Интеллектуальные развлечения. Интересные иллюзии, логические игры и загадки.

БИОПОЛИТИКА

Политический потенциал современной биологии: философские, политологические и практические аспекты

Учебное руководство по биополитике для студентов естественнонаучных и гуманитарных факультетов университетов и колледжей

Монография, суммирующая современное состояние знаний в биополитической области

Книга для всех интересующихся биологией и ее политическими приложениями
Второе издание, переработанное и дополненное

А.В. Олескин, Сектор Биосоциальных Проблем,
Кафедра физиологии микроорганизмов, Биологический факультет

Московский государственный университет им. М.В. Ломоносова

МОСКВА 2006 год
Допущено Учебно-методическим
объединением университетов России
в качестве учебного пособия
для студентов высших учебных заведений

ПРЕДИСЛОВИЕ

XXI веку, вероятно, предстоит быть «веком биологии». Биология все в большей мере приобретает статус не только естественнонаучной, но и социогуманитарной дисциплины. Биологические знания оказываются ныне «востребованными» при решении проблем таких различных областей как этика, лингвистика, эстетика, история; биология вносит немаловажную лепту в разработку концепций экономического и культурного развитиячеловечества, а также в реформирование системы образования в свете требований складывающегося на наших глазах постиндустриального (информационного, сетевого) общества.
Настоящее учебное пособие концентрирует внимание на одном из важнейших аспектов миссии биологии в современном мире – на ее социально-политических приложениях. Их совокупность обозначается в книге термином «биополитика». В наше время серьезных глобальных экологических проблем и рождающихся в недрах биологии многообещающих открытий и новых угроз (клонирование животных и в перспективе человека, генная диагностика и терапия, модификация социального поведения человека нейрохимическими препаратами, биотерроризм и биологическое оружие нового поколения и др.) утверждение, что биология приобретает в наши дни неоспоримое социально-политическое значение, вряд ли представляет собой откровение. Это значение, однако, не исчерпывается конкретными проблемами, ибо включает в себя существенную философскую, мировоззренческую компоненту. Концепции и факты современной биологии позволяют по-новому взглянуть на вопросы о месте и роли человека в планетарном многообразии живого (биоса), на нормы и рамки его допустимого поведения по отношению к этому многообразию, на сходство человека и других форм живого в плане потребностей, поведения, даже социальных отношений и структур – и в то же время на уникальность человека и его роли в мире. Биологические знания помогают нам в выработке новой системы этических и политических идей и ценностей, применение которых должно способствовать преодолению идеологического вакуума и политической апатии.
Биология в то же время сообщает нам важную конкретную информацию о путях налаживания международных отношений, смягчения агрессии и политических конфликтов, налаживания межународной кооперации. Современная биополитика, как мы увидим ниже, исходит из «мягкого натурализма» – представления о многоуровневости человека, в котором сосуществуют, переплетаются, противоборствуют и взаимодействуют биологическое и социокультурное, плотское и духовное. Человек должен знать о своих эволюционно-биологических характеристиках не только для того, чтобы объяснить, почему он поступает так или иначе, но и – во многих случаях – для того, чтобы сопротивляться своей биологической компоненте, противостоять ей, опираясь на культуру, духовность, веру. Религия имеет ряд важных «точек пересечения» с современной биополитикой, которая даже породила особое ответвление – христианскую биополитику.
Биополитика активно развивается ныне в международном масштабе. Ей посвящают свою деятельность влиятельные научные школы и центры, включая Биополитическую Интернациональную Организацию, Грутеровский институт права и поведенческих исследований, Международное общество этологии человека, Институт исследований сложных систем (США), Комитет по биологическому образованию и многие другие. Биополитика имеет неоспоримое педагогическое значение как междисциплинарный предмет, ознакомление с которым необходимо для широких масс людей, особенно молодых, которые должны быть бдительными и способными к компетентной оценке проблем современной цивилизации, так или иначе связанных с биологией. В США биополитики уже длительное время выступают под лозунгом «биополитика как отдельный независимый учебный курс в студенческих учебных программах» (Kitchin, 1986), и это было реализовано в ряде ведущих колледжей (например, в Дартмутском колледже).
На биологическом факультете МГУ в 1995 г. по инциативе проф. М.В. Гусева было создано новое структурное подразделение – Учебно-научный сектор по биополитике и биосоциологии. С 1998 г. в МГУ читаются лекции по предмету «Биополитика» для студентов нескольких факультетов. Однако серьезной проблемой являлось отсутствие доступной для студентов учебной литературы, и в 2001 г. вышло в свет первое издание книги «Биополитика. Политический потенциал современной биологии» (Олескин, 2001). Весь ограниченный тираж (800 экз.) этой книги с двойной функцией – учебного пособия и монографии по биополитической проблематике – оказался востребованным. Он представляет ныне библиографическую редкость, и нехватка доступного для студентов учебного пособия вновь стала весьма ощутимой, чем и обусловлено опубликование второго издания «Биополитики» в 2006 г.
Структура книги «Биополитика» отвечает ее целевой задаче. Она открывается кратким введением и компактным разделом, дающим общее представление о предмете, истории и основных направлениях современной биополитики (этот раздел может быть достаточным для краткого курса лекций или семинаров по биополитической проблематике). Дальнейшие разделы более детально раскрывают перед читателем панораму современного состояния знаний по различным граням биополитики (и смежных с ней дисциплин), включая ее философские, эволюционные, антропологические, этологические, генетические, нейрофизиологические и экологические аспекты. Заключительный раздел очерчивает горизонты биополитики в приложении к условиям современной России. Многие разделы книги написаны в отчасти монографическом жанре. Эти разделы выступают как обобщение современного состояния знаний по биополитическим проблемам, причем, книга уделяет существенное внимание данным литературы последних лет (давая их критический обзор) и в то же время результатам собственных авторских исследований.
Книга «Биополитика» предназначается для студентов университетов, колледжей и других высших учебных заведений, специализирующихся по биологии (включая различные биологические специальности), философии, психологии, политологии, менеджменту, социологии, праву, экономике, журналистике, лингвистике, а также по другим гуманитарным наукам. Книга также будет полезной для широкого круга читателей различных профессий, интересующихся социально-политическими аспектами современной биологии. Автор особо имеет в виду такие читательские контингенты, как юристы, медицинские работники, психиатры и реабилитологи, учителя и преподаватели, менеджеры, политические деятели, активисты различных неправительственных организаций.

СОДЕРЖАНИЕ

 o "1-2" ПРЕДИСЛОВИЕ  h
2
ВВЕДЕНИЕ  h
7
Глава первая. БИОПОЛИТИКА: ИСТОРИЯ И ОСНОВНЫЕ НАПРАВЛЕНИЯ  h
11
1.1. Предыстория биополитики.  h
12
1.2. Биологические предпосылки биополитики.  h
26
1.3. Политологические и политические предпосылки биополитики.  h
34
1.4. История биополитики  h
37
1.5. Основные направления биополитики  h
44
Глава вторая. ФИЛОСОФСКИЕ ОСНОВАНИЯ БИОПОЛИТИКИ И ПРИРОДА ЧЕЛОВЕКА.  h
56
2.1. Натурализм и биополитика  h
57
2.2. Коэволюция  h
71
2.3. Биоцентризм  h
82
2.4. Гуманистика  h
88
2.5. «Христианская биополитика»: теологический натурализм.  h
91
Глава третья. ЭВОЛЮЦИОННО-БИОЛОГИЧЕСКИЕ КОРНИ ЧЕЛОВЕЧЕСКОГО ОБЩЕСТВА И ПОЛИТИЧЕСКИХ СИСТЕМ  h
94
3.1. Возникновение жизни на Земле.  h
95
3.2. Вехи истории жизни. Биополитически важные тенденции эволюции биоса  h
99
3.3. Биоразнообразие. Уровни организации биосистем  h
107
3.4. Кратко о движущих силах биологической эволюции.  h
117
3.5. Телеономический отбор П. Корнинга и эволюция на уровне сообществ (биосоциальных систем).  h
121
3.6. Этапы эволюции гоминид  h
126
3.7. Факторы антропогенеза  h
134
3.8. Первобытная социальная организация  h
139
3.9. Политика и политические системы  h
147
3.10. Возникновение развитых политических систем  h
151
Глава четвёртая. ЭТОЛОГИЯ И СОЦИОБИОЛОГИЯ: ПРИЛОЖИМОСТЬ К ПОЛИТИЧЕСКОМУ ПОВЕДЕНИЮ  h
165
4.1. Кратко об этологии  h
165
4.2. Инстинкт и другие врожденные формы поведения  h
172
4.3. Обучение  h
174
4.4. Социальное поведение  h
179
4.5. Коммуникация  h
181
4.6. Кратко о биосемиотике.  h
189
4.7. Агонистическое поведение  h
190
4.8. Лояльное (неагонистическое) поведение  h
203
4.9. Дилемма узника  h
213
4.10. Кратко о социобиологии и эволюционной психологии  h
216
4.11. Родственный альтруизм. Совокупная приспособленность и ее биополитическое значение.  h
219
4.12. Взаимный (реципрокный) альтруизм  h
222
4.13. Эволюционно-стабильная стратегия  h
225
4.14. Биосоциальные системы  h
227
4.15. Координация поведения и её механизмы  h
234
4.16. Иерархии доминирования  h
237
4.17. Биосоциальное пространство и конвенции  h
258
Глава пятая. ПОЛИТИЧЕСКИЕ ФЕНОМЕНЫ СОВРЕМЕННОСТИ
И СОЦИАЛЬНЫЕ ТЕХНОЛОГИИ С ТОЧКИ ЗРЕНИЯ БИОПОЛИТИКИ  h
260
5.1. Социальные технологии  h
260
5.2. Война, терроризм, коллективная агрессия в человеческом обществе: биополитический подход  h
262
5.3. Этноцентризм и межэтнические конфликты. Индоктринация  h
275
5.4. Невербальная коммуникация в человеческом обществе и ее
биополитическое значение  h
287
5.5. Политическое лидерство и харизма  h
295
5.6. Бюрократия. Небюрократические организации  h
300
5.7. Сетевые структуры (организации) как социальная технология на базе биополитики  h
304
Глава шестая. СОМАТИЧЕСКИЕ (ФИЗИОЛОГИЧЕСКИЕ)
ФАКТОРЫ И ПОЛИТИЧЕСКОЕ ПОВЕДЕНИЕ  h
325
6.1. Кратко о генетике  h
328
6.2. Генетика поведения и биополитика  h
333
6.3. Генетическое разнообразие человечества  h
351
6.4. Кратко о нейрофизиологии. Нервная система и эволюционный
подход к ней  h
366
6.5. Головной мозг и принципы его функциональной организации  h
371
6.6. Крупнейшие модули мозга  h
379
6.7. Сигнальные вещества: биополитические аспекты  h
393
6.8. Примеры биополитически важных соматических факторов и состояний  h
411
Глава седьмая. ПРИЛОЖЕНИЕ БИОЛОГИЧЕСКИХ ЗНАНИЙ
К РАЗЛИЧНЫМ ОБЛАСТЯМ СОЦИАЛЬНО-ПОЛИТИЧЕСКОЙ ЖИЗНИ  h
436
7.1. Биополитический подход к экологии и охране живой природы (биоразнообразия)  h
438
7.2. Биотехнология  h
475
7.3. Современные генетические разработки и их биополитическое значение  h
491
7.4. Биополитика и гуманитарная биология  h
521
7.5. Биологическое образование.  h
532
ЗАКЛЮЧЕНИЕ  h
540
ЛИТЕРАТУРА  h
548
ГЛОССАРИЙ  h
571
БИОПОЛИТИЧЕСКИЕ ОРГАНИЗАЦИИ  h
576
BIOPOLITICS. Poitica Potentia of Modern Life Sciences
(ENGLISH SUMMARY)  h
577


ВВЕДЕНИЕ

Серьезной глобальной проблемой на нашей планете была и остается вопиющая биологическая неграмотность – невежество населения в плане биологии и ее социально значимых аспектов – от экологии до генетической инженерии. Это весьма негативно влияет на политические решения, принимаемые облечёнными властью людьми и группами. Нет нужды говорить, сколь важна проблема биологической неграмотности и в применении к политической жизни России – в разных ее аспектах, на разных уровнях принятия ответственных решений.
Настоящая книга призвана заполнить пробел в актуальных в политическом отношении биологических знаниях. Она излагает основы биополитики, которая в наиболее широкой интерпретации соответствует всей сумме приложений современных наук о живом (от генетики до нейрофизиологии, от экологии до приматологии) к социально-политической проблематике. Это определение весьма широко – различные биополитические школы, центры и просто индивидуальные биополитики придерживаются более узких трактовок предмета биополитики. Некоторые ученые (например, американские политологи Алберт Сомит и Стивен Петерсон) понимают под биополитикой использование «биологических концепций – особенно эволюционной теории… – и биологических методов исследования» ради «понимания политического поведения» человека (Somit, Peterson, 1998, P. 555).
Президент влиятельного международного центра по биополитике – Биополитической Интернациональной Организации (БИО) – Агни Влавианос-Арванитис (Vavianos-Arvanitis, 1985, 1990, 1991, 1993a, b, 1998, 2001a) представляет себе биополитику в основном как политику, направленную на сохранение биоса (планетарного многообразия живого). Выдающийся гуманитарий ХХ века Мишель Фуко (см. издания Фуко 2002; Foucaut, 2003; см. также комментарии: Lazzarato, 2006a, b) предложил своеобразную интерпретацию биополитики – как совокупности политических мер по воздействию на биологическое («жизненное») начало в человеке и контроль за ним ради общественных целей.
Предлагаемое нами определение биополитики как всей совокупности социально-политических приложений биологиидостаточно широко, чтобы подобно «зонтику» покрывать большинство имеющихся в литературе более частных интерпретаций предмета биополитики.
Можно с большой долей уверенности констатировать, что понятие «биополитика» мало известно для широких кругов российских читателей. На самом деле это понятие имеет богатую, примерно сорокалетнюю, историю. Формирование нового междисциплинарного биолого-политического научного направления явилось результатом взаимодействия биологического и социального знания и влияния биологии на политическую науку и на практическую политику, а также обратного влияния наук о человеке и обществе на биологию. Биополитика представляет собой результат двух характерных для сегоднящней культуры процессов – социализации и гуманитаризации биологии и в то же время определенной биологизации социальных и гуманитарных наук с включением биологического знания в их орбиту. Помимо биополитики, сходные процессы приводят к рождению и других междисциплинарных научных направлений, например, таких биолого-гуманитарных дисциплин как биоэтика, биофилософия или биосемиотика.
Биополитика выступает как выражение новой, политической, миссии современных биологических наук Можно в самом общем виде говорить о трех аспектах этой миссии:
Философский (квазиидеологический) аспект. Речь идёт о новой, складывающейся на рубеже тысячелетий, концептуальной основе (парадигме) культуры вообще и политической сферы в частности. Эта новая парадигма базируется на пристальном интересе к многообразию живых существ на нашей планете, а также отчасти непосредственно на концепциях или фактах биологии. В унисон с этим интересом к живому, меняются и доминирующие взгляды на природу человека и социума. Всё больше внимания обращается на связь, сходство, родство человека и других живых существ, социума – и сообществ живых организмов (биосоциальных систем). В политической области эта парадигма кристаллизуется в биополитическую идеологию. В очень близком смысле А.А. Горелов (1998) пишет о социально-экологической идеологии как «духовном посохе для совместной жизни в этом мире, системе взглядов, помогающей людям объединяться ради посюсторонних целей».
Политологический аспект. Данный аспект биополитики включает разработки по политической антропологии, политической этологии человека, нейрофизиологическим факторам политического поведения и ряду других тематик, подробно разбираемых в соответствующих разделах книги. В рамках данного пункта философские идеи о связи, сходстве, родстве человека и других живых существ конкретизируются в приложении к поведению человека в политических ситуациях, к структуре самих политических систем. Решается, например, вопрос, подготовила ли биологическая эволюция человека к агрессии или к кооперации с себе подобными, к жизни при жестком иерархическом или демократическом и даже эгалитарном (уравнивающим социальные ранги индивидов) режиме. Этот пункт вобрал в себя все то ценное, что биология может дать для понимания важных для нашего политизированного времени проблем политологии как единой, интегральной науки о политике, ее взаимодействии с личностью и обществом (Пугачёв, Соловьёв, 2002. С.30). Содержание второго пункта достаточно точно соответствует узкому истолкованию биополитики, принятому А. Сомитом, С. Петерсоном и рядом других политологов. Данный пункт распадается на три основных «подтемы» (поименованные в подразделах 1.4.2—1.4.4. первого раздела книги) и потому рассматривается в нескольких разделах книги.
Практический аспект современной биополитики. Имеются в виду конкретные биологические разработки, экспертные оценки, прогнозы и рекомендации, имеющие политическое значение в современную эпоху. Спектр этих направлений весьма широк – от увеличения темпов роста населения до его относительного старения, от загрязнения среды обитания до перспектив развития и социально-политических последствий генетической инженерии (и связанной с ней биотехнологии), от проблем биотерроризма и биобезопасности до биологических и медицинских последствий ядерных взрывов и аварий на АЭС (Somit, Peterson, 1998; Брызгалина, 2004).
Биополитика представляет собой не просто конгломерат разрозненных социально и политически интересных граней биологии. В ней фактически присутствует единый концептуальный стержень, в разработку которого внёс свой вклад и автор настоящей книги. Этот «стержень» заключается в особом внимании к явлению биосоциальности – стремлению биологических систем к объединению с формированием систем более высокого порядка. Биосоциальность лежит в основе объединения бактерий, муравьев, рыб, обезьян в колонии, семьи, группы и др. (в биосоциальные системы). Какую бы грань биополитики мы ни взяли, можно показать, что её сторонники имеют в виду тот или иной аспект эволюционно-консервативных (сохраняемых в ходе эволюции от амёбы до человека) аспектов биосоциальных систем, что позволяет распространять биологические знания о них на человеческий социум с его политическими системами.
Биополитику следует рассматривать в контексте более широкого предметного поля, а именно гуманитарной биологии, охватывающей все возможные вклады современных наук о живом в области наук о человеке и социуме, независимо от того связаны они с политикой или нет. Помимо биополитики, в состав гуманитарной биологии входят и другие междисциплинарные области, в том числе уже упомянутые нами биоэтика, биофилософия, биосемиотика и др. Эти области рассматриваются в подготовленном к печати проф. М.В. Гусевым и др. тематическом словаре (тезаурусе) по гуманитарной биологии (2006). Биология не только все чаще «говорит свое веское слово» в политических вопросах – она проникает и в утонченные предметы обсуждения гуманитариев. Так, языковеды все чаще обращают внимание на параллелизм эволюции языков и эволюции живого, что дает возможность рассматривать оба эволюционных процесса с единых позиций, более того, использовать знания о способах общения между живыми организмами (био-коммуникации) для лучшего понимания законов развития человеческих языков, что и представляет предмет биосемиотики.
Биополитика в рамках общего проблемного поля гуманитарной биологии активно взаимодействует – и перекрывается по содержанию – с другими её областями, что и будет продемонстрировано в дальнейшем тексте книги. Например, многие важные проблемы современности имеют одновременно и биополитический, и биоэтический аспект (таковы современные разработки по генетическим технологиям и по охране природы). «Знамением времени» – важной тенденцией последних десятилетий – становится также нарастающее сближение биополитики и других областей гуманитарной биологии с современной психологией. Так, аспекты человеческого поведения, роднящие людей и животных, играя важную роль в биополитике, в то же время все чаще используются при оценке психического статуса индивида и при диагностике психических заболеваний. Важным примером перекрывания биополитики и психологии является изучение с биологических (этологических) позиций поведения политических лидеров, чьи действия, влияя на принимаемые ими решения, затрагивают судьбы целых государств и даже всего человечества.
Таким образом, биополитика возникла в результате двух эпохальных процессов – социализации и гуманитаризации биологии и биологизации социальных и гуманитарных наук с включением биологического знания в их орбиту. Биополитика включает в себя совокупность социально-политических приложения наук о живом, в плане философской ориентации (идеологии), политической теории, практической политики. В свою очередь, биополитика входит в состав еще более широкой области – гуманитарной биологии, которая включает в себя также биоэтику, биосемиотику и широкий спектр других приложений биологии к наукам о человеке и обществе (за пределами политической проблематики). Предлагаемая книга имеет две функции – подробного учебного пособия и монографии, обобщающей новейшую литературу и авторские разработки по биополитической проблематике.

Глава первая. БИОПОЛИТИКА: ИСТОРИЯ И ОСНОВНЫЕ НАПРАВЛЕНИЯ

Одна из примечательных тенденций современной науки связана с образованием гибридов между разными научными областями. По меткому выражению Даниила Данина, этот процесс напоминает рождение кентавров. «Зачем нужны такие кентавры? В начале третьего тысячелетия им, по-видимому, суждено объять необъятное – осмыслить и исследовать такие проблемы, которые не удается рассмотреть в строгих понятиях одной науки. Например, место человека во Вселенной, его взаимоотношения с другими живыми организмами». (Каликинская, 2003. С.4)
Биополитика представляет «кентавра» с биологическим туловищем и политической головой. На базе биологических данных и концепций и, в особенности, исследований биосоциальных систем на разных уровнях эволюции она стремится подойти к анализу проблем политики. Это направление исторически родилось в недрах американской политологии. Политологи были озабочены недостаточностью теоретической базы своей науки и, в частности, явно недостаточным вниманием к природе человека как единственного действующего лица на политической арене. Например, эта озабоченность прозвучала в обращении к Американской политологической ассоциации со стороны её президента Дж. Уокэ (Wahke, 1979). Уже с 60-х годов ХХ века биология привлекала внимание ряда известных политологов своими достижениями в сфере этологии (науки о поведении живых существ), экологии, нейрофизиологии, генетики, изучения проблем биологической эволюции (в том числе эволюции человека).
Исследования в рамках современной биополитики конечном счете связаны с вопросом о месте человека в планетарном многообразии жизни, о связи, родстве, сходстве, взаимозависимости между человечеством и всем биосом. Наряду с биополитикой, многие аспекты этой общей темы находятся в компетенции также и других междисциплинарных биолого-гуманитарных наук, например, биоэтики
Эта предельно общая тема волновала умы людей с древних времен, имея два основных аспекта:
Вопрос о степени сходства или различия между человеком – с его поведением, потребностями, психикой, социальными структурами – и другими формами живого на Земле.
Вопрос о должном отношении человека к планетарному биоразнообразию (биосу) – следует ли считать себя его частью или же чем-либо исключительным (например, носителем бессмертной души, Логоса и др.); следует ли любить живое, благоговеть перед ним (А. Швейцер) или властвовать над живым, эксплуатировать его?
Человечество давало различные ответы на эти кардинальные вопросы в разные эпохи истории. Остановимся на некоторых исторических вехах, важных для понимания концептуальных и философских «корней» современной биополитики.

1.1. Предыстория биополитики.

Поставленные в рамках биополитики вопросы о сходстве-различии человека и других живых существ и о должном отношении человека к биоразнообразию получали разные ответы в рамках различных систем взглядов на устройство мира и пути его познания (освоения) человеком – в рамках разных парадигм.

1.1.1. Мифологическая парадигма. Человек в первобытном обществе осознавал себя (и поныне осознаёт себя в сохранившихся на планете анклавах первобытного строя) как часть целостного мира живого. Человек был включён в природные экосистемы и ритмы, верил в тесную взаимосвязь между ним и другими живыми существами. Отражением этого была, например, вера в тотема (мифического родоначальника) – животное или растение. Не только тотем, но и всякое живое существо, по верованиям первобытных людей, имело своего духа (у некоторых народов Севера перед охотой на медведя было принято просить прощения у его духа). «Человек тогда не противопоставлял себя окружающей природы: все предметы и явления казались ему живыми» (Бляхер, 1972. С.16). Первобытные люди создали многочисленные наскальные рисунки животных (мамонтов, оленей, носорогов, слонов и др.), которые точно «схватывали» их поведенческие характеристики. Первобытные люди подражали поведению животным в ритуальных танцах и поединках, в ходе религиозных церемоний. Характерными для первобытного общества были мифы о сотворении мира (включая всё живое и самого человека) тем или иным легендарным героем, который мог иметь образ животного (например, утки в мифах народов Севера).
«Биополитичность» мифологического сознания дополнялась – по крайней мере у некоторых первобытных племен – их практической «экологичностью», т.е. высокой степенью заботы о сохранении биоразнообразия вокруг себя. Племена Амазонии, жившие за счет вырубки дождевых лесов, делали это столь осторожно, что сельва успевала восстановиться, если только в дело не вмешивались цивилизованные «бледнолицые». Есть, однако, и племена (и, по-видимому, были и в доисторические времена), которые беззаботно истребляют животный и растительный мир, и с их деятельностью могли быть связаны первые локальные экологические кризисы в истории человечества (известно, например, что обитатели острова Пасхи уничтожили все росшие на этом острове деревья).
В древнейшем Египте, Индии, доантичной Греции (крито-минойская и микенская культуры, см. рис. 2) широкое распространение имели биоморфные (подобные живым существам, от греч. ???? – жизнь и ?????? – форма) мифологические образы. Вспомним о важной роли богини-кошки Бастис в египетском пантеоне, о пристальном внимании к миру животных и растений в индийской культуре, которое отражено в древних текстах этой культуры (особенно в «Аюрведе»). Известно, что в Индии был распространен принцип ненанесения вреда живым существам (ахимса), достигший крайнего выражения в джайнизме. Тексты Вайшнавы подчеркивают духовные взаимосвязи человека и животных. Эти связи были результатом серии реинкарнаций в последовательности рыбы(земноводные(млекопитающие(человек, что соответствует этапам биологической эволюции (Singh, 1986). Критские вазы начала II тысячелетия до нашей эры украшались биоморфными орнаментами (например, образами осьминогов и других обитателей морских глубин, см. рис. 3). Много биоморфных и, в частности, зооморфных (подобных животным, от греч. ?? – животное и ?????? – форма) мифологических персонажей, обожествлённых в микенскую эпоху (XVI - XII века до н.э.), были в дальнейшем включены в состав пантеона Античной Греции. Так вошли в состав древнегреческого пантеона, например, козлоногий Пан, Апполон Сминтей (первоначально бог мышей). Критская богиня Ма обыкновенно изображалась в виде прекрасной молодой женщины, держащей змей в обеих руках. Бог Солнца (Гелиос) изображался с четверкой коней. Биоморфные мифы, переплетаясь с многовековыми эмпирическими наблюдениями, были в дальнейшем (в античную эпоху) подвергнуты рационализации и систематизации, что привело к возникновению первых научных теорий.

1.1.2. Натурфилософская парадигма. Натурфилософия была исторически связана с мифологией, но отличалась от мифологической парадигмы своим рационально-систематическим характером, т.е. она во многом была результатом логической переработки мифологических воззрений на мир живого и место человека в нём. Натурфилософская парадигма имела существенное влияние на протяжении нескольких тысячелетий (в Европе – в период от Античности до начала Нового Времени – т.е. примерно с VI века до н.э. до XVII века н.э.). При всем различии вариантов натурфилософских концепций Греции, Рима, средневековой (и ренессансной) Европы, Арабского Востока, Индии, Китая, вся натурфилософия была пронизана едиными в своей сущности идеями о том, что живые существа одушевлены, одухотворены, внутренне близки человеку. В представлении натурфилософов, весь Космос был построен по единым принципам, из единых элементов/стихий, которые наполняют собой как исследуемое живое существо, так и исследователя, поэтому "объект" (познаваемое живое) весьма тесно связан с "субъектом" (познающим человеком). Так, Гиппократ ввел представление, что четыре первоэлемента Космоса (огонь, вода, воздух и земля), проникающие любое одушевленное и неодушевленное тело, в то же время соответствуют четырем выделениям животного организма (слизь/флегма, кровь, желчь и черная желчь) и четырем темпераментам человеческой психики (флегматики, сангвиники, холерики и меланхолики).
Натурфилософские тексты были полны метафор, сравнений, аналогий и художественных образов. Они обращались не только к логическому мышлению читателя, но и к его образному видению предмета, артистическому воображению. Предмет научного изыскания формулировался в столь широких терминах, что текст фактически имел дело со всем Космосом (и поэтому заслуживал название Opera omnia, “повести обо всем”, много раз использовавшееся в эту эпоху). В отличие от современной науки, в которой преобладает "поиск новизны", натурфилософская наука стремилась "избегать новизны". Например, средневековые европейские и арабские мыслители часто рассматривали свои труды как всего лишь комментарии к работам древних классиков (Гиппократа, Аристотеля, Галена)
Процессы в любых телах – живых и неживых – зависели, по мысли натурфилософов, от немногих единых для всего сущего принципов. К числу таких принципов следует отнести характерную для школы пифагорейцев музыкальную числовую гармонию и ее частный случай – «золотое сечение» (соотношение 1/1,608 между частями того или иного объекта).
Все эти особенности натурфилософского подхода достаточны важны для адекватного понимания предыстории современной биополитики (и ряда других биолого-гуманитарных научных направлений). Представление о едином, слитном, наполненном жизнью мире создавало почву для далеко идущих сопоставлений между человеком и другими живыми существами. Это было свойственно многим античным мудрецам. Ионийцы не усматривали существенной разницы между душами человека и животных, Гераклит лишь приписывал душе животного большую «влажность» и поэтому сравнивал ее с душой пьяного человека, которая «увлажнена» алкоголем (см. Кременцов, 1989). Уже в античную эпоху на биологическую приоду человека ссылались при оправдании социального неравенства. Считалось, что рабам естественно быть рабами по своей природе. Специфически женские роли в социальном разделении труда также обосновывались ссылками на биологические особенности женщины, что якобы проявляется в ее некотором интеллектуальном отставании по сравнению с мужчинами (ср. ниже 6.8 о реальных различиях между полами).
Поведенческие сопоставления людей и животных, антропоморфное (уподобляющее человеку) понимание последних характерны также для взглядов Демокрита, Эпикура, Лукреция, Плутарха, некоторых неоплатоников (Порфирия). Правда, существенное значение в античную эпоху приобретает и иная тенденция, связанная с подчеркиванием различий между животными, которые подчиняются «инстинктам» (????) и человеком, обладателем разумной души (взгляды позднего Платона, стоиков). Эта тенденция служит предшественницей средневекового теологизма (след. подраздел) с его противопоставлением человека с его бессмертной душой прочим тварям.
Аристотель признавал отличие человека как носителя «разумной души» от животных, которые наделены лишь «растительной» и «чувствующей» душ. Тем не менее Аристотель сближает человека с животными в социальном аспекте. Термином «политическое животное» (??????????????) он обозначает не только людей, но также пчел, ос, муравьев, журавлей, способных сотрудничать ради выполнения общей для всех работы. Среди «политических животных» одни «находятся под властью вождя, другие безначальны…» (Аристотель, 1996. С.75) – достаточно актуальное замечание в свете современной этологической и биополитической дискуссии о роли иерархических и неиерархических стуруктур в сообществах животных и в человеческом обществе. Взгляды Аристотеля (наряду с работами Платона, Гиппократа, Галена, Плиния), служили шаблонами для европейских и арабских натурфилософов на протяжении более чем тысячи лет. Это способствовало внутреннему единству натурфилософской парадигмы и, более конкретно, стимулировало размышления о взаимосвязях человечества и других форм живого. Например, в ботанических трактатах А. Чезальпино (1519—1603) растения сопоставляются с животными, включая и человека. По взглядам Чезальпино, растение имеет аналог сердца (сердцевина стебля), на границе стебля и корня находится душа. Прекрасный цветок отображает то «духовное возбуждение», которое сопровождает у растения, как и у животного (и человека) процесс оплодотворения (цит. по: Rad, 1905). Аристотелевские сопоставления социального поведения человека и животных отстаивал в XVII веке Ричард Камберленд. По его убеждению, “все природные причины, которые побуждают животных к социальной кооперации – родительская забота, взаимопомощь и реципрокные отношения – столь же сильны у человека, как и у животных” (Cumberand, 1672, цит. в изложении: Arnhart, 1994).
Помимо биологической природы отдельного человеческого индивида, в разные эпохи истории речь шла также о сходстве между биологическими объектами и целыми государствами. Государство сопоставляли с живым организмом, а отдельные социальные слои и классы – с органами этого организма. Рабы именовались «руками» государственного организма, его верховный правитель сравнивался с «головой», богатые, но непродуктивные слои общества – с «желудком». В античную эпоху существовали и басни, подчеркивавшие взаимозависимость «органов» государства» как целой системы. Например, существовала нравоучительная басня о «руках» (т.е. классе рабов), отказавшихся работать на «желудок» (богатых рабовладельцев) и погибших вместе с ним. Идея о подобии государства с его политической системой – и живого организма имеет сторонников и по сей день.
Таким образом, натурфилософия настаивала на близком сходстве-родстве человека и других существ, человеческого общества – и сообществ других форм живого, что облегчало проведение сопоставлений, которые с сегодняшних позиций можно обозначить как предбиополитические.

1.1.3. Теологическая парадигма (от греч. ???? – Бог, ????? – резон, ум). В связи с возникновением в Европе христианства схема мира усложняется: наряду с природой и человеком (человечеством) возникает третий полюс – Бог. Теперь возникает необходимость разобраться со взаимоотншением не только живой природы и человека, но и человека и Бога. Известно, что христианская религия проводит достаточно резкие разграничительные линии по принципу:

Бог Человек Другие живые существа
Творец Носитель бессмертной души Твари

Противопоставление носителя души остальным «тварям» препятствует возможности сопоставлений между ними. Более того, отцы церкви полагали, что внимание христианина должно быть приковано к Богу, а исследование «тварного мира», если оно не является греховным любопытством («похотью очес» по Августину), может быть допущено, если оно имеет «целью не удовлетворение суетной и преходящей жажды знания, но приближение к бессмертному и вечному» (Фома Аквинский, цит. по: Бляхер, 1972. С.37). В этих рамках живая природа имеет символическое и аллегорическое значение. Так агнец и виноградная лоза выступают как символы Христа.
Любопытно, что символическое видение природы тем не менее давало некоторые возможности для сопоставлений между живой природой и политическим устройством человеческого общества. Для средневекового сознания казались естественными организмические метафоры (например, «король – голова государства» и «церковь – душа государства»), которые ранее использовались Платоном и Аристотелем. В Средние Века эти метафоры подхватывает Марсилио Падуанский, рассматривающий государство как «живое существо». Сходные аналогии упоминаются и в сочинениях Фомы Аквинского. Характерное для средневековой христианской теологии убеждение, что Вселенная “устроена столь чудесно ради человека и на его пользу” (Раймунд Сабундский) соответствовало и практической установке человека на роль хозяина, повелителя всех других живых существ.
Католический (и далее протестанский) теологизм, по мнению некоторых неортодоксальных («экологических») церковников ХХ века (Кеннета Боулдинга, Линна Уайта), обусловив представление о верховенстве человека в мире, способствовал агрессивной, эксплуататорской установке человека по отношению к природе и косвенно – нынешнему экологическому кризису. Утверждается, что уже в Средние Века были подготовлены теологические предпосылки для хищнической эксплуатации живой природы, характерной для позднейшей наукоцентристской и технократической эпохи.
Однако, по словам теолога Кеннета Котена, автора книги «Христианская биополитика» (Сauthen, 1971), в христианстве развивается и иная, более «биополитичная» установка по отношению к живому. Несмотря на признание различия в статусе человека и остальных существ, делается упор на единство и целостность всего Творения, на ответственность человека перед ним. Анализируя фрагменты Библии (например, известные слова Бога: «Плодитесь и размножайтесь…»), Котен приходит к выводу, что речь в Библии шла не об эксплуатации природы, а об использовании ее ресурсов при обязательном условии заботы о ней и ответственности за нее. Особо отметим в этой связи взгляды и деятельность средневекового монаха Франциска Ассизского, который прославился своей заботой о живых существах и убеждением, что все цветы, птицы, муравьи, волки вносят свой вклад в воздание хвалы создателю.
В рамках единого Богозданного мира возможны и дозированные сопоставления между, скажем, социальным поведением человека и его аналогами у животных, что означает определенное поле деятельности для биополитики и в рамках теологической картины мира.
Итак, христианский теологизм включал в себя течения мысли, которые в разной мере акцентировали границу между человеком как обладателем нетленной души и всеми прочими «тварями».

1.1.4. Механистическая (физикалистская) парадигма. Механицизм как новая научная парадигма формируется в XVI–XVII веках в Европе как противовес и теологизму Средних Веков, и рассмотренной нами ранее натурфилософии. Приверженцы этой парадигмы – философы (Бэкон, Декарт, Спиноза, Гоббс) и ученые (в биологии – Борелли, Сильвиус, Гофман) подчеркивали различие между человеком как обладателем разума и другими живыми существами. Сторонники механицизма объявляли их автоматами, машинами (как их именовал П. Гофман), механизмами (откуда и сам термин «механицизм»).
Человек по Декарту имел двойной статус: тело есть механизм («вещь протяженная»), интеллект – «вещь мыслящая». Соответственно, сопоставления человека и других существ допустимы в этих концептуальных рамках лишь в соматическом (телесном) аспекте, т.е. на уровне анатомии, примитивной физиологии. Как и у животных, так и у людей Декарт и другие механицисты признавали наличие примитивных поведенческих реакций (которые несколько позже стали называться «рефлексы»); примером может служить отдергивание руки от раскаленного предмета. И у животных, и у людей Декарт представлял себе нервную систему в виде «трубок», по которым перекачивались «флюиды». Известно, что Декарт пытался изготовить «механическую утку». Упомянутый Дж. Борелли пытался объяснить двигательное поведение животных в рамках механической статики.
В отличие от Аристотеля, Томас Гоббс полагал, что политическое устройство человеческого общества нельзя сравнивать с организацией сообществ животных (например, семей социальных насекомых). Он утверждал в «Левиафане», что сообщества животных имеют естественную (природную) основу, в то время как отношения людей в социуме опираются на договоры между ними. В отличие от животных, люди являются разумными и в то же время эгоистичными существами, поэтому их объединение ради общего блага требует не только договоров, но и сильной власти – Левиафана.
Критика Гоббсом Аристотеля обозначило борьбу двух тенденций в европейской науке. С взглядов Гоббса можно проследить тенденцию к жесткому разграничению природы и культуры, естественных и гуманитарных наук. Приверженцы подобных жестких дихотомий до сих пор достаточно многочисленны (и влиятельны) и в гуманитарных науках, и в самой биологии. Оспаривая правомерность поведенческих сопоставлений человека с другими существами, они заставляют биополитиков (и представителей родственных областей науки – этологов, зоопсихологов и др.) постоянно оттачивать свою аргументацию.
Хотя натурфилософская парадигма более соответствует духу современной биополитики, чем парадигма механицизма, тем не менее последний также создал определенные предпосылки для неё. Если Декарт сравнивал человека и животных на урповне нервных рефлексов и флюидов, то ныне биополитика включает в себя сравнительные исследования по нейрофизиологии людей и животных. Как можно понять социальное поведение человека, если не разобраться с работой центрального координатора этого поведения – мозга? «Основная зависящая от человека движущая сила истории, её наиболее мощный и эгоистический детерминант – это особенности восприятия и деятельности сложного мозга человека» (Тетиор, 2001а. С.13). Становление нейрофизиологического направления биополитики, несомненно, связано с постепенным развитием и усложнением картезианских представлений о «флюидах» и «рефлексах».
Механицизм и, говоря шире, физикализм, доказал на протяжении 300 лет как свою плодотворность (достаточно указать на успехи физиологии XIX века и молекулярной биологии ХХ века: обе исследовательских программы были основаны на «сведении биологического к физико-химическому»), так и свои неизбежные ограничения. Последние объяснялись тем, что живые существа в принципе не сводимы к неживым объектам и уже примитивные организмы демонстрируют специфические свойства (в том числе, социальное поведение), которые «не по зубам» физико-химическим наукам как таковым.
Как протест против физикализма, в биологии неоднократно наблюдалось оживление натурфилософских подходов. Яркий пример – течение немецкого романтизма конца XVIII–начала XIX веков (Шеллинг, Гердер, Гёте, Окен, Тревиранус и др.). И.Г. Гердер считал историю человеческого общества продолжением развития природы в целом и подчеркивал сходство между человеком и орангутаном, особенно в строении мозга. В трактате «О мировой душе» он рассматривал природу как единый живой организм. Один из основоположников геологии как науки Дж. Хаттон высказывал в 1788 г. сходные идеи: «Я считаю Землю суперорганизмом, и ее надлежит исследовать физиологии» (цит. по: Corning, 2003a). Сам термин «суперорганизм» доныне не утратил актуальности, ибо он был возрожден в применении к сообществам насекомых У.М. Уиллером в 1928 г. В последние годы выдающийся американский биополитик Питер Корнинг широко пользуется понятием «суперорганизм» в своих работах (см. раздел 3.5. данной книги).
В ХIX веке немецкие ученые Т. Шванн, М. Шлейден разработали клеточную теорию, рассматривавшую организм животного или растения как совокупность клеток как элементарных единиц живого. Эта теория имела натурфилософскую предысторию в виде представлений натурфилософа Окена об “инфузориях” как составных частях всех живого и Ж.Б. Ламарка о “клеточной ткани” (tissu ceuaire) как основе строения живых организмов. Рудольф Вирхов уподоблял многоклеточные организмы “клеточным государствам”. Эти воззрения долго считались беспочвенной натурфилософской спекуляцией, не имеющей отношения к науке.
Однако ныне времена изменились. Современный цитолог Ю.М. Васильев (2000. С.189) отмечает: «Каждая клетка в нашем и любом многоклеточном организме является… членом сложнейшего сообщества. Еще 100 лет назад знаменитый немецкий патолог Р. Вирхов… назвал наш организм «государством клеток». И в государстве, и в организме поведение индивидуума (клетки или человека) разумно и нормально тогда, когда он адекватно реагирует на социальные сигналы – сигналы от других членов сообщества. Человек, не реагирующий на социальные сигналы, часто становится преступником. Клетка, неадекватно реагирующая на социальные сигналы, может дать начало опухоли». Мы здесь подготовляем историко-научную почву для более подробной дискуссии о кооперативном поведении не только многоклеточных, но и одноклеточных существ (см. главу четвертую, разделы 4.8 и 4.14—4.15).
Поле для сопоставлений между человеком и животными расширилось и в рамках самого физикализма в XVIII веке, когда способность реагировать на раздражители, «ощущать» стала рассматриваться как универсальное свойство всего живого. При этом не только «рефлексы» но и более сложные формы мышления человека также объяснялись с механистических позиций (французские просветители). Так П.Х. Кабанис уподоблял мозг желудочно-кишечному тракту, мышление – пищеварению, а мысли – экскрементам. Другой французский материалист той же эпохи – Ж.О. Ламетри – сравнивал психическую деятельность различных животных и человека и полагал, что «переход от животных к человеку не очень резок» (цит. по: Бляхер, 1972. С.107). Приписывая разум общественным животным, Р.А. Реомюр прямо сопоставлял их социальную организацию с таковой человеческого общества в работе «Естественная история насекомых».
Как писал один из выдающихся деятелей французского Просвещения Гольбах, «Человек – произведение природы, он существует в природе, подчинен ее законам, не может – даже в мысли – выйти из природы» (Гольбах, 1963. С. 59). Мы приводим эти слова потому, что в них сформулировано кредо весьма важной для биополитики позиции натурализма – представления о природной сущности человека и социума (см. подробнее раздел 2.1.).
Кратко рассмотренный нами исторический материал говорит об определенной двойственности философских предпосылок биополитики. Вопрос о месте человека среди биоразнообразия может решаться в рамках натурфилософского представления о единстве одушевленного, одухотворенного мира. В то же время, важный аспект этого вопроса – проблема сходства между человеком и другими живыми существами – вписывается также и в парадигму, основанную на механистическом материализме. Иначе говоря, предпосылкой биополитики (и других междисциплинарных биолого-гуманитарных направлений) может служить как одушевление и одухотворение природы, так и определенная «механизация» самого человека. Обе предпосылки реально работают в современной биополитике и обусловливают ее концептуальную неоднородность, даже эклектичность («соединение несоединимого»).

1.1.5. Эволюционная парадигма. Основоположник систематики живого Карл Линней в рамках распространенного в XVIII веке убеждения в том, что «природа не делает скачков» утверждал постоянство биологических видов (видов столько, сколько их сотворило бесконечное существо). Однако на протяжении того же XVIII века все большую популярность приобретают представления об изменчивости органического мира – взгляды трансформистов (например, де Майе). К началу следующего столетия оформляется эволюционизм. Представление об эволюции как процесс&heip;