Интеллектуальные развлечения. Интересные иллюзии, логические игры и загадки.

Меграбян А.А.
Деперсонализация
Предисловие 
Деперсонализация, или расстройство сознания «Я», издавна рассматривается в качестве одной из основных проблем клинической психиатрии, общей психопатологии, а также и патологической психологии. Проявления этого расстройства исключительно разнообразны. Иногда оно в виде отчуждения своего голоса или наблюдения за своими действиями как бы со стороны возникает на мгновение при переутомлении или на высоте волнения и у здоровых людей. У больных расстройство сознания «Я» наступает и в виде утраты принадлежности себе своих мыслей, чувств, поступков, так называемых «сделанных» феноменов, и в виде чувства отчуждения отдельных членов и всего своего тела, и в форме утраты эмоций, исчезновения реальности окружающего мира — превращения действительности в призрачность, У некоторых больных подобные расстройства сочетаются или без резких границ переходят в другие, носящие название психосенсорных, а также нарушения «схемы тела».
Несмотря на продолжающееся почти в течение века исследование деперсонализации, ее психопатологии и клиника изучена еще далеко недостаточно, также отсутствует и общепризнанная систематика весьма разнообразных проявлений этого расстройства. Одни авторы в понятие деперсонализации включают все ее виды. Другие — считают деперсонализацией лишь чувство изменения или раздвоения своей личности и рассматривают ее как один из видов более широкого расстройства сознания «Я», которое может проявляться и в исчезновении реальности, действительности мира и бытия, и в утрате чувств, и в отчуждении собственных психических актов, тела, и в «сделанных» феноменах.
Еще меньше имеется знаний в области патогенеза, механизма возникновения этого многообразного патологического явления. Мало освещена его сущность широко осуществляемыми в последние годы экспериментальными исследованиями с введением добровольцам психотропных ядов — мескалина, диэтиламида лизергиновой кислоты и др.
В толковании патогенеза деперсонализации особенно отчетливо обнаруживается различие направлений существующих в психиатрии — различие методологических позиций разных психиатров Происхождение и сущность деперсонализации безуспешно пытались объяснить психологически, психофизически, психоморфологически с позиций персонализма
В последние годы интерес к деперсонализации возрастал по мере распространения среди психиатров Западной Европы, особенно Федеративной Республики Германии и Швейцарии, экзистенциализма. Сущность психоза названными психиатрами рассматривается вне связи с особенностями нарушения деятельности головного мозга, как качество выражения особого вида духовного существования, изменения категорий бытия. Обоснование и развитие этого современного идеалистического направления в психиатрии осуществляется прежде всего на основе толкований различных про явлений у психически больных расстройства сознания «Я».
Из сказанного вытекает большая потребность в критическом обобщении развития и современного состояния учения о деперсонализации — ее психопатологии, клиники, патогенеза. Имеется неотложная нужда как у отечественных, так и зарубежных психиатров и психологов в диалектико-материалистическом рассмотрении сущности этого расстройства, в критической оценке существующих направлений в этой области исследования.
Эту потребность в значительной мере удовлетворяет предлагаемая читателям монография проф. А. А. Меграбяна, представляющая не только первое капитальное исследование этой проблемы в отечественной психиатрии, но и первое исследование, осуществленное с последовательно материалистических позиций во всей психиатрии
В основу работы автора положены данных исследования 195 больных с деперсонализационными расстройствами — число, значительно превышающее в опубликованных монографиях Майер-Гросса, Хауга и др.
А. А. Меграбян описывает особенности деперсонализации почти при всех психических болезнях.
В книге очень подробно описана психопатология деперсонализации. Интересно освещена проблема сознания, самосознания, автоматизма психической деятельности Особая глава посвящена вопросам учения о личности.
На основе данных И. П. Павлова о физиологии и патофизиологии высшей нервной деятельности намечены пути дальнейшего исследования патогенеза деперсонализации.
Монография А. А. Меграбяна, несомненно, станет вехой в развитии общей психопатологии как у нас, так и за рубежом.
Этой книгой будут пользоваться не только психиатры и невропатологи, но и врачи других специальностей, а также психологи и философы.
Необходимо также указать на значение этой книги для практической деятельности психиатра и невропатолога. От своевременного обнаружения того или иного вида расстройства сознания «Я», точности его клинической квалификации во многом зависит распознавание вида заболевания, а следовательно и его лечение и прогноз.
Действит. член АМН СССР, проф. А. В. СНЕЖНЕВСКИЙ
Введение  "psychiatry.ru/ibrary/ib/show.php4?id=57" ДеперсонализацияМеграбян А.А.
Психопатология в процессе своего историческою развития обнаруживает тенденцию постепенного расширения границ предмета своего исследования Более того в настоящее время наблюдается линия закономерного вовлечения в сферу психопатологии смежных промежуточных состояний, расположенных на грани между выраженной патологией и нормой сознания личности Эта благотворная «экспансия» нашей науки в обыденную жизнь людей в поисках истоков заболевании вполне оправдана, если не считать уродливых попыток за рубежом несостоятельного толкования качественного различия между нормальной и больной психикой.
Из года в год неуклонно повышается интерес к проблемам нормы и патологии нервно-психической деятельности человека со стороны представителей сопредельных наук Это вовсе не случайно. Речь идет не толь ко о понимании ведущего значения центральной нервной системы для функционирования человеческого организма в целом. Современные выдающиеся физики и химики проникая своими методами в интимные механизмы жизнедеятельности организмов и в сложнейшие мышечные, нервные и мозговые процессы, обнаруживают там более рациональное и совершенное использование физико-химических закономерностей. Поэтому биофизика, электрофизиология и кибернетика получат дальнейшее ускорение в своем развитии на базе глубокого исследования и применения закономерностей высшей нервной деятельности человека.
Задача изучения нервной системы в норме,— это лишь одна сторона дела. Наши знания о головном мозге человека, приобретенные за последние 100 лет, говорят о том, что наиболее крупные открытия в этой области совершались учеными, работавшими в клиниках. Недаром в карту полушарий головного мозга вписаны имена крупнейших клиницистов мира. Идея использования патологии нервной и психической деятельности человека в качестве эксперимента природы приобретает все большую актуальность.
Яркой иллюстрацией этого положения может служить огромный интерес, проявленный акад. И. П. Павловым к клинике нервных и психических заболеваний В своих ранних работах по кровообращению и пищеварению Павлов внес твердое убеждение в исключительном значении клинической казуистики, дающей бесконечный ряд всевозможных патологических вариаций и комбинаций функций человека. Еще в 1919 году в Обществе психиатров в Петрограде в своей речи он раскрыл важную роль клиники, способствующей развитию физиологического мышления, а в дальнейшем сам воспользовался областью психопатологических явлений в качестве вспомогательного материала при изучении физиологии больших полушарий.
Широкая область патологических явлений представляет собой как бы ряд всевозможных физиологических опытов, делаемых природой и жизнью, «… в самом деле,— говорил Павлов,— вместо нашего страшно грубого, по сравнению со сложностью и тонкостью изучаемого механизма,. метода разрешения частей мозга, как аналитического приема, можно было рассчитывать в некоторых случаях на более ясное, отчетливое и более тон кое разложение целостной работы мозга на элементы, на разграничение отдельных функций мозга вследствие патологических причин, иногда достигающих чрезвычайно высокой степени дифференцировки действия».
Такова высокая оценка гениального ученого роли клиники психических заболеваний, часто выступающих в качестве естественного эксперимента в столь сложной области, как человеческая психика. В этом смысле психиатрия является серьезной пособницей не только нейрофизиологии, но и психологии.
Идея экспериментального изучения психических функций на самом человеке имеет значительную давность. Еще во второй половине XVIII столетия Дидро в своем «Письме о глухонемых» выдвинул мысль аналитически расчленить органы чувств человека и посмотреть, что он извлекает из каждого органа чувств, имеющегося у него. Одаренный богатым воображением философ-сенсуалист изобразил в шутливой форме общество людей, которые обладали только одним из органов чувств. Дидро, приводя ряд наблюдений над слепорожденными и глухими, говорит о весьма важном значении осязания для познания мира. Один слепорожденный, которого спросили, был бы он доволен, если бы был зрячим, ответил: «Если бы меня не одолевало любопытство, то я бы предпочел иметь длинные руки; мне кажется, что мои руки рассказали бы мне лучше то, что происходит на луне, чем ваши глаза и телескопы. Лучше было бы усовершенствовать у меня тот орган, который я имею, чем наградить меня недостающим мне органом».
В этом письме о слепых Дидро выступает как мыслитель с твердыми материалистическими и атеистическими убеждениями.
Через три года другой известный философ-сенсуалист Кондильяк остроумно придумал своеобразный способ анализа человеческой психики. Он вообразил себе одушевленную статую, которая способна испытывать все эмоции и понимать все мысли, однако в самом начале она не содержала бы ни одной из них. В эту «абсолютно пустую психику» Кондильяк в целях чистоты анализа пытался постепенно вводить отдельные ощущения одно за другим.
Данный метод философа оказался совершенно неприменимым по той простой причине, что в природе не было такой живой статуи. Поэтому он вынужден был искусственно, в своем воображении, создать Робинзона— статую — обогащающего свое сознание изолированно от общества других людей. Все же, несмотря на беспомощность этих искусственных построений. Кондильяк в своем «Трактате об ощущениях» высказывает ряд ценных догадок.
Несмотря на свои агностицизм Кондильяк в результате проделанного им сравнительного анализа ощущений пришел к выводам, которые объективно способствовали дальнейшему развитию материализма Он также придавал огромное значение осязанию, которое, по его мнению, осуществляет непосредственное знание о пред метах внешнего мира Осязание Кондильяк назвал учителем всех остальных чувств, которые своим развитием обязаны ему.
Пытливая человеческая мысль в дальнейшем упорно нащупывала пути создания таких условий, при которых можно было не только на животных, но и на живом человеке изучать отдельные проявления психической деятельности.
В конце XIX столетия психолог Мэн де Бирай, изучая проблему сна и сомнамбулизма, высказывался о большой пользе, которую психология могла бы извлечь при исследовании названных явлений.
Позднее Тэн рекомендовал использовать сомнамбулизм в качестве эксперимента в психологии В дальнейшем психолог П. Жане воспользовался патологическими состояниями сомнамбулизма и каталепсии. Путем клинического наблюдения, а также экспериментального гипнотического внушения пациентам Жане вызывал особое нарушение сознания, называемое им психическим авто магизмом
Наряду с экспериментально-клиническим, изучением нарушения сознания типа сомнамбулизма и каталепсии в этом же периоде стали появляться работы по исследованию нарушения сознания путем экспериментального введения в организм человека различных опьяняющих ядов
Так, известные психиатры Моро де Гур, а также В. X. Кандинский и И. А. Сикорский,—наблюдали психические нарушения при помощи опьянения гашишем Левин, Эллис, а в дальнейшем К. Берингер и др. в условиях клиники исследовали расстройства сознания при опьянении алкалоидом мескалина Ряд исследователей стал изучать влияние опия, кокаина и других ядов на психические функции человека. Таким образом, в психиатрии возникло экспериментально-фармакологическое направление, представители которого наблюдали на нормальных и патологических объектах исследования весьма важные с клинической точки зрения психопатологические феномены. Наиболее интересные данные были обнаружены при действии гашиша, мескалина эти яды вызывали психосенсорные, галлюцинаторные явления и необычайные переживания чуждости телесных ощущений, нарушения чувства реальности своего «я» и окружающей обстановки. Это сложное патологическое состояние сознания, называемое деперсонализацией или психическим отчуждением, известно клиницистам еще с прошлого столетия: в 70-ых годах была издана работа врача Р. Крисгабера, в которой было дано клинико-психологическое описание явлений деперсонализации у невротиков Впоследствии эти необычайно интересные клинические факты были живо подхвачены психологами и даже философами в целях психологического и гносеологического исследования сознания и самоосознания личности.
В области клиники больших психозов имеются еще два направления, которые уделяют значительное внимание проблеме деперсонализации: так называемое «механистическое» — преимущественно французская школа, изучающая явления психического автоматизма при галлюцинаторно-бредовых психозах — и феноменологическое,— в основном немецкая школа, изучающая нарушения «сознания — я», особенно при шизофрении. Эти два направления дают богатый материал и анализ динамики деперсонализационных явлений и перехода их в психические, бредовые состояния.
Наконец, существует клинико-анатомическое направление, изучающее апрактогностические и соматоагностические состояния при органических поражениях головного мозга. Представители данного направления пытаются подойти к анализу и объяснению феномена отчуждения, деперсонализации через органическое нарушение схемы тела и метаморфопсии, возникающее на почве локальных поражений мозга.
Если раньше ряд авторов считал синдром деперсонализации — специфическим, присущим только тому или иному заболеванию, то в последнее время для многих становится совершенно ясным, что данный синдром может встречаться при самых различных психических заболеваниях. Однако из этого факта некоторые авторы (Гауг и др.) делают неправильный вывод, т. е. что этот синдром теряет свое дифференциально-диагностическое значение, т. к. он встречается при многих других психических заболеваниях. Собственно говоря, такая судьба постигла и ряд других синдромов, однако их клинико-диагностическое значение вовсе не снизилось.
Задачи, поставленные нами в этой работе, выполненной на большом клиническом материале, сводятся к следующему: 1) уточнение и конкретизация дифференциальной диагностики данного синдрома при различных заболеваниях; 2) анализ психопатологической структуры феномена отчуждения и его динамики, перехода в другие психопатологические состояния; 3) выдвижение понятия коркового интегрирующего гностического чувства и 4) раскрытие двойственной природы сознания личности на основе фактических психопатологических данных и другие гносеологические выводы.
Мы убеждены в том, что сложная психопатологическая картина отчуждения есть наглядный пример природного эксперимента на патологическом материале, который может помочь раскрыть некоторые стороны сознания нормальной личности.
Эксперимент, о котором мечтал философ Кондильяк, построивший в своем воображении идеальную одушевленную статую, психолог Жане пытался полностью осуществить на живом человеке: он изучал явления нарушения сознания при сомнамбулизме и каталепсии методом гипнотического внушения и клинического наблюдения. Жане, несомненно, имел огромное преимущество перед Кондильяком. «… Благодаря болезненному состоянию,— писал он,— давно известному врачам, но мало исследованному философами, мы нашли подобную статую. При нервном заболевании, известном под именем каталепсии, наблюдается полное и внезапное исчезновение сознания, за которым следует постепенное восстановление его; этим состоянием мы и воспользуемся для своих экспериментов».
Мы можем продолжить сравнение Кондильяка и Жане с живыми статуями на нашем клиническом материале. Больные с явлениями деперсонализации переживают своеобразное двойственное состояние: им кажется, что они потеряли чувствительность и реальность ощущения своего тела, что не испытывают чувства реальности в восприятии внешнего мира; они говорят о потере своих эмоций, об отсутствии образов в процессе мышления, о полной «пустоте» своей психики. Больным кажется, что они переживают исчезновение своего «я», «обезличиваются» и превращаются в безвольные автоматы. Однако объективное исследование и поведение больных показывает в то же время относительную сохранность функций органов чувств, эмоциональных переживаний и разумность мыслительного процесса. Больные субъективно переживают опустошение своей личности и превращения в автоматически действующее существо и в то же время правильно, разумно рассуждают и действуют.
Эти «живые статуи», вернее «живые автоматы», т. е. пациенты с деперсонализацией и психическим автоматизмом, имеют то важное преимущество перед «статуями» Жане, что они во многих случаях находятся в более или менее ясном сознании и разумно анализируют свое состояние, чего не в силах сделать «статуи» Жане.
Несколько слов по поводу терминологии. Данный патологический феномен имеет различные обозначения. Одни авторы называют его «чувством ирреальности», другие называют «психоанестезией», третьи — «чувством потери я», четвертые — деперсонализацией, но так как деперсонализация неполностью охватывает данное явление, то ее делят на собственно деперсонализацию и дереализацию; пятые называют — чувством отчуждения. Наиболее часто встречающиеся термины — деперсонализация и отчуждение.
Слово деперсонализация в переводе означает обезличивание. Но этот синдром отнюдь не включает в себе потерю своей личности, своего «я». Больной разумно, анализируя себя, заявляет, что он сознание своей личности не потерял, но ему «кажется», что он теряет свою личность, свое «я», раздваивается и т. д. Даже при «полной деперсонализации», когда больные говорят о себе в третьем лице, и даже тогда они неплохо разбираются в своей личности и отделяют себя от внешней среды. Настоящая полная потеря ощущения своей личности, своего «я» фактически означает снятие синдрома деперсонализации. Недаром сам Дюга, автор термина деперсонализации, утверждает в своих работах, что это есть не потеря чувства «я», а наоборот — чувство потери «я».
Поэтому термин «деперсонализация» не совсем точен и не отражает внутренней противоречивости патологического состояния сознания. Нарушена чувственно-предметная сфера сознания «своего я», своего тела и внешнего мира. Высшие познавательные способности мышления и речи относительно сохранны; именно поэтому больные, сохранив запас предшествовавших знаний чувственно-предметных воспоминаний, могут иногда даже весьма точно описать тонкие нарушения своей психики. Когда они точнее выражают свое состояние, то говорят не о переживании потери, а о переживании чуждости «своего я», своего тела и окружающего мира. Они наблюдают самого себя и внешнюю среду как бы со стороны, как чуждое, незнакомое, непривычное и одновременно, разумно рассуждая, корригирует и правильно восстанавливают в уме реальность существующего, однако не преодолевая при этом болезненного состояния. Боль ной субъективно переживает такое патологическое изменение личности, которое можно назвать до известной степени деперсонализацией. Термин же «психическое отчуждение» выражает тот сложнейший психопатологический процесс, который приводит к психопатологической картине — синдрому деперсонализации. Понятие деперсонализация в широком смысле слова включает в себя и дереализацию, так как под нарушением личности данного типа мы понимаем не только нарушение способности осознания своего Я и своего тела, но и нарушение способности осознания реальности объективного мира.
Литературный обзор  "psychiatry.ru/ibrary/ib/show.php4?id=57" ДеперсонализацияМеграбян А.А.
Авторы ряда монографических работ утверждают, что феномены отчуждения впервые описал Крисгабер. Однако это не совсем точно. Отдельные наблюдения. правда, не совсем четкие, встречаются у Ламеттри, Эскироля и Арно. Они описывают состояния больных, близко напоминающие чувство фантома, анозогнозию, переживания отчуждения соматопсихического характера и переходы в состояния одержимости.
Фовиль и Гризингер уже довольно обстоятельно описывают эти состояния. Так, Фовиль пишет об одном солдате, который считал себя мертвым со времени битвы под Аустерлицем., где он был тяжело ранен. Когда его спрашивали о здоровье, он говорил: «Вы спрашиваете, каково здоровье дяди Ламберта? Но дяди Ламберта нет уже на свете, его унесло пушечное ядро. То, что вы здесь видите — это совсем не он, а плохая машина, подделанная под него». Говоря о себе, он никогда не говорил «я», а всегда «это». Гризингер описывает больных, отказывавшихся от своей прежней личности: им казалось, что тело их мертвое или чужое, неодушевленное, из дерева, стекла, воска и т. д., казалось, что отдельные части тела изменяются в форме, в размерах и весе.
Вначале больные эти переживания противопоставляют прежнему «я», как чужое, часто удивляющее и вызывающее страх. Бывают также безумные представления о превращении личности в животных и др. людей. Гризингер описал эти состояния v меланхоликов, эпилептиков, при лихорадочных состояниях, и особые ощущения у больных гемиплегией, которые чувствовали рядом с собой лежащего человека или же труп. Это то, что сейчас называют анозогнозией.
Гризингер пытается теоретически осмыслить причины возникновения этих состояний. Он считает, что нарушения чувства своего тела зависят либо от анестезии, анальгезии этих органов, либо, если периферическое чувство сохранено, это может зависеть от неясных изменений мышечного чувства. Явления чуждости он приписывает конфликту между знанием и чувством. Пациент знает, что реально, но не чувствует этого. Имеется стена между ним и вещами.
Автор, далее, подчеркивает роль сильных аффектов в возникновения состояния отчуждения.
Все эти данные наглядно показывают, что Гризингер не только хорошо знал об этом нарушении и не только описал его при различных форм/ах, но даже предвосхитил, хотя и в общем виде, примитивно, ряд теоретических взглядов, развитых в позднейших работах других авторов. Сенсуалистическое направление  "psychiatry.ru/ibrary/ib/show.php4?id=57" ДеперсонализацияМеграбян А.А.
Гризингер и Крисгабер явились первыми исследователями нарушения сознания типа психического отчуждения в том смысле, что дали прекрасный клинический анализ его и высказали ряд интересных теоретических (положений, которые впоследствии были подхвачены другими авторами.
Крисгабер, по словам Пика, был талантливым клиницистом ларингологом, любимым учеником Клода Бернара. В своей известной работе «Церебро-кардиальная невропатия» на ряде клинических случаев дал блестящую характеристику деперсонализационных нарушений чувственных восприятий. Он отмечает, что в отдельных случаях чувственные восприятия у больных настолько глубоко искажены, так отличаются от нормальной жизни, что больные находятся в сомнении относительно реальности существования как окружающих предметов, так и своей собственной личности.
Автор указывает, что, несмотря на сохранность содержания памяти и суждения и вытекающего из этого представления об изменении «я», ощущения больных не те, какими они были раньше, они уже другие. Далее он показывает, что состояние раздвоения и удвоения личности может возникнуть на основе расстройства сознания «я».
Обобщая данные клиники, Крисгабер утверждает, что эти расстройства сознания личности возникают из нарушений чувственных восприятий, которые объективно еще не доказуемы, исключая нарушения пространственной ориентировки у ряда больных. Поэтому больные вследствие недостаточности чувственных впечатлений получают недостаточное впечатление как от внешнего мира, так и от самого себя. В основе феноменов отчуждения, по его мнению, лежат вазоневротические расстройства. Расстройства сознания типа переживания отчуждения автор считал специфичными только для данного заболевания. Тэн придавал огромное значение состояниям, описанным Крисгабером.
По поводу работы последнего он писал: «Я нахожу, что это маленькое сообщение более поучительно, чем метафизический том о субстанции «я». Тэн и Рибо в своих работах поддерживают сенсуалистические взгляды Крисгабера. Тэн образно сравнивает состояние пациента с гусеницей, которая, сохранив свои гусеничные понятия и воспоминания, превратилась в бабочку с чувствами и ощущениями бабочки. Между старым и новым—между «я» гусеницы и другим «я» бабочки—зияет глубокая пропасть.
По мнению Вернике, сознание нашего телесного существования целиком подчинено целостности органических ощущений, передающихся каждый момент с любой части нашего тела коре. Согласно этой концепции, Дени и Камо считают, что достаточно неупотребления или потери каких-нибудь органических ощущений (висцеральных, мускульных, суставных), чтобы определить в нашей сенестезии более или менее глубокое нарушение, которое может перейти от простого сомнения к полному отрицанию нашего телесного существования.
По Джемсу, Гейльброннеру и Д. Аллоне, сущность деперсонализационных явлений состоит в особых расстройствах висцеральных, телесных ощущений. Шторх, также следуя за Вернике, разделяет любое чувственное восприятие на два элемента: на специфически чувственный и органический или миопсихический, образованный ощущением мышечной активности. Исходя из этого взгляда, Шторх, а также и Ферстер утверждают, что сомнение в существовании собственного «я» и внешнего мира зиждется на диссоциации содержания восприятия и исчезновения органических миопсихических ощущений, которые составляют интегрированную часть в том нормальном состоянии, которому мы обязаны нашей оценкой пространства, времени, объема, движения. Реальность покоится в своей большей части на миопсихических факторах, которые входят в наши ощущения.
Близко стоит к этой точке зрения и Ангиал: у больных с переживанием непринадлежности, чуждости мыслей, чувств, ощущений тела к своему «я» автор наблюдал, что действия кажутся пациенту не своими, а как нечто сделанное ему. Мускульная деятельность, непроизвольные мышечные сокращения—например, повышение тонуса, агонистов или антагонистов — заставляет равным образом казаться объекту то легче, то тяжелее. На таком бессознательном изменении тонуса могут покоиться изменения ощущений тяжести, изменения схемы тела (чувства укорочения, изменения конечностей, тела и т. д.). Эти изменения тонуса производят впечатление воздействия чуждой, враждебной силы. Ассоциационное направление  "psychiatry.ru/ibrary/ib/show.php4?id=57" ДеперсонализацияМеграбян А.А.
Леруа, а затем и Гейманс анкетным путем среди населения пытались изучать степень распространенности и причины возникновения переживаний отчуждения. Было установлено, что эти состояния сравнительно часто встречаются в пубертатном возрасте, после усиленной умственной работы, при резких аффективных переживаниях. На основании этих исследований Гейманс даже устанавливает особый тип личности, склонный к переживаниям отчуждения и ложных узнаваний: этим личностям свойственна большая эмоциональность, неровность настроения, неравномерная работа и малая склонность к математическим наукам.
Объясняя такое состояние человека, Гейманс отмечает, что деперсонализация и ложное узнавание с мгновенным отчуждением слов, несомненно, являются однотипными явлениями. Нахождение чуждым и лишенным смысла знакомого слова также можно считать результатом снижения психической энергии. Точно также обстоит дело с деперсонализацией, когда чуждым становится не отдельное слово, а целый комплекс настоящих восприятий, когда имеется выпадение всех ассоциаций. Леруа, придерживаясь этого взгляда, тоже предполагает, что чувство отчуждения нужно рассматривать как ложное чувство, которое устанавливается посредством еще невыясненной причины. Основным моментом, характеризующим такое состояние больного, является факт, что все действия, мысли и чувства проявляются особым характером: одновременно, как только они входят в сознание субъекта, он испытывает впечатление неопределенного состояния чувства, особое чувство, которое в нормальном состоянии только сопровождает чуждые, новые, неожиданные состояния сознания.
Пик совершенно самостоятельно приходит к аналогичной точке зрения. Для него первичным проявлением состояния деперсонализации считается патологическое выпадение «чувства знакомости», которое затем вызывает чувство отчуждения. В своей работе «К патологии чувства знакомости» он подчеркивает важную роль этого чувства в духовной жизни человека У эпилептиков и нередко у истериков состояние отчуждения часто выступает приступообразно.
По мнению Пика, тщательный анализ больных показывает, что никакой доказуемой психосенсорной анестезии или парестезии у больных нет; при опросе их выясняется, что окружающее в действительности не представляется изменившимся, а дает только впечатление чуждого, и это расстройство больные определяют, как чувство чуждости. Автор делает вывод, что выпадение чувства знакомости проявляется в нарушениях ориентировки в состояниях, сопровождающихся страхом, так как наступившее чувство отчуждения ведет к выявлению беспомощности в смысле Вернике.
Психолог Гефдинг указывает на то, что определенное восприятие, уже однажды имевшее место, связывается с настоящим восприятием в своеобразный психический феномен, который он обозначил как «качество знакомости». Здесь, по его мнению, имеется особый сплав ассоциаций тождества. Психологи Вундт, Титченер и Фолькельт также придерживаются настоящей теории.
Г. Штерринг предлагает «качество знакомости» называть не чувством, а интеллектуальным процессом, и при этом это положение он обосновывает фактором внезапного вхождения впечатления в поле ясного сознания.
Дюга, посвятивший целый ряд работ вопросу о деперсонализации, не отличается особым постоянством и четкостью своих взглядов. Однако, несмотря на это, его можно в основном причислить к сторонникам ассоциационного направления. В состояниях деперсонализации Дюга видит расстройство сознания, которое наступает вследствие утомления мозга ввиду продолжительной и интенсивной его деятельности и при различных интоксикациях. Благодаря этому наступает снижение и распад элементов сознания, а также снижение душевного синтеза.
По мнению Дюга, деперсонализация выражается в том, что новую ситуацию индивид не может больше при вести в созвучие с прежним опытом. Это есть исключительное патологическое состояние, психическое расстройство особого типа, а именно логического качества и целенаправленности внимания. Ассимиляция в личном «я» нарушается. Отсутствует «коэффициент личности», т. е. тот личный синтез, в котором восстанавливается связь между ощущением и субъектом. Чувство потери реального исходит из интереса и внимания, которые проявляются по отношению к окружающим предметам.
Возникшее из-за безразличия у больного состояние отчуждения можно сравнить с переживанием взрослого, который, смотря на свой портрет в детском возрасте, сомневается, он ли это.
Некоторые авторы (Полан и др.) подмечают важную роль контрастирующих ассоциаций, преобладание которых вызывает снижение воли, наблюдаемое при феноменах отчуждения.
Особенно много проблемой нарушения «функции реального» занимался П. Жане, который часто это наблюдал у лиц, страдавших психастеническими и истерическими состояниями. В опубликованной работе он приводит характерное высказывание одного больного: «Если мы видим циклопа перед нами, то мы удивляемся, увидев один глаз посередине лба. потому что у нас нет привычки видеть людей такими. И вот все предметы для меня были, как циклопы; они не имели того вида, как обыкновенные предметы… Я потерял привычку, чувство, что предметы являются обычными. Обыкновенно это чувство чуждости осложняется другими чувствами нереальности и грез… » Далее больной говорит: «Я—это не я, который действует; я вижу себя действующим, я себя слышу говорящим, но это кто-то другой говорит, это машина, которая говорит за меня».
Чувство отчуждения, автоматизма и потери свободы Жане объясняет недостаточностью психического синтеза, основываясь на том факте, что больные теряют способность связывания, объединения своих действий со своей личностью в целом. Автор указывает, что чувство достоверности и реальности сопутствует высокой степени мозговой деятельности в ощущениях и представлениях и интеллектуальной деятельности. Если личность уже привыкла к известному максимуму сознания, то этот максимум будет назван реальным, и она не будет в силах распознать эту достоверность и реальность, если не сможет достигнуть этого максимума. Больные невольно свое настоящее состояние сравнивают с предыдущим. И поэтому возникает состояние внутреннего противоречия. Здесь взгляды Энара близки ко взглядам Жане.
Эмоциональное направление  "psychiatry.ru/ibrary/ib/show.php4?id=57" ДеперсонализацияМеграбян А.А.
Большинство больных с выраженным синдромом, отчуждения высказывают жалобы по поводу своеобразных нарушений эмоциональных переживаний: они говорят о потере чувства удовольствия в актах восприятия и мышления, о снижении этических чувств и чувства любви к родным. Иногда говорят, что чувства есть, но они чуждые и непонятные для них; чаще всего это состояние безотчетной тревога, беспокойства и страха. Поэтому вполне естественно, что ряд авторов, подобно сенсуалистам, подхватил этот признак, искусственно вырвав из общей картины заболевания, и превратил его в центральную проблему деперсонализации.
Наиболее видным представителем эмоциональной теории является психолог Эстеррейх, который в 1906 году написал монографию «Отчуждение мира восприятий и деперсонализация при психастении». В работе автор приводит взгляды Вундта, Липпса и Фохта о том, что чувства и ощущения противостоят друг Другу как ясно отличающиеся группы психических феноменов. Их нормальное соотношение друг к другу заключается в том, что все ощущения сопровождаются чувственным тоном.
Чувства, которые сопровождают акт ощущения, бывают двоякого рода: ощущаемое чувство и вторичное — ассоциативное чувство. По этому поводу Фохт говорит, что каждое интеллектуальное явление имеет первичный чувственный тон; с этим первичным тоном может ассоциироваться и вторичный. Ассоциация чувственного тона наступает всегда через ассоциацию соответствующих чувственно окрашенных интеллектуальных явлений. В дальнейшем чувственный тон отдельных явлений растворяется в одном общем чувстве.
Эстеррейх приводит ряд своих и чужих примеров, в которых описываются жалобы больных на потерю чувственного тона. Так, один больной говорит, что предметы, которые он видит, больше его не трогают; другой говорит, что потерял все чувства к людям, которые воспринимаются им как вещи, как машины. Некоторые больные пытаются путем усиления раздражителей простых ощущений вызвать приятное чувство. Так, один больной (Шустера) клал в стакан 15 кусков сахара, думая, что увеличивая сладость, он сможет снова создать то приятное чувство, которое испытывается от сладкого чая.
В своих выводах автор утверждает, что основной причиной отчуждения мира представлений у психастеников является то, что эмоциональные составные части процесса восприятий испытывают резкое торможение. Чувство отчуждения ничто иное как интеллектуальное выражение этого расстройства. Однако психастеники не имеют никаких параноидных идей; они не говорят, что мир действительно изменился, они имеют только чувство, «как будто изменилось «я», как будто изменился мир—и в то же время хорошо оценивают, что в действительности этого нет. В интеллектуальном отношении у них никаких нарушений нет. Автор приводит историю болезни одного больного, который в период заболевания написал диссертационную работу.
Следует упомянуть ряд авторов, которые, хотя и не считают эмоциональные расстройства основой синдрома отчуждения, однако признают наличие явного их нарушения. Так, например, ДАллонне считает, что в основе эмоциональных переживаний лежат висцеральные ощущения. Так как при деперсонализации в первую очередь поражаются эти ощущения в форме висцеральной кинестезии, то вполне понятно, что эмоциональные чувства хотя и вторично, но все же нарушаются.
Ферстер также признает, что недостаток чувственного тона ведет к отчуждению, но не признает его основной причиной. Дюга и Мутье в своих работах также констатируют у больных переживания без аффектов, говорят о снижении психической активности со снижением эмотивности, апатии; однако в основе деперсонализации они ищут снижение душевного синтеза и психический автоматизм.
Юлиусбургер находит в переживаниях деперсонализации диссоциацию между «идео-психе» и «тимо-психе» вследствие расстройства органического чувства и чувства действия, которые, по его мнению, принадлежат не только к действиям, но и сопровождают представления. Перейдем к изложению теории Леви. Автор пытается раскрыть природу явлений психического отчуждения с помощью общего «чувства психической деятельности». Чувство это он обозначает как «чувство действия». Это общее «чувство» дает сознание реальности, гарантирует действительность объекта, дает суждениям уверенность и достоверность, полноту, гарантирует существование нашего тела (т. е. чувство реальности тела) и доказывает, что наши действия исходят от нас и делаются нами. Причем это «чувство действия» распространяется на все психические функции. В области восприятий оно выступает как «чувство восприятия», оно доставляет нам сознание реальности предмета и сознание того, что это мы видим, мы слышим и т. д. В области воспоминаний оно выступает как «чувство репродукции». В области мышления это чувство выступает как «чувство мышления», которое говорит нам о том, что мысли являются моими, производятся также мной». В области действий оно выражается в виде «чувства импульса», которое характеризует движение, как мое движение и производимое мною. В области телесных ощущений чувство действия проявляется как «чувство перцепции»: это витальное чувство является носителем достоверности нашего тела — это мое тело, а не чужое. Наконец, в области чувств оно выступает как чувство, которое вызывает самочувствие и создает его полнозвучность.
«Чувство действия», по Леви, существенно отличается от чувства удовольствия и неудовольствия, от органических ощущений, от аффектов благодаря тому, что «чувство действия» направлено не на содержание, а на процесс психического действия. Отсутствие «чувства действия» не означает общего торможения чувств.
Таким образом, Леви утверждает, что каждый процесс в сознании обладает своим специальным «чувством действия». Поэтому потеря различных видов «чувства действия» может привести больных к утверждению, что они не думают, не имеют никаких мыслей, не чувствуют своего тела и сомневаются & своем существовании. Короче, потеря «чувства действия» приводит к — переживанию отчуждения.
При других патологических случаях частичные нарушения «чувства действия» могут вызвать аутохтонные мысли, одержимость, звучание мыслей, двойное мышление и т. д. Такова теория Леви.
Наконец, Е. Штерринг, много работавший над проблемой деперсонализации, одной из причин возникновения состояния отчуждения считает расстройство «чувства активности»: больные чувствуют себя автоматами, у них отсутствует чувство активности и волевого «я». Все перечисленные теории Эстеррейха, Леви, Штерринга, несомненно, базируются на феноменологических взглядах Липпса, который полагает, что все чувства являются чувством «я», причем они обосновывают наше я.
Психоаналитическое направление  "psychiatry.ru/ibrary/ib/show.php4?id=57" ДеперсонализацияМеграбян А.А.
Психоаналитическая теория, как известно, впервые проникла в психиатрию через учение о неврозах. В дальнейшем с помощью учения Блейлера о шизофрении она проникает уже в область больших психозов. Учение о деперсонализации явилось третьим крупным объектом, на который набросилась целая армия психоаналитиков, буквально наводнивших литературу, особенно в последние 30—40 лет.
Леви оказался одним из первых исследователей, который высказался о возможности применения психоанализа к клинике деперсонализации. Еще в 1908 году он в работе — «О чувстве действия» упомянул о деперсонализационном «символ-неврозе», в котором патологические явления выступают символами потрясающих переживаний, от которых страдающий пациент спасается бегством в болезнь. Благодаря этому, по мнению Леви, в лице деперсонализации имеется новая область применения учения Брейера-Фрейда.
В 1910 году Дюга и Мутье также обнаружили тенденцию к психоанализу. Они отмечают, что при резких эмоциональных травмах личность реагирует бегством в болезнь. Причем деперсонализация не есть пассивный феномен, она является и средством защиты «я». Больной отрицает свою личность подобно тому, как некоторые животные в борьбе с врагом оставляют некоторые члены тела внезапно ампутированными.
В 1914 году Шильдер в монографии «Самосознание и сознание личности» обнаруживает явную симпатию к учению Фрейда. Он приводит одно интересное наблюдение Леви: девушка присутствовала при самоубийстве любимого учителя, это произвело на нее потрясающее впечатление. В дальнейшем у нее начали возникать вопросы навязчивого характера: «А есть ли душа, и существует ли последующее существование после смерти?» Три месяца спустя после смерти учителя она вдруг почувствовала себя только душой. Тело ее казалось трупом, которого она не касалась. Если в первое время такое состояние было приятным, то в дальнейшем постепенно возникло деперсонализационное состояние в мучительной форме.
Шильдер считает, что в данном случае доказывается, что пациентка пыталась через деперсонализацию преодолеть переживание; попытка эта ей не удалась. При анализе еще одного случая с бредообразованием автор говорит о попытке через бред к исцелению от болезни и признает правоту учения Фрейда.
В дальнейшем Шильдер быстро эволюционировал в сторону психоанализа. Если раньше он говорил о бегстве из действительности, как о реакции на неприятное переживание, то уже в 1925 году о деперсонализации он говорит следующее: в анализе деперсонализации обнаруживаются два противоречащих друг другу направления. Одна тенденция пытается сохранить переживание и стремится, несмотря на отчуждение внешнего мира, все же не отказываться от его насыщения. Другая тенденция пытается отвернуться от внешнего мира и от переживаний, лишить внешний мир его насыщенности. Таким образом, деперсонализация оказывается вводным этапом к отнятию либидо от внешнего мира, к отчуждению внешнего мира. Она оказывается предварительной стадией гибели мира, когда либидо должно быть отнято полностью от внешнего мира.
Переживания отчуждения отдельных органов тела, возникающие иногда у больных, Шильдер объясняет тем, что тот орган, который нарцисстически сильнее всего определяется, легче всего подвергается деперсонализации. Он упоминает о случае состояния отчуждения, появившегося у одной певицы в связи с аментивно-делирантной картиной болезни при гриппозной пневмонии. При выздоровлении она еще длительное время испытывала частичную деперсонализацию в области рта и голоса. Как известно, по мнению психоаналитиков, ротовая область находится в числе органов, нарцисстически легче всего замещаемых.
Психоанализ говорит, что сначала в каждом заболевшем органе наступает застой либидо, но постепенно это может привести к «отворачиванию Я» от нагруженного либидо органа или его функции с помощью отчуждения. Если механизм вытеснения становится еще интенсивнее, то пораженный орган или дефект полностью отрицаются.
Многие психоаналитики проникают в область шизофренных психозов. Так, Гутайль описывает больную, которая в возрасте 21 года страдала навязчивым состоянием: она должна была навязчиво представлять мужские гениталии. Возникает этический конфликт. Постепенно она преодолевает навязчивость, однако через несколько лет на ее место заступает симптоматика следующего характера: заявляет, что она слепая, ничего не видит, не представляет, и ей кажется, что она не имеет глаз. Автор считает, что это есть результат усилий со стороны больной отвести сексуальные порывы и подавить их. Усилие дает успех. Она уже больше не нуждается в сексуальных переживаниях, но зато она «больше не может видеть».
Чаще всего психоанализ находит себе пищу в навязчивых невротических состояниях Так, Энар при анализе психики навязчивых невротиков с явлениями деперсонализации считает, что деперсонализация возникает как форма страха вследствие сексуального отказа и нарцисстической эротизации самонаблюдения. Автор подчеркивает, что мысли у этих больных чрезвычайно сексуальны, что они разрешают сексуальную проблему экономным путем, делая себя объектом сексуального желания. Ряд авторов (Тилинг, Прэнс, Нунберг, Карп, Моргенштерн, Абрагам и др) чаще всего деперсонализацию объясняет вытеснением, сублимацией сексуальных влечений. Искусственность и спекулятивность психоаналитических построений во всех их работах явно бросается в глаза.
Вот один образчик подобного лженаучного спекулятивного построения. Оберндорф описывает субъекта с сексуальными перверзиями, который во время публичной речи почувствовал, будто он помочился и моча явственно потекла по левой ноге. В это время он почувствовал себя довольно странно: как будто кто-то чужой продолжал делать доклад. Однако речь прошла успешно. Автор эту ситуацию объясняет так: акт мочеиспускания был тенденцией к самоутверждению мужской личности и борьбы с женским началом, имеющимся у него. Ощущение, что он помочился перед аудиторией, было выражением бессознательного желания показать наиболее эффективным путем, что он не женщина, а поэтому выполняет свою уринарную функцию стоя—как мужчина.
Некоторые психоаналитики впадают в явную мистику и мифологию. Гоффман, например, видит в деперсонализации, как в депрессии, так и в параноидных явлениях, выражение бессознательного стремления «я» обратно превратиться в «раннее «я». Раннее «я», по автору, есть недифференцированное образование в процессе перехода от ОНО к Я. Другой психоаналитик, Колер, понимает деперсонализацию как угрозу «я», как борьбу доброго против злого принципа. «Я — отщепление» покоится в конечном счете на моральном и религиозном кризисе.
Психоаналитическая школа пытается даже объяснить механизм проявления анозогнозии. Шильдер, Гартман и другие считают, что больные стремятся бессознательно удержать телесную интеграцию и скрыть дефект; в результате чего возникает анозогнозия Даже в работах Петцля проглядывает психоаналитическая тенденция. Он отмечает, что при анозогнозии речь идет о разновидности «психической аутотомии». Мучительнее представление больного, что часть его тела не способна функционировать, приводит к мысли, что вообще она вытесняется; т. е. область функции, непригодная для дела, совсем выключается из сознания.
Феноменологическое направление  "psychiatry.ru/ibrary/ib/show.php4?id=57" ДеперсонализацияМеграбян А.А.
Разновидности субъективистской психологии — психология духа, акционная, антропологическая, структурная и психоаналитическая — в основном базируются на неокантианских и махистских концепциях Гуссерля, Пфендера, Липпса и др. В центре внимания этой психологии находится психология устремлений, или актов, так называемая феноменология. Интуитивная феноменология, поучению Гуссерля, обнимает собой не душевное содержание, не духовные объекты и явления, а лишь стремление сделать доступным созерцанию душевную активность в мышлении и восприятии.
В психиатрии феноменолог путем «вживания»-, «вчувствования» проникает в значение речевых высказываний больного. С помощью переживаний он созерцает душу больного.
Ясперс в своей книге «Общая психопатология», пользующейся большой популярностью, проводит феноменологические воззрения наиболее полно. Автор ставит различие между категорией «понимания» и «объяснения». У него понимание соответствует феноменологической интуиции. Мы, например, понимаем гнев оскорбленного человека, плач побитого ребенка или же ревность обманутой жены. Причем это понимание не подчинено категории причинности. Объяснение означает объективное обнаружение связей и закономерностей: содержит элементы причинности и совершается с помощью теорий и предположений.
Сознание «я», по Ясперсу, имеется в наличии при всех психических процессах. При всякой психической жизни оно открывает ноту активности. Из психических проявлений, будь то восприятие, телесное ощущение, представление, мысль, чувство, — все получает особый тон «моего личного»; —это и есть персонализация. Если же психические элементы появляются в сознании не как мои, а как чуждые, автоматичные, то эти феномены именуются деперсонализацией. Сюда относится: отчужденность восприятий, потеря нормального ощущения собственного тела, неспособность к представлениям и воспоминаниям, заторможенность чувств, сознание автоматизма в волевых процессах Все эти явления Ясперс называет также сознанием потери чувства «я».
Деперсонализация выступает в различных формах проявления. При легких формах больные становятся сами себе чужими, чувствуют себя изменившимися, красочно говорят о сумеречном состоянии, нарушении реальности окружающего и своей личности. При более резкой форме отчуждения больные утверждают, что они уже не существуют, они мертвы, как машина, автомат, «я» исчезло, они превратились в ничто. Если это расщепление сознания продолжается, то возникает переживание удвоения личности. Здесь «я» переживает себя удвоенным; оба ряда явлений протекают самостоятельно, но «я» знает их оба.
Наконец, возникают такие значительные нарушения сознания, что больные&heip;