Интеллектуальные развлечения. Интересные иллюзии, логические игры и загадки.

Лоренс Бизли.

Гибель парохода "Титаник", его история и уроки.

Lawrence Beesey. The Loss of the S.S. Titanic: Its Story and Lessons.
© Houghton Miffin, 1912.

© 2012 Предисловие, перевод с английского и приложение Дмитрия Митюкова (bigud@ramber.ru)

Предисловие.

1. Краткий библиографический обзор.

В ночь на 15 апреля 1912 г. потерпел крушение «Титаник», а вместе с ним миф о его непотопляемости. Но мифологический дух тотчас ожил, имея в лице журналистов и литераторов своих верных служителей. Инициатором культа выступило страховое общество Ллойд, издавшее по материалам своих бюллетеней том, названный: «Бессмертная история "Титаника": исчерпывающее повествование со множеством иллюстраций» (P. Gibbs. The Deathess Story of the Titanic: Compete Narrative with Many Iustrations. London: Loyd's Weeky News, 1912). За кулисами мифотворчества были компании, озабоченные умножением лиц, разочарованных в кораблестроительных достижениях. Степень этого разочарования заметно превосходила воодушевление, отраженное двумя книгами 1910 г. издания, одинаково посвященными триумфальному развитию пароходостроения: E. Kebe Chatterton. Steamships and Their Story и R.A. Fetcher. Steam-Ships. The Story of Their Deveopment to the Present Day.

Еще недавно казалось, что мир безвозвратно изменился с 1838 г., когда маленький пароход «Сириус» безостановочно пересек Атлантику. И именно теперь, когда скоростной, вместительный и безопасный пароход олицетворял прогрессивное движение, как гром среди ясного неба раздалось известие о немыслимых жертвах, заставившее вопрошать небесного судью (A. White. The Titanic Tragedy: God Speaking to the Nations. Pentecosta Union, Bound Brook, New York, 1913). Но и ясный отклик свыше исказился бы в атмосфере невероятных слухов. Перед Комиссией Сената США исповедались десятки очевидцев, однако даже расспрошенный первым глава компании «Уайт Стар Лайн» г-н Исмей твердо знал мало что кроме номера своей каюты. Тем заметнее в кричащей разноголосице преобладали сенсации, в том числе автор книги с подзаголовком ONLY AUTHORITATIVE BOOK (ЕДИНСТВЕНННАЯ ДОСТОВЕРНАЯ КНИГА) сообщил о револьвере в руке капитана, самоубийстве первого помощника Мэрдока, опрокидывании четырех шлюпок по правому борту и др. небылицы (L. Marsha. The Sinking of the Titanic and Great Sea Disasters. Phiadephia, Pa.: The John C. Winston Co., 1912),.

С началом Первой мировой войны ажиотаж убудет, чтобы в 30-х годах «Титаник» стал индикатором грядущей мировой катастрофы. Умиротворяющих воспоминаний капитана "Карпатии" (Rostron, Captain Arthur. Home from the Sea. New York: Macmian, 1931) было мало для успокоения европейцев ввиду беспечности вождей Англии и Франции к заклятому врагу Версальской системы А. Гитлеру. Ведь и капитан Смит беспечно читал извещения о ледовой опасности, а второй помощник Лайтоллер, клятвенно отрицавший в 1912 г. возможность наблюдения айсберга, теперь лишь повторил свое оправдание: "тогда все было против нас" (C. H. Lightoer. Titanic and Other Ships. London: Nichoson & Watson, 1935). Угодливость технократии уже не раз обличалась авторами антиутопий, и достаточно было переименовать «Титаник» в «Космос», чтобы скорее представить возобновление борьбы за мировое первенство (B. Keermann. Das baue band, S. Fischer, Berin, 1938; русский перевод: Б. Келлерман. Голубая лента, М., Художественная литература, 1968). Устрашенная близкой развязкой публика охотно принимала не только поэтический взгляд на события (Pratt, E.J. The Titanic. Toronto: Macmian, 1935), но и их совершенно фантастическую интерпретацию (Precht Robert. Titanic. E.P. Dutton & Co., New York, 1940).

Из Второй мировой войны цивилизация перешла к еще более интенсивным техническим усовершенствованиям, опираясь на принципы самоуправления машин и людей, основополагающие для кибернетики. Агонию «Титаника» воссоздаст У. Лорд, автор книги «Последняя ночь "Титаника"» (W. Lord. A Night to Remember. New York: Hot, Rinehart and Winston, 1955), уточнивший смутные обстоятельства в контактах с живыми пассажирами и членами экипажа. Лорд обставит трагическую сцену множеством иллюстраций и укрепит справочными фактами, так что миф представится былью. Как следствие, несмотря на премированную в 1953 г. американскую картину Titanic, спустя 5 лет выйдет одноименный бестселлеру Лорда британский фильм. Много позже выйдет в свет книга Лорда: «Ночь продолжается: новые взгляды, гипотезы и откровения о "Титанике"» (W. Lord. A Night Lives On: New Thoughts, Theories and Reveations About the Titanic. New York: Wiiam Morrow, 1986). Поскольку речь шла о наиболее спорных моментах трагедии – уязвимой конструкции судна, бестолковом радиообмене, бесполезном запуске ракет, а также о безвестной траурной мелодии, – Лорд невольно облегчил дальнейшую мифологизацию «Титаника».

Бесспорно участие К. Кусслера, воззвавшего «Поднимите "Титаник"!» (Cusser, Cive, Raise the Titanic! New York: Viking Press, 1976), в эпохальном свершении Р. Балларда, нашедшего через 9 лет культовые останки. Можно было не ждать откровений автора (R. Baard. The Discovery of the Titanic. New York, Toronto: Warner Books, Madison Press, 1987), чтобы обломки трагической сцены вызвали ощутимый подъем творческих сил. Правда, судя по украшению Баллардом своей книги восхитительными картинами Кена Маршалла, от материализации «Титаника» до его фетишизации теперь был всего один шаг. Во всяком случае, литераторам стало труднее блеснуть своей оригинальностью, оценивая ли факты в свете мифа или оценивая миф в свете фактов:

М. Гарднер. «Предсказывалась ли катастрофа "Титаника"?», Нью-Йорк, Амхерст, 1986 (M. Gardner. The Wreck of the Titanic Foretod? Amherst, NY: Prometheus, 1986.)
М. Дэви. «"Титаник" – полный рассказ о трагедии», Бодли Хэд, 1986 (M. Davie. The Titanic - The Fu Story of a Tragedy. Bodey Head, 1986.)
Л. Харрисон. «Из мифа о "Титанике": дело "Калифорниан"», Лондон, Уильям Кимбер, 1986 (Harrison, Lesie. A Titanic Myth: the Caifornian Incident. London: Wiiam Kimber, 1986.)
М. Дэви. «"Титаник": смерть и жизнь одной легенды», Нью-Йорк, Кнопф, 1987 (M. Davie. Titanic: the Death and Life of a Legend. New York: Knopf: 1987.)
Дж. П. Итон. и Ч. А. Хаас. «"Титаник": место катастрофы – легенда и реальность» Нью-Йорк, Нортон, 1987 (J. P. Eaton and C. A. Haas. Titanic: Destination Disaster - the Legend and Reaity. New York: Norton, 1987.)
Ч. Р. Пеллегрино. «Его зовут "Титаник": нерассказанная история крушения и разыскания непотопляемого корабля», Нью-Йорк, МакГроу-Хилл, 1988. (C. R. Peegrino. Her Name, Titanic: The Untod Story of the Sinking and Finding of the Unsinkabe Ship. New York : McGraw-Hi, 1988.)
Д. Бристоу. «Мир праху "Титаника": рассказывают ли мертвые?», Детройт, Харло Пресс, 1989 (D. Bristow. Titanic, R.I.P. : Can dead men te taes?. Detroit : Haro Press, 1989)
Й. МакИннис. «Новый взгляд на "Титаник"», Шарлоттсвилль, Томассон-Гранд, 1992. (J. MacInnis. Titanic in a New Light. Thomasson-Grant, Charottesvie, VA, 1992.)
П. Бойд-Смит. «"Титаник": из малоизвестных исторических материалов», Саутгемптон, Уайт Стар, 1992. (P. Boyd-Smith. Titanic : From Rare Historica Reports. Southampton: Brooks, 1992.)
Дж. У. Хилтон. «Наследие "Титаника"», Издательство Стенфордского университета, 1995 (G. W. Hiton. Legacy of the Titanic. Stanford Univ Pr, 1995.)
Д. Бристоу. «"Титаник": легенда померкла», Центр. Калифорния. Литературная группа «Катко», 1995 (D. Bristow. Titanic: Sinking A Myth. Katco Literary Group of Centra Caif., 1995.
П. Хайер. «Наследие "Титаника": катастрофа как медийное событие и миф», Уэстпорт, Прагер, 1995 (P. Heyer. Titanic Legacy: Disaster as Media Event and Myth. Westport, CT: Praeger, 1995.)

Едва ли найдется более очевидный признак устойчивости культа, отправляемого с наибольшей ревностью читателями страховых бюллетеней. В свою очередь, если "Титаник" остается жертвой случайности, неудивителен спрос на рассказы свидетелей катастрофы. В частности, книга Дж. Винокура «История "Титаника", рассказанная спасенными людьми» (J. Winocour. The Story of the Titanic: as Tod by its Survivors. New York: Dover, 1960) составлена из воспоминаний пассажиров Л. Бизли и А. Грейси, радиста Х. Брайда и офицера Ч. Лайтоллера. Отдельно переиздавались многие воспоминания, и чаще всего книга Арчибальда Грейси «Правда о "Титанике"» (Gracie A. The Truth About the Titanic. Mitche Kennerey, New York, 1913) – в 1973, 1985, 1986 и 1996 гг.

Свою книгу Лоренс Бизли писал, будучи убежденным в ответственности всего общества, а не только судовладельцев, в судьбе «Титаника». Стоит поэтому напомнить читателю социально-культурные истоки трагедии, вызвавшей до сих пор ощутимый резонанс.

2. Трагедия в одном акте с прологом.

Бурный прогресс техники в 19-м веке поощрял литераторов воображать сколь угодно дальние времена. Первым на научно-фантастическом поприще отличился Э. А. По, известивший в 1844 г. о 75-часовом перелете через Атлантику воздушного шара «Виктория». Это была очевидная "игра ума" по поводу летательной машины, движущейся к цели без особых натуг и риска. Между тем, если воздух, земля и море стали равнозначными стихиями, то завершающая фраза: "Какие великие события могут последовать, сейчас невозможно предугадать" устремляла бы внимание на космос, не буди автор интереса к подробностям сего предприятия. Конечно, будущее людей и в век машин зависело от образа их действий, выраженного отныне техническими средствами. Открывать это будущее сподручнее было изобретателям, чьи жизнеописания станут желаннее амурных авантюр. Начиная с романа «Пять недель на воздушном шаре» (1863) умами завладеет Жюль Верн, правда, его тогда же написанный роман «Париж в 20-м веке» ждал публикации 131 год, поскольку небоскребы, автомобили, факсимильные аппараты, калькуляторы, компьютеры и т.д. отражали духовный упадок современного им общества. (Издателя, отказавшегося публиковать этот прогноз, не тронули даже электрические аппараты, оживлявшие людей после катастрофического похолодания в Европе.)

Жюль Верн остережет людей от технической гонки устами Робура-авиатора: "успехи науки не должны обгонять совершенствование нравов". Чуть раньше Г. Дж. Уэллс в «Машине времени» (1895) заметит: чем большие победы над силами природы дарует нам техника, тем уязвимее мы перед силами, кроющимися внутри нас. Но сдерживать прогресс удается разве что под впечатлением от массовых человеческих жертв, недаром Лао-цзы призывал отказаться от употребления орудий редких жителей маленьких государств. Грядущая с начала 30-х годов мировая война побуждала Уэллса осветить события, предшествующие военному кризису и следующие за ним. В «Облике грядущего" (1933), коль скоро агрессор явится вооруженным газовыми авиабомбами, сгустившиеся сумерки мира рассеются искусственным светом не раньше 2055 года. То есть, лишь когда "лихорадочное напряжение" сменится "спокойной эффективностью", общество воспользуется мобильными радиотелефонами и осуществит лунную экспедицию.

Тем временем определится цена неотложного решения технических проблем в борьбой за место под первобытным солнцем. У. Лорд в предисловии к своей реконструкции трагической ночи припомнил М. Робертсона (1861-1915), автора романа «Тщета, или крушение "Титана"» (1898). Этому названному "писателем-горемыкой" человеку удалось видеть исполнение почти всех своих прогнозов после поисков счастья в качестве ковбоя, часовщика, помощника капитана и ювелира. За 19 лет было издано свыше 200 произведений Робертсона, большей частью коротких фантастических рассказов о плаваниях в трудных, а то и просто адских для моряков условиях. Выше всего его творчество оценили в компании Hoand Submarine, уплатившей 50 тыс. долларов за идею перископа из книги «Истребитель подводных лодок» (M. Robertson. The Submarine Destroyer, 1905).

Немеркнущую славу Робертсона составили характеристики и обстоятельства гибели гигантского судна, причем в "Тщете" освещается и драматизм взыскания страхового вознаграждения. Схожесть гипотетического и реального кораблей феноменальна, и все же с 1907 по 1929 г. Голубую Ленту Атлантики присуждали «Лузитании» и «Мавритании». Этот успех компании «Кунард» отозвался появлением у ее конкурента «Уайт Стар Лайн» менее скоростных, но колоссальных пароходов. Здесь ощутим как классический олимпийский дух, переданный в английском языке однозначным словом "oympic", так и дух архаический (синонимы слова "titanic": колоссальный, гигантский, монументальный и т.д.). «Олимпик» и «Титаник» – третье судно собирались назвать «Гигантиком» – олицетворяли исконное стремление человека к преимуществу во всех обстоятельствах.

Одинаково судьбоносным для «Титана» и «Титаника» является айсберг – случайность тем большая, чем большей неуязвимостью наделены мореходы. Для актуализации этой опасности Уильям Стед написал фантастический рассказ «Из Старого Света в Новый» (W. T. Stead. From the Od Word to the New, 1892) о пароходе «Маджестик», который с 2000 чел. на борту шел во льды ради снятия с айсберга чуть живого человека. Через 20 лет Стед погибнет вместе с «Титаником», искупив своей жизнью решение Международной Конвенции по безопасности мореплавателей учредить в 1913 г. Международный ледовый патруль (Internationa Ice Patro).

Если айсберги существуют, уму непостижима беспечность к ним. Остается считать катастрофы средством возбуждения публики, живущей день ото дня. Августовским вечером 1911 г. британский лайнер “Coumbia” с 599 пассажирами обезобразил свой нос об айсберг в акватории о. Нью-Фаундленд, причем избежать удара не помогли ни сниженная в тумане скорость, ни команда «полный назад». К счастью, занимавшие носовой отсек мешки с песком ослабили натиск, и пассажиры сохранили спокойствие, даже получив контузии и оцарапав льдом лица. Согласно газете “The New-York Times” от 7 августа, в салоне I класса был некто Дж. Найлсон, оказавшийся также на борту корабля “City of Rome” при его столкновении с айсбергом в 1899 г. О теперешнем ударе ему напомнят одежда, запятнанная острым супом с пряностями, мороженым, кофе, жареными почками и др. кушаньями. Отужинав, посетители салона перешли в музыкальную комнату на концерт – куда менее занимательный в сравнении с пляской тарелок и бокалов в момент столкновения. Благодарные за изысканное времяпровождение господа и дамы собрали 19 долларов и разделили их между впередсмотрящим матросом, помощником боцмана и наиболее оцарапанным смазчиком машинного отделения. Последняя репетиция трагедии оставила впечатление комического зрелища, хотя инцидент настораживал тем, что свершился под отраженный от невидимого айсберга звук туманного горна, а капитана «Колумбии» оправдывал лишь 10-летний перерыв в плаваниях на севере.

Мир содрогнется известием о «Титанике», погибшем тихой ночью в первом плавании. Жертвам кораблекрушения позволяются гиперболы, соразмерные злополучному кораблю. Однако к правдивости обязывала утрата именитых пассажиров, к тому же публика ужесточала спрос с виновников катастрофы. Увы, требование правдивости во многом останется невыполнимым, поощряя мифотворчество. Лоренс Бизли осуждал домыслы, пользуясь запасом собственных впечатлений. Пусть его впечатлительность не заменяет фотоматериалы, утонувшие вместе с «Титаником», те словно всплывают благодаря воспоминаниям этого человека.

К экстренным реформам взывали люди, чьи лица и голоса оживлялись памятью Бизли. Но жертвы также оскорбительны для разума, часто выручающего и всегда отличающего людей просвещенных. На борту «Титаника» Бизли, будучи школьным учителем, привычно находил закономерности, свойственные стихиям, кораблям, небесным телам, людям, чайкам и т.д. Пусть загадки еще оставались, роковые случайности казались ему малозначительными редкостями, а колоссальные творения цивилизации мыслились неуязвимыми. Соответственно, женщины несмотря на тревогу медлили покидать плавучую "вавилонскую башню", и лишь поэтому спаслись несколько больше пассажиров-мужчин, включая Бизли. Насколько легко оказаться "за бортом" общества нарушителям действующих правил, он убедится через 46 лет, консультируя фильм "A Night to Remember". Бизли просил разрешения участвовать в финальной сцене, но получил отказ ввиду исключения съемки посторонних по правилу актерского профсоюза. Хотя он все же проник в толпу статистов переодетым, режиссер заставил его вторично сойти с тонущего «Титаника».

Останавливаясь на скандальных темах, Бизли разоблачал заблуждения, ведь пучина сногсшибательных сенсаций затрудняла жизненно необходимые усовершенствования. Поскольку действия экипажа были непоправимы, легко было выражать сочувствие капитану Смиту – тем паче, ультимативным ответом на радиограммы о льдах прямо по курсу были трубы и мачты гигантского судна, изрядно скошенные назад. Оправдать спасение Исмея было бы гораздо труднее, не окажись спасенными китайцы, неведомо откуда взявшиеся в его шлюпке. Эта снисходительность соразмерна благодарности Бизли за спасение его жизни, но он остался безутешным ввиду явного теперь крушения классического мировоззрения.

О «Титанике» напоминают все человеческие действия, устремленные к триумфальному результату, случись тот плачевным. Судя по встрече спасенных в нью-йоркской гавани, общество не спешит освещать катастрофу беспристрастно, и поэтому Бизли так обстоятельно описал трагическую сцену в лучах небесного света. К утру под угасавшими звездами сменятся декорации, и маленькая «Карпатия» благополучно выйдет из ледяного царства, оказавшегося фатальным для колосса. Стало быть, большому кораблю отвечает и катастрофа должного масштаба – безотказный стимулятор внимания к мемориальным останкам. Между тем сенсационная находка Балларда вызывает смешанные чувства. Чем дольше публика рассматривает артефакты со дна Северной Атлантики, тем более обыденными они становятся. Но даже если ущерб образу «Титаника» будет непоправимым, безусловно уникальными останутся впечатления, испытанные Бизли во время плавания легендарного парохода.

Гибель парохода "Титаник", его история и уроки.

Лоренс Бизли,

Один из спасенных

Содержание

Предисловие
I. О конструкции и приготовлениях к первому плаванию
II. От Саутгемптона до кораблекрушения
III. Столкновение и посадка в спасательные шлюпки
IV. Затопление «Титаника», наблюдаемое в шлюпке
V. Спасение
VI. Затопление «Титаника», наблюдаемое с палубы
VII. Возвращение «Карпатии» в Нью Йорк
VIII. Уроки крушения «Титаника»
IX. Некоторые впечатления

Предисловие

Эта книга была написана в следующих обстоятельствах. Примерно через пять недель после высадки в Нью Йорке спасенных с «Титаника» я был приглашен на обед Сэмюэля Дж. Элдера и Чарльза Т. Галлагера, двух известных в Бостоне адвокатов. После обеда меня просили рассказать присутствующим о том, что испытали спасенные, покидая «Титаник» и направляясь к «Карпатии».

Когда я исполнил это, издатель «Boston Herad» Роберт Линкольн О’Брайен просил меня дать обществу правдивый рассказ о катастрофе «Титаника». Свою просьбу он объяснил тем, что, по его сведениям, готовились несколько публикаций людьми, не видевшими трагедии, однако собиравшимися описать его по газетным репортажам. Он сказал, что эти публикации могли быть ошибочными, полными чрезвычайно ярких подробностей, рассчитанными на возбуждение публики. Все присутствующие согласились с ним, и мы единодушно решили ехать к владельцам «Houghton Miffin Company» для обсуждения вопроса о публикации.

Владельцы «Houghton Miffin Company» тогда одинаково со мной считали, что едва ли стоило предавать гласности инциденты, имевшие место при затоплении «Титаника»: казалось лучшим поскорее забыть подробности.

Тем не менее, мы решили еще несколько дней обдумать это, и на следующей встрече было заключено новое соглашение – на этот раз о написании самой достоверной истории «Титаника». Мое согласие укреплялось тем фактом, что короткий рассказ, писанный мной периодически на борту «Карпатии» с целью успокоения публики правдивыми воспоминаниями о событиях, вызвал должный эффект, появившись во всех американских, британских и колониальных газетах. Это дает мне надежду, что и настоящая работа будет такой же действенной.

К этому решению меня приблизило также другое обстоятельство – обязанность нас, выживших в катастрофе, перед теми, кто утонул вместе с кораблем, содействовать непрерывному проведению чрезвычайно нужных и срочных реформ.

Кто бы ни читал сообщения о криках людей, тонувших в ледяной воде, к нам, плывшим по морю, нужно помнить, что они адресовались ему так же, как и слышавшим их людям, и что долг содействия реформам ложится на каждого, кто понимает, насколько крики при крушении «Титаника» отразили степень человеческой беспомощности.

Глава I

О конструкции и приготовлениях к первому плаванию

История парохода «Титаник» компании «Уайт Стар Лайн» беспримерна в своей трагической скоротечности. Мир с нетерпением ждал спуска его на воду, затем ухода в плавание, читал сведения о его необычайных размерах и беспримерном совершенстве и изысканности. Он вызывал чувство громадного удовлетворения тем, что такой комфортабельный и, сверх всего этого, безопасный корабль – «непотопляемое судно» – был сконструирован и построен. И вот известие, что он утонул, словно заурядный прогулочный пароход водоизмещением всего несколько сот тонн. А с ним ушли в небытие пятнадцать сотен пассажиров, иные из которых были мировыми знаменитостями! Человечество потрясено уже ввиду невероятности такого исхода.

Если излагать эту историю кратко, выйдет примерно следующее. Пароход «Титаник» построен компанией Harand & Woff на их знаменитой верфи в Квинс Айлэнд, Белфаст, рядом с «Олимпиком». У этих кораблей-близнецов были такие размеры, что для их строительства понадобились особые столярни и бойлеры, а на занимаемом ими пространстве разместились бы три обычных корабля. 31 марта 1909 г. был заложен киль «Титаника», 31 мая 1911 он был спущен на воду, 31 марта 1912 г. в Белфасте выдержал испытания согласно правилам Министерства Торговли, пришел в Саутгемптон 4 апреля и отплыл в следующую среду, 10 апреля, с 2208 пассажирами и членами экипажа, в свое первое плавание в Нью Йорк. В среду он заходил в Шербург, в четверг в Квинстаун, и днем отправился в Нью Йорк, обещая прибытие к утру в следующую среду. Однако плавание не завершилось. «Титаник» столкнулся с айсбергом воскресным вечером в 11.45 в координатах 41° 46' сев. широты, 50° 14' зап. долготы, затонув спустя два с половиной часа; 815 его пассажиров и 688 членов экипажа утонули, 705 спасены «Карпатией».

Таковы сведения о «Титанике», крупнейшем из когда-либо существовавших кораблей. Он был на три дюйма длиннее «Олимпика» при большем на тысячу тонн водоизмещении – и его гибель стала величайшей из известных морских катастроф. Цивилизацию настолько поразили известия о масштабе человеческих жертв, что мир еще остается в шоке. И это, несомненно, к лучшему. Нам всем нужно как можно скорее устранить саму возможность повторения такой катастрофы – благодаря ли отдельным законодательным актам, либо через международное соглашение. Нельзя даже на секунду прекращать размышления об этой катастрофе, извлекая из нее полезное всему миру знание. Когда такое знание будет практически использовано в строительстве, оборудовании и управлении пассажирскими пароходами – и не прежде того – можно будет перестать думать о гибели «Титаника», и о сотнях мужчин и женщин, ставших несчастными жертвами.

Несколько напоминаний о конструкции и оборудовании корабля понадобятся для объяснения многих вопросов, поднятых этой книгой. Несколько цифр добавлены в надежде улучшить, насколько можно, понимание событий читателем.

Исходными данными для проектирования и постройки «Титаника» были скорость, водоизмещение, расположение пассажирских кают и груза. Высокая скорость обходится очень дорого и, поскольку огромна стоимость силовых машин, возрастает бремя текущих расходов. Расположение пассажирских кают и груза должно быть таким, чтобы насколько можно уменьшались сопротивление воды и вес судна. Увеличение размеров ставит строителей перед вопросом размещения в доках и портах назначения – если полное водоизмещение очень велико, а корпус узок в интересах скорости, то осадка судна может быть чрезмерной. Поэтому «Титаник» построен с расширенными бортами (сравнительно с океанскими гонщиками), чем увеличивается водоизмещение, но при такой ширине корабля его осадка приемлема во всех портах. В то же время, он мог вмещать больше пассажиров и груза, делаясь тем самым более доходным. Сравнивая основные качества «Мавритании» и «Титаника» легко видится разница между ними:

Водоизмещение (тонны) Мощность (л.с.) Скорость (узлы)
«Мавритания» 44.640 70.000 26
«Титаник» 60.000 46.000 21

Судно было длиной 883 фута, шириной 92 1/2 фута, и высотой 104 фута от киля до мостика. Имелись 8 стальных палуб, подобное сотам двойное дно с расстоянием 5 1/4 фута между внешней и внутренней оболочками, боковые кили длиной 300 футов выступали на 2 фута. Этим последним предназначалось уменьшать качания корпуса в море, и они, несомненно, себя оправдали. Но они же и явились слабым местом, поскольку эта часть корабля первой коснулась айсберга, и предполагали, что кили вдавились вовнутрь, облегчив прорыв водонепроницаемых оболочек. Едва ли, в конечном счете, могло быть что-то иное.

Его машины были высшим произведением морской инженерии, являясь сочетанием возвратно-поступательных двигателей и турбины низкого давления системы Парсонса. Благодаря такому сочетанию при том же расходе пара мощность увеличивается по сравнению с использованием только возвратно-поступательных двигателей. Последние сообщали движение гребным винтам и турбине среднего винта, соответственно это был корабль с тремя гребными винтами. Работу двигателей обеспечивали 29 огромных паровых котлов и 129 топок. Три эллиптические трубы с наибольшей шириной 24 фута 6 дюймов отводили дым и водяной газ; четвертая служила для вентиляции.

Корабль оснащался 16-ю спасательными шлюпками 30-ти футовой длины, висевшими на шлюпбалках «Wein» двойного действия. Эти шлюпбалки рассчитаны на операции с двумя, или, при необходимости, тремя шлюпками, – то есть до 48 одновременно. Чего более чем достаточно для спасения всех, кто был на борту при столкновении. Корпус разделялся на 16 отсеков 15-ю поперечными водонепроницаемыми переборками, тянувшимися от двойного дна к верхней палубе в носовой части и к салонной палубе в кормовой части, в обоих случаях над ватерлинией. Машинное отделение и отделение паровых котлов сообщались через водонепроницаемые заслонки, которые могли одновременно закрываться с капитанского мостика (управление от выключателя, соединенного с мощными электромагнитами). Они могли также закрываться вручную рычагом, а в случае аварийного затопления трюма срабатывал поплавок. Эти отсеки проектировались так, чтобы в случае затопления двух самых больших – что крайне сомнительно в обычных условиях – корабль оставался в полной безопасности. Безусловно, при столкновении было затоплено больше двух отсеков, но до сих пор неизвестно сколько именно.

Экипаж состоял из 860 человек, в том числе 475 стюардов, поваров и т.д., 320 техников, и 65 человек управляли судном. Машины и оборудование «Титаника» были лучшими из всех возможных, являясь последним словом в кораблестроении. Вся его конструкция была стальной, ее вес, размеры и толщина превосходили любой известный корабль: все балки, бимсы, переборки, и настилы обладали исключительной прочностью. Не стоило бы упоминать этого, если бы не убеждение части публики в том, что турецкие бани, гимнастические залы, и другая так называемая «роскошь» занимали место более нужных вещей, отсутствие которых погубило многие жизни. Такое представление совершенно ошибочно. Все эти вещи служили благоустройству и удобству пассажиров, и на корабле им найдется не больше оправданий, нежели в большом отеле. На палубе «Титаника» и без жертвы всем этим оставалось где разместить больше шлюпок и плотов. Ошибкой было не обеспечить ими корабль, достаточно для этого просторный. Кто за это должен отвечать – отдельный вопрос, и мы еще вернемся к нему.

Собираясь посетить Соединенные Штаты, я выбрал «Титаник» по нескольким причинам. Во-первых, необычайным было уже одно присутствие на крупнейшем из всех спущенных на воду кораблей. Во-вторых, согласно описанному моими друзьями плаванию на «Олимпике», речь шла о самом благоустроенном морском судне. В этом смысле «Титаник» был еще более замечательным, учитывая его устойчивость благодаря лишней тысяче тонн водоизмещения. Я поднялся на борт в Саутгемптоне в 10 часов утра в среду 10 апреля, заночевав в городском отеле. Мне трогательно вспоминать утро в комнате для завтраков, из окна которого виднелись четыре огромных трубы «Титаника» над крышами торговых зданий, замечались вереницы кочегаров и стюардов, направлявшихся к кораблю. За мной сидели три пассажира «Титаника», обсуждавшие предстоящий вояж и оценивая, между прочим, вероятность морской катастрофы. Кончив завтракать, я взглянул на эту группу, и потом узнал их уже на борту, однако их не было среди тех, кто отозвался на перекличке в следующий понедельник на «Карпатии».

До отплытия я успел обследовать, вместе с двумя провожавшими меня друзьями из Экситера, различные палубы, столовые и библиотеки. Судя по их размерам, можно без преувеличения сказать, что на таком корабле легко было потеряться. Мы случайно заглянули в гимнастический зал на шлюпочной палубе, и уже начали упражнение на велосипеде, когда пришел инструктор с двумя фотографами и упросил нас остаться, покуда его друзья – как мы тогда думали – делали для него снимки его аппаратом. Лишь позднее открылось, что они были фотографами одной иллюстрированной лондонской газеты. Пришли еще пассажиры, и инструктор забегал от одного к другому. Напоминавший в своем белом трико розовощекого здоровяка с картинки, он усаживал того на электрического «коня», другого на «верблюда». Люди со смехом наблюдали энергичные сотрясения неопытных ездоков, в то время как инструктор управлял моторчиком, позволявшим машинам натурально имитировать лошадь и верблюда.

– На фото: Лоренс Бизли оседлал «коня» в гимнастическом зале «Титаника» –

Это связано с тем, что в ночь катастрофы и вплоть до затопления Титаника, когда группа музыкантов вблизи гимнастического зала играла с беспримерной смелостью невзирая на воду, поднимавшуюся все выше, наш инструктор занимался с пассажирами на велосипедах и машинах для гребли, до конца помогая им и подбадривая. Как и музыканты, он заслуживает того, чтобы его все еще не известное имя – МакКоули – занесли в почетный список людей, исполнивших свой долг и сохранивших верность кораблю и судоходной компании, которым они служили.

Глава II

От Саутгемптона до ночного кораблекрушения

Сразу после полудня, когда раздались свистки и друзья сошли на берег, были убраны сходни, и «Титаник» медленно начал выходить из дока, сопровождаемый последними напутствиями и прощальными возгласами. Недоставало приветливого рева свистков от растянувшейся вдоль дока флотилии по случаю первого плавания крупнейшего в мире судна. Вся сцена была спокойной и довольно заурядной, в отличие от зрелищного церемониала, рисуемого воображением в подобных обстоятельствах. И все же два внезапно случившихся инцидента вызвали драматический ажиотаж, сделавший выход в море занимательным. Первый имел место незадолго до конца посадки – группа кочегаров со своим снаряжением в заплечных узлах торопилась на корабль, однако младший помощник у берегового конца сходней запретил им подниматься на борт. Они спорили, жестикулировали и пытались объяснить причину своего опоздания, но их неумолимо провожали обратно. Их возражения и упорство на пороге «Титаника» прекратились только с удалением сходней. Сейчас эти кочегары должны благодарить за отказ допустить их, чем бы ни было вызвано их промедление. Они будут рассказывать – несомненно, годами, – о бесспорно спасшем их жизни опоздании на «Титаник».

Вскоре случился другой инцидент, и хотя он, конечно, уже тщательно описывался береговыми наблюдателями, может быть небезынтересным и зрелище с палубы «Титаника». Корабль царственно спускался по доку, толпа друзей напротив нас шла вдоль причала, и так мы достигли парохода «Нью-Йорк», причаленного к стенке дока рядом с «Океаником». Через эти два судна крики «до свидания» из толпы достигали людей на борту. Но когда наш корабль и «Нью-Йорк» сравнялись носами, раздались звуки, напоминавшие револьверные выстрелы, и с причальной стороны «Нью-Йорка» скрученные петли толстого троса метнулись высоко в воздух, упав среди отпрянувшей толпы. Мы надеялись, что никто не пострадал, но моряк рядом со мной утверждал, что унесли нуждавшуюся в помощи женщину. Затем, к нашему изумлению, «Нью-Йорк» медленно и украдкой пополз к нам, словно привлекаемый какой-то невидимой и непреодолимой силой. Это сразу напомнило мне опыт, который я много раз показывал в классе на уроке физики – опыт с магнитом и стальным предметом, плавающими рядом на пробках, когда один тянется к другому силой магнитного притяжения. Я вспомнил также купание в детстве с большой целлулоидной уткой, притягивавшей к себе за счет капиллярного эффекта меньших уток, лягушек, жуков, и прочую живность, и весь этот зверинец плавал заодно, невзирая на свою природную антипатию и напоминая те «счастливые семьи», которых можно увидеть в клетках на морском побережье. На «Нью-Йорке» раздавались команды, бегающие матросы разворачивали тросы и накладывали маты на борт в ожидании удара. Буксир, только что бывший спереди «Титаника», обошел нашу корму и с причальной стороны кормы «Нью-Йорка» начал изо всех сил тащить его назад. Однако рвение его машин не произвело на «Нью-Йорк» сколько-нибудь заметного впечатления. Несмотря на серьезность инцидента, все же было комично видеть огромное судно, шедшее вдоль дока с фыркающим буксиром позади него – точно это маленький мальчик, тянущий поводок в зубах крошечного щенка с расставленными лапами, трясущего из стороны в сторону головой и всем своим телом. Казалось неизбежным столкновение судов кормами, но мы остановились по команде офицера с кормового мостика «Титаника». Переставший присасываться «Нью-Йорк» с волочащимся позади него буксиром и кормой, прошедшей в нескольких ярдах от «Титаника», ушел наискось по доку. Это было потрясающее впечатление абсолютной беспомощности большого неуправляемого лайнера. Но зрелище еще продолжилось, когда «Нью-Йорк» развернулся мимо нашей кормы носом к причалу и медленно двинулся на «Тевтоник», причаленный бортом. Срочно наложенные маты приняли на себя удар, показавшийся нам малозначительным. Явился другой буксир, и двойным усилием «Нью-Йорк» был под уздцы вытянут за угол причала к берегу реки.

Теперь мы медленно двигались вперед и с большой осторожностью миновали «Тевтоник». Однако, несмотря на это, тот так сильно натягивал свои тросы, что смог последовать за «Титаником». Увидев это, толпа закричала, чиновники с золотыми галунами (вероятно, начальник гавани со своими сотрудниками), стоявшие у вдруг натянувшихся причальных тросов, отскочили назад и настояли, чтобы люди отступили еще. Но мы были уже недосягаемы, и во время неспешного поворота по реке я увидел «Тевтоник» в нормальном положении, при ослабленных тросах и успокоенных свидетелях этого происшествия.

Это досадное происшествие заинтересовало всех пассажиров, перегнувшихся через ограждение и видевших, как офицеры и экипажи разных судов избегали столкновения. На швартовом мостике виделись офицер и моряки, телефонирующие и бьющие в колокол, машущие вверх и вниз красным и белым флагами сообразно возрастанию и уменьшению опасности. Всех внимательнее был молодой американский кинооператор, который вместе со своей женой наблюдал всю сцену. Он крутил ручку камеры с видимым удовольствием, расходуя кадры на съемку всяких неожиданностей. Бесспорно, присутствие на борту в такие моменты делало его счастливчиком. Однако ни снятые материалы, ни ее авторы не достигли берега, и эта запись событий с палубы «Титаника» не вышла на экран.

Покуда мы спускались по реке, увиденные только что сцены были предметом разговоров, и все пассажиры находили сходство с коллизией «Олимпик»-«Хоук». Все согласились, что это подтверждало теорию присасывания, на которую представители крейсера «Хоук» опираются в суде, хотя ее и осмеяли многие при первом объяснении Британским Адмиралтейством таранного удара по «Олимпику». А поскольку я стараюсь хронологически описывать события на «Титанике», замечу, что среди пассажиров и членов экипажа, обсуждавших этот инцидент, были сторонники вопиющих заблуждений. Моряки известные суеверы, и многие поддаются их влиянию, как и влиянию любого, имеющего силу убеждения. Таинственные пророчества, особенно зловещие, заставляют многих людей оказывать уважение суеверным теориям. (Ибо так, по-видимому, устроено человеческое сознание, которое скорее отзывается на зловещее прорицание, нежели на благоприятное – либо вследствие подобострастия перед ужасающими предметами, либо по причине нездорового влечения, обусловленного врожденным для людей чувством причастности ко злу.) Не то, чтобы они вполне им верили или хотели, чтобы их друзья знали, что они руководствуются ими. Но чувствуя, что остальные люди делают это, и будучи убеждены в том, что «здесь, в конце концов, что-то есть», они вынуждены молчаливо соглашаться с самыми абсурдными и ребячьими теориями. Я хотел бы обсудить в одной из следующих глав связанные с «Титаником» суеверия, но чуть опережу события другим так называемым «дурным знамением», явившемся нам в Квинстауне. Когда одно из посыльных судов с пассажирам и почтой сблизилось с «Титаником», некоторые люди уставились на исполинский лайнер, видя голову кочегара, почерневшую от работы в кочегарке и таращившуюся на них из огромной трубы – той, что служит вентиляции – много выше верхней палубы. Кочегар шутки ради залез туда изнутри, но для некоторых зрителей этого было достаточно, чтобы из семени созрел плод – названный «предзнаменованием» слепой страх перед грядущими опасностями. Одна американка – да простит она мне, читая эти строки – серьезно и с глубочайшим убеждением сказала, что она видела его и связывает это зрелище с крушением «Титаника.» Абсолютная чушь! – скажете вы. Конечно, только не для тех, кто верит в это. И отнюдь не следовало бы распространять такого рода пророчества среди пассажиров и команды, учитывая их нездоровое влияние.

Мы миновали Спитхед и остров Уайт, прекрасный в его весенней растительности, обменялись салютами с буксиром компании «Уайт Стар», стоявшим в ожидании захода одного из своих лайнеров, и заметили вдали несколько военных кораблей в сопровождении грозных эсминцев на подступах к речному устью. В совершенно спокойную погоду около 8.30 вечера мы стали в темнеющем Шербурге, и снова отчалили, взяв на борт пассажиров и почту. В четверг около полудня мы достигли Квинстауна после весьма приятного плавания через Ла Манш, хотя ветер был слишком холоден для сидения на утренней палубе.

Ирландский берег смотрелся великолепно когда мы приблизились к гавани Квинстауна. В лучах ослепительного утреннего солнца ясно виделись зеленые холмы, выделялись россыпи поселений на суровых серых скалах, окаймлявших побережье. Взяв на борт лоцмана, мы медленно пошли в гавань, непрерывно бросая лот. Остановились в море, причем наши винты взболтали дно, и от поднявшегося песка море стало коричневым. Казалось, что корабль остановился довольно внезапно и, не имея понятия о глубине залива, мне оставалось допустить нахождение лотом меньшей глубины, нежели отвечало безопасности корабля размером с «Титаник». (О чем, как будто, свидетельствовал взболтанный донный песок, но это только догадка.) Два посыльных судна доставили пассажиров и почту, и ничем так не усугублялось впечатление от колоссальной длины и вместимости «Титаника», как видом его борта со стороны верхней палубы на корме. Сновавшие под носом посыльные суда были просто скорлупками рядом с величественным судном, поднимавшимся над ними палуба за палубой. Да, это было удивительное судно! Виделось что-то грациозное в его движении по гавани при легком волнении, медленные, величественные погружения и подъемы, заметные единственно при наблюдении его носа относительно какого-нибудь недалекого берегового знака. Эти два кораблика, носящихся вверх-вниз как скорлупки возле него, доказывали улучшение комфортности движения сравнительно с эпохой малых пароходов.

И вот пересадка окончилась, посыльные суда отошли. В 1.30 пополудни, снова взбалтывая винтами морское дно, «Титаник» медленно повернулся на один квадрант, направился вдоль ирландского берега и быстро удалился от Квинстауна, оставив далеко за кормой ослепительно белевший домик на левой окраине города. У нас в кильватере парили и кричали сотни чаек, ссорившиеся и дравшиеся за остатки ланча, вылитого из наших мусорных труб на стоянке у входа в гавань; теперь они следовали за нами в предвкушении новой добычи. Я долго наблюдал за ними, изумляясь легкости, с которой они парили возле корабля, едва взмахивая крыльями. Выделив одну чайку, я долго наблюдал ее, не замечая ни взмахов, ни опускания крыльев летящей птицы. Оставаясь выпрямленной, она качалась с одного бока на другой в струе воздуха, как качается аэроплан в порывах ветра, и тем не менее с грациозной легкостью успевая за «Титаником», медленно рассекавшим воду на скорости двадцать узлов. Встречаясь с ветром, она поднималась кверху и наискось вперед, и снова опускалась по диагонали, с красивым изгибом крыльев и раскрывшимся веером хвостом. Очевидно, она владела секретом, который только начал нам открываться, того, как использовать воздушные течения для перемещения вверх и вниз, чтобы скользить с минимальными усилиями, или как корабль плыть под углом 1-2 румба к встречному ветру. Авиаторы, конечно, копируют чайку, и скоро, вероятно, мы увидим аэроплан или планер над Атлантическим океаном, элегантно поднимающийся и опускающийся на встречном ветру. До глубокой ночи чайки еще летели за нами, крича и окунаясь в широкий пенный след за кормой. Но утром их не было – возможно, они встретили пароход, идущий к их приюту в Квинстауне, и пустились сопровождать его.

– На фото: «Титаник», уходящий из Квинстауна –

Весь день мы шли вдоль побережья Ирландии, суровые холмы которой охранялись серыми береговыми скалами. После заката солнца берег свернул от нас на север, и Европа напоследок показала Ирландские горы, неотчетливые в сгущавшейся темноте. Думая о том, что мы видели последнюю землю до выхода на американский берег, я ушел в библиотеку писать письма, не подозревая, сколько всего случится со всеми нами. А какое множество испытаний – внезапных, красочных и впечатляющих – ждало нас впереди; большие опасности ждали многих добрых и честных людей, о которых мы будем скорбеть – прежде, чем снова покажется земля.

Случилось мало что примечательного по уходу из Квинстауна в четверг до воскресного утра. Море было спокойным – таким спокойным, что очень редко кто избегал приемов пищи: ветер западный и юго-западный, – «свежий», согласно ежедневному графику, – но довольно часто холодный, обычно даже слишком для сидевших на палубе за чтением или письмом, так что многие проводили большую часть своего времени в библиотеке, где читали и писали. Я написал много писем и ежедневно опускал их в ящик снаружи библиотечной двери; вероятно, они все еще там.

Каждое утро солнце всходило за нами в облаках, вытянувшихся у горизонта длинными узкими полосами, поднимавшимися рядами над краем неба – красными и розовыми, блекнущими с розового до белого цвета, как солнечные розы на небосводе. Это было красивое зрелище для тех, кто еще не пересекал океан (или, по крайней мере, удалялся от Англии), стоя на палубе и глядя на море, сплошь распростертое вокруг корабля до почти бесконечно удаленного горизонта. За кораблем шел белый вспененный след, где легко воображались лезвия винтов, нарезавших длинные Атлантические валы, выровненные в белую улицу с зелеными, голубыми и зелено-голубыми волнами по краям, которые моментально сметали эту улицу – но она все же тянулась за кормой к мировому горизонту в сторону Ирландии и чаек под сверкавшим и искрившимся утренним солнцем. И каждую ночь солнце у нас на виду тонуло в море, оставляя зыбкую блестящую дорожку, или начертывая золотую колею на поверхности океана, которой наш корабль неуклонно следовал, вплоть до захода солнца. Эта дорожка бежала перед нами скорее, чем мы могли идти, и закатывалась за край небосвода, – как будто солнце было золотым клубком, наматывающим свою золотую нить слишком быстро, чтобы мы успевали за нею.

С 12 часов дня в четверг до 12 часов дня в пятницу мы прошли 386 миль, с пятницы до субботы 519 миль, с субботы до воскресенья 546 миль. Расстояние 519 миль во второй день было, по словам начальника интендантской службы, разочаровывающим, и мы должны были прибыть утром в пятницу, а не ночью в четверг, как ожидалось. Однако в субботу мы с удовольствием узнали о покрытии гораздо большей дистанции, и уже предвкушали увидеть Нью Йорк ночью в четверг. Шеф-интендант заметил: «В этом плавании корабль не будут гнать, нет намерения двигаться скорее. Я не считаю, что теперь мы должны идти в день больше 546 миль, а для первого плавания это неплохая дистанция». Был обед, и я помню, что разговор перешел к обсуждению скорости и конструкции атлантических лайнеров, определявших комфортность плавания. Все, кто много плавал через океан, согласились, что «Титаник» был самым комфортабельным кораблем из всех известных, предпочтя достигнутую скорость быстроте более ходких судов – с точки зрения уменьшения вибрации и ввиду извилистого движения быстрых судов при волнении, в то время как движение качающегося вверх-вниз «Титаника» оставалось прямолинейным. Я обратил внимание соседей по столу на то, что кренится левый борт судна (что было замечено мной еще раньше), и мы все наблюдали линию горизонта в иллюминаторы, сидя за столом шеф-интенданта в кают-компании. Корабль заметно кренился, ибо с левой стороны все время виднелись линия горизонта и море, а с правой стороны только небо. Шеф-интендант заметил, что, возможно, с левой стороны израсходовали больше угля. Конечно, у любого корабля есть некоторый крен; но, поскольку у «Титаника» пострадал правый борт, и его затоплению предшествовал такой крен, что между правым бортом и висящими шлюпками образовался промежуток, через который женщин приходилось бросать или подавать в креслах, то крен заслуживает особого внимания.

Возвращаясь к движению «Титаника», замечу, как любопытно было стоять на шлюпочной палубе. Я часто это делал в уголке между шлюпками №13 и №15 по правому борту (у меня есть все основания помнить эти две, так как первая доставила меня в безопасное место на «Карпатии», а вторая, по-видимому, спускалась на нас, когда мы сидели в 13-ой и пытались удалиться от корабельного борта), наблюдая два производных движения. Одно виделось при сравнении причального мостика, откуда лаглинь тянулся в пенистый след за кормой, с горизонтом, и оно открывалось – неторопливое и долгое, соразмерно нашим качаниям верх и вниз. Я определил средний период одного колебания, но запамятовал цифры. Вторым движением было боковое качание, вычислявшееся при наблюдении правого поручня в сравнении, опять же, с горизонтом. Может показаться, что это двойное движение вызывалось пересечением нашего курса с Гольфстримом, растянувшимся от Мексиканского залива до Европы. Между тем я обратил внимание на почти хронометрическую регулярность двух колебательных движений, впервые обнаруженную при наблюдении левостороннего крена. Глядя вниз с шлюпочной палубы (или палубы D) на отделение третьего класса, я часто примечал, как эти пассажиры наслаждались каждой минутой своего времени: среди развлечений преобладала игра в скакалку смешанно-парного типа. Любил прыгать вездесущий шотландский волынщик, меха и трубки которого играли то, что Гилберт назвал: «легким дуновением». В стороне от всех, обычно на возвышенной кормовой палубе над игровой площадкой, стоял элегантный мужчина 20-24 лет, всегда отменно ухоженный и в перчатках. Он выделялся из общества пассажиров своей озабоченностью, и я классифицировал его как незадачливого дельца с билетом до Америки в третьем классе; он не выглядел достаточно решительным или везучим, чтобы заставить счастье улыбнуться ему. Другой интересный человек также находился в третьем классе, а его жена разместилась в каюте второго класса: он взбирался по лестнице на вторую палубу и душевно разговаривал с ней через низкую дверь. После кораблекрушения я его не видел, но думаю, что его жена оказалась на «Карпатии». Весьма сомнительно, что они виделись в ночь на воскресенье: прежде всего, его не пустили бы на палубу второго класса, и даже если бы пустили, то слишком невелики были его шансы увидеться с женой в темноте, да и толпа была слишком маленькой. Из всех людей, счастливо игравших на палубе третьего класса, я мало кого узнал на «Карпатии».

Достигнув воскресенья, хотелось бы обстоятельнее разобрать события того дня, в который «Титаник» столкнулся с айсбергом, чтобы понять настроение пассажиров в обстановке, сложившейся накануне столкновения. После утренней службы в кают-компании с шеф-интендантом и обеда мы вышли на палубу и увидели там такую перемену погоды, что мало кому захотелось оставаться на ужасном ветру. Это был искусственный ветер, вызванный быстрым движением судна в студеном воздухе. Судя по всему, стояло безветрие, поскольку перед Квинстауном я заметил почти такой же силы дуновение, прекратившееся сразу после нашей остановки, и возобновленное на выходе из гавани.

Вернувшись в библиотеку, я на мгновение остановился для чтения новостей о дневном пути и чтобы увидеть на карте наше положение. Преподобн&heip;