Интеллектуальные развлечения. Интересные иллюзии, логические игры и загадки.

Текст взят с психологического сайта  "myword.ru"
myword.ru

На данный момент в библиотеке MyWord.ru опубликовано более 2000 книг по психологии. Библиотека постоянно пополняется. Учитесь учиться.
Удачи! Да и пребудет с Вами.... :)

Сайт MyWord.ru является помещением библиотеки и, на основании Федерального закона Российской федерации "Об авторском и смежных правах" (в ред. Федеральных законов от 19.07.1995 N 110-ФЗ, от 20.07.2004 N 72-ФЗ), копирование, сохранение на жестком диске или иной способ сохранения произведений размещенных в данной библиотеке, в архивированном виде, категорически запрещен.
Данный файл взят из открытых источников. Вы обязаны были получить разрешение на скачивание данного файла у правообладателей данного файла или их представителей. И, если вы не сделали этого, Вы несете всю ответственность, согласно действующему законодательству РФ. Администрация сайта не несет никакой ответственности за Ваши действия./

К. И. Платонов СЛОВО как ФИЗИОЛОГИЧЕСКИЙ И ЛЕЧЕБНЫЙ-ФАКТОР
ВОПРОСЫ ТЕОРИИ
И ПРАКТИКИ ПСИХОТЕРАПИИ
НА ОСНОВЕ УЧЕНИЯ
И. П. ПАВЛОВА
ИЗДАНИЕ ТРЕТЬЕ, с некоторыми дополнениями
и изменениями
ПРЕДИСЛОВИЕ К ТРЕТЬЕМУ ИЗДАНИЮ
Второе издание монографии, опубликованное в 1957 г., разошлось в короткий срок, между тем потребность в ней оказалась большой. Это привело к необходимости ее переиздания.
За истекшие три года литература по психотерапии пополнилась, а методы речевой психотерапии и психопрофилактики все шире внедряются в практику. В связи с этим при подготовке третьего издания оказалось необходимым некоторые разделы монографии пересмотреть, частично переработать и дополнить новыми наблюдениями. Все это должно помочь более глубокому уяснению особенностей клинической казуистики, а также патофизиологических механизмов, лежащих в основе того или иного заболевания, поддающегося речевой психотерапии.
По-прежнему мы полагаем, что содержание монографии должно представлять интерес для медицинских работников всех специальностей и широких врачебных кругов, а также для физиологов, педагогов, психологов, деятелей искусства и спорта, лиц, имеющих отношение к вопросам подготовки кадров, повышения производительности труда и формирования характера советского человека.
Этот наш труд, второе издание которого уже вышло в переводе на английский и испанский языки, вносит посильный вклад и в борьбу, ведущуюся на идеологическом фронте с зарубежными идеалистическими теориями. В частности, он способствует разоблачению господствующих на Западе и в США псевдонаучных фрейдистских теорий.
Наш труд строится на основе диалектического материализма, рассматривающего человеческую личность и психику человека как продукт социальной среды, формирующийся в процессе исторического развития общества. Непосредственная цель советской психотерапии, задачам которой посвящена наша монография, состоит в оказании больному эффективной психотерапевтической помощи, помогающей ему вернуться к труду и стать активным и полезным членом советского общества.
Мы глубоко признательны всем лицам, приславшим нам свои критические замечания по дискутируемым в монографии вопросам или же высказавшим эти замечания в печати. Мы будем рады получать их и в дальнейшем. Особую благодарность выражаем Н. П. Татаренко за сделанные ею полезные указания.
Июнь 1961 г.
Автор
Вместе с тем огромное значение учения о высшей нервной деятельности обязывает нас к максимально плодотворной работе над внедрением его во все разделы клинической медицины, в частности в клинику неврозов, этих главных объектов психотерапии.
Мы считаем, что учение о слове как физиологическом и лечебном факторе может иметь определенный интерес и значение не только для врачей, но и для педагогов и других специалистов, близко соприкасающихся с вопросами воспитания человека.
В заключении считаем своим приятным долгом выразить сердечную признательность всем нашим ближайшим сотрудникам, участникам общей многолетней работы, проводимой с 1923 г., И. 3. Вельвовскому, П. Я. Гальперину, Д. С. Губергрицу, 3. Н. Закаменной, П. П. Истомину, Л. А. Квинту, П. Л. Крючковичу, А. Н. Мацкевич, М. О. Пайкину, Ф. Б. Цейкинской, А. М. Цынкииу, Р. Я. Шлифер. В последующем эту работу проводили И. М. Аптер, А. Е. Бреслав, Н. М. Зеленский, Е. С. Катков, К. Д. Катков, А. Г. Константинова, 3. А. Копиль-Левина, И. Н. Мураховская, К. К. Платонов, А. П. Прусенко, М. Д. Трутень, Н. Л. Утевский, М. М. Хаймович, И. В. Халфон, М. И. Холоденко. Наконец, в послевоенные годы весьма деятельное участие в этой работе принимали М. М. Амстиславская, Е. А. Воронина, М. И. Кашпур, К- И. Лаврова, А. А. Соседкина.
Нельзя не отметить, что врачи других специальностей последовали нашему призыву о внедрении методов психотерапии в их врачебную практику. Среди них мы можем указать акушеров М. В. Вигдоровича (Ленинград), М. Я. Милославского, А. С. Моцак, В. А. Плотичер, К. П. Проняеву (Харьков), М. М. Сыркина (Киев), И. Т. Цветкова, М. В. Шестопал, Э. А. Шугом (Харьков), хирургов С. М. Берга (Симферополь), Г. М. Гуревича, И. С. Мастбаума (Харьков) и Ф. Ф. Сивенко (Белгород), терапевтов А. Г. Ганиева (Баку), С. П. Иоффе (Львов), В. М. Шапиро (Серпухов), дерматологов Н. Г. Безюка (Киев) и И. А. Жукова (Сочи — Хоста), психиатра И. С. Мезина (Станислав), психоневрологов В. М. Кислова (Донбасс, Пятигорск) и А. К. Трошина .(Свердловск) и психолога М. С. Лебединского. В контакте с нами в течение многих лет проводил свою работу психиатр А. Ф. Гоциридзе (Тбилиси) с его многочисленными учениками (Н. Г. Вешапели, И. И. Ни-колава, Я. А. Тер-Овакимов и др.).
Близкое участие в работе по оформлению второго издания монографии принимали Е. С. Катков и В. А. Подерни, советами которых в затруднительных случаях мы пользовались. Отдельные теоретические вопросы, освещение которых в новом издании монографии было необходимым, нами были разработаны в сотрудничестве с ними. За все это приносим им особую благодарность.
Мы выражаем также нашу признательность А. И. Вольфовскому, взявшему на себя труд по просмотру рукописи и сделавшему ряд ценных замечаний.
Автор Май 1955 г.
ВВЕДЕНИЕ
Психотерапия является старейшим методом лечения больного чело-зека, ей издавна придавалось большое значение. На важную роль психического фактора в развитии болезненных состояний и их лечении указывали выдающиеся отечественные медицинские деятели М. Я. Мудров, В. М. Манассеин, С. П. Боткин, Г. А. Захарьин, А. А. Остроумов, С. С. Корсаков, В. М. Бехтерев и др. Однако если возможность благотворного воздействия слова врача на больного и на происходящие в его организме болезненные процессы в настоящее время, по-видимому, уже ни у кого не вызывает сомнения, то самый механизм словесного воздействия остается еще недостаточно ясным.
Наряду с этим не вполне очерчены границы применения психотерапии. Отсюда возникают противоречивые и нередко неправильные представления о сущности и значении различных методов психотерапии (вкушение в состоянии бодрствования и в гипнозе, рациональная психотерапия по Дюбуа и др.) при лечении тех или иных функциональных расстройств высшей нервной деятельности.
Из всех лечебных методов наиболее трудно объективно изучать процессы, лежащие в основе психотерапии, так как влияние ее на состояние больного далеко не всегда может быть как-либо объективно зарегистрировано. Поэтому психотерапия до последнего времени оставалась недоступной для объективной оценки.
Вместе с тем до самого последнего времени не было единого понимания сущности самих функциональных нарушений высшей нервной деятельности, как не было точно установленной их номенклатуры и классификации. Этим обусловливалась трудность положения психотерапевта при анализе заболевания и при выборе рационального в каждом отдельном случае способа психотерапии.
Однако главная причина, препятствовавшая в прошлом научному обоснованию психотерапии, заключалась в господствовавшем тогда дуалистическом воззрении на природу человеческой личности. Это выражалось прежде всего в оторванном от физиологической основы субъективно-психологическом понимании закономерностей психических процессов как в их нормальных, так и в патологических проявлениях.
Только с развитием физиологического учения И. П. Павлова о высшей нервной деятельности психотерапия вышла на новый путь, сделавший возможным материалистическое понимание лежащих в ее основе механизмов и открывший новые широкие практические возможности, ибо только при наличии физиологической базы стало возможным не только правильное понимание сущности психотерапии, но и ее правильное применение.
Что касается советской психотерапии, то она развивалась в совершенно иных условиях, чем психотерапия в дореволюционной России и
зарубежных странах. Она строится на основах диалектического материализма, материалистического учения о высшей нервной деятельности, единства психики и соматики, детерминированности сознания условиями бытия.
Поэтому советские психотерапевты решительно отбросили проникшие к нам порочные идеалистические концепции зарубежной психотерапии [Фрейд (Fieud), Адлер (Ader) и др.], извращенно трактующие учение о неврозах и приемы психотерапевтической помощи. Как известно, именно этими концепциями в свое время в такой степени было запутано понимание природы неврозов и их лечение, что долгое время эти проблемы казались неразрешимыми.
В. М. Бехтерев (1911, 1915, 1927), считающийся основоположником отечественной психотерапии, критически относился к учению Фрейда. Будучи психоневрологом, он наметил некоторые важные исходные условия и возможности применения психотерапевтических методов, а также направления их дальнейшего развития.
Необходимо признать, что до возникновения павловского учения сложность структуры человеческой личности, разнообразие врожденных и приобретенных типовых особенностей нервной системы, как и сложность и изменчивость конкретных условий взаимоотношения организма человека с окружающей его социальной и физической средой, — все это составляло совершенно непреодолимые трудности в отношении понимания и изучения. Только в настоящее время на основе физиологических исследований павловской школы мы получили возможность вскрывать конкретную структуру невроза и конкретные механизмы его возникновения и развития, как и правильно применять психотерапию для его лечения.
Достижения павловской «настоящей физиологии головного мозга» заставили в корне изменить подход к изучению неврозов и применению психотерапии, после чего психотерапевтическая помощь в том виде, как сна нами применяется в настоящее время, стала действенным методом лечения.
Следует отметить, что метод психотерапии эффективен не только в случаях психогенного функционального нарушения высшей нервной деятельности и при психогенных расстройствах функций различных органов и систем, но и при органических заболеваниях (в качестве вспомогательного средства). В настоящее время во многих лабораториях предпринимаются исследования, помогающие физиологическому обоснованию психотерапии, а вместе с ней и психопрофилактики (А. Г. Иванов-Смоленский, Н. И. Красногорский, С. Н. Давиденков, Ф. П. Майоров, Б. Н. Бирман, Л. Б. Гаккель, В. Н. Мясищев, Ю. А. Поворинский, В. Е. Рожнов и др.).
Из последующего изложения будет видно, что изучением слова как физиологического и лечебного фактора и научным анализом физиологических механизмов, лежащих в основе функциональных расстройств деятельности высших отделов центральной нервной системы, под методы психотерапии подводится прочная научная физиологическая база.
При этом мы все более убеждаемся, что слово оказывается подчас чрезвычайно могущественным лечебным фактором, производящим прямое и непосредственное воздействие на характер и динамику корковых процессов. Это открывает прямой путь к устранению патологических процессов и мобилизации необходимых внутренних ресурсов организма больного.
Слово врача, примененное правильно, с. учетом важнейших особенностей ближайшего и отдаленного анамнеза больного, получает большое
терапевтическое значение, что далеко не все врачи вполне сознают
и оценивают.
Наш труд имеет целью приблизить читателя к пониманию механизмов физиологического и лечебного воздействия слова. Нет сомнения, что пути этого воздействия на высшую нервную деятельность человека раскрыты далеко не полностью. Все это составляет задачу дальнейших исследований.
Подытоживая в данном труде наш 50-летний опыт применения психотерапии, мы сделали со своей стороны все возможное для того, чтобы передать этот опыт другим и этим создать стимул к более широкой и углубленной разработке вопросов теории и практики психотерапии, в частности методов внушения и гипноза. Мы задались целью воочию показать, что применение психотерапии наряду с другими научно обоснованными методами лечения больного человека в настоящее время ?является совершенно необходимым для советской медицинской науки.
Знакомство с методами психотерапии важно не только для психоневрологов, специально занимающихся лечением неврозов, но для врачей всех специальностей, ибо в свете учения о единстве психики и соматики всякое соматическое заболевание неразрывно связано с большим или меньшим нарушением функционального состояния высшей нервной деятельности больного.
Мы считаем необходимым подчеркнуть, что, как показывает практика, среди врачей, в том числе среди психоневрологов, еще сильны узколо-калистические представления. Они нередко заставляют искать органическую природу заболевания там, где она в действительности является ?функциональной (психогенной, условнорефлекторной). При этом особенно должна быть отмечена все еще встречающаяся недооценка врачами роли психотравмирующих факторов в возникновении различных расстройств функций внутренних органов и систем. Недооценивается также роль слова врача, нередко являющегося источником иатрогенных заболеваний.
Хотелось бы отметить, что, к сожалению, весьма многие врачи, судя по их печатным работам, все еще склонны ставить знак равенства между столь различными понятиями, как «гипноз» и «психотерапия». Само собой разумеется, что смешение этих понятий является совершенно неправильным, ибо в сложной системе оказываемых на больного психотерапевтических воздействий, как и психотерапевтических мероприятий в целом, речевая психотерапия составляет один из двух главных ее приемов. Психотерапия может быть:
речевой, выражающейся в прямом воздействии врачебного слова на психику больного в целях успокоения его, разъяснения ему характера его заболевания и тех врачебных мероприятий, какие будут применены для его устранения, убеждения больного в излечимости его недуга и, наконец, в применении для этого соответствующих речевых терапевтических внушений и
средовой, направленной на устранение неблагоприятных средо-сых факторов, ослабивших нервную систему больного, травмировавших его психику и в силу этого явившихся причиной заболевания. В ряде случаев уже одна перемена условий труда или быта или же одно лишь изменение отношения самого больного к этим условиям уже могут вести к устранению заболевания или же способствовать значительному улучшению состояния больного, а отсюда содействовать эффективности речевой психотерапии.
Гипноз же является всего лишь одним из приемов, способствующих успеху речевой психотерапии. При этом, как будет видно из дальнейшего,
в гипнозе играют роль два совершенно различных фактора, имеющих разную физиологическую природу.
Так как применяющийся в настоящее время термин «гипнотерапия» получил двоякое значение — терапия внушением в гипнозе и терапия удлиненным гипнотическим сном, мы условно обозначаем проведение терапии удлиненным гипнотическим сном как гипнотерапию, а проведение психотерапии в гипнозе — как гипносуггестивную психотерапию.
Вместе с тем мы должны отметить нежелательность применения некоторыми авторами термина «гипнотерапия» для обозначения лечения удлиненным фармакологическим сном.
В заключение нужно сказать, что если успех того или иного лечебного приема зависит от многих причин, то среди них немаловажное значение имеет доверие к нему, уверенность в эффективности его применения.
В связи с тем что именно речевая психотерапия особенно нуждается в доверии к ее эффективности, мы сознательно описываем ее с положительной стороны, имея в виду стимуляцию врачебной мысли в этом направлении. Мы убеждены в том, что у врачей всех специальностей следует воспитывать и поддерживать здоровый оптимизм в отношении необходимости повседневного оказывания психотерапевтической помощи больному и, конечно, полную уверенность в ее эффективности и успешности.
Именно поэтому с чисто дидактической целью во всех приводимых нами наблюдениях речевая психотерапия была применена в ее чистом виде, без каких-либо других одновременно проводимых лечебных мероприятий. Нам важно было показать действенность речевой психотерапии, как и стойкость получаемого таким путем терапевтического эффекта, ибо в противном случае осталась бы возможность скептического' отношения к ее результатам. А такой скептицизм во врачебной массе все еще встречается. В действительности же все психотерапевтические воздействия мы всегда проводим в комплексе с другими лечебными мероприятиями, считая это наиболее правильным.
В целом наш труд является Попыткой активизировать врачебную-мысль в направлении широкого повседневного применения всех форм терапевтического воздействия врачебного слова. Мы сознаем, что этот путь труден. Но работа в этом направлении, конечно, очень благодарна и в высокой степени гуманна. Помогая лечению и исцелению больного,, она может быть высокоплодотворной, причем в значительно больших, пределах, чем это может казаться вначале.
слово
как
ФИЗИОЛОГИЧЕСКИЙ ФАКТОР
Учение И. П. Павлова о сне, гипнозе и словесном воздействии
ГЛАВА I
СЛОВО КАК УСЛОВНЫЙ РАЗДРАЖИТЕЛЬ
Слово для человека есть такой же реальный условный раздражитель, как и все остальные, общие у него с животными, но вместе с тем и такой многообъемлющий, как никакие другие.
И. П. Павлов
Учение о высшей нервной деятельности освещает закономерности процессов, протекающих в больших полушариях головного мозга и обеспечивающих сложные и тонкие отношения как с внешней физической и социальной средой, так и с внутренней средой самого организма. Мы полагаем, что основы учения И. П. Павлова читателю известны и отсылаем интересующихся к основным трудам ученого.
Еще при жизни И. П. Павлова учеником его К- М. Быковым исследованиями на высших животных была экспериментально доказана возможность условнорефлекторных связей коры мозга решительно со всеми внутренними органами и системами. На основании этих фактов стало ясно, что раздражения, идущие из внутренних органов, создают в соответствующих пунктах коры мозга очаги возбуждения, которые при известных условиях вступают во временную связь с любыми другими очагами возбуждения, создаваемыми раздражителями внешней или внутренней среды.
Таким образом, все внутренние органы и ткани подчинены деятельности коры мозга. Благодаря импульсам коры мозга, как говорит К- М. Быков (19476), «орган, находящийся в покое, может быть пущен в ход, или его текущая деятельность может быть изменена — усилена или заторможена до полного прекращения».
В лабораториях Быкова (1947а) также доказана возможность образования временной связи и через гуморальные пути с денервирован-выми органами (почки, селезенка, поджелудочная железа). Это означает, что в условную реакцию вовлекаются инкреторные железы, гормоны которых в свою очередь оказывают действие через кровь на целую систему органов.
Таким образом, вся внутренняя среда в известной мере подчиняется влияниям коры мозга, импульсы со стороны которой могут воздействовать на состояние любого внутреннего органа и любой системы. В силу этого и благодаря временным связям кора больших полушарий осуществляет тесное взаимоотношение между внешней и внутренней средой организма.

многочисленными работами советских исследователей но, что условный рефлекс может иметь сложный состав, включающий самые разнообразные проявления соматических и вегетативных функций, которые меняются в зависимости от силы раздражения и его биологического значения. Благодаря деятельности коры головного мозга происходит объединение всех функций в реакцию целестного организма, обеспечивающую уравновешивание его с окружающей средой.
Открыв закономерности высшей нервной деятельности у высших животных, И. П. Павлов показал, что таким же закономерностям подчинена и высшая нервная деятельность человека. Однако последняя имеет особое социально обусловленное дополнение, отличающееся качественным своеобразием. Это дополнение связано с трудовой и общественной деятельностью человека и касается речевой функции. Последняя вносит новый принцип в деятельность больших полушарий, составляя вторую сигнальную систему действительности, присущую только человеку. Повседневно сочетаясь с разнообразными раздражителями первой сигнальной системы, словно вследствие этого является для человека реальным и многообъемлющим условным раздражителем, составляющим основу сложной системы «межлюдской сигнализации», «сигналистики речи». Кроме того, словесные раздражения представляют собой отвлечение от действительности и допускают обобщение, составляя специально человеческое высшее мышление. Характерное для второй сигнальной системы отвлечение от действительности достигается вследствие того, что образ предметов и действий, выраженный в словах и понятиях, заменяет их конкретное воздействие на организм. Большое значение также имеет и то, что в силу сочетания одного словесного раздражителя с другим словесным раздражителем образуются еще более сложные временные связи. Последние с возрастанием жизненного опыта человека все более упрочиваются.
Возникновение и развитие речевой функции привело к развитию языка, являющегося одним из необходимых условий существования общества. Будучи связан со сложной деятельностью высших отделоЕ мозга, язык регистрирует и закрепляет в словах, в соединении слов, в предложениях результаты работы мышления, успехи познавательной работы человека и, таким образом, делает возможным обмен мыслями в человеческом обществе.
Это сложное смысловое и обобщающее значение слова и составляет его качественное отличие не только как специфического условного раздражителя второй сигнальной системы, но и как основной структурной единицы языка. Этим и обусловлена та сила, с какой слово как реальный условный раздражитель воздействует на процессы высшей нервной деятельности человека.
Следует подчеркнуть, что условные реакции второй сигнальной системы образуются у человека именно на материальной основе первой сигнальной системы. При этом вторая сигнальная система в свою очередь сама воздействует на первую сигнальную систему и на подкорку, «во-первых, своим торможением, которое у нее так развито и которое отсутствует или почти отсутствует в подкорке (и которое меньше развито, надо думать, в первой сигнальной системе); во-вторых, она действует и своей положительной деятельностью — законом индукции»1.
Однако, поскольку речь идет о деятельности все той же нервной ткани, вторая сигнальная система подчиняется тем же физиологическим законам,что и первая сигнальная
1 И. П. П а в л о в. Павловские среды. Изд. Академии наук СССР, т. III, стр. 10.
— 16 —
выяснения механизма воздеиствиясловом на вторую сигнальную систему, а через нее — на первую и на подкорку. Другое, не менее важное положение заключается в том, что высшая нервная деятельность человека социально детерминирована. Поэтому в совместной работе второй и первой сигнальных систем отражена также и социальная среда.
При этом, как говорит А. Г. Иванов-Смоленский (1951) деятельность первой сигнальной системы так же социально детерминирована, как и деятельность второй. Обе они в своей совместной работе регулируют не только внешнюю, но и всю внутреннюю, вегетативную деятельность человеческого организма, обеспечивая его динамическую целостность. В силу этого исторически сформировавшаяся речевая система может вызывать в организме человека самые разнообразные реакции, которые можно объективно регистрировать.
Тем не менее даже и сейчас мы еще далеко не в достаточной степени оцениваем действительное влияние словесных раздражений на глубокие и скрытые физиологические процессы. Однако экспериментальные данные лабораторных и клинических исследований последних лет уже дают возможность правильно оценить значение слова как важного физиологического фактора.
Эти исследования показывают, что слово действительно оказывается далеко не безразличным для организма человека, при известных условиях вызывая в нем в зависимости от своего смыслового значения различные изменения.
Так, с давних пор известно, что у некоторых лиц чисто словесным воздействием как в состоянии бодрствования, так в особенности в гипнотическом сне можно вызывать такие реакции, реальность которых обычно подвергалась сомнениям. Если же эти реакции были очевидными, то с научной точки зрения они до последнего времени были совершенно непонятны, что делало их источником различных идеалистических толкований. К числу таких явлений прежде всего можно отнести само вызывание словесным внушением гипнотического сна, как и переживания исследуемым в гипнозе различных внушенных эмоций, возникновения у него различных внушенных нарушений чувствительности, выполнения им необычных действий (например, поедание под видом яблока куска мела и пр.).
Напомним отмеченные Н. Е. Введенским в его лекциях 1911 — 1913 гг. наблюдения, говорящие о том, что внушением, сделанным во время гипнотического сна, может быть ускорена перистальтика кишок, вызвано местное расширение кровеносных сосудов или же наступление менструаций раньше положенного срока. Известно, что произвольно сделать это никогда не удается.
Однако получить вполне ясное представление о физиологических механизмах воздействия, оказываемого путем словесного внушения на происходящие в организме процессы, стало возможным лишь на основе учения И. П. Павлова о высшей нервной деятельности, сумевшего объяснить, каким образом слово одного человека может оказывать влияние на процессы высшей нервной деятельности другого человека, что такое внушение, самовнушение и внушаемость, какова их роль в жизни человека, так же как в патогенезе некоторых заболеваний и в их лечении.
Нужно сказать, что всякое слово как раздражитель является безразличным для человека до тех пор, пока в коре его мозга не возникла условнорефлекторная связь между этим словом,
3 Слово как лечебный фактор .— /7 __


ловным раздражителем, или условным раздражителем первой сигнальной системы.
Так, для ребенка созвучие «боль-но» приобретает определенный смысл лишь тогда, когда оно будет хотя бы один раз сочетаться с действительной болью. Только после этого может быть вызвана соответствующая условная реакция на словесный раздражитель «больно», причем она по своему составу будет воспроизводить собой именно эту безусловную, т. е. болевую, реакцию.


Рис. 1. Изменение дыхания при уколе булавкой (/) и при одном произнесении слова
«больно» или «булавка» (2).
Иллюстрацией того, что словесный раздражитель может вызывать реакцию, замещающую собой реакцию безусловную, является следующее наше наблюдение, относящееся еще к 1926 г. (рис. 1). Исследуемой, находящейся в гипнотическом состоянии, производится укол булавкой. В ответ на ощущение боли возникает дыхательная реакция.


Рис. 2. Изменение дыхания при одном лишь произнесении слов: «Укол булавкой, очень больно!» (/), «При уколе боли нет!» и последующем уколе булавкой (2) и, наконец, при энергичном произнесении слов «Укол очень болезнен!», сопровождающимся уколом
булавкой (3).
Через некоторое время после этого реакция того же типа (в данном случае несколько слабее) возникает в ответ на одно лишь слово «больно» или «булавка».
Более сильная реакция дыхания образуется на слова «укол булавкой», «очень больно» (рис. 2). В этом случае мнимый укол предшествовал реальному. Так как болезненность укола была подчеркнута интонацией голоса, то и реакция проявилась сильнее.»,Затем, предварительно сказав, что укол безболезнен, мы в ответ на реальный укол булавкой наблюдали едва заметную дыхательную реакцию. В дальнейшем, после более энергичного предупреждения, что укол очень болезнен, наступает весьма сильная дыхательная реакция на тот же реальный укол. Это говорит о важном значении не только смыслового содержания слова, но и о той интонации, с какой оно произносится.
Наблюдение на другой исследуемой (Ш.), также проведенное в гипнотическом сне, иллюстрирует то же самое, но только со стороны пульса. Как при реальном болевом раздражении, так и при одном слове «укол булавкой» пульс участился на одно и то же количество
щитная) реакция в форме отдергивания руки. В дальнейшем на слова «боли нет» наблюдалось замедление пульса (рис. 3).
Еще более демонстративными в этом отношении являются плетиз-мографические исследования А. Т. Пшоника (1952), показавшие, что реакция на условный раздражитель первой сигнальной системы — звонок (рис. 4, а) и свет (рис. 5, а) —в дальнейшем может быть получена и на словесное предупреждение: «Даю звонок» (рис. 4, б) или «Даю свет» (рис. 5, б), т. е. путем одного лишь словесного раздражителя, адресуемого второй сигнальной системе.

3 Движение 4 I руки I
: Рис. 3. Изменение пульса при действии словесных раздражителей.
I — учащение пульса после укола булавкой; 2 и 4 — замедление пульса на слова: «Боли нет!»; 3 — учащение пульса на слова: «Укол булавкой, больно!». Цифры означают число ударов пульса
в минуту. •
В исследованиях Р. А. Фельбербаум, Е. Л. Левитус и К. М. Соколовой (1953) сосудосуживающие реакции на слово «укол» у детей в ряде случаев были так же выражены, как и реакции на самый укол, причем у некоторых детей словесный раздражитель иногда вызывал более сильную сосудистую реакцию, чем реальный укол (рис. 6).


а 3во нон ЗОоекунд
Рис. 4. Условная сосудистая реакция.
я — условнорефлекторное сужение сосудов, выработанное на звонок; б — сужение сосудов, возникшее при одном только словесном сигнале: «Даю звонок!» (наблюдение А. Т. Пшоника, 1952>
(плетизмограмма).
В приведенных выше примерах такие воздействия, как свет, звук звонка, соответственно подкрепляемые, являются раздражителями первой сигнальной системы, а слово «булавка», «больно» — раздражителями второй сигнальной системы. Во5никновение сосудистой реакции на слова «булавка», «даю звонок», «больно» показывает, что слово действительно является реальным раздражителем, вызывающим такую же реакцию, какую вызывает конкретный раздражитель первой сигнальной системы. При этом смысловое значение словесного раздражителя заменяет собой действие условного раздражителя первой сигнальной системы, находящегося во временной связи с соответствующим безусловным раздражителем.
Приведенные факты подтверждают, что слово действительно может "вызывать отвечающие его смысловому значению физиологические
реакции, связанные с соответствующими воздействиями окружающей среды, сигнализируя и заменяя их («сигнал сигналов»). Исследования х со словами-раздражителями могут служить прообразом того, что подразумевается под прямым, непосредственным словесным внушением, рассматриваемым И. П. Павловым как «наиболее упрощенный типичнейший условный рефлекс человека». Следовательно, в основе явления внушения лежит условнорефлекторный механизм, а процесс внушения получает объективное, физиологическое обоснование. То же нужно сказать и в отношении самовнушения, когда слово может вызывать определенные реакции и без произнесения или написания его, выступая в этом случае как «внутренняя речь», представляющая процесс «специально человеческого высшего мышления» с его отвлечениями и обобщениями.


Рис. 5. Условная сосудистая реакция.
а — условнорефлекторное расширение сосудов, выработанное на свет; б — расширение сосудов, возникшее при одном только словесном сигнале: «Даю свет!» (наблюдение А. Т. Пшоника, 1952)
(плетизмограмма).
Итак, среди факторов, которыми можно воздействовать на высшую нервную деятельность человека, исключительно мощным и играющим существенную роль в индивидуальной и общественной жизни человека является слово. Оказываясь, конечно, не просто механическим раздражителем, а именно важным смысловым элементом речи, богатой своим внутренним содержанием, составной частью языка, продуктом социальных отношений, а вместе с тем и их необходимым условием, слово . служит и главным орудием речевой психотерапии.
Учение И. П. Павлова о двух сигнальных системах действительности, естественно, должно остановить внимание исследователей на слове как на одном из важнейших факторов высшей нервной деятельности человека. Поэтому понятен интерес к физиологическим механизмам, лежащим в основе воздействия, оказываемого на человека словом, так же как и к постановке связанных с этим вопросом специальных лабораторных исследований.
Работая над образованием двигательного условного рефлекса на составной раздражитель (свет + звук) у человека, мы еще в 1910 г. Впервые показали возможность воздействия словесного раздражителя на уже образовавшийся условный рефлекс (доклад на заседании врачей клиники В. М. Бехтерева, 1911).
Первым систематическим исследованием в этом направлении явилась работа В. Васильевой (из клиники В. М. Бехтерева, 1913), впервые получившей по двигательной методике сочетательный (условI
ный) рефлекс на двойной раздражитель, в состав которого входил звук электрического звонка и слово «звонок». При выработке этого рефлекса словесное раздражение и звонок применялись одновременно с раздражением электрическим током верхней конечности исследуемого, длившимся в течение одной секунды и вызывавшим защитную двигательную реакцию. Было отмечено, что условный рефлекс на сумму этих двух условных раздражителей — звонок и слово «звонок» — возник уже во время первого сеанса. В дальнейшем рефлекс начал появляться и на


Рис. 6. Реакция сосудов.
а — сужение сосудов на укол булавкой; б — сужение сосудов на одно
лишь произнесенное слово «Укол» (наблюдение Р. А. Фельбербаум,
Е. Л. Левнтус и К. М. Соколовой, плетизмограмма).
отдельные его компоненты, как на один звонок, так и на изолированно произнесенное слово «звонок». Таким образом, впервые был получен условный (двигательный) рефлекс на слово. Нужно отметить, что возникавшая при этом двигательная реакция на один словесный раздражитель была достаточно стойкой и проявлялась без подкрепления током в течение пяти сеансов подряд. Иначе говоря; образовался стойкий двигательный условный рефлекс на один словесный раздражитель.
Конечно, для двигательного анализатора исследуемого слово «звонок» вначале было индифферентным раздражителем, не вызывавшим защитной двигательной реакции, пока, наконец, созвучие слогов «звонок» не вошло в связь в коре мозга исследуемого с определенными пунктами двигательного и слухового анализаторов. Лишь с этого момента слово «звонок» приобрело для его нервной системы новое качественное значение раздражителя, сигнализирующего собой воздейС 1911 г. словесным раздражителем начали пользоваться для замены ны безусловных раздражителей сначала в лаборатории В. М. Бехтерева (К.И.Платонов, 1911; В.Васильева, 1913; Н. М. Щелованов, 1925; В. Н. Мясищев, 1926), затем в лаборатории В. П. Протопопова. Исследование условных рефлексов по речевой методике проводится в лабораториях А. Г. Иванова-Смоленского, Н. И. Красногорского, Ф. П. Майорова и др.
Л. А. Шварц (1948, 1949) экспериментально установила, что условным раздражителем второй сигнальной системы является именно ?смысловое значение слова-раздражителя, а не его звуковой образ, т. е. семантика (содержание), а не сонорика (звучание). При этом характер корковбй реакции на семантику и сонорику слова может свидетельствовать о характере взаимоотношений между второй и первой сигнальной системой. Что же касается механизмов образования условнорефлектор-ных связей на слово, то первично возникающая условнорефлекторная связь на сонорику слова в дальнейшем гаснет, в то время как на семантику слова она упрочивается.
Так, в исследованиях Л. А. Шварц при сниженном тонусе коры мозга, получавшемся путем воздействия на нервную систему хлоралгидрата, условный рефлекс в первую очередь ослаблялся на :!; : смысловое значение слова, а затем уже на его звуковой
?}? [ образ. Наоборот, угасший условный рефлекс на сходное слово в этих
' j условиях вновь растормаживался.
,|; | Сочетаясь в индивидуальной жизни человека с теми или иными
;ij- ; раздражителями и образуя таким образом первичные, а затем вторичц ные и более сложного порядка цепные рефлексы (условно-условные
ф . рефлексы по терминологии А. Г. Иванова-Смоленского), слово при?;,| обретает характер весьма многостороннего комплексного раздражителя
1! второй сигнальной системы, в отдельных случаях способного оказывать
: . на кору мозга весьма мощное общее и специальное воздействие.
.;. ' Как это в свое время подчеркнул А. Г. Иванов-Смоленский, для всей
и.' вообще словесной сигнализации специфично обобщение слова слыши: I мого, видимого и произносимого в единую корковую динамическую
; структуру, связанную с обозначаемым им предметом.
'"' ' i Кроме того, еще раньше В. П. Протопоповым (1921) было показано, что словесный раздражитель может способствовать облегчению и :'>•?; j ускорению образования нового условного рефлекса, если к новому
???Ч условному раздражителю присоединить известное исследуемому н а' ; звание этого раздражителя. Тем самым слово, обозначающее назва!?;;: ние данного предмета и являющееся упрочившимся натуральным услов|:Г '. ным раздражителем, может служить сильным подкреплением для новоI. го условного рефлекса.
j Исследованиями О. П. Капустник (1930), В. К. Фадеевой (1934),
Л. И. Котляревского (1934), Л. Е. Хозак (1953) и др., проведенными в лаборатории А. Г. Иванова-Смоленского у детей, установлено, что временные связи, образующиеся в первой сигнальной системе, получают свое вербальное, словесное отражение во второй сигнальной системе, и наоборот.
Обозначая раздражители и ответы на них соответственно буквами: Н — непосредственные (т. е. первосигнальные) и С — словесные (вто-росигнальные), указанные выше авторы устанавливают такую после^ довательность возникновения временных связей: раньше всего образуются связи между непосредственными (т. е. несловесными) внешними или внутренними раздражениями и непосредственными же (т. е. несловесными) ответными реакциями (связи Н—^Н). Затем к ним прии непосредственными реакциями (связи "ХГ™*Н). еще поздистг-тятрпау-? ются связи между непосредственными раздражениями л словесными ответными реакциями (связи Н—"С). Наконец, наиболее поздней и высшей формой связи являются связи между словесными воздействиями и словесными же ответами (связи С—*С). Таким образом, в первом случае условная связь целиком осуществляется в пределах первой сигнальной системы, в последнем она начинается и заканчивается во второй сигнальной системе, во втором, начинаясь во второй сигнальной системе, она выходит на эффекторный путь первой сигнальной системы, а в третьем случае, наоборот, начинаясь в первой сигнальной системе, заканчивается во второй (А. Г, Иванов-Смоленский, 1949). Все это отражает неразрывную связь между первой и второй сигнальной системой и их взаимодействие.
Другой не менее важный путь экспериментально-физиологического исследования слова — последовательный лабораторно-клинический анализ тех реакций, какие слово может вызывать со стороны высшей нервной деятельности человека. Еще с давних времен общепризнано, что при некоторых условиях одним словесным воздействием можно вызвать у человека сильнейшую эмоциональную реакцию, которая может оставить след во ©сей его последующей жизни и деятельности. Недаром говорят, что «словом можно убить человека и словом можно оживить его».
Точно так же издавна известно, например, что при определенных условиях прямым воздействием слова «спать» человека можно усыпить, т. е. вызвать в его организме ту огромную функциональную перестройку, какую влечет за собой переход его в физиологическое состояние сна.
Отсюда следует, что изучение физиологических изменений, вызываемых в организме человека путем прямого словесного воздействия, составляет для исследователя весьма важную задачу. Однако исследований такого рода в нашей стране и за рубежом было выполнено не столь много.
Изменения со стороны пульса и дыхания, возникающие при переходе человека из бодрственного состояния в состояние внушенного сна, впервые были объективно зарегистрированы Э. А. Гизе и А. Ф. Лазур-ским (1900). Реакции пульса и дыхания, возникающие у исследуемого при внушаемых ему в гипнотическом сне эмоциональных переживаниях, были впервые записаны А. Ф. Лазурским (1901). Объективные признаки изменения кожной болевой чувствительности, вызываемого путем соответствующего словесного внушения, производимого во время гипнотического сна усыпленного, были получены В. М. Бехтеревым и В. М. Нар-бутом (1902). Объективные данные реакций со стороны пульса и дыхания в этих же условиях были получены В. В. Срезневским (1920).
За рубежом в 80-х годах прошлого столетия исследования в этом направлении произведены нансийским физиологом Бони (Bounis, 1889): был установлен факт влияния в бодрственном состоянии путем словесного воздействия на частоту пульса (ускорение и замедление его). Далее, в исторической последовательности надо указать&heip;