Интеллектуальные развлечения. Интересные иллюзии, логические игры и загадки.

Московский педагогический университет

ПОНЯТИЕ «САМОАКТУАЛИЗАЦИЯ»
В ПСИХОЛОГИИ

Реферат Вахромова Е.Е.

Москва 2000
СОДЕРЖАНИЕ

 o "1-4" 1. Введение. Цель и задачи исследования  GOTOBUTTON  4
1.1. Общечеловеческая ситуация  GOTOBUTTON  5
1.2. Общекультурная ситуация.Между "смертью Бога"Ф.Ницше и"смертью человека "М.Фуко  GOTOBUTTON  9
1.3. Концепция человека в культуре конца XX века 14
1.4. Актуальность работы 17
1.5. Цель и задача данной работы.Объект и предмет исследования 19
2. Методологический аспект работы. Позиция автора 26
2.1. Переживание.Л.Выготский и С.Рубинштейн о переживании.С.Рубинштейн об извечной драме познания 27
2.2. Конфликт.Классификация способов его решения.Контекст конфликта и формы существования знания 33
2.3. О парадигме,объяснительных принципах ,Фрейде и Платоне 43
2.4. О структуре,логике и эстетике текста.О вере и доверии.… 58
3. Развитие понятия «самоактуализация» в психологии 73
3.1. Идейные предшественники и противники.Бихевиоризм и Фрейдизм. 73
3.1.1.Бихевиоризм в контексте американского прагматизма. 73
3.1.2. Психоанализ.Американская версия.Взаимоотношения с бихевиоризмом 84
3.2. Первый взгляд на самоактуализацию 92
3.2.1. К.Гольдштейн.Предтеча и его теория.К.Хорни и самоанализ. 93
3.2.2. Самоактуализация по А.Маслоу. 102
( 1. Краткие биографические сведения. 102
( 2. Самоактуализация.Этимологический и содержательный анализ. 107
( 3.Развитие, рост,эволюция и инволюция…………………..110 ( 4. Современная наука о развитии. 118
( 5. Самость (the sef, sebst);самоактуализация,самореализация. 126
( 6. Самоактуализация в контексте теории Маслоу. 152
( 7. Самоактуализация и свободное воспитание.Проблема принуждения.. 173
( 8. Самоактуализация в контексте гуманистической психологии и контр-культуры. 178
3. 3. Самоактуализация через призму индивидуальной.аналитической и экзистенциальной психологии. 214
( 1. Индивидуальная психология А.Адлера и теория самоактуализации А.Маслоу. 214
( 2. Аналитическая психология К.Юнга.Индивидуация и самоактуализация. 224
( 3. Теория самоактуализации в экзистенциальной перспективе. 231
3.4. Трансцендирование самоактуализации.А.Маслоу и трансперсональная перспектива в психологии. 243
4. Вместо заключения. Выводы 267

ПРИЛОЖЕНИЕ…………………………………………… …275
Литература 282


1. Введение. Цель и задачи исследования

Человечество существует в мире. В этом общечеловеческая ситуация. Переживание этой ситуации — отправная точка процесса познания. Мир вмещает в себя человечество, но не исчерпывается им. Процесс познания человечеством мира опосредован знаково-символической формой. Человечество выделяет себя из мира, означая его, создавая образ мира. Образ мира реферирует действительность, но зависит от используемой знако-символической формы, ее разрешающих способностей. Форма в отрыве от действительности позволяет конструировать понятия, не соотносимые с действительностью, но имеющие значение и смысл, продуцирующие определенные переживания. В этом общекультурная ситуация человечества. По мере развития цивилизации человечество все менее соотносит свое существование с миром, и все более — с образом мира, принадлежащим культуре. Человеческая цивилизация, в рамках, доступных исторической науке, развивалась из нескольких очагов, слабо связанных между собой и породивших разные знаково-символические системы.
Человек, как представитель человечества, в культурно-историческом плане формируется под сильным влиянием той знаково-символической системы (языка), который «скрепляет» цивилизацию. Существование конкретного человека в мире опосредовано той конкретной ситуацией, в которой он пребывает. Человечество представлено в этой ситуации «другими», природе — окружающей природой, культура — языком, артефактами. «Специфика человеческого способа существования заключается в соотношении самоопределения и определения другим (условием, обстоятельством), в характере самоопределения в связи с наличием у человека сознания и действия» (Рубинштейн, 1997, с.9). Переживание человеком своей конкретной ситуации мотивирует его к деятельности, в том числе к специфической деятельности по познанию мира и себя. Познавая, человек изменяет себя и, следовательно, мир, частью которого является. Изменившийся мир, в свою очередь, требует непрерывного обновления человека и образа мира. Единожды начавшийся процесс имеет явно выраженную тенденцию к ускорению, интенсификации. «Жизнь» — это уходящая вглубь, в бесконечность способность находиться в процессе изменения, становления, дления — пребывания, в изменении … само пребывание должно быть рассмотрено внутри изменения, они составляют единство» (Рубинштейн, 1999, с.23).
Введение открывается параграфом, в котором характеризуется общечеловеческая ситуация. Во втором параграфе освещается отражение общечеловеческой ситуации в культуре — общекультурная ситуация. В третьем параграфе обрисовывается общекультурная трактовка феномена — Человек и в первом приближении говорится о проблематике данной работы. Четвертый и пятый параграфы говорят об актуальности работы, объекте и предмете исследования.

1.1. Общечеловеческая ситуация

«Все находится в движении, и нет отдыха и покоя»; «Никто не был дважды в одной и той же реке, потому что ее воды, постоянно текущие, меняются; она разносит и снова собирает их; она переполняется и снова спадает; она разливается и снова входит в берега» — констатировал Гераклит (цит. по Льюис Д., 1997, с.92). Идея жизни понималась древними как движение, перемены. Как всякое движение, жизнь направлена к чему-то, к какой-то цели. В ходе развития жизни выясняется, что цель, казавшаяся конечной, при приближении оказывается переходной, открывающей перспективу движения к следующей цели. Гераклит предполагал, что для жизни, как для Огня, присуще некоторое стремление, тяга к чему-то, для удовлетворения которого она принимает какие-либо определенные формы, без всякого намерения удержать их, но, напротив, с постоянным желанием изменить их на иные. Гармония рождается в результате столкновения противоположных стремлений и усилий; все состоит из противоположностей. Вся жизнь есть изменение, изменение же есть борьба.
Пребывание в мире, полном перемен, вынуждающем его практически от рождения и до смерти вести борьбу с обстоятельствами и даже с собственными побуждениями, никогда не радовало человека. То, что еще вчера казалось незыблемой истиной, сегодня может трактоваться как миф или сказка; тот солидный, многократно проверенный опыт, который еще вчера помогал адекватно решать проблемы, сегодня может привести к краху. Мудрец из рода Шакья, Будда, подверг критике эгоцентрированную установку на вечность в сочетании с неизменностью («атман» индуизма). Желание вечности в сочетании с неизменностью собственного «Я» всегда является причиной страдания, неудовлетворенности. Принцип неудовлетворенности, атрибутом которого является страдание, определяет эмпирический мир как «сансару» — круговорот рождения и смертей, пребывание в котором связано для человека с принципиальной неудовлетворенностью существования. Это страдание не определяется и не обосновывается в буддизме логически, истина страдания открывается человеку в акте непосредственного переживания.
Страдание — это стресс. Если стресс слишком силен для данного человека, то это демобилизует, приводит к апатии, что прекрасно выразил Гете в «Фаусте»: «Слаб человек, покорствуя уделу, он рад искать покоя…». Другая реакция порождает вопрос, точно выраженный шекспировским Гамлетом: «Быть или не быть, вот в чем вопрос. Смириться ли под натиском судьбы, иль стоит оказать сопротивление?» Какова форма этого сопротивления? Может быть стоит устремиться к Нирване, подавляя желание жить, или, отказавшись от себя, раствориться в безличном сиянии брахмаджьоти? Или искать эликсиры, дарующие физическое бессмертие вместе с даосами, а может устремиться к беспроблемному существованию на райских планетах Кришны или в раю? А может стоит просто наслаждаться каждым мгновением и попытаться «остановить мгновенье»? Соотношение числа желающих спастись и покорствующих уделу менялось в зависимости от разных факторов, но определяющим был темп перемен в конкретной стране, конкретной жизненной ситуации. В отдельные эпохи мир представляется большинству людей милым, уютным и обжитым в такой степени, что голоса искавших путь к спасению были почти не слышны. М.Бубер делил в этом смысле эпохи на «эпохи обустроенности и бездомности». Когда человек живет в эпоху «…внутри которой представление о благоустроенности вселенной разрушается, размышление человека о его предназначении и судьбе приобретают особую глубину и самостоятельность» (цит. по Гуревич, 1997, с.35).
Со времен Гераклита и Шакьямуни прошло 25 веков. Сложились многочисленные учения о пути к истине, к счастью, но и в нашем веке трактовка жизни, ее цели и смысла, вызывает не меньше вопросов: «Главное в феномене Жизнь — ее туманный характер, ее существенная проблематичность» (Ортега-и-Гассет). Важным «затуманивающим» фактором является множественность учений о «пути» и отсутствие надежных научных критериев, которые могли бы позволить подвергнуть эти теории процедурам верификации или фальсификации.
Двадцатый век характеризуется резким ускорением перемен, затрагивающих все сферы жизнедеятельности человека. Научно-техническая революция привела к угрозе быстрого истощения природных запасов, загрязнения среды, наметились опасные изменения в климате планеты. Массовое производство превращает «человека мыслящего» в «человека потребляющего», созданные производством предметы, «облегчающие» жизнь человека, создали «вещевую прокладку» между Человеком и Миром. Лозунг «Давайте изменим Мир к лучшему!» все чаще подменяется лозунгами «Замени вещи на лучшие». Отключение водоснабжения и канализации стало средством политической борьбы. Сможет ли современный человек выжить на необитаемом острове, подобно Робинзону, если нет на острове супермаркета и телевизора? Новые исследования в области астрономии вдруг с беспощадной ясностью показали, что Космос таит в себе массу угроз: кометы и астероиды могут приближать к Земле и некоторые из них представляют реальную угрозу жизни человечества, от которой защиты нет (падение кометы Шумейкера-Леви на Юпитер); жесткие излучения, пробивающиеся через «озоновые» дыры, вызывают таяние антарктических льдов и создают опасность генетических мутаций. Потери от «мирного использования атома» уже превышают потери от его военного использования. Развитие компьютерных технологий и их использование в средствах массовой информации приводит к тому, что прямо на наших глазах формируется «поколение Х», выросшее на компьютерных мультяшках и компьютерных играх, предпочитающее общение через Интернет живому общению и отвечающее на элементарные конфликты чудовищной агрессией. В то же самое время мир сделал людей гораздо более взаимозависимыми, выполнение социальных ролей требует от человека все более длительной и напряженной подготовки, и, соответственно, все больших затрат собственной энергии. При этом шансы на достижение успеха в жизни конкретным человеком становятся все более призрачными, а ответственность возрастает. Одна ошибка авиадиспетчера может стоить жизни сотням людей; сбой в компьютерной системе атомной электростанции может уничтожить и превратить в радиоактивную пустыню целый регион; один нечистый на руку менеджер может разорить банк с двухсотлетней репутацией и «пустить по миру» тысячи и тысячи людей. Уходящий век вместил в себя мировые войны, массовые психозы фашизма и тоталитаризма, идеи Чучхэ и Дианетику, бурный расцвет «белой и черной магии», Белое Братство и Аум Синрикё, сетевой маркетинг и бурный рост ислама.

1.2. Общекультурная ситуация. Между «смертью Бога» Ф.Ницше и «смертью человека» М.Фуко

Вся эта ситуация нашла отражение в культуре, искусстве, науке. После объявления Ф.Ницше «смерти Бога» культура сосредоточилась на Символе. Отношения, складывающиеся в обществе, стали трактоваться по аналогии с отношениями, складывающимися между значимыми единицами языка и речи. Появились методы структурного языкознания (Ф.Соссюр), социологии языка (Сепир, Уорф), гумбольдтианское учение о внутренней форме; К.Юнг обнаружил архетипы — символы коллективного бессознательного; К.Ясперс открыл в языке шифры изначального смысла Бытия; М.Хайдеггер — голос Бытия; холисты — выраженный в символе культурный миф народа; Ж.Лакан — обнаружил, что даже бессознательное структурировано как язык. «Для экзистенциалистов, персонологов, неофрейдистов, представителей философской антропологии символ — это тоннель, лаз в подполье культуры, соприкосновение с невидимой глазу плазмой, создающей своими импульсами напряжение на поверхности культуры, конфликты современной жизни. Их корни — там, в глубинах бытия. И философия культуры «спускается» к ним, к Эросу, и Танатосу, жизни и смерти» (Каган, 1998, с.161).
К.Леви-Стросс и Р.Барт применив этот метод соответственно к исследованию древней и современной культуры, положили основание структурализму и постструктурализму. Структурализм исходит из того, что человеком в мире управляют неосознанные структуры, зашифрованные в языке. Сама культура структурирована как язык: в ней можно найти значимые оппозиции, параллелизм, семантические и реляционные значения. Процессы, происходящие в культуре, следовательно, можно истолковывать как сообщения. «Экономику и политику, города и жилище, одежду и вещи, ритуалы, культуры и мифы — все можно рассматривать как текст, содержащий сообщения, вернее, бесконечное количество сообщений. В этих накатывающих друг на друга волнах «означающих», так и не достигающих ни одного определенного «означаемого», сам язык предстает как сообщение» (там же, с.162). В каждом тексте выявляются напластования других текстов, в любом сообщении — другие сообщения. По существу, тексты и сообщения представляют из себя коллажи, составленные если не из прямых цитат и заимствований, то во всяком случае — из чужих мыслей. Поэтому при первом же погружении «аналитического скальпеля» в конкретный текст — последний распадается на молекулы обрывков из других текстов, и так происходит почти до бесконечности. По сравнению с распыленностью и размытостью сообщений язык, на котором они составлены, являет собой твердость и крепость своей структуры, способной «выразить из себя» все новые сообщения. Именно механизм порождения текстов, спрятанный в языке, а не сами тексты, интересует структуралистов.
С афористической точностью выразил это свойственное современной культуре предпочтение языка как средства сообщения самому сообщению М.Мак Люен, назвав одну из своих книг «Medium is the Message» («Средство сообщения — это само сообщение»).
Работу с текстами культуры, начатую структурализмом, продолжил поструктурализм. Чтобы преодолеть противоречие между жизнью и культурой, поструктурализм предложил брать текст в момент его становления, чтобы «заглянуть» под маску культуры, в ту «преисподню», где нет еще готовых форм, а исходные «наивности» еще не претерпели метаморфоз. Подобный процесс исследования получил название деконструкции. Постмодернистское искусство выступило как пример деконструкции классических текстов, стремясь к обновлению жизни любой ценой, высвобождению ее из-под деспотизма отвердевших ментальных норм. «Деконструкция» — термин предложенный Ж.Деррида — не является методом, в смысле стандартных научных процедур или правил, не является «критикой» ни в общепринятом, ни в кантовском смысле. «Не является она и «анализом» — предприятием по расчленению и разборке какого-то целого на отдельные, далее неразложимые элементы, поскольку эти «ценности», равно как и анализ, сами суть некоторые философемы, подлежащие деконструкции» (Деррида, цит. по Керимов, 1998, с.230).
Хрестоматийным постмодернистским текстом можно считать работу Л.Фидлера «Пересекайте рвы, засыпайте границы» (1969), в которой ставится задача снятия границ между элитарной и массовой культурами, между реальным и ирреальным. Писатель, по этой концепции, должен стать «двойным агентом», осуществлять связь между технологизированным миром и мифом (чудом, вымыслом), отвечать в равной мере и элитарному, и популярному вкусам. Произведение искусства должно стать многоязычным, приобрести двойную структуру, как на социологическом, так и на семантическом уровнях. Ч.Дженкс ввел понятие «двойного кодирования», которое подразумевает возможность автора одновременно апеллировать к массе и профессионалам.
Классическим романом постмодерна стало произведение Умберто Эко «Имя Розы», сравнимаемое многими критиками со слоеным пирогом, адресованным различным социальным слоям читателей. У.Эко резко противопоставлял постмодерн модернизму, которому «дальше идти некуда, поскольку он разрушает образ, отменяет образ, доходит до абстракции, до чистого холста, до дырки в холсте». Это отвержение модернизма предлагается разрешить особым образом: «постмодернизм — это ответ модернизму: раз уж прошлое невозможно уничтожить, ибо его уничтожение ведет к немоте, его нужно переосмыслить: без наивности» (У.Эко, цит. по Каган, 1998, с.353).
М.Хайдеггер, считающийся одним из отцов постмодерна пошел дальше Фидлера и Эко. Во имя «демократизации» культуры он объявил отказ от трансцендентных идеалов и о «снижении» верховных ценностей. Он объяснил это не стремлением к слепому разрушению и не суетой обновленчества, но необходимостью придать миру такой смысл, который не унижает его до роли переходного двора в некую потусторонность.
Своего пика постмодернистское ощущение достигло на Западе в 80-е годы, причем, с одной стороны ощущалась исчерпанность постмодернистских представлений, с другой — ничего нового им на смену не пришло, более того, создавалось впечатление, что постмодернизм втягивал в поле своего воздействия все новые и новые сферы культурного сознания. В эти годы продолжалась «методологическая агрессия» литературоведения в другие сферы знания. Дж.Каллер писал: «В 60-е и 70-е годы литературоведение, казалось, было занято импортированием теоретических моделей, вопросов и перспектив из таких областей, как лингвистика, антропология, философия, история идей и психоанализ. Но в 80-х годах ситуация, кажется изменилась: литературоведение стало экспортером теоретического дискурса, в то время, как другие дисциплины — право, антропология, история искусства, даже психоанализ — приняли к сведению то, что литературные критики называют «теорией», и обратились к ней для стимулирования своих собственных изысканий» (цит. по Ильин, 1998, с.170).
Однако общий итог — негативен: постмодернистская научно-познавательная парадигма оказалась способной лишь на нигилистическую критику и не давала положительных ответов. Кармен Видаль написала по этому поводу в 1993 г.: В 80-е годы смысл был утерян, и мы играли с означающими. Объекты, включая человека, существовали только как знаки. Стремление к бесконечности. Бессмысленная свобода. Эстетика исчезновения. Социальное дезертирство. Деидеологизация. Общественная сфера стала пустыней, где трансполитический характер, бесчеловечность нашего асоциального и поверхностного мира превратилась в экстатическую критику культуры» (цит. по Ильин, 1998, с.171).
Исчерпанность старой парадигмы и отсутствие новой позитивной перспективы приводит к тенденции возврата к сфере частной жизни, к религиозно-духовной проблематике, тем или иным формам религиозности. Мишель Серрес в 1989 г. писал об этом так: «Двадцать лет назад, если я хотел заинтересовать своих студентов, я говорил им о политике, если я хотел заставить их смеяться, я говорил им о религии. Сегодня, если я хочу вызвать у них интерес, я говорю им о религии, а если хочу их посмешить, то говорю им о политике» (цит. по Ильин, 1998, с.180). При этом многие исследователи подчеркивают, что не происходит возврата к каноническим формам религии, а расцветает огромное множество разнообразных сект, возникает интерес к языческим ритуалам и обрядам, эзотеризму, оккультизму, восточным диетам, медитации, магии, сатанологии и спиритизму — словом всему, что раньше считалось предрассудками.

1.3. Концепция человека в культуре конца XX века

Постструктурализм рассматривает личность субъекта через призму «концепции теоретического антигуманизма». В самых общих чертах эта концепция заключается в признании того факта, что независимо от сознания и воли индивида через него, поверх него и помимо его проявляются силы, явления и процессы, над которыми он не властен, или в отношении которых его власть более чем относительна и эфемерна. В этот круг явлений, в зависимости от индивидуальной позиции исследователя, как правило входят мистифицированные в виде слепой безличной силы социальные процессы, язык и те сферы духовной деятельности, которые он обслуживает, область бессознательного желания как проекция в сферу чисто психологического или сексуально-психологического характера и т.д. Эта концепция направлена на разрушение представления о суверенном, независимом, самодостаточным и равным своему сознанию индивиде, классической декартовской концепции целостного субъекта. Автономова пишет об этом так: «На место экзистенциального индивидуального субъекта и структуралистического субъекта как точки пересечения речевых практик постструктурализм ставит коллективное Я (Мы), малую группу единомышленников. Она бессильна против «демонизма власти», не способна и не пытается ее захватить, но ставит целью повсеместное изобличение и описание очагов власти, фиксации ее стратегий. Такая позиция позволяет группе сохранить человеческое, жертвуя индивидуальным» (Автономова, 1991, с.243). В 50-е годы Жан Лакан объявил, что «означаемое» и «означающее» изначально разделены барьером, сопротивляющимся обозначению. И.Ильин так описывает возникшую ситуацию: «эта теория наглухо замуровала человека в неприступном склепе словесной повествовательности наподобие гробницы пророка Мухаммеда, вынужденного вечно парить в своей гробнице без точки опоры и без права переписки с внешним миром» (Ильин, 1998, с.55). Реакцией на это открытие Ж.Лакан было открытие «шизоанализа» Ж.Делезом и Ф.Гваттари. Если в XIX веке философы-романтики опасались, что их творчество может оказать манипулятивное воздействие на мир, то сегодняшние наследники идей психоанализа в культурологии и философии уверены, что если не мир в целом, то язык уж точно манипулирует человеком. Деррида считает, что все «истины», выраженные в знаковой форме, есть всего лишь фикция «нашей логоцентрической цивилизации», которые навязывают смысл и упорядоченность сознанию человека. Само сознание при этом так же становится фикцией, текстом, мешаниной, составленной из культурных систем и норм своего времени. Наиболее последовательно эти идеи развивает М.Фуко. История мира превращается у него в историю текстов и дискурсов, творимых «историческим бессознательным». Каждому времени соответствует единая система знаний — эпистема. Она реализуется в речевой практике современников как строго определенный код — свод предписаний и запретов. Эта языковая форма бессознательно определяет языковое поведение, а следовательно, и мышление отдельных индивидов. Концепция «нарративности» (повествовательности), позволяет с одной меркой подходить к сказке и научному тексту, священному писанию и роману. Господству культурного бессознательного Фуко противопоставляет деятельность «социально отверженных»: безумцев, больных, преступников и, естественно, именно в этом разряде пребывающих художников и мыслителей. В целом, по мысли Фуко, человек — создание относительно новое. Он строит свой зыбкий образ в промежутках между фрагментами языка. Поскольку язык стремится к своему единению, то «человек должен вернуться к тому безмятежному небытию, где его удерживало всевластное единство Дискурсии» (Фуко. М., 1994, с.404).
Современный человек нуждается в компасе в этом море противоречивой информации, или, вернувшись к безмятежному небытию, он умрет как Человек.

1.4. Актуальность работы

Такая потребность уже осознана в современной философии. «Современный мир требует «корпоративной коммуникации» в философии, синтетичности построений, учитывающих опыт Запада, Востока, Латинской Америки, Африки. Актуализируются и априорные схемы активного деятельностного отношения человека к миру» (История современной зарубежной философии. СПб., 1998, с.3–4). Компаративистская (сравнительная) философия позволяет себе сравнивать антропологию Шелера и Бубера, экзистенциализм и свободу в философии Сартра, рассматривать буддизм в контексте экзистенциализма Ясперса, а психоанализ Фрейда через призму ведического взгляда. Автор считает, что подобные компаративистские исследования необходимы в психологии. Например, А.Маслоу многократно заявлял, что теория самоактуализации, ключевым моментом которой является собственно «самоактуализация» и «самоактуализированная личность» является преемницей психоаналитических теорий (от Фрейда и Адлера до Фромма), и включает в себя все лучшее из этих теорий. Та же позиция заявлена по отношению к экзистенциализму, гештальт-психологии, гуманизму, холизму. А так ли это с точки зрения упомянутых теорий? В дальнейшем Маслоу, подобно О.Конту, решил придать своей теории характер «правдивой и функциональной, практичной религии» (Маслоу А., 1997, с.152) и интегрировать все лучшее из даосизма и дзен буддизма» в свою теорию. Возникает вопрос, как выглядит теория Маслоу через призму даосизма и дзен-буддизма? Как выглядит «самоактуализация» в глазах того, кто следует Дао или идет «благородным восьмеричным путем»?
Есть и еще один аспект проблемы самоактуализации. А.Маслоу, строя программу широкого объединения под знаменами «гуманистической психологии», не занимался четким и однозначным определением используемых понятий. Гуманистическая психология в том виде, в котором она существовала, отчасти состоялась как движение, но совершенно не состоялась как теоретическая школа. Соратники А.Маслоу использовали понятие самоактуализации в своих работах, придавая ему смысл, отличающийся от базового концепта. Часто использовались без четкого разведения схожие понятия «самореализация», «самодетерминация», «самоопределение», «самопостижение». В результате, сегодня русскоязычный читатель может узнать о том, что древние египтяне искали «достижения бессмертия посредством самораскрытия и самореализации» (Эшби, М., 1998); что процессы самодетерминации и самоопределения происходят на клеточном уровне задолго до появления внешних признаков дифференцировки при развитии раннего эмбриона (Албертс Б. и др. Молекулярная биология клетки. М., 1994, т.3, гл.16.2-3, с.71–97); что «у афинских политиков V века до н.э. заметны черты самоактуализации» и «самоактуализация вела к избирательному пользованию средой, известному еще по архаичной лирике» (Федотов В., 1998, с.66); социализация и самореализация объявляются сутью практики «ли» в учении Конфуция в философской энциклопедии «Великие мыслители Востока» (под ред. Я.Мак-Грила, 1998, с.12). Упомянутые термины используются еще более произвольно в книгах трансперсонального направления и серии «Сам себе психолог». Методологическая неправомерность использования терминов XX века при описании жизни Фемистокла, религиозных воззрений древних египтян или ритуальной практики китайцев в V веке до н.э. оказывается совершенно неочевидной для ученого-психолога и историка, авторов и переводчиков философской энциклопедии, что же говорить о современных студентах-психологах, которым после этого трудно объяснить, в чем именно новаторство К.Гольдштейна и А.Маслоу. Изложенное рассуждение предваряет цель и задачи данной работы.

1.5. Цель и задачи данной работы. Объект и предмет исследования

Реальный процесс познания в настоящее время описывается в терминах «трех миров» (К.Поппер):
реальность, существующая объективно — бытие, действительность, означаемое;
состояние сознания и его активность — субъект;
объективное содержание научных идей, поэтических мыслей и произведений искусства — артефакты, тексты, означающее.
Второй мир — мир человека как субъекта. Он является подсистемой первого мира и отражает относительную обособленность субъекта. Автор заранее предполагает, что у Бога нет намерения обмануть человека, но человек может ошибаться. В этом смысле второй мир — это «воображаемое», он содержит представления о реальном и символическом, которые «принадлежат» сознанию человека и составляют, в том числе, его «концепцию Я» и «картину мира».
Третий мир — это тексты и артефакты, в том числе, это тексты, описывающие теоретические системы, проблемы, проблемные ситуации и дискуссии. Собственно процессы дискуссий и критики относятся к первому и второму мирам, и только опосредуются третьим.
Третий мир создается вторым, и в этом смысле, первым. Отражение третьего мира во втором — это смыслы, это показатель присвоения субъектом объективных знаний. Вначале третий мир был просто попыткой отразить первый: означающее соответствовало означаемому. В дальнейшем в третьем мире появились «означающие» без означаемого: идеальные объекты, теоретические модели.
Описание ситуаций в терминах «трех миров» позволяет качественно описывать проблемы:
— соотношение науки и реального знания как соотношения третьего и второго миров: где-то на этапе между детством и взрослостью человек обнаруживает себя перед огромным архивом человеческого знания, записанного на многочисленных языках. При этом выясняется, что этот архив увеличивается в геометрической прогрессии («Геометрический разум», по выражению Ортега-и-Гассета). Для того, чтобы преуспеть в этом мире, человек должен «вооружиться» некоторыми приемами овладения и использования знания и «броситься в погоню». Содержательная сторона дела здесь заключается в необходимости овладения логикой современной науки и культуры вне зависимости от того, дана ли нам эта логика от рождения или приобретена в ходе жизни.
— Соотношение между первым миром и третьим и отображения этого соотношения во втором мире. Неудовлетворительное решение первого вопроса часто приводит к «демонизации» отношений реального и символического. Реальность начинает «сопротивляться» обозначению, между означающим и означаемым появляется «гибкий барьер», значения, знаки и смыслы теряют свое привычное соотношений. Отсюда, из этой точки начинается психоанализ.
— Собственно процесс самоактуализации заключается, по Роджерсу, в том, что субъект из мира второго, создает концепцию «идеального себя», которая принадлежит миру третьему и далее предпринимает в «поле опыта» усилия по формированию «самости», ее приближению к «идеальной самости». Этот процесс, в котором непрерывно взаимодействуют все «три мира» удобно описывается в этих терминах.
Первый мир — раньше казался незыблемым. Но открытия Эйнштейна, Гейзенберга, Гёделя, Планка и философское их осмысление приводит к выводу, что современная наука «не покоится на твердом фундаменте фактов. Жесткая структура ее теорий поднимается, так сказать, над болотом. Она подобна зданию, воздвигнутому на сваях. Эти сваи забиваются в болото, но не достигают никакого естественного или «данного» основания. Если же мы перестаем забивать сваи дальше, то вовсе не потому, что достали твердой почвы. Мы останавливаемся просто тогда, когда убеждаемся, что сваи достаточно прочны и способны, по крайней мере некоторое время, выдерживать тяжесть нашей структуры» (К.Поппер, цит. по Купцов В., 1996).
А.Эйнштейн свидетельствовал по этому поводу: «В настоящее время известно, что наука не может вырасти на основе одного только опыта и что при построении науки мы вынуждены прибегать к свободно создаваемым понятиям, пригодность которых можно a posteriori проверить опытным путем. Эти обстоятельства ускользали от предыдущих поколений, которым казалось, что теорию можно построить чисто индуктивно, не прибегая к свободному, творческому созданию понятий. Чем примитивнее состояние науки, тем легче исследователю сохранять иллюзию по поводу того, что он будто бы является эмпириком. Еще в XIX веке многие верили, что ньютоновский принцип «hypotheses non fingo» — должен служить фундаментом всякой здравой естественной науки. В последнее время перестройка всей системы теоретической физики в целом привела к тому, что признание умозрительного характера науки стало всеобщим достоянием» (А.Эйнштейн, цит. по Купцов В., 1996).
Современная науки исходит из того, что наблюдение, опыт, всегда носят избирательный характер: избирается объект, формулируется задача; ученый должен иметь некоторый интерес, точку зрения. «Описание наблюдения или опыта предполагают использование дескриптивного языка со словами, фиксирующими составляющие свойства; такой язык предполагает сходство и классификацию, которые, в свою очередь, предполагают интерес, точку зрения, проблему» (К.Поппер, цит. по Купцов В., 1996).
Само научное знание К.Поппер метафорически описывает так: «…мы поднимаем себя за волосы из трясины нашего незнания… мы бросаем веревку в воздух и карабкаемся по ней» (там же, с.13).
В.Гейзенберг подчеркивает, что «…наша свобода в выборе проблем, похоже, очень невелика. Мы привязаны к движению нашей истории, наша жизнь есть частица этого движения, а наша свобода выбора ограничена, по-видимому, волей решать, хотим мы или не хотим участвовать в развитии, которое совершается в нашей современности независимо то того, вносим ли мы в него какой-то вклад или нет» (Гейзенберг, 1987, с.226–227).
Данная работа посвящена «самоактуализации», которую можно рассматривать как определенную часть действительности, означаемое (мир первый), заключающуюся в особого рода активности субъекта (мир второй), которая была вычленена из других видов активности субъектом-ученым (К.Гольдштейн), описана им в качестве «понятия» в рамках научной теории и в качестве означающего «поселилась» в мире третьем. В этот момент «самоактуализация» стала доступной другим субъектам-ученым (Маслоу, Роджерс, Франкл и другие), которые в рамках своих теорий придавали понятию иные референции, а следовательно, иные коннотации.
В этом процессе, на отдельных его этапах родились понятия-синонимы, которые так же зажили своей жизнью. В иных теоретических системах, религиозных, философских, психологических, подобного рода активность субъекта означалась с помощью других понятий. Теоретическая работа, связанная с определением понятия должна основываться на принципе историзма (Петровский А., Ярошевский М., 1998, с.514) и в этом плане должно выявить предысторию и логику истории развития понятия, его взаимосвязь с контекстами, в которых оно употреблялось, взаимосвязь со сходными, аналогичными понятиями, использовавшимися как в психологии, так и в истории философии, религиоведении, культурологии. Твердо осознавая невозможность освещения проблемы во всей ее полноте, автор решил сосредоточить внимание на следующих задачах:
показать появление понятия «самоактуализация» в работах К.Гольдштейна;
развитие этого понятия в работах А.Маслоу;
дать представление о использовании понятия «самоактуализация» у К.Роджерса и других психологов
сопоставить концепт «самоактуализация» с понятиями «индивидуация» К.Юнга; «стремление к превосходству» А.Адлера; основными концепциями экзистенциализма, даосизма и дзен-буддизма;
на основании такого сопоставления предложить формулу разграничения и определения понятий «самоактуализация», «самореализация»;
попытаться определить место понятия «самоактуализация» в общей системе психологических категорий.

В качестве объекта исследования будут выступать прежде всего тексты, фиксирующие и описывающие теорию самоактуализации в контексте современной психологии, а также в общекультурном аспекте. В этом же качестве будут выступать тексты, содержащие теории-предшественники, теории-аналоги и тексты, содержащие описание психотехник, связанных с применением этих теорий на практике. Данная работа выполняется в определенном культурно-историческом контексте, рассчитана на русскоязычного читателя, поэтому в качестве оригиналов, первоисточников будут рассматриваться русскоязычные переводы соответствующих текстов, за исключением специально оговоренных случаев.
Предметом исследования будет понятие «самоактуализация» в контексте теории, ключевым элементом которой оно является. Автор не претендует на нахождение истины, обязательной для людей, демонов и ангелов, как того хотел Э.Гуссерль. Основываясь на идее В.Вернадского: «Научная книга сама по себе не существует. Она создается человеческой живой личностью, есть ее проявление. В мире реально существуют только личности, создающие и высказывающие научную мысль, проявляющие научное творчество — духовную энергию. Ими созданные невесомые ценности — научная мысль и научное открытие — в дальнейшем меняют ход процессов биосферы, окружающей нас природы» (цит. по Петровский, Ярошевский, 1998, с.32). Автор счел нужным привлечь биографические сведения из жизни авторов рассматриваемых теорий, а свою работу рассматривает как мнение, основанное на личной позиции и личной мере понимания вышеуказанных теорий.

2. Методологический аспект работы. Позиция автора

Знаковая форма понятия существует в тексте. В мире третьем текст — это контекст знаковой формы понятия. Текст — это прежде всего референция к реальности, миру. Смысл, понимание понятия, принадлежат миру второму, носителем смысла, «понимающим» является субъект, который, в свою очередь есть частично обособленная часть мира первого, подсистема системы «реальность». Следовательно, понятие реферирует подсистему системы «реальность». События в третьем мире являются результатом деятельности в мире втором, связанном с познанием реальности.
символ
(мир третий)объект, реальность
(мир первый)субъект
(мир второй)Задачи, поставленные во введении, требуют от автора анализа текстов, в связи с чем введен параграф, касающийся некоторых аспектов, относящихся к форме текста, его упорядоченности, структуры; в связи с тем, что тексты — это форма существования знания, включен параграф о формах существования знания; так как задачи, стоящие перед автором касаются психологического знания, то включен параграф, в котором представлены некоторые идеи, касающиеся характеристики и типологии психологических школ и учений. Так как любая психологическая система имеет «дверь», которой является ключевое переживание, а роль этого понятия в психологии показана в работах Л.Выготского и С.Рубинштейна, произведения которых во многом сформировали научную позицию автора, включен параграф об идеях Выготского и Рубинштейна. Автор, в основном, придерживается «концепции жизненного пути», в основе которой, опять таки труды Выготского и Рубинштейна. Жизненный путь состоит из ситуаций. Каждая ситуация чревата конфликтом, поэтому включен параграф о конфликтах и способах их решения. Все теории в явной или неявной форме апеллируют к некоторым метафизическим, мифическим предпосылкам или к некой мета-гипотезе (теории), касающейся картины мира в самом общем плане и судьбе мира, поэтому включен параграф, в котором дается краткая характеристика таких мета-теорий.

2.1. Переживание. Л.Выготский и С.Рубинштейн о переживании. С.Рубинштейн об извечной драме познания

Ключевой характеристикой любой теории является ее понятийно-категориальный строй и характеристика взаимосвязей между понятиями, отражающими динамические аспекты системы. «Входной дверью» в систему является исходное (ключевое) переживание человека. Переживание характеризует человека на ситуацию, на конфликт. Так, без переживания сансары нельзя стать буддистом в религиозном смысле, но для изучения буддистских текстов филологи и философы могут обойтись и без этого переживания. Не переживший эдипов комплекс мужчина и не испытавшая «зависть к пенису» женщина вряд ли будут лучшими клиентами для психоаналитика. Не имевший переживаний определенного рода (например «чудесное исцеление» нетрадиционными способами») будет мало расположен слушать рассуждения и чакрах, ауре и энергии «ци» от «тибетского целителя», от йога, или от представителя трансперсональной психологии.
С другой стороны, некоторые переживания человека не имеют для него ясных причин. В этом случае знакомство с психоаналитическими, буддистскими или йогическими текстами в определенном смысле структурирует процесс поиска интерпретации. Так, переживший череду неудач и разочарований филолог-исследователь буддийских текстов может интерпретировать свое переживание как переживание сансары и принять буддизм как религию. Мужчина, для которого была неприемлема интерпретация его переживания в терминах эдипова комплекса, может успешно лечиться у адлерианского терапевта, если его удовлетворяет интерпретация в терминах «комплекса неполноценности» — «жизненного стиля»,
Итак, ключевой единицей сознания является переживание (Выготский Л., Рубинштейн С.). Выготский пишет: «Действительной динамической единицей сознания … где все основные свойства сознания даны как таковые … то есть полной единицей, из которой складывается сознание, будет переживание» (Выготский, 1983, т.4, с.383). Под этим имеется в виду, что переживание:
есть наиболее полная (по сравнению с другими) величина в структуре сознания;
есть динамическая, определяющая поведение величина;
есть величина, в которой личность представлена в социальной ситуации развития.
Изменение личности как целого происходит через «поворотные» переживания. В переживании — «основа отношения личности к своему миру… За ним скрыты конфликты и кризисы развития» (Петровский А., Ярошевский М., 1998, с.214).
Внутренняя жизнь ребенка, по Выготскому, связана с «болезненными и мучительными переживаниями, с внутренними конфликтами» (Выготский, 1983, т.4, с.250), это «психология в терминах драмы», внутренней, незримой. Для внешнего наблюдателя эта драма проявляется в виде капризов, упрямства, негативизма. «В переживании дана, с одной стороны, среда в ее отношении ко мне, с другой — особенности моей личности, … среда приобретает направляющее значение благодаря переживанию ребенка. Это обязывает к глубокому внутреннему анализу переживаний ребенка, то есть к изучению среды, которая переносится в значительной степени внутрь самого ребенка» (там же, с.383).
Возрастное развитие, по Выготскому, может быть представлено как история переживаний формирующейся личности. С.Л.Рубинтштейн акцентировал внимание на необходимости включения в контекст идеи единства аффекта и интеллекта, причем особо подчеркивал сопряженность переживания с конфликтными ситуациями, через которые проходит история индивида. Психический факт — «это и кусок реальной действительности и отражение недействительности», это единство реального и идеального. Переживание это первично, «прежде всего — психический факт как кусок собственной жизни индивида в плоти и крови его» (Рубинштейн С., 1998, с.11). «В переживании на передний план выступает не само по себе предметное содержание того, что в нем отражается, познается, а его значение в ходе моей жизни — то, что я это знал, что мне уяснилось, что этим разрешились задачи, которые передо мной встали, и преодолены трудности, с которыми я столкнулся» (там же, с.11). Переживание определяется личностным контекстом жизни индивида, и всегда является переживанием чего-то. Переживание в контексте внутренней жизни личности соотносимо, сопоставимо с событием в контексте исторического ряда событий, бытия в его объективном понимании. Знание, в определенном смысле, производно от переживания, в зародыше содержится в каждом переживании. Приобретая самостоятельное значение в процессе общественно-исторического развития, знание является продуктом научной деятельности конкретной личности. Поэтому «знание, представленное в сознании индивида, является единством субъективного и объективного» (там же, с.13). Мысли ученого, мыслителя, писателя возникают в ходе его индивидуальной истории, они обусловлены горизонтами личного сознания автора, историческими и социальными условиями, поэтому в полноте эти мысли раскрываются только в «дальнейшем историческом развитии исторического познания. Поэтому автора иногда можно понять лучше, чем он сам себя понимал» (там же, с.13). Само знание может служить источником, причиной значительных переживаний: таковым было переживание Декарта, когда он впервые представил себе основные очертания развитой им в дальнейшем концепции, пиковые переживания Маслоу. Осознание — это не замыкание во внутреннем мире, но всегда соотнесение с внешним миром. Рубинштейн признает и выделяет особый вид переживаний — бессознательные переживания, хотя, с его точки зрения, этот вид переживаний — скорее чувство, в котором «переживание не соотнесено или неадекватно соотнесено с внешним миром» (там же, с.15). К этому виду Рубинштейн относит и первое, нарождающееся чувство, и настроение, и то, что Лейбниц именовал «малыми перцепциями», и те поступки, последствия которые не осознаны в плане вытекающих последствий. Поэтому сознание, по Рубинштейну, это «всегда — единство осознанного и неосознанного, сознательного и бессознательного, взаимопереплетенных и взаимосвязанных множеством взаимопереходов» (там же, с.16).
Проблемы, научные проблемы и проблема самоактуализации в их числе, возникают в человеческом бытии. «Первоначальное открытие бытия человеком — это прерогатива чувственного. Она обусловлена тем, что чувственность непосредственно вплетена во взаимодействие человека с окружающим миром… Конкретнее, исходным всегда является взаимодействие человека с действительностью как «сопротивляющейся» действиям человека» (Рубинштейн, 1997, с.5).
Согласно Рубинштейну отправным пунктом познания мира является фактическая непосредственная данность бытия, а не «фиктивная непосредственная данность сознания». При этом «Отношение к природе опосредовано отношением между людьми». Процесс познания запускается в связи с проблемами (то есть «сопротивление» окружающего мира) и носит драматический характер.
«Итак, три этапа этой «вечной истории (драмы) человеческого духа являются вечной историей, поскольку повторяются в истории философии, мышления человека и в духовном развитии каждого человека…
Акт 1-й: Явления бытия человеку (достоверность бытия). В нем две ступени: 1. подлинность, непосредственность; 2. крушение первых иллюзий и заблуждений. Конец непосредственного, наивного принятия мира… Начало познания — разрыв (Ri() в бытии — сортировка, отчленение истинного и неистинного.
Акт 2-й: Быть и казаться (проблемность бытия): раздвоение, расхождение между тем, за что люди и вещи выдают себя (чем они кажутся), и тем, что они на самом деле есть… Нечто обнаруживается не как подлинно сущее, а как мне кажущееся, только поскольку обнаруживается, что на самом деле оно есть иное… Сомнение в том, что нечто есть, тем самым превращающееся в сомнение, что нечто есть, — путь субъективного идеализма, скептицизма…
Акт 3-й: здесь действительность предстает уже не как объект созерцания, а как объект потребностей и действий человека… Пора положительного познания — через сомнение и критику — путь к достоверности… Вот основное — пройдя через горнило критики и сомнения — все должно восстановиться вновь — вот в чем залог подлинности, а не призрачности человеческой жизни» (Рубинштейн, 1997, с.42–43).
Рубинштейн определяет человека как «существо, реализующее свою сущность в порождаемых им объектах и через них само ее осознающее… специфика человеческого способа существования заключается в мере соотношения самоопределения и определения другим (условиями, обстоятельствами), в характере самоопределения в связи с наличием у человека сознания и действия» (там же, с.8–9).
«Существовать (быть в смысле existentia) — это страдать и действовать, воздействовать и подвергаться воздействиям, участвовать в бесконечном процессе взаимодействия как процессе самоопределения сущего, взаимного определения одного сущего другим. Существовать — значит быть детерминированным, но не только в понятии, а в действительности… Существование выступает, таким образом, как бесконечный процесс, совершающийся как важный процесс в пространстве и времени, как форма существования (сосуществования и последовательности существования) разных сущих» (там же, с.23).
Рубинштейн в работах «Бытие и сознание» (1957) и «Человек и мир» (1973) приходит к выводам:
1. Никакие идеи, понятия и знания не возникают помимо познавательной деятельности субъекта, что не исключает, однако их объективности;
2. Необходимо различать:
а) субъективность психического, как принадлежащего субъекту;
б) субъективность как неполную адекватность объекту познания;
3. «В творчестве созидается и сам творец. Есть только один путь — если есть путь — для создания большой личности: большая работа над большим творением» (там же, с.214).
Рубинштейн уже в рукописях 1922 года отмечал, что большие исторические религии понимали и умели ценить определяющую роль действий и что религиозный культ — ест попытка породить у верующих соответствующее умонастроение путем организации ритуальных действий.

2.2. Конфликт. Классификации способов его решения. Контекст конфликта и формы существования знания

Материалисты объясняют происхождение человека из обезьяны через последствие конфликта человека с природными факторами. По гипотезе Б.Ф.Поршнева, опирающейся на идеи Г.Селье, З.Фрейда и Д.Дьюи, переселившиеся из глубин леса предки человека, столкнулись на равнине с хищниками, по сравнению с которыми были беззащитны. Стресс и «срывные реакции» привели к расщеплению психики и оставили след в виде склонности к навязчивым действиям. Так как психотерапевтов в те наивные времена еще не было, перволюдям пришлось справляться с симптомами путем монотонной трудовой деятельности, на что здоровые перволюди были просто не способны. Так, согласно Поршневу, возникли речь, орудийная деятельность, культурные символы. Особенно ценной оказалась невротическая привычка отвеч&heip;