЕВРЕЖДЕНИЕ ПРИ УПРАЖНЕНИЯХ ЙОГИ  h
150
 ""
ПРАВДА И ПРАВДИВОСТЬ  h
153
 ""
ЕДИНСТВО МЫСЛИ — СЛОВА — ДЕЛА  h
153
 ""
ХОРОШИЕ СЛОВА И ДУРНЫЕ ДЕЛА  h
155
 ""
ПРАВДЕ НАДО УЧИТЬСЯ  h
162
 ""
УПРАВЛЕНИЕ РЕЧЬЮ КАК СПОСОБ СОСРЕДОТОЧЕНИЯ  h
165
 ""
НЕСТЯЖАНИЕ И БЕСКОРЫСТИЕ  h
170
 ""
УПРАВЛЕНИЕ ПОТРЕБНОСТЯМИ  h
170
 ""
ДАЯНИЕ И «ЭКОНОМИКА» СОВЕРШЕНСТВОВАНИЯ  h
177
 ""
CO3EPЦAHИE ПРОТИВ СТЯЖАНИЯ И ОБРЕТЕНИЯ НЕСТЯЖАТЕЛЯ  h
183
 ""
ЦЕЛОМУДРИЕ  h
185
 ""
ЦЕЛЬНОСТЬ МУДРОСТИ  h
185
 ""
НЕКОТОРЫЕ ПСИХОФИЗИОЛОГИЧЕСКИЕ БЛАГА ЦЕЛОМУДРИЯ  h
195
 ""
«КОГДА УДОВЛЕТВОРЕНА ЖЕНЩИНА — УДОВЛЕТВОРЕН ВЕСЬ МИР»  h
199
 ""
СРЕДСТВА ВОЗДЕРЖАНИЯ  h
202
 ""
ОБЯЗАННОСТИ (НИЙAMA)  h
205
 ""
ОЧИЩЕНИЕ: СРЕДСТВА И ПЛОДЫ  h
206
 ""
ДОВОЛЬСТВО  h
210
 ""
ПОДВИЖНИЧЕСТВО  h
213
 ""
САМООБУЧЕНИЕ  h
218
 ""
ВЕРНОСТЬ ВЫСШЕЙ ИДЕЕ  h
220
 ""
ВНУТРЕННЕЕ СОВЕРШЕНСТВОВАНИЕ ВО ВНЕШНЕМ МИРЕ  h
223
 ""
ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ, ОТРЕЧЕНИЕ И БЕССТРАСТИЕ  h
223
 ""
ОСНОВЫ, СУТЬ И ЦЕЛЬ КАРМА ЙОГИ  h
225
 ""
ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ КАК ПОДВИЖНИЧЕСТВО И СИЛА ВОЛИ  h
234
 ""
ДЕЯТЕЛЬНАЯ ЙОГА КАК СРЕДСТВО СОЗЕРЦАНИЯ  h
236
 ""
НРАВСТВЕННЫЕ УПРАЖНЕНИЯ — ДВИЖЕНИЕ К СВОБОДЕ  h
247
 ""
ПРИЛОЖЕНИЯ  h
254
 ""
ПРАВИЛА НРАВСТВЕННОСТИ  h
254
 ""
БХАГАВАДГИТА О КАРМА ЙОГЕ  h
255
 ""
ДОБРОДЕТЕЛЬ В АЮРВЕДЕ  h
262
 ""
СЛОВАРЬ НЕКОТОРЫХ САНСКРИТСКИХ ПОНЯТИЙ И ИМЕН  h
265
 ""
НЕКОТОРЫЕ ПРАВИЛА ЧТЕНИЯ ТРАНСКРИПЦИИ  h
270
 ""
ИСТОЧНИКИ И ЛИТЕРАТУРА  h
271


ПРОШУ ПРОШЕНИЯ!
Книги обычно начинают с посвящения. Я начну с обращения к читателю... с просьбой о прощении.
За то, что, весьма далёкий от совершенства, с уймой недостатков, взялся рассуждать о нравственности.
За то, что далеко не всегда соответствую тем идеалам, которые излагаю.
За то, что не слишком много и не слишком глубоко знаю.
За неточности и ошибки, которые, возможно, будут в этой книге.
За то, что временами впадаю в поучающую нравоучительность и назидательность. Или, напротив, за слишком частые всплески чувств и некоторую резкость суждений, оценок и выражений. Может, многое будет слишком остро и слишком спорно.
За то, что я, возможно, этим кого-то обижу.
Со стороны автора было бы слишком глупо, самонадеянно и неприлично вставать в позу учителя, нудно-назидательным тоном дающего ответы на вопросы, над которыми веками бились лучшие умы человечества. Не ему «обращать заблудших» на нравственный путь и раздавать советы, как поступать людям в жизни.
Когда мои знакомые узнавали, что я пишу книгу о нравственности йоги, отзывались противоположно. Одни с восторгом и какой-то неоправданной надеждой на некое чудесное её влияние на людей: «О-о, в наше время это так важно!» и т. п. Другие, более здравомыслящие, прямо не говоря, что это всё ерунда, как-то сразу скучнели и отводили глаза, стесняясь за мою наглость. Иной скептически пожимал плечами, иной откровенно насмешливо хмыкал: тоже мне, торчит какой-то ничем не примечательный опенок на Неглинке и корчит из себя гуру иль пророка. А как известно, таковых не бывает в своём отечестве и тем паче среди знакомых. Да и сияния святости, величия, мудрости надо мной не видать. Не могу сослаться даже на принадлежность к какому-нибудь вероисповеданию. Не дудит в свои медные трубы вокруг меня Слава. Не ослепляют меня журналисты вспышками да софитами, не суют мне в лицо свои камеры да микрофоны, не подъезжают ко мне на своих фордах и тойотах президенты фондов, меценаты да филантропы.
Ну нету авторитету! Можно бы, конечно, пользуясь тем, что большинство читателей этой книги, не входящих в кружок моих друзей и знакомых, меня в глаза не видели, рядиться под мудреца или святого или косить под гуру, как делают многие по слишком мирским причинам. Но что-то мешает. Крохи самоуважения? Боязнь разоблачения? Осознание огромности и неподъёмности задачи «улучшения человечества»? Понимание, что книжка одного человека мало что изменит?
Так может быть, лучше было бы и не браться? Я бы и не взялся, если бы на русском языке была хотя бы одна серьёзная и глубокая книга о нравственности в йоге. Но, как ни странно, в пёстрой куче книг по йоге таковой доныне нет, а в лучшем случае этим вопросам уделяется несколько строчек или страниц очень-очень общих мест.
И хотя создатель этой книги далеко не самый мудрый и лучший, может быть, ему снисходительно простится то, что она первая на русском на эту тему? И, может быть, как раз потому, что недостатков у автора — уйма и огромный опыт заблуждений, ошибок и ушибов в жизни, он может выставить какие-то метки и вешки на нравственном пути, чтобы помочь другим избежать неприятностей или не слишком расшибиться при ошибке.
Если бы йога была доступна только праведникам без упрёка и порока, тогда не было бы нужды мне писать эту книгу, а вам — её читать.
Но самоуничижение паче гордости. И взявшись за гуж, не говори, что не дюж. Поэтому, чтобы не разочаровать возможных читателей, скажем, что мы хотели бы показать в этой книге.
В работах большинства советских и российских авторов об этике всегда удивляло почти полное отсутствие или, в лучшем случае, какое-то усечённое рассмотрение её в цивилизациях Индии и Китая. А ведь в этих мироустройствах были созданы не только концепции, которые задолго и надолго предвосхитили европейские, но и соответствующие и построенные на них системы общественного устройства.
В каждом вероисповедании, каждом учении есть что-то вечное, что-то временное, что-то вселенское, что-то местное, что-то общечеловеческое, что-то личное. В этой книге на основе обширного материала мы постараемся, не забывая об особенностях, уделить внимание тому вечному, тому общечеловеческому, что есть в нравственности йоги, и показать некоторые возможности применения её правил не только для очень немногих, посвятивших ей большую часть жизни, но и для тех, кто пытается с её помощью сделать жизнь свою и других более осмысленной, полезной и счастливой.
Большинство исследователей понимают нравственные правила йоги (йаму и нийаму) как этическую подготовку, необходимую для практики йоги, без которой никакой успех невозможен (С. Радхакришнан, М. Элиаде и др.). Однако почему это так, каков механизм влияния этих принципов на сознание и как их выполнять — не объясняется. Поэтому при чтении множества поверхностных работ складывается впечатление, что эти принципы — чисто запретительные и неспособность их соблюдать или нарушение по тем или иным причинам закрывает всякое продвижение. К тому же в таких работах йама и нийама почти никак не связываются со следующими ступенями — телесными, дыхательными и созерцательными упражнениями.
Словосочетание «практическая нравственность», вроде бы, содержит в себе противоречие. Может ли быть нравственность практической, как математика или лингвистика, как любая прикладная наука, занимающаяся методами решения практических задач на основе её теории? Излагая теорию нравственности йоги и дхармы для нашего читателя, мы хотели бы:
• Выделить её применимость, «подсобный» характер для людей, которые используют йогу, чтобы улучшить качество своей «мирской» жизни, то есть в прикладных целях. Здесь не будет какой-то изложенной программы нравственности и навязывания её в качестве единого спасающего мир средства. Постараемся обойтись без излишнего морализирования и морального негодования. Вместо «научной объективности» и её притворного беспристрастия довольно некоторого чувства меры и некоторых умолчаний.
• Указать на те связи, которые существуют между нравственностью йоги и основами индийского мировоззрения и дхармы. Постараемся особо остановиться на возможных проявлениях нравственных правил в жизни занимающегося йогой, взаимосвязи их между собой и связи с дальнейшими ступенями йоги.
• Отмежеваться от возможной ошибки — придания нравственным правилам самодовлеющей, главенствующей и единственной ценности, обесценивающей всё остальное: «когда мораль начинает вытеснять и религиозный опыт, и жажду знания, и силу художественного самозаконного видения, и правосознание, и любовь к родине» и заменяется моральностью и морализаторством. При этом не создавать впечатления, что соблюдение нравственных правил является особой или начальной практикой йоги.
• Наши рассуждения о нравственности для счастья и освобождения, по возможности, будут основываться и придерживаться основополагающих текстовых источников дхармы и йоги — упанишад, Йога сутры, Бхагавадгиты, дхармашастр. В этой работе мы рассматриваем нравственность йоги, отталкиваясь от Йога даршаны, но зачастую в преломлении учителей и авторитетов других её ветвей. Восьмиступенная йога Патанджали была изложена им в самых общих чертах как целостная система достижения состояния Обособленности, Исключительности (кайвалья). Называемая Йога даршаной и представляющая собой один из древнейших сохранившихся текстов йоги, она доныне является эталоном, с которым сравниваются или даже от которого отталкиваются и другие ответвления йоги — ведантистская и тантрийская.
С помощью рассмотрения нравственности йоги и дхармы мы надеемся высветить такие стороны индийского наследия, которые часто не попадают в поле зрения его исследователей... и т.д.
В нашем рассмотрении нравственности йоги будут присутствовать и взаимопроникать как бы три слоя. Первый — нравственность в идеале (по сутре и комментариям на неё). Второй — нравственность в установлениях дхармы. И третий — возможное применение её в наших условиях. Сама тема почти необъятна, и любого объёма издания хватит лишь на то, чтобы наметить её возможные разветвления.
В книге даются не готовые ответы, рецепты или запреты, а поводы читателям лишний раз обдумать, оспорить, согласиться, уточнить, развернуть, отвергнуть... всё здесь сказанное. И если кого-нибудь имеющиеся в ней сведения, примеры и рассуждения побудят к собственным нравственным поискам, обретениям и решениям, помогут противостоять господству «унижающих ценностей»: льющихся с экранов, радиоприёмников, газетных полос наглости, цинизма, хамства, смакования грязного, гадкого, худшего в человеке, — я бы считал эту работу не напрасной.
Ибо хороший разговор о нравственности — это не только знания о ней, а ключ к получению знания.
По количеству и качеству изданных научных работ по йоге российская индологическая наука отстаёт от Запада примерно так же, как отстают технические науки в области, скажем, массовой электроники. За послевоенные годы Институт востоковедения издал всего несколько десятков книг, причём пробелы зияют на самых важных местах. Йогу учёные старательно обходят — то ли по инерции от застойных времён, то ли от некой спеси, то ли из опаски не справиться с теми загадками и противоречиями, которые в ней есть. За последние годы изданы лишь пара стоящих внимания книг. Конечно, наука не должна работать на потребу масс, но и не должна пренебрегать огромным интересом и широкой потребностью в таких книгах.
А в эти пробелы хлынул серенький вал американского «духовного» ширпотреба. На книжные прилавки выброшено (вот именно!) огромное число подмоченных им отечественных изданий, из коих большинство и черпают знания о йоге.
В Америке в 60-70-е годы был настоящий бум индийской культуры, в частности йоги. Издавалось огромное число книг и видеоматериалов, зачастую и неплохого качества, прилетали учителя, из которых далеко не все были так называемыми джет-гуру (реактивными гуру), возникло огромное число центров йоги (их и сейчас около 600), по телевидению шли передачи по оздоровительной йоге... Интерес есть и сейчас, хотя не такой воспалительно-восторженный, но стойкий.
Мы подошли к этому состоянию умов гораздо быстрее. Всеядная пылкость конца 80-х — начала 90-х годов заметно притухла из-за халтурной эксплуатации и дискредитации этого интереса толпами невежд и шарлатанов и из-за низкого качества литературы и услуг по йоге. И можно было бы сейчас воспользоваться этим, чтобы без особой шумихи и помпы использовать йогу для телесного, психического и нравственного оздоровления народа. Тем более что среди увлекающихся йогой довольно многие имеют склонность к самоотверженности ради блага людей.
Ан нет. Такое впечатление, что многих устраивает «глупая йога». Подтасовки в виде смешения йоги с оккультизмом, теософическими заскоками и выдавания за йогу самых худших её проявлений и представителей, видимо, являются главным приёмом, взятым на вооружение православной церковью. Популярную, а не популистскую книгу издать и продать труднее, чем безумную дребедень. Всё труднее получить хорошие книги по йоге в РГБ, куда и не всех допускают. Раньше не выдавали книги по йоге, запрятав в спецхран, требуя допуска даже на чтение книги Ромена Роллана о Рамакришне, то есть административно. Сейчас времена другие, и новых поступлений меньше, ремонты чаще, предлогов невыдачи больше: «книга ценная, не выдаётся», «дефектный корешок», «в переплёте», «заштабелировано» и т. д.
Может, мне особо не везёт, но за последние годы я что-то не припомню в средствах массовой информации хотя бы одной серьёзной и уважительной статьи или передачи о йоге или, например, о буддизме или веданте, самом распространённом индийском философском мировоззрении. По телеку не видел даже предельно упрощённой телесно-оздоровительной йоги (асан). А вот шум по поводу «Белого Братства», Аум Синрикё, кришнаитов или развесистая и дурнопахнущая клюква в «Мегаполис-Экспресс» о том, как трёх московских йогов чуть не принесли в жертву индийскому водяному (!), почему-то попалась.
Да, глупцов, одержимых и безумцев, выдающих себя за «йогов», кого восточные, а точнее, ложно-восточные учения увлекли в мутную трясину дурости, навредивших себе и другим неверно понимаемой и выполняемой йогой, немало. Но ведь извращения есть в любом учении и религии. Что, в христианстве не было скопцов? сектантов, совершающих массовые самоубийства в разных странах? Нет иудейских сект, которые запрещают своим членам выполнять обязанности перед государством и народом, в котором они живут? Не взрывают жилые дома террористы, ссылаясь на законы ислама?
Видимо, идеологическая и религиозная борьба не кончается с установлением демократических государственных институтов и, превращаясь в конкуренцию за влияние на массовое сознание, принимает форму замалчиваний, оговоров, выпячивания глупостей и ошибок, очернений, запугиваний и т. п. Стращают, например, опасностями медитации, тем, что повторение мантры закабаляет сознание человека, что подчинение гуру делает человека рабом и т. д. Но чем это опаснее привычки к «наркотическим» средствам массовой информации, назойливого повтора кодирующих слов в политических или рекламных целях или навязчивой модной песенки? Чем подчинение гуру так уж разительно отличается от подчинения телевизору, начальнику, психотерапевту?
Опасна не йога, а те искажения, халтуры, обманы, что за неё выдают невежды и шарлатаны.
Если бы было достаточно переводов первоисточников и серьёзных изданий по йоге, наверное, дураков и дурителей было бы меньше. Может быть, многие извращения йоги и появляются на почве «книжного голода»?
Но нельзя найти добра, если его не искать. И лучше искать лучшее и руководствоваться лучшим, чем стараться огульно опорочить «восточные учения» и йогу в том числе.
И среди таких важных тем, которые могли бы оздоровить восприятие и понимание индийской культуры, — нравственность йоги.
ИСТОЧНИКИ, УСТОИ И ЗАГАДКИ НРАВСТВЕННОСТИ
ВСЕМ ЛИ ПО НРАВУ РАССУЖДЕНИЯ О НРАВСТВЕННОСТИ?

Люди всего лучше водятся за нос моралью.
Ф. Ницше

Когда слишком много начинают говорить о добре и морали — это не к добру.
Сейчас стало модным рыдать у микрофонов на всех кафедрах, сценах, эстрадах, экранах о «кризисе морали», об опасном упадке нравственности, о том, что наше общество нравственно больно, что что-то надо менять, делать и т. д. и т. п. И прошлый кровавый кризис и продолжающийся хаос вроде бы наглядно показывают, что у любого дела должна быть нравственная основа, без которой оно, даже с благими намерениями, превращается в нечто противное замыслу и уродливое по исполнению и плодам. И считают хорошим тоном присоединить свой голос к нестройному хору вновь и вновь твердящих о необходимости и важности для жизни нравственных устоев, которые в XX веке — увы! — не устояли. Но когда подходит необходимость найти причины и какие-то совместные основания к действию, сразу начинается отпад и распад единомышленников.
О добродетели заманчивее и безопаснее рассуждать в общем смысле, нежели быть добродетельным.
И когда эти рассуждения становятся слишком избитыми, пустопорожними, нравоучительно-нудными и назойливыми, начинается противодействие. Людям не нравится, когда их вызывают на беседу о «нравственном облике» и «читают мораль». Они не верят завизированным начальством «моральным кодексам», справедливо видя в них средство давления и подчинения. Не любят обсуждать то, что считают касающимся только их совести, глубоко личным, сокровенным.
И этому стойкому нежеланию имеется, видимо, основание. У человека есть какое-то нравственное чутьё, которое, как ему кажется, подсказывает, что такое хорошо и что такое плохо. Часто человек ошибается, и всё же в нём глубоко сидит уверенность, что нравственные вопросы лучше решать самому. И этим же чутьём он чует фальшь и опасность морализаторства.
Нравственные нормы могут как поддерживать жизнь, так и разрушать её, и механизм этот очень тонок. Сколько раз в истории из-за пренебрежения нравственным содержанием средств высокие цели устроения всеобщей справедливости и счастья оборачивалась попранием всяких прав, оскорблением, ограблением и истреблением людей! И часто всё это оправдывалось и делалось искренне — из высшей морали!
Но ещё чаще — из различных корыстных соображений с приляпанными моральными завитушками. Если вслушаться, о добре больше говорят злодеи, о любви — прелюбодеи, о мире — завоеватели, о справедливости — лицемеры, о свободе — тюремщики.
У морали слишком большие возможности для подчинения и принуждения людей. Представим: некто силой закабалил человека, отнял у него собственность и жену, узаконил его рабство и потом убеждает раба в нравственном долге ненасилия, нестяжания, целомудрия... Всякому здравомыслящему человеку это справедливо покажется несправедливостью. А если создалась долгая привычка такого подчинения и сами угнетаемые стали считать подчинение нравственным? Тогда должен прийти человек, который побудит людей взглянуть по-новому на вечные заповеди. И это очень и очень многим не понравится. Официозно нормированная мораль всегда противодействует нравственным поискам передовых людей, ибо их мысль и поведение идут наперекор общественным ожиданиям и привычкам. Врагов у такого человека будет не меньше, а может быть и больше, чем у проповедника самого гнусного аморализма.
Сущность и ценность нравственности поэтому лучше и, может быть, точнее выступает в парадоксах её ниспровергателей, чем в проповедях и толстенных трактатах воспитывающих восхвалителей и защитников.
Все вроде бы хотят жить среди добрых, отзывчивых, щедро помогающих ближнему, разумных, самоотверженных... Но действительно ли это так? Разве торговцы алкоголем, наркотиками, оружием, многообразными товарами или доступом к своим половым органам заинтересованы в том, чтобы люди были разумны, незлобны, нестяжательны и целомудренны? Разве власть, держащаяся на той или иной степени принуждения, заинтересована в совершенном ненасилии? Разве для нового русского или старого американского богатея убедительны призывы к нестяжанию? Разве милиционеры, полицейские, военные, работники ВПК заинтересованы в том, чтобы потерять работу и зарплату? Или обыватели не испытывают нечто вроде раздражения, когда встречаются с монахом, ибо он своим существованием как бы укоряет их в их несовершенстве? Оказывается, не только некоторые выродки, подонки или «великие инквизиторы» не заинтересованы в этом, но огромное количество людей, так или иначе связанных своим благополучием с совсем не идеальным общественным порядком.
Нравственность, может быть, и нужна для общества, но не слишком. О Махатме Ганди один английский политик как-то сказал, что власть имущие должны осторожно подходить к человеку, не стремящемуся к чувственным удовольствиям, богатству, комфорту и похвалам. А один из учёных мужей даже высказал это напрямую: «Слишком много нравственности — болезнь». И юридически слишком много нравственности может быть преступным (всегда гоняли пророков, богоискателей, блаженных, святых, ибо они разрушают устоявшиеся привычки, предрассудки и веру в официозную религию и государственные институты).
Моралью как оправданием стадности всегда пользовались для того, чтобы усмирить или умерить творческого или опережающего время человека. Сплошь и рядом мораль применяли для того, чтобы как следует измарать противника, лишить его моральной и иной поддержки и уморить вконец. Даже общечеловеческие ценности можно превратить в служанку сугубо эгоистических интересов, как, например, учит нас политика Запада в последнее время. Сейчас косяком пошли «гуманитарные войны», прикрываемые моральным маревом и оглушающим ором о моральных принципах и правах человека. Двойная мораль западной демократии не видна, пожалуй, только западным обывателям, устроившим для себя довольно удобную жизнь и не собирающимся поступаться даже крохами её ради кого-то.
Чуть ли не монопольно находящиеся в руках развитых западных стран средства массовой информации денно и нощно мощно внушают, что лучшие общечеловеческие ценности — это западные ценности, построенные на протестантской культуре, потребительском и юридическом сознании и политико-экономических интересах Запада. Но это далеко не единственная, да и далеко не лучшая возможность раскрытия лучших качеств человека и взаимопонимания человечества. Более того, такие «однополюсность» и «одноцветность» опасна и вредна, что уже сказывается в нарастании напряжённости и конфликтности в мире. Ибо угрожающее сокращение разнообразия — и животного, и растительного мира, и мира идей — одинаково гибельно для биосферы и для жизни человечества.
СЛИШКОМ ЧЕЛОВЕЧЕСКОЕ В КАТЕГОРИЧЕСКИ БЕЗУСЛОВНОМ

Хорошо жить справедливо, не совершать неправедного дела, хотя бы грозило это утратой жизни, не обращаться с просьбой к недостойным, не искать помощи у друга, даже если в ней нуждаешься, быть несокрушимо стойким в несчастье, идти по стопам великих — кем предписан этот суровый обет, подобный обету стояния на лезвии меча?
Бхартрихари

С тех пор как в мире живёт человек, существует и нравственность. Нужна ли она для жизни или мешает ей?
Нравственные нормы — вроде присутствующих в мире сил сопротивления движению: тяготения, трения, поверхностного натяжения, инерции и др. Немногим они мешают летать, но зато всем дают возможность ходить по земле или даже ездить на велосипеде или автомобиле.
Нравственность рассматривают кто как божественное установление, кто как общественный закон, выведенный из общественного договора, кто как жертву, кто, подобно позитивистам (Д. Юм), как аффекты. Отмечали её двоякость: с одной стороны, это подчинение поведения строго установленным нормам, внешнему психологическому принуждению и контролю, зависимость от общественного мнения и т. д., а с другой — область внутренней свободы, самоуправления и творчества личности, самостоятельно принимающей нравственные решения и ответственность за них.
Но, в общем, все подходы к источникам нравственности сводятся к трём и выводятся:
1. Из естественных человеческих качеств и потребностей («нравственность в природе вещей», во взаимной пользе и даже в стремлении к наслаждению и т. д.).
2. Из высших сущностей и целей (Бог, прогресс, светлое будущее и т. д.).
3. На основе соответствия построенной картине мира (мир устроен так-то и так-то, поэтому надо делать то-то и то-то). Таков подход стоиков, марксистов, ссылающихся на теорию смены общественно-экономических формаций, или авторов и последователей «Живой этики», для которых в этом качестве выступает Эволюция.
Но из чего бы её ни выводили, оказывается, никто не перекинул мосток неопровергаемых следствий от истока до вытекающего из него поступка.
Так, у вульгарных материалистов XIX века (базаровых да Рахметовых) выводы почему-то оказывались примерно такими. Утверждали

...(Свидетель — Соловьёв),
что «человек рождён от обезьяны,
А потому — нет больший любви,
Как положить свою за ближних душу».
М. Волошин

В общем, подобным образом думали и более поздние социобиологи, выискивая в поведении животных факты альтруизма и истоки человеческой нравственности. Они верили, что человек по природе добр, что достаточно слушать голос своей природы и стараться поступать соответственно его «указаниям». Отсюда — неоправданное прекраснодушие, выделение и восхваление пацифизма и альтруизма и закрывание глаз на насилие и страдание в мире.
Последователи взгляда на добрую естественную природу человека верили, что она сияла бы во всём незапятнанном блеске, если бы не влияние дурной среды, не религиозный дурман. Отсюда был один шаг до вывода, что нужно убрать эту дурную среду. И во время Великой французской революции культ Разума не мешал гильотинировать носителей разума. Особо практично-цинично такой взгляд проявился у нас — в попытке коммунизма. Вера в коммунизм как высшую ценность и выведение нравственности из необходимости его достижения — всего лишь одна вера из многих — такая же, как в Бога.
Но человек также способен, и очень и очень способен, на зло. Принимая те же материалистические взгляды, революционеры борьбой за существование и за лучшее будущее оправдывали человекоистребление. Люди с обособленным, раздробленным и узконаправленным мышлением извращённо могут оправдать какими-либо высшими целями, скажем, благом человечества или прогресса, любую мерзопакость. И даже «общечеловеческие ценности» посредством средств массовой информации можно, оказывается, превратить в политическую дубину.
Некоторые философы даже полагали, что коренным свойством человека является зло, умеряемое государственным принуждением в виде правового и морального законодательства.
Весьма распространено мнение, что нет нравственности без религии, дающей в своих религиозных писаниях её основы. В силу европоцентризма, сложившегося во времена рождения и развития науки на почве иудо-христианского симбиоза, обычно наибольшее внимание уделяют религиям Ближнего Востока.
Для многих таковым авторитетом является Библия. Обычно за основу нравственности берут ветхозаветные заповеди «не убий», «не прелюбодействуй», «не укради», «не лжесвидетельствуй» и т. п. (Исход, 20.13-16) — упуская из виду, что они являются всего лишь последними из десяти и раньше них следуют такие чисто иудейские заповеди, как несмешение с язычниками, запрет делать изображения богов и почитание субботы... Да и сам первосвященник Моисей, получивший от бога Израиля эти заповеди, считал себя обязанным следовать им далеко не всегда. Он честил военачальников после победы над мадианитянами: «Для чего вы оставили в живых всех женщин?.. Итак, убейте всех детей мужеского пола и всех женщин, познавших мужа на мужеском ложе, убейте; а всех детей женского пола, которые не познали мужеского ложа, оставьте в живых для себя» (Числа, 14-18).
Религиозная мораль в истории, как п завило, была двойной: для своих и для чужих. Ради торжества моральных принципов своей религии или идеологии считалось богоугодным или благим делом истреблять последователей других без оглядки на ix нравственные достоинства и даже, может быть, как раз поэтому.

«Убей лучшего из гоев» — призывал талмудистов. «И убивайте их (неверных), где изгоняйте их оттуда, откуда они изгнали вас: ведь соблазн хуже, чем убиение!... И сражайтесь с ними, пока не будет больше искушения, а (вся) религия будет принадлежать Аллаху» (Коран, 2.187, 189). Взяв за руководство слова Христа «Не мир я принёс, но меч», христиане искореняли язычество, то есть «эллинскую», римскую, друидскую, славянскую и другие культуры. Во имя Христа истребляли друг друга католики и протестанты, но одинаково рьяно уничтожали еретиков.
Ничем не лучше оказываются и неоправданные надежды на прогресс и светлое будущее!, с которыми особенно носится либеральное общество. О нём говорят как о чём-то, как Бог, непогрешимом, всемогущем, которого «нельзя остановить», который когда-то решит все проблемы и установит справедливость.
Упования на Эволюцию и Иерархию, которые в качестве высшей ценности и руководства предлагают, например, рериховцы, примыкают к тому же возведению прогресса в качестве высшего творца и высшего судии.
Всё это мы уже проходили. Отрекались от старого мира: православия, самодержавия и народности. Жили в обществе, где в совсем недавнем прошлом господствовала классовая, пролетарская, коммунистическая, партийная мораль, родившаяся как омерзительный картавый аморализм и выродившаяся в лохмобровый маразм. И надежды на рыночную демократию, при которой «Россия обязательно возродится!» расцветёт культура! улыбчивые граждане, выходя из лимузинов в магазины, будут дарить друг другу цветы! и не будет ни вражды между богатыми и бедными, между народами и государствами, ни грубости, ни преступности... для нас уже не убедительны.
Нравственные искания и вопросы не разрешаются научными методами и чтением научных трудов о категориях морали. Так как нравственность по своей природе связана больше с чувствами и эмоциями, чем с рассудком, здесь недостижима такая точность и однозначность, как, например, в математике. Ещё Аристотель понимал, что истина в этике устанавливается «приблизительно и в общих чертах». Недостаточно жёсткости научной логики и научной терминологии, так как вопросами нравственности занимались больше религия и искусство, а не наука. Никуда не деться от «неопределённых», «расплывчатых» для науки, но весьма значимых для людей и истории понятий: совершенство, духовность, истина, долг, совесть. Невозможно вывести «математические» законы нравственности и на основе их создать программу нравственного поведения, которая будет предписывать, как поступать в том или ином случае и какие результаты будут получены. Ещё Гегель язвительно замечал, что думать, будто наука сделает людей моральными, — то же самое, что считать, будто знание физиологии и анатомии научит нас переваривать пищу.
Механистичный схематизм непременно обращается в лицемерие и ханжество. Убедительность в нравственных вопросах, видимо, важнее доказательности. Надо иметь силу и уметь признать, что не всё в нравственности доказуемо и не всё управляемо правилами. И это прекрасно! Иначе уже сейчас поведение человека было бы настолько управляемо кучкой власть и деньги имущих, что и надежды не осталось бы на личную свободу и совершенствование.
Много было потрачено сил и времени на то, чтобы показать и доказать условность моральных норм. Распространены утверждения о «субъективности нравственности», понимаемой как её ущербность, о её «научной неполноценности», логических ошибках при выражении её положений и т. д.
Нравственность нельзя логически вывести из чего-то и обосновать разумом. «Этика, если она вообще чем-то является, сверхъестественна и не поддаётся высказыванию». И значит, источник её должен быть в не выводимом ни из чего другого, в Запредельном. Нравственность самодостаточна и самоценна. Не какие-то ценности обосновывают нравственность, а она их. И творит эти ценности и связывает вроде бы противоречащие один другому мнения — Человек. Человек всё очеловечивает. Разным надчеловеческим ценностям приписывает общечеловеческие нравственные чаяния, идеалы, надежды. И когда, как кажется, извлекает критерий морали из Природы, Прогресса, Эволюции, Иерархии, Коммунизма и т. п., на самом деле наделяет эти понятия нравственными качествами, которые хотел бы видеть.
Ныне постепенно изживается заблуждение о непогрешимости объективного познания. Прежде считалось, что если убрать всё субъективное, человеческое — останется настоящая, беспримесная, ощутимая как объект, объективная истина. Только вот убрав человека, мы оказываемся без такого большого объекта, что в дыре на месте него пропадает и всё остальное. И зачем эта истина об объектах без человека?
Я не собираюсь притворяться объективным, без предпочтений и эмоций рассуждающим о нравственности йоги в отрыве от человека и моего скромного понимания йоги. Это то же самое, что притворяться, что можно рассуждать о нравственности человека без человека. Поскольку моё отношение к йоге, естественно, субъективно, доброжелательно и, значит, в какой-то мере пристрастно, эта работа непременно будет субъективной. Но есть надежда, что мой субъективный подход окажется интересным какому-то числу субъектов.
Поэтому-то одни исследователи морали видят в ней средство подавления (например, Ницше), другие считают, что она имеет животное происхождение (К. Каутский), третьи — что она порождена практикой сотрудничества и взаимопомощи людей (П. Кропоткин).
Западная этика больше занята отношениями среди людей и нормированием поведения в целях управления обществом. Но такую этику, ограничивающуюся только взаимоотношениями между людьми, нельзя по-настоящему соединить с мировоззрением — считал А. Швейцер. Только если человек сознает единство всего сущего, тогда и в поведении он будет стремиться не нарушать этого единства.
Индийская нравственность была направлена на внутреннее освобождение от неведения и связанности личности её психическими явлениями. Она исходит из единства человека со всем сущим. Нравственность в большей степени объясняется из картины мира. Но только в большей степени, а не целиком и полностью. Ибо и осуществление собственной природы, и высшее духовное развитие человека, и ведущее его мировоззрение сходились в одной точке — в Безусловном.
В Индии не было даже отдельной ветви философского знания, которую мы могли бы назвать этикой. В отличие от западной мысли там не существовало религии, философии, логики и морали как отдельных дисциплин. Все они, и нравственность вместе с ними, входили в мировоззрение и изучались в качестве неотъемлемых и .взаимозависимых частей. Оливье Лакомб в своё время отметил, что три составляющих совершенствования — нравственность, обуздание ума и мудрость — чётко прослеживаются и в противостоящих вероучениях — буддизме, йоге и веданте.
Философское мировоззрение преобразовывается в вероисповедание и нравственные правила, которым следуют мыслители, а простые правила поведения истолковываются как воплощение в действии философских и религиозных идей.
Нравственность при этом нужна не как некий предварительный взнос для обретения какого-то отдалённого совершенства, но уже сама по себе есть его признак, являющийся необходимым условием и плодом познания.
Мы будем исходить из того, что в йоге как Единении сходятся потоки из всех трёх источников нравственности. Все три главные составляющие нравственности — биологическая, общественно полезная и познавательная — присутствуют в нравственности йоги.
В той или иной мере мы коснёмся их при рассмотрении отдельных нравственных правил. Хотя нравственность нельзя отделить от мировоззрения и мироустройства, рассматривая её в разных срезах, мы особо постараемся уделить внимание освобождающей и познавательной сущности нравственности.

НЕОБХОДИМОСТЬ ВЫСШЕЙ ЦЕЛИ ДЛЯ ЦЕЛОСТНОСТИ

Немногие для вечности живут,
Но если ты мгновенным озабочен —
Твой жребий страшен и твой дом
непрочен.
О. Мандельштам

3. Фрейд утверждал в своё время: «Когда человек задаёт вопрос о смысле и ценности жизни, он нездоров, поскольку ни того, ни другого объективно не существует».
Но вопреки этому и многим подобным утверждениям человеку хочется (хоть и не у всех получается) жить во всей полноте: любить, сопереживать, стремиться к единению с другими, познавать новое и стремиться понять, каков смысл всего этого. Без стремления к высшей цели, без поисков высшего смысла, без духовного роста жизнь человека бесцельна, бессмысленна, бездуховна. И нравственные поиски — это прежде всего поиски смысла жизни. Ради этого смысла человек жертвует удобством, спокойствием, здоровьем и даже жизнью. Но если у него отсутствуют высокая цель и смысл — это становится одним из самых больших стрессов в жизни человека.
«Да осыпьте его всеми земными благами, утопите в счастье совсем с головой, так, чтобы только пузырьки вскакивали на поверхности счастья, как на воде, дайте ему такое экономическое довольство, чтоб ему совсем уж ничего больше не оставалось делать, кроме как спать, кушать пряники и хлопотать с непрекращении всемирной истории, так он вам и тут, человек-то, и тут, из одной неблагодарности, из одного пасквиля мерзость сделает. Рискнёт даже пряниками и нарочно пожелает самого пагубного вздора, самой неэкономической бессмыслицы» (Ф.М. Достоевский).
Сейчас и психология, и медицина соглашаются, что жизнь без смысла, даже при полном материальном благополучии, удручает человека, подвергает его болезням и нервным срывам. Бывает, и мошна туга, и дом — полная чаша, и полно вокруг приятелей и знакомых, а восполнить пустоту нечем. От бессмысленности жизни человек даже предпочитает «уход в болезнь» или вовсе из этой жизни.
Есть особый слой людей, которые находят в болезни удовлетворение, хотя никогда в это не поверят. Они любят говорить о своих недугах, слишком охотно лечатся, требуют и получают внимание и заботу от окружающих, эксплуатируя их сострадание и часто становясь их мучителями. Их чувства черствеют, кругозор сужается только до своей болезненной особы... Подсознательно они не желают выздоровления, боясь потерять внимание других. Отними у них болезнь — и их жизнь потеряет смысл.
Ибо этот смысл они прежде и потеряли. Они поступают «как все», плывут, как щепки, по течению жизни, не задумываясь, куда, почему и зачем. Это вроде не требует много сил, но не даёт удовлетворения и ощущения полноты бытия.
Если у человека нет большой цели, он слишком сосредотачивается на своих мелочных задачах и неудачах. От такой «мелочности» жизни у него может возникнуть постоянное дурное настроение и хронические депрессии с целым рядом расстройств, что некоторые исследователи называют «хроническим самоубийством». И напротив, «старание найти смысл жизни является главной мотивирующей силой в человеке» и «в мире не существует более действенной помощи для выживания даже в самых ужасных условиях, чем знание, что твоя жизнь имеет смысл» (В. Франкл).
В своё время было подмечено, что люди с высшим образованием живут в среднем дольше тех, кто его не имеет. Конечно, это очень грубое выражение того закона, что более развитый духовно и нравственно человек живёт лучше неразвитого. Казалось бы, выдающийся человек, горящий на огне творчества, жертвующий удобством ради познания или ради ближнего и дальнего, и сгорает гораздо быстрее, чем простой обыватель. У всех на виду факты рано ушедших из жизни подвижников, поэтов, художников, певцов. Но не является ли это ошибкой оценки? Несмотря на трудную судьбу и зачастую краткую жизнь гениев, они бы никогда не поменяли её на уютное благополучие посредственности. И подумайте, какое бессчётное число людей погибли в борьбе за мелкие интересы — деньги, должность, квартиру, очередную юбку... Сколько пьяных попали под колёса машин, а неразумных — под колесо истории!
Поведение человека направлено к той или иной цели, а цели, в свою очередь, определяют его поведение. Человек взаимодействует с другими людьми, вступает в бесчисленные общественные связи и отношения, живёт в той или иной стране в определённой мысленной среде с мировоззренческими, историческими, политическими и прочими традициями. Мировоззренческие, культурные и общественные идеалы, идеи и ценности во многом определяют его поведение. Личное мировоззрение как общность целей, убеждений и знаний может вступать в «резонансные» отношения с общественной и государственной идеологией, действовать или согласованно, выявляя лучшие способности, возможности и качества человека, или угнетающе, подавляя их и заставляя человека страдать. При разрушении исконного мироустройства, разрыве нити преемственности и засорении мысленной среды приходит в упадок и нравственность. Это ещё одно доказательство нераздельности и неотделимости нравственности от мировоззрения и мироустройства. И значит, нравственный кризис, язвы которого с болезненным удовольствием расчёсывают морализаторы-популизаторы, это лишь проявление кризиса мировоззрения и разрушения соответствующего мироустройства.
Чтобы быть здоровым и счастливым, надо не слишком много думать о теле. Это не призыв пренебрегать им, но — не сводить себя к нему. Когда считают своё тело пупом мира, всё остальное становится чужим и враждебным или относится к владению смерти. Если вся жизнь человека будет посвящена тому, чтобы есть-пить-спать-гулять-испражняться по часам, не перенапрягаться, не волноваться, регулярно ходить по врачам, сдавая анализы и принимая процедуры, такая «консервация» не спасёт от протухания.
И тот, кто целиком нацелен на общественный успех, закрывает перед собой путь к высшим озарениям духа. В гонке за успехом личность съёживается до функции, вечность — до времени, которого всегда не хватает, а время — до денег. Такой человек слишком зависим от внешних окружающих условий. Его внутренняя самооценка находится на крайне низком уровне, и поэтому он не верит ни себе, ни людям, ни в то, что есть в жизни высшие цели.
Чтобы быть счастливым, надо не слишком много заботиться об общественном благе и лучшем будущем человечества. Нет-нет, это не проповедь эгоизма и индивидуализма! Это призыв не сводить человека до слуги общества. Не быть винтиком в колесе истории или ступенькой, по которой прогрохочут сапоги потомков... Не смирять себя, «становясь на горло собственной песне», как говорил Маяковский.
Итак, направленное только на благополучие собственного тела и даже на общественный успех умонастроение и его следствие — поведение, как ни странно, счастья и здоровья не дают. Для хорошего самочувствия человеку недостаточно «жить лучше», надо стремиться быть лучше.
Человек всегда стремился к Запредельному, всегда выходил за положенные кем-то или чем-то пределы. Человек искал Бога, смысл или корень жизни, эликсир бессмертия, путь в Индию (при этом открывая Америку), идеальный общественный строй...
Высшие цели и ценности оказывают на человека огромное психическое и физическое воздействие. Чем более огромна и всеобъемлюща цель устремлений, тем больше сил она придаёт, тем от больших невзгод защищает. Имеющий целостное мировоззрение или хотя бы высокую цель человек выше оценивает себя, ощущает себя большим, чем его проявления, и поэтому более устойчив в волнениях житейского моря, нежели обладающий только бытовым, или «греховным», или принижающим психоаналитическим самосознанием.
Но&heip;